Мерле и повелитель подземного мира

Ось Земли

Не одни они держали в небе путь к узкой долине между горами. Мерле заметила, что вокруг каменных колоссов тучей вьются какие-то черные мушки. Несметное множество мушек, до которых еще было слишком далеко, чтобы их как следует разглядеть.

Мерле и Холод притаились за каменной губой. Она подумала, что Фермитраксу тоже надо бы поглубже влезть в ушную раковину. Ведь он там остался один и к тому же не видит, куда они летят.

— С ним все в порядке, — успокоила ее Королева.

Первая каменная голова, летевшая впереди, уже вошла в тень гигантских ног. Выглянув, Мерле увидела, сколь огромны ступни у этих ног — как две овальные скалы, мимо которых пролегают пути лилимов. Она все еще не могла издали рассмотреть, что за существа роятся вокруг колоссов: слишком плотен был их рой и пока еще слишком велико расстояние.

Черепа-глашатаи заметно набрали высоту и неслись теперь выше уровня коленей каменных статуй. Мерле, потеряв из виду ступни, задрала голову и стала смотреть на огромные торсы Борцов. Вблизи они выглядели как горы необычной формы, поскольку человеческие контуры четко различались только издали. Каменные бедра, между которыми летели черепа, казались сплошными серыми стенами, и трудно было соразмерить их величину с фигурами в целом.

Мерле не могла прийти в себя от поразительного зрелища. Мысль о том, что изваяния такого масштаба были чьим-то творением и что над работой кто-то лил пот и кровь — может быть не одну тысячу лет, — не укладывалась у нее в голове.

Что за труженики высекали из камня такие махины? Похожи они были на людей или нет? А может, они походили на сторожей у входа в Ад и были гигантами, которые вгрызались в горы и заглатывали каменные осколки, вместо того чтобы их куда-то увозить?

Несмотря на то что глашатаи летели очень быстро, прошло несколько минут, прежде чем они оставили Борцов позади. Расщелина оказалась узкой и глубокой долиной в горах, гораздо глубже, чем Мерле предполагала, да к тому же была не прямой, а дугообразной, и потому нельзя было определить, где ее конец.

Теперь они неслись между отвесными горными склонами, и Мерле увидела, что это вовсе не мошкара, как ей казалось, а летучие лилимы. Одни летели им навстречу, другие — в одном с ними направлении. Лилимы старались не попадаться на пути черепов-глашатаев и в страхе уступали им дорогу.

Отдельные группы лилимов отличались одна от другой своим внешним видом, но особи каждой группы были похожими, как две капли воды. Некоторые напоминали обитателей Ада, изображения которых появились на Земле давным-давно: рогатые чешуйчатые монстры, шныряющие на угловатых, как у летучих мышей, крыльях. Другие были похожи на огромных жужжащих жуков с черными панцирями на спине. Остальные были, по мнению Мерле, ни то ни се и ни на что не похожи. У одних вообще не было конечностей, а у других чего-нибудь не хватало на физиономии: глаз, зубов или даже всей пасти.

— Они как будто и разные, и вроде бы все на один лад, — проговорила изумленно Мерле.

Зимний Холод рассмеялся.

— Через некоторое время ты будешь прекрасно в них разбираться. Они, правда, не такие многообразные, как люди или звери. Но если к ним присмотреться, можно найти различия.

Наконец горное ущелье осталось позади, и перед ними открылась грандиозная панорама города. Города под названием Ось Земли.

Город Лорда Света. Столица и центр Ада.

Мерле уже получила некоторое представление о здешних масштабах, увидев Стражей Ада и двух Борцов перед ущельем. Но эта картина была просто невообразимой и по размерам, и по первому впечатлению. Чтобы не рехнуться при виде такого зрелища, надо полностью отключить разум и воспринимать увиденное только как данность, даже не пытаясь это осмыслить.

Город был словно накрыт покрывалом из черепашек, из маленьких живых панцирей, налезающих один на другой, копошащихся, находящихся в постоянном движении. Под этим зыбким покрывалом угадывались силуэты башен, минаретов, пирамид, мостов и оград; кое-где высились купола, высеченные из камня. Склоны гор, среди которых наподобие кораллового рифа раскинулся город, тоже были накрыты шевелящимся одеялом.

С более близкого расстояния Мерле уже могла различить отдельные городские здания и башни. Все они были облеплены насекомовидными лилимами. Острые шпили, торчавшие среди строений, как кости на кладбище слонов, и даже дымоходные трубы, казалось, покачиваются под тяжестью гнездящихся на них ползучих беспокойных тварей.

В центре скопища покрытых лилимами зданий возвышалась башня, выделявшаяся своими размерами. Глашатаи устремились прямо к ней — к обиталищу, как подумала Мерле, Верховного властителя, ко дворцу Лорда Света, к месту, где сосредоточена вся мощь города, всего Ада и, возможно, всего мира.

Головам-глашатаям потребовалось еще некоторое время, чтобы покрыть довольно большое расстояние от конца ущелья до центра города поверх бесчисленных крыш, куполов, башен и фронтонов. Мерле хотелось за считанные минуты хоть что-нибудь рассмотреть в этом хаосе. Однажды, года два назад, она встретила в одном из переулков Венеции нищего, лицо которого было изрыто язвами и нарывами и походило на кочан цветной капусты. Город с высоты выглядел тоже как гротескное переплетение странных наростов, похожих на гигантскую грибницу или на лицо прокаженного.

И ко всему прочему — ужасный запах.

Торговец овощами, возможно, уловил бы в подобном зловонии запахи отдельных гниющих плодов. Но на Мерле эта тлетворная вонь действовала как слезоточивый газ, от которого свербит и в носу, и в горле.

Одного лишь взгляда на столицу Ада и представления о том, кто там может обитать, было достаточно, чтобы впасть в полнейшее отчаяние. О чем они с Королевой думали, когда вознамерились отправиться сюда? Может быть, о том, что Лорд Свет живет в золотом дворце и встретит их с распростертыми объятиями? Где ей теперь искать помощи для своей Венеции и своих друзей?

Таков, значит, кромешный Ад. Во всяком случае, описания профессором Барбриджем страшилищ Ада, кажется, соответствуют истине. А некоторые здешние обитатели, по ее, Мерле, мнению, выглядят и пострашнее.

— Не забивай себе голову ненужными страхами, — сказала Королева Флюирия. — До всей этой нечисти здесь, внизу, нам нет никакого дела. Главное для нас — встреча с Лордом Светом.

«Он, наверное, еще похуже, чем лилимы», — подумала Мерле.

— Вполне возможно.

«Он не захочет нам помочь».

— Он уже предлагал нам свою помощь и теперь не откажет.

Мерле молча покачала головой и вдруг заметила, что Холод недоверчиво смотрит на нее.

Впрочем, и она не упускала его из виду.

— Это чей дворец? — спросила она.

Белые волосы Зимнего Холода снежным вихрем взметывались над его головой.

— Не знаю. Я здесь не бывал.

Каменные головы, спускаясь, направлялись к высокой башне, и Мерле увидела, что она светится, но освещали ее не прожилки раскаленной лавы, погружавшие в багрянец весь Ад. Башня сама источала яркий и в то же время мягкий свет.

— Ты меня не спрашивай, я тоже не знаю, что это за свет, — сказала Королева.

Нахмуренное лицо Холода вдруг прояснилось.

— Возможно, это она.

Глаза Мерле округлились, она обернулась к нему.

— Кто? Летняя Жара?

Он кивнул.

Королева застонала.

Мерле тоже с опаской посматривала на непонятное свечение. И вдруг спросила себя: «Почему Лорд Свет так зовется? Может быть, это не имя его, а он сам по себе такой?»

— Мне очень жаль, но я должна тебя разочаровать, — быстро сказала Королева. — Властелин Ада испокон веков зовется Люцифером. На твоем языке это значит «Светоносный». Имя «Лорд Свет» ему дали люди, причем совсем недавно.

«Светоносный, — соображала Мерле. — Тот, кто носит или несет свет. А может, этот свет и заперт в башне?»

Зимний Холод заметно волновался. Он уже не молчал, задумчиво насупившись, и не приводил Мерле в смущение своими загадочными ответами, а беспокойно ходил взад-вперед вдоль кромки каменной губы, бросая тревожные взгляды вниз, на башню, и покачивая головой, как растерянный юнец. Мерле посмеивалась в кулачок: «А еще говорит, что он не человек».

В ста метрах над огромной башней каменные головы внезапно отклонились в сторону. Вместо того чтобы опуститься на купол, они направились к пристроенному к башне зданию, выглядевшему как нагромождение параллелепипедов и цилиндров. Мерле успела заметить, что все городские строения, даже огромный башенный купол, высечены из скал, а потом, наверное, отшлифованы.

Все, что высилось в городе, не было сложено из отдельных камней, а словно было высечено из цельной каменной глыбы, которую откуда-то приволокли и придали ей округлую форму. Мерле припомнились стеклянные бокалы, которые выдували стеклодувы на острове Мурано. Только вот кто может обладать такой силой, чтобы работать с горной породой, как со стеклянной массой?

Глашатаи скользнули в какое-то широкое отверстие, будто в пасть гигантской рыбы. Эти своеобразные ворота были так велики, что каменные головы проскочили в них, как шарики. Внутри находился просторнейший, казавшийся бесконечным зал, где рядами, как какие-то археологические находки, лежали многочисленные каменные черепа.

Там на одно из свободных мест рухнул первый каменный глашатай, за ним — второй со своими пассажирами. Удар каменной челюсти оземь был так силен, что Мерле и Холод не удержались на ногах, а от грохота на миг заложило уши. Череп слегка подпрыгнул еще раз и затих.

Мерле перевела дух, справилась со страхом и выглянула наружу. Ей так и чудилось, что сейчас из всех углов вылезут лилимы и наперегонки бросятся к ним, как портовые рабочие, которые со всех ног бегут разгружать приставший к берегу корабль. Но вокруг глашатая царила полная тишина. Правда, недолго.

Над Мерле мелькнула большая тень, и Фермитракс, шумно хлопнув могучими крыльями, перенесся из каменного уха на губу. Плавно опустившись и фыркнув, он, согласно своей кошачьей природе, настороженно огляделся и выпустил когти, готовый встретить любую опасность.

Не спуская глаз с Холода, он спросил Мерле:

— Ты в порядке?

— Мы бодры и веселы.

Фермитракс и Холод молча окидывали друг друга быстрыми недоверчивыми взглядами. Мерле даже боялась оказаться между ними: в глазах обоих светилась такая напряженность и взаимная подозрительность, что, казалось, вот-вот воздух пронзит молния.

— Фермитракс, — сказала она примиряюще. — Холод наш друг.

Однако она была не совсем уверена в своих словах и сказала это просто из жалости или не подумав.

— Тебя зовут Холод? — спросил Фермитракс.

Белокожий и беловолосый старик кивнул.

— А ты — Фермитракс?

Он произнес редкостное имя льва без запинки и без колебания, словно знал его очень давно. И действительно, он добавил:

— Я о тебе много слышал.

Обсидиановый лев удивленно взглянул на Мерле, но та замахала руками:

— Нет, нет, не от меня!

— Твоя история стара и всем известна, — сказал Холод льву. — Ее знают все на свете. Почти везде тебя знают.

Фермитракс поднял брови.

— Вот как?

Зимний Холод кивнул.

— Самый могучий из всех каменных львов Венеции. Ты — живая легенда, Фермитракс.

Мерле невольно спросила себя, почему же сама она никогда ничего не слыхала о восстании Фермитракса против венецианцев. И узнала о нем только от Королевы Флюирии.

— Ты сверху сюда явился? — спросил лев.

Холод опять кивнул.

Мерле, чтобы рассеять все подозрения, решила вмешаться в разговор и рассказала Фермитраксу обо всем, что узнала о Холоде. Но из ее уст его история прозвучала еще страшнее и неправдоподобнее. Враждебность Фермитракса не уменьшилась, ей не удалось его переубедить. Наверное, она зря упомянула о несчастной любви Холода к Летней Жаре. Недоверие льва к старику лишь увеличилось, и ничего хорошего из ее разъяснения не вышло.

— Мерле, — вдруг сказала Королева Флюирия. — Нам надо бежать отсюда. Немедленно.

Фермитракс было собрался снова приступить к допросу Холода, но Мерле бросилась между ними.

— Сейчас же прекратите! Оба!

Фермитракс сделал шаг назад и, посмотрев на Мерле, сказал примирительно:

— Он может быть опасен для нас.

— Опаснее всего лилимы, вон они ползут со всех сторон, — сказала Мерле, но в действительности это подала голос Королева.

«Ты так считаешь?» — подумала Мерле.

— Да. Они скоро будут здесь.

— Ты права, — сказал Фермитракс, посмотрев поверх каменной губы.

«Поторапливайтесь!»

Зимний Холод вылез из укрытия, за ним торопливо последовала Мерле. Она сначала испуганно охнула, но тут же поняла, что это — распоряжение Королевы. А той лучше знать.

И правда — к их каменной голове приближалась масса лилимов, немыслимо гадких существ, больших многоногих чудовищ с безглазыми головками и роговыми панцирями на спинах. Одни семенили, почти касаясь брюхом земли, другие двигались, чуть склонясь вперед под тяжестью панциря, быстро перебирая сухими тонкими ногами и махая растопыренными руками-лапками. Этих Мерле особенно страшилась, потому что они были особенно ловкими и быстрыми и больше других напоминали огромных пауков, отчего казались более понятными, но не менее жуткими.

— Они нас еще не заметили, — сказал Холод и снова укрылся за каменной губой. Фермитракс и Мерле последовали за ним.

Лев, чиркнув когтями по камню, подал Мерле знак:

— Садись на меня!

Мерле помедлила, оглянувшись на старика.

— А как же Холод? У тебя на спине хватит места для двоих.

Фермитракса ее предложение явно не обрадовало.

— Нужно ли его брать с собой?

Мерле еще раз оглянулась назад и кивнула старику:

— Ладно уж, садись!

Она влезла на черную спину льва, Холод, после недолгого колебания, вскарабкался вслед за ней. Едва он успел усесться поудобнее и прижать ноги к львиным бокам, как Фермитракс расправил мощные крылья и взмыл вверх.

Они выскочили изо рта каменной головы как раз в ту минуту, когда первый лилим занес свою крючковатую ногу на каменную губу.

Фермитракс хотел успеть долететь до выхода из этого гигантского помещения, где приземлились черепа-глашатаи. Оставшиеся внизу лилимы повернули вслед ему головы — одни медленно, как черепахи, другие проводили его быстрым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Раздался пронзительный нечеловеческий визг, в котором проскакивали отдельные слова на непонятном языке. Обернувшись через плечо, Мерле увидела, как полчище этих тварей взобралось на подбородок каменного глашатая и ринулось внутрь, в глубь рта. Но большая часть длинноногих оставалась на месте; они глядели вверх, вслед Фермитраксу. Один из гадов несколько раз резко свистнул; тотчас нашествие лилимов приостановилось, и они, как злые муравьи, стали расползаться в стороны.

Мерле вцепилась в гриву Фермитракса, который старался подняться как можно выше, под самый потолок. Тут под руку ей вдруг попалось что-то странное. Она нащупала и вытащила из гривы льва одно из тех черных перышек, которыми было устлано каменное ухо. Однако это оказалось вовсе не перышко, а крохотный черный паучок, такой легкий и тонконогий, что она приняла его за пушинку. Паучок не подавал признаков жизни. Значит, в каменном ухе она лежала не на чьих-то перьях, а на самих лилимах. От этой мысли к горлу подступила тошнота, и она на секунду забыла о страхе. Сразу зачесалось все тело. Взглянув с отвращением на дохлого паучка, она швырнула его вниз.

Холод, прижав ноги к бокам льва и боясь свалиться, обхватил одной рукой Мерле за талию. Ей показалось, что он сделал это робко, с какой-то опаской: наверное, не хотел превратить ее в лед.

— Они нас ждали, — сказала Королева.

— Откуда им знать, что мы здесь? — Мерле уже было все равно, слышит ее Холод или нет.

— Вероятно, они учуяли кого-то из вас.

— Или тебя.

Королева ничего не ответила. Может быть, погрузилась в раздумье.

Обсидиановый лев несся над рядами гигантских каменных голов к выходу, к воротам, через которые недавно влетели глашатаи. Оставалось еще каких-нибудь пятьсот метров. Сверху гигантское помещение представало во всех своих фантастических масштабах.

— Фермитракс!

Мерле вздрогнула, услышав голос Холода.

Длинная рука загадочного спутника указывала наверх.

— Они летят!

— Я тоже их вижу, — сказал лев, и взмахи его крыльев участились.

Мерле взглянула туда, куда указывал Холод. Она ожидала увидеть летучих лилимов, крылатых тварей, как те, что встретились им в расщелине и над городом. Но тут было нечто совсем другое.

Лилимы, которые бросились их преследовать, не летели на крыльях — они с немыслимой быстротой бежали по потолку.

Это были те самые чудища, на которых она уже обратила внимание: длинноногие, паукообразные и такие мерзкие, каких не встретишь на Земле.

Казалось, они неслись по потолку со скоростью летучих мышей.

Фермитраксу пришлось спуститься ниже, чтобы твари не достали его своими длинными конечностями. Но их было такое множество, будто они, заранее облепив каменный потолок, давно сидели здесь в засаде. Да, Мерле теперь видела, как многие из них вдруг появлялись, словно из воздуха, внезапно оживали на плоской кровле, вытягивали свои передние крючковатые длинные лапы и мгновенно пополняли войско преследователей.

— Давай, скорее! — завопила она, стараясь перекрыть визг и скрежет лилимов. — Они уже у ворот!

Потолок у выхода ожил и пришел в движение. Огромное лоскутное одеяло из темных панцирей и здесь зашевелилось, заволновалось, распалось на кусочки, которые обратились в ужасных пауков — ростом с человека и даже вдвое больше, — которые старались сверху схватить Фермитракса.

Лев не терял присутствия духа.

— Если будем лететь низко, они не дотянутся.

Мерле хотела что-то ответить, ощущая присутствие Королевы в своих мыслях, тоже собиравшейся что-то сказать, но ни та ни другая не проронили ни слова, решив доверить Фермитраксу свое спасение.

Холод был единственным, кто отважился возразить:

— Ничего не получится.

Мерле оглянулась через плечо.

— Почему?

Она видела его широко раскрытые глаза. Его рука еще сильнее, каким-то судорожным рывком обхватила ее талию.

— Слишком поздно!

Она снова взглянула вперед.

Весь потолок, куда ни глянь, ожил и превратился в бурлящую массу панцирей, глаз и угловатых когтистых лап.

Недалеко от них один лилим, растопырив конечности, бросился с потолка вниз. Мерле проводила его взглядом в уверенности, что тварь, прыгнув со стометровой высоты, разобьется вдребезги. Но, сжавшись в комок, лилим ударился оземь и тут же вскочил как ни в чем не бывало, расправил ноги, забегал туда-сюда и застыл на месте, повернув голову им навстречу.

— Вот и все, — прошептала Королева, и Мерле поняла, о чем подумал Зимний Холод, сказав «Слишком поздно».

Вокруг них с потолка так и сыпались лилимы, как спелые груши. Один из них задел когтями левое крыло Фермитракса и выдрал несколько перьев. Обсидиановый лев качнулся, но продолжал лететь, все быстрее и быстрее, к большим воротам.

А лилимы все падали и падали. Они кучей отрывались от потолка и устремлялись вниз. Фермитракс бросался из стороны в сторону, увиливая от них. Мерле прилипла к его спине, окунув лицо в гриву. Она не видела, что там сзади делает Холод, но, наверное, и он вжал голову в плечи.

Они словно попали под сильный дождь. С той только разницей, что речь тут шла о жизни или смерти, а вместо капель на них сыпались пауки-монстры, десятка которых хватило бы, чтобы обратить в бегство целую армию людей. А здесь их было не дюжины и не сотни, а видимо-невидимо.

Спасения не было.

Один лилим ударился о львиный зад, соскользнул и едва не увлек за собой Холода, но тот успел придвинуться к Мерле, хотя когти лилима зацепили развевавшиеся волосы старика и вырвали белую прядь. Холод этого, казалось, и не заметил.

Второй лилим обрушился на правое крыло Фермитракса, и на этот раз оба всадника едва не упали. В самый последний момент лев выровнял свое многотонное тело. Однако еще один лилим рухнул на него и полоснул когтями по носу. Фермитракс взревел от боли и так мотнул головой, что Мерле с трудом на нем удержалась. Широко раскрыв глаза, она увидела, как следующий лилим в падении нанес льву новый удар и кувырком полетел вниз, выпустив когти и скаля зубы.

Очередной лилим угодил прямо в Мерле.

Страшная сила вырвала ее из рук Холода, смахнула с львиной спины и швырнула вниз, в пропасть. Она смогла лишь услышать рык Фермитракса и вопль Холода и, падая, безучастно подумала: «Вот и все, сейчас конец».

Но вдруг она почувствовала, что ее что-то обхватило, как клешнями. Какие-то длинные мохнатые ветви сжали и обвили ее ноги, тело и даже лицо. Ее спина крепко прижалась к какому-то шару, липкому и холодному, как очищенный персик.

Прикосновение вызвало у нее чувство гадливости. И она едва не лишилась чувств, когда поняла, кто ее спас.

Лилим, обвив вокруг нее свои паучьи лапы, сжался в комок, как пауки при падении. Но на лету он почему-то перевернулся панцирем вниз. Между стиснувшими ее конечностями лилима Мерле на миг увидела жуткую картину, — потолок без конца и края, с которого дождем сыпались черные комья. Но обсидианового льва там не было.

Больше она ничего не смогла заметить. Перед глазами все кружилось, трудно было осознать то, что произошло… и происходит.

Да, она сорвалась вниз со стометровой высоты и осталась жива. Потрясение было сильнейшим, но не настолько, чтобы лишиться чувств или разума. В голове прояснялось с каждой секундой, полный хаос в ощущениях уступал место четким мыслям.

Первое, о чем она подумала, — стоит ли благодарить судьбу за то, что она спаслась? Липкое, влажное брюхо лилима прижималось к ее спине, его колючая твердая шерсть даже через платье царапала тело. Она видела волосатые сухие конечности, крепко державшие ее в объятиях.

— Он мертв, — сказала Королева Флюирия.

Мерле не поняла, что она хочет сказать.

— Если бы он, как все остальные, упал на все четыре конечности, он бы остался жив. Но он рухнул на спину, чтобы тебя спасти.

— Меня… спасти?

— Не гадай, почему он это сделал. Сейчас тебе надо скорее вырваться из его лап, пока труп не закоченел.

Мерле изо всех сил принялась отпихивать от себя обхватившие ее длинные волосатые клещи, которые потрескивали, похрустывали и в конце концов стали разжиматься. Ее мутило от отвращения, руки и ноги дрожали от волнения. В голове все еще не укладывалось, что она жива-здорова. Но на смену страху пришло ожесточение, помогавшее ей энергично освобождаться из мерзкого капкана.

— Быстрее, поторапливайся!

— Тебе-то хорошо говорить.

И вот уже ее голос звенел, как раньше. Может быть, немного резче, немного прерывистей, но она уже могла говорить.

И даже могла ругаться. Да еще как забористо.

— Родители такому едва ли научат, — с удивлением заметила Королева Флюирия, когда наконец поток крепких словечек, отпускаемых Мерле, иссяк.

— Зато в приюте всему научат, — буркнула Мерле, отбросив от себя вторую лапу лилима. Стараясь не смотреть назад, она уперлась обеими своими руками во влажное мясистое брюхо, напряглась, вырвалась из объятий трупа и спрыгнула наземь.

Тут ноги ее подкосились, и она упала. Но теперь не от измождения или слабости.

Вокруг нее толпились сотни лилимов и глазели на нее, подпрыгивали на своих длинных ногах-лапах и скребли когтями о землю. Хотя лилимы и окружили плотным кольцом Мерле и своего мертвого собрата, они держались на некотором расстоянии, будто их что-то удерживало от нападения. Возможно, они подчинялись тому самому приказу, по которому один из них был вынужден спасти Мерле.

Королева Флюирия поделилась своей догадкой:

— Они не причинят тебе зла. Ты, видно, кому-то нужна.

«Или мы обе нужны», — хотела Мерле сказать, но не смогла шевельнуть языком. Она взглянула на потолок и увидела, что лилимы оттуда больше не падают вниз. Весь верх помещения еще кишел тварями, но они уже затихали и сливались с каменным потолком, снова становясь незаметными.

«Ох, Фермитракс», — подумалось ей.

— Он жив.

Мерле огляделась, но ничего не увидела, кроме первых трех рядов армии лилимов.

— Ты уверена?

— Я чувствую.

— Ты так говоришь, чтобы меня успокоить.

— Нет. Фермитракс жив. И Холод тоже.

— Где же они?

— Где-то здесь. В этом помещении.

— Их лилимы забрали?

— Боюсь, что да.

Мерле тотчас представила себе, как лилимы заставили обсидианового льва спуститься на землю или даже упасть с высоты, и сердце у нее екнуло. Но Королева сказала, что он жив. И нечего сейчас об этом говорить. Не здесь. Не теперь.

Круг лилимов сжимался, — до первого ряда оставалось несколько метров. Хотя в окружении преобладали паукообразные твари, появились и другие монстры, ползавшие брюхом по земле, или плясавшие на двух конечностях, или совсем безногие и безрукие — в общем, это было хаотичное, визжащее, шелестящее скопище когтей, колючих брюх, панцирей и глаз.

Много-премного глаз.

И постоянное движение, шевеление, колыхание и поблескивание панцирей — словно покрывало из мусора и грязи на волнах морского прибоя.

— Кто-то идет.

Прежде чем Мерле успела спросить Королеву, откуда она это знает, стена лилимов раздалась. Передние умолкли, а некоторые склонили головы — или то, что Мерле принимала за головы.

Она ожидала увидеть начальника, кого-то вроде генерала, а может быть и страшного зверя, который выше всех, сильнее всех и омерзительнее всех остальных.

Вместо этого к ней приближался маленький человечек в кресле на колесах.

Креслице подталкивало вперед нечто похожее на клубок блестящих ярких лент, которые находились в постоянном движении, извивались, сливались друг с другом, но при этом упрямо двигались вперед.

Когда странная каталка приблизилась, Мерле поняла, что ее толкало не одно какое-то невиданное существо, а множество больших змей, которые двигались слаженно, как единое целое. Их головы с опаской вертелись во все стороны, а кожа отливала всеми цветами радуги. Такого красивого зрелища Мерле не видела с тех пор, как покинула Венецию.

Человечек в кресле-каталке, не шевелясь, оглядывал Мерле с головы до ног. Его лицо не выражало ни радости, ни злобы. Полная бесстрастность, пристальный взгляд, — так рассматривает через лупу ученый-исследователь какое-нибудь неизвестное и не особо привлекательное насекомое.

Его глаза обдавали Мерле холодом и внушали ей больший ужас, чем окружающее полчище лилимов.

Неужели это сам Лорд Свет? Неужели этот жуткий сморчок с каменным лицом и есть властитель Ада?

— Нет, — сказала Королева Флюирия.

Мерле хотелось ее спросить, почему она так считает, но человечек в кресле ее опередил. Раздался тонкий хриплый голосок, похожий на скрип кожаных башмаков.

— Что же делать? Что же делать? — бормотал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к кому-то еще. — Я знаю, да, я знаю.

«У него чердак не в порядке», — подумала Мерле.

Он подал знак змеиному клубку позади своего кресла, змеи изогнулись, развернули кресло и покатили его назад, туда, откуда явились.

— Приведите ее ко мне, — прохрипел человечек, немного отъехав. — Приведите ее в Дом Сердца.