Месть Елизаветы

ГЛАВА 27. Выдох

Они сидели у кровати на полу, прислонившись плечом друг к другу.

Даже сложно сказать, почему на полу, так вышло. Сил не было совсем. Пусто. До звона. Словно выпотрошили. Люк давно уже себя так не чувствовал.

Он, наверно, вырубился бы сразу, лишь переступив порог… Да что там, во дворе замка, перед Ковальчиком бы и вырубился, прямо посередине всех объяснений. И плевать. Но рядом была Лиз. Такая уставшая, но такая живая, теплая… и это, удивительным образом держало его.

– Хочешь? – протянул ей бутылку вина.

От напряжения до сих пор потряхивало, немного расслабиться не помешает.

– Угу.

Лиз кивнула, взяла, отпила немного прямо из горла. Передала ему. Люк тоже сделал глоток, поставил рядом. Лиз вздохнула, снова положив ему на плечо голову. Молча. У нее тоже не осталось сил. Нелегко пришлось. Черные полоски сажи на лице, где-то дотронулась и размазала… потеки слез… юбка прожженная в нескольких местах, тонкие прядки волос свернулись от жара… Но живая. Это самое главное.

Когда Люк увидел, что Агостино один, без Лиз, он чуть с ума не сошел. Чуть не бросился на него с кулаками, чуть не убил. Как тот мог оставить Лиз в огне? «Она там!» – отмахнулся Агостино. «Беги скорее». И драться некогда, набить морду принцу Люк успеет и потом, сейчас не это важно. Ковальчик дал еще людей в помощь.

Торопился, как мог. Спотыкаясь. Уже тела своего не чувствуя от усталости, забыв как сильно болят ноги и спина, как разрываются легкие… Это не важно. Важно успеть.

Когда Люк наконец выскочил прямо на нее у лестницы, Лиз замерла на мгновение, словно не веря, потом вскрикнула, кинулась к нему и разрыдалась. От облегчения, от понимания, что все закончилось. Он подхватил ее на руки, но не устоял на ногах, они оба завалились на пол… Не важно. Смеясь… Он обнимал ее и понимал, что все. Самое главное сделано, все живы. Дальше справятся и без них.

Штефан там, в коридоре, тоже без сил сел на пол, тяжело дыша.

Примчавшийся Ковальчик уже поднимал по тревоге людей. Уже тушили дворец, выводили всех, кто остался внутри, выносили тех, кто без сознания и сам идти не мог. Агостино уже выводил короля…

И… все. Дальше королевские службы разберутся сами. Конечно, Люку потом еще придется все объяснять и писать отчеты, но делать прямо сейчас больше ничего не нужно. Даже Штефана подхватили гвардейцы и повели к выходу.

Как вышло все это – сегодня думать не было сил. Хотелось просто упасть и уснуть.

Лиз тихо прижималась к нему. И от этого становилось совсем хорошо. Спокойно.

– Что теперь будет? – сонно спросила Лиз, обнимая его руку, глядя на него.

– Не знаю, – сказал он. – А что должно быть?

– С нами? – спросила она. – Со мной.

Запирать в подвалы ее больше не стали. Король нахмурился было, спросил, почему она здесь, ведь недавно приходила убивать Штефана, но Штефан горячо вступился и отстоял. Ладислав махнул рукой, сказал, пусть Ковальчик разбирается сам, кто там в чем виноват.

Все слишком устали.

– Все будет хорошо, – пообещал Люк.

Она шмыгнула носом и уткнулась ему в плечо.

Люк улыбнулся, осторожно погладил ее волосы. Волосы пахли дымом.

Лиз улыбнулась, закрыла глаза. Надо бы на кровать, но шевелиться страшно не хотелось. И ей тоже. Она просто сидела.

* * *

Лиз проснулась на кровати.

Вообще не помнила, как на кровать забралась, помнила только, что сидела с Люком на полу. В полусне забралась? Или это Люк ее сюда затащил?

Он спал рядом. Прямо в одежде, грязный, пропахший дымом, не раздеваясь. Осторожно обнимая ее. Тихо спал. И от этого становилось так хорошо на душе, тепло. И так не хотелось будить его. Лиз лежала столько могла, стараясь не шевелиться и почти не дышать. Хотела закрыть глаза и попытаться уснуть еще, но никак не выходило.

За окном сумерки. Утро или вечер? Лиз что-то вообще перестала понимать, сколько времени прошло. Но лежать так было хорошо.

Только Люк немного хмурился во сне. Что-то снилось ему такое… тревожное. Так захотелось обнять, погладить, успокаивая. Но не хотелось будить.

И вдруг ужасно хочется, чтобы так было всегда. Чтобы и дальше просыпаться рядом. Это странно и удивительно, потому что никогда…

Никогда так не было с мужчиной.

Никогда Лиз не могла никому доверять.

Он ведь не исчезнет никуда? Ей самой не придется исчезать? И так хочется вдруг, чтобы был хоть шанс на нормальную жизнь.

Не потерять его. Люка не потерять.

У него ресницы вздрагивают. Раз, еще и он чуть приоткрывает глаза.

Смотрит на нее.

– Лиз… – и улыбается. Просто улыбается мягко и тепло.

Ничего не хочется говорить. Лиз осторожно тянется, проводит кончиками пальцев по его брови, потом по щеке. Колючая…

– Не бритый… – шепотом говорит он, улыбается еще довольнее.

– Мне даже нравится, – так же шепотом говорит Лиз.

Он смотрит на нее, долго смотрит.

Потом вдруг порывисто сгребает в объятья, прижимает к себе, заваливая на себя. И теперь Лиз лежит на нем.

Чувствует, как сердце начинает биться все быстрее.

– Все ведь уже закончилось, да? – спрашивает Лиз, кажется, еще тише.

И утыкается носом в его шею.

– Все плохое закончилось, – говорит он. Гладит пальцами ее по спине, носом трется о ее ухо.

«Не отпускай», – мысленно говорит Лиз. Вслух она бы не решилась сейчас, а мысленно это сказать можно. И Люк услышит. «Я хочу быть с тобой, Люк. Не отпускай меня. Мне страшно снова остаться одной».

– Никогда больше не отпущу, – уверенно говорит он ей на ухо, касаясь губами. – Даже не сомневайся.

Как это вышло вот так с ними? Или потом все откатит, пройдет?

Но сейчас казалось, что нет человека на свете ближе.

Он обнимает ее. Она гладит его волосы. Тихо, нежно. Но то чувство, что растет внутри, оно требует большего. Его губы касаются ее шеи… Его пальцы спускаются по ее спине ниже, дыхание чуть сбивается. Совсем сбивается. И уже не остановить. И не хочется останавливать. И Лиз сама понимает, что гладит его сама, плечи, бока… и хочется рубашку на нем расстегнуть, но она лежит на нем и это сейчас сложно.

А Люк, наверно, слышит ее мысли – в постели с менталистом такое случается. Не нужно говорить, он и сам знает, чего она хочет. И она сама так отлично видит, что хочет он.

Лиз чуть приподнимается, расстегивает его пуговицы. Он переворачивает на ее на спину, сам снимает рубашку, бросает рядом, начинает стаскивать платье с нее. Они раздевают друг друга, немного неуклюже, путаясь в одежде, но это даже весело.

– Я, наверно, вся грязная, – запоздало вспоминает Лиз. Чуть-чуть неловко становится.

Но Люк только смеется.

– Я тоже. Давай мы с этим разберемся немного потом.

Сейчас хочется только любви, близости, друг друга. Хочется почувствовать, что они друг у друга есть, а остальное не важно совсем.

И это так легко и хорошо до того момента, как Лиз по ногам задевает чем-то… какой-то палкой. Она вздрагивает, в первое мгновение не может понять. И тут же чувствует, как Люка обдает волной неловкости и стыда. Он почти отшатывается от нее.

– Прости…

– Балбес! – она выдыхает, поняв. – Надо просто снять.

Но он только напряженно смотрит на нее, сжав зубы.

Тогда Лиз сама.

Штаны Люк еще снять толком не успел, поэтому Лиз закатывает штанину до колена, повыше. На самом деле, действительно стоит сделать усилие над собой, чтобы посмотреть так близко.

Люк ловит ее руки.

– Я сам, – говорит немного хрипло, садится.

– Не говори глупости. Я хочу посмотреть.

«Как в цирке уродов», – мысленно говорит он, сжимает зубы. Хоть мысленно.

– Придурок, – с легкой злостью говорит она. – Брось это. Ты думаешь, мне легче в жизни пришлось? Моих шрамов, может, и не видно, но это ничего не значит. Ты ведь сам копался в моей голове, все знаешь.

У него краской заливает щеки.

– Прости.

И все же снимает протез сам. Сжимает зубы снова. Лиз так отчетливо чувствует, как ему хочется сбежать, хочется спрятаться.

– Думаешь, я что-то новое о тебе узнала? – говорит она. – Хочешь, чтобы я начала уговаривать, что это не важно? Что ты нравишься мне и так?

– Нет, – он качает головой.

Лиз протягивает руку, проводит пальцами. Чуть ниже колена… Кожа под протезом немного красная, с одной стороны даже стерта до мозоли. Еще бы – столько бегать.

Вздыхает.

Потом подается ближе, и обнимает его. Заваливает на спину, сама ложится на него. И Люк как-то с облегчением фыркает.

– А у меня еще на боку вон какой шрам, посмотри, – говорит он. – И двух ребер нет.

И все же, чуть неуверенно улыбается уже.

И Лиз смеется. А потом целует его. Чувствуя, как Люк расслабляется в ее руках, целует в ответ. Так горячо, почти отчаянно, жадно. Сам сжимает крепче. Потом переворачивает на спину под себя.

А дальше ничего уже не имеет значения. Потому что это хорошо и правильно, и только это. Его горячее дыхание, его руки, то, как он вжимает ее в кровать с тихим стоном, почти с рычанием, то, как она выгибается под ним, сама подаваясь вперед, прижимаясь ближе… Так хорошо.

«Не отпускай меня».

«Никогда».