Мимолетное прикосновение

Глава 18

— Я же велел тебе оставаться дома и отдыхать, — сердито заявил Антон, глядя на Линдсей поверх борта маленькой рыбачьей лодки, бившейся о доски причала бухты Солеваров. — Ты ведь не мужчина, а всего-навсего слабая девушка.

Линдсей воинственно подбоченилась.

— И что с того? Я ничуть не слабее многих мужчин.

«И ничуть не слабее любого мальчишки», — могла бы с полным правом добавить она, поскольку в эту ненастную ночь оделась в мальчишеский наряд.

Нед, подручный, вылез из лодки на причал, неуклюже приподнял шляпу, приветствуя Линдсей, и поспешил закрепить брошенный Антоном канат.

— Возвращайся в дальний дом, — велел Антон девушке. — Поспи. Когда надо будет, я тебя разбужу.

— Не могу. Я ведь теперь замужняя женщина, а покинула дом мужа в первую брачную ночь. Два дня назад, Антон. Причем даже записки не оставила. Все, что должно быть сделано, нужно сделать как можно быстрей, чтобы я могла поскорее вернуться в Лондон.

Бросив взгляд на Неда, Антон убедился, что тот уже далеко.

— Знаешь что, — заявил он, — если бы твой муж находился там, где ему полагалось находиться в первую брачную ночь — то есть со своей молодой женой, — то Сара не смогла бы передать тебе мое послание. И тебе не удалось бы сбежать со мной в Корнуолл.

Возразить было нечего. Потерев рукой воспаленные глаза, Линдсей устало присела на толстый моток каната.

— Я никому не позволю дурно отзываться о моем муже… слышишь, никому.

После долгой скачки ноги девушки болели и ныли. Она провела в седле более восемнадцати часов кряду, лишь с двумя недолгими передышками на почтовых станциях, когда им с Антоном меняли лошадей.

Антон пристально смотрел на Линдсей. В неверном белом сиянии луны, пробивавшемся сквозь клочковатые облака, казалось, будто глаза контрабандиста таят какую-то странную печаль, от которой у девушки переворачивалось сердце. Что с ним? Неужели он уже и не надеялся, что они смогут и дальше общаться, как всегда — как два старых-престарых друга, что провели вместе больше времени, чем иные женатые пары?

Глухой плеск волн между лодкой и причалом Стал громче.

— Скоро пойдет дождь, — озабоченно сказала Линдсей, стремясь отвлечь друга от мрачных мыслей. — На какой час ты назначил встречу с Калвином?

— Он встретит нас в кузнице возле мельницы. Я послал ему весточку с шурином Неда. Калвин будет ждать нас до рассвета, Если мы не приедем сегодня, он вернется туда завтра ночью.

— Значит, у нас в запасе еще несколько часов, — С облегчением вздохнула Линдсей. — До кузницы два часа езды, а сейчас только полночь. Пока ты навещал капитана Клода, я успела запрячь мою старую кобылку. Сперва погрузим то, что ты привез, а потом заглянем и в подвалы Трегониты.

Лодка покачивалась на волнах. Ветер усилился, принося с собой запах соли и дегтя. Опущенный парус суденышка трепыхался по палубе. А Антон так и стоял столбом, свесив руки, не делая даже попытки ваяться за работу.

Линдсей владела лишь одна мысль — поскорее уладить все дела здесь и вернуться в Лондон.

— Ну, Антон, выгружай бочки. Надо спешить.

Теперь Эдвард наверняка уже обнаружил ее исчезновение. Даже представить страшно, в каком он, должно быть, гневе. Наверняка Саре и Эмме крупно влетело за то, что они помогли Линдсей бежать. Хорошо еще, что муж не знает, в каких опасных делах она замешана.

По доскам причала зазвучали быстрые шаги — это бежал Нед с какими-то двумя незнакомыми Линдсей рыбаками. Выстроившись в цепочку, они принялись проворно перекидывать бочки и деревянные ящики на берег.

Линдсей потерянно стояла в сторонке. Что она скажет Эдварду? Может, просто отправиться в Трегониту и притвориться, будто уехала туда с самого начала в припадке уязвленной гордости?

Нет, только не так. Этого ей не вынести.

Из лодки выгрузили последние товары, и Антон, выпрыгнув на причал, подошел к Линдсей.

— Грузите все в телегу, — велел он подручным.

— Давай тоже поможем, — робко предложила девушка. — Так будет быстрее.

Антон мягко опустил ладонь ей на шею и повернул Линдсей лицом к себе.

— Они и без нас в два счета справятся. Линии, ну не надо тебе возвращаться в Лондон.

Она заморгала. Горячие слезы защипали глаза. Что толку плакать? Но в голосе Антона она услышала такое глубокое сочувствие, даже любовь — братскую любовь, похожую на любовь того, кого она до сих пор оплакивала.

— Ты меня слышишь?

— Да, Антон, слышу.

Не могла же она объяснить ему, что случилось самое невероятное. Каким-то загадочным, непостижимым образом Эдвард похитил ее сердце, заставил полюбить себя.

— Этот твой муженек — просто позорище. Кто еще оставил бы такую прелестную жену одну в первую брачную ночь?

Девушка лишь бессильно покачала головой. Эдвард тоже называл ее прелестной — и все же покинул именно тогда, когда, как ей казалось, ему захочется остаться с ней, насладиться ее обществом. Раньше ведь ему так нравилось быть с ней. Отчего же все вдруг изменилось?

— Линии, ответь. Зачем возвращаться к человеку, который отверг тебя? Он явно не в своем уме.

По небу прокатились отдаленные раскаты грома.

— Оставайся со мной. — Голос Антона был тих и настойчив. — Я построю для тебя чудесный дом. У тебя будет все, что пожелаешь.

Милый, добрый Антон. Он хотел заменить ей брата…

— Нет, Антон, не могу. — Линдсей ласково обняла его и похлопала по плечу. Даже если бы ее не снедала тоска, жадное желание хоть каких-то знаков внимания со стороны Эдварда, все равно ничего бы не изменилось. Она же торжественно клялась — клялась перед Господом. Возврата нет. Кроме того, необходимо позаботиться не только об Эдварде, но и о Джоне. Ради Джона надо самой проследить за тем, чтобы Эдвард не вздумал взять назад свое обещание подарить Роджеру Трегониту. До того как Джон сможет по закону притязать на свое наследство, осталось еще целых девятнадцать лет За эти годы еще будет время придумать, как разделаться с Роджером.

Антон обхватил лицо девушки обеими руками, пытливо заглянул ей в глаза.

— Я знаю, малышка, ты еще передумаешь. Непременно передумаешь. Я подожду.

Линдсей хватило ума промолчать и не советовать Антону сделать то, о чем она давно мечтала, — найти себе подходящую жену и завести детишек. Тогда, верно, он будет слишком занят чтобы постоянно тревожиться о сестре погибшего друга. Зато она сама, Линдсей, будет за него очень рада!

— Пообещай, что обязательно обратишься ко мне, если тебе понадобится помощь. — Антон надвинул шерстяную шапку поглубже на лоб девушке и поднял повыше воротник ее бесформенной старой куртки.

— Я всегда буду помнить, что ты мой друг, — произнесла она, в глубине души надеясь, что он не заставит ее дать клятву, которую она никогда не сможет сдержать.

— Антон! — Тревожный возглас Неда заставил обоих вздрогнуть.-Антон!

— Черт побери этого болвана! — буркнул контрабандист. — Этак он и мертвого разбудит, не говоря уж о таможенниках.

— Вон там. на утесе, мелькает какой-то свет. Небось фонари! — Нед уже бежал им навстречу. — Над самым обрывом. Вон там. Видите?

Линдсей проследила за направлением его указательного пальца, Нед показывал на поросший густым лесом утес к востоку от бухты.

— Надо поторапливаться! — Она ухватила первый попавшийся тюк из кучи товаров. — Может, еще ничего страшного. Но если это все-таки офицер Фарр и его шайка, то они не так-то быстро сюда доберутся. Мы еще успеем погрузить товар и двинуться к кузнице.

— А ну отдай! — Антон вырвал у нее тюк. — А теперь иди-ка отсюда. Живо! Отправляйся в Трегониту, туда они не заявятся.

В ответ девушка лишь ухватила из кучи другой тюк, пятясь, дотащила его до телеги и не мешкая помчалась за следующим, игнорируя приглушенную ругань Антона.

И тут, в довершение всех бед, полил дождь. Земля под ногами мгновенно превратилась в разбухшее месиво.

— Еще фонарь! — крикнул второй помощник. — Видите? Они уже ближе.

— Придержи язык, — резко оборвал его Антон. — Ветер относит звук как раз в ту сторону.

— Ничего, дождь все заглушит, — поспешила снять напряжение Линдсей. — Но у нас нет времени. Если здесь останется хоть что-то, они наконец получат улику против нас.

Она работала наравне со всеми, не считая Антона, успевавшего больше, чем все остальные, вместе взятые. Скользя по вязкой грязи, они сновали взад-вперед со своим драгоценным грузом. В желудке у Линдсей похолодело от страха, но она усилием воли старалась выбросить из головы все, кроме непосредственной задачи. Казалось, этот лихорадочный труд тянется уже целую вечность. Наконец Антон остановился.

— Все, — выдохнул он.

Вытирая мокрое от дождя лицо, Линдсей поглядела на утес.

— Что-то не видно… Ах нет, вон они. Ближе. Гораздо ближе. Не думала, что они успеют так быстро.

— Нед, — отрывисто приказал Антон] — Сэм и ты, Лен. Бегите вперед. Я поведу телегу, но мне понадобится ваша помощь в Трегоните.

Линдсей одним прыжком вспрыгнула на спину лошади.

— Антон, беги домой. Ложись и делай вид, будто не выходил из дома с тех пор, как вернулся с ловли. Скажи Фарру, сегодня рыба что-то не ловится.

Антон схватил лошадь за уздцы.

— Ты что, спятила? А ну слезай!

— Антон, ну послушай меня. Делай, что я говорю. А вы все, — повернулась она к Неду, Сэму и Лену, — тоже отправляйтесь по домам. Там вам ничто не угрожает. Быстрее!

Она не успела еще договорить, а все трое уже бежали прочь.

— Какого черта…

— Антон, умолкни, — с отчаянием в голосе взмолилась девушка. — Это наш лучший выход. Я заведу телегу поглубже в Миртовый лес, оставлю ее там и поскачу в Трегониту. Если это таможенники, они обязательно придут сюда и, если не найдут никого ни в доме, ни в рыбном сарае, примутся искать следы и поедут по ним. Но если ты встретишь их сам и заговоришь им зубы, то сможешь задержать их настолько, что они уже ни за что не догонят меня. А дождь тем временем успеет смыть все следы. Вот, держи ключ от подвалов Трегониты. Просто на всякий случай.

И она швырнула ему тяжелый ключ. Антон ловко поймал его на лету.

— На какой еще всякий случай?

— Сам знаешь. Если со мной что-то случится, позаботься об арендаторах. Но со мной ничего не случится. Ровным счетом ничего. Не волнуйся.

— Нет, я не позволю тебе сделать это.

— Придется, Антон, потому что я не позволю тебе меня остановить. Завтра ночью Калвин снова вернется в кузницу. К тому времени мы успеем все снова собрать и довершить начатое. А теперь отпусти меня.

— Линии…

— Завтра fвечером в Миртовом лесу, — произнесла Линдсей, ударяя пятками по бокам лошади. — Телега будет в лощине за развалинами дома. Я накрою ее папоротником. Будь там завтра через час после наступления темноты.

Девушка уже стиснула промокшими коленками бока безропотной кобылки.

— Ну же, Кэткин. Но! Но! Вперед!

Кэткин вытянула шею, напряглась, но не тронулась с места. Телега, груженная тяжелыми бочонками с коньяком и ящиками с чаем, табаком и первосортным французским шелком, глубоко увязла в жидкой грязи.

Линдсей то молила, то понукала, и, наконец, телега медленно, с усилием двинулась. Девушка облегченно вздохнула, но туг неожиданный рывок вперед заставил ее потерять равновесие. Едва не свалившись, она испуганно оглянулась, боясь, что весь груз рассыпался. Однако груда товаров высилась, как и прежде, — это Антон, навалившись плечом на телегу сзади, сумел высвободить колеса из грязи.

Кэткин, оскользаясь и едва не падая, помаленьку побрела вперед. Помахав рукой Антону на прощание, Линдсей сосредоточила свое внимание на поводьях в руках.

Пока телега, скрипя, влачилась первые несколько ярдов, девушке казалось, что сердце ее подступает к самому горлу. Они находились на открытом пространстве, а лошадь громко ржала и шла еле-еле. Слава Богу, хоть луна спряталась за тучи. Но дождь так и хлестал всаднице в лицо. Одежда ее вся промокла и прилипла к телу. Потоки воды струились с промокшей шляпы и волос на лицо.

Если те огни на утесе означали приближение отряда таможенников — а Линдсей в глубине души была уверена, что так оно и есть, — то, значит, они ехали по единственной тропе, ведущей с утеса к берегу. И, как назло, эта тропа nepeceкалась с единственной дорогой, по которой можно было выехать из бухты на телеге.

— Но, Кэткин, но, вперед, — понукала Линдсей так громко, как только осмеливалась. — Вперед, девочка, вперед.

Старая кобылка старалась как могла. За спиной девушка слышала громыхание и стук ящиков, колеса телеги скрипели, из-под копыт лошади летели комья глины.

— Вон! Вон! — раздался крик с утеса. Сперва звук был четким и ясным, но вскоре тот же порыв ветра, что принес его, унес крик прочь. Линдсей невольно зажмурилась и съежилась в седле, словно стараясь спрятаться. Значит, преследователи заметили ее. Она не знала, что делать. Остановить телегу — но куда скрыться? Ехать дальше — все равно что самой лезть в лапы таможенникам. Они услышат приближение телеги и в два счета догонят ее.

Единственный шанс на спасение заключался в том, чтобы первой успеть к перекрестку и спрятаться в лесу. Девушка припала к шее лошади и вся подалась вперед, словно могла этим убыстрить движение.

— Свет!.. — донесся до нее новый крик.

— Ой! — вырвалось у Линдсей, но девушка тотчас зажала себе рот рукой. О каком свете они говорили? Значит, Антон уже успел вернуться домой и зажечь свет.

Темная полоса леса приближалась — но до чего же медленно! Из ноздрей Кэткин вырывались облачка белого пара, скрип колес громом отзывался в ушах Линдсей. Таможенники услышат ее, непременно услышат!

— Ну же, старушка, вперед! — Линдсей как заведенная ерзала на спине кобылки, словно подталкивая ее. Казалось ли ей, или они и впрямь продвигались быстрее? Да, несомненно пусть с усилием, пусть мучительно, но быстрее.

Перекресток был уже совсем близко. По лицу Линдсей, сливаясь с каплями дождя, ползли слезы.

— Только бы успеть! Только бы успеть!

Наконец телега, громыхая, миновала место схождения двух дорог и покатила дальше. Линдсей бросила испуганный взгляд на склон, но никого не увидела — ни людей, ни огней. Снова обхватив Кэткин за шею, она несколько раз стукнула каблуками по тяжело вздымающимся бокам. Девушке не хотелось так жестоко обращаться с бедной животиной, но выбора не было.

Вон они — деревья. Теперь все зависело от того, успеет ли Фарр со своими молодчиками добраться до перекрестка раньше, чем Линдсей заведет Кэткин с телегой в густую чащу, нависавшую над каменистой тропой.

Ветер взревел с новой силой, и девушка обрадовалась его неистовству. Теперь даже она едва слышала пронзительный скрип колес. И дождь, все с той же неумолимостью хлеставший с небес, теперь тоже стал ее союзником — ведь он смывал все следы контрабандного груза.

Напряжение, владевшее девушкой, не то чтобы спало, но чуть-чуть уменьшилось. Она почувствовала, что совершенно выбилась из сил и задыхается. Надо остановиться, отдохнуть несколько минут самой и дать передышку бедной Кэткин.

Линдсей осмелилась обернуться и поглядеть назад. Увиденное так поразило ее, что, если бы она и так вся не заледенели от дождя и ветра, то непременно похолодела бы. Сквозь просвет деревьев она различила туманные очертания бухты Солеваров и покачивающийся ряд приближающихся к берегу фонарей.

Сердце девушки забилось глухо и часто, а потом словно оборвалось. Так вот в чем дело! Она не сумела опередить таможенников. Это они опередили ее. К тому времени как она, задыхаясь и спеша, делала последний отчаянный рывок к лесу, отряд Фарра уже давно миновал перекресток и, стремясь выиграть время, пустился к бухте напрямик, сойдя с тропы. Тем самым враги дали Линдсей время, необходимое для того, чтобы достичь безопасности под сенью леса.

Теперь успех предприятия зависел от Антона, от того, сможет ли он задержать погоню. Если да, то Линдсей в целости и сохранности доберется со своим драгоценным грузом до лощины в Миртовом лесу. Там она оставит телегу, а сама отправится в Трегониту верхом на Кэткин. Поскольку сейчас хозяева имения находятся в Лондоне, дом совершенно пустой, слуги временно распущены.

В Трегоните можно будет наконец вымыться и отоспаться. Но самое главное — Линдсей предстояло еще решить, что она скажет Эдварду по возвращении в Лондон.

Жеребец, которого Эдварду дали на последней почтовой станции, конечно, не мог идти ни в какое сравнение с Рубакой, но тоже был отличным скакуном, сильным и выносливым, иначе он ни за что бы не выдержал этой бешеной скачки сквозь мрак, дождь и ветер. Словно вросший в седло, Эдвард зорко всматривался в темноту.

Черт бы побрал этот дождь! И так темно, а с ним и вовсе ничего не видно. А сегодня ночью Эдвард мог рассчитывать лишь на остроту зрения и интуицию. Он не нашел тропинки, ведущей на холм, и теперь мчался по бездорожью практически наугад, ориентируясь на черный гребень холма, вырисовывавшийся на фоне мрачного неба. Кое-где виднелись отдельные островки деревьев. Эдвард знал, что по ту сторону гребня, ниже по склону, должен располагаться лес, а за ним — укромная бухта, куда он держал путь.

Кровь в его жилах кипела от негодования. Черная ярость, копившаяся в душе виконта с того самого дня, как он узнал о том, как именно погиб его брат, готова была выплеснуться на поверхность. Ну, попадись только ему в руки его «нежная» молодая женушка, три дня сидеть не сможет! Она опозорила его, унизила в глазах всех слуг и домочадцев. Ни один человек, будь то мужчина или женщина, не смел унизить виконта Хаксли и не пострадать.

Пока что погоня не дала ощутимых результатов. В деревушке близ Трегониты он нашел Гвин, горничную Латчеттов, и как следует, припугнул ее. Трясущаяся от страха девушка направила его к хижине какой-то старой карги по имени Уоллен. Хотя, надо отдать карге должное, она оказалась удивительно хладнокровной и осторожной старушенцией. Лишь когда виконт сообщил ей, что является мужем Линдсей, старуха ворчливо предложила ему поискать жену в бухте Солеваров. «Если Линдсей и в самом деле в Корнуолле, в чем я лично сомневаюсь, — заявила старуха настороженно, — то Антон Поллак знает, где ее искать». И еще имела наглость добавить: «А уж казалось бы, такому важному господину, как вы, следовало самому знать, где находится его жена». Эдвард скрипнул зубами. Да, ему и впрямь следовало бы самому знать, где его жена. И когда он отыщет ее на этот раз, то уж непременно позаботится о том, чтобы в будущем подобное не повторялось.

Выехав на гребень, виконт постоял там несколько минут, оглядывая окрестности, а потом погладил вспотевшую шею коня и медленно начал спуск вниз — еще более опасный, чем недавний подъем. Хотя Хаксли уже несколько раз бывал в этих краях, но еще ни разу не забирался так далеко на запад. Если бы не старуха Уоллен, он и не знал бы о существовании этой выходящей к океану долины, спрятанной среди лесов и скал.

Внезапно конь вскинул голову и тревожно заржал. Мгновенно насторожившись, Эдвард привстал на стременах, вглядываясь в дождь и тьму.

Ага! Вот что испугало коня — далеко, ниже по склону, чуть ли не у самого берега, двигался ряд каких-то огоньков — должно быть, людей с фонарями в руках.

— Тсс, — ласково прошептал виконт коню, — тише, малыш. Еще дальше, справа от фонарей, вспыхнула новая точка света. По-видимому, рассудил виконт, это и была пресловутая солеварня, к которой он держал путь.

Порывы бешеного ветра швыряли в лицо Эдварду струи ледяного дождя, едва не выбивая его из седла. Невольно поежившись, виконт поплотнее запахнул плащ.

— Но, Кэткин! Давай, старушка, скорей, пошевеливайся! — донесся до него вдруг чей-то тоненький голосок. Виконт обернулся. Судя по всему, возгласы раздавались из темной полосы, которая, по представлениям Эдварда, знаменовала собой опушку леса. Да, он не ослышался. В шуме ветра явственно различались скрип колес и натужное ржание загнанной лошади.

Нахмурившись, Эдвард повернул коня в ту сторону. Буквально через несколько ярдов он уже четко видел полоску деревьев. Оказывается, лее находился гораздо ближе, чем он представлял. Не зная, как поступить, виконт перевел взгляд с леса на ряд фонарей. Они уже почти достигли солеварни. Решение было принято. Легкое движение в седле — и послушный скакун осторожно, но быстро двинулся вниз, к берегу.

Скрип колес раздался уже ближе, а вместе с ним и умоляющий дрожащий возглас:

— Давай, Кэткин, вперед. Ну постарайся, милая. Еще чуть-чуть — и мы в безопасности.

Виконта охватило небывалое изумление. Не может быть! Должно быть, расшалившееся воображение сыграло с ним злую шутку!

— Еще какая-то миля, ну две на худой конец. Ты же у меня молодец. Мы их обогнали. Антон их задержит, чтобы они не погнались за нами, пока дождь не смоет все следы.

Эдвард сжал кулаки. Дьявольщина! Да что тут происходит?

Нет, наверное, ой просто сходит с ума. Покачав головой, молодой человек уже собрался было тронуть шпорой коня и продолжить путь… как вдруг из темноты раздался новый шум. Ветер? Нет, не похоже. Снова вытянувшись во весь рост на стременах, Эдвард вгляделся в мглистую даль. На фоне туманных фонарей пронеслись две быстрые тени — то мчались во весь опор два всадника в развевающихся плащах.

Сперва путь их лежал на восток, должно быть, вдоль берега, но буквально через несколько секунд они резко свернули, направляясь как раз в сторону того неизвестного путника, что так медленно и с таким трудом пробирался по лесу недалеко от Эдварда.

Ясно было, что погоня настигнет беглеца в считанные минуты.

Медлить было нельзя. Эдвард решился. Одним толчком ноги послав коня вперед, он точно стал с ним одним существом. И благородное животное доказало, что виконт не ошибся — пусть конь под ним и не Рубака , но тоже великолепный скакун.

— Вон! Прямо! — раздался голос у него за спиной. — Всадник! Я так и знал, что нельзя верить ни единому слову Поллака!

Пригибаясь к шее коня, виконт ворвался под сень первых деревьев и, вытирая с лица струи дождя, устремил пристальный взгляд перед собой. Внезапно из мрака возникли очертания какой-то полуразвалившейся лачуги. Рядом, возле ограды того, что, по-видимому, некогда было садом, стояла понурая лошадка со скорчившимся оборванцем на спине. Лошадка была впряжена в доверху груженную какими-то ящиками телегу.

Сзади, в нескольких сотнях футов, на дороге зазвучали возбужденные голоса, послышался стук копыт. Это подоспевшие преследователи решали, куда ехать дальше.

Эдвард был не единственным, кто услышал шум погони.

— О нет! — только и успела испуганно вскрикнуть жалкая маленькая фигурка на спине загнанной клячи. И в следующую секунду Эдвард вихрем пролетел мимо, нагнувшись, одним молниеносным движением подхватил под мышку трепыхающийся узел старого тряпья и во весь опор поскакал дальше в чащу.

— Ни звука! — приказал он, швырнув свою пленницу лицом вниз поперек седла.

— Вы ошибаетесь, — умудрился пролепетать этот до боли знакомый, чуть хрипловатый голос. — Все эти товары приобретены по закону и за них должным образом заплачено.

— Молчи!

— Я сама внесу за них пошлину. И поделюсь с вами процентом от прибыли. Это все была моя идея. Я сама ездила к французскому капитану. Больше никто в этом не замешан.

Три тысячи чертей! Контрабанда!

Пока Эдвард лихорадочно соображал, как поступить, за спиной снова раздался стук копыт. Оставался только один выход.

— Только пикни — умрешь на месте. — Угроза должна была образумить эту маленькую дурочку. — До твоих краденых товаров мне и дела нет. Я забираю тебя с собой.

— Вы меня похищаете? — сдавленно заверещала девушка. — По какому праву? Чертыхнувшись, виконт сорвал с шеи платок.

— Ты слышишь, громила? Немедленно отпусти меня, а не то я пожалуюсь своему мужу. А он очень важная персона… и… и не знаю, что он сделает, когда узнает, что я замешана в контрабанде.

Бросив умоляющий взгляд на небеса, Эдвард заткнул ей рот платком.

— Рад, что вы уже начали тревожиться об этом, мадам, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Зато я отлично знаю, что именно сделает ваш муж, по крайней мере что он будет делать, пока не разберется до конца со всей этой историей. А знаю я это потому, что я и есть ваш муж.

Возня у его колена мигом прекратилась.