Прошло три недели. Кэт вдруг начала замечать, что этот неведомый мир искусства становится все более ей интересен. Девочка помогала художникам, а вокруг них взламывали старые полы, меняли потолки и соскабливали краску со стен.
Художники, как удалось, к великому удивлению, выяснить Кэт, не только рисовали картины. Например, Сет строил эскимосскую хижину. Для этого в комнате специально поддерживалась необходимая температура, чтобы не допустить таяния льда. Ей нравился Сет, и она приносила ему травяной чай, чтобы тот совсем не замерз.
Еще там была Дрю, работы которой делались исключительно из человеческих волос. Когда она собирала необходимое количество, то сплетала волосы в шнурки и вывешивала их в окне старой ванной комнаты. Это было непросто — найти настоящие волосы, и Кэт даже отстригла у себя справа длинную прядь, чтобы помочь ей.
— Мне нравится, как ты изменилась, — потрепала Кларисса короткие волосы Кэт. — Теперь ты выглядишь совсем по-другому!
Самое любимое произведение искусства Кэт находилось на крыше в башне. Это был бронзовый ангел с широко раскрытыми руками, а под одеждой у него находился язык колокола, который звонил с каждым порывом ветра.
Во время первой недели своей работы Кэт удалось поговорить с глазу на глаз с Аароном Уайльдом о Захари.
— Я буду слишком занят новым проектом здания и не смогу уделять ему много внимания, — признался Аарон. — Каждый раз, когда остается один, он попадает в какие-нибудь неприятности. Если бы ты присмотрела за ним, я был бы тебе очень признателен и смог бы похлопотать за тебя насчет поступления в художественную школу в следующем году. Я вхожу в совет директоров школы.
— Я постараюсь что-нибудь сделать, — с сомнением произнесла Кэт. — Но он не особо прислушивается к тому, что я говорю.
Она прекрасно понимала, что Захари скучно. Он шатался по двору и выискивал всевозможные способы помешать девочке и отвлечь ее от работы.
— Эй, Кэт. — Он размахивал у нее перед носом огромным рулоном бумаги. — Угадай, что я обнаружил в плане здания?
— Отстань! — Кэт была занята. Она помогала Дрю плести веревочную лестницу из волос.
— Мерзкие старые волосы. — Захари состроил брезгливую гримасу. — Наверняка она срезала их с трупов. Ты слышала, что волосы продолжают расти и после смерти?
Кэт сердито посмотрела на Захари.
— Тебе лучше посмотреть, что он там обнаружил, на этом плане, — вздохнула Дрю. — Он не отстанет от тебя, пока ты этого не сделаешь.
Помня об обещании, данном отцу Захари, Кэт последовала за мальчиком в офис, где тот на столе развернул план здания.
— Посмотри. — Он указал на пространство под крышей. — Здесь есть третий чердак!
— Ну и что? — не поняла Кэт.
— Как — что? Там же еще никто не был! — Бледные щеки Захари порозовели от возбуждения. — Я думаю, что его замуровали, когда перестраивали здание. Там наверняка полно всякого старинного барахла. Хочешь пойти со мной на поиски входа?
— Это что, твоя очередная шуточка? — Кэт недоверчиво смотрела на него. — Вроде той, с видеокассетами?
Дело в том, что на прошлой неделе Захари подменил видеокассету с фильмом об искусстве на запись концерта Майкла Джексона. Иногда в доме происходили и другие странные вещи, и Кэт подозревала, что это случалось не без участия Захари.
— Нет, клянусь. — Захари ударил себя в грудь. Как всегда, он был одет во все черное и походил на миниатюрную копию своего отца.
Кэт вдруг стало его жаль.
— Хорошо, пошли, — произнесла она.
Хотя Захари был одного с ней возраста — ему тоже недавно исполнилось тринадцать, — иногда ей казалось, что он гораздо младше ее.
Они поспешили вверх по лестнице. Алессандро, греческий художник, расписывал стены лестничной площадки. Он рисовал огромную клетку с птицами, так что по пролетам между тремя этажами летали причудливые пернатые.
— Как красиво, Алессандро! — воскликнула Кэт, не отставая от Захари ни на шаг.
Лестница на последний этаж была металлической и винтовой. Когда они стали подниматься выше, она начала раскачиваться, и Кэт покрепче вцепилась в поручни. Дверь на верхней площадке вела на крышу. Снаружи дул сильный ветер, а ухватиться было не за что.
— Давай ты выглянешь, а я тебя буду держать. — Захари попытался обхватить ее сзади.
— Даже не пытайся, — запротестовала Кэт, отталкивая его руки. — Это слишком опасно! — И она направилась к маленькой двери, которая вела на первый чердак.
Внутри было темно и просторно, виднелись огромные балки крыши, а в воздухе стоял теплый запах шерсти.
Художница Келли украсила чердак паутиной, сделанной из старых детских тетрадок, которые нашли на чердаке. Кэт и Захари пробирались среди этой паутины. Кэт шла осторожно и пыталась не дотрагиваться до нее, а Захари рассекал паутину воображаемым мечом.
Кэт одернула его:
— Келли тебя убьет, если ты порвешь ее паутину!
— Это все равно случится на открытии, когда сюда сбежится толпа людей! — рассмеялся Захари. — Или ты думаешь, что они ничего не сломают?
— Здесь действительно будет много народу во время открытия?
— Куча знакомых Клариссы, — ответил Захари. — Она позаботится, чтобы все они сюда пришли.
— В таком случае, если сюда придут тысячи людей посмотреть на эту паутину, мы должны осторожно обращаться с этим произведением искусства! — заметила Кэт и аккуратно отодвинула свисающую на ее пути бумажную вязь.
— Ты и впрямь считаешь, что это похоже на произведение искусства? Да ты говоришь совсем как музейная крыса! — презрительно усмехнулся Захари.
Кэт захотелось ударить его по ухмыляющемуся лицу.
— Если это не картина и не скульптура, то как же еще это называть?
— Просто хлам, — фыркнул ее спутник.
Они уже добрались до перехода на второй чердак.
Внутри юная художница Соня соорудила египетское надгробие из мусора и сухой штукатурки.
— Осторожнее, еще не везде высохла краска, — промычала она откуда-то из глубины сооружения, выкрашенного в черный цвет.
Кэт и Захари пробрались по лабиринту к центру, где увидели Соню, мастерящую из гипса мумию, очень похожую на настоящую.
— Как ты думаешь, какая музыка здесь будет играть? — поинтересовалась она у Кэт.
— Египетская? — предположила та.
— Не-а, я хочу, чтобы гробница была наполнена шумом улицы. Ну, понимаешь, как контраст. Гробница на чердаке, музыка жизни вместо музыки смерти. Что-нибудь агрессивное… ритмичное. — Серьезное лицо Сони было все перемазано гипсом. — Ну, что-нибудь, что могло бы понравиться, например, тебе, Кэт.
— Я вижу, меня ты и не спрашиваешь, — заметил Захари, корябая свое имя на лбу у мумии.
— Прекрати! — Соня хлопнула его по рукам. — Да ты не похож на нормального тринадцатилетнего ребенка, ведешь себя как маленький!
Захари пожал плечами:
— А кому интересно быть нормальным? Слушай, Соня, ведь ты расписывала дверь на третий чердак. А туда можно еще как-нибудь пробраться?
Соня озадаченно покачала головой:
— Кто знает…
— А ты не заглядывала туда? Что там внутри?
— Да ничего, всякий хлам. Слушай, может быть, тебе пойти и посмотреть самому и оставить меня в покое? Кэт, ты можешь остаться…
— Однажды ты очень пожалеешь, что так со мной разговаривала! — расхохотался Захари. — Я опасный враг!
И он исчез в темном туннеле, слившись с ним в своем черном костюме. Только секунду была видна его светлая голова.
— Сумасшедший мальчишка! — Соня покачала головой. — Думаю, ему пришлось вести необычную жизнь, следуя по всему свету за своим отцом.
Кэт ничего не ответила, но подумала, что вряд ли его жизнь была необычней их с матерью перемещений по Бруклину. К тому времени, когда Кэт исполнилось тринадцать, ее мать успела поменять шестнадцать наемных квартир. Просто Захари был избалован, вот и все. Он привык, чтобы все было так, как он хочет.
На следующее утро, когда Кэт пришла в школу, кругом стоял невообразимый шум: Кларисса кричала, Дрю плакала. Ее всхлипывания эхом разносились по пустым комнатам и коридорам.
— Что случилось? — воскликнула Кэт.
Захари приплясывал от радости и возбуждения.
— Смотри! — И он потащил ее в холл.
На зеленых стенах огромными черными буквами было написано:
«ТОТ, КТО ВЗЯЛ МОИ ВОЛОСЫ, ОТДАЙ ИХ МНЕ!»
— Ты только взгляни сюда. — Захари повел Кэт в ванную комнату, где висели почти законченные экспонаты Дрю — сплетенные шнурки и косы.
Волосы были растрепаны и валялись на полу. Некоторые из них перепачкались в ржавчине, некоторые упали в туалет, другие перемешались с грязью и пылью на полу, а кое-какие даже были сожжены. В воздухе стоял ужасный запах жженых волос.
— Фу, — поморщился Захари. — Какая вонь!
Кэт стояла как вкопанная. Потом ее начало трясти от злости. Она схватила Захари за майку и притянула его к себе.
— Зачем, зачем ты это сделал? — прошипела она.
— Подождите. — Алекс прервала свою историю и предостерегающе подняла руку. — Мне кажется, кто-то идет. Я слышала, как скрипели ступени.
— Но ведь никто не знает, что мы здесь, — заметила Джо.
— И никто, кроме нас, не знает, как попасть на чердак, — поддержала ее Чарли.
— К-как вы думаете, что это? — Луиза побледнела, но старалась не подавать виду, что испугалась.
— Я пойду посмотрю… — Алекс на цыпочках приблизилась к двери и осторожно ее открыла.
— Здесь никого нет, — выдохнула она и закрыла дверь. — Наверно, мне послышалось.
Вдруг снаружи раздался грохот. Девочки подпрыгнули от неожиданности.
— Я точно это слышала! — воскликнула Джо.
Алекс распахнула дверь. Остальные осторожно прокрались к двери и выглянули наружу. Темная лестница, ведущая в гардеробную Алекс, была абсолютно пуста, но ступени ее еще дрожали.
Внезапно подул ветер, и любительницы страшных историй оказались в темноте.
— Это сквозняк, — Алекс закрыла дверь. — У нас погасли все свечи.
Подружки на ощупь вернулись к своим кроватям. Чарли, которая частенько ходила в походы, предусмотрительно спрятала спички под подушку, чтобы в случае необходимости их легко можно было найти. Она чиркнула спичкой и осветила испуганные лица любительниц ночных историй.
— Надеюсь, в этом доме нет полтергейста, — проговорила Чарли после того, как все шесть свечей загорелись вновь. — Это очень похоже на штучки полтергейста — задуть свечи.