Месяц в демократической Германии

9. В память битвы народов

Мы приехали в Лейпциг накануне празднования 150-летия битвы народов — исторического сражения армий европейской коалиции держав с императором Наполеоном.

Сражение на равнине под Лейпцигом кипело, как известно, три дня — 16, 18 и 19 октября 1813 года.

Потери с обеих сторон были огромные.

Наполеон потерял 65 тысяч человек, союзники — около 60 тысяч.

С армиями европейского диктатора сражались русские, австрийцы, пруссаки и шведы.

Кутузова уже не было в живых. Русскими корпусами командовали Бенингсен, герцог Евгений Вюртембергскии, Барклай де Толли и Горчаков.

Русские войска понесли самый большой урон, приняв на себя главный удар гренадеров и кавалерии императора.

Наполеону пришлось отступить от Лейпцига.

17 октября утром он объезжал вместе с Мюратом поле сражения, заваленное трупами убитых солдат, и Мюрат сказал Наполеону, что только Бородино по количеству жертв может соперничать с Лейпцигом. Император был мрачен и ничего не ответил. В глубине души он, наверно, понимал, что закат его империи, начавшийся под Москвой, приближается неумолимо.

150-летие битвы народов праздновали в Лейпциге 19 октября 1963 года. С писателем Максом Вальтером Шульцем, автором романа «Мы не пыль на ветру» (этот роман будет напечатан в русском переводе в «Иностранной литературе» в 1964 году), мы поехали сначала посмотреть самое поле исторического сражения.

Приближался вечер. Знобящий осенний ветерок обдувал огромную плоскую равнину — идеальное место для развертывания пехотных колонн и конных атак. Воображение рисовало картины битвы: пение труб, бой барабанов, клочья знамен в пороховом дыму, тяжелый скок кирасирских коней, стоны и вопли раненых солдат, взывавших к своим французским, немецким, австрийским, шведским, итальянским и русским матерям и умиравших на этой изжелта-зеленой плоскости.

Мы осмотрели мемориальные памятники, разбросанные тут повсюду (объяснения давал Макс Шульц, оказавшийся большим эрудитом в области истории), и поспешили туда, где были назначены торжества, — в Лейпциг, к подножию памятника в честь битвы народов. Памятник этот представляет собой этакий грандиозный колокол, увенчанный фигурами разноплеменных солдат.

У меня было такое впечатление, что на праздник явился буквально весь Лейпциг. Тем не менее царил образцовый порядок. Его поддерживали рабочие-дружинники. Нас с Шульцем они пропустили через свою цепь, и мы сели на скамью для гостей вблизи ораторской трибуны. Праздник был пышным и блистательным, с фанфарами, с выступлением самодеятельного хора из 800 человек (Макс Шульц, всматриваясь, обнаружил наконец среди этих 800 поющих женщин, мужчин и детей и свою дочь-школьницу), с докладом и приветствиями.

Профессор Норден, один из руководителей Социалистической единой партии Германии, темпераментно и обстоятельно говорил о народных массах как о главной движущей силе истории и проводил интересные параллели между 1813 и 1963 годами.

— Германская Демократическая Республика — будущее Германии, — сказал он в заключение. — Мы говорим «нет» альянсу боннских и парижских империалистов, который так же реакционен, как и альянс французского императора и немецких князей начала XIX века. Мы говорим «да» демократическому союзу борьбы за мир народов Германии и Франции.

Потом играли военные оркестры, наш и немецкий, потом церемониальным маршем с зажженными факелами в руках четко прошли у подножия памятника солдаты немецкой демократической армии, — их встретили овациями и бурей аплодисментов. И, наконец, начался фейерверк. Это была такая пиротехника, какой я лично за всю свою жизнь еще не видел! Прожекторы погасли, и весь памятник в наступающей темноте окутался багровым дымом и пламенем. Казалось, что лейпцигская битва разыгрывается заново вот тут, перед нашими глазами. Гремели залпы. Бенгальские звезды и медузы всех цветов взлетали к небу, и черные холодные хлопья падали нам на головы.

Мальчишки свистели и визжали от наслаждения.

На следующий день мы поехали посмотреть русскую церковь, сооруженную в 1913 году в честь русских солдат и офицеров, погибших в сражении при Лейпциге.

Церковь воздвигли в 1913 году в основном на деньги донских казаков, почтивших память своих дедов, павших под Лейпцигом. Донские казачьи полки понесли в битве народов очень тяжелые потери.

Церковка восхитительна по своим архитектурным формам и пропорциям — высокая, стройная, узкая, похожая на одинокую березку. Построил ее профессор Покровский, знаменитый русский архитектор, работавший и в советское время.

Среди мемориальных досок в честь русских казачьих, гусарских, драгунских, егерских, гренадерских полков и отдельных батальонов, принимавших участие в лейпцигском сражении, я увидел доску пехотного Тенгинского полка — того самого, в котором впоследствии служил на Кавказе опальный поручик Лермонтов.

Среди венков в церкви на самом почетном и видном месте лежит венок от советских воинов.