Миллионы женщин ждут встречи с тобой

Внимание, Страна Серьезных Намерений!

Это что, французский революционер? Если да, то почему его друзья разъезжают на роликовых коньках? Они задумали похитить Фредди Меркьюри?

Угадали, я на мюзикле. И уже начинаю об этом жалеть. Напрасно я привел сюда Сандру, мою новую знакомую, которую повстречал на datingdirect.com. Это наше первое свидание. И оно проходит на жутко раскрученном мероприятии с песнями и плясками, непостижимым сюжетом и такими децибелами, что мы не слышим друг друга, даже когда кричим.

Подумав, что мне нужно хоть что-нибудь сказать, я прикладываю ладонь к ее уху и ору:

— Шумновато тут, да??!

— А?!

Так почему я здесь? Потому что мне надоели все эти бары и рестораны, стандартные места для первых встреч. За последнее время я побывал примерно на пятнадцати свиданиях, каждое из которых проходило в пабе или кафешке. Да и после катастрофы с виртуальным порно мне захотелось чего-то новенького. Вот почему я повел юную Сандру на модный мюзикл.

Но теперь я вовсе не уверен, что поступил правильно. Как я мог забыть, что в таких случаях — когда хочешь испытать что-то новенькое на первом свидании — ты всегда рискуешь. И здорово рискуешь: помню, как одна такая встреча обернулась для меня полным фиаско. Это было много лет назад, нам обоим надоели бары, так что воскресным днем я повел свою знакомую в музей естествознания.

Тогда мне казалось, что это отличный выбор: несколько динозавров, засушенные бабочки, может, чучело белого медведя — где здесь подвох?

Как выяснилось, подвох был. Мы не сверились с новомодной программой музея, в котором теперь выставлялась разнообразная постмодернистская чепуха. Через десять минут мы зашли в зловещий зал под названием «Человеческое тело». В конце коридора располагалась огромная, размером с автомобиль, модель полового акта, которая приводилась в движение одним нажатием кнопки. Не заметить ее было невозможно, потому что она почти перегородила собой выход. Хуже того, если бы кто-то из нас сбежал, то прослыл бы темным невеждой. Вот как получилось, что мы с девушкой провели изрядную часть первого свидания, разглядывая трехфутовый пенис в гигантском влагалище, изображая при этом живой интерес.

Потом между нами завязалась довольно странная беседа:

— Что думаешь об этом исполинском хрене?

— О, по-моему, получилось очень похоже. И клитор размером с подушку — прекрасный ход.

— Да, обычно его бывает труднее найти…

На самом деле, конечно, мы ни о чем таком не говорили. Просто посмеялись вволю и пошли в бар — с него-то и надо было начинать. Да, все обошлось, но из-за музея наши будущие отношения чуть было не зачахли на корню.

Наверное, я должен радоваться, что мне просто скучно и некомфортно на первом свидании — по крайней мере, я не пялюсь на громадный пластмассовый член. И все же мюзикл ужасен. Да еще эти придурки, которые сидят рядом и хохочут, словно надышались веселящего газа… Наверное, они смеются только потому, что заплатили пятьдесят фунтов за билет и на эти деньги хотят как следует развлечься.

А потом все становится еще хуже. Прямо передо мной садится тупая тетка и начинает размахивать головой в такт «музыке». Ни черта не вижу. И что теперь делать? Спастись бегством не выйдет, потому что для этого надо протолкнуться к выходу, выслушав как минимум пятнадцать недовольных возгласов, и объяснить Сандре, почему я сбегаю через двадцать минут после начала нашего первого свидания. Остается только сидеть и молча страдать. И еще слушать, как эта тупица задает своей подружке бессмысленные вопросы о сюжете мюзикла: «Почему она поет о скворцах?», «А что делает Фредди Меркьюри?»

Эта тетка — просто дура. Настоящая кретинка. Кроме того, она — воплощение одного вопроса, который давно поселился где-то на чердаке моего разума: «Господи, ну почему большинство женщин такие тупые?!»

Не галантно? Но иначе не скажешь. У некоторых (вернее, у многих) представительниц слабого пола три извилины в мозгу, и те прямые.

Взять хотя бы девушку по имени Лаура. Она долгое время встречалась с моим другом. Прямо скажем, умом не блистала. Друг обожал рассказывать о ней всякие забавные истории.

Например, однажды они со Смышленой Лаурой гуляли в парке. Кто-то пускал воздушного змея. Тот издавал обычный треск, какой издают на ветру все змеи. Лаура смерила его озадаченным взглядом, потом просияла и заявила:

— О, с мотором!

Представляете?

В другой раз они пошли в ресторан. Полчаса Лаура изучала меню и в конце концов заказала «чесночный хлеб, но без чеснока». Разве это не обычный хлеб с маслом?.. Алло! Дома кто есть?

С политикой у Лауры вообще была беда. Однажды мы в шутку спросили ее, что она думает о Гордоне Брауне.[2] Ответ был блестящий: «А что это?»

И ведь она не единственная в своем роде. Многие не утруждают себя даже элементарными знаниями. Попробуйте спросить какую-нибудь девушку, где находится то или иное место — на севере или востоке от нее. Она не знает. Только мотает миловидной головкой и лопочет: «О, понятия не имею! А это рядом с обувным?»

Поразительно. Как они вообще ориентируются в пространстве? Мне их почти жаль. Думаю, нужно изобрести специальные карты для слабого пола, где вместо сторон света, достопримечательностей или сведений о реках, дорожных работах и прочей полезной информации были бы ориентиры, понятные только женщинам: «Дивный магазинчик женской одежды», «Здесь живет подруга Дженет», «Большой дом с очаровательными портьерами», «Дорогая, здесь ты видела миленькую гладильную доску».

ЭЙ, ДЕВЧОНКИ, Я ШУЧУ!!!! Просто придуриваюсь, чтобы как-то развлечь себя на этом бесконечном мюзикле. На самом деле я прекрасно понимаю, что мужчины бывают не умнее женщин; у нас есть все необходимое для тупоумия. Просто мы тормозим немного иначе, чем вы.

К примеру, однажды я спросил подружку, как называется столица Ирана, и та признала, что понятия не имеет. Но когда я начал дразнить ее по этому поводу, она вполне справедливо заметила, что этот безусловно интересный и важный факт не имеет ровно никакого отношения к ее жизни и вряд ли когда-нибудь ей понадобится. Тогда зачем перегружать мозги? Признаться, ответ меня озадачил. Хуже того, моя подруга тут же спросила, помню ли я дату нашей годовщины. Разумеется, я не помнил. И тогда она заявила: «А вот этот факт очень важен, потому что сегодня ты будешь спать на диване в гостиной».

Ну, и кто из нас тупой? Оба. Или никто. А может, я. Смысл в том, что, хотя мужчины и женщины просто по-разному видят мир, оба мировоззрения одинаково обоснованны и правомерны. Это объясняет, почему иногда представители разных полов смотрят друг на друга в немом замешательстве и спрашивают себя: «Господи, неужели они все такие?!»

Ну да ладно, вернемся к мюзиклу. Здесь, в знаменитом театре Уэст-Энда, наконец-то наступил антракт. Спустя каких-то сто часов после начала представления.

Мы с Сандрой бежим в бар, чтобы выпить по джину с тоником. Там, в толпе, виновато переглядываемся.

Потом она говорит:

— Не очень хороший мюзикл, верно?

О, какое облегчение!

— Да уж. Просто кошмар. Мне жаль, что так вышло.

Сандра качает головой.

— И здесь так шумно. Зачем им такая громкость?

— Не знаю. Может, пойдем отсюда?

— Давай!

У меня ощущение, что мы сбегаем с уроков. С чувством радостной и недозволенной свободы мы быстренько допиваем коктейли и выходим в вечернюю суету Шефтсбери-авеню. Брызжет дождик, повсюду грязь и докучливые бродяги. Фантастика.

Мы с Сандрой заходим в ближайший бар. Наконец-то можно спокойно поболтать! Я с удовольствием отмечаю, что она не соврала в профиле: симпатичная, умненькая, наполовину француженка, занимается медицинскими исследованиями и любит хорошее вино. Кажется, она чем-то опечалена. Да, я слышал, что на французов часто накатывает меланхолия, однако с Сандрой как будто что-то стряслось. Плохой знак.

Может, дело в мюзикле? Надо было выбрать мероприятие повеселее. Словом, я спрашиваю Сандру о ее театральных предпочтениях. И совершенно зря. Потому что Сандра не только бывает в театрах время от времени, но (как становится ясно из ее долгого и пылкого монолога) разбирается в нем куда лучше, чем я в интернет-порно. Она была в брехтианском театре в Клэпэме и в парижском театре абсурда; знает кучу всего о Станиславском, Беккете и Ибсене; наизусть помнит весь репертуар «Олд-Вика» и «Янг-Вика» и имеет собственную теорию о символическом расположении дамской сумочки в последней постановке «Фрекен Юлии» Стриндберга. Ну и разумеется, она неизбежно спрашивает меня о любимых спектаклях.

— Ну… э-э… Мне показалось, что «Абба» ничего… И «Оливер»! Просто умора…

Она молчит. Я делаю вторую попытку.

— «Оливер»? Такой мюзикл?

Сандра упорно молчит и еще больше погрустнела. Буду знать, как подшучивать над глупыми женщинами! Черт, с какой стати я спросил ее о театрах, когда сам почти там не бываю? Алло? Шон?!

Я в полной растерянности. Надо как-то развеселить мою спутницу, к примеру, снять напряженно-интеллектуальную атмосферу песенкой из «Оливера» (это и в самом деле мой любимый мюзикл). Изобразив на лице простецкую ухмылку и замотав головой на манер диккенсовского Плута, я запеваю:

— Считай, что ты дома! Считай, мы одна семья! Гляди, как все рады тебе! Теперь мы с тобой друзья!

Тишина. На нас косятся из-за соседних столиков. Сандра буравит меня таким взглядом, словно я онанирую на людях. Надо срочно что-то сказать. Ну, я и говорю, мол, не привык на первом свидании ходить в театр.

— Видишь ли, — беззаботно добавляю я, — обычно я веду девушку в кино или на спектакль, только если мне не о чем с ней поболтать. Помню, однажды у меня было такое свидание. Я заскучал и повел подругу на китайский фильм «Прощай, моя наложница». — Жду от Сандры хотя бы кивка. Размечтался! Ни намека на кивок. Я все равно продолжаю: — Трехчасовая лента. Я подумал: вот и отлично, не придется с ней разговаривать…

Примерно на половине рассказа я понимаю, что моя занимательная история ничуть не занимает Сандру. Куда деваться — надо продолжать. Я смотрю на свою спутницу, которая вновь делает каменное лицо.

— Понятно, — говорит она.

Итак, я на одной из самых провальных встреч за всю историю моих интернет-исследований. Кстати, а почему бы не поговорить с Сандрой о сайтах знакомств? Эта тема близка нам обоим, чего не скажешь о творчестве Альфреда Жарри.

Выясняется, что Сандре не очень нравятся виртуальные знакомства.

— Когда заходишь на такой сайт, есть ощущение, что на воротах висит табличка: «Внимание, это Страна Серьезных Намерений!» — Она слегка по-парижски вздыхает. — Интернет — на самом деле очень серьезная штука. «Привет всем! Я пришла, чтобы найти мужа!» Понимаешь? Это не игрушки…

Сандра окончательно и бесповоротно расстроилась. Не зная, что предпринять, я спрашиваю ее, давно ли она зарегистрировалась на datingdirect.

С минуту она молчит.

— Год назад. Давно, очень давно…

И тут между нами воцаряется тишина. В конце концов Сандра поднимает голову и говорит:

— Прости, я больше так не могу. Лучше мне уйти…

Она действительно встает и уходит. Спокойно. Чуть смущенно. Упав духом. Я молча смотрю на закрытую дверь. А потом думаю: «Что ж, прекрасно. Я посмотрел полмюзикла, выпил полкоктейля и свалял полного дурака». Как бы то ни было, решаю немного развеяться и добраться до дома пешком, по шумным пивным улицам Сохо и элегантным — Фицровии. Я знаю, что меня ждет: тихое и расслабленное уединение. Быть одиноким намного проще. Можешь делать, что заблагорассудится. Придя домой, я долго отсиживаюсь в своем единственном кресле. В одинокой комнате. Скоро я поужинаю — тоже в одиночестве. И в одинокое окно посмотрю на одинокую звезду…

Будь это кино и не будь я мужчиной, точно затянул бы долгую и слезливую песню. Потому что я расстроен и раздавлен. Отчего так трудно быть Не Одиноким? Что со мной неладно? Разве у меня нет врожденной человеческой склонности к совместному проживанию, семейной жизни?

Да, раньше я был Не Одинок, девушки так и вились вокруг меня, но рано или поздно все отношения либо затухали, либо лопались, прежде чем я успевал созреть для предложения руки и сердца. Может, дело в моем страхе перед «серьезными намерениями»? Я действительно боязливо отношусь к обязательствам. Полагаю, отчасти это связано с разводом моих родителей. Я видел, как несчастливы они в браке, и не хочу повторять их ошибку. Хочу сделать все правильно.

Но это явно не единственная причина. Видимо, я боюсь попасть в ловушку. Проанализировав свои чувства, обнаруживаю у себя некую разновидность клаустрофобии, только мой страх — перед ограничением личного пространства. Сегодня эта теория подтвердилась. Сидя в театре, я переживал лишь потому, что застрял в центре ряда и не мог выбраться. Вот что меня пугает — в кино, театре, самолете. Я должен быть рядом с выходом, чтобы в случае чего сбежать или просто сходить в туалет, не мешая другим людям.

Это касается и отношений. Мне надо сидеть неподалеку от двери, чтобы всегда иметь возможность выбора, альтернативу. Я боюсь завязнуть в длительном романе или браке — это как сидеть посреди зала и ждать окончания спектакля. А если спектакль фиговый?

Ну да ладно. По крайней мере, я уже почти дома: толпа редеет, и отсюда видно тайский ресторанчик в конце моей улицы. Внутри счастливые парочки кормят друг друга уткой под тамариндовым соусом. Рад за них. Никогда еще не скрипел зубами с таким остервенением.

Я отпираю дверь, прохожу в комнату и кручусь на своем кресле (я говорил, что оно крутится? Если уж у тебя всего один предмет мебели в доме, то пусть он приносит удовольствие). На третьем круге бросаю взгляд через стол на подоконник, где стоит горшок с цветком.

Мой цветок умер. Засох. Я слишком поздно вспоминаю, что не поливал его около… э-э… двух недель. Или даже больше. Почему? Понятия не имею. Нет, я был не слишком занят, никуда не уезжал. И я не просто рассеян… Скорее всего, дело в моем откровенном эгоизме. Я настолько увлечен собой, что даже не полил цветок!

Конечно, я и раньше замечал за собой приступы глубокого эгоизма. Каждый раз, приезжая к родителям в Корнуолл, я должен выгуливать собаку. Порой мне это нравится — когда мы на пляже, к примеру, — потому что я привязан к нашему питомцу. Однако чаще всего рутинная обязанность меня раздражает. Я просто тащу бедное животное по улице, разговаривая по мобильному и одновременно негодуя, что собака забрала целых пятнадцать минут моего личного времени. Оттаскиваю ее на семьдесят метров от дома, потом сразу же возвращаюсь. И всякий раз задаю себе один и тот же вопрос: почему я должен тратить время на какого-то пса?

Повторю, я езжу в Корнуолл примерно раз в два месяца, а собаку должен выгуливать максимум пятнадцать минут. И меня это бесит. Я бы никогда не смог ухаживать за животным. Чего уж там, я и за комаром не сумел бы присмотреть. Даже мой чертов цветок умер. Я просто не удосужился оторвать задницу от кресла и полить его, хотя он стоит в каких-то трех футах от стола, и при желании и небольшом физическом усилии я мог бы дотянуться до него не вставая.

Тогда какого черта я вздумал, будто способен жить семейной жизнью? Почему я так хочу поселиться в Стране Серьезных Намерений? Как я мог хоть на мгновение предположить, что справлюсь со всеми обязанностями, пойду на все необходимые компромиссы и забуду о себе любимом ради жены и детей? У меня даже цветок засох!

Гм. Разобраться в этом поможет другая аналогия — с багажом. Недавно я заметил, что словно бы иду по жизни с ручной кладью, не утруждая себя чемоданами. Почему? Думаю, брачные игры и выбор супруга в какой-то степени похожи на ожидание багажа в аэропорту.

Представьте: сначала вы вместе с сотней других людей стоите в зале и ждете, когда подъедет ваш чемодан. Потом другие начинают забирать сумки и рюкзаки и уходят к таможне. А вы все стоите. Те, кто зарегистрировался позже вас, нашли свои вещи, и вы задаетесь вопросом: ну почему я всегда последний?! А тем временем аэропорт закрылся, и уборщики пылесосят пол прямо у ваших ног.

Понимаете? Наверное, лучше сразу признать, что ваш багаж не найдется. Вы никогда не познакомитесь с подходящим человеком, будущим мужем или женой. Так почему бы не путешествовать с ручной кладью? Можно летать без всяких забот. Заводить необременительные знакомства на одну ночь или пару недель.

Разумеется, мысль не из приятных. Если сложить разные мировоззрения двух полов, мой страх перед обязательствами и феноменальный эгоизм, то можно подумать, будто мужчины и женщины просто не способны быть вместе. Мы заведомо обречены на обоюдное непонимание. А я обречен быть одиноким. Но думать так не желаю, потому что своими глазами видел, как сильно мы нужны друг другу и как нам плохо в однополом обществе — раз я побывал в стране, где совсем не было женщин.

Она называется Святой Афон. Это наполовину независимая теократическая республика, расположенная на потрясающе красивом полуострове Северной Греции. Здесь и мужчин-то немного (около трех тысяч монахов, отшельников и пилигримов), а женщин нет вовсе, потому что в Святой Республике Горы Афон женщины и любые женские образы запрещены.

Афонцы запретили их давным-давно, лет эдак с тысячу назад. Вернее, это сделали какие-то важные священники Византийской православной церкви. Они решили, что девицы отвлекают монахов, состязаясь в красоте с Марией, Божьей Матерью, ведь весь прекрасный, чистый и насквозь шовинистический Афон — ее земной удел.

С тех пор монахи Святой горы с усердием выполняют это предписание. Они изгнали не только прачек и базарных торговок, но и самок животных: кобыл, свиноматок, сук. Не пожалели даже куриц. В конце концов на острове остались только кошки и дикие птицы — на них просто не нашлось управы.

Древняя традиция сохранилась по сей день. Любопытные женщины, желающие взглянуть на знаменитые монастыри горы Афон — к примеру, на Великую Лавру, — могут взять напрокат лодку и обогнуть остров на расстоянии пятисот метров от берега. Ближе все равно ни один лодочник не подплывет. Ну а курице или свинье сюда путь заказан. По-видимому, на Афоне есть человек, которому поручено выслеживать представительниц слабого пола и безжалостно гнать прочь.

По мнению паломников и исследователей, побывавших на Святой горе, столь выраженное отсутствие женщин повлияло на монахов весьма странным образом. В девятнадцатом веке британский путешественник Ричард Курзон рассказывал, как встретил здесь монаха, которого подкинули на остров еще младенцем. Бедный малый провел всю жизнь в однополой стране и даже не зная, как выглядит женщина. Он спросил Курзона, у всех ли женщин над головой есть нимб, как у Пресвятой Девы. Очевидно, этот монах никогда не встречал Vancouvergirl2.

Пару лет назад я ездил на Афон, чтобы выяснить, каково жить в мире без женщин, и написать об этом статью. Сначала я прибыл в их крошечную столицу, Карею, на главной улице которой выстроилось множество магазинчиков. Снаружи они выглядели вполне прилично и заурядно, но внутри царил просто-таки дадаистический хаос: груды бананов валялись прямо на пыльных иконах, четки свисали с коробок засохшего печенья. Складывалось впечатление, что эти лавки никто не убирал и не приводил в порядок уже несколько сотен лет. Словом, холостяцкая жизнь налицо.

Потом я поехал в монастыри, где узнал, что время от времени монахи Афона все-таки контактируют с женщинами. После долгих уговоров монах по имени Гектор поведал мне о трудностях однополой жизни: «Примерно раз в два-три года некоторые монахи видят женщин. Понимаете, иногда туристки приезжают сюда на пляж. Нарушая закон, они приезжают, чтобы поплавать. Надевают бикини… в общем, для нас это очень трудное время». Пока он говорил, я заметил на лице Гектора более чем недвусмысленную улыбку.

Кроме того, радио дает монахам доступ в женский мир. В другом монастыре, Дионисиате, я познакомился с добродушным тридцатилетним монахом из Оксфорда по имени Джеффри.

— Мужчины здесь не избавились от сексуального влечения, — сказал он. — Зло не покидает нас ни на минуту. Знаете… иногда нам разрешают включать радио. Однажды я слышал женский голос… Он был прекрасен.

Бедолага выглядел так подавленно, что казалось, вот-вот разрыдается.

В конце своего путешествия я поехал в Дафни, главный афонский порт. И, хотя здесь было полно монахов, пилигримов и туристов, которые сидели в барах, болтали, выпивали, все место было пронизано ясной безмятежностью и покоем. Вскоре я понял почему.

Дело в том, что здесь напрочь отсутствовала конкуренция. Никто не старался привлечь к себе женские взгляды и внимание, потому что не было самого женского внимания. Никто не сцеплялся в драках — бороться было не за кого. Все мужчины стали товарищами по «безженству» и поэтому были дружелюбны и спокойны без исключения. Хвастливых разговоров о футболе, политике или машинах тоже не слышалось. Даже в баре царило спокойствие — пожалуй, то был самый странный бар в мире.

Сперва может показаться, что ничего дурного в этом нет. Наоборот, парни отлично устроились. Однако за те несколько часов в порте, да и вообще за всю поездку на Афон, я пришел к выводу, что под внешней безмятежностью его жителей скрывалась постоянная тревога. Остров был стерильный, немой, обессиленный. Отсутствие женщин словно бы повергло всех в апатию. Но, несмотря на столь поразительную и зловещую атмосферу, монахи, по-видимому, нашли способ компенсировать утрату.

Некоторые вели себя как женщины: кокетничали, дразнились или изображали покорность. Другие вели себя по-мужски, размахивали руками и черными окладистыми бородами, рыгали, попивая греческое вино. Увидев все это, я понял, что, несмотря на различия между мужчинами и женщинами, мужчинам просто необходимы женщины. Без них существование теряет смысл и краски. Становится невообразимо тусклым. Если слабого пола вдруг не будет, мы попытаемся его изобрести. И потерпим неудачу.

Итак, вот мой ответ. Какие бы сомнения ни одолевали меня по поводу брака, сколько бы я ни переживал о своем эгоизме и различиях между полами, мужчины и женщины нужны друг другу, очень нужны. А мне, в частности, нужна подруга, потому что «без нее мне жизнь не мила», как однажды сказал Кингсли Эмис.

Так что же делать? Не знаю. Необходимо по крайней мере взять себя в руки. И написать пару писем. Потому что — чем черт не шутит? — вдруг однажды я напишу такой же девушке, как я, и мы сможем быть безответственными и бестолковыми вместе.

И еще — схожу куплю кактус.