Мегрэ в Виши

Глава 4

Он закончил завтракать на десять минут раньше, сам не зная почему. Быть может, в это утро он меньше обычного читал «Трибюн»? Мадам Мегрэ, которая всегда пользовалась ванной позже мужа, еще находилась там, и он сказал ей, приоткрыв дверь:

— Я спускаюсь… Встретимся внизу…

На тротуаре стояла выкрашенная в зеленый цвет скамейка, предназначавшаяся для постояльцев отеля. Небо по-прежнему было ясным. С тех пор как они приехали в Виши, еще ни разу не было дождя.

Само собой разумеется, хозяин ждал внизу, у лестницы.

— Ну как там с этим убийцей?

— Это не мое дело, — с улыбкой ответил Мегрэ.

— По-вашему, эти люди из Клермон-Феррана окажутся на высоте? Не слишком-то хорошо, что в таком городе, как наш, гуляет на свободе убийца. Говорят, несколько старых женщин уже уехали…

Комиссар рассеянно улыбнулся и направился на улицу Бурбонне, где еще издалека заметил у двери черную драпировку с вышитой серебром большой буквой «Л».

На тротуаре не было видно постового. А стоял ли он там накануне? Мегрэ этого не помнил. Не обратил внимания. В конце концов, это не его расследование. Здесь он всего лишь любитель, курортник.

Он собирался нажать кнопку звонка, когда заметил, что окрашенная белым дверь не заперта. Толкнув ее, он увидел совсем молоденькую, не старше шестнадцати лет девушку, которая возила мокрой тряпкой по плиточному полу коридора.

На ней было такое короткое платье, что, когда она нагибалась, становились видны розовые трусики. Ее лодыжки и бедра были толстыми, бесформенными, какими зачастую бывают в переходном возрасте. Они походили на искусственные раскрашенные ноги дешевой куклы.

Девушка обернулась, и Мегрэ увидел круглое лицо, глаза, глядевшие безо всякого выражения.

Она не спросила его ни кто он такой, ни зачем пришел.

— Это там… — только и сказала она, показав рукой на дверь гостиной.

Комната, обитая черным, утопала во тьме. Гроб стоял на том, что, должно быть, служило раньше обеденным столом. Две свечи зажжены не были, но чаша была наполнена святой водой, а рядом лежала веточка самшита.

Дверь столовой была открыта, как и дверь кухни.

В столовой громоздилась перенесенная сюда мебель из гостиной. На кухне молодой Дисель погрузился в чтение сборника комиксов, перед ним стояла чашка кофе.

— Не хотите немного кофе? Я сварил полный кофейник.

На газовой плите Элен Ланж, которая вряд ли одобрила бы использование ее кухонного оборудования в подобных целях.

— Комиссар Лекёр еще не приехал?

— Поздно вечером его срочно вызвали в Клермон-Ферран… Произошло вооруженное нападение на сберегательную кассу, убит один человек — он проходил мимо и, увидев, что дверь приоткрыта в неурочный час, машинально толкнул ее в тот самый момент, когда воры собрались выходить… Один из них выстрелил…

— Здесь ничего нового?

— Насколько мне известно — нет…

— Вы не занимались вокзалом?

— Это поручено моему коллеге Триго… Должно быть, сейчас он еще там…

— Полагаю, ту молоденькую служанку, которую я увидел, придя сюда, допросили? Что она сказала?

— Удивительно, что девчонка вообще говорит, с ее-то головой! Она ничего не знает. Ее наняли только на время сезона, чтобы убирать комнаты постояльцев. Она не занималась первым этажом, ибо мадемуазель Ланж наводила здесь чистоту сама…

— Девушка никогда не видела посетителей?

— Только служащего газовой компании и поставщиков. Она начинала работу в девять часов и заканчивала в полдень… Супруги Малески — они там, наверху, — обеспокоены… Они заплатили до конца месяца и теперь терзаются вопросом, имеют ли право остаться… Нелегко найти комнату в разгар сезона, и к тому же им не хотелось бы переселяться в отель…

— Что решил комиссар?

— Я думаю, что им разрешат остаться… Во всяком случае, пока они там, у себя… Другая жилица, толстуха, только что вышла — отправилась к массажистам на процедуры…

— Франсина Ланж не приходила?

— Я жду ее… Никто не в курсе того, что должно произойти… Она настояла на прощании с усопшей, но я не уверен, придут ли люди… Мне дали такие инструкции: оставаться здесь и незаметно рассматривать посетителей, если таковые, конечно, будут…

— И все же — доброго дня… — пробормотал, покидая кухню, Мегрэ.

Комиссар машинально поднял с круглого столика, прежде стоявшего в гостиной и перенесенного в столовую вместе со всей остальной мебелью, книгу в черном переплете. Это был роман Стендаля «Люсьен Левен». Пожелтевшая бумага хранила особый запах книг из муниципальных библиотек или магазинов, имеющих абонемент для читателей. На фиолетовом штампе значилось имя владельца книжного магазина и его адрес.

Мегрэ положил книгу на место и минуту спустя уже спокойно шагал по тротуару. Открылось окно, расположенное на уровне его головы, и женщина в пеньюаре, с бигуди на голове, обратилась к нему:

— Скажите, господин комиссар: в самом деле можно посещать?..

Комиссар так удивился, что какое-то время не понимал, о чем речь.

— Полагаю, поскольку тело выставлено для прощания и дверь открыта…

— Ее видно?

— Насколько мне известно, гроб закрыт…

Женщина вздохнула:

— Это мне больше нравится… По крайней мере, не так впечатляет…

Он нашел мадам Мегрэ на зеленой скамейке, притом заметно удивленной тем, что муж так быстро вернулся.

Они отправились в путь, как делали каждое утро. Всего лишь на несколько минут они отставали от графика, никем, впрочем, не установленного, которому тем не менее следовали так неукоснительно, словно это было дело большой важности.

— Кто-нибудь пришел?

— Никто. Ждут…

На этот раз супруги начали с детского парка, еще почти пустого, и сделали круг в тени его деревьев. Некоторые из этих деревьев, как и те, что росли на берегу Аллье, были редкими породами из Америки, Индии или Японии, и на металлических табличках значились их латинские и французские названия. Многие деревья были присланы в знак благодарности за лечение в Виши забытыми главами государств, магараджами или мелкими восточными принцами.

Мегрэ недолго простоял у игроков в шары. Мадам Мегрэ никогда не спрашивала мужа о том, куда он идет.

Он уверенно шел вперед, как будто имел перед собой какую-то цель, но на самом деле чаще всего избирал одну улицу вместо другой, меняя маршрут, чтобы найти новые образы, новые звуки.

Примерно за час до приема воды он шагал по улице Жоржа Клемансо с таким видом, словно собирался сделать покупки, потом свернул в один из крытых проходов, в так называемый Театральный пассаж, где перед книжным магазином были выставлены в коробках подержанные книги, а на вертящихся стойках виднелись разноцветные новые издания.

— Заходи, — сказал он жене, которая остановилась в нерешительности.

Владелец магазина, облачившись в длинный серый халат, наводил порядок. Казалось, он узнал Мегрэ, но не подал виду.

— У вас найдется несколько свободных минут?

— Я в вашем распоряжении, господин Мегрэ. Полагаю, вы хотите расспросить меня о мадемуазель Ланж?

— Она была одной из ваших клиенток, не правда ли?

— Заходила ко мне по крайней мере раз в неделю, а случалось, и два, чтобы обменять книги. У нас был абонемент, позволявший ей брать две книги сразу…

— Давно вы ее знали?

— Я купил этот магазин шесть лет назад. Сам я не местный, приехал сюда из Парижа, с Монпарнаса. Она ходила еще к моему предшественнику.

— Вы с ней беседовали?

— Знаете ли, эта женщина не была болтлива…

— Она не советовалась с вами, кода выбирала книги?

— У нее был свой подход. Идите со мной, посмотрите…

За торговым залом располагалась комната, заставленная шкафами с книгами в черных переплетах.

— Она проводила здесь полчаса, иногда час, изучая тома, читая по нескольку строчек то в одной, то в другой книге.

— Последнее, что она читала, — это «Люсьен Левен» Стендаля.

— Стендаля она открыла для себя совсем недавно… До этого прочла всего Шатобриана, Альфреда де Виньи, Жюля Сандо, Бенжамена Констана, Мюссе, Жорж Санд… Всех романтиков. Однажды взяла Бальзака, не помню какую книгу, и на следующий день принесла ее обратно… Я спросил, почему ей не понравилась книга, и она ответила что-то вроде: «Это слишком грубо…» Бальзак груб!..

— А современные авторы?

— Она никогда не пробовала их читать… Зато читала и перечитывала переписку Жорж Санд с Мюссе…

— Благодарю вас…

Комиссар уже почти дошел до двери, когда книготорговец окликнул его:

— Господин Мегрэ! Я забыл одну деталь, которая, быть может, развлечет вас. Я удивился, обнаружив в некоторых книгах карандашные пометки. Были подчеркнуты фразы или отдельные слова. Иногда стояли только крестики на полях. Я решил выяснить, кто из клиентов имел такую привычку, и в конце концов обнаружил, что это была она…

— Вы говорили с ней об этом?

— Пришлось… Моему помощнику надоело стирать резинкой эти пометки…

— И как она реагировала?

— С чопорным видом заявила: «Приношу вам глубокие извинения… Когда я читаю, забываю, что книги не мои…»

Все было на своих местах — курортники, светлые стволы платанов, солнечные блики, равно как и тысячи желтых стульев.

Элен Ланж находила Бальзака слишком грубым… Она, несомненно, имела в виду, слишком реалистичным…

Ограничивалась писателями первой половины XIX века, спесиво игнорируя Флобера, Гюго, Золя, Мопассана…

Мегрэ не случайно в первый день обнаружил в углу ее гостиной кипу иллюстрированных журналов…

Помимо своей воли, комиссар все время пытался отыскать новые черты, дополняющие создаваемый им портрет этой женщины. Она читала лишь романтические, сентиментальные книги, но в ее взгляде подчас сквозила вполне реальная жесткость.

— Ты видел Лекёра?

— Нет. Его вызвали в Клермон-Ферран в связи с вооруженным нападением.

— Как ты считаешь, он найдет убийцу?

Мегрэ вздрогнул. Теперь пришел его черед возвращаться к реальности. Он не думал об убийстве, почти забыл о том, что владелица дома с зелеными ставнями была задушена и вопрос номер один заключался в том, чтобы найти убийцу.

Комиссар тоже искал его. Он даже думал об этом чаще, чем хотелось бы, эта мысль становилась навязчивой.

Что его интриговало, так это мужчина, возникший в один прекрасный день и занявший свое место в одинокой жизни Элен Ланж.

На улице Бурбонне не было никакого его следа — ни его фотографии, ни письма, ни даже короткой записки от него. Ничего! Совсем ничего, никаких вещей, полученных от других людей, если не считать квитанций и счетов.

Следовало вернуться в Париж пятнадцатилетней давности, чтобы возникло довольно смутное упоминание о визитере, раз или два в неделю приходившем на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт провести часок с той, которая в ту пору была еще молодой женщиной.

Даже сестра, Франсина, проживавшая тогда в том же городе, уверяет, что ничего не знала.

Элен Ланж с жадностью проглатывала книги, смотрела телевизор, ходила за покупками, занималась хозяйством, вместе с курортниками гуляла по тенистым аллеям парка, не перемолвившись ни с кем ни единым словом, и слушала музыку, сидя перед беседкой и глядя прямо перед собой.

Это сбивало с толку Мегрэ. За годы службы он знавал разных людей, мужчин и женщин, яростно отстаивающих свою свободу. Встречал он и маньяков, которые, удалившись от мира, забивались в самые невероятные, чаще всего весьма неприглядные места.

Но даже эти люди всегда сохраняли какую-нибудь связь с внешним миром. Для старух, например, это была скамья в сквере, где они встречали других старух, или церковь, исповедальня, кюре… Для стариков якорем спасения служило бистро, где каждый их узнавал и дружески приветствовал…

Здесь же Мегрэ впервые встретил одиночество в чистом виде. Одиночество, которое не было агрессивным. Мадемуазель Ланж не была груба со своими соседями и поставщиками. Она не придавала лицу презрительного выражения и, несмотря на свое пристрастие к определенным цветам и фасонам платьев, не строила из себя знатную даму. Просто она не интересовалась другими людьми. Она не нуждалась в них. У нее были жильцы, потому что она располагала свободными комнатами и они приносили ей доход. Но между верхним и нижним этажом пролегала граница, и хозяйка наняла молоденькую глуповатую служанку для уборки наверху.

— Вы позволите, господин дивизионный комиссар?

Перед Мегрэ появилась сначала тень, потом высокая фигура мужчины, который опирался на спинку стула. Комиссар уже видел этого человека на улице Бурбонне. Это был один из сотрудников Лекёра, очевидно, Триго. Он сел, и Мегрэ спросил его:

— Откуда вы знали, что найдете меня здесь?

— Мне сказал Дисель…

— А откуда Дисель…

— В городе нет ни одного полицейского, который бы не знал вас в лицо, поэтому, куда бы вы ни пошли…

— Есть новости?

— Этой ночью я целый час провел на вокзале, ибо днем там работают другие служащие… Утром вернулся туда… Потом позвонил Лекёру, который все еще находится в Клермоне…

— Он сегодня не вернется?

— Пока еще не знает. Во всяком случае, завтра приедет на похороны. Полагаю, вы тоже там будете…

— Вы не видели Франсину?

— Она заходила в дом умершей… Вынос тела состоится завтра в девять часов. Это, несомненно, она прислала цветы…

— Много венков?

— Всего один…

— Вы уверены, что это она?.. Извините! Я забываю о том, что это меня не касается…

— У шефа другое мнение, поскольку он настоятельно советовал мне дать вам отчет о том, что я узнал… Думаю, кое-кому из нашей бригады, в том числе и вашему покорному слуге, придется отправиться в путешествие…

— Она уезжала далеко?

Триго вынул из кармана кучу бумажек, перебрал их и в конце концов нашел нужный листок.

— Конечно, на вокзале не запомнили все ее поездки, но некоторые названия городов их поразили… Например, Страсбур — через месяц после поездки в Брест… Кассиры также обратили внимание на то, что ей не всегда удавалось добраться до места без пересадок, и зачастую приходилось два или три раза менять поезда…

Каркасон… Дьеп… Лион… Это — самые ближние города… Впрочем, Лион составляет исключение… Большинство поездок совершалось на более дальние расстояния… Нанси, Монтелимар…

— Никаких маленьких городков? Никаких деревень?

Только сравнительно крупные города… Правда, потом она могла поехать куда-нибудь на автобусе…

— Не было билетов до Парижа?

— Ни одного…

— И давно это началось?

— Последний из опрошенных мною служащих девять лет работает за одним и тем же окошечком. «Она была постоянной клиенткой», — заверил он меня.

На вокзале ее знали. Ждали, когда она придет. Случалось, кассиры держали пари, споря, какой город она выберет на этот раз.

— Она брала билеты в одни и те же дни месяца?

— В том-то и дело, что нет… Иногда ее не видели по шесть недель, особенно летом, во время курортного сезона, — несомненно, из-за квартирантов… Ее поездки никак не были связаны с концом месяца, с каким-то определенным сроком…

— Лекёр говорил вам, что собирается делать?

— Велел напечатать определенное количество фотографий… Он начнет с того, что отправит их в ближайшие города… Еще сегодня пошлет снимки в местные отделения уголовной полиции…

— Вы не знаете, почему Лекёр решил предупредить меня?

— Он ничего мне не сказал… Должно быть, считает, что у вас есть какая-то идея… Впрочем, я тоже так думаю…

Комиссара всегда считали более хитрым, чем он был на самом деле, и, когда он пытался протестовать, люди были уверены, что это очередная его уловка.

— Кто-нибудь пришел на улицу Бурбонне?

— По словам Диселя, все началось около десяти часов… Пожилая женщина в переднике приоткрыла дверь и просунула голову внутрь, потом вошла, сделала несколько шагов в сторону комнаты, где выставлен гроб… Там она извлекла из кармана четки, потом ее губы зашевелились… Она обмакнула веточку самшита в святую воду, начертила в воздухе крест и ушла… С нее-то и началось… Она известила соседок. И те, в свою очередь, стали приходить — по одной, по двое…

— Никаких мужчин?

— Их было несколько — мясник, плотник, живущий на углу улицы, и другие жители этого квартала…

Почему, собственно, преступление не мог совершить кто-нибудь из местных? Поиски велись повсюду: следы дамы в лиловом отыскивали в Ницце и Париже, изучали ее поездки во все концы Франции, но никто не подумал о соседях, о тысяче людей, проживающих в квартале Франс.

Мегрэ тот и подавно не думал о них.

— Вы не подскажете, что мне делать дальше?

Триго произнес эту фразу не по собственной инициативе, — должно быть, его научил этот хитрый толстяк Лекёр. Раз уж Мегрэ оказался под рукой, почему бы этим не воспользоваться?

— Меня вот что интересует: не запомнили служащие вокзала какие-нибудь точные даты? Достаточно двух-трех.

— У меня есть одна… Одиннадцатое июня… Кассир запомнил ее, так как речь шла о Реймсе, а его жена оттуда родом, и в этот день у нее как раз был день рождения…

— На вашем месте я бы отправился в банк и проверил, не было ли вкладов тринадцатого или четырнадцатого числа…

— Понимаю, что вы хотите сказать… Шантаж, да?

— Или пенсия…

— Разве пенсию платят нерегулярно и в разные дни?

— Я спрашивал себя о том же…

Триго искоса посмотрел на Мегрэ, убежденный в том, что комиссар что-то от него скрывает или просто смеется над ним.

— Я предпочел бы заниматься вооруженным нападением, — пробормотал он. — По крайней мере, я знаю, что делать с этими гангстерами… Извините, что побеспокоил вас… Мое почтение, мадам… — Он поднялся, смущенный, не зная, как закончить разговор; солнце било ему в глаза. — Слишком рано для того, чтобы идти в банк… Я отправлюсь туда в два часа… Потом, если потребуется, вернусь на вокзал…

Мегрэ тоже когда-то выполнял эту работу, часами таскался по раскаленным или мокрым от дождя булыжникам мостовых, расспрашивал людей, которые относились к нему с недоверием и из которых приходилось вытягивать каждое слово.

— Пойдем примем наш стакан воды…

А тем временем Триго, наверное, освежался большой кружкой пива…

— …У источника, около одиннадцати часов… Надеюсь, что буду там…

В его голосе послышалась нотка дурного настроения.

Мадам Мегрэ боялась, как бы он не заскучал в Виши от бездействия, с утра до вечера находясь в обществе жены.

Его улыбчивое спокойствие в первые дни лишь наполовину развеяло ее опасения, и она спрашивала себя, сколь долго продлится это состояние духа.

Однако в последние три дня Мегрэ и в самом деле был недоволен, когда срывалась хотя бы одна из их прогулок.

Сегодня состоятся похороны. Он обещал Лекёру присутствовать на них. Солнце сияло по-прежнему, и на улицах царила все та же приятная атмосфера утренней свежести.

Улица Бурбонне представляла собой необычное зрелище. Кроме жителей, которые высунулись из окон, чтобы лучше видеть, как будет проходить процессия, собралось изрядно и зевак, которые образовали бесформенную толпу вдоль тротуаров и теснились возле дома усопшей.

Катафалк уже прибыл. За ним стояла темная машина, несомненно предоставленная похоронной компанией, и еще один, незнакомый Мегрэ автомобиль.

Лекёр шел комиссару навстречу.

— Пришлось покинуть моих гангстеров, — объяснил он. — Вооруженные нападения происходят каждый день. Публика к этому привыкла и больше не волнуется. В то время как женщина, задушенная у себя дома без видимого мотива, да еще в таком спокойном городе, как Виши…

Мегрэ узнал рыжую шевелюру фотографа из «Трибюн». Двое или трое его коллег работали на улице, и один из них сфотографировал двух переходивших улицу полицейских.

В общем, разглядывать было нечего, и зеваки смотрели друг на друга с таким видом, будто спрашивали себя, что, собственно, они здесь делают.

— На улице есть ваши люди?

— Трое… Я не вижу Диселя, но он должен быть где-то поблизости… Ему пришла в голову мысль прийти в сопровождении мальчика из мясной лавки, который всех здесь знает… Парень сможет показать ему людей не из этого квартала…

Во всем происходящем не было ничего печального, впечатляющего. Каждый ждал, ждал и Мегрэ.

— Вы поедете на кладбище? — спросил его Лекёр. — Я хотел бы, чтобы вы поехали со мной, патрон… Я приехал на своей машине, сочтя, что полицейский автомобиль был бы неуместен…

— Как Франсина?

— Прибыла вместе со своим альфонсом несколько минут назад… Она прошла в дом…

— Я не вижу их машины.

— Очевидно, служащие похоронной конторы, которые хорошо знают, что положено и что не положено в таких случаях, дали им понять, что красная открытая машина будет еще более неуместной в траурной процессии, чем полицейский автомобиль… Поэтому они сядут в черную машину…

— Она разговаривала с вами?

— Лишь поздоровалась на ходу… Она показалась мне нервной, обеспокоенной… Прежде чем войти в дом, окинула взглядом зевак, словно искала кого-то в толпе…

— Я не вижу вашего юного Диселя…

— Потому что он наверняка нашел какое-нибудь окошко и устроился возле него с учеником мясника…

Люди выходили из дома. Вошли и почти тут же вышли два запоздалых посетителя. Водитель катафалка занял свое место.

Как по команде, четверо мужчин не без труда вынесли гроб и втолкнули его в фургон. Один из них вернулся в дом и вскоре вынес оттуда венок и небольшой букет.

— Букет от квартирантов…

На пороге ждала Франсина Ланж, одетая в черное платье, которое ей не шло; должно быть, она купила его накануне на улице Жоржа Клемансо. Позади, в сумерках коридора, угадывался силуэт ее спутника.

Катафалк проехал несколько метров вперед. Франсина, сопровождаемая любовником, села в черную машину.

— Идемте, патрон…

Люди, стоявшие вдоль тротуаров, не трогались с места, и только фотографы бежали по середине улицы.

— Это все? — спросил Мегрэ, оборачиваясь.

— Нет других членов семьи, нет друзей…

— А квартиранты?

— Малески назначен прием у врача в десять часов, а толстуха Вирво на сеансе массажа…

Проехали две или три улицы, по которым доводилось бродить комиссару. Он набил трубку и стал смотреть на дома за окном машины; Мегрэ очень удивился, обнаружив, что они подъехали к вокзалу.

Кладбище находилось неподалеку, по другую сторону железной дороги, за пустырем. Катафалк доехал до конца аллеи, предназначенной для машин.

Таким образом, если не считать служащих похоронной конторы, их оказалось всего четверо на посыпанной гравием дорожке. Лекёр и Мегрэ просто и непринужденно подошли к другой паре. Альфонс был в солнцезащитных очках.

— Вы скоро уедете? — спросил женщину Мегрэ.

Он задал этот вопрос просто из необходимости что-нибудь сказать, не придавая ему никакого значения, но заметил, что Франсина пристально посмотрела на него, словно хотела обнаружить какую-то заднюю мысль, скрытую в его словах.

— Вероятно, придется дня на два-три задержаться, чтобы все уладить…

— Как вы решили поступить с квартирантами?

— Позволю им остаться до конца месяца. Нет никаких причин для того, чтобы мешать этому. Ограничусь тем, что закрою комнаты первого этажа…

— Вы хотите продать дом?

Она не успела ответить, ибо к ней подошел один из одетых в черное мужчин. На носилках гроб перенесли на совсем узкую аллею на краю кладбища, где уже была вырыта могила.

Фотограф — не рыжий, а какой-то другой — возник Бог знает откуда и сделал несколько снимков, когда гроб опускали в могилу. Потом, по указанию распорядителя похорон, Франсина Ланж подняла лопату и бросила землю в могилу.

В нескольких метрах отсюда, за низкой кладбищенской стеной начинался пустырь, на котором ржавели каркасы автомобилей; в отдалении высилось несколько белых домов.

Катафалк уехал. Ушел и фотограф. Лекёр стал подмигивать Мегрэ, но тот не замечал его сигналов, казалось уйдя в свои мысли. А в самом деле, о чем он думал? О Ла-Рошели, которую очень любил, об улице Нотр-Дамде-Лоретт тех времен, когда он только начал работать в полиции и служил секретарем в комиссариате округа, а еще — об игроках в шары…

К ним подошла Франсина, сжимавшая в кулаке носовой платок. Она не пользовалась им для того, чтобы вытирать слезы. Она не плакала и вообще переживала не больше, чем могильщики или служащие похоронной конторы. В этих похоронах не было ничего волнующего, они были столь мало драматичны, насколько это только возможно.

Если женщина и комкала носовой платок, то исключительно ради того, чтобы успокоиться.

— Я не знаю, как это делается… Обычно после похорон организуют еду, устраивают поминки, не так ли?.. Но вы, конечно, не захотите пообедать с нами…

— Мои дела… — пробормотал Лекёр.

— Но я могу хотя бы предложить вам выпить по стаканчику?

Мегрэ был удивлен происшедшей с ней переменой. Даже здесь, на пустынном кладбище, где почти никого не было, — фотограф и тот испарился, — она не переставала боязливо озираться, словно ей угрожала опасность.

— У нас, несомненно, еще будет возможность встретиться с вами, — дипломатично ответил Лекёр.

— Вы так ничего и не обнаружили?

Задавая этот вопрос, Франсина смотрела не на Лекёра, а на комиссара Мегрэ, как будто ждала ответа именно от него.

— Расследование продолжается…

Мегрэ стал набивать трубку, уминая табак указательным пальцем. Он пытался понять. Эта женщина, конечно, знавала жестокие удары судьбы и была способна смотреть жизни в лицо не моргая. Нет, не смерть сестры лишила ее покоя, ибо в день своего приезда Франсина была полна жизни и энергии.

— В таком случае, господа… Не знаю, как это сказать… В общем, до свидания!.. И спасибо за то, что пришли…

Задержись она еще на минуту, Мегрэ, быть может, спросил бы, не угрожает ли ей кто-нибудь. Она уходила прочь на высоких каблуках, и, закрыв за собой дверь гостиничного номера, она, несомненно, немедленно освободится от этого черного платья, купленного для похорон.

— Что вы об этом скажете? — спросил своего клермонского коллегу Мегрэ.

— Вы тоже заметили?.. Я предпочел бы поговорить с ней в закрытом помещении, но мне нужно найти для этого подходящий предлог. Сегодня это выглядело бы неприличным… Она, кажется, боится…

— У меня такое же впечатление…

— Вы полагаете, ей угрожали? Как бы вы поступили на моем месте?

— Что вы хотите сказать?

— Мы не знаем, почему задушили ее сестру… В конце концов, это могла быть семейная драма… Мы же почти ничего не знаем об этих людях… Может быть, речь идет о деле, в котором замешаны обе эти женщины… Она не говорила вам, что еще на два или три дня останется в Виши?.. У меня немного свободных людей, но вооруженное нападение подождет… Профессионалов рано или поздно поймают…

Они сидели в машине, которая подъезжала к воротам кладбища.

— Я организую как можно более незаметную слежку за ней, хотя в отеле это почти невозможно… Где вас высадить?..

— Поблизости от парка…

— И верно, вы же здесь у нас курортник… Не знаю почему, но никак не могу к этому привыкнуть…

Сначала Мегрэ решил, что его жена еще не пришла, ибо не увидел ее на стуле. Они настолько привыкли каждый день сидеть на одних и тех же местах, что комиссар изумился, увидев жену на другом стуле, в тени другого дерева.

Какое-то время он наблюдал за ней, оставаясь незамеченным. Она не проявляла признаков нетерпения. На ней было светлое платье, руки покоились на коленях; она смотрела на проходивших мимо людей, и легкая улыбка удовлетворения освещала ее лицо.

— Вот и ты! — воскликнула она. И тут же продолжила: — Наши стулья были заняты… Я слышала разговор и решила, что это голландцы… Надеюсь, что они здесь проездом и нам не придется каждый день видеть их на наших местах… Я и не думала, что все так быстро кончится…

— Кладбище находится неподалеку…

— Было много народу?

— На улице… Потом мы остались вчетвером…

— Она привела своего любовника?.. Иди прими свой стакан воды…

Им пришлось немного постоять в очереди, потом Мегрэ купил парижские газеты, почти не упоминавшие о душителе из Виши. Только одна газета, вышедшая накануне, напечатала эти слова крупным шрифтом, вынеся их в заголовок:

И несколько ниже поместила фотографию Мегрэ.

Любопытно было бы узнать результаты поисков, предпринятых в нескольких городах, куда столь нерегулярно ездила дама в лиловом.

Тем не менее ни о чем конкретном он не думал. Комиссар читал, в поле его зрения попадали фигуры прогуливавшихся людей, видимые над краем газеты, но мыслями он был далек отсюда.

Вскоре их настигло солнце, и пришлось передвинуть стулья на новое место. У их постоянного места, занятого теперь голландцами, было несомненное преимущество — солнце не доходило туда, пока супруги находились в парке.

— Ты не хочешь газету?

— Нет… Только что прошли весельчаки, и мужчина горячо приветствовал тебя…

Эта парочка уже затерялась в толпе.

— Сестра плакала?

— Нет.

Она по-прежнему занимала мысли комиссара. Веди сам Мегрэ это дело, он тоже предпочел бы задавать ей вопросы в тиши своего кабинета.

Мегрэ еще несколько раз думал о Франсине, пока они с женой шли до отеля «Березина». Решив подкрепиться, они вскоре оказались за столом. По-прежнему на всех других столах рядом со стеклянными вазами, из которых торчали два или три цветка, стояли открытые бутылки вина.

— Есть эскалопы по-милански и телячья печенка «а-ля буржуаз»…

— Эскалопы, — вздохнул он. — Конечно, мне их подадут без приправ. Но я тут не задержусь. Риан же будет здесь и в следующем году, и через несколько лет. Это он считает…

— Ты не чувствуешь себя лучше, чем в Париже?

— Только потому, что я не в Париже. Впрочем, мне никогда и не было по-настоящему плохо. Ощущение тяжести, головокружение — я полагаю, такое случается со всеми…

— Но ты же доверяешь Пардону…

— Приходится…

Они уже съели лапшу, служившую и закуской, и первым блюдом, и были готовы приступить к эскалопам, когда объявили, что Мегрэ просят подойти к телефону.

Аппарат находился в небольшой комнате с окном, выходившим на улицу.

— Алло!.. Я вас не беспокою?.. Вы уже сели за стол…

Узнав голос Лекёра, комиссар проворчал:

— Но что мне приходится есть!..

— Есть новости… Я направил одного из моих людей в привокзальный отель для слежки… Прежде чем начать ее, он решил узнать, в каком номере остановилась Франсина Ланж… Портье с изумлением посмотрел на него и сказал, что она уехала…

— Когда?

— Минут через тридцать после того, как мы с ней расстались… Кажется, когда пара вернулась в отель, прежде чем подняться в номер, мужчина попросил подготовить счет… Должно быть, они очень быстро собрали вещи, потому что через десять минут позвонили и потребовали носильщика… Они положили все чемоданы в красную машину, которая стремительно рванула с места…

Мегрэ молчал, Лекёр тоже.

— Что вы об этом думаете, патрон?.. — нарушил довольно долгую паузу Лекёр.

— Она боится…

— Это очевидно, но она испытывала страх и утром… Тем не менее сказала нам, что должна на два или три дня остаться в Виши…

— Может быть, она не хотела, чтобы вы удерживали ее?

— По какому праву я стал бы ее удерживать, если у нас ничего против нее нет?

— Вы знаете закон, а она — нет.

— Сегодня вечером или завтра утром мы узнаем, вернулась ли она в Ла-Рошель.

— Это вполне вероятно…

— Я тоже так думаю, но моя злость от этого не ослабевает… Я-то рассчитывал повидаться с ней, поговорить… Правда, возможно, вскоре я узнаю больше… Вы будете свободны в два часа?..

Это было время послеобеденного отдыха, и комиссар довольно неохотно ответил:

— Конечно. У меня нет никаких дел в это время.

— Сегодня утром, пока я отсутствовал, кто-то позвонил в местную полицию и изъявил желание поговорить со мной… Позже я зашел в отделение… В конце концов пришлось согласиться занять кабинет, который мне предложили… Речь идет о девушке, назвавшей свое имя… Мадлен Дюбуа… Угадайте, чем она занимается?

Мегрэ промолчал.

— Работает ночной телефонисткой в привокзальном отеле. Мой коллега из Виши передал ей, что я, несомненно, буду в отделении полиции на авеню Виктории около двух часов… Он спросил девушку, не может ли она сказать ему, о чем пойдет речь, но та настаивала на встрече именно со мной… Жду ее с минуты на минуту…

— Я приду…

Мегрэ отказался от послеобеденного отдыха, но был вознагражден за это, обнаружив посреди парка очаровательную белую виллу с башенками, в которой располагалось отделении полиции Виши. Дежурный провел его до конца коридора второго этажа и ввел в почти лишенный мебели кабинет, который передали Лекёру.

— Сейчас без пяти два, — заметил тот. — Надеюсь, она не передумала… Кстати, мне нужно разыскать третий стул…

Было слышно, как он одну за другой открывал двери в коридоре, пока не нашел то, что искал.

Ровно в два дежурный постучал в дверь и объявил:

— Мадемуазель Дюбуа…

Вошла невысокая бойкая особа с темными волосами и бегающим взглядом, который она переводила с одного мужчины на другого.

— К кому я должна обратиться?

Лекёр назвал себя, не представив сидевшего в углу Мегрэ.

— Не знаю, заинтересует ли вас то, что я хочу рассказать… Сначала я не придала этому значения… Отель переполнен… До часу ночи у меня много работы, а потом, по привычке, я начинаю дремать… Дело в том, что одна из наших клиенток, мадам Ланж…

— Полагаю, вы имеете в виду мадемуазель Франсину Ланж?

— Я думала, она замужем. Знаю, что ее сестра умерла и сегодня утром были похороны… Так вот, вчера вечером, около половины девятого, кто-то попросил позвать ее к телефону…

— Мужчина?

— Да, мужчина со странным голосом… Я почти уверена, что он болен астмой, ибо мой дядя страдает этой болезнью и говорит почти так же…

— Он назвал имя?

— Нет.

— Назвал номер комнаты?

— Нет… Я позвонила, но никто не отвечал… Тогда я сказала ему, что абонент отсутствует… Он снова позвонил около девяти, но в номере 406 по-прежнему никто не снимал трубку…

— Мадемуазель Ланж и ее спутник занимали один номер?

— Да… В одиннадцать часов мужчина позвонил в третий раз, и тогда мадемуазель Ланж ответила… Я соединила их…

Телефонистка выглядела смущенной, она бросила взгляд на Мегрэ, словно желая определить, какое впечатление произвела на него. Должно быть, она тоже его узнала.

— Вы слушали разговор? — любезно осведомился Лекёр.

— Прошу меня извинить… Это не в моих правилах… Многие думают, что мы подслушиваем разговоры, но если бы люди знали, до чего это неинтересно, то изменили бы мнение… Но в тот раз я не удержалась. Может быть, из-за убийства ее сестры… Или из-за странного голоса мужчины… «Кто говорит?» — спросила она. «Вы действительно мадемуазель Франсина Ланж?» — «Да…» — «Вы одна в комнате?» Она ответила не сразу. Но я была почти уверена в том, что ее спутник находился рядом с ней. «Да… Но какое это имеет значение?» — «У меня для вас конфиденциальное сообщение… Слушайте меня внимательно… Если нас прервут, я перезвоню через полчаса…» У него было затрудненное дыхание, со своеобразным присвистом, как у моего дяди. «Я слушаю вас… Но вы так и не сказали мне своего имени…» — «Это не важно… Необходимо, чтобы вы на несколько дней остались в Виши… Это в ваших интересах… Я свяжусь с вами, но пока не знаю когда… Наша беседа может принести вам очень большую сумму денег… Вы хорошо меня поняли?..» Мужчина умолк и повесил трубку. Через несколько минут мне позвонили из 406-го номера. «Говорит Франсина Ланж… Мне только что звонили… Можете ли вы сказать, звонок был из Виши или из другого города?» — «Из Виши…» — «Благодарю вас…» Вот и все!.. Сперва я подумала, что это меня не касается. Но когда сегодня утром я долго не могла заснуть, то позвонила сюда и спросила, кто ведет расследование… — Она нервно теребила сумочку, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — Вы считаете, что это важно?

— Вы не возвращались в отель?

— Я заступаю на дежурство лишь в восемь часов вечера…

— Мадемуазель Ланж уехала.

— Она не присутствовала на похоронах своей сестры?

— Она покинула Виши почти сразу же после похорон.

— Ах!.. — воскликнула посетительница и потом после паузы добавила: — Вы полагаете, этот мужчина хотел устроить ей ловушку, не так ли? Это ведь мог быть и душитель?

Молодая женщина побледнела при мысли о том, что накануне разговаривала по телефону с убийцей.

Мегрэ больше не сожалел о своем несостоявшемся послеобеденном отдыхе.