Место под солнцем

Первое: Арабы должны признать право Израиля на существование

Израиль может добиться установления мира со всеми своими арабскими соседями. Но чтобы этот мир оказался прочным и долговечным, он должен строиться на основе безопасности, справедливости и, прежде всего, истины. Именно истина оказалась первой жертвой арабской кампании против Израиля, и мир, построенный на полуправде и фальсификации, будет неминуемо расшатан и сметен бурными политическими штормами Ближнего Востока. Подлинный мир может быть утвержден только в том случае, если при его заключении будут приняты в расчет важнейшие характеристики действительной природы нашего региона, и присущие ему антагонистические противоречия. Мирное урегулирование должно предложить реалистичное решение тому сущностному конфликту, который до сих пор определяет отношения между еврейским государством и его арабским окружением.

Этот конфликт не может быть сведен к территориальной проблеме, ибо он порожден неспособностью арабов смириться с самим фактом существования независимого еврейского государства на Ближнем Востоке. Все, что мы видели до сих пор, свидетельствует о том, что главным препятствием для достижения мира является упорное нежелание арабов признать право Израиля на существование. На мирной конференции в Мадриде глава палестинской делегации произнес высокопарную речь, в которой он призвал передать густонаселенные израильские районы новому палестинскому государству, одновременно затопив остальную часть Израиля арабскими беженцами[497].

С тех пор Арафат постоянно выступает с заявлениями, подтверждающими эту палестинскую концепцию установления "мира". Такие заявления многократно делались им и после подписания Норвежского соглашения. В Мадриде сирийский министр иностранных дел оспаривал само право евреев, которые, по его мнению, не являются нацией, на обладание собственным государством[498]. За год до этого сирийский министр обороны Мустафа Тлас откровенно выразил собственное понимание арабо-израильского конфликта: "Спор между арабской нацией и сионизмом идет не о границах, а о существовании (еврейского государства)."[499]. Для того, чтобы пояснить смысл его слов, достаточно упомянуть о том, что между Сирией и Турцией существует давний территориальный спор о контроле над пограничным районом Александрета, находящимся ныне под турецким суверенитетом. Сирия требует "возвращения" Александреты, однако это не мешает ей поддерживать дипломатические отношения с Турцией и ни в коем случае не побуждает сирийских лидеров оспаривать право на существование турецкого государства, как такового. В то же время, израильско-сирийский территориальный спор относительно Голанских высот является производным гораздо более глубокого, сущностного конфликта; он никак не сводится к вопросу о том, где именно должна пройти граница между двумя странами. Сирия попросту отказывается признать право Израиля на существование, что неоднократно находило выражение в регулярных нападениях на Израиль в тот период, когда Голаны еще находились под сирийским контролем.

Таким образом, отправной точкой решения арабо-израильского конфликта является необходимость добиться от арабских стран прямого и безусловного признания за Израилем права на существование. Недостаточно зафиксировать и оформить существующее состояние прекращения войны – арабские режимы должны навсегда расстаться с мечтой об уничтожении еврейского государства. Это изменение арабской политики должно найти отражение в заключении полнообъемных мирных соглашений с Израилем, предусматривающих, среди прочего, отмену арабского бойкота и свертывание направленной против Израиля военной мощи арабских государств. Арабы должны совершить шаг, к которому они до сих пор не были способны: не просто признать очевидный факт существования Израиля, но официально и безоговорочно признать за Израилем право на существование – сегодня, завтра, всегда. Из этого, естественно, вытекает необходимый принцип мирного сосуществования, который должен определять будущие отношения между арабами и Израилем.

В годы холодной войны между США и СССР все мы привыкли к термину – "мирное сосуществование". Мало, кто задумывается сегодня над его смыслом и важностью. Даже в те годы, когда коммунисты были одержимы мечтой о достижении мировой гегемонии, они признавали наличие универсального интереса, более важного, чем их идеологические и геополитические цели; более важного, чем теория и принципы марксизма. Этот интерес – физическое выживание и дальнейшее существование человечества.

Такой рациональный подход позволяет человеческим сообществам, ведущим борьбу друг с другом, жить и развиваться в безопасности даже при наличии самых острых конфликтов между ними. Идея сосуществования определяет необходимость умеренности в идеологической и национальной борьбе. Но арабская политика минувших 75-ти лет находилась во власти не знающих удержу антиеврейских настроений; они заставили арабов пойти на союз с нацистами, побудили их начать 5 войн против Израиля, породили кампанию международного террора, вызвали дестабилизацию мировой экономики посредством нефтяного эмбарго. И сегодня еще в арабском мире имеются силы, предпринимающие попытки обзавестись ядерным оружием, чтобы использовать его в "последней и решительной" войне против сионизма. Эту ненависть необходимо искоренить – не только ради обеспечения безопасности Израиля, но ради самих арабов и всего человечества.

Многие склонны преуменьшать значение арабского неприятия Израиля в качестве главного фактора ближневосточного конфликта. Нежелание иметь дело с данным фактором весьма характерно для большинства аналитиков, выступающих с туманными обзорами политической ситуации на Ближнем Востоке. Из этого вытекают надуманные параллели между нуждами и устремлениями обеих сторон: как будто за арабское признание своего права на существование Израиль должен расплачиваться различными уступками, в первую очередь – территориальными. Но тот, кто ставит на одну доску право на существование Израиля и предъявляемые арабами требования к нашей стране, закрывает глаза на историческую истину и путает, сознательно или несознательно, причину со следствием. Хуже того, авторы этих надуманных параллелей назначают цену, которую должны уплатить граждане Израиля за свое основополагающее право на жизнь.

В абсурдности такого положения мы сможем легко убедиться, представив себе противоположную ситуацию: предположим, Израиль откажется признать право Сирии на существование, и выступит с угрозой уничтожить эту страну, если она не согласится передать ему часть своей территории. Весь мир счел бы подобное требование безумным и совершенно справедливо. Однако арабский отказ признать право на существование Израиля, если он не уступит им территории, неоднократно служившие в прошлом плацдармом агрессии против него, воспринимается многими как нечто само собой разумеющееся и даже достойное уважения. При этом упускается из виду такая незначительная деталь: право на существование Израиля абсолютно и безусловно, оно не может быть предметом переговоров – точно так же, как право на существование Сирии и Египта. В ответ на это арабы заявляют, что историческая несправедливость, допущенная по отношению к палестинцам, столь велика, что это не дает им возможности признать право на существование Израиля до тех пор, пока данная несправедливость не будет исправлена еврейским государством. Но и этот довод призван извратить историческую правду. В 1947 году ООН предложила палестинским арабам реальную возможность создать собственное государство, и они отвергли это предложение. Точно так же его отвергли и арабские страны, направившие свои армии воевать против Израиля. Более того, в 1948-67 гг., когда Иудея, Самария и сектор Газы находились под иорданским и египетским контролем, никто из арабов не требовал создания палестинского государства на этих территориях. Декларируемая сегодня историческая связь между арабским отказом признать Израиль и требованием о создании палестинского государства не имеет никакого отношения к действительности.

Беспристрастный анализ исторических фактов приводит к однозначному выводу: палестинская проблема является результатом арабо-израильского конфликта, а не его причиной. Даже если эта проблема будет "решена", истинные факторы и причины конфликта останутся в силе; они будут по-прежнему оказывать свое влияние в арабском и мусульманском мире, порождая стремление уничтожить Израиль.

Проблема палестинских арабов требует корректного решения, принимающего в расчет их бедственное положение – наряду с правами еврейского народа и принципиальными нуждами безопасности Израиля. Однако один принципиальный момент должен быть разъяснен с самого начала: жалобы палестинских арабов, как истинные, так и надуманные, не могут служить в качестве пистолета, приставленного к израильскому виску. Сегодня, после пяти кровопролитных войн, часть арабских государств готова признать Израиль. Но другие арабские страны заявляют, что они согласятся на этот шаг только после того, как будет создано палестинское государство, разделяющее Иерусалим надвое, граничащее с Тель-Авивом и представляющее собой явную угрозу безопасности Израиля. Такое предварительное условие, предъявляемое сегодня важнейшими государствами арабского мира, показывает, сколь долгий путь еще предстоит пройти арабам, прежде чем они созреют для искреннего примирения с существованием еврейского государства на Ближнем Востоке.

Мусульманская антиеврейская пропаганда.

Этому не следует удивляться, приняв в расчет воздействие многолетней антиеврейской пропаганды на сознание арабских и мусульманских масс. Десятки миллионов человек слышали ежедневно в течение многих десятилетий, что маленькое государство, созданное сионистами в их "среде", не имеет права на существование, не заслуживает места под солнцем. Их неустанно призывали "вырезать это государство как раковую опухоль", "вышвырнуть его на свалку истории" (не так давно иранский представитель выступил с такими призывами с трибуны ООН). При постоянном воздействии этой оголтелой пропаганды на сознание арабских масс, трудно ожидать от них действительного и глубокого изменения укоренившегося враждебного отношения к Израилю.

Даже Мадридская конференция и Норвежские соглашения, воспринятые многими на Западе как завершение арабо-израильского конфликта, не привели к существенному ослаблению антиизраильских чувств в арабском мире. В 1994 году газета "Уолл-стрит джорнэл" опубликовала результаты опроса, проведенного профессором Хилалем Хашаном, сотрудником Американского университета в Бейруте. В ходе осуществленного им исследования было опрошено свыше 1000 арабов жителей Сирии, Ливана и представителей палестинской диаспоры. Оказалось, что три четверти опрошенных категорически отвергают любую форму примирения с Израилем и выступают за продолжение войны против еврейского государства. Оставшаяся четверть приветствует политический процесс, рассматривая его в качестве "временного прекращения огня, призванного ослабить Израиль и создать оптимальные условия для будущего арабского нападения"[500].

Вместе с тем, следует отметить, что Кемп-Дэвидское соглашение с Египтом предоставило сторонникам мира определенный повод для оптимизма, а Мадридская конференция, несмотря на связанные с ней разочарования, создала основу для возможного примирения в будущем. Арабы и Израиль приступили к прямому диалогу, результатом которого может стать установление подлинного мира в регионе – если Израиль сумеет настоять на условиях, необходимых для его поддержания. В случае с одной арабской страной, Иорданией, эта надежда себя уже оправдала. Публичные контакты между Израилем и арабскими странами Персидского залива также обладают большим позитивным значением, поскольку они объективно способствуют ликвидация единого арабского фронта ненависти. И все же эти контакты обходят стороной главную проблему Ближнего Востока, суть которой – экстремистский характер режимов, занимающих доминантное положение в арабском мире.

Эти режимы и поныне сохраняют жесткую антиизраильскую ориентацию. Однако в последние годы даже радикальную арабскую политику характеризуют определенные сдвиги в сторону готовности пойти на соглашение с Израилем. Эти сдвиги не являются результатом переоценки идеологических ценностей; они обусловлены долгосрочными последствиями Шестидневной войны и таким громадным геополитическим фактором, как распад Советского Союза. Крах коммунистической империи лишил арабов безусловной стратегической поддержки, которой они пользовались раньше во всех своих агрессивных демаршах. Разгром Ирака силами международной коалиции, во главе которой стояли Соединенные Штаты, окончательно убедил арабских радикалов в необходимости считаться с новыми реалиями международной и ближневосточной действительности.

В силу указанных причин, после окончания войны в Персидском заливе я полагал, что Израиль должен использовать представившуюся ему возможность для начала мирных переговоров с арабскими странами, и на этот раз – с позиции силы. Я верил, что мы сможем не только пассивно реагировать на традиционные притязания, с которыми арабы постоянно выступают после 1967 года, но потребуем от своих партнеров по переговорам отказа от этих претензий. Мадридская конференция представлялась мне важным средством поощрения тех положительных тенденций к примирению с Израилем, которые обнаружились тогда в арабском мире. Однако, одновременно с этими тенденциями, на Ближнем Востоке по-прежнему наличествует выраженное арабское стремление уничтожить Израиль. Так, например, за две недели до открытия Мадридской конференции в Тегеране состоялся форум исламских государств, участники которого открыто декларировали свою непримиримую позицию. Все они, в том числе и те страны, представители которых готовились к отбытию на Мадридскую мирную конференцию, согласились с необходимостью уничтожить еврейское государство. Соответствующая резолюция исламского форума была поддержана, в частности, Сирией и некоторыми важными фракциями ООП[501].

Казалось бы, Организация освобождения Палестины отказалась от этих намерений, подписав Норвежские соглашения с Израилем. Увы, это ошибочное впечатление. Лидеры ООП, как и прежде, открыто заявляют о своей приверженности Поэтапному плану, предусматривающему уничтожение Израиля совместными силами арабских стран и палестинского государства. Через 8 месяцев после подписания Норвежских соглашений Ясер Арафат обратился к мусульманам с призывом принять участие в джихаде против Израиля. Этот призыв демонстрирует истинное отношение к Израилю как со стороны ООП, так и со стороны многих других влиятельных сил арабского мира.

Налицо признаки тяжелой политической болезни, излечение которой потребует значительного времени. Как и многие другие формы психического расстройства, эта болезнь характеризуется вспышками насилия, дающими выход гнетущим иррациональным позывам. Первым условием достижения мира является, в данной ситуации, категорический отказ мириться с арабским фанатизмом, его безусловное и веское осуждение со всякой возможной трибуны. Однако решения Тегеранской конференции исламских государств не были осуждены ни одной западной страной. В 1994 году арафатовский призыв к джихаду вызвал робкие протесты левого израильского правительства, но вскоре после этого регулярные встречи лидера ООП с Шимоном Пересом возобновились, как будто ничего не произошло. Не следует пренебрегать опасными проявлениями арабского фанатизма, успокаивая себя тем, что они предназначены "для внутреннего пользования". Если радикалам не будет оказано жесткое сопротивление, их подход восторжествует, и арабские сторонники умеренного курса снова попрячутся по углам. Тем самым будет положен конец надежде на примирение между евреями и арабами.

Многие на Западе признают нравственную необходимость признания Израиля со стороны арабов. В то же время, западные политики соглашаются с "прагматическим" подходом арабских лидеров, суть которого может быть передана следующим образом: "Какая нам, арабам, будет от этого выгода? Если Израиль не отступит с оккупированных территорий, чем нам поможет мир?" Оставим на время вопрос о спорных территориях (мы к нему еще вернемся) и попробуем выяснить, какую выгоду сулит арабам мир с Израилем.

Какую выгоду сулит арабам мир с Израилем?

Прежде всего, арабские страны смогут сэкономить огромные средства на военных расходах. Вооруженный конфликт в Персидском заливе показал, что современная война становится все дороже и разрушительнее. Развитие военной технологии, появление управляемых бомб и ракет с лазерными системами наведения, резкое увеличение огневой мощи современной артиллерии – все эти факторы заставляют сегодня каждого арабского лидера трижды задуматься прежде, чем он начнет войну, которая может привести к уничтожению его армии, разрушению его столицы и дестабилизации его режима.

Однако последствия современной войны могут лежать не только в военно-политической плоскости. Война сопряжена с огромным ущербом экономической структуре государства. Отчет ООН о последствиях войны в Персидском заливе свидетельствует о том, что разрушение иракских дорог, мостов, железнодорожных линий, электростанция, нефтеочистительных заводов и промышленных предприятий привело к чрезвычайно тяжелым хозяйственным и социальным последствиям: "Стало невозможно распределять продовольствие, контролировать состояние питьевой воды, отводить канализационные стоки, орошать сельскохозяйственные угодья и обеспечивать больницы медикаментами". Авторы отчета утверждают, что Ирак "вернулся в доиндустриальную эпоху"[502].

Это, конечно, преувеличение, но следует все же помнить, что огромные разрушения были причинены Ираку противником, который использовал свою силу сдержанно и осторожно. А иракская армия, которая, мягко говоря, не слишком ограничивала свою разрушительную мощь, причинила Кувейту экономический ущерб в объеме 30 миллиардов долларов[503].

Современная война связана, таким образом, с двойным риском – военным разгромом и колоссальным разрушением хозяйственной структуры. Арабские лидеры должны знать, что если Израиль снова подвергнется нападению, он не будет более сидеть, сложа руки. Более того: можно предположить, что если Израиль столкнется с угрозой самому своему существованию, мощь его ответного удара будет колоссальной. Ни один вменяемый человек – ни араб, ни еврей не может желать подобного развития событий. Чем дороже становится современная война, тем более очевидны выгоды мирного сосуществования. Сохранение мира не только предотвращает разрушения и экономит средства, необходимые для восстановления разрушенного, но позволяет также эффективно использовать существующую хозяйственную инфраструктуру для экономического развития. Мир создает возможности для плодотворного сотрудничества между различными странами, и именно в этой области кроется, быть может, его главный позитивный потенциал. Арабский мир может получить от мира с Израилем не меньше пользы, чем сам Израиль от мира с арабами. Наши руководители знали это всегда, но арабским лидерам все еще приходится привыкать к этой идее.

В эпоху холодной войны арабские режимы пользовались военной и экономической поддержкой сверхдержав: радикалам помогал Советский Союз, умеренным – США. Ослабление напряженности в отношениях между Западом и Востоком привело к определенной "инфляции" стратегического значения арабских стран. Сегодня они уже не могут извлекать для себя былые выгоды из противостояния двух общественных систем. Чем больше сосредоточиваются промышленно развитые страны на взаимовыгодной торговле между собой, тем меньше их заинтересованность в сохранении политических и экономических позиций на Ближнем Востоке. Примирение с Израилем могло бы стать для арабов тем мостом, который обеспечит им связь с индустриальным миром, с его технологическими, финансовыми и коммерческими возможностями.

Как мог бы выглядеть мир в нашем регионе, если бы арабы искренне в него поверили? Нет такой сферы жизни, на которой установление мира не отразилось бы самым благотворным образом. Возьмем торговлю, как самый очевидный пример. После Шестидневной войны израильская политика "открытых мостов" способствовала поддержанию взаимовыгодных торговых отношений между Израилем и Иорданией (через мост Алленби), однако эта практика оставалась единичным исключением из общего правила. Торговые пути, ведущие из Израиля на восток, были перекрыты арабскими странами, поддерживающими политику бойкота. В то же время, сами арабы лишили себя возможности использовать современные израильские коммуникации и портовые сооружения в рамках региональной торговой инфраструктуры. Это имело особое значение в силу уникального географического положения Израиля на важнейшем перекрестке Ближнего Востока. В случае установления мира, обе стороны могли бы получить немалую выгоду от развития торговых отношений в восточно-средиземноморском бассейне. Заключение мирного соглашения с Иорданией явилось важным шагом в этом направлении.

Водное хозяйство региона также смогло бы воспользоваться ощутимыми преимуществами мира. В ближайшие годы дефицит пресной воды неизбежно явится причиной острых споров и конфликтов на Ближнем Востоке; вода сможет составить конкуренцию нефти по своей реальной стоимости для расположенных здесь государств. Регулирование вопросов, связанных с использованием водных ресурсов, становится все более трудной задачей в нашем засушливом регионе. Рост населения в странах Ближнего Востока приводит к предельной эксплуатации существующих водных ресурсов; возможность их истощения становится все более реальной. Чем раньше будут начаты переговоры о совместном управлении водным хозяйством региона, тем больше от этого выиграют как Израиль, так и соседние арабские страны.

В данной области наибольшую выгоду установление мира сулит Иордании, где ежегодное потребление пресной воды составляет всего 150 кубических метров на душу населения (в Сирии 2000 кубометров на душу населения). Израильско-иорданское сотрудничество позволит обеим странам увеличить потребление пресной воды. Так, например, в рамках мирного соглашения Израиль и Иордания могут создать совместное предприятие по опреснению морской воды в районе Эйлатского залива. Это гораздо более выгодно и эффективно, чем создавать два менее крупных предприятия одно в Израиле, а другое в Иордании. Кстати, к данной инициативе могла бы присоединиться еще одна засушливая арабская страна, расположенная у берегов Красного моря – Саудовская Аравия[504].

Сирия, обладающая, по видимости, обильными водными ресурсами, тем не менее, испытывает постоянное давление со стороны Турции, правительство которой планирует возведение плотины на Евфрате – основном источнике сирийского водоснабжения. Это, в свою очередь, ведет к росту напряженности между Сирией, Иорданией и Израилем относительно существующего распределения вод Ярмука, притока реки Иордан. Мирное соглашение между Израилем и Сирией потребует пересмотра соглашений по Ярмуку, которые были заключены в 1955 году при посредничестве Эрика Джонстона, специального представителя президента США Эйзенхауэра. Мир позволит Сирии более эффективно использовать другие водные ресурсы, находящиеся в ее распоряжении.

Здесь следует отметить, что Израиль разработал такие методы, как капельная ирригация, благодаря которой 85% воды достигает орошаемых насаждений (всего 15% теряется из за испарения и оттока). В Сирии соответствующий показатель эффективности орошения составляет менее 40%. С установлением мира Израиль мог бы научить сирийских крестьян более эффективно использовать воду подобно тому, как научил арабских крестьян Иудеи, Самарии и Газы, где после Шестидневной войны эффективность ирригационных систем возросла с 40 до 80%. Израильские инженеры могли бы помочь Сирии разработать чрезвычайно нужные ей национальные проекты орошения засушливых регионов, как это было сделано в самом Израиле с созданием Национального водовода[505].

Следует сказать, что установление мира в регионе будет способствовать развитию туризма, а также откроет еще более широкий доступ гражданам арабских государств в медицинские учреждения Израиля. И в настоящее время вы можете встретить в иерусалимской больнице "Хадасса" членов саудовской королевской семьи, представителей высшего света Иордании, а также пациентов из практически любого уголка арабского мира, приехавших, чтобы пройти медицинское обследование или специальный курс лечения. То, что сейчас доступно лишь для избранных визитеров, сохраняющих инкогнито, могло бы превратиться в возможность, открытую для всех, особенно, если будет разработана программа обучения врачей из арабских стран. В результате присутствия Израиля на Западном Берегу медицинские показатели среди местного арабского населения значительно улучшились – особенно наглядно это проявилось в снижении детской смертности. Мир мог бы привести к сходным результатам во многих арабских странах, в буквальном смысле улучшив жизнь миллионов людей.

Однако обсуждение возможных выгод мира остается в значительной степени теоретическим, поскольку прежде всего необходимо, чтобы арабы искренне изменили свое отношение к Израилю. Подобного изменения достичь очень трудно – к этому не привело даже установление мирных отношении с Египтом. Египет продолжает настороженно взирать на Израиль, поддерживая состояние "холодного мира", вследствие чего отношения между двумя странами остаются крайне ограниченными, и это не дает возможности реализовать богатейшие возможности взаимного сотрудничества. Но если мир с Израилем сулит такие большие выгоды арабским государствам, почему же буквально ни один арабский лидер не предпринял шагов, чтобы объяснить эти выгоды своему народу? Могут ли быть настолько слепы 150 миллионов человек, чтобы не замечать столь очевидной вещи?

В том-то и дело, что они вовсе не слепы. В каждом арабском сообществе есть люди, которым не нужно объяснять, как важно скорее покончить с состоянием войны, признать Израиль и приступить к решению совместной задачи включения арабского Ближнего Востока в двадцатый век, пока двадцатый век еще не закончился. Но на пути реалистов встают два препятствия. Во-первых, хотя выгоды мира понятны отдельным личностям, общим достоянием подобный подход еще не стал. Многие арабские лидеры, выражающие на словах стремление к "миру", рассматривают его как средство, ведущее к цели – будь то возврат утраченных территорий или получение дополнительной военной помощи от Запада, а не как цель, важную саму по себе. (Подобные выгоды для арабских государств не следует путать с постоянными преимуществами, которые мог бы получить каждый гражданин при установлении подлинного мира.) Для очень многих представителей арабского мира это разменная монета, при помощи которой можно рассчитывать получить что-нибудь еще. Такой мир можно заключить в определенный момент при благоприятных обстоятельствах, но долгим и прочным он не будет. Его можно подписать сегодня, чтобы расторгнуть завтра, как только желанный барыш окажется в кармане – к великому изумлению Запада, включая и Израиль, имеющего совершенно иные понятия о том, что означает "заключить мир". (Для израильтян мир является целью, а все остальное – это ведущие к нему средства.) Те немногие из арабов, чьи представления о мире приближаются к западным, вынуждены грести против течения, потому что в их странах признают лишь тот мир, что время от времени предлагает Израилю Арафат – "мир Саладина"[506], который означает не что иное, как кратковременную передышку в нескончаемой войне.

Второе препятствие на пути реалистов состоит в том, что ни один арабский лидер или полномочный представитель не желает кончить свои дни, подобно королю Абдалле в Иордании, Анвару Садату в Египте, Баширу Жмайелю в Ливане или, что то же самое, подобно многим умеренным палестинским арабам, которых на протяжении почти всего столетия безжалостно истребляли муфтии и ООП "за измену" арабскому делу при попытках заключить мир с евреями. Вот уже семьдесят лет, со времени наивысшего расцвета власти муфтия, любое движение к миру парализуется страхом перед радикальными панарабскими националистами и исламскими фундаменталистами.

***

Страх

Тем, кто заинтересован в достижении подлинного мира на Ближнем Востоке, приходится смириться с грубой реальностью: среди арабов всегда существовала мощная "муфтистская" партия, готовая блокировать мир. Политика террора, разработанная муфтием, вовсе не прекратилась в наши дни. Пока эта партия является настолько мощной силой, что может заставить плясать под свою дудку всех остальных арабов, миротворчество остается чрезвычайно трудным делом. Когда же радикалы обретают особое влияние, испуганные умеренные норовят укрыться за когтями тигра, как король Иордании Хусейн, устремившийся в объятия Саддама в канун войны в Заливе.

Вспомним пример с Марокко. Когда Каддафи достиг вершины своего могущества, завоевав большую часть Чада и до полусмерти напугав Запад своими угрозами, король Марокко Хасан – более несходную с Каддафи фигуру трудно обнаружить во всем арабском мире – вдруг затеял странный "брак" между Ливией и Марокко. Но уже через несколько месяцев после американских бомбардировок Триполи и поражения войск Каддафи в Чаде Хасан расторг этот союз и пригласил израильского министра иностранных дел на открытую встречу в Марокко. Точно так же, когда Сирия по окончании войны в Заливе осознала, что не может более столь же успешно сопротивляться американскому давлению ввиду явного ослабления своих советских покровителей, король Хусейн и другие арабы вдруг обрели решимость вступить в переговоры и дошли до того, что согласились сидеть за одним столом с самим Израилем. Оказывать давление на радикалов, ограничивать их возможности устрашения, уменьшать их политическую и военную мощь – вот необходимые предварительные условия для любого реалистического движения к миру.

Каждый израильский дипломат, когда-либо имевший дело с арабами, может привести бесчисленные примеры подтверждающие правоту этого суждения. Мой собственный опыт общения с арабскими дипломатами показал мне, с какой готовностью многие из них приступили бы к созданию мирного соглашения, если бы не тяготеющий над ними страх. Когда я возглавлял израильскую делегацию в Вашингтоне, то часто встречался с одним из таких дипломатов, послом страны, не имевшей никаких отношений с Израилем. Как-то раз мы назначили встречу в маленьком ресторанчике. Я опоздал на пять минут и спросил метрдотеля, здесь ли джентльмен, чья внешность соответствует описанию моего арабского коллеги. "Да, – сказал метрдотель. – Он был здесь, заказал себе выпивку, но затем внезапно ушел". Я позвонил ему: "Али, что случилось?" – "Я пришел в ресторан в назначенное время и сел за столик. И как вы думаете, кого я увидел за соседним столом? Сирийского посла. Пришлось спасаться бегством".

В качестве печального комментария к темпам политической эволюции в арабском мире остается добавить, что даже спустя десять лет после того разговора, я не могу назвать подлинное имя моего знакомого дипломата и должен использовать псевдоним, дабы никто не догадался, о ком именно идет речь. В этой маленькой сценке, произошедшей в одном из тихих уголков Вашингтона, отражается история бесчисленных неудачных попыток заключить мирное соглашение в ходе арабо-израильского конфликта.

Умеренные стремятся к переговорам, но страшатся насилия со стороны радикалов. Это было тягостно, но вполне очевидно во время Мадридской мирной конференции и последующих дискуссий в Вашингтоне. В очередной раз мои израильские коллеги и я сам убедились в том, что даже самые разумные люди среди иорданцев и ливанцев вынуждены взвешивать каждое слово, опасаясь сирийцев и представителей ООП, чьи устрашающие взоры преследовали их даже в самых приватных беседах.

Запад часто усугубляет ситуацию, протягивая руку помощи самым непримиримым радикалам. Его настолько умиляет какой-нибудь разумный жест со стороны этих режимов, что он соглашается вступить с ними в военное и экономическое сотрудничество. Запад исходит из убеждения, что сладкая морковка соблазнит радикальный режим стать менее радикальным – вся “мудрость” подобного подхода проявилась в 80-х годах в стремлении Запада вооружить Саддама Хусейна. В действительности же радикалам вообще нельзя давать оружие. Точно такой же запрет должен быть наложен и на продажу оружия умеренным режимам, по той простой причине, что на нынешнем Ближнем Востоке сегодняшние умеренные завтра могут стать радикалами после государственного переворота, вражеского нашествия или просто от страха.

До тех пор, пока в арабском мире не будет свободы слова, уважения к закону и подлинной представительной власти, реалистично настроенные арабы по-прежнему будут не в состоянии оказывать устойчивое влияние на политику в отношении Израиля. В силу этого существует прямая зависимость между попытками Запада способствовать демократизации арабского мира и шансами достигнуть прочного мира на Ближнем Востоке. Когда дело касалось Германии и Японии, России и Украины, Латинской Америки и некоторых африканских диктаторских режимов, мощная зависимость между демократическими ценностями и стремлением к миру была вполне ясна американским политическим деятелям, которые в течение многих лет увязывали американскую торговлю и другие формы сотрудничества с внутренней политикой реформ и демократизацией общества. Например, Соединенные Штаты приняли санкции против Китая после резни на площади Тяньаньмынь, положившей конец движению этой страны к демократии. Равным образом, когда президент Перу приостановил деятельность законно избранных органов власти в 1992 году. Соединенные Штаты предприняли целый ряд шагов, включая экономические санкции, чтобы оказать на него давление с целью помешать возрождению авторитарного правления в Латинской Америке, которую они в течение многих десятилетий подталкивали в сторону демократизации. Подобного давления избежали только арабы – к великому недоумению кучки арабов-реформистов, пребывающих в изгнании в Лондоне, которым пришлось увидеть, как их собратьев предали в руки безжалостных диктаторов в Сирии, Ираке и Ливии, тогда как остальные страны арабского мира пребывают под властью не подверженных реформированию авторитарных режимов, и к еще большему недоумению Израиля, который вполне может представить, как обойдутся с еврейским государством правители, столь жестокие по отношению к собственному народу.

На это можно было бы возразить, что Запад потихоньку готовится завязать дискуссию о демократии с арабскими лидерами. Но после окончания войны в Заливе, предпринятой Соединенными Штатами, чтобы спасти беззащитную Саудовскую Аравию и восстановить захваченный Саддамом Кувейт, стало ясно, что это не более, чем слова. Не было правителя более беспомощного, нежели изгнанный эмир Кувейта Аль-Сабах, который, сидя в Эр-Рияде, ждал, когда же Запад вырвет его страну из пасти Ирака. И не было более благоприятного момента, чтобы обязать его гарантировать основные права, принять конституцию и обеспечить свободу прессе. Никто об этом даже не заикнулся.

Помимо того, что арабский мир обладает значительной долей мировых запасов нефти, еще одной причиной снисходительного отношения Запада к отсутствию демократии в арабских государствах является аргумент, почти ничем не отличающийся от доводов Британского министерства колоний, сформулированных еще в конце первой мировой войны. Считается что арабы "не готовы" к демократии, что демократия вступает в противоречие с исламским наследием, что "их традиционная форма правления", по-видимому, "вполне пригодна для них" и т. д. – как будто пыткам, отсечению рук, рабству, прессе, закованной в кандалы, и неограниченному правлению семьи из сотни двоюродных братьев можно дать другое определение, нежели тирания. Еще более странными представляются попытки людей Запада убедить самих себя в том, что арабов можно исключить из сферы демократии, поскольку они создали нечто столь же хорошее, как демократия: так в газетной периодике пишут, что Саудовская Аравия – тихое, безмятежное королевство, некое подобие Тибета в песках.

Арабская культура и арабская Цивилизация имеют не больше прав на исключение из сферы демократии, чем имели их японская культура в 1945 году и русская цивилизация в 1989 году – хотя ни то, ни другое общество не были прежде демократическими. Во имя созидания долговременного мира, Америка должна перестать заигрывать с различными арабскими диктаторами и автократическими правителями и обязана подтолкнуть их к принятию самых элементарных гарантий, которые позволили бы людям, желающим жить в мире с Израилем, выйти из укрытия, свободно публиковать свои суждения, организовывать политические центры и, в конечном счете, быть избранными на посты, где они могли бы осуществить свои благие намерения. Некоторые возразят на это, что нельзя вводить демократию в арабских государствах, поскольку тем самым будет расчищен путь к власти для исламских фундаменталистов. Разумеется, речь вовсе не идет об установления власти большинства, ибо это приведет к тирании толпы. Для внедрения демократии в арабский мир Западу следует выдвигать идею индивидуальных свобод и конституционных ограничений существующей власти, без чего не может существовать ни одна подлинная демократия. Без реальных и согласованных шагов в этом направлении многолетние попытки арабов, желающих заключить постоянный (в против овес временному, тактическому) мир с Израилем, окажутся совершенно бесплодными.

***

Необходимость создания системы безопасности на Ближнем Востоке.

Преобладающее влияние радикализма на Ближнем Востоке и постоянная опасность того, что, в силу отсутствия каких бы то ни было демократических традиций, нерадикальный режим может превратиться в радикальный за одну ночь, требует создания системы безопасности, которая должна быть органично вписана в мирные соглашения по Ближнему Востоку. Я уже отмечал, что в обозримом будущем единственным прочным миром как между самими арабами, так и между арабами и евреями, может быть только мир, основанный на устрашении. Гарантия безопасности является необходимой опорой мира при любом решении арабо-израильского конфликта. Прекращение военных действий само по себе не исключает возможности будущей войны. И мы должны задаться вопросом – какими средствами можно обеспечить безопасность Израиля и, тем самым, обеспечить сохранение мира.

На этот вопрос нельзя ответить, исходя лишь из территориальной точки зрения. Принятие соглашений об обеспечении взаимной безопасности между Израилем и арабскими государствами, включающих такие компоненты, как установление линии прямой связи между Дамаском и Иерусалимом, или меры по предупреждению каждой из сторон о готовящихся военных маневрах, может уменьшить опасность войны. Необходимо создать буферные зоны, дабы предотвратить накопление вооружений вблизи особо уязвимых границ… В подобных зонах не должно быть тяжелого вооружения, в частности, танков и артиллерии, и в них должны иметь свободный доступ офицеры каждой из сторон. При создании таких зон обязательно следует учитывать громадную диспропорцию в размерах, существующую между Израилем и его арабскими соседями.

Но какими бы полезными ни казались эти проекты, они не в состоянии предотвратить угрозу нападения в случае, если враги Израиля решатся, поправ все соглашения, совершить вторжение. Как мы уже видели, в случае с Израилем речь идет о таких крохотных расстояниях и о таком кратком сроке предварительного оповещения в случае боевой тревоги, что без минимальной стратегической глубины, способной задержать атакующих и дать возможность мобилизовать резервы, существование Израиля окажется под угрозой. И нет необходимости обеспечивать эту стратегическую глубину международными гарантиями. Даже если ставшие гарантами державы проявят желание действовать (чего, несмотря на все обещания, так и не сделала дружественная американская администрация в канун Шестидневной войны), то возникает тревожный вопрос, будут ли они физически в состоянии оказать своевременную поддержку. Кувейт, страна, почти равная по размерам Израилю (без Иудеи и Самарии), была захвачена в течение шести часов, а освобождена лишь после шестимесячного сосредоточения колоссальной военной мощи, переброшенной с Запада на Восток. Нельзя требовать от Израиля сыграть роль Лазаря – ему не суждено будет подняться со смертного одра, где он, без сомнения, окажется в результате военного поражения. Ибо Израиль, в отличие от арабского Кувейта, если его оккупируют арабские армии, будет окончательно и бесповоротно уничтожен. В нашем случае, проблему международных гарантий можно резюмировать словами Голды Меир:

Следовательно, защита Израиля должна быть доверена его собственным вооруженным силам, которые хотят и могут действовать, организуя своевременный отпор в случае вражеского вторжения. В поисках мира, основанного на безопасности, мы неминуемо должны задаться вопросом – какие границы могут обеспечить безопасность Израиля?

Ясно, что границы 1949-67 гг. являют собой границы не мира, но войны. Но насколько велики потребности Израиля в увеличении своей территории?

Как мы видели, стержень проблемы состоит не в простом наращивании территории и стратегической глубины, но во включении в нее Иудео-Самарийской горной гряды, которая представляет собой защитную стену против вторжения с востока. Для Израиля немыслимо отказаться от контроля над этой стеной. Сходным образом обстоит дело и с Голанскими высотами, господствующими на севере. Когда эти территории находились в руках арабов, результатом была война, а не мир. Попросту невозможно говорить о мире и безопасности для Израиля, одновременно выражая надежду, что Израиль согласится пойти на подобное изменение своих существующих оборонительных рубежей.

Разумеется, с сохранением этих границ совершенно несовместимы постоянные призывы создать палестинское государство в Иудее и Самарии. Эти требования, помимо того, что ставят под угрозу мир в регионе, еще и сознательно обходят молчанием тот факт, что палестинское государство уже существует. На земле Палестины располагаются два современных государства – Иордания и Израиль. Можно считать достаточной уступкой уже то, что евреи получили маленькое государство, Израиль, а арабы Палестины проживают в гораздо более обширном государстве, называемом ныне Иорданией. Для разрешения конфликта между двумя народами необходимо соглашение о двух государствах: еврейском в западной части Эрец-Исраэль и арабском – в восточной. И, что бы ни утверждали арабские идеологи и их единомышленники, живущие на территории Израиля, самоопределение арабов Палестины может осуществиться лишь на контролируемой арабами территории подмандатной Палестины, иными словами – в государстве Иордания.

Иорданским лидерами неприятно осознавать эту истину. Хашимитская королевская фамилия, к которой принадлежит король Хусейн – бедуины, привезенные британцами из Мекки, чтобы управлять палестинским большинством в Иордании – страшится за свою судьбу и предпочитает удерживать ООП под боком у Израиля, нежели делиться с ней властью. Сам Хусейн пережил несколько покушений на свою жизнь; дед же его и премьер-министр государства погибли от рук палестинских террористов. ООП, со своей стороны, готова ухватить любой подвернувшийся кусок земли. Но ни один из этих мотивов не меняет того факта. Что оба – и Хусейн и Арафат – по самым разным поводам многократно повторяли, что Иордания к есть Палестина, точнее говоря, львиная доля подмандатной Палестины. И то, что Палестинской Иорданией управляет монарх бедуинского происхождения, нисколько не оправдывает попыток создать дополнительное палестинское государство – это все равно, как если бы при избрании на пост президента США американца испанского происхождения, англосаксы потребовали бы выделить им отдельную страну. Факт остается фактом: Иордания – это государство, которое включает в себя огромную часть палестинской территории, и в котором большинство населения составляют палестинские арабы.

Вопрос о том, кто управляет этим палестинским государством, чрезвычайно интересует противоборствующие стороны – Израиль в том числе. Но причинам стратегического порядка многие в Израиле предпочли бы сохранить Иорданию под властью не столь агрессивных хашимитов. Но это не меняет того факта, что у палестинских арабов уже имеется национальный очаг в виде суверенного государства. Даже и сейчас большинство важнейших постов иорданского режима занимают палестинские арабы, выходцы с Западного Берега – в их числе премьер – министр Заид аль-Рифай и министр иностранных дел Тахер Масри (оба родом из Шхема). Если жителям этого палестинского государства угодно заменить верховного правителя бедуинского происхождения на палестинца, то они вправе это сделать, хотя я не вижу ни в Иордании, ни где-либо в арабском мире движения, которое могло бы осуществить демократический выбор. В любом случае, вопрос о том, кто управляет палестинским государством, стоит совершенно отдельно от факта, что такое государство существует, представляя собой национальный очаг для палестинских арабов.

Именно поэтому Иордания предоставила свое гражданство всем палестинцам, живущим здесь, и совсем недавно приняла триста тысяч палестинских арабов, изгнанных из Кувейта вследствие неблаговидной роли, сыгранной теми во время войны в Персидском заливе. Таким образом, Иордания стала домом для палестинских арабов – точно так же, как Израиль стал домом для евреев. Разумеется, существование палестинского национального очага вовсе не означает, что все палестинцы должны жить в нем. Палестинские арабы Иудеи и Самарии могут оставаться на подконтрольной Израилю территории, подобно тому, как многие евреи остаются в Америке, а не переезжают в еврейское государство. Но араб Самарии или Иудеи, сделавший такой выбор, обязан сознавать, что становится частью национального меньшинства в еврейском государстве, как это ясно осознают арабы из Галилеи и Яффо. Они имеют не больше прав требовать создания палестинского государства в Самарии, чем имеют права требовать создания третьего палестинского государства в Галилее тамошние арабы или четвертого – арабы Яффо. Если мир и будет достигнут, то лишь при условии, что палестинские арабы, в конце концов, признают, что составляют меньшинство на протяжении сорока миль к западу от реки Иордан, и что они не получат никакого дополнительного независимого государства в этом регионе.

***

Иерусалим.

Однако арабы не прекращают призывать к созданию еще одного палестинского государства на Западном Берегу, иными словами – к появлению третьего независимого государства на той территории, что называлась Палестиной: "Израиль для израильтян, Иордания для иорданцев, Палестина для палестинцев". Подобные лозунги провозглашаются с очевидной целью создать иллюзию, будто в подмандатной Палестине существовало не два, а три отдельных народа – и притязания "палестинцев" нужно удовлетворить, ущемив права евреев. Кроме того, этими лозунгами подогреваются несбыточные ожидания арабской толпы и усиливаются традиционные тенденции отбрасывать с презрением любой разумный компромисс. Обещания арабских лидеров отдать палестинцам всю Палестину в 1947-м году, весь Израиль в 1967-м, всю Иорданию в 1970-м оказались препятствием для решения проблемы палестинских арабов, ибо каждое из них вело к отрицанию разумного компромисса и к ухудшению и без того бедственного положения.

Иерусалим также стал объектом вновь возродившихся арабских притязаний. Арафат с давних времен неустанно повторяет, что не будет мира, пока флаг ООП не взовьется над этим городом. Запад воспринял это требование всерьез, и во всех планах предлагаемых мирных соглашений, так или иначе присутствует бесчестное предложение разрешить арабам поднять свой флаг над одной из частей Иерусалима – обычно той, которую в средствах массовой информации любят именовать "Восточным арабским Иерусалимом". Разумеется, в Восточном Иерусалиме нет ничего исключительно или даже преимущественно арабского. Эта часть города состоит из кварталов, которые Иорданскому легиону в 1948 году удалось захватить силой оружия. В то время там жили многие евреи, но иорданцы изгнали их.

В настоящее время здесь проживает 150 тысяч евреев и примерно столько же арабов. (В отличие от иорданцев, изгнавших евреев после захвата этой части города в 1948 году, Израиль не тронул арабов и пальцем, предложив им израильское гражданство.)

Восточный Иерусалим включает в себя Храмовую гору, Западную Стену (Стену Плача) и град Давида. На протяжении двенадцати веков он был столицей древнего Израиля – это душа и сердце всех еврейских устремлений к возвращению и возрождению земли Израиля. Ни при каких обстоятельствах Израиль не станет вести переговоры относительно судьбы Иерусалима – это все равно, как если бы американцам предложили вести переговоры о Вашингтоне, англичанам о Лондоне, французам о Париже. Израиль готов предоставить арабам полные и равные права в Иерусалиме – но не над Иерусалимом.

Ввиду огромного значения Иерусалима для еврейского народа, чье физическое присутствие в нем подтверждается такими кварталами, созданными в Восточном Иерусалиме после 1967 года, как Гило, Рамат-Эшколь, Рамот, Французский холм, Писгат-Зээв и Неве-Яаков – любые предложения о передаче Иерусалима следует рассматривать, как фантазию чистой воды. Однако за эти фантазии цепляются не только арабы. Практически в каждом министерстве иностранных дел на Западе, включая Государственный департамент Соединенных Штатов, существуют карты, на которых Восточный Иерусалим не входит в сферу израильского суверенитета. В реальности же, многие правительства отказываются признать право Израиля даже на Западный Иерусалим, ссылаясь на то, что "окончательный статус Иерусалима должен быть установлен путем переговоров" – в надежде на интернационализацию города, придание ему "специального статуса", отражающего уникальное значение Иерусалима не только для иудаизма, но также и для ислама и христианства. Но ведь только при еврейском правлении Иерусалим стал городом, открытым для всех конфессий, которым впервые в истории было оказано равное покровительство. Убеждение евреев во всемирной значимости Иерусалима сделало его подлинно всемирным городом. Вырвать город из рук народа, обеспечившего всем беспрепятственный доступ в него, подчинить его некоей администрации ООН-овского типа, означало бы не только нарушить исторические права еврейского народа на его единственную и уникальную столицу. Это означало бы ввергнуть город в хаос фракционной борьбы, ибо шумные сторонники ислама, подобные приверженцам Хомейни или Каддафи, вернули бы город к тому состоянию, в каком он находился до 1967 года, с бесконечными разделами и стычками между фанатиками, чего не может желать ни один разумный человек. Вот почему Израиль готов в рамках мирного соглашения гарантировать свободный доступ мусульман к их святыням в Иерусалиме, но это никоим образом не нарушает права Израиля сохранить Иерусалим мак мирный и открытый город под израильским суверенитетом.

Могут возразить, что Израиль, намереваясь сохранить суверенитет над Иерусалимом и прочими территориями, ожидает, что арабы откажутся от своих притязаний на то, что считают принадлежащим им. Именно так и обстоит дело. В течение целого столетия арабы вели борьбу против евреев, исходя из доктрины, что нельзя отдавать ни клочка земли, которую считали арабской. Фактически на протяжении всей своей документально зафиксированной истории арабская нация добровольно не отдала и дюйма своей территории, будь то во имя мира или чего бы то ни было еще. Это проявилось в совершенно абсурдной форме после уступки Синая (более, чем в два раза превышающего размерами Израиль), когда Египет отказался уступить взамен несколько сотен метров, где израильтяне уже частично построили роскошный отель и это привело к кризису, который закончился лишь в 1989 году, когда Израиль пошел на уступку, согласившись отдать и эту землю.

Пришло, наконец, время признать, что мир возможен лишь тогда, когда обе стороны идут на компромисс, дабы обеспечить необходимые условия своего существования.

Возможен ли компромисс с арабами?

Сионистское движение и государство Израиль хорошо знают, что такое компромисс в сфере идеологии во имя сосуществования и мира, поскольку совершали такие действия в нынешнем столетии, по меньшей мере, четырежды. В 1919 году сионисты, скрепя сердце, отказались от притязаний на реку Литани (ныне это Южный Ливан), которая должна была стать основным источником водоснабжения нового еврейского государства. В 1922 году четыре пятых Еврейского национального очага стали недосягаемыми для евреев, поскольку эту территорию (нынешнюю Иорданию) решено было предоставить палестинским арабам. Это было пережить гораздо тяжелее, ибо означало отказ от значительной части библейского Израиля и согласие на то, что еврейское государство будет иметь в ширину лишь сорок миль. Но во имя достижения мира евреи пошли на это, и ничего не потребовали взамен у палестинско-иорданского государства, в четыре раза превосходившего размерами Израиль. В 1979 году, заключая договор с Египтом, Израиль отступил, во имя мира, от многих самых дорогих ему принципов. Отдав Синай, он уступил обширную территорию, репатриировав многие тысячи евреев, имевших там свои дома, снеся жилые здания, хозяйственные постройки и школы, построенные посреди пустыни за пятнадцать лет, и окончательно отказался от любых исторических, стратегических и экономических притязаний на землю, где еврейский народ получил законы Моисея и стал нацией. И еще раз, в 1989 году, Израиль отказался от притязаний на Табу (близ Эйлата), уступив ее Египту во имя мира.

В течение трех четвертей века евреи постоянно шли на компромиссы в вопросах стратегического, исторического и нравственного порядка в надежде достичь мира, умиротворив своих арабских соседей. Но невозможно прийти к миру, требуя, чтобы евреи шли на компромисс во всем, а арабы – ни в чем. Арабы, обладающие территорией, в пятьсот раз превышающей размеры Израиля, должны сегодня в ничтожной степени повторить то, что многократно делал Израиль – впервые в своей долгой истории отрешиться от экспансионизма и нетерпимости, дабы пойти на компромисс. Во имя мира они должны отказаться от притязаний на землю, составляющую четыре десятитысячных доли - 0,0004! - территорий, на которые они претендуют, на землю, которая является подлинным сердцем еврейского национального очага и которая служит как бы защитной стеной для еврейского государства. Если арабы не желают сделать даже эту микроскопическую разовую уступку, если они по-прежнему одержимы фантастическими представлениями об исключительности только арабских притязаний, если они неспособны уступить клочок земли, чтобы израильское государство могло спокойно существовать на Ближнем Востоке, то трудно утверждать, что они действительно готовы к миру.

Как обстоит дело с другой стороной, с арабами, живущими на этих территориях? Тот факт, что возможности Израиля в сфере территориальных компромиссов почти исчерпаны, неизбежно поднимает вопрос о будущем этого народа. Говорят, что Израиль. упорно держась за эти территории, обеспечивает свою безопасность, но зато получает взамен враждебно настроенное население. Это в значительной степени верно. Израилю следует найти способ сократить число арабов, могущих получить израильское гражданство, и найти способ уменьшить враждебность тех, кто останется внутри постоянных израильских границ. Вопрос, однако, не должен ставиться так – все или ничего. Ибо совершенно ложным является аргумент, что Израилю нужно отказаться от территории, жизненно важной для его существования, чтобы избавиться от нежелательного населения. Где живут арабы? На Голанских высотах арабов практически нет. В Иудее и Самарии население относительно разбросано, а там, где есть урбанистические образования, арабы присутствуют (помимо Иерусалима) в городах Шхем, Рамалла, Бейт-Лехем и Хеврон, расположенных вдоль той самой доминирующей горной гряды, которая является стратегически необходимой для израильской обороны. Даже если Израиль согласился бы с рекомендациями американских штабистов, и уступил бы не столь жизненно важные восточные холмы Самарии, это не избавило бы его от арабов – практически ни один араб Западного Берега не живет здесь. Это, в прямом смысле слова, пустыня.

Фактически, существует лишь один регион, густо населенный арабами и в стратегическом отношении не столь жизненно важный – это Газа. Население Газы почти сравнялось с населением Западного Берега, но оно сосредоточено на одной пятнадцатой общей территории. (Западный Берег включает в себя 2130 квадратных миль – в сравнении со 135-ю милями в Газе.) В Газе нет высот. От остального арабского мира она отделена огромными пустынными пространствами Синая, что снижает ее стратегическую значимость. Для безопасности Израиля важно, что она располагается вблизи израильских поселений и густонаселенных центров – именно в силу этого она и превратилась в логово террористов, нападающих на мирных людей. В сущности, именно в этом качестве она и использовалась в течение девятнадцати лет египетского правления. Однако, как бы ни была велика исходящая от нее опасность, она не несет угрозы существованию Израиля.

В Иудее и Самарии, равно как и в Газе, ключевым является вопрос о статусе проживающего там арабского населения, который необходимо решить так, чтобы не подвергать опасности безопасность Израиля. В Кемп-Дэвидских соглашениях 1979 года Египет и Израиль договорились об основах урегулирования относительно этих территорий. Но Кемп-Дэвид был отринут целиком и полностью именно теми арабскими партиями, которые являются сторонами наиболее заинтересованными – и палестинские арабы, и иорданское правительство (большинство "палестинцев" являются гражданами Иордании) отказались обсуждать этот вопрос.

Двенадцать лет спустя, на Мадридской мирной конференции 1991 года, дело сдвинулось с мертвой точки, но и здесь иорданско-палестинская делегация не пожелала обсуждать Кемп-Дэвидские соглашения и даже просто упоминать о них. Но иорданские и палестинские участники переговоров, кажется, готовы принять, хотя бы временно, два принципа, установленных в Кемп-Дэвиде, в качестве основы для дискуссии:

1) переговоры должны вестись с целью создания промежуточного соглашения, в котором были бы затронуты многие аспекты нынешнего положения, чтобы позднее приступить к более сложным переговорам, имеющим целью окончательное соглашение;

2) этим временным соглашением может быть установлена определенная форма самоуправления для палестинских арабов, проживающих на этих территориях.

Поскольку иорданцы и палестинцы готовы согласиться только на эти два принципа, отвергая остальные пункты Кемп-Дэвидских соглашений, то Израиль вовсе не обязан свято соблюдать все обязательства, принятые в Кемп-Дэвиде. В конце концов, арабы не должны ожидать от Израиля твердой приверженности букве и духу документа, который сами они открыто отвергли в момент его подписания, и продолжают по-прежнему не признавать вплоть до сегодняшнего дня. Требования палестинцев о дополнительных уступках Израиля – в соответствии с предложениями об автономии 1979 года, отвергнутыми самими палестинцами, сродни нынешней предполагаемой готовности ООП согласиться с планом раздела 1947 года, по которому им отдавалась половина Израиля. Обстоятельства изменяются с течением времени, и арабы не могут каждый раз отводить часовую стрелку назад, чтобы исправить совершенную ими же ошибку.

Учитывая эти оговорки, представляется вполне возможным обратиться к главным предложениям Кемп-Дэвидских соглашений, причем начинать следует с Газы. Поскольку арабская администрация Газы не будет представлять серьезной угрозы для безопасности Израиля, было бы разумно предоставить большей части этой территории самую полную автономию (с внесением небольших модификаций касательно еврейских поселений). Я мысленно представляю такое соглашение, по которому Израилю будут подчинены силы безопасности и внешние сношения, тогда как все остальное перейдет в компетенцию местных властей, благодаря чему Газа превратится в подлинную автономию при сохранении над ней суверенитета Израиля. Международные инвестиции в значительной мере избавят население Газы от необходимости работать в израильских городах, хотя потребуются значительные усилия, чтобы Газа могла впоследствии вести экономическое сотрудничество с Израилем, а живущие там евреи ощущали себя в безопасности и не были ущемлены в правах. По прошествии промежуточного периода длиной не менее десяти лет, в течение которого арабам Газы предстояло бы показать, что они способны создать мирное и стабильное правительство, Израиль мог бы рассмотреть предложения о предоставлении еще более полной автономии.

Как обстоит дело с арабскими жителями Иудеи и Самарии? В Кемп-Дэвиде вопрос об их "автономии" был затронут, но содержание и форма подобного правления так и не были определены. Ясно, что при любом понимании автономии, Израиль должен сохранить свой суверенитет со всеми его прерогативами, включая вопросы обороны, внешних сношений, контроля над денежным обращением и внешней торговлей, тогда как арабам должно быть предоставлено право решать все проблемы повседневной жизни. Это имеет некоторое сходство с разделом полномочий между центральным правительством страны и местными властями. Разумеется, придется вести переговоры по всем аспектам подобного раздела, но приемлемое решение этого вопроса позволит арабам Иудеи и Самарии управлять своей повседневной жизнью при минимальном вмешательстве центрального израильского правительства, одновременно гарантируя Израилю максимальную безопасность против угрозы вторжения с востока и нападений террористов. Равным образом, израильтяне должны иметь полную свободу передвижения и полную свободу селиться в сердце своего национального очага – подобно тому, как арабы имеют свободу передвижения и поселения на этих территориях.

Каким образом можно установить равновесие между этими двумя потребностями? То, что необходимо для израильской безопасности, не должно вступать в соприкосновение с повседневной жизнью арабов. Армейские базы следует располагать за пределами городов, и на них недопустимы никакие маневры. Если исключить некоторые ситуации, когда ключевая высота находится вблизи города, или же стратегический проход ведет через городскую черту, то военный контроль означает, прежде всего, контроль над страной в целом. Конечно, это относится в основном к обычным военным проблемам, опасность же, исходящая от террористов, требует несколько иного подхода. С другой стороны, в тех случаях, когда небольшое число арабов живет на изолированном холме, вопрос о местном самоуправлении едва ли может возникнуть. Нет оснований, чтобы каждая небольшая группа арабов требовала полной автономии для горки, на которой стоят их дома. Следовательно, автономию должны получить, прежде всего, крупные городские центры, где арабское население сможет само распоряжаться своей жизнью. Существуют большие возможности для решения обеих вышеозначенных потребностей: автономия будет предоставлена тем населенным пунктам, где проживает арабское большинство, но из соглашений нужно исключить территории с разрозненно проживающим населением.

Естественно, в представлении арабов Иудея и Самария должны превратиться в цельную автономию для палестинских арабов с отдельными, четко обозначенными местами израильской военной дислокации. Однако, от подобных, привязанных к одному месту гарнизонов, нет никакой пользы, и арабам это хорошо известно. Защита страны подразумевает контроль над всей территорией, что означает свободное перемещение по дорогам и доступ в любую точку любого региона. Если же израильские войска будут взирать на страну из-за колючей проволоки своих баз, то арабские террористы, к примеру, получат полную свободу для безнаказанной расправы со своими жертвами. Чтобы успешно бороться с террористами, израильские войска и силы безопасности должны иметь свободный доступ повсюду, включая городские центры, где террористы совершают нападения и куда они стремятся в поисках укрытия.

Поэтому представляется разумным разработать систему четырех самоуправляемых административных единиц: Дженин, Шхем, Рамалла, Хеврон. Каждая их них включала бы в себя город и небольшие поселки, равно как и прилегающие к ним деревни. В совокупности, в этих четырех административных образованиях было бы сосредоточено огромное большинство арабского населения Западного Берега, и они включали бы в себя не более одной пятой территории. Хотя контроль над ключевыми сферами, такими, как безопасность и водоснабжение, оставался бы в руках центрального израильского правительства, ограниченная автономия была бы достигнута, поскольку в нее вошло бы большинство правительственных функций, включая такие сферы, как торговля, образование, религиозные вопросы, здравоохранение и социальное обеспечение. Подобное соглашение могло бы дать арабским жителям беспрецедентную возможность проявить себя практически во всех областях повседневной жизни и создать общество, которое отвечало бы их запросам. Это был бы широкомасштабный эксперимент по внедрению демократии, не имеющий аналогов в арабском мире.

Я считаю, что это соглашение о четырех административных единицах должно быть принято в качестве промежуточного – на переходный период, чтобы затем на его основе было бы выработано окончательное решение вопроса. В окончательном соглашении должен быть решен вопрос о том, предоставлять ли израильское гражданство тем, кто проживает на этих территориях (в настоящее время почти все они имеют иорданское подданство). Даже если бы у евреев не было моральных и исторических прав на землю, где располагаются эти административные единицы, безусловная необходимость в сохранении защитной стены сделала бы невозможным, как отмечалось выше, создание еще одного арабского государства, втиснувшегося между Израилем и Иорданией. При нынешнем военном положении весьма рискованно, конечно, включать в число израильских граждан столь многочисленное потенциально враждебное население. Но если арабы продемонстрируют искреннее желание жить в мире с Израилем, то можно было бы подумать о предоставлении гражданства жителям Иудеи и Самарии – по окончании переходного периода в двадцать лет. Если жители этих четырех административных единиц предпочтут принять израильское гражданство, то это повлечет за собой определенные обязательства по отношению к государству Израиль: воинскую повинность и уплату налогов наравне с евреями, несущими на себе основное бремя государственных расходов. Ни в одной стране Запада нельзя получить права гражданства без принятия соответствующих обязательств – почти всегда включающих в себя клятву на верность или даже иное доказательство лояльности по отношению к государству. Арабские жители Иудеи и Самарии могут сделать выбор сохранить свое иорданское гражданство, подобно тому, как миллионы жителей Соединенных Штатов обладают "Грин кард" (американским видом на жительство) и гражданством страны, из которой они прибыли в США. Но, будучи израильскими или иорданскими гражданами, эти арабы будут жить под властью гражданского, а не военного правительства.

Этот план позволяет добиться нескольких целей: он дает Израилю контроль над территорией, жизненно важной для его защиты, одновременно давая живущим здесь арабам возможность жить в условиях личной свободы и автономного правления. В нем залог освобождения всех без исключения арабов, ибо ни один араб к западу от реки Иордан не был бы лишен права голоса. Поскольку план этот рассчитан на продолжительное время, он дает возможность арабам и евреям проникнуться доверием друг к другу и приспособиться к изменившимся обстоятельствам.

***

Европа нам поможет?

Но не только арабам и евреям отведена роль в создании прочного мира в регионе. Как ясно показали Кемп-Дэвидские договоренности, моральная стратегическая и финансовая помощь Запада может сыграть решающую роль в установлении мира. Позитивные шаги в этом направлении были сделаны с началом многосторонних переговоров в 1991 году. Громадное значение для региона могли бы иметь иностранные инвестиции в такие области, как развитие водоснабжения и защита окружающей среды – тем самым были бы значительно смягчены некоторые источники напряженности, которые легко могут привести к возобновлению проявлений враждебности и к войне.

В частности, существуют две проблемы, требующие активного вмешательства западных правительств, без решения которых возможности установления мира был бы нанесен серьезный и даже, как я полагаю, непоправимый ущерб. Первая состоит в обустройстве арабских беженцев. Мы видим, что лагеря беженцев, разбросанные по Ближнему Востоку, представляют собой очаги ненависти и рассадники нищеты. Без них ООП вряд ли сумела бы дожить до наших дней, а регион был бы освобожден от главного источннка нестабильности. От Запада требуется не только бескорыстное сочувствие, но самые решительные шаги, ибо Запад также должен быть заинтересован в исчезновении этих очагов напряженности, дабы прекратить, наконец, ту долгую кампанию террора, что была развязана против Израиля и Запада главарями беженцев. Западная помощь необходима для широкомасштабного жилищного строительства и создания инфраструктуры, которая позволила бы превратить лагеря в нормальные города и поселки, а также для развития системы образования и инвестиций в сферу бизнеса, что могло бы резко повысить уровень жизни. Западные страны могли бы, кроме того, предложить приют беженцам, не желающим жить в Израиле или в каком-либо арабском государстве, и предпочитающим обрести новый дом в Северной Америке или в Европе. Соединив усилия, западные страны вполне могли бы принять и всех беженцев, если возникнет необходимость, решив тем самым проблему раз и навсегда.

Правда, арабские государства и сами обладают достаточными средствами, чтобы принять участие в этом деле, но, учитывая их прежние затраты на нужды беженцев (весь арабский мир покрыл менее одного процента программ ООН на помощь беженцам[508]), будет величайшим достижением, если они согласятся оказать хоть какую-то помощь.

Нужно требовать, чтобы арабы вкладывали денежные средства в обустройство беженцев по двум причинам: во-первых, арабские государства несут прямую ответственность за появление и сохранение проблемы беженцев, а, во-вторых, их участие в ее решении означало бы реальный шаг к прекращению конфликта с Израилем.

Однако Запад, включая Соединенные Штаты, настолько далек от честного обсуждения этой проблемы, что даже не способен положить конец арабским фантазиям по поводу "права на возвращение". Когда Соединенным Штатам был задан вопрос, поддерживают ли они по-прежнему Резолюцию ООН №194, принятую в декабре 1948 года (в разгар Войны за Независимость) и призывающую возвратить беженцев в места их прежнего пребывания, Соединенные Штаты не нашли в себе силы ответить отрицательно. В течение трех дней произносилось нечто невнятное, а затем был дан уклончивый ответ ("Резолюция не соотносится с нынешними мирными процессами"[509]). Благодаря этому у арабов сохранилась надежда, что в один прекрасный день им удастся взвалить на Израиль дополнительное бремя по принятию сотен тысяч людей, которых арабские режимы жестоким образом обрекли на пожизненное изгнание. По вопросу о беженцах, равно как и по вопросу о других несправедливостях или устаревших резолюциях ООН (подобных Плану раздела 1947 года, согласно которому евреи получали только половину нынешней территории Израиля, пли резолюции, призывающей к интернационализации Иерусалима), Соединенным Штатам и европейским государствам нужно изменить свою официальную позицию и открыто заявить о том, что резолюции эти неправомочны и лишились законной силы.

Второй важнейшей сферой для иностранного вмешательства является проблема разработки оружия массового поражения в арабских странах. Почти два года спустя после триумфальной победы над Саддамом Хусейном в Ираке все еще обнаруживается оборудование для производства ядерного оружия. Единственным возможным путем для предотвращения ситуации, когда арабские страны получат возможность одним нажатием кнопки уничтожить израильские (и не только израильские) города, является подлинный и жесткий мораторий на передачу подобного оружия – а это предполагает введение санкций против стран, нарушивших запрет. Без подобной согласованной международной акции, учитывая полное отсутствие демократии в арабском мире, останется недолго дожидаться дня, когда какой-нибудь диктатор на Ближнем Востоке, обретя ядерное оружие, поставит на грань гибели не только Израиль и Ближний Восток, но всю планету в целом.

Все эти проблемы должны быть учтены планом мирного урегулирования, включающим три направления: двусторонние договоренности между Израилем и арабскими государствами; многосторонние международные договоренности (включая помощь в совместных проектах, затрагивающих Израиль и арабские государства); договоренности об улучшении условий совместного проживания евреев и арабов под эгидой израильского суверенитета. Каждое из этих направлений требует детального изучения, а этого можно достичь только путем долгих и тщательных переговоров. Понятно, что в ходе подобных переговоров одни компоненты предполагаемого соглашения могут быть изменены, а другие добавлены. Тем не менее, я убежден, что изложенные в этой главе соображения способны послужить основой для программы по достижению прочного и продолжительного мира между арабами и израильтянами.

Помимо предложений по решению спорных вопросов, разумный подход к мирному урегулированию предполагает подписание официального мирного договора между арабскими государствами и Израилем; заключение соглашений по безопасности, гарантирующих Израиль от возможных нападений в будущем; нормализацию отношений (включал отказ от экономического бойкота Израиля); прекращение официальной антисемитской и антисионистской пропаганды в арабских школах и правительственных изданиях; режим международного запрета на продажу ядерного оружия и радиоактивных материалов радикальным режимам Ближнего Востока; оказание международной помощи беженцам и региональное сотрудничество в сфере водоснабжения и защиты окружающей среды.

Это путь к достижению арабо-израильского мира на Ближнем Востоке, таком, каков он есть в настоящее время – беспокойном, недемократичном и не подверженном пока какому бы то ни было реформированию в силу присущих ему антагонизмов. Эти антагонизмы исчезнут еще очень не скоро. Вот почему процесс искреннего примирения может быть только многоступенчатым. Подобный многоступенчатый подход позволил бы обеим сторонам постепенно изменить свои суждения относительно возможности достижения мира, благодаря чему подвергнутся существенной трансформации военно-политические условия этого региона – будем надеяться, к лучшему.

У меня нет тени сомнения, что план этот будет с негодованием воспринят теми, кто отвергает саму идею о том, что самоопределение палестинских арабов может осуществиться только в рамках Иордании. Не принимая в расчет все, что написано в этой книге, они будут по-прежнему настаивать на скорейшем формировании иллюзорного палестинского государства на Западном Берегу – что неизбежно приведет к усилению нестабильности и к увековечению конфликтов. Однако, несмотря на море чернил, пролитых при написании бесполезных резолюций, пытавшихся решить вопрос о принадлежности Палестины, план, предложенный в этой книге, учитывает как интересы безопасности Израиля, так и возможность удовлетворения всех потребностей подавляющему большинству арабов, живущих в Иудее, Самарии и Газе. Хотя он, конечно, вызовет бешеное сопротивление в арабском лагере, а также в рядах пуристов в левых и правых партиях Израиля, я твердо верю, что в нем содержится реальная надежда на достижение прочного мира – мира, которого должны желать все реалистически настроенные люди, к какому бы лагерю они ни принадлежали.