Месяц как взрослая

15

Силле решила утром поговорить с Эндлой. Но шедшие навстречу девочки на крыльце объявили:

— Что-то случилось. У бригадира совсем кислое лицо. Колет глазами, как иголками. Лучше не смотреть.

Эндла стояла возле двери. На осунувшемся лице бригадира не было даже подобия улыбки. Вместо узких губ лишь розоватая черточка. Эндла безмолвно кивала на приветствия, взмахом руки указывала, чтобы все шли к пианино. Возле столов никого не было. Девочки смущенно шушукались, наперебой высказывали предположения:

— Украли…

— …вынесли коробки…

— Слишком много едят…

Непроницаемо-серьезный взгляд Эндлы будто ножом обрезал громкие разговоры и смех шедших на работу школьниц. Наконец все были в сборе, и Эндла велела девочкам построиться в ряд.

— Будем маршировать? — спросил кто-то недовольно.

Бригадир не ответила. Она встала в голове строя и попросила следовать за собой.

— Прошу соблюдать тишину, не разговаривать, — сказала Эндла.

Оторопевшие от необычного требования девочки неслышно направились следом за бригадиром. Эндла подошла и остановилась возле рабочего места Силле и указала рукой под стол. Ничего особого там не было. Стояла коробка для бракованных конфет. Силле и Нийда по очереди высыпали ее содержимое в ящик возле пианино.

— Ну и что? — удивились девочки.

— Поиграем в воображаемую игру «На выставке»?.. — сказала Хийе.

— Лучше посоревнуемся, кто дольше промолчит, — подсказал кто-то.

Эндла еще раз попросила не разговаривать и внимательно приглядываться. Она обогнула стол и указала на место, где работала Хийе. Возле коробки для брака валялись конфеты. Три или четыре конфеты были раздавлены, несколько еще оставалось нетронутыми. Здесь же валялись затоптанные этикетки и смятые бумажки.

Эндла отступила на шаг и указала на рабочее место Мерле. Под столом было чисто. Зато следующее рабочее место выглядело еще хуже, чем у Хийе. И не только под столом, но и на столе и вокруг стола.

Девочки засуетились и забегали беспокойными взглядами по столам, которые остались непроверенными. Блондинка по прозвищу Ангел, девочка из другой школы, выскользнула из строя и побежала убирать свое рабочее место. Эндла вернула ее назад, и обход продолжался.

Наконец бригадир снова подвела всех к пианино и спросила:

— Что вы теперь скажете?

— Серьезная педагогика, — проронил кто-то.

А Хийе добавила, что этот урок можно было бы провести не за шестнадцать, а всего за одну минуту.

— Мы не детсадовская малышня, чтобы нас водить за ручку по кругу. За это время мы могли бы расфасовать сто коробок.

— Здесь я бригадир! — пересиливая шум, который вызвали слова Хийе о ста коробках, крикнула Эндла. — И я отвечаю как за ваши коробки, так и за чистоту и расход материала. А теперь быстро навести порядок! Скорее! Обещала прийти заведующая участком.

Девочки бросились врассыпную.

Силле стояла на месте и думала: сказать сейчас или подождать? А чего ждать? Разве отношение бригадира к ним переменится через час или два?

Из проведенного только что урока Силле ясно поняла, что Эндла Курма не считает их своими коллегами. С коллегами так не обходятся.

А может, на ее отношение к ним влияет то, что Эндла Курма сама новичок, первую неделю работает бригадиром, всего лишь года на два старше своих подчиненных, вот и боится за свой авторитет. Возможно, это и заставило ее провести весь этот парад, чтобы девочки почувствовали, кто здесь начальник.

А может, новоявленная начальница сама нуждается в таком утверждении? Может, она всегда щиплет себя за ухо, когда появляется в бригаде, — мол, не сон ли это: двадцать пять сверстниц под моим началом!

По самоуверенному наклону головы и победному взгляду нетрудно было понять, насколько Эндла Курма довольна результатом смотра.

«Здесь я бригадир. И я отвечаю…»

Но если и на предложение о перестройке работы скажет, что она тут бригадир и она отвечает сама… Что ж, в эстонском языке достаточно слов, чтобы ответить, подумала Силле. Однако решила еще раз взвесить все и направилась на свое рабочее место.

Хийе прибирала под столом и ворчала:

— Кто вернет мне потерянное время? Почему бригадир испытывает на нас свою педагогику? Прежде чем впустить в помещение работниц, она должна все по пунктам разъяснить.

— Лучше помолчи! — сказала ей Мерле. — За свою грязь вини только себя.

Хийе выбралась из-под стола. Косынка ее сползла набок, правая щека была поцарапана.

— Может, т о в а р и щ б р и г а д и р посмотрит собственными глазами, тогда будем браться за работу! — крикнула она через весь зал, и было непонятно, то ли в ее голосе прозвучала готовность работать или это была сдержанная насмешка.

Быстрыми шажками бригадир Эндла Курма подошла к Хийе.

— Хорошо! Посмотрим! — сказала она деловито. — Прекрасно! Из вас получится толк.

Теперь вскочила Силле. У нее было такое ощущение, будто осталась последняя секунда, чтобы высказаться, и что если она не воспользуется ею, то другой возможности уже никогда не представится. Она уперлась руками о стол и выпалила:

— А не следует ли нам пойти в цех и познакомиться с работой молодых фасовщиц? Может, поучимся чему-нибудь. Что вы думаете о конвейере? Если бы мы работали по ленточной системе, могли бы мы делать больше или нет?

Эндла Курма повернулась к Силле и некоторое время молча смотрела на нее, будто мысленно повторяла ее слова.

— Что я думаю? У нас сейчас страшная запарка. Поэтому вас и взяли на работу. Не ради экскурсий по фабрике. На производственной практике успеется. «Ленточная система»… Одно дело в цехе. Там работает конвейер. Там лента передвигает коробки. А здесь?.. Двигать коробки по столу нельзя. Исцарапаете их и перемажете. Напоминаю: вы работницы временные, и начальство, определяя вам норму, учло это.

— А если мы поделим работу на четверых? — упрямо продолжала Силле. — Двое с одной и двое с другой стороны стола?

— Благодарю покорно! — крикнула Мерле. — Меня можете не считать. Я не собираюсь делить свои коробки с теми, кто не в силах выполнить норму. Пусть каждый работает за себя.

Брови у Хийе зловеще сошлись.

— Ты совершенно не думаешь о коллективе, — заявила она.

— Для меня это очень серьезно, — тихо сказала Мерле и громко повторила: — Пусть каждый работает за себя!

— Девочки! — хлопая в ладоши, воскликнула Эндла Курма. — Хватит разговоров! Надо браться за работу. Сегодня и так много времени ушло впустую.

Она поспешила удалиться. Лишь спустя часа два вернулась и подошла к Силле.

— Утром вы спросили, что я думаю, если разделить операции между четырьмя фасовщицами. Попробуйте! Если получится, то и другие смогут работать так же.

— Я выхожу из игры, — мило улыбнулась Мерле бригадиру. — Справлюсь с нормой и без этого.

— Хорошо, Мерле, как хочешь, — сказала Силле. — У нас тут девочек хватает. Согласится кто-нибудь другой. А если ничего не выйдет, то опять станем работать как раньше.

— Что вы хотите попробовать? — раздался за спиной Силле голос Индрека. — Вводите какую-нибудь рационализацию?..

Силле изумленно посмотрела на него: откуда такой неожиданный интерес?

— Угадал? — засмеялся Индрек. — Ну что ж, семейная слабость дает знать. Ее отец знаменитый рационализатор на машиностроительном заводе.

Последнее замечание предназначалось для бригадира.

— Перестроим чуточку нашу работу. С сегодняшнего дня у нас будет своя бригада в бригаде, — вместо Силле ответила Эндла Курма.

— Бригада в бригаде? Сколько же в этой бригаде человек? — спросил Индрек.

Он положил руку на спинку стула, на котором сидела Силле, и заглянул ей в лицо, давая понять, что именно от нее ждет ответа.

Мерле не спускала глаз с Индрека. Вдруг она вскочила.

— Нас четверо! Я, она, и она, и она тоже, — Мерле показала на себя, на Хийе, Нийду и наконец на Силле.

Силле с удивлением уставилась на Мерле.

— А ты уверена в себе? — спросила она.

Прежде чем Мерле успела ответить, Эндла Курма сказала:

— Как я сейчас решила, так пусть и будет. Пока не увидим результатов.

— Как же вас теперь величать? Бригадой в бригаде? — снова у Силле спросил Индрек.

— Бригадочкой, — быстро нашлась Мерле.

— Четверней! — крикнула Хийе.

— Может, уж лучше квартетом? — предложила Силле.

Эндла Курма распорядилась:

— Квартет — это разумно.

…Перед обедом Индрек и Воотеле принесли квартету вместо «Рыбака» конфеты «Мухумка» и коробки. Сразу же начался раздор и в бригаде, и в квартете.

— Почему они будут укладывать новый сорт, а мы должны возиться со старым? Почему им предпочтение?

Эндла Курма объяснила, что завтра все будут заниматься новым сортом. Квартету же незачем учиться работать по-новому с «Рыбаком» только полдня, а завтра начинать с «Мухумки».

Все поняли, успокоились и отправились обедать.

Зато квартет лишь теперь разошелся по-настоящему.

— Что это за коробки! Верти до седьмого пота, прежде чем сложишь, — звенело сопрано Мерле.

Хийе подхватила:

— Какая трата времени! «Рыбак» в тысячу раз лучше. Знай бери, укладывай. А эти чуда-юда — коробки-уродины… Тьфу!

Сердце у Силле колотилось: распадается квартет! Идти одной против двух трудновато. От Нийды пользы сейчас никакой. Она занята своими странными и непонятными сердечными делами. Бригадира рядом нет — ее опять позвали к телефону.

Дуэт Мерле и Хийе продолжается.

Силле сложила коробку и с интересом рассматривала мухумскую девушку и ее расцвеченную яркими солнечными красками юбку.

— Девочки! Посмотрите, какой же красивый рисунок! Неужели он вам не нравится?

— Ну и логика у тебя! Я говорю о потере времени, а она — о красоте, — удивилась Хийе, и Мерле тоже проворчала, что красота тут ни при чем.

В висках у Силле застучало.

— Нет, причем! — воскликнула она. — Красивую коробку заполняешь с бо́льшим удовольствием, чем некрасивую. Вы сами привереды, ищете в магазине красивую коробку и ворчите, если коробка некрасивая. Вообще… не возьму в толк, почему вы пошли работать? Ведете себя как… дети! Разве вас взяли расфасовывать только «Рыбака»? Все нужно делать.

Она перевела дух и тихо обратилась к Мерле:

— Сама говорила, что хотела бы месяц поиграть во взрослую, но ты не знаешь этой игры. Не получается. Для тебя это слишком тяжело, должна еще подрасти.

Мерле ответила еще тише:

— Игра, может, и правда не получается, потому что незачем играть во взрослую, если уже должна быть взрослой.

Силле смерила ее долгим взглядом. «Должна быть…»

Мерле ответила на это усмешкой и поспешила объяснить:

— Акселерация… Сама знаешь! Мы становимся ростом выше, чем в наши годы были родители. В первом классе мы учили буквы и читали по складам, а теперь уже в детсаде пишут диктанты, да еще со сложными словами. Если, конечно, я не ошибаюсь, — добавила она и повернулась, чтобы послушать бригадира, которая как раз говорила девочкам, что любое обновление и переналадка работы на первых порах вызывают конфликты. Что со временем придется расфасовывать семь разных сортов. Что каждая следующая расфасовка будет сложнее предыдущей. Что коробка «Тыравере» — домик, и все башни и домики девочкам придется складывать из резного картона.

— О-ох! — Мерле с надеждой посмотрела на Хийе, но у той было такое выражение, будто она вместо конфеты хватила горчицы.

У обеих был до того забавный вид, что молчавшая до сих пор Нийда громко расхохоталась.

Усмешка на лице Силле быстро погасла. Силле представила себе на столе девяносто домиков и то, как она будет их складывать, наполнять и закрывать.

— Да, но… как быть с нормами? — тихо спросила она.

Эндла Курма успокоила: у каждого сорта свои нормы. А Мерле вдруг решительно заявила, что она эти башни и дома строить не станет.

— Что за детский сад! — вздохнула бригадир и разрешила самим решать, кому чем заниматься.

Готовить коробки досталось Хийе, сортировать конфеты — Нийде, укладывать — Мерле, а взвешивать Силле.

— У кого выдастся свободная минута, тот будет наклеивать этикетки, — сказала затем Эндла Курма и заспешила на обед.

Неожиданно все пошло очень складно. Явно тут помогла быстрота, с какой Хийе научилась сворачивать коробки. Помог интерес, который вызывали эти «чуда-юда», а также то, что работа была поделена на четверых.

Особенное внимание и любопытство проявила Мерле. Она даже стала дружелюбнее к Силле и терпимее к новой работе. Появились снисходительные нотки взрослого, согласившегося поиграть с детками в их игру.

Пришлась ли Нийде по душе работа по-новому или нет, Силле понять не могла. Ушедшая в себя и неразговорчивая подружка была непривычной и неприятно-чужой для Силле, которой уже начинало казаться, что Нийда заболевает. Но и Воотеле выглядел таким же кислым.

От квартета он явно держался в стороне. Всякий раз, едва появившись, тут же исчезал.

Казалось, Воотеле с Индреком поменялись ролями. Индрек после создания квартета только и делал, что подходил к девочкам, останавливался и смотрел. А однажды даже спросил, как подвигается работа по-новому.

— Хорошо идет, — ответила Силле и начала объяснять: — Нового тут мало. В масштабах нашей фабрики такое разделение труда — анахронизм.

— А если глянуть на дело с высоты всего производства… — улыбнулся Индрек.

— Тогда трижды допотопнее! — незамедлила вставить Мерле.

— У нас в бригаде это, во всяком случае, новость, — сухо сказал Индрек и ушел.

«Оправдался бы наш квартет! — мысленно пожелала Силле. — Тогда в следующую неделю уже вся бригада работала бы так. Что может быть лучше?»

А все же на фабрике работать здорово. На уроках труда не чувствовалось, что эта работа такая интересная и творческая тоже. Она казалась механической и скучноватой. Но теперь ясно, что и тут человеческие мозги не заржавеют от бездействия, и вообще здесь все так, как и должно быть на настоящей работе.

Когда же Силле без передышки два часа подряд повзвешивала коробки, то призналась себе, что все-таки изо дня в день совершать одни и те же три-четыре действия она бы не хотела. Надоест. Наскучит. Надо что-нибудь придумать, чтобы, например, одну неделю кто-то взвешивал конфеты, другую — укладывал их в коробки, третью — сортировал, а четвертую — делал коробки. Тогда бы работа не была однообразной.

Если все пойдет хорошо, на следующую неделю можно будет завести об этом разговор. А пока придется управляться со своим теперешним заданием. Ах да, еще этикетки!

Бригадир, правда, сказала, что этикетки должен наклеивать тот, у кого выдастся свободное время. У Хийе оно выдалось. У нее уже целая куча готовых коробок. Но как ей напомнишь? Она сейчас в таком азарте. Собирается даже на утро наделать коробок, чтобы Мерле сразу же занялась расфасовкой, а у Силле было бы что взвешивать. Другое дело, если Хийе сама вспомнит слова бригадира. Или если бы их вспомнила Нийда. Но ее лучше не трогать. Пусть перегорит. Хорошо, хоть с работой справляется.

Да и сколько там этикетки займут времени…