Месть мертвеца

Глава тринадцатая

К тому времени, как я пришла в себя и смогла осознавать, что происходит, я сидела в машине с заклеенным скотчем ртом и связанными руками. Внезапное нападение полностью застало меня врасплох.

На водительском сиденье сгорбился Барни Симпсон, подавая задом с подъездной дорожки, а потом устремившись по дороге, как маньяк. Внедорожник так неистово подбрасывало, что я съехала на пол. У меня не было возможности удержаться от падения. Я упала на больную руку, и боль была такой мучительной, что я закричала бы, но он позаботился и об этом.

Есть что-то ужасное в том, чтобы оказаться правой, если твоя правота означает, что тебе надрали задницу.

Мне повезет, если это все, что со мной случится.

Примерно через пять минут он остановился. Я все еще не могла пошевелиться, но пыталась собраться с силами. Я понятия не имела, где мы. Твайла жила в пригороде, может, единственном месте Доравилла с солидными домами. Пять минут езды оттуда могли привести нас куда угодно — в более старую часть города или вообще за городскую черту.

Глядя мимо головы Барни, я видела ель, на которой таял лед, одно дерево из рощицы. По всей Северной Каролине росли деревья.

— У нас было все, — сказал Барни.

Он смотрел на меня сверху вниз, и его большие очки в темной оправе увеличивали его глаза, так что он не просто глядел на меня, а сердито пялился.

— У нас было все, пока ты их не нашла. Я находил мальчишек в больнице и отмечал их на будущее, или Том видел их на улице, когда они шли пешком или ехали на попутках. Мы подбирали их, а потом просто… использовали.

«О господи!» — подумала я.

— Мы использовали каждую частицу, всю боль, весь секс, весь страх. Мы поглощали их. До тех пор, пока ничего не оставалось.

Я боролась со скотчем, задыхаясь и булькая.

— У нас было второе место, место в амбаре, на случай если мы заполучим двух мальчиков одновременно. Оно было вроде камеры предварительного заключения. На самом деле нам ни разу не пришлось им воспользоваться. Но, думаю, Том просто не мог удержаться, хотя последнее, что он должен был делать, — это подбирать еще одного мальчика.

Излагая свои доводы, которые сводились к тому, что я змея в их раю, он завел внедорожник и поглядел в окно заднего вида. Барни вернулся на дорогу.

— Но Том не смог завязать, хотя, думаю, это было бы его последним разом. А те, кто путешествует автостопом, они — как яблоки, падающие тебе на колени.

Я не могла просто съежиться на полу и бояться. Мне надо было что-то придумать. Я могла бы ухитриться открыть дверцу и выкатиться наружу, но машина так неслась, что я не думала, что выживу. Я приберегу такое на самый крайний случай. Умереть вот так будет лучше, чем умереть, как мальчики.

Ладно, пора бороться.

Я продолжала говорить это себе, но все еще чувствовала себя такой ошеломленной и дезориентированной, что трудно было заставить мускулы подчиниться агрессивному плану. А потом было трудно принять такую позу, чтобы мои удары хоть чего-то стоили. Мои ноги были свободны, потому что у Барни не хватило времени их связать, к тому же он, возможно, надеялся, что я пробуду без сознания подольше.

И вот я пнула его, пытаясь вложить в пинок побольше силы, изогнувшись, чтобы прислониться к дверце спиной. Конечно, внедорожник вильнул, и Барни завопил на меня:

— Я сдеру с тебя шкуру!

Я знала: он говорит в буквальном смысле.

Больше он не походил на администратора больницы. Он походил на того, кем в действительности был: человеком, обезумевшим от собственного зла.

Он стал бить меня, но ему приходилось вести машину, поэтому его беспорядочные удары не часто попадали по моим ногами. А если и попадали, не слишком сильно, ему ведь приходилось тянуться, чтобы меня достать.

Боль в руке не утихала, а усиливалась. В одном отношении это было хорошо, потому что не давало мне отключиться и злило, а в другом отношении — плохо, потому что высасывало из меня энергию и силу воли. Я даже поймала себя на том, что хочу быть осторожнее с выздоравливающей рукой.

«Но какой смысл предохранять руку от перелома, если я скоро умру?» — мужественно спросила я себя и пнула с новой силой и яростью.

— Ты, сумасшедшая сука! — завопил он.

Что ж, от такого слышу, приятель.

Я была очень довольна, что на мне тяжелые туристские ботинки.

Рано или поздно мы должны были оказаться в центре Доравилла, но он свернул направо, и я поняла: мы поворачиваем на одну из проселочных дорог, петляющих по округе. Мы направлялись в горы. Это было худшим вариантом из всех возможных.

Барни перегнулся через спинку сиденья, едва придерживая руль левой рукой, и ударил меня по лицу открытой ладонью. На секунду перед глазами у меня посерело.

Когда я снова смогла сосредоточить взгляд на его лице, он выглядел очень довольным. Барни причинил боль, а ему очень нравилось ее причинять. К тому же я перестала пинаться, и он мог править, держа руль обеими руками.

Я обдумывала: то ли позволить ему благополучно править и не получать новых ударов, то ли пнуть снова, чтобы меня опять ударили. Отдохнув пару минут, я решила, что пора сделать новую попытку.

На этот раз я попала ему в колено, и машина знакомо вильнула, но тут он огляделся по сторонам и снова остановился на обочине. Хорошо, это был шаг к худшему развитию событий.

Он распахнул свою дверцу и ринулся вокруг внедорожника, пока я старалась изменить позу так, чтобы оказаться к Барни лицом. Но я не сумела это сделать, а он распахнул пассажирскую дверцу так внезапно, что я вывалилась из машины. Он поймал меня за волосы, натянув швы, наложенные на голову. Я издала звук, который был бы воплем, если бы я смогла открыть рот. Барни потащил меня за волосы на узкую обочину, серую ото льда и подтаявшего снега. Отсюда крутой склон вел к лесу, кое-где в белых пятнах. За лесом я мельком увидела воду.

Мне пришлось отчаянно бороться, чтобы не рухнуть плашмя на землю, и каким-то образом я сумела подняться на ноги. Я попыталась вырваться, и он снова ударил меня, на этот раз кулаком по ребрам.

О господи, больно!

Едва встав покрепче на ноги, я врезалась в него, пытаясь свалить, но только заставила его пошатнуться и отступить на шаг-другой. И тогда он начал бить меня всерьез. Я думала, что, если упаду, он меня убьет, но сомневалась, что смогу долго продержаться на ногах. Мне удалось метко пнуть его в промежность, но, снова поставив ногу на землю, я поскользнулась на льду на обочине и не удержалась на ней. Я катилась по снегу и мокрой траве, вниз-вниз, до самого конца склона.

Для подобной прогулки Барни был одет не очень-то подходяще. Вообще-то он подготовился к такому даже меньше, чем я, потому что на мне были высокие ботинки, толстая куртка и шарф, а на нем — лишь костюм и ничего поверх него. Его туфли были под стать костюму, такие носят только в здании, не на улице. К тому времени, как я очутилась возле деревьев у подножия склона, он только начал с трудом спускаться следом за мной.

Оказалось, что со связанными руками трудно встать, но я смогла подняться на ноги — и побежала.

Это было ужасно — продираться через густые кусты и деревья, по раскисшей земле. Но я должна была убраться от него как можно дальше.

Сунется ли он за мной в лес?

Да, идиотка! Конечно сунется. Я услышала его нечленораздельный вопль ярости, а потом — как он мечется меж деревьев.

Теперь уже Барни был откровенно безумным. Он не пытался рассуждать. Это был мой единственный шанс — его психическое состояние.

Я уже не думала, а просто бежала.

План, план, план, мне нужен был план. Погода и местность были против меня. Если я пройду по заплатам снега, все, что нужно будет сделать Барни, — следовать по моим следам. И это было очень рискованно — торопиться и в то же время не наступать на снег. По крайней мере, тут имелись и другие следы, здесь ездили на полноприводных машинах, и я видела цепочку следов, очень слабых, в нескольких ярдах от себя.

Я прыгнула между двумя участками снега, надеясь, что на земле не отпечатается каждый мой шаг только потому, что она влажная. Возможно, Барни привык к лесу не больше моего.

Я почувствовала гул, издаваемый костями, очень близко. Инстинктивно я двинулась туда, откуда доносился этот гул. Мертвый не мог встать и защитить меня, что было бы только справедливо… Но может, кости спрячут меня?

Не могу сказать, что именно я думала, но рядом с мертвецами я чувствовала себя уверенно.

Пока я бежала, небо на глазах темнело и видимость становилась все хуже. Я натыкалась на деревья и силилась удержаться на ногах. Я двигалась к мертвецу. Если никто его не нашел, может, никто не найдет и меня. Ощущение, что он там, явно бодрило, а я так устала. Но я продолжала стремглав бежать, быстро, как перепуганная белка.

Мертвец был в зарослях прямо передо мной, в густой путанице коротких молодых деревьев, вьющихся растений и мирта. Вокруг этого заросшего участка стояли сосны, и землю усыпали сосновые шишки. Я присела и схватила пару шишек. Живой человек, пытавшийся меня убить, был всего в нескольких ярдах позади, но я его не видела. Я только слышала, как он пыхтит и продирается сквозь подлесок.

Согнувшись, я бросила одну шишку, потом вторую. Я бросила их так далеко, как только смогла связанными руками, и шишки приземлились в нескольких ярдах от меня, со слабым стуком ударившись о размякшую землю.

Я сомневалась, что Барни Симпсон — Дэниел Бун.[28] Может, он подумает, что слышал звук шагов. Неподалеку был каменистый пласт, и, возможно, Барни подумает, что следующие шаги я сделала по камню.

Мертвец ждал.

Я присела на корточки и попыталась замедлить дыхание. Я дышала с таким звуком, какой издают испорченные кузнечные мехи.

«Пожалуйста, Мертвый Парень, — молила я. — Пожалуйста, окажись охотником».

Бог услышал меня. Или судьба меня услышала. Или просто так уж вышло. У Мертвого Парня был нож — в ножнах на гниющем поясе. Его камуфляжная одежда превратилась в рваные тряпки, испятнанные жидкостями его тела. Некоторые его кости были раздроблены, а живот кем-то разорван и сожран. Но Лайл — так его звали, Лайл Воршэм — имел нож в ножнах. Липучка подалась под моими пальцами, а потом, с большим трудом, я вытащила нож. Он заржавел, был в щербинах, но это был нож, хотя и не крепкий охотничий нож, который я ожидала увидеть. Форма клинка показалась мне странной.

Я неуклюже повернула его в пальцах и попыталась перепилить им скотч.

Не успела я закончить с этим делом, как порадовалась, что на мне куртка, иначе моим рукам не поздоровилось бы. Теперь надо было сорвать скотч со рта. Он не заставит меня молчать.

Конечно, потом я сидела там, затаившись. Где он? Собирается в любую секунду броситься на меня? Сдался ли и вернулся к машине? Может, даже на всей скорости гонит прочь из округа?

Я не возражала против того, чтобы остаться здесь до тех пор, пока не буду уверена, где он. Я замерзла, промокла и была испугана, но умела быть терпеливой. Со мной был старый Лайл. Имелось ли у него ружье? Должно иметься, верно?

Оказалось, Лайл рыбачил, а не охотился. В упавшей листве, накопившейся за два года, я нашла лежащую на боку коробку с рыболовными снастями и корзину, где он держал свой улов. Теперь я знала, почему нож его такой странной формы — это, должно быть, нож для разделки рыбы. Он был на озере, чтобы порыбачить.

Замерзло ли озеро? Этим днем температура поднялась выше нуля, и некоторое время стояла солнечная погода. Теперь, когда сгущались сумерки, вода могла снова замерзнуть. Я задрожала. Моя смутная идея о том, чтобы пересечь замерзшее озеро, была просто глупой.

Я смыслила в лесах, наверное, столько же, сколько Барни Симпсон. Барни предпочитал спорт для закрытых помещений, такой как секс со связанными мальчиками. Интересно, что бывшая миссис Симпсон должна была сказать о сексуальных предпочтениях Барни?

Мои мысли перестали блуждать, я сосредоточилась, едва послышался слабый шум. Барни пытался красться, но он был крупным мужчиной и на нем была неподходящая обувь. Снег похрустывал под его туфлями, он тяжело дышал.

Вот мы с Лайлом — мы вели себя по-настоящему тихо.

Я пообещала себе, что, когда меня похитят в следующий раз, на мне будут перчатки. И шапка.

— Выходи сюда, сука! — позвал Барни.

«Мистер Симпсон, я не удовлетворена обращением со мной вашего штата».

— Здесь вокруг нет домов, никто не придет тебе на помощь! — крикнул он и на этот раз ближе к тому месту, где я скорчилась.

Может ли статься, что он лжет? Ну да, такое возможно. Лжет так же, как лгал все время.

Пока я бежала, я мельком видела воду озера и какие-то дома — далекие, но явно дома. В пределах досягаемости. Я почти не сомневалась, где нахожусь. Скорее всего, я была недалеко от южного берега озера Пайн-Лэндинг. Я считала, что если бы стала энергично пробираться сквозь деревья, следуя вдоль берега озера на север, то могла бы снова найти дом. Если бы я смогла подняться на дорогу и идти по ней, то наверняка добралась бы, и идти было бы легче и быстрее.

Теперь он был у самых зарослей. Я прикусила губу, чтобы задержать судорожный выдох. Правой рукой я держала наготове нож.

«Жди. Жди. Ничего не говори».

А потом его шаги двинулись прочь.

Темнота не могла сгущаться достаточно быстро, чтобы это меня устроило.

Это Барни торопился. Не я.

«Лайл, мы с тобой можем ждать целую вечность, правда?»

И тут Барни взвыл и бросился в атаку, но он с воем колотил не те тени, и, пока я сидела тихо, я была в порядке, я была в порядке.

Теперь моя рука была полностью сломана, после избиения на обочине дороги, и у меня сильно текла кровь из раны на голове, а голова болела так, словно кто-то вытащил меня из машины за волосы, но я была в порядке.

Однако существовала опасность замерзнуть, оставаясь в такой позе. Я слишком долго ее не меняла, мне нужно было пошевелиться, нужно было слегка потянуться, нужно было переместить вес. Но я была слишком испугана.

Очевидно, у Барни не было пистолета. Это хорошо. Он мог бы просто палить по кустам, пока не попал бы в меня. Но нет, это привлекло бы слишком много внимания. Даже на сельском Юге беспорядочная стрельба привлекла бы внимание. Но все равно он мог бы рискнуть, чтобы меня убить.

— Это просто нелепо, — сказал он так близко, что я чуть не завизжала. — Я имею в виду, что ты должна быть сумасшедшей, чтобы сопротивляться человеку, который разговаривает с тобой подобным образом. Пинаться и вопить, бороться и кусаться. Кто мог бы предположить, что любой с твоей профессией должен быть безумным? Я просто пытался отвезти тебя в больницу, когда у тебя начался приступ, вот и все. Твоя чрезмерная реакция заставила меня запаниковать. Я повернул машину не в ту сторону. И вот теперь мы незнамо где в очень холодную погоду, и ты не позволяешь мне себя найти, чтобы я мог предоставить тебе помощь, в которой ты нуждаешься.

«Помощь, в которой я нуждаюсь, — это чтобы кто-нибудь явился и пристрелил тебя», — подумала я.

Барни стряпал историю, такую историю, которая позволила бы ему сохранить то, что он имел. Он был обречен проиграть. Но с другой стороны, он продержался так долго, и ему, должно быть, было трудно поверить, что это конец.

А я подозревала Доука Гарланда. Что ж, я не должна слишком расслабляться. Может, их было и трое.

И я всерьез думала об этом — теперь вы понимаете, что мысли мои разбегались. Это холод и страх творили такое со мной. Я как раз вовремя снова сосредоточилась и чуть не рассмеялась, представив себе весь город Доравилл, участвующий в похищениях и убийствах. Как в коротких рассказах Ширли Джексон![29]

И тут он меня схватил.