Мимолетное прикосновение

Глава 24

Эдвард медленно шагнул к Линдсей. Она поднялась еще на ступеньку, виконт — за ней. Наконец — видимо, опомнившись — он тоже улыбнулся ей и повел наверх. У двери ее спальни он остановился.

— Как недавно я в первый раз привел тебя сюда — но сколько же всего успело случиться с нами с тех пор.

— Мне кажется, прошла целая жизнь, — отозвалась она.

— Камин уже разожжен, — предупредил Эдвард. В голос его вернулось беспокойство. — Я велел постоянно топить здесь, просто потому… ну, на случай…

— На случай, если я вернусь домой?

От улыбки на щеках виконта заиграли ямочки.

— Сдаюсь, — только и сказал он.

Когда Эдвард улыбался, он выглядел таким по-мальчишески задорным и в то же время неотразимо обольстительным, что Линдсей невольно прижала руку к бурно вздымающейся груди.

— Признаюсь, я немножко устала.

— Тогда ляг поспи. — Виконт шагнул назад.

— Боюсь, одна я не засну. — Линдсей опустила ресницы и почувствовала, как заливаются краской щеки. — А вот если бы ты со мной чуть-чуть посидел, мне было бы спокойней.

Наверное, он сочтет ее слишком развязной, но, в конце-то концов, что тут такого? Они ведь муж и жена.

Не проронив ни слова, Эдвард ввел ее в спальню. Там все выглядело точно так же, как в тот вечер, когда Линдсей сбежала из этого дома. Только со спинки кресла исчезло прекрасное подвенечное платье. Зато ночная рубашка, приготовленная для первой брачной ночи, так и лежала на подушке.

— Я подожду в гардеробной, — сказал виконт. — Если захочешь, позови меня, когда ляжешь, и я посижу с тобой. Линдсей, это из-за того, что я натворил, тебе теперь страшно засыпать?

— Ничего подобного.

Из груди его вырвался вздох облегчения. Линдсей смущенно отвела взгляд в сторону — бежевые рейтузы так плотно облегали мускулистые ноги и бедра Эдварда, что не требовалось большого воображения, чтобы представить себе все изгибы его фигуры.

Эдвард тоже отвернулся и вышел в маленькую гардеробную, смежную со спальней. Линдсей слышала, как скрипнуло кресло, когда он садился.

Отложив сумочку, девушка подошла к трюмо; уселась перед зеркалом и распустила волосы.

Кресло вновь скрипнуло.

— Эдвард…

— Да?

— Ты не мог бы подойти ко мне?

Не поворачивая головы, она следила в зеркале, как муж вошел в спальню и остановился за спинкой ее стула.

— Знаешь, оказывается, я устала гораздо больше, чем думала. Я не оторву тебя от каких-нибудь важных дел, если попрошу помочь мне приготовиться ко сну?

Глаза их встретились на серебристой глади стекла. Виконт взял с трюмо одну из дорогих расчесок.

— Для меня нет дел более важных, чем вы, миледи. Одной рукой он приподнял пышную гриву волос девушки, едва касаясь шершавыми костяшками пальцев ее шеи. Линдсей сладко зажмурилась от удовольствия. Сперва движения Эдварда были медлительны и осторожны, словно он боялся больно дернуть запутавшийся локон, но постепенно уверенность вернулась к нему, взмахи расческой стали шире и плавнее.

И при каждом взмахе пальцы виконта дразнящей лаской касались кожи Линдсей.

— Твои волосы всегда напоминали мне расплавленное золото. — Голос его был тих и нежен. — Они сияют подобно золотому шёлку. Отложив расческу, он за плечи притянул девушку к себе. Линдсей открыла глаза. Эдвард улыбался ей сквозь зеркало, тыльной стороной ладони поглаживая ее щеку.

— Наверное, миледи, теперь вам хочется остаться одной.

— Почему? — Она накрыла его ладонь рукой. — Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Ho но я мужчина, Линдсей. А ты женщина. Прекрасная и желанная. И мы одни.

— И я твоя жена, — негромко напомнила Линдсей. Эдвард нагнулся к ней.

— Да, ты моя жена. — Он легонько куснул ее за мочку уха. Линдсей едва не вскрикнула, почувствовав, как бедра наливаются томительной тяжестью.

— А я когда-нибудь говорил тебе, что твой голос сводит мужчин с ума?

Линдсей наклонила голову, чтобы ему было удобнее.

— Не помню, может быть.

Ее вдруг пробрала дрожь.

— Замерзла? — Шепот Эдварда обжигал ей шею.

— Вроде бы нет. — Причесать тебя еще немножко?

Линдсей кивнула.

Словно стремясь убежать от расчески, шаловливые пряди рассыпались у нее по спине, плечам, даже груди, но рука Эдварда находила их повсюду.

Линдсей обвела губы языком — и заметила в зеркало, что взгляд Эдварда устремился на ее рот. Рука его застыла, где была — на одном из пышных холмиков, пальцы несильно сжимали сквозь пелену кудрей вздымающуюся плоть. Сгорая от неуемного желания, чтобы он поскорее погладил ее по-настоящему, девушка откинула назад волосы и снова накрыла его руку своей, прижала сильнее. С губ ее сорвался дрожащий вздох. Склонившись над возлюбленной, Эдвард принялся покрывать жаркими поцелуями ее шею и плечи, спускаясь все ниже и ниже.

— Эдвард! — выдохнула она. — Ах, Эдвард!

— Да, радость моя. — Губы его уже достигли выреза платья. Девушку охватило нетерпеливое предвкушение. Ему остается только…

— Ах.

Словно услышав безмолвный зов ее тела, Эдвард просунул язык под вырез, с новым пылом приникнув к жаждущему ласки розовому соску.

На Линдсей накатила вдруг тягучая приятная слабость, горячая и непреодолимая, исходящая откуда-то из глубины лона и волной разливающаяся по всему телу.

Эдвард тем временем уже успел стянуть лиф ее платья ниже.

— Боже Всевышний, — простонал он. — Линдсей, до чего же ты хороша.

Она закрыла глаза.

— Нет, — возразил виконт. — Смотри сюда, милая. Учись. Смотри на меня и на себя. Ты очень страстная и нежная. Погляди на себя.

Она послушно поглядела в зеркало на свою белоснежную грудь с розовеющими бутонами сосков. На фоне белой кожи загорелая рука Эдварда казалась еще темнее. Эта картина подействовала на Линдсей столь волнующе, что бедняжка едва не лишилась чувств. Глаза Эдварда сияли, а пальцы неустанно ласкали ее грудь, скользили вверх-вниз, вверх-вниз, пока девушка, слабея, не попыталась поймать его запястье. Безуспешно. Виконт лишь рассмеялся.

— Пожалуй, помогу тебе раздеться, — сверкнул он широкой улыбкой, слегка подтрунивая над ней. — Держу пари, тебе хочется пощеголять той милой рубашечкой, что лежит на кровати. Хотя бы поначалу.

Сердце Линдсей сделало вдруг неожиданный скачок. Сейчас снова произойдет то, что произошло той ночью. На нее накатила паника. Было так больно…

— Что с тобой, Линдсей? — Эдвард мигом уловил перемену ее настроения. — Испугалась? Она покачала головой, но потом кивнула.

Порывисто отодвинув ее стул от трюмо, виконт бросился перед ней на колени.

— Тебе нечего бояться, поверь мне.

— Я тебе верю. — Линдсей постаралась улыбнуться, чтобы убедить его.

Обняв ее, виконт проворно расстегнул ряд пуговок на спине, стянул платье с плечиков девушки и осторожно высвободил ее руки из рукавов. Она чуть приподнялась, чтобы он мог стащить платье, — и виконт одним движением откинул его в сторону.

На Линдсей оставалась лишь тончайшая белая рубашка, расшитая по подолу серебряными цветами, и белые атласные чулки с такими же серебряными цветами на щиколотках.

Схватив жену в объятия, Эдвард баюкал ее у себя на груди. — Никогда, ни за что больше не обижу тебя, Линдсей. Клянусь. И никому не позволю обидеть.

Он потянул подол рубашки вверх по прозрачным чулкам. Раздался слабый шелест. Вся, дрожа, Линдсей прильнула к Эдварду и несмело просунула руку ему под рубашку, с восторгом касаясь теплого сильного тела, стальных мышц. Но ей этого было мало. Неловкими пальцами она расстегнула пуговицы и вытащила рубашку из-за пояса брюк.

Эдвард зарылся лицом ей в грудь, осыпая ее тысячей нежных поцелуев, скользя языком по мягкому подъему. Рука его вкрадчиво нащупала колено девушки и поползла вверх.

Наконец виконт оторвался от груди Линдсей и нащупал губами ее губы. От поцелуя — крепкого, властного — у нее даже закружилась голова. Эдвард улыбнулся.

— Помнишь, чему я тебя учил? Она кивнула.

— Настало время для очередного урока. Просунь язык мне между губами, обними меня, Линдсей, прижмись ко мне.

Она повиновалась. Не отрываясь от уст Линдсей, Эдвард поднял ее рубашку на бедра и принялся умело стягивать с дрожащей девушки тонкие чулки. Вот он легонько прикусил ее пухлую нижнюю губу — и сдернул первый чулок. Шутливо пощекотал подбородок — и стащил второй.

— Ты уже готова стать моей, любимая. — Спустив с плеч ее рубашку, Эдвард залюбовался прекрасной обнаженной грудью возлюбленной, как томящийся путник, мечтающий утолить жажду. — Почти готова.

Следующий поцелуй пришелся на пылающий сосок, а через миг Эдвард уже припал к бедрам Линдсей, осторожно раздвигая ей ноги, погружаясь во влажные глубины, изнывающие от предвкушения ласк. Язык его трепетал, порхая вокруг той пульсирующей острым желанием точки, прикосновениями к которой Эдвард так хорошо умел возносить Линдсей на вершину блаженства. Бедра девушки словно сами собой заскользили по стулу. Эдвард обхватил ее за ягодицы, приподнимая чуть вверх, навстречу своим губам, и Линдсей закричала от невыносимого наслаждения. Мир вокруг стал темным, бурлящим пространством, и она отчаянно впилась ногтями в голую спину виконта, содрогаясь в такт проносившимся по ней новым и новым волнам упоительных ощущений.

— Эдвард! — С ней творилось что-то невероятное. Она чувствовала себя одновременно как никогда сильной — ей хотелось кричать и смеяться буйным, неудержимым смехом — и в то же время как никогда слабой и уязвимой. — Эдвард, я хочу… — Чего же она хочет? — Хочу быть с тобой.

Сжав ее бедра, Эдвард откинулся, сидя на корточках напротив девушки. В глазах его она читала отражение своей собственной радости и что-то еще, какой-то непонятный вопрос.

— Эдвард, скажи мне, — просто попросила она. Ей предстояло еще так много всего узнать и понять.

— Сказать тебе? — Эдвард поднялся на ноги и потянул ее за собой. — Что мне сказать тебе, радость моя? Что ты — лучшее, что у меня есть? Что то, чему я не верил, оказалось правдой? И что я узнал это лишь потому, что ты открыла мне глаза?

— Опять ты говоришь загадками. — Линдсей стояла перед ним, совершенно обнаженная, не стыдясь, однако, своей наготы, а, напротив, радуясь взгляду, которым возлюбленный ласкал ее тело. — На что я открыла тебе глаза? Ты поступаешь так, что я возношусь на небо. А тебе так же хорошо? Ты это хотел мне сказать?

— Мне тоже хорошо. Но скоро станет стократ лучше. Я хочу взять тебя к себе в постель, Линдсей. Понимаешь?

Она покачала головой. Эдвард вздернул подбородок.

— Конечно. Откуда бы тебе это знать?

— Наверное, тебе предстоит еще многому меня научить.

— Но вовсе не обязательно учиться всему сразу. Линдсей вздохнула. Медленный огонь в глубине ее лона еще не утих. Ноги дрожали и подгибались от волнующей слабости.

— По-моему, мне надо еще кое-что узнать прямо сейчас, Эдвард.

Виконт начал снова ласкать ее тело — то легкими, дразнящими прикосновениями, то медленными и настойчивыми поглаживаниями, разжигавшими новый пыл в местах, еще восхитительно чувствительных после недавней сцены.

— Что, по-твоему, тебе надо узнать прямо сейчас, милая? Линдсей придвинулась к нему, и он не замедлил обхватить ее за талию, большими пальцами нежно надавив на маленькую впадинку у основания позвоночника. Она ахнула.

— Эдвард, понимаешь, я хотела спросить… почему мне все еще хочется… чего-то большего… сейчас и с тобой. Не то чтобы мне уже и так не было замечательно, совсем нет. Больше того, я надеюсь, ты и дальше будешь так делать… ну, когда захочешь, конечно. Но у меня все равно такое ощущение, что могло бы быть и… Ох, Эдвард.

— Тсс… — Он заставил ее замолчать одним страстным поцелуем, от которого у Линдсей перехватило дыхание и вконец помутилось в голове. — Иногда ты слишком много говоришь. Попробуй снова, только покороче. Так что это за ощущение? На ней уже не осталось ни клочка ткани, а он был одет. Так нечестно! Привстав на цыпочки и чувствуя себя ужасно смелой, девушка потянула рубашку вниз по плечам виконта, лукаво улыбаясь ему из-под опущенных ресниц. Улыбнувшись в ответ, Эдвард опустил руки, помогая ей. Вскоре рубашка отлетела на пол.

— Так расскажи мне про ощущение, Линдсей. Чмокнув мужа в ключицу, Линдсей. потерлась щекой об упругие волоски у него на груди н дотронулась пальчиками до плоского соска. Эдвард резко перевел дух.

— Мадам! Я задал вам вопрос. Если вы не прекратите ваши развратные действия, боюсь, у меня не хватит терпения дожидаться ответа.

Девушка прижалась губами к его соску, и Эдвард крепко стиснул ее, прижимая к себе, так что она не могла даже пошевелиться..

— Нет, наверное, мне еще хочется кое-что узнать, — единым духом выпалила она. — Точно-точно. Наверное, это что-то вроде того, что у нас было тогда, в гардеробной. Только… только… мне опять будет больно?

Эдвард издал какой-то непонятный звук — не то вздох, не то рычание — и подхватил Линдсей на руки.

— Знаешь что я тебе скажу, дорогая. Ты схватываешь все на лету. Слишком быстро учишься. И слишком любопытна. Предоставь-ка все мне.

Двумя шагами он вынес ее в гардеробную, а оттуда — в смежную комнату с другой стороны.

— Ой, — только и вымолвила Линдсей. Они оказались в спальне — просторной и непривычно обставленной, но роскошной.

Эдвард провел губами по щеке возлюбленной.

— Ой? Больше тебе о моей спальне сказать нечего. «Ой» — и только?

— Как красиво. А вся эта обстановка с Востока?

Ее восхищенный взгляд блуждал по черным лакированным сундукам с инкрустациями в виде странных существ с огненными глазами, по красно-золотым столикам, чьи витые ножки кончались подобием когтистых лап, по огромной постели, покрытой черным стеганым покрывалом, на котором в живописном беспорядке валялась груда всевозможных подушек и подушечек, рас шитых золотыми кистями и драгоценными камнями. С высоких окон свисали бархатные черно-красные шторы с золотыми шнурами.

— Да. Нравится? Или вернемся к тебе?

По телу Линдсей пробежала восхитительная дрожь.

— Еще как нравится.

Эдвард рассмеялся. Девушка уже научилась любить этот озорной, немножко ехидный смех — он заставлял ее гадать, уж не скрывается ли в ней какая-то вторая, незнакомая Линдсей, затаившаяся до тех пор, пока Эдвард не придет выпустить ее на волю.

— Я рад, — произнес он, бережно опуская свою драгоценную ношу на покрывало и улыбаясь ей сверху. Она покорно ждала, приподнявшись на локте, пока виконт торопливо стягивал сапоги. — Мне здесь тоже нравится, Линдсей. Особенно когда ты лежишь на постели и выглядишь, как сейчас.

Линдсей невольно оглядела себя и покраснела. Бессознательно она умудрилась принять самую что ни на есть соблазнительную возу — одна нога вытянута, другая согнута в колене, волосы, которые так старательно расчесывал Эдвард, разметались по груди, не скрывая, однако, следов страстных поцелуев. Подумать только, Эдвард ее всю зацеловал! Девушка чуть качнула бедрами и заметила, что Эдвард неожиданно застыл. Застыл-потому что залюбовался ею.

Наконец, словно выйдя из забытья, он начал снимать брюки. Откинувшись на подушки, Линдсей во все глаза следила за ним. До чего красиво его стройное тело! Плоский живот, узкие бедра.

— Ой! — Она невольно зажмурилась, но тут же заставила себя снова открыть глаза. Та самая часть его тела, с которой она до сих пор была знакома лишь на ощупь, выпрыгнула на свободу — могучая и… Сердце у девушки забилось как безумное. Отшвырнув одежду, Эдвард выпрямился, уперев руки в бедра и оценивающе глядя на Линдсей.

— Я что-то не так делаю, Эдвард? — испугалась она, неверно истолковав этот взгляд, и попыталась сесть. Но виконт опустился на кровать рядом с ней и одним движением руки пресек эту попытку.

— Ты все делаешь правильно. И теперь мне осталось лишь посвятить тебя в некоторые детали.

Рука его скользнула между ног Линдсей. Девушка вздрогнула, но заставила себя успокоиться. Ведь сколько наслаждения уже доставил ей Эдвард таким образом.

— Мне нравится, когда ты так делаешь.

— Знаю. — Он поцелуем запечатал ей рот, не дав возможности сказать ничего больше. Не прошло и нескольких минут, как его умелые ласки, движения рук, губ, языка вновь привели ее к исступленному восторгу, который ей хотелось переживать вновь и вновь.

Внезапно он остановился. Линдсей широко распахнула глаза.

— Эдвард?

— Мы подходим к очередной ступени твоего образования. — Голос его звучал как-то странно, но Линдсей сейчас была не в том состоянии, чтобы здраво соображать. Она приподняла бедра навстречу виконту, молча моля завершить начатое.

Наклонившись над девушкой, Эдвард просунул под нее руки. Глаза его горели.

— Будет немного больно, но совсем чуть-чуть и недолго. — Расположившись между ее ног, он заставил ее согнуть колени. — Вот чего ты хочешь, Линдсей. Вот что нужно тебе, чтобы прочувствовать все до конца. И вот что нужно мне.

Судорожно схватившись за плечи мужа, Линдсей приготовилась терпеть. Она снова ощутила меж бедер уже знакомые тычки, затем — рывок, скольжение, и Эдвард вошел в нее. Крик девушки перешел в низкий, грудной стон. Она закрыла глаза.

— Как ты, Линдсей? Любимая, умоляю… — Он осторожно начал двигаться вместе с ней, чуть отступая, но лишь затем, чтобы в следующий миг проникнуть дальше. — Линдсей? — В голос его закралась тревога.

— Изумительно. — Иных слов сейчас она подобрать не могла. Кожа Эдварда была горячей и влажной, на руках и плечах перекатывались тугие бугорки мышц. Линдсей обвила ногами его талию. Новые ощущения — испепеляющие, обжигающие — сплошным потоком перетекали из его тела в ее.

— Одно, — задыхаясь, пролепетала она. — Мы одно! Губы Эдварда накрыли ее губы, а завораживающий ритм движений подчинил себе все тело.

— О-о-о, — простонал он, вонзаясь в нее последний раз, и уткнулся лицом ей в шею. — Одно? Ты имеешь в виду — мы с тобой?

— Да, — прошептала она перед тем, как снова закричать. Он все еще находился в ней, а она все еще неслась на гребне волны. Закрыв глаза, Линдсей крепче вцепилась ему в плечи.

— Господи, — прошептал Эдвард. — Спасибо, Линдсей, спасибо.

Последний взрыв жаркой судороги отхлынул, оставив Линдсей обессиленной и ослабевшей. Девушка истомлено запустила руку в густые кудри Эдварда и прижала его голову к себе.

— За что ты меня благодаришь?

Он перевернулся на бок и вытянулся рядом с ней.

— За то, что ты показала мне, что на свете есть любовь. Линдсей откинулась, чтобы видеть его лицо. Спутанные повлажневшие волосы спадали виконту на лоб, глаза стали нежнее и мягче — как безлунное небо летом. Полные губы припухли от поцелуев. Линдсей чувствовала, что и у нее тоже губы горят и распухли. Но это была приятная боль.

— Я всегда знала, что на свете есть любовь, — тихонько отозвалась она. — Но все равно рада, что и я смогла тебя чему-то научить.

Эдвард со вздохом привлек жену к себе.

— Ты меня столькому научила — подумать страшно. Я люблю вас, миледи.

Глаза Линдсей заволоклись слезами, но на смену им пришел смех.

— А я люблю тебя.

— Знаешь, я ведь приехал в Корнуолл, чтобы жениться на тебе и получить возможность отомстить. Ты догадывалась об этом?

— Да, Эдвард. Как только ты рассказал про своего брата, я сразу все поняла.

— И ты на меня не сердишься?

— Я люблю тебя. А ты меня. Разве мы можем друг на друга сердиться?

— Нет, — покачал головой он. — Только любить. Деликатное постукивание в дверь отозвалось в их ушах громом небесным. Эдвард подскочил.

— Кто там?

— Стоддарт, милорд, — донесся робкий ответ. — Простите, что помешал, но пришло важное сообщение. Я решил, это срочно.

— Говори, в чем дело! — Голос Эдварда был похож на рык.

— Да, милорд. Приходил какой-то человек. Из низов. Сказал, его зовут Кертц. Сказал, вы его знаете.

Сев на постели, Линдсей схватила Эдварда за руку.

— Спроси…

Эдвард бережно прижал палец к ее губам.

— Что еще он сказал?

Стоддарт помялся.

— Что у него есть для вас важная информация, которую вы непременно захотите услышать. Вы должны встретиться с ним в шесть часов вечера послезавтра. За вами кто-то придет и проводит вас к нему…

— Продолжай!

— Сказал, есть новые доказательства, но они дорого стоят, так что пусть вы захватите с собой побольше… гм… финансов. И добавил, что если вы не сделаете, как он хочет…

— Да говори же наконец! Не томи!

— Сказал, что вы должны сделать все в точности, как он хочет, а не то… не то кое-кто, кто вам дорог, умрет.

Глава 25

— Если лорд Хаксли сказал, что все будет хорошо, значит, так оно и будет. — Сара Уинслоу энергично тряхнула головой, откидывая с лица прелестные черные локоны. — На мой взгляд, лорд Хаксли — один из самых привлекательных мужчин, каких я только встречала.. И она откинулась на спинку зеленой парчовой кушетки, украшавшей гостиную дома на Кавендиш-сквер.

Не внемля словам подруги, Линдсей продолжала уныло слоняться по комнате. Ей хотелось лишь одного — чтобы Эдвард был дома. Немедленно. Сейчас же.

Сара сердито отложила роман.

— Линдсей! Ты меня слышишь или нет?

— Ага. А кто самый привлекательный? — Несмотря на снедавшую ее тревогу, Линдсей развеселилась при виде того, как неожиданно смутилась Сара.

— Не скажу, — фыркнула та, пряча взор за густыми черными ресницами. — Можешь не бояться. Лорд Хаксли почти так же хорош. И тебе следует ему верить.

— Да я пытаюсь, — вздохнула Линдсей. — Но Эдварду не следовало уходить в одиночку.

— Ну и что, что в одиночку? Куда он пошел? — Сара притворялась, будто увлеченно разглядывает узор на веере.

— Ты же знаешь, я не имею права рассказывать, — покачала головой молодая виконтесса. — А ты обещала не допытываться.

— А разве я допытываюсь? Просто когда тебя ни с того ни с сего вытаскивают из постели, чтобы на несколько часов развлечь лучшую подругу… Да-да, Линдсей, именно развлечь. Кучер лорда Хаксли именно так и объяснил дворецкому графини. И сам лорд Хаксли сказал мне то же самое — что волнуется о твоем спокойствии в его отсутствие. Само собой, я начинаю теряться в догадках о том, что у вас тут происходит.

— Не знаю. — Линдсей говорила чистую правду. — И если ты в самом деле хочешь успокоить меня, то давай оставим эту тему.

— Как хочешь, — покладисто согласилась Сара, складывая руки на коленях. В расшитом жемчугом золотисто-медовом платье она выглядела просто обворожительно.

— Какая ты сейчас хорошенькая, — задумчиво заметила Линдсей.

— Спасибо.

— Кстати, Сара, по-моему, в четыре часа дня трудно сказать, что тебя ни с того ни с сего вытаскивают из постели. Засиделась вчера вечером?

— Наслаждаюсь светской жизнью, — капризно отмахнулась юная кокетка. — Графиня настаивает, чтобы я вращалась в свете, раз уж все равно вынуждена находиться в Лондоне. Тебе ведь время от времени нужна будет компаньонка.

Линдсей не хотелось разочаровывать подругу, напоминая ей, что она, Линдсей, теперь замужняя дама, а значит, компаньонка ей уже ни к. чему. Разве что при таких необычных обстоятельствах, как сегодня.

— Знаешь, как-нибудь на днях мы с Эдвардом непременно устроим небольшой обед, — внезапно воодушевилась она. — Позовем тебя с тетей Баллард, леди Сибил с Изабеллой и, конечно, мистера Ллойд-Престона..

Сара захлопала в ладоши.

— Ой, как здорово. Графиня с радостью примет приглашение, я уверена. И Джулиан наверняка тоже…

Она неожиданно умолкла и залилась таким очаровательным румянцем, что Линдсей невольно засмеялась. Однако смех ее быстро утих. Ведь сегодня Эдвард встречался где-то с человеком по имени Кертц — девушка не знала ни где назначена встреча, ни кто проведет туда ее возлюбленного. Боясь разоблачения, Кертц ничего не сказал, кроме того, что встреча произойдет в шесть часов. А до шести времени оставалось совсем немного. Бедняжка отчаянно боялась за мужа.

— Линии, — произнесла Сара задумчиво-мечтательным тоном, который Линдсей так хорошо знала. — Скажи, а приятно быть замужем?

«Я считаю, просто преступление выдавать замуж девушку, которая абсолютно ничего не знает об отношениях мужчины и женщины». Эдвард прав, он вообще почти во всем всегда прав.

— Да, Сара, приятно. Очень приятно.

Сара ведь тоже была лишена материнской опеки и ничего не знала, но Линдсей еще не чувствовала себя достаточно подготовленной, чтобы просвещать подругу — во всяком случае, пока.

— По-моему, ты ужасно увлечена своим лордом Хаксли, — промолвила Сара. — А он тобой. У вас такой вид, словно вы друг без друга и минуты прожить не можете.

Линдсей снова представила себя в объятиях Эдварда, в его постели.

— Да, замужняя жизнь может быть сказочной. — Она невольно улыбнулась.

Последние два дня они практически не вылезали из кровати. Ей так и не довелось еще спать в своей новой комнате, и Эдвард клялся, что никогда ее туда не отпустит.

Дверь гостиной отворилась, пропуская Гэррити. На лице лакея читалось почтительное неодобрение тому, что его на несколько дней практически отлучили от службы.

— К вам один… джентльмен, миледи, — доложил он. — Говорит, вы его знаете. Мистер Антон Поллак.

Линдсей перевела взгляд с Гэррити на Сару.

— Антон? Немедленно проводите его сюда. Немедленно, Гэррити.

Сара же вскочила на ноги и бросилась к двери.

— Антон Поллак! Вот замечательно. Скажи, Линдсей, ну разве не замечательно снова повидать Антона?

— Да, конечно. — Однако в серых глазах, которые Линдсей так хорошо знала, сейчас не было ни радости, ни спокойствия. — Что привело тебя в Лондон, Антон?

Для визита в такой приличный дом контрабандист надел свою лучшую, хотя и сильно поношенную, голубую куртку и бежевые штаны. Видно было, что он пытался пригладить упрямые рыжие кудри, но тщетно — они вились во все стороны сильнее обычного.

— Антон? — повторила Линдсей, в душу ей закрался страх. Поллак многозначительно кивнул на лакея, который вопросительно смотрел на госпожу.

— Я позвоню, если понадобятся ваши услуги, — сказала Линдсей, и Гэррити удалился.

Сара в ту же секунду схватила Антона за руку и закружила его по комнате.

— Какие новости из дома? Ты видел моего отца? Антон хмуро покосился на нее.

— В последнее время — нет, не до того было. Линдсей, в свою очередь, тоже нахмурилась. Отчего это Антон такой мрачный? Отчего поджимает губы и смотрит на Сару таким недовольным взглядом?

— Ты приехал в Лондон по делу? — осведомилась она.

— Можно сказать и так. — Антон снова покосился на Сару, а затем, казалось, наконец собрался с мыслями. — Я принес тебе одно очень важное сообщение, Линдсей. Думал застать тебя одну.

— Все, что ты намерен сказать Линдсей, смело можешь выкладывать при мне, — отчеканила Сара. — У нас нет секретов друг от друга.

Линдсей встретилась глазами с Антоном. Подумать только, и он, и Сара — ее лучшие, довереннейшие друзья, а сколько у нее тайн от них обоих. Увы, ничего не поделаешь.

— Линни, мне нужно, чтобы ты пошла со мной.

— С тобой? Куда? Я должна ждать здесь, пока… — Смешавшись, она умолкла. Эдвард же велел ей ни слова никому не говорить о том, куда и зачем он ушел.

Отвернувшись от нее, Антон взял обе руки Сары в свои.

— Сара, помоги мне. Ты же знаешь, я не стану делать ничего такого, что не пойдет на пользу Линдсей?

Девушка кивнула.

— Тогда уговори ее довериться мне и делать, как я скажу. Нельзя терять времени, нам надо немедленно выезжать.

Сара кивнула, она сильно побледнела. — Я верю тебе, — прошептала она. — Линдсей, случилось что-то ужасное. Я это чувствую. Пожалуйста, послушай Антона.

— Эдвард велел мне оставаться здесь, — упрямо покачала головой Линдсей. — Я никуда не уйду.

Лицо Антона исказилось от глубокой душевной боли.

— Сара, обещаешь, что никому ничего не скажешь? Что останешься здесь и подождешь нашего возвращения? Что не позволишь никому ничего заподозрить?

— Да.

— Хорошо. Линдсей, я спешил сюда со всех ног. Один человек — вы оба с Эдвардом знаете его имя — замышляет недоброе.

Линдсей прижала руку к груди.

— Роджер?

— Нет. — Тревога в глазах Антона еще усилилась. — Линни, этого человека зовут Кертц. Эдвард послал меня за тобой. Я должен привезти тебя к нему.

Оборванный мальчуган скользил впереди Эдварда, точно куча грязного тряпья. Маленькая фигурка проворно пробиралась по окутанному тьмой лабиринту перепутанных улиц и переулков, даже не оборачиваясь, чтобы убедиться, следует ли виконт за ним. Стоило Эдварду ровно в шесть часов выйти из дома на Кавендиш-сквер, как мальчишка вырос словно из-под земли и, торопливо шепнув: «Хозяин сказал, чтобы вы шли за мной», — понесся прочь. И вот уже добрых два часа виконт Хаксли преследовал ускользающую тень.

— Постой! — не выдержал он наконец. — Погоди минутку. Маленький провожатый чуть замешкался, но, едва Эдвард приблизился, снова рванулся прочь. Первая часть пути привела их в какой-то заброшенный склад на Темз-стрит. После часа мучительного ожидания — мальчишка в одном углу пустой, похожей на сарай комнаты, Эдвард в другом — чертенок снова выскользнул на улицу, словно уловив какой-то сигнал.

— Постой, говорю, — повысил голос Эдвард. — Да не буду я к тебе подходить, не бойся.

— Чего надо? — Мальчишка помедлил у извилистого входа в огромную сточную трубу. — Хозяин ждет.

— Зачем нам сюда? — спросил Эдвард. — Куда конкретно мы направляемся?

— Я всего лишь делаю как велено. Сейчас нам сюда.

Эдвард задумался, не повернуть ли домой. До него доносилось зловонное дыхание реки. Должно быть, труба ведет к ней. А в этот час берег реки не самое подходящее место для прогулок, разве что для закоренелых отбросов общества.

Черт побери! Но отступать поздно.

Мальчишка уже захлюпал по скользкой грязи на дне канавы. Сжав зубы, Эдвард последовал за ним. В желудке у него все переворачивалось от удушающей вони.

Наконец снова повеяло свежим воздухом, но ненадолго. Они оказались на узкой тропинке, идущей вдоль берега, и в ноздри снова ударила густая волна тошнотворных запахов. Радуясь, что надел сегодня высокие сапоги на толстой подошве, Эдвард пробирался за сорванцом, стараясь не слишком глубоко вдыхать речные ароматы. Деготь, гнилые овощи, тухлая рыба и прочие, еще менее приятные отходы жизнедеятельности перенаселенного города образовывали тлетворную мерзкую слизь, сочившуюся по топким берегам реки.

Сквозь мрак вдали замаячил какой-то темный массивный силуэт, нависающий над водой.

— Это мост Блэкфрайерз? Мальчишка не ответил.

Эдвард попытался собраться с мыслями. Если он окончательно не потерял ориентацию, то Нью-Бридж-стрит находилась справа спереди от него. Значит, они и вправду приближались к Блэкфрайерз.

— Сюда, ваша светлость, — раздался вдруг новый голос откуда-то из тьмы прямо над ухом у виконта.

Эдвард остановился.

— Куда?

.

Крепкая рука ухватила его за плечо и потянула глубже в тень. Эдвард оглянулся, но маленького провожатого и след простыл.

— Деньги принесли?

Эдвард положил ладонь на рукоять пистолета, предусмотрительно засунутого за ремень под плащом.

— Может, принес, а может, и нет.

Став так, чтобы оказаться спиной к стене, он ожидал, что будет дальше.

Темная фигура приблизилась.

— Лучше бы принесли. Если, конечно, хотите выбраться отсюда живым.

— Назови свое имя, — потребовал Эдвард. Он явственно чувствовал исходящий от этого человека страх. Его собеседник был напуган до полусмерти.

— Вы знаете мое имя.

— Назовись.

— Гоните денежки.

— Назови мне свое имя.

— Кертц, — брызжа слюной, выпалил человек. — А теперь давайте деньги.

— Сперва скажи мне что-нибудь, за что не жаль заплатить. Молчание окутало их плотной пеленой. Эдвард решил ни за что не заговаривать снова первым. Неуверенность и страх собеседника были его оружием.

— Я ведь в первый раз попросил у вас совсем немножко, самую капельку, — захныкал наконец Кертц. — И сейчас тоже не многого прошу.

— Иными словами, ты хочешь сказать, что у тебя нет никакой новой информации? — И, не дожидаясь ответа, Эдвард решительно развернулся и зашагал к мосту — навстречу приветливому свету фонарей.

— Эй! Подождите! — завопил Кертц. — Не уходите. У меня есть для вас новости. Наберитесь терпения.

Только теперь Эдвард смог разглядеть своего сомнительного незнакомца как следует. Несколько месяцев, минувшие со времени их последней встречи, не пошли Кертцу на пользу — на голове прибавилось седых волос, костюм совсем поизносился и обтрепался. Весь он был грязный и жалкий.

— Выкладывай мне что знаешь и давай покончим с этим. Я человек занятой.

— Да-да, конечно, милорд. Ваш брат велел мне разыскать вас. Эдвард тяжело вздохнул.

— Это я уже слышал.

— А еще он рассказал, тот второй говорил, будто убийцу нанял Роджер Латчетт.

Эдвард сгреб Кертца за воротник.

— Ты зря тратишь мое время. За эту информацию тебе давно заплачено.

— Ваш брат погиб только потому, что вмешался, — заверещал тот.

— Чтоб тебя черти взяли. — Виконт презрительно отшвырнул жалкого мошенника в сторону. — Моя жена, должно быть, уже с ума сходит от волнения — и все понапрасну.

— Но я наверняка сумею вспомнить еще что-нибудь. Что-нибудь важное, за что не жаль заплатить. — Кертц едва не плакал, голос его срывался и дрожал.

Бросив на него взгляд, Эдвард вытащил из кармана часы. Этот человек вызывал у него чувство омерзения.

— Ты назначил встречу на шесть. А сейчас почти девять. И ты позвал меня сюда ни за чем. Что, черт побери…

— Где вы это взяли?

— Прошу прощения?

— Вот это. — Кертц схватил виконта за руку. — Часы. Откуда они у вас?

Сегодня Эдвард взял часы, подаренные ему Линдсей. Дрожащими пальцами Кертц дотронулся до золотой вещицы на ладони Эдварда, но тут же отдернул руку, словно обжегся.

— Что с тобой, парень? Теперь-то что стряслось?

— Часы. Где вы их взяли? Кто их вам дал? Он?

— Проклятие! Какой еще «он»? Что значит вся эта галиматья? Часы — это подарок.

Кертц разразился грубым хохотом, но попятился еще дальше.

— Подарок дьявола. Я-то знаю, кто последним носил эти часы.

— Они принадлежали Уильяму Гранвиллу. Человеку, спасая которого погиб мой брат.

— Верно, — прохрипел Кертц. — А снял их с тела Гранвилла тот, кто убил обоих.

Эдвард остолбенел.

— Не может быть! — Мозг его бешено работал. — Ты ошибаешься.

— А вот и нет. Я видел убийцу. Видел, как он забирал у Гранвилла часы. Не знаю его имени, но лица-то уж никогда не забуду. — Повернувшись, Кертц кинулся бежать и на бегу бросил через плечо: — Высокий он был — настоящий великан. А глаза — точно два кинжала. Серые и холодные. И огненно-рыжие волосы.