Миллиардер доминирующий начальник-мудак

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ДЖЕЙДЕН

Хотел бы я, чтобы у меня был день, когда я мог бы думать о чем-нибудь другом, кроме своей ассистентки. Каждый день появляется что-то новое, что приковывает мои мысли к ней.

У меня стойкое ощущение, что она избегает возвращаться в мою постель с прошлого раза. И все же бывают случаи, когда мы почти сталкиваемся. Как будто вселенная пытается затащить нас обратно в постель друг к другу. Но я немного джентльмен, и из-за этого я не возьму ее против ее воли.

Я хочу, чтобы она наслаждалась этим так же сильно. Мне нравится, когда она наслаждается этим. Легкие вздохи и тихие стоны, срывающиеся с ее приоткрытых губ, только еще больше разжигают мое желание. Увидев ее обнаженной в том гостиничном номере, я потерял самообладание.

Девушка сексуальна, и перед ней чрезвычайно трудно устоять. Очертания ее бедер и нежный изгиб талии — это все, что запечатлелось в моей голове, как фотография.

К тому времени, когда я добираюсь до офиса, я чувствую ее отсутствие, прежде чем осознаю, что ее нет на своем месте.

— Карисса сегодня сказала, что заболела. Ее не будет несколько дней, — говорит Памела, как только входит в мой кабинет.

Я достаю свой телефон и набираю номер ее сотового.

— Она сказала, что случилось?

— Что-то насчет лихорадки, — рассеянно отвечает Памела.

— Давай же, поговори со мной.

По мере того, как Памела берет на себя роль Кариссы, ее отсутствие становится более очевидным, по крайней мере для меня. Как бы усердно Памела ни работала, это просто не одно и то же.

Вид ее пустого стола напоминает мне о пустоте, которая сейчас царит в моем офисе. Я скучаю по ее утренним приветствиям, по ее эффективной организации моего расписания и по тому, как она дразнит меня из-за моей одержимости кофе.

Чего мне больше всего не хватает, так это того, как сверкают ее глаза, когда мы встречаемся взглядами, украденных моментов в моем кабинете и мягкого прикосновения ее руки. Одна из вещей, которая больше всего трогает мое сердце — это естественный, успокаивающий аромат, который принадлежит исключительно ей.

Когда я прохожу мимо ее пустого стола, в воздухе витает отсутствие этого знакомого аромата, и это ощущается, как жестокое напоминание о ее отсутствии.

В офисе больше нет слабого аромата ее присутствия, и я ловлю себя на том, что тоскую по нему. Я пытаюсь дозвониться до нее, но звонок перебрасывает меня на голосовую почту.

Вернувшись домой, я буду искать намек на ее близость, оставшийся на одной из моих подушек, где она когда-то лежала рядом со мной. Я тоскую не только по ее запаху, но и по тому, что она заставляет меня чувствовать. Это напоминание о близости, которую мы разделяли, и это то, что я не могу повторить.

Время от времени я смотрю на свой телефон, ожидая ответного звонка от Кариссы, но ничего. Теряя терпение, я вызываю Памелу, чтобы узнать подробности о болезни Кариссы, все что я узнал это то, что она была госпитализирована в больницу Святого Иоанна.

Дни медленно проходят, и на второй день я решаю навестить ее. Возможно, она поймет, что я в конце концов, не такой уж плохой парень и что я искренне забочусь о ней. Когда солнце опускается за горизонт, отбрасывая длинные тени на город, я спешу по оживленным улицам в больницу.

Удивительно, но мысль о том, что я увижу Кариссу сегодня после работы, наполняет меня некоторой тревогой. Я бросаю взгляд на букет роз, лежащий на пассажирском сиденье, надеясь, что это вызовет улыбку на ее лице.

Городские огни мерцают, пока я пробираюсь сквозь лабиринт зданий и машин. Каждое мгновение кажется вечностью. Я все еще не могу дозвониться до нее по телефону, поэтому надеюсь, что это не серьезное заболевание привело ее в больницу. Когда я вхожу в стерильный, хорошо освещенный вестибюль больницы, сжимая в руках большой букет роз, меня начинает подташнивать, и я надеюсь, что у меня ни на что нет аллергической реакции.

Медсестра указывает мне на ее палату, и я следую указателям. Я останавливаюсь на мгновение, делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, прежде чем осторожно толкнуть дверь. Карисса лежала на больничной койке, ее лицо было бледным, но на щеках появился ярко-розовый румянец, когда она увидела меня.

Ее волосы, когда-то черные как смоль, теперь собраны сзади в свободный пучок. Иглы вонзаются в одну руку, в то время как другая свободна.

— Джейден, — шепчет она, ее голос хрупок, но полон тепла.

Я подхожу к ее кровати и кладу букет ей на колени.

— Я пытался дозвониться до тебя. Что случилось?

— Я не могу пользоваться телефоном, — отвечает она, поглаживая букет цветов. — У меня было какое-то пищевое отравление. Я съела что-то не то.

— Тебе нужно быть осторожнее, Карисса. Что, если бы с тобой случилось что-то плохое?

Она достает открытку из букета и молча читает ее.

— Что ты здесь делаешь?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты должен быть сегодня на встрече, да?

Ее глаза следят за мной, как будто она только что застукала меня за чем-то плохим.

— Да, но я все равно должен был прийти к тебе, — отвечаю я, беря ее за руку. — Встреча может подождать.

И тут меня осенило.

— Значит, ты все еще знаешь мое расписание, даже находясь в больнице?

— Ты же не зря заставлял меня работать сверхурочно, не так ли?

Она смеется коротким, сухим смехом. Я не знаю наверняка, можно ли сейчас с уверенностью сказать, что Карисса, вероятно самая трудолюбивая женщина, которую я когда-либо встречал.

— Ты просто нечто.

Наблюдая, как она улыбается мне в ответ со своей больничной койки, я не могу не восхищаться всей ее сущностью.

— Что, если я скажу, что хочу чтобы, это было официально? Ты и я?

Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю подумать об этом, и даже тогда я не жалею, что сказала это. Карисса вздыхает. Она, кажется, совсем не удивлена.

— Ты не принимаешь таких решений в спешке, Джейден.

Большинство других женщин, с которыми я был, отдали бы все, чтобы услышать эти слова из моих уст. Я никогда даже не думал, что когда-нибудь скажу это кому-нибудь, будь то в качестве прикрытия или если бы это было моими истинными намерениями.

Я даже не знаю, имею ли я это в виду. Самое важное сейчас то, что Карисса заставила эти слова слететь с моих губ.

— Почему нет? У нас хорошая химия, или, по крайней мере, у нас хорошая сексуальная химия.

Я стараюсь говорить убедительно.

— Тебе больше никогда в жизни не придется работать ни дня. Мы можем просто быть счастливы.

Карисса смеется так сильно, что я не осознаю, что она на самом деле начинает рыдать, пока она не закрывает лицо руками.

— Эй… — я просто сижу, не зная, что делать, пока рыдания усиливаются и медленно утихают.