Михаэль. Книга для инфантильных мальчиков и девочек

~~~

Не спросить ли вам родителей, может они тоже захотят принять участие в таком вот семейном шоу? Для этого ведь ничего не требуется. Почти ничего не требуется.

Единственное условие: семья должна состоять из папы, мамы, дочери лет семнадцати и сына лет четырнадцати. Выполнить это условие совсем несложно. Верно? Таких семей миллионы.

При этом победителем может стать КАЖДЫЙ.

Единственное условие для этого — умная голова. Но тут у вас проблем нет. Или я ошибаюсь?

Если бы вы хоть раз увидели, как радуются Виви Бах и Дитмар Шёнгер, когда получают от вас заявки на участие в шоу! Только ради одного этого стоит рискнуть.

Дитмар Шёнгер приглашает матерей из обеих семей подойти к нему. Говорите, пожалуйста, вот сюда. Туда не надо, там камера. Сначала говорит австрийская мама. Ну, так что же вы подумали, увидев на сцене столько людей? Я подумала, что все они сейчас будут набирать себе побольше вещей. И какова была ваша реакция? Я тоже бросилась туда, а что? Ну и подумала, я же говорю вам, надо хватать поскорее. Хватай, думаю, что под руку подвернется, да побольше! Спасибо, уважаемая. А теперь говорит наша швейцарская мамочка. А я, э-э-э… а я, э-э-э… я подумала: господи боже мой! РАСПРОДАЖА! (Смех.) Ну и решила держаться подальше от этой толпы. (Она не взяла себе ни одной вещи, в то время как австрийская мама ухватила аж три платья.) Итак, голосуем. Нажимайте на кнопки. Итак, дорогие гамбуржцы (сегодня у нас голосует город Гамбург), какая семья понравилась вам больше? Музыка. Пауза. Очко получает семья из Австрии. Дитмар Шёнгер поздравляет австрийскую семью.

В заключение он обращается к швейцарской мамочке: я бы присудил это очко ВАМ, милостивая госпожа. (Аплодисменты.)

Звонок. Кто-то пришел. Патриция — она ждет ребенка, одета в платье для беременных, всем своим обликом олицетворяет ожидание и в данный момент вяжет & шьет кофточку для младенца — идет открывать дверь. Мамочка! Это ты?! Вот так сюрприз! Входи же, входи. Ида Рогальски бросает на нее быстрый оценивающий взгляд. У тебя всё в порядке, деточка? Всё есть, что надо? Да, мама. Для матери & ребенка очень важно все время двигаться, ты знаешь об этом? Когда я была в таком состоянии, мне приходилось день и ночь пропадать в магазине. Ох и времечко было! Ну а когда я ждала младших — Михаэля, потом Томаса, — наш папа был уже на войне. Тогда магазин был целиком на мне, вот и бегала туда-сюда, с таким-то животом. Представляешь, Патриция? Да, ну и времена были, мама, не позавидуешь. Ха, и каждый раз мне казалось, что вот теперь-то наконец будет девочка. И вот тебе на. Пять мальчиков подряд. Ну вам-то теперь это не грозит — пятеро детей, таблетку выпила — и без проблем. Но зато и радости у меня был целый вагон с этими сорванцами. Нет, мамочка, я тоже хочу пятерых детей, не меньше! Ха-ха-ха.

На протяжении всей этой сцены Ида Рогальски вместе со зрителями замечает: хотя Патриция весела и старательно разыгрывает беззаботность, все же что-то ее тревожит, что-то не так. Это видно по ее лихорадочным движениям, это проявляется в мелочах, которые не всякий заметит. Она нервничает. Да-да, точно, она нервничает. Но пытается это скрыть. А что же Ида Рогальски, неужели она ослепла? Зрители не выдерживают, они кричат все хором: спроси, спроси Патрицию, что случилось.

Ерунда. Вы все сильно заблуждаетесь. Госпожа Рогальски давным-давно заметила, что беззаботность Патриции наигранная. Но если женщина в таком положении, надо действовать осторожно. Очень осторожно.

К тому же госпожа Рогальски знает Патрицию гораздо лучше, чем вы, телезрители.

Ну, деточка, кончай притворяться. Что случилось?

Да ничего, мамочка, ничего. Что-то с ребенком? Нет конечно. Малыш развивается нормально. Доктор Штайнхаузер говорит, что всё в порядке. Ну, слава богу. Значит, всё не так страшно. Да, мамочка, я об этом и говорю. Ты не беспокойся, мамочка!

Так, а теперь давай начистоту, Патриция. Может, я тебе в чем помогу, давай, говори же! Господи, да просто… Ну! Мне кажется, у Михаэля на работе какие-то проблемы. Но мне казалось, он так старается. И твой отец в восторге от его деловых качеств. Госпожа Рогальски даже как-то слегка обиделась. Да нет, дело совсем не в этом, мамочка. Михаэль — великолепный глава фирмы. Лучшего преемника мой отец и представить себе не мог. Молодой, энергичный, умный, инициативный, полон новых продуктивных идей, усердно продвигает торговлю и т. д. Фирма под его руководством обрела второе дыхание. Папа думает даже, что если у Михаэля все и дальше пойдет так чудесно, то мы снова можем расширить фирму. Патриция раскраснелась. Госпожа Рогальски рада, что хоть на этом фронте всё в порядке. Если мужчина чувствует, что жена признает его как успешного работника и во всем поддерживает и одобряет его, то это уже большая победа.

Погоди, Патриция. Если все так замечательно, то что же тебя волнует? Ничего плохого себе даже и представить нельзя.

Нет, мама, можно. Причем дело совсем плохо.

Так что же все-таки случилось? Скажи мне правду, деточка, не юли.

Понимаешь, мамочка, ведь Михаэль еще очень молод. Ну и что же в этом плохого? Человек молод и в этом возрасте уже проявляет такое рвение. Настоящий сын своей матери, не так ли? Послушай, мамочка, не перебивай меня. Так вот, начались проблемы с сотрудниками. В общем и целом это понятно. Все они — пожилые люди, которые с большим трудом карабкались по служебной лестнице, пробивая дорогу наверх собственным трудом. Все они из кожи вон лезли, они хранили верность фирме, соблюдали лояльность, работали, себя не щадя. Беда в том, что они состарились и, конечно — типичный минус старости, — уже не поспевают за переменами. Да, они усердно трудятся, но не способны породить никаких новых идей, они слишком закоснели в привычных шаблонах.

(Патриция говорит умные слова, она прямо как ученый. Она выражается очень изысканно.) Помимо всего прочего, Михаэль — мой муж. И моему отцу он зять. Было бы просто безумием, если бы такого одаренного человека, к тому же члена семьи, он поставил на какую-нибудь незначительную должность. Мамочка, разве я не права? Ответственные должности нельзя доверять чужим людям, если собственный зять обладает высочайшей квалификацией. Отец & я — абсолютно едины в этом мнении. Но окружающие-то люди ведут себя неразумно, они вставляют Михаэлю палки в колеса, где только можно. И Михаэль… Ты бы видела его, мамочка, когда он вечером приходит домой. Весь выдохшийся, нервы на пределе. Михаэль говорит, что никакого открытого противостояния нет, все делается исподтишка, идет мелкая закулисная возня, но ты же знаешь, мамочка, именно такая вот возня и может полностью сломить человека. (Патриция говорит как по писаному.) Они доведут Михаэля до ручки. Они вообще не замечают, сколько пользы он приносит. В конце концов, он все делает для блага фирмы, а значит, и для их блага. Разве я не права, мама? (Та кивает.) И всё это люди, которых я знаю с пеленок. Но чтобы они способны были на такое! Никогда не ожидала.

Некоторые из них, особенно старый Нойман, еще на коленях меня держали, когда я была маленькой девочкой. И у него мне нравилось больше, чем на детской площадке. Он всегда так интересно рассказывал про то, как в дальних странах растет кофе. Вспомнив об этом. Патриция улыбается. Ведь он основал нашу фирму вместе с отцом. Он с первых дней работал с ним вместе.

Уже больше четверти века прошло!

И вновь деловым тоном: но он должен понимать, что на смену старикам неизбежно приходит молодежь, и в жизни всегда так бывает. Старикам приходится уйти. Мама, разве я не права? Ида Рогальски грустно улыбается, ведь она тоже не очень молода. Но потом трезвый рассудок берет верх. Она возмущается: но ведь они своими интригами доконают моего малыша. Нет, Патриция, можешь мне дальше ничего не рассказывать. Насколько я тебя знаю, ты еще слегка и смягчила ситуацию, а на самом деле все обстоит гораздо хуже. Михаэль, в конце концов, не виноват в том, что ему досталась эта должность. Насколько я знаю Михаэля, он всего себя отдает работе. Да, мамочка. Ты знаешь, когда он приходит с работы домой? Не раньше девяти. Иногда еще и позже. Я его теперь вообще не вижу. И, конечно, всегда раздраженный, усталый, совершенно выбитый из колеи всеми этими мелкими интригами на работе. Я просто в отчаянии.

И это когда женщина в таком положении! Зрители просто кипят от возмущения. Разве нельзя было ее пощадить, по крайней мере сейчас, когда она ждет ребенка?

Ну-ну, успокойся, утешает ее госпожа Рогальски. Не плачь, деточка. Я возьму это дело в свои руки. Нет, мамочка, не надо. Не делай этого, пожалуйста. Не вмешивайся. Михаэль не допустит, чтобы кто-то вмешивался в его дела. Он должен — и он хочет — сам справиться с этими неприятностями. Но ведь сейчас его силы уже на исходе!

Ну что ж, деточка, ладно. (Госпожа Рогальски понимает, что Патрицию сейчас не стоит больше волновать.) Там видно будет. Ты говоришь, кто из них там особенно усердствует? Нойман? Да, с ним в последнее время больше всего проблем. Михаэль говорит, что он сильно пьет и уже трижды приходил пьяным на работу. Михаэль говорит, что, если так будет продолжаться, его придется вышвырнуть вон. Михаэль говорит, что если бы он не испытывал такое уважение и признательность к Нойману за все то, что он сделал для фирмы, не испытывал бы уважения к его возрасту, то он бы давно его уволил. В другом месте он вылетел бы в первый же день. И теперь он злоупотребляет добротой Михаэля. Причем я всегда так хорошо к нему относилась. С его стороны это черная неблагодарность. И ведь у него очень хорошая должность — он заведует обжарочным цехом. А как он разбирается в кофейных зернах! Тут ему вообще нет равных. Но долго Михаэль эти издевательства не выдержит. Рано или поздно ему придется посвятить во все это отца. (Силы Патриции на пределе, она устала.)

Телезрители едины в своем мнении. Если бы каждый всегда оставался на том месте, на которое он поставлен, на свете было бы гораздо меньше неприятностей. Мир царил бы между людьми. Что было бы, если бы ОНИ, телезрители, стали бороться со своим начальником? Просто представить себе невозможно, что бы тогда было. В конце концов, о собственной семье тоже надо подумать.

А у этого Ноймана жена есть? — спрашивает госпожа Рогальски, словно угадав мысли телезрителей.

Да, он женат. Жена значительно моложе его. Детей у него нет. Женился он всего год назад. Поздновато. В фирме поговаривают, что в браке у него не все складывается как надо.

Понятно. В голове у госпожи Рогальски запульсировал сигнал тревоги.

Послушай меня, Патриция, деточка. Да, мамочка? Ида кладет Патриции руку на плечо. Я попробую разобраться в этом деле. Я там наведу порядок. Нет, мама! Нет! Я же тебе сказала, ты только всё испортишь! Ты не доверяешь мне, деточка? Разве до сих пор я что-нибудь портила? Нет, мамочка, конечно нет. Но Михаэль был бы против. Он хочет сам со всем справиться. Я же тебе уже сказала. Но лицо госпожи Рогальски уже приняло то решительное, непреклонное выражение, которое нам всем знакомо.

Ну-ну, говорят телезрители. Госпожа Рогальски всё уладит. Абсолютно точно. Она — умудренная жизненным опытом, практичная, бывалая, человечная, душевная & деловая женщина. Она — человек. Она не машина. Молодежь может повести себя слишком прямолинейно в таких делах. Телезрители доверяют госпоже Рогальски. Если бы у них была своя госпожа Рогальски, от скольких неприятностей они избавились бы. А то им приходится всё решать самим. И не всегда удачно.

Звонок. Это Михаэль! Мальчик мой! Как хорошо, что я и тебя здесь увидела. Послушай, ты что-то совсем забросил свою жену. Михаэль бледен & явно нервничает. Он обнимает маму, потом Патрицию. Пауза.

Молчание. В воздухе повисла гроза. Какое-то ощущение неразрешимой проблемы.

Наконец госпожа Рогальски обнимает обоих. Ей пора уходить.

Все наладится. Вот увидите. Твоя мама, Михаэль, еще на что-то годится.

Михаэль испытующе смотрит на Патрицию. Мама что-то знает? Патриция молчит. Ситуация драматическая.

Михаэль прерывает молчание первым. Мама, хочешь, я покажу тебе нашу фирму? Например, завтра? Десять утра тебя устраивает? Госпожа Рогальски улыбается. Это именно то, что ей нужно. Договорились, Михаэль. В десять утра.

Пока-пока, значит, до завтра! Дет-ки, по-о-о-ка! И в этот момент каждый телезритель, даже дошкольного возраста, понимает, что теперь все будет хорошо. (Продолжение следует.)

Какое жаркое, солнечное воскресенье! Все устремились купаться.

Ингрид разрешили взять с собой маленький транзисторный приемник. Она получила его в подарок на день рождения. Мама тащит сумку с обедом, заранее приготовленным. Там же огуречный салат в пластиковых контейнерах. У матери Ингрид — варикозное расширение вен. Ингрид предпочла бы купаться вместе со своим шефом. Но ее шеф купается с Патрицией, которая ждет ребенка. Как все толкаются, просто ужас! Мама говорит: да не толкайтесь вы так! Но сама она, как женщина решительная, толкается руками, локтями и своей пластиковой сумкой. Люди вокруг тоже говорят: да не толкайтесь вы так — и толкаются в ответ. Ингрид неприятно на все это смотреть. Ее мама ругается со всеми. Все хотят попасть в купальню. Тихо. Места всем хватит. Даже в такое вот жаркое воскресенье. А вдруг мест больше нет? Есть места! И билетов всем хватит! Так что все благополучно оказываются в воде.

Портер Рикс тоже непрерывно в воде. Буд и Санди ныряют.

С мисс Норстранд случилась беда. Портер спешит ей на помощь. Она застряла в щели между камнями. Ножом ныряльщика Портер прорезает круглое отверстие у нее в бедре, выворачивает берцовую кость и отрезает ненужные сухожилия. Теперь без ноги мисс Норстранд снова может подняться на поверхность воды. Герда хочет получить автограф для себя и еще несколько — для своих подруг. Если бы ее шефом был Портер Рикс, он всегда открывал бы перед ней дверь и помогал бы ей нести стопки папок с документами. Да еще и улыбался бы.

Патриция сегодня тоже решилась пойти в открытый бассейн. Люди обращаются с ней бережно, ведь она ждет малыша. На ней шикарное модное платье для беременных из махровой ткани. Совсем коротюсенькое. Какая-то пожилая дама говорит: в таком положении ей следовало бы надеть платье подлиннее. Патриция улыбается смущенной, беспомощной улыбкой. Михаэль коленом пинает пожилую даму в живот, та хрипит и складывается вдвое, как перочинный ножик. Патриция одаривает Михаэля лучезарной улыбкой. Ингрид изо всех сил машет руками, кричит, жестикулирует, прямо-таки орет. Она взбирается на плечи своей матери. Она говорит своей мамочке: смотри, это мой молодой шеф со своей молодой женой. Он ведь меня уже знает. Я хочу с ним поздороваться. Мамочка позволяет Ингрид взобраться к ней на плечи, а оттуда — прямо на голову. Мама крепко держит Ингрид за лодыжки, чтобы та не кувыркнулась вниз. Теперь стало видно, что у Ингрид под летним платьицем. На ней простые белые трусы из хлопка. На ней простые, но уже не совсем чистые трусы из хлопка. Ингрид громко кричит и машет руками, как кинозвезда на подиуме или как кинозвезда, которую все провожают, а она машет рукой из поезда. Туда & сюда. Ингрид слегка подпрыгивает на голове у матери, чтобы привлечь к себе внимание. Теперь все смотрят на нее, потому что мать громко скрипит зубами от боли, и с головы у нее валятся окровавленные пучки волос. И еще потому, что на голове у матери — глубокие следы от каблуков дочери. Один только молодой господин Михаэль на нее не смотрит. Все его внимание сосредоточено на молодой беременной жене. Под платьем у Патриции крохотные трусики из той же ткани, что и само платье. Она передвигается осторожно, но не без изящества. Она с улыбкой слушает то, что ей говорят. Она выглядит совсем юной. С ними госпожа Рогальски, которая всячески ограждает их от любопытных взоров. Она очень деятельна. Эта маленькая компания выделяется на общем фоне, они лучше окружающих, да так на самом деле и есть.

Герда оказалась единственной, кто узнал ЕГО, этого темноволосого загорелого мужчину в светлом летнем костюме. В лифте. Это Портер Рикс, которым она всегда восхищается по телевизору. Она рассказывает Портеру Риксу, что очень любит его передачу, хотя в сущности это передача для детей помладше. Она думает, что такое вот мнение широких телезрительских масс Портера Рикса порадует. Портер Рикс говорит: что ж, я очень рад. И с размаху толкает тяжелую железную дверь лифта прямо ей в лицо, синяк обеспечен, а может, что и похуже.

В наказание Герде запрещают включать телевизор в следующую субботу, когда идет «Флиппер». Но когда настает суббота, она его все равно включает. Нет, до чего все-таки интересно следить за приключениями ручного дельфина!

Наконец Ингрид свалилась вниз с головы своей матери. Мама теперь не новая, она немного поцарапана. Но она говорит: ты права, детка. С господином шефом обязательно нужно здороваться. Но если он на тебя не смотрит, то как ты поздороваешься? Мама сняла с себя всё и осталась в розовой сорочке. Мама очень жирная и похожа на губку. Жир сочится у нее сквозь поры, когда Ингрид топчет ее своими тяжелыми резиновыми подошвами. К сожалению, Ингрид не очень-то хорошо плавает, иначе она могла бы порадовать этим своего шефа. И купальник на ней старый. Она всю среднюю школу его проносила. Модным его никак не назовешь. А ты не хочешь предложить господину шефу отведать наш шницель? — спрашивает заботливая мать. А салат? Отличная идея. У матери & Ингрид одна-единственная тарелка и одна мисочка для салата. Из этой тарелки всегда ест Ингрид. Мама ест из стаканчика от термоса и из банки из-под салата. Но сегодня всё иначе. Маша кладет на тарелку шницель, причем самый большой. Добавляет немного картошки, красиво раскладывает все это и достает салат из огурцов. Порция экстра-класса. Ингрид обычно больше всего любит этот салат, но сегодня ей придется обойтись без него. Но она даже рада — ведь все это ради господина шефа. Патриция ей нравится меньше. Как ты думаешь, мама, может быть, купить еще бутылку колы? А может, фанту или еще лучше — пиво? Да, дочка, сбегай за пивом. Мама дает Ингрид деньги. Обычно в таких случаях Ингрид может рассчитывать на мороженое. Но сегодня она потратит эти деньги на господина шефа. Она приносит пиво. Холодное как лед. И, как эквилибристка, осторожно идет туда, к своему шефу. Там ее ждет триумф!

Семьи рабочих во время передачи «Исполнение желаний» могут ходить друг к другу в гости и сидят в комнатах, которые обставлены точно так же, как у них дома. Они подчеркнуто вежливо здороваются. Они говорят: не хотите ли вы чего-нибудь выпить? Будьте добры, располагайтесь, садитесь, пожалуйста! Хотите перекусить? Вам чаю или кофе? Мамаша из немецкой семьи вся изволновалась, она боится, не испортили ли ей мебель во время перевозки в студию. Она ощупывает все углы & края. Господин Шёнгер говорит: не бойтесь, уважаемая. Всё под контролем. Ничего с вашей мебелью не случится.

Молодой шеф господин Михаэль, ничего не понимая, смотрит на смущенную, красную как рак Ингрид, которая протягивает ему тарелку со шницелем и миску с салатом. Ингрид не знает, что сказать, она мямлит что-то нечленораздельное. Госпожа Рогальски с сочувствием смотрит на Ингрид. Патриция ничего не понимает. От нее пахнет духами. Перед ней на картонной тарелочке — фруктовый салат из какой-то кондитерской. Ингрид говорит: разрешите предложить вам маленький перекусик. Нет, спасибо, деточка, отвечает за всех госпожа Рогальски. Большое спасибо. Но все равно это очень мило с вашей стороны. Но здесь все очень вкусное. Домашнего приготовления. Моя мама жарила, выдавливает из себя Ингрид. Пожалуйста, попробуйте! Хоть кусочек! Спасибо, говорит теперь и Патриция. Похоже, господин шеф ее не узнаёт, наконец-то доходит до Ингрид. Слезы выступают у нее на глазах. Тарелка наклоняется, и часть уксуса из огуречного салата течет Патриции на платье. Вы что, не видите, что с моей женой надо сейчас обращаться особенно трепетно, рычит Михаэль. Она в положении. Он вышибает тарелку из рук Ингрид. Салат он тоже не щадит. Все теперь разбросано по траве. Такой салат съесть уже невозможно. Господин шеф тычет в лицо Ингрид пивной бутылкой, у которой он предварительно отбил горлышко. Ингрид не успевает слизывать кровь. Она никому не хотела причинить зла. Мама шарит в траве в поисках шницеля. В конце концов она его находит. Если снять корочку, которая вся облеплена песком, мясо можно съесть. А то пропадет. Ингрид умиротворенно сопит, все-таки кое-что вкусное ей досталось. К тому же мама решила не есть свою порцию салата и отдала ее Ингрид. Чудненько!

Мамаша из швейцарской семьи глазам своим не верит: даже их семейная канарейка сидит себе в клетке и участвует в передаче. Мамаша заливается счастливым смехом. У австрийской семьи тоже есть волнистый попугайчик в клетке. Он даже говорить умеет! Семьи с гордостью демонстрируют свою мебель и картины. Вот телезрители удивятся! Наверняка у многих из них похожая мебель, но не каждому доводится показать ее по телевизору. Такое счастье выпадает не всякому. Слава богу еще, что все чистенько убрано. Ни пылинки. Такую обстановку телезрителям показать не стыдно. Семьи беседуют между собой в основном о картинах. В ходе обсуждения нужно выяснить, какую картину неплохо было бы подарить каждой семье. Что кому придется по вкусу. Все единодушно склоняются в пользу старинных картин. Они им больше по душе.

Ингрид говорит маме, что господин шеф обычно гораздо приветливее и вежливее. И только сегодня он ведет себя иначе, потому что Ингрид пришла не одна, а с матерью. Обычно он хороший. Мама говорит: всегда на нас, стариков, вину перекладывают. Она обиделась. Тогда Ингрид обнимает свою мамочку и целует ее.

Вечером, у телевизора, мама говорит Ингрид: слава богу, победила та семья, которая хотела на выигранные деньги построить себе отдельный домик. Все же это гораздо разумнее, чем тратить деньги на путешествия или на другие подобные развлечения. Ингрид говорит: ты бы видела дом господина Кёстера! Но мама в ответ только смеется.

Мама говорит: жалко, что у тебя нет брата, которому четырнадцать лет. Тогда мы смогли бы принять участие в игре, авось и выиграли бы!