Милое дитя

Глава 11

Словно в замедленной киносъемке Брис приподнял голову и, когда убедился, что это не опасно и все кончилось, он скатился с Эллис, которую закрывал своим телом, и лег на спину, глядя вверх на звезды. Они казались нереальными, такими далекими и слишком мирными, чтобы быть свидетелями того, что произошло. А, кстати, что сейчас произошло? Весь эпизод вспыхнул в его памяти и показался еще более нереальным, чем звезды.

Рядом пошевелилась Эллис.

— С ума сойти! У меня такое ощущение, словно меня дважды расстреляли и разорвали на тысячи кусочков. — Это были самые общие слова, выражавшие его радость по поводу того, что они уцелели.

Брис понимал, что они с Эллис сейчас чуть не погибли. Ему хотелось сделать несколько резких замечаний в ее адрес, но он не чувствовал уверенности в их целесообразности, и ему еще не совсем удалось прийти в себя после взрыва.

К реальности его вернул резкий толчок в грудь — это кулачки Эллис застучали по нему, как по наковальне молотки.

— Зачем ты меня остановил? — кричала она. Слезы потоком лились у нее из глаз, а гневные упреки, словно пулеметные очереди, били прямо в него.

— Почему я… — Брис почувствовал, что ему не хватает воздуха, и попытался подняться с земли.

Эллис исступленно кричала:

— Ты не знал, что это важно! Я столько ради них работала. Я нуждаюсь в деньгах! Почему ты меня остановил? Я тебя ненавижу! — Она снова ударила его. — Я ненавижу тебя! Слышишь, ты? Ты не должен был меня останавливать! Я теперь уже никогда не верну его! Слишком долго начинать все сначала. Он забудет, как разговаривать. Старая Йигер никогда не говорит ни с кем! Он забудет меня!!!

Ее голос прерывался душераздирающими рыданиями, ее трудно было понять. Во всяком случае, Брис не понимал ничего и очумело смотрел на девушку, а та продолжала рыдать.

— Он забудет, кто я такая и как его люблю! Теперь это будет слишком долго! Он забудет меня, понимаешь ты это?! Ты не должен был меня останавливать! — Содрогаясь от плача, она уткнулась лицом в колени.

С таким чувством, словно все это происходит в каком-то кошмарном сне, Брис потянулся к девушке, чтобы обнять ее, хотя и сам не знал, как это лучше сделать. Он находился в полной растерянности. Все, что она тут сейчас наговорила, было полнейшей бессмыслицей. Кто ее забудет? Кто это еще такой, кого она так сильно любит? Все, что ему совершенно ясно, так это то, что у Эллис страшное горе, совершенно несопоставимое с простой потерей старого пикапа или тех чертовых денег, которые там как-то оказались. Брис слышал это по ее голосу и чувствовал каждой клеткой своего тела.

Эллис оттолкнула его руки прочь и заплакала еще сильнее. И тогда мужчина решил говорить с нею только о том, что он знал наверняка.

— Деньги не стоят того, чтобы из-за них гибнуть, — сказал он и попытался прикоснуться к девушке. Ему самому необходимо было облегчить ее боль, это желание стало для него сильнее всего на свете. — Послушай, Эллис, возвращать долги, конечно, надо, но ведь никто не хочет, чтобы ты ради этого погибала.

— Да лучше бы… — застонала она. — Я должна была хоть что-то сделать!

— Это же только деньги, девочка, — возразил он.

Девушка обхватила себя руками и опять застонала, как будто у нее болело все тело. А Брис окончательно расстроился и разнервничался от собственной беспомощности. Он совершенно не представлял себе, как можно ей помочь, что говорить, что делать.

Наконец в полном отчаянии мужчина наклонился к ее лицу и, когда уже можно было почувствовать дыхание друг друга, уверенно прошептал:

— У нас скоро будут деньги, Эллис. Очень скоро, я обещаю. Мы что-нибудь вместе придумаем и заплатим этот треклятый долг. Мы вместе заработаем эти деньги, я обещаю, слышишь? — У него вырвался вздох облегчения, когда, наконец, тонкая девичья рука обвила его шею, и Эллис прижалась к его груди.

— Мне нужно, чтобы он был со мной, — все еще всхлипывая, произнесла девушка совершенно непонятные ему слова. — Я нужна ему. И он нужен мне.

— Да кто же, Эллис?! Кто тебе нужен? — Казалось, у него остановилось сердце, пока он ждал ее ответа.

— Мой ребенок! Мне нужен мой ребенок, Брис…

Не веря тому, что услышал, пораженный так, что невозможно описать, Брис медленно отодвинулся от девушки. Несколько долгих секунд он смотрел на плачущую Эллис с жалостью, смешанной с испугом.

— Она ранена?

Подняв глаза, Брис увидел над собой доброе, участливое лицо Бернис Джордан и покачал головой. Женщина наклонилась и набросила теплое пальто на дрожащие плечи девушки. А он снова помотал головой, чтобы разогнать туман, затянувший его мысли после слов Эллис.

— Нет, она просто… расстроена, — произнес он наконец и, посмотрев по сторонам, увидел окружившие его знакомые лица, такие же обеспокоенные и озабоченные, как и он.

— Кто-нибудь может… подбросить нас домой?

Брис поднял девушку со снега, они сели к кому-то в машину, и всю дорогу к дому он держал ее на коленях, как маленькую девочку. Она слабо, безвольно приникла к своему защитнику; ее плач понемногу стал утихать. Изредка всхлипывания еще сотрясали ее тело, и тогда мужчина тихо нашептывал ей нежные ласковые слова, в то время, как его мозг лихорадочно работал, осмысливая информацию, подсчитывая и решая что-то.

Дверь на втором этаже тихо закрылась. Мгновение спустя Брис услышал шаги Энн. Он ждал, стараясь угомонить беспокойно колотившееся в груди сердце. Больше всего на свете он ненавидел состояние беспомощности, бесполезности. Он был деятельным человеком, это было его естественным состоянием. А сейчас, более чем когда-либо, ему хотелось сделать хоть что-нибудь…

— Она спит, — обронила Энн, спустившись по лестнице.

Брис наблюдал, как она опускалась в кресло, и уже был готов обрушить на нее целый град вопросов, когда заметил, что у Энн дрожат руки. Движением, которое выдавало ее сильнейшее волнение и попытки удержать себя в руках, женщина тяжело облокотилась на ручки кресла и откинула голову.

— Я бы сейчас кого-нибудь убила, — дрожащим от плохо скрываемого гнева голосом произнесла она. — Я бы им сломала руки, ноги, била бы им морды…

Бак, который всегда старался находиться рядом с женой, пододвинул к ее креслу стул и сел.

— Что произошло? — спросил он, давая Энн время собраться с мыслями и успокоиться. — Где ее ребенок?

— Она… — подбородок у женщины задрожал, на глазах показались слезы. Она прокашлялась, чувствуя, как щиплет в носу. — Ей пришлось оставить его в Стоуни Холлоу.

— Почему?

Почему — это был единственный вопрос, который хотел задавать Брис. Почему? Почему? Почему? Почему ей нужны были деньги? Почему она оставила там своего ребенка? Почему она не сказала ему?

Энн посмотрела на Бриса и покачала головой.

— У нее не было другой возможности. — Женщина тяжело и глубоко вздохнула, погладила руками свой живот и маленькое чудо в нем. — Мне даже страшно себе представить, что мне пришлось бы делать выбор, подобный этому. Но для нее это было единственной возможностью…

— Почему? Как Эллис могла оставить собственного ребенка?

— Не осуждай ее так, Брис!

— Да нет, я не сужу, я пытаюсь понять, — он от волнения взъерошил волосы у себя на голове.

— Насколько я могла понять, ребенок оказался… нежданным, — 1 быстро заговорила Энн, стараясь посвятить его во все детали как можно скорее, — Ее муж не хотел ребенка, потому что у него были уже взрослые сыновья, но… так уж вышло. После своей смерти он ничего Эллис не оставил, но включил в свое завещание ее ребенка. Он оставил ему земельный надел, равный тому, что досталось другим его детям.

Женщина вытянула руку и пошевелила пальцами, разминая их, так что со стороны могло показаться, будто она хочет ухватиться за что-то массивное. Бак осторожно накрыл ее пальцы своей ладонью, и женская кисть почти совсем скрылась под его рукой.

— Она тебя очень любит, Брис. Ты единственный мужчина, которого она любила в своей жизни. Ты это знаешь?

Брис покачал головой, потом кивнул. Больше он вообще не мог быть уверен, что знает хоть что-нибудь.

— Когда ее муж умер, это было как… Эллис опять могла жить свободно, но на нее словно началась охота. Сыновья смотрели на нее, как на возможность позабавиться, а их жены, естественно, видели ее нетронутую женственность и чувствовали угрозу для себя не совсем безосновательную, если судить по тому, что рассказала мне Эллис. — Энн помолчала. — Словом, она ушла от них и с ребенком перебралась к той старухе, которая учила ее знахарству.

— Йигер.

— Да, так. Но старая женщина не хотела возвращения Эллис. Она это ясно дала понять, но разрешила им временно пожить у нее, пока Эллис не сможет найти себе жилье и обустроиться. Ей никак не удавалось найти работу, или никто не хотел ее брать… В общем, я тут не совсем поняла. Очевидно, ей пришла в голову идея продать долю наследства ребенка и использовать деньги, чтобы перебраться в город. Братья — ей следовало бы сказать «эти гады», — так вот, эти мерзавцы об этом и слушать не хотели. Они пригрозили ей, что отберут у нее ребенка.

Оба, и Бак, и Брис, могли бы указать, что это незаконно, и даже доведи «родственники» дело до суда, им еще пришлось бы доказывать, что Эллис была плохой матерью. Но Ласаллям также очень хорошо было известно, что в медвежьих углах Аппалачей правосудие имеет слишком мало общего с американскими законами и еще меньше с американскими идеалами. Изменения слишком медленно проникали в сознание людей, живших в горах и соблюдавших обычаи, по которым они жили почти двести с лишним лет. Беззащитной и бездомной Эллис было бы проще затушить адский пламень ведром воды, чем бороться с братьями Джонсонами.

— Раньше она никогда не работала за деньги… Только за пищу или крышу над головой. Ей было ясно, что нужно уехать из Стоуни Холлоу, чтобы устроить свою жизнь и жизнь ребенка, но… — Энн вдруг заплакала беззвучно, тихо, словно даже не замечая своих слез. — Она сказала, что даже если бы она ничего не ела, ребенок быстро бы умер от голода. Ведь ей даже не было известно, сможет ли она найти за пределами Стоуни Холлоу работу или жилье. — Молодая женщина вытерла глаза своим передником и громко шмыгнула носом. — Но она хорошо знала жителей своего родного поселка. Ей было хорошо известно, что даже в худшем случае, если она покинет ребенка, его ждет лишь повторение ее судьбы. Его заставят работать, будут над ним смеяться, издеваться, презирать, но ему не дадут умереть.

Казалось, напряжение, повисшее в воздухе, вот-вот лопнет с треском, как шутиха на Четвертое июля. Они, все трое, попытались представить себе всю меру отчаяния и мужества, которые пришлось испытать и проявить бедной молодой женщине, почти девочке, когда она приняла решение оставить ребенка и отправиться в мир, о котором ничего не знала. Попытались и не смогли.

— А деньги? — нарушил молчание Брис. — Она говорила, что ей нужно вернуть долг.

Энн кивнула.

— Эта старуха — Йигер, кажется, — Эллис доверяет ей. Она, в общем, добрая и, к несчастью, не очень разговорчивая, так что бедная девочка боялась, что ее малыш разучится разговаривать. Но, кроме того, старуха довольно сурова и необщительна, а из-за того, что она знает разные приметы, люди в Стоуни Холлоу слегка побаиваются ее. И… я думаю, по-своему она добра к Эллис. Словом, наша Эллис связалась с этой женщиной…

— В каком смысле?

— Ну… — Энн на мгновение задумалась и сделала ремарку в сторону, как актеры в провинциальном театре. — Если бы не эта трагедия, все выглядело бы забавно. Шутка в том, что старушка пережила своего мужа и всех своих семерых детей. И она никого не любит… Но Эллис знала, что бабка сильно беспокоится о том, чтобы быть достойно похороненной, если ей вдруг все-таки придется умереть.

Неожиданно Энн рассмеялась. Она не в силах была остановиться и ничего не могла г собой поделать.

— Простите… Это несмешно…

И она снова расхохоталась.

Брис и Бак никак не выразили свои чувства и дали ей досмеяться. Вскоре ее истерический смех превратился в плач. Но мужчины по-прежнему спокойно ждали, когда женщина возьмет себя в руки.

— Простите меня, — наконец смогла выговорить она, вновь вытирая глаза. — Так о чем это я? Ах, да! Так вот, Эллис договорилась со старухой. Они составили и передали местному священнику письмо с указанием вскрыть конверт после смерти матушки Йигер. В нем содержалась просьба связаться с Эллис, которая обязалась постоянно сообщать этому священнику, где ее можно найти. Эллис должна будет вернуться в Стоуни Холлоу, чтобы удостовериться, что старушка похоронена достойно.

А взамен бабка пообещала защищать малыша от Джонсонов, если те задумают отнять его, кормить мальчика и присматривать за ним, пока Эллис не сможет забрать его к себе.

— А зачем ей нужны были деньги? — поинтересовался Бак, первым успев задать вопрос, уже готовый сорваться с губ брата, который явно переживал не лучшие свои минуты, слушая рассказ Энн.

— А деньги, — начала объяснять та, — как раз и были нужны этой старухе на похороны: для оплаты гроба, нового платья из каталога, чтобы заплатить могильщикам.

Эта старая леди хотела иметь требуемую сумму в обмен на обещания, которые она дала Эллис.

— Тысяча пятьсот тридцать шесть долларов восемьдесят центов, — с отсутствующим видом, словно в раздумьи, назвал эту сумму Брис, а перед его глазами стояла картина:

Эллис отчаянно пытается открыть дверцу своего горящего пикапа, а дым и пламя все больше и больше окутывают ее. — Будь они прокляты, эти деньги!

— Ну, и что мы сможем сделать? — наконец спросила Энн своих мужчин. — Они должны быть вместе — Эллис и ее дитя.

— Может, объединим свои капиталы, — предложил Бак. — Сложимся и дадим ей денег.

У Бриса вырвался вздох отчаяния.

— Лично я на мели: часть денег я отдал в долг Лидди, а остальное потратил на Рождество. Так что мне давать нечего, да и бесполезно. Она все равно не возьмет деньги. Мы, видишь ли, по ее понятиям, не родственники, и она убеждена, что все должна делать сама… — Он замолчал. — А что, если… Ничего не надо. У меня есть замечательная мысль!

— Помощь нужна? — поинтересовался Бак.

— Ха! Как собаке пятая нога! Сам справлюсь! Сейчас я только поднимусь, взгляну на нее.

— А нельзя отложить до утра? — запротестовала Энн. — Ей надо поспать, Брис.

— Я ее будить не буду. Я просто хочу на нее взглянуть.

Брис улыбался, чрезвычайно довольный своей задумкой. На середине лестницы он обернулся и спросил:

— А как зовут мальчика?

— Иона, — Энн смотрела на него и тоже улыбалась. — Она взяла это имя из Библии. Эллис сказала, что если человека проглотила огромная рыбина и он спасся только на третий день, то, видать, этот человек — храбрый парень. И сильный. Она сказала, что ее сынишке потребуется огромное мужество и сила, чтобы жить и взрослеть в Стоуни Холлоу.

Открыв дверь в комнату Эллис, Брис уже не улыбался. В тишине до него доносилось ее ровное дыхание, и оно успокоило его. Это были умиротворяющие звуки, звуки жизни и любви. Свет из холла проникал в комнату, занавески отбрасывали тень на ее лицо, когда он стоял рядом, любуясь ею.

Она была его самым любимым, самым милым, самым дорогим ребенком, и лицо ее было лицом ангела, слетевшего к ним на землю. Но подлинная красота была в ее душе. Она не сможет поблекнуть, сколько бы ни прошло лет.

Когда Брис закрыл дверь, его душа переполнялась счастьем и радостью просто от сознания, что жизнь прекрасна и все будет хорошо.

Дверь легонько щелкнула.

А когда он утром вновь открыл ее, Эллис в комнате уже не было.