Белые супремасисты империи также сговорились и объединились вокруг "проблемы" азиатской иммиграции в страны "белых людей". Принятие индийских подневольных работников на Маврикий, Фиджи, в Наталь и некоторые районы Карибского бассейна, китайская и японская миграция в британские колонии в Тихом океане, перемещение меланезийских рабочих в Квинсленд - все это превратило расовый "вопрос" в глобальный. В Соединенных Штатах американские шахтеры ответили самосудом, чтобы дать отпор незваным гостям,87 А в 1896 году южноафриканский город Дурбан принял натиск иностранцев, в данном случае индийских наемных рабочих для сахарных плантаций, а не китайских золотодобытчиков, создав Ассоциацию защиты европейцев.88 Целью которой было "предпринять все шаги, которые могут быть сочтены целесообразными для ограничения количества индийцев, ввозимых в колонию". Ее целью было "добиться применения австралийских законов об иммиграции в Натале", а несколько недель спустя в городе был создан Колониальный патриотический союз, целью которого было остановить "дальнейший приток свободных азиатов в страну"; опять же, организация брала пример с Австралии, утверждая в петиции, что "более старые и богатые британские колонии Австралия и Новая Зеландия обнаружили, что этот класс иммигрантов наносит ущерб интересам жителей, и приняли законы, [которые] имеют своей целью ... целью которых является полное исключение азиатов". Тем временем Канада последовала за Новой Зеландией в 1923 году, причем канадский политик А. В. Нилл потратил значительную часть парламентской речи, рассказывая о расистском иммиграционном законодательстве Новой Зеландии, которое было разработано, по словам одного политика, для сохранения "чистоты" белой и азиатской рас, и которое было описано одним комментатором как "одна из самых произвольных и реакционных мер, когда-либо введенных в британском обществе".89
Белые супремасисты по всей империи и за ее пределами также сплотились и вступили в сговор, когда Япония попросила и почти добилась включения в Версальский договор 1919 года пункта о равенстве всех наций, независимо от расы.90 Мы провели целый семестр в школе, изучая этот договор, но, надо сказать, нас не познакомили с одним из самых увлекательных его аспектов. А именно - с тем, как Япония, стремясь укрепить свою власть после успеха в Русско-японской войне 1905 года и участия в Первой мировой войне вместе с союзниками, пыталась включить в преамбулу договора утверждение о расовом равенстве. При этом Япония не стремилась к всеобщему избирательному праву и не была заинтересована, скажем, в улучшении положения чернокожих американцев; скорее, она хотела, чтобы японские иммигранты в США были на равных условиях с белыми европейскими иммигрантами. Но для Австралии это было слишком. Политика белой Австралии, установленная британским доминионом в 1901 году, ограничивала небелую иммиграцию, и в Париже в 1919 году австралийский премьер-министр Уильям "Билли" Хьюз заставлял всех участников, которые готовы были слушать, выступать против предложенного дополнения к договору. Британская делегация, возглавляемая лордом Робертом Сесилом и А. Дж. Бальфуром, последовала его примеру, и между собой белые люди Великобритании, США, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки и Канады заблокировали попытку Японии включить в договор пункт о расовом равенстве. Обосновывая свою позицию, Бальфур заявил, что он не согласен с идеей о том, что "все люди созданы равными".91 Тем временем "Билли" Хьюз, бессовестный белый супремацист, с восторгом обратился к федеральному парламенту: "Белая Австралия - ваша... Вот она, по крайней мере, в такой же безопасности, как и в тот день, когда она была впервые принята этим парламентом".92
Я мог бы продолжать, но перед лицом неизбежного сопротивления и недавнего заявления президента Байдена о том, что превосходство белой расы является "самой опасной террористической угрозой для нашей родины",93 и недавнее признание британского почтового ведомства в том, что расистский термин времен британской колониальной эпохи - "негроидные типы" - был направлен на подозреваемых в скандале, в ходе которого более 700 бывших сотрудников почтового ведомства были ошибочно привлечены к ответственности за воровство и ложную отчетность,94 и так будет продолжаться еще некоторое время. Белые супремасисты по всей империи также объединялись, сговаривались и вступали в сговор по вопросу о белой Новой Зеландии и о войне в Южной Африке. Они оказывали друг другу поддержку в случае различных "расовых беспорядков", которые почти всегда сопровождались нападением на коричневую общину. Они открыто сговаривались на международных конференциях , в связи с попыткой президента США Рузвельта запугать Японию, отправив флот Соединенных Штатов в турне по Тихому океану ("Нам приятно говорить", - писал австралийский журналист У. Р. Чарльтон, - будь то заблуждение, полуправда или абсолютная правда, - что американцы - наши родственники, кровь от крови, кость от кости и едины с нами в наших идеалах братства людей"),95 и когда люди вслух беспокоились о том, что британцы теряют влияние, когда речь заходит о белых мужчинахfn896 (газета "Веллингтон пост" объявила Соединенные Штаты "защитником белого превосходства в Тихом океане", поскольку они действовали в поддержку "идеалов Австралии и Новой Зеландии гораздо лучше, чем Великобритания").97 И пока все это происходило, не стоит забывать, что британцы придумывали всевозможные абсурдные расовые теории о боевых и не боевых расах,98 которые сохраняются в XXI веке даже среди тех групп, о которых говорилось в теориях, и возникали всевозможные расовые науки.99 Расовая наука с явно британским привкусом. Как объясняет Нэнси Степан, "американская расовая наука была в значительной степени производной от британской".100 Многие научные гипотезы, повлиявшие на изучение расы, не в последнюю очередь евгеника и те, которые узурпировали дарвиновскую теорию эволюции (сам Дарвин был ярым антирабовладельцем и антирасистом), зародились в Британии и получили там значительное развитие.
Эти евгенические теории в конечном итоге будут дискредитированы, не в последнюю очередь благодаря их гротескному воплощению в нацистской Германии. Но также и благодаря другому глобальному наследию британского империализма - антирасизму. Британская империя сыграла ведущую роль в распространении расизма по всей планете, но она также вдохновила массовое международное движение по борьбе с расизмом. Как рабство вдохновило кампанию за отмену рабства, которая, в свою очередь, заложила основу для целого ряда прогрессивных движений в Британии, включая профсоюзное движение и чартизм, так и с трансимперским расизмом боролись на каждом этапе. Возьмем, к примеру, политику "белой Австралии". Как объясняют Лейк и Рейнольдс, она могла иметь широкую поддержку по партийным и гендерным линиям, но против нее также выступали по партийным и гендерным линиям: мужчины и женщины, белые и небелые, левые и правые.101 Каждый писатель, проповедующий превосходство белой расы, похоже, сталкивался с критикой, и не в последнюю очередь политик-историк Джеймс Брайс, который, после того как он одобрил сегрегацию, натолкнулся на такие слова в письме Уэнделла Филлипса Гаррисона, выдающегося американского писателя и редактора (и члена известной семьи радикалов/аболиционистов/антиимпериалистов): "Боюсь, вы утешите и наших империалистов, и линчевателей, потому что для последних каста - их оплот, а вы, как мне кажется, оправдываете касту".102
Антиазиатская политика повсюду, будь то дискриминация индийцев, китайцев или японцев, вызывала яростное сопротивление, где бы она ни появлялась. Канадское издание Free Hindusthan103 после беспорядков в Ванкувере в 1908 году, например, жаловалось: "В британских колониях с нами обращаются хуже, чем с кошками и собаками англичан". Ворота Австралийского содружества, британской колонии, заперты против уроженцев Индии. В южноафриканских колониях с нами обращаются хуже, чем в бурских республиках".104 В начале XX века британская разведка узнала о деятельности тайного ультранационалистического Общества Черного Дракона в Японии и его публикации The General Outlook in Asia , которая отстаивала "бескомпромиссно враждебное отношение к белым расам".105 Некоторые ученые считают, что гнев японцев по поводу того, как их классифицировали по расовому признаку, в конечном итоге привел к Перл-Харбору.106 Как мы уже слышали, превосходство белой расы в прессе поселенцев было реакцией на гуманизм, возникший в результате успешной кампании по отмене рабства по всей планете.107 Новые газеты были попыткой противостоять гуманизму, проповедуемому миссионерской прессой и парламентским комитетом по делам аборигенов, который в 1837 году предупредил, что искупление, которое британцы заслужили отменой рабства, теперь находится под угрозой из-за захвата ими земель и собственности коренных народов. Слишком часто их территория была узурпирована, их собственность захвачена, их численность уменьшилась, их характер испорчен".108
Кроме того, чернокожие активно сопротивлялись господству белых, или тому, что Дю Буа назвал "религией белизны".109 Одним из самых грозных критиков расовой идеологии был Т. Томас Форчун, писатель, редактор и основатель недолговечной Афроамериканской лиги (1887-9), который публиковал диатрибы против превосходства белых. Активистка и философ Анна Джулия Купер в своей книге 1892 года A Voice from the South: By a Black Woman of the South , доказывала жизненно важную роль афроамериканских женщин в кампании за расовое освобождение: поскольку у них было так много опыта угнетения, заявляла она, они обладают особым пониманием того, как ему противостоять. Один из самых известных чернокожих журналистов того времени, Джон Эдвард Брюс, писавший под псевдонимом "Брюс Грит", произнес в 1883 году в Вашингтоне знаменитую речь под названием "Это наша страна?" , в которой он заявил: "Наша страна! О, какая насмешка, какой фарс! Какое заблуждение! Какая ложь! ... Она никогда не будет нашей страной, пока каждое живое существо любой расы и национальности в ее обширных границах не будет защищено в своих гражданских и политических правах".110
Тем временем Теофилус Э. Сэмюэл Шоулз, чернокожий врач с Ямайки, христианский священник, писатель и баптистский миссионер в Конго и на Золотом Берегу, выступал за полное социальное и политическое равенство между европейцами и африканцами. В великолепно озаглавленной книге Glimpses of the Ages, or the 'Superior' and 'Inferior' Races, So-Called, Discussed in the Light of Science and History (1905-8) он развенчал идею о существовании каких-либо биологических различий между черными и белыми людьми. Он продемонстрировал свою точку зрения с помощью постоянно растущего списка выдающихся чернокожих интеллектуалов в США, которые показали, что небелые люди добивались прогресса даже в крайне неблагоприятных условиях, и бросил вызов главной идеологии расового превосходства, утверждая, что на самом деле именно чернокожие африканцы Древнего Египта основали западную цивилизацию, а не греки или римляне. Дю Буа использовал этот аргумент и в отношении Египта, и, думая о нем снова, о его прозорливости не только в наблюдении международной природы превосходства белых, но и в предвидении того, что "религия белизны" будет разрушена под тяжестью своих интеллектуальных и политических неудач ("магия слова "белый" уже разрушена", - писал он, утверждая, что его ценность упадет после победы японцев над русскими в 1905 году), я понимаю, что представлять его в качестве потенциального образца для подражания - значит недооценивать его видение и значение.
Правда, при жизни Дю Буа был героем для удивительно широкого круга людей, и не в последнюю очередь для индийского социального реформатора и борца за гражданские права Б. Р. Амбедкара, который переписывался с Дю Буа в 1940-х годах.111 И это правда, что в настоящее время, особенно в детских книгах, существует мода на продвижение цветных исторических фигур, несправедливо обойденных в прошлом, чтобы поднять самооценку и амбиции цветных сообществ.112 Но Дю Буа был не просто примером. Как и любая великая историческая фигура, он был непрост: как коммунист и сторонник японского империализма, поддержавший вторжение Японии в Маньчжурию и не высказавшийся против японской колонизации Кореи, он имел и продолжает иметь недоброжелателей. Но он также был пророком, когда речь заходила о расе. Внимательно изучите его работы, и они дадут черным и белым людям освобождение от имперских представлений о расе, которые и сегодня ограничивают жизнь. История "цветной линии", как объяснял ее Дю Буа, должна изучаться повсеместно, наряду с отменой смертной казни и Магна Картой. Между тем, если бы британцы хоть в малой степени признали, что Британская империя сыграла свою роль в распространении расистских идей по всей планете, если бы мы поняли, что мир не всегда видит нас такими, какими мы видим себя, когда речь идет о цветовой линии, то мы могли бы стать на шаг ближе к противостоянию расизму, поражающему наше общество, и заслужить право понтировать расизм в других странах.
7.
Пожинание хаоса
В некотором роде это может быть экскурсия по любой государственной школе Англии. Колледж, занимающий около 10 акров земли, имеет множество стандартных особенностей: дневное и пансионное обучение; квартиры для учителей, называемых мастерами; здания более чем столетней давности. Мальчики одеты в обязательную непрактичную форму - в данном случае в безупречно белые рубашки и белые брюки, дополненные темно-синими блейзерами. У школы есть официальный герб (разработанный Колледжем герольдов в Лондоне)1 и девиз школы на латыни ( Spero lucem , "Я надеюсь на свет"). Студенческое сообщество организовано, в частности, по домам (система домов была создана в 1920 году),2 Есть школьный журнал с претензиями ("Русалка" ), повсюду висят памятники старожилам школы (в том числе Нобелевскому лауреату), есть школьная песня, слова которой соответствуют идеалам британского империализма ("Играя, каждый стремится сделать все возможное, / Это должно быть нашим часовым словом: "Всегда играй в игру!"").
Однако есть ряд деталей, которые выдают тот факт, что я нахожусь не в Британии. Например, в онлайновой биографии директора есть гипербола, которая делает английский язык в этой части света таким восхитительным (среди прочего, в ней он описывается как "учитель высшего класса, отец, образец для подражания, миротворец, мотиватор, великий мыслитель с прекрасным характером" и "в высшей степени непритязательная куча опыта"). Я замечаю сотрудника, который орудовал тростью, чего в Британии не случалось уже несколько десятилетий (я не вижу, как он ее использует, но суровые правила школы, предупреждающие, что в колледже "нет места для морально несостоятельных детей", позволяют это представить). Тем временем кампании по сбору средств в школе направлены не на строительство нового бассейна или нового роскошного драматического зала, как это обычно бывает дома, а на элементарное поддержание ("физическая инфраструктура колледжа страдает от старости... особенно в пристройке, где канализационная система представляет серьезную проблему").
Ведь я нахожусь не в британской деревне, а в Королевском колледже для мальчиков в Лагосе, первой государственной средней школе в Нигерии,3 Страна, которая занимала такое центральное место в британской имперской миссии, что, когда в 1960 году она стала независимой, число независимых граждан в Африке мгновенно удвоилось, а Британская империя потеряла более половины своей территории. В прибрежном регионе, излюбленном британцами из-за обильного производства пальмового масла, которое в течение долгого времени добывалось Королевской компанией Нигера,4 В Интернете она описывается как "школа номер один в стране в области послешкольного образования" и сравнивается с Итонским колледжем и Харроу.5 Недавно она отметила свой столетний юбилей публикацией книги, в которой хвасталась "странными и удивительными обычаями государственных школ", которые школа унаследовала от своих "огромных" коллег в Великобритании,6 В ней с восхищением говорится о "смелых людях из Колониального управления", которые основали школу, и вторя империалистическим настроениям, говорится о том, что крикет, в который играли в школе, "был не только "игрой джентльменов", но и "символом честной игры и справедливости, а также великим строителем характера, который может реформировать общество".7 В книге и на сайте школы также цитируется сэр Фредерик Лугард, бывший генерал-губернатор региона8 который был склонен к псевдонаучным обобщениям об африканцах, утверждая, что образование делает африканцев "менее плодовитыми, более подверженными заболеваниям легких и других болезней, а также дефектам зубов", и с горечью жалуясь в своем дневнике, что "самоуверенность и важность этих англизированных негров не поддается исчислению".9
О существовании сильной имперской ностальгии в Нигерии я прочитал еще до поездки в превосходной книге Макса Сьоллуна "Что Британия сделала с Нигерией" .10 Вместе с другими британскими избирателями я испытал ее через министра-консерватора Кеми Баденоч, которая провела часть своего детства в Лагосе и защищала Британскую империю, основываясь на том, что она узнала в Нигерии.11 А моя британская нигерийская помощница в Лагосе считает, что та легкость, с которой я вошел в Королевский колледж и получил экскурсию, - еще один пример этого: она потратила месяцы, пытаясь, но безуспешно, получить для меня разрешение, и легкость моего входа отражает, по ее словам, предубеждение, которое слишком многие нигерийцы испытывают к иностранцам с британским акцентом. Но меня это все равно поразило. Посещение Королевского колледжа заставляет меня понять, что я, возможно, недооценивал роль образования в британской имперской миссии, несмотря на то, что ранее сталкивался с тем, как традиционное британское образование могло сформировать мое собственное мышление и мышление британского истеблишмента в колониальном ключе. Тогда я не понимал, в какой степени британская имперская пропаганда помогла утвердить британское образование с его колониальными установками в качестве золотого стандарта по всему земному шару : в том числе через такие школы, как Королевский колледж и Майо в Индии. Британское образование объединило целое поколение постколониальных лидеров, даже когда они завоевали независимость от империи, показав парадокс того, что даже в период независимости некоторые части постколониального мира продолжали формироваться под влиянием Британской империи.fn112 Действительно, влияние британского образования на мировых лидеров сохраняется: в 2023 году британские учебные заведения воспитали одного или нескольких правителей в общей сложности в 53 странах, что дает им влияние на четверть мира,13 Британское образование с колониальным привкусом остается силой в таких частях бывшей империи, как Нигерия, даже когда оно исчезает в родной стране.
Британское образование пришло в Нигерию, которая была завоевана англичанами крайне медленно, в течение семи десятилетий, двумя путями: через миссионеров, а затем, с запозданием и некоторой неохотой, через колониальное правительство.14 Я говорю "неохотно", потому что колониальные администраторы опасались, что образование побудит нигерийцев считать себя равными белым и стремиться выйти за рамки своего низкого положения в колониальной иерархии, не в последнюю очередь на канцелярские должности, и тем самым лишит колонизаторов необходимой местной рабочей силы.15 По-видимому, только когда колониальное правительство осознало, что экономически выгоднее обучать и нанимать грамотных нигерийцев, а не импортировать европейцев или других африканцев для заполнения должностей в своих офисах, оно изменило свою позицию.16 Кроме того, существовали сильные различия между севером и югом страны - одно из определяющих разделений британской колонизации региона,17 в отношении образования, предлагаемого в этом этнически разнообразном регионе Африки.
Британская оккупация перевернула сложившиеся в Нигерии нормы образования. До колонизации преимущественно мусульманский север страны, где проживали такие этнические группы, как фулани и хауса, был гораздо более развит в образовательном отношении, чем юг страны, где проживали такие этнические группы, как игбо и йоруба. С приходом колонизаторов мусульмане на севере сопротивлялись западному образованию, отчасти из-за его связи с христианством, в то время как южане приняли и то, и другое, осознав, что образование и христианство могут защитить их от эксплуатации со стороны колонизаторов и повысить их социально-экономическую мобильность. К концу 1914 года, когда Протекторат Южной Нигерии официально объединился с Протекторатом Северной Нигерии в единую колонию, почти все (95 %) школы Нигерии находились на юге страны, и почти все (более 97 %) ученики этих школ были южанами. С приближением независимости в страну хлынула волна людей с юга, в основном игбо, которые переселились на север, чтобы занять рабочие места, недоступные менее образованным северянам. Неудивительно, что это движение привело к трениям и стало одним из факторов, приведших к вспышке насилия в 1966 году и последующей гражданской войне в Нигерии, также известной как Биафранская война.18
Колониальное образование усугубило огромную пропасть между севером Нигерии и югом, причем первый был вдвое больше второго,19 что способствовало возникновению глубоких религиозных разногласий,fn220 и кровавая Биафранская война стали лишь одним из проявлений последующей напряженности между регионами. Было много вспышек между Севером и Югом, например, одна, вызванная аннулированием президентских выборов в июне 1993 года, и чрезвычайная ситуация, связанная с законами шариата, совсем недавно.21 И геополитическая нестабильность - главная причина, по которой я нахожусь в Западной Африке. Ведь эта страна - полезное введение в два наиболее часто упоминаемых и противоречащих друг другу современных наследия британского имперского проекта: хаос и/или демократическая стабильность. В 2002 году тогдашний министр иностранных дел Джек Стро утверждал, что многие глобальные проблемы являются наследием колониального прошлого Великобритании.22 А вот в 2011 году, в Ghosts of Empire: Britain's Legacies in the Modern World , недавно избранный депутат от консерваторов Квази Квартенг утверждает, что "большая часть нестабильности в мире - это продукт наследия индивидуализма и бессистемного формирования политики" и что "индивидуализм... при очень слабом стратегическом руководстве из Лондона часто приводил к противоречивой и саморазрушительной политике, которая в свою очередь принесла бедствия миллионам". Примечательно, что человек, который в итоге стал членом правительства, развернувшего культурную войну, проповедуя идею о том, что гордиться британской империей - это патриотизм, утверждал в Ghosts of Empire , что он избегает "стерильных дебатов" о том, "была ли империя хорошей или плохой вещью".23
Квартенг прослеживает наследие империи в различных бывших британских колониях, которые он считает нестабильными (Ирак, Кашмир, Бирма, Судан, Нигерия и Гонконг), прежде чем прийти к такому выводу, и я выбираю Нигерию из этого списка, поскольку она кажется мне наиболее безопасной для посещения, как журналисту с Запада. Оказывается, проблема с посещением стран, имеющих репутацию нестабильных, заключается в том, что они сами иногда чувствуют себя нестабильными. Заглянув на сайт Министерства иностранных дел, по делам Содружества и развития, я узнал, что "на всей территории Нигерии существует высокая угроза похищения людей преступниками и террористами" и что "лица, занимающиеся туризмом, гуманитарной помощью, журналистикой или бизнесом, рассматриваются как законные цели". На сайте также сообщается, что в период выборов в стране наблюдается повышенный уровень насилия, а мне предстоит поездка как раз перед крупными национальными выборами. Госдепартамент США настроен более решительно, он советует гражданам США "пересмотреть свои поездки в Нигерию в связи с преступностью, терроризмом, гражданскими беспорядками, похищениями людей и преступлениями на море", а банды похитителей останавливают жертв на дорогах между штатами. Тем временем друг, родившийся в Нигерии, призывает меня пересмотреть решение о поездке: у него есть друг, которого застрелили, когда везли в отель из аэропорта, он никогда не считал эту страну достаточно безопасной для посещения его детьми смешанной расы и опасается, что нигерийцы становятся мишенями. Новости подтверждают эту картину. Так, газета Sunday Times сообщила мне, что, хотя Нигерия - "бурно развивающаяся страна с населением 200 миллионов человек", она "больна, и длинный список ее болезней достаточен, чтобы заставить сердце замирать". Треть взрослого населения не имеет работы; самый ценный экспорт Нигерии - нефть - постоянно крадут или разбазаривают, ежегодно пропадают сотни миллионов баррелей; а годовая инфляция достигла 21 процента.24Газета "Файнэншл Таймс" сообщает, что в числе проблем, с которыми Нигерия столкнется за несколько месяцев до выборов: низкий уровень сбора налогов, низкий уровень выработки электроэнергии, высокий уровень бедности, ухудшение безопасности и эпидемия похищений людей.25 По данным одного из агентств безопасности, за год, закончившийся в июне 2022 года, в общей сложности было похищено 3420 человек, а еще около 564 человек погибли в результате инцидентов, связанных с похищениями.
Я прошу совета, и, честно говоря, он не совсем полезен: Нигерийцы, возможно, единственная группа людей на земле, более разрозненная и спорная, чем пенджабцы. Одни считают, что мне вообще не стоит путешествовать, другие - что нелепо вообще принимать какие-либо меры предосторожности. В конце концов, я отправляюсь в путь, но с осторожностью: полупустой самолет до Лагоса и недоверие коллеги-пассажира, путешествующего только по семейным обстоятельствам, говорят о том, что это неразумно. Я так много слышал о яркой художественной и ночной жизни Лагоса, о театральности уличной жизни, о заразительной суете молодых предпринимателей, о сходстве с индийской культурой с инстинктивным уважением к старшим, но болезненная правда заключается в том, что мне не удастся испытать на себе большую часть этого. Мне не советуют брать Uber, поскольку в последние годы появились сообщения о том, что таксисты похищают пассажиров или передают их похитителям.26 Мой помощник нервничает по поводу поездов, потому что за несколько недель до моего визита вооруженные автоматами АК-47 боевики похитили более тридцати человек с железнодорожной станции в нигерийском штате Эдо.27 Не рекомендуется путешествовать по автомагистралям, потому что автомобилисты, пользующиеся ими, уже много лет являются мишенью для жестоких преступников.28 У меня осталось некоторое представление о Лагосе как о харизматичном городе, о его неутомимом народе, о его кухне - единственной кухне, которую я встречал, достаточно острой для моих избитых вкусовых рецепторов, но если по Маврикию я порхал по своему усмотрению, то в Нигерии мои передвижения ограничены. В основном я перемещаюсь между охраняемыми комплексами в компании водителя, известного мне и моему помощнику, в постоянном облаке спрея от насекомых, который я наношу слишком обильно, чтобы компенсировать отказ от противомалярийных препаратов, и почти не гуляю в общественных местах. Мне удается посетить один общественный парк в Лагосе - Парк свободы, бывшую тюрьму Ее Величества на Брод-стрит,29 Но даже он требует оплаты за вход и имеет стены вокруг, и оказывается, что у этой атомизации есть причины, помимо ситуации с безопасностью: многие домохозяйства и учреждения вынуждены создавать себя как отдельные, самодостаточные образования в отсутствие нормально функционирующего государства.30
Макс Сьоллун отмечает здесь влияние Британской империи, утверждая, что некоторые аспекты такого образа жизни, по крайней мере для среднего класса и выше, восходят к тому времени, когда британцы жили в просторных домах на территории комплексов в эксклюзивных районах, называемых правительственными зонами резервации (GRA), считая, что длительный контакт с нигерийцами вреден для их здоровья. Их местные слуги жили отдельно в "кварталах для мальчиков" - более скромных помещениях в других частях комплекса. Эта атомизированная и сегрегированная система сохранилась как модель жизни, и сегодня многие нигерийцы среднего и выше среднего класса стремятся жить в большом доме со своей компанией уборщиц, нянь, водителей и т. д. в "кварталах для мальчиков", расположенных внутри комплекса, обнесенного стеной.31 Один нигериец, с которым я познакомился, вспоминает, что такая жизнь в комплексе затрудняла его побег, когда он был капризным подростком: все, что он мог сделать, это попросить слугу выключить свет в бассейне и попытаться убежать от родителей, спрятавшись в темноте. И, как бы ни был разочаровывающ этот способ увидеть страну, он является хорошим введением в идею, выдвинутую Сьоллуном и другими учеными, о том, что многие проблемы Нигерии были созданы Британской империей.
Не в последнюю очередь это то, о чем мы уже упоминали: катастрофическое слияние очень разных этнических групп в одну политическую структуру. Напряженность между этническими группами в Нигерии многочисленна, и в первые годы независимости она усилилась из-за того, что в каждом регионе была своя политическая партия, основанная на этнических принципах, а последующая нестабильность стала, по словам Квартенга, "идеальным рецептом для "этнической борьбы""32.32 Сьоллун настаивает на том, что мы можем переиграть идею о том, что нестабильность Нигерии вызвана тем, что империалисты объединили этнические группы, которые ранее не имели совместной истории: он указывает на то, что многие доколониальные королевства были многоэтническими, многие группы людей имели торговые и деловые связи друг с другом.33 Однако из-за централизующего воздействия колониализма из людей, которые ранее не относили себя к одним и тем же этническим группам, образовались большие "суперплемена".34 Кроме того, хотя "британский колониализм не знакомил этнические группы Нигерии друг с другом", он "без их согласия впервые объединил их в рамках единой политической системы". Похоже, на Западе осознают, что границы, навязанные Африке западными людьми, часто не имеют смысла на местах, о чем свидетельствует тот факт , что 44 процента границ Африки проходят по прямым линиям, а не вдоль природных явлений35.35 Но состав Нигерии был особенно грубым: объединенные регионы имели, по собственному признанию Лугарда, "совершенно разные традиции и народы" (хотя он был экспертом в управлении севером страны, он признался, что почти ничего не знает об игбо);36 А Джордж Голди, чей "агрессивный империализм" был настолько ключевым фактором в создании страны, что однажды возникла идея назвать ее "Голдезией", заявил, что они "так же сильно разнятся в законах, управлении, обычаях и общих представлениях о жизни, как в этом мире, так и в следующем, как Англия от Китая".37 Конечная причина слияния была столь же обыденной, как и история выбора названия страны:fn338 Это был способ для Британии сэкономить деньги. Приоритетом колониального правительства было не создание новой нации с общей этикой, - пишет Сьоллун. Скорее, чтобы угодить британским налогоплательщикам, они хотели максимизировать доходы, сократить бюрократию и снизить расходы на управление страной".39
Вопрос об "этнической борьбе" подводит нас к еще одному имперскому наследию - насилию. Влияние трансатлантической работорговли на этот регион Африки отражено в том факте, что в течение длительного периода он был известен как Невольничий берег,fn440 и эта жестокая торговля привела к импорту огромного количества оружия, что привело к еще большему насилию и нестабильности. Как объясняют Дарон Асемоглу и Джеймс А. Робинсон в книге Why Nations Fail , война была неотъемлемой частью работорговли. Европейцы привозили огромное количество оружия и боеприпасов, которые они обменивали на рабов; сами порабощенные часто становились военными пленниками. В 1730 году на побережье Западной Африки ежегодно ввозилось около 180 000 единиц оружия, а к началу XIX века это число возросло до 394 000 единиц только у британцев. Примерно в тот же период британцы продали в Западную Африку около 22 000 тонн пороха. Все эти войны и конфликты не только привели к большим человеческим жертвам и страданиям, но и привели в движение особый путь институционального развития Африки... Войны и работорговля в конечном итоге уничтожили весь порядок и законную государственную власть, существовавшие в Африке к югу от Сахары".41 Как я узнал в Кью, империалисты торжествовали, когда "законная торговля" такими товарами, как слоновая кость, каучук, арахис и пальмовое масло, заменила рабство в этой части Африки, но в этой торговле часто использовались жестокие экипажи судов, которые работали на работорговле; эти "грубияны с пальмовым маслом" были печально известны своей нечестностью, жестокостью, черствостью и готовностью плохо обращаться с туземцами.42
Свою лепту в это наследие насилия внесла жестокость колониального завоевания. Первый этап пришелся на Королевскую нигерскую компанию, которая, по словам Сьоллуна, "действовала отчасти как правительство",43 временами "напоминала мафиозный рэкет".44 а в других случаях казалась упражнением в "корпоративном терроризме".45 Существует множество ужасающих примеров ее поведения, не последним из которых является похищение в 1885 году трех молодых деревенских мальчиков в дельте реки Нигер. Несмотря на приказ британского консула освободить их, компания держала их в заложниках в течение семи месяцев.46 Тем временем собственные констебли компании были известны жестокими нападениями во имя закона и порядка, например, когда за проступки одного жителя вся деревня несла ответственность, а в ответ деревня была разрушена до основания, уничтожен скот и разрушены средства к существованию. Проступок мог быть незначительным: в 1890 году город Игбо Агулери был уничтожен после того, как один из его жителей использовал свой нож, чтобы проткнуть бочку с пальмовым маслом RNC.47 В конечном итоге британское государство выбрало формальный колониальный захват региона. Аннексия юго-востока страны стоила жизни более 10 000 человек, британцы выпустили более 54 000 пушечных снарядов и 350 000 пуль.48 Это высокотехнологичное насилие оказало глубокое влияние на регион,49 Не в последнюю очередь оно породило давнюю веру в то, что насилие является законным инструментом политики и управления. Власть имущие добились этой власти с помощью насилия и использовали насилие для сохранения контроля над государственной властью", - утверждает нигерийский историк Тойин Фалола. Полиция и армия - это не агентства развития или прогресса, а инструменты государственного терроризма".50
Это подводит нас к еще одному имперскому наследию, которое британские колонизаторы оставили Нигерии, - отголоску проблем, с которыми столкнулась полиция Индии и о которых говорилось в предыдущей главе: недоверие населения к правоохранительным органам и службам безопасности страны. Я уже отмечал в Financial Times ' замечание по поводу похищений в Нигерии, что "семьи не видят смысла обращаться в полицию, и многие договариваются напрямую с похитителями, выплачивая в общей сложности сотни миллионов найр в качестве выкупа".51 Реальность этого недоверия к силам безопасности становится очевидной, когда по совету близких мне приходится составлять протокол "доказательства жизни" - заранее подготовленные вопросы и ответы, которые будут заданы тем, кто взял меня в заложники, чтобы доказать, что это не розыгрыш и что я все еще жив. Угроза насилия омрачает повседневную жизнь большей части страны. В последнее время одним из крупнейших движений в социальных сетях Нигерии стало движение #EndSARS, обозначающее известное своей жестокостью подразделение нигерийской полиции - Специальный антиграбительский отряд.52 Кроме того, на северо-востоке страны действует повстанческая группировка "Боко Харам", на юго-востоке недавно возникло сепаратистское движение, а почти повсеместно распространены похищения людей (или "бандитизм", как оживленно называют это многие нигерийские газеты). Все это привело к буму частных охранных услуг для тех, кто может себе их позволить.53 И если в Нигерии так мало веры в армию и полицию, которые появились еще до создания самой страны, то отчасти это связано с тем, как они были созданы британцами. По аналогии с тем, как британцы поступали в Индии с сикхами и другими этническими группами в других частях света, в Нигерии британцы разработали расовый процесс призыва в армию, причисляя определенную этническую группу - в данном случае хауса - к воинственной расе. И Сьоллун, и Фалола утверждают, что подобные стереотипы повлияли на стабильность страны.54 Так называемые ополченцы хауса впоследствии стали предпочитаться британцами не только из-за их предполагаемых превосходных физических и умственных качеств, но и потому, что, когда британцы только пришли в Нигерию, во многих их военных кампаниях они выступали против этнических групп, не принадлежащих к хауса. Считалось, что хауса не будут испытывать никаких трудностей, если возьмутся за другие общины. Вскоре британцы назначили язык хауса - всего лишь один из многих, на которых говорят в Западной Африке, - в качестве языка, на котором армия будет командовать своими людьми.
Хотя британские офицеры были впечатлены боевой доблестью своих воинов-хауса, их имена говорят о том, что не все из них были хауса или даже мусульманами по этнической принадлежности. Другие колониальные военизированные вооруженные группы позже объединились с Хаусским констеблем, одним из основополагающих подразделений нигерийской полиции,55 Сиолун утверждает, что, хотя решение армии использовать хауса для победы над другими этническими группами было выгодно британцам в годы оккупации, оно оставило токсичное наследие. К моменту обретения Нигерией независимости в 1960 году армия была жестко разделена по расовому признаку: северяне составляли около трех четвертей боевых войск на местах, а южане занимали большинство технических и вспомогательных позиций. Это разделение привело к внутреннему конфликту в армии, который вылился в несколько военных переворотов и разрушительную гражданскую войну.56 Кроме того, для многих нигерийцев армия навсегда скомпрометирована тем фактом, что она была создана британцами в колониальную эпоху, и что нигерийские солдаты помогали британцам оккупировать страну и порабощать своих соотечественников.57
Помимо инфраструктуры Нигерии и ее культуры, британские империалисты также причастны к коррупции и взяточничеству, которыми печально известна Нигерия. Аэропорт Лагоса увешан плакатами о недопустимости взяточничества и коррупции, рекламируются номера WhatsApp для подачи жалоб, но о том, насколько распространены эти проблемы, говорит тот факт, что в аэропорту у меня все же вымогают взятку полицейский и сотрудник службы безопасности, проверяющий мою сумку (это делается так тихо и вежливо, что я не возражаю: Я встречал и более агрессивных сборщиков денег на благотворительность). Однако репутация страны создает, пожалуй, не меньше проблем, чем сама коррупция. Я не рискую подключаться к общественному wifi, что обычно делаю, потому что в Нигерии делать это рискованно; с трудом расплачиваюсь международными кредитными картами, поскольку мой банк, похоже, считает, что любые операции в Нигерии по определению должны быть мошенническими; я предполагаю, что отель обманул меня, когда с меня берут двойную плату, как и разъяренный джентльмен в очереди за мной, с которого пять раз взяли деньги за одно и то же бронирование, но в обоих случаях оказывается, что это действительно человеческая ошибка. Конечно, коррупция в Нигерии бывает и посерьезнее: крупный сталелитейный завод в Аджаокуте недостроен и практически заброшен, хотя его стоимость составила около 8 миллиардов долларов.58
Имперская связь с этим? Подарки и деньги, которые британские торговцы дарили местным вождям в обмен на разрешение вести бизнес на их территории. Эти подарки были известны как "комей" или "тире" и устанавливали форму оплаты, которую вожди или "большие люди" стали считать своим правом. Другими словами, британцы сделали чаевые и комиссионные неотъемлемой частью ведения бизнеса в колониальной Западной Африке в XIX веке. В конце XX века эти выплаты ex-gratia получили новые названия: взятки и коррупция", - пишет Сьоллун. Когда английское законодательство было перенесено в западноафриканское общество, законные торговые платежи, существовавшие на протяжении веков, внезапно превратились в незаконные финансовые операции". Современное взяточничество в Нигерии, по крайней мере частично, является потомком этой сложной системы платежей".59 Современные нигерийские аферы "419" - когда с жертвой неожиданно связываются и просят помочь перевести огромную сумму денег из одной иностранной страны в другую - и заплатить небольшой административный сбор - под обещание, что потом они получат процент от суммы - имели имперских предшественников в аферах, где "мошенники использовали британские мотивы для запугивания своих жертв". По всей видимости, некоторые нечестные нигерийцы использовали страх своих соотечественников перед всемогущим белым человеком, чтобы вымогать у них деньги. Мошенник мог надеть солдатскую форму и прийти в бедную деревню, утверждая, что работает на британцев. Он требовал у жителей деньги или вещи, утверждая, что в противном случае британцы уничтожат деревню. Напуганные жители часто были неграмотны и не имели возможности проверить его заявления.60
Возможно, вы сталкивались с самым известным нигерийским мошенничеством по электронной почте, в котором "нигерийский принц" предлагает возможность заработать один раз в жизни и совершенно несуществующие деньги,61 Это подводит нас к еще одному имперскому наследию: Нигерийские "большие люди".62 Если в современной Нигерии есть легионы мужчин, которые утверждают, что они являются "традиционными правителями" "королевств", и поэтому ожидают, что к ним будут обращаться как к Его Королевскому Высочеству, "его королевскому величеству" и "королевскому отцу", или местными титулами, такими как "оби" или "игве", то это потому, что Британская империя создала совершенно новую социальную элиту во время управления страной, чтобы сидеть рядом с законными королями и правителями. До того как британцы высадились на юго-востоке и в дельте Нигера, структура власти в этом регионе, с которой мы в последний раз сталкивались при посещении сайта , отличалась удивительной гибкостью гендерной системы, с нейтральными местоимениями и мужскими ролями, открытыми для определенных категорий женщин,63 была такова, что различные люди и группы занимали высокие посты, а не один автократический лидер. После своего прихода британцы избавились от некоторых из самых могущественных индивидуальных правителей, включая Джаджа из Опобо, Оба из Бенина и Нана Олому. Но затем, нуждаясь в людях, которые могли бы управлять делами за них, им пришлось переназначать вождей, а там, где они не могли найти человека с полномочиями на эту роль, они выбирали человека, который казался хорошим лидером. Этому новоиспеченному вождю вручался орденский сертификат с красной шапочкой - в буквальном смысле, получатели часто надевали красную шапочку.64 - И таких людей называли "вождями ордера".
Процесс отбора этих вождей иногда был причудливым: в одном случае вождем по ордеру был назначен городской глашатай, потому что жители деревни откликнулись на его призыв прийти на собрание; для британцев это свидетельствовало о том, что он был человеком с властью и влиянием. Система ордерных вождей, по словам Сиолуна, ввергла юго-восточную Нигерию "в политическую сумятицу, от которой она, возможно, до сих пор не оправилась". В юго-восточной Нигерии появились новые формы вымогательства и мошенничества благодаря огромной власти, которой обладали вожди ордеров. Помимо исполнения законов в качестве судей, они имели право взимать налоги и заставлять людей работать на колониальное правительство.65 По сути, британцы создали тысячи новых правителей, одобренных правительством. По словам Феми Адегбулу, "к 1920-м годам институт начальника уоррента во многих местах стал синонимом жадности, скупости и коррупции, и британские административные чиновники все больше осознавали это".66 К концу 1980-х годов, почти через три десятилетия после обретения независимости, в одном только Игболанде насчитывалось 820 традиционных правителей, и большинство из этих должностей не существовало до колониализма. А административная должность, созданная во времена британского правления, превратилась в наследственный титул: многие современные вожди в Нигерии происходят от вождей ордеров, а некоторые претендуют на звание "королевских особ".67
Я обсуждаю наследие этой системы с британским нигерийским журналистом в Лагосе, который утверждает, что некоторые распространенные обобщения о политической культуре игбо не соответствуют действительности68 и замечает, что "Нигерия почти всегда сплющивается до двух измерений, когда о ней пишут на Западе". Он прав: на местах все гораздо сложнее, чем кажется в печати. Но, как и все хорошие историки, Сьоллун ищет сложности и нюансы. Например, он приходит к выводу, что, хотя введение западного образования посеяло разделение между севером и югом, оно преобразило страну: дало новый общий язык, позволяющий общаться между различными группами,fn569 новую религию, которую приняла половина страны, и "новую культурную и общественную этику для продвижения вперед".70 Некоторые изменения в обществе были глубокими и позитивными: если в 1952 году более 90 % населения не умели читать и писать по-английски, то к 2010 году грамотными были 76 % нигерийцев в возрасте 15-24 лет. Менее чем через семьдесят лет после того, как британцы покинули Нигерию, в стране стало больше англоговорящих и англоязычных людей, чем в Великобритании. Более того, Сьоллун считает империалистов основателями языка "унион игбо", на котором сегодня говорят в городах Нигерии. В частности, он указывает на переводы, сделанные миссионерами в этой стране, а именно Томасом Джоном Деннисом. Желая, чтобы "Слово" дошло до как можно большего числа игбо, англиканский священнослужитель решил перевести книгу на "унион игбо" - версию языка, которая была бы понятна всем, кто живет на территории, которая сейчас называется Игболанд.71 Сьоллун также рассказывает о том, как другая британская миссионерка, шотландская пресвитерианка Мэри Слессор, сыграла важную роль в прекращении традиции отказа от близнецов в некоторых районах Эфика и Игболенда, которая существовала в результате веры в то, что рождение близнецов было признаком зла. Хотя он напоминает нам, что британские отчеты того времени преувеличивают дикость доколониальной Нигерии, и хотя империалисты обычно претендуют на слишком большую долю заслуг в изменении ситуации,72 он ставит в заслугу Слессору то, что он помог искоренить практику, при которой иногда целые общины эвакуировались в связи с рождением близнецов.73
В последний день пребывания в Лагосе я выхожу из комплекса , где находится мой отель, и отправляюсь по улице George V Road, которая является еще одним наследием Британской империи,74 в компании надежного водителя, нанятого в качестве защиты от похищения (что, несомненно, является еще одним наследием империи)75 и встретившись с Лоуоном Адамсом, я вспоминаю, что вопрос о том, что является или не является имперским наследием, порой субъективен. "Легко [обвинять британцев], потому что все начинается оттуда", - говорит гладко одетый 54-летний мужчина, отвергая многие из тех имперских наследий, которые я назвал имперским наследием. Адамс - нефтяник, занимающийся новаторской работой по развитию зарождающегося туризма в Лагосе, и сквозняк из кондиционера в его офисе предупреждает меня о том, что я, возможно, снова переборщил с "Формулой джунглей". У Индии, вероятно, были более тяжелые времена, чем у нас, но они нашли способ подняться. Так как же нам перестать фокусироваться на том, что сделали британцы, взять себя в руки и сказать: "Эх, смотрите, у вас есть минеральные ресурсы, у вас есть человеческие ресурсы, у вас есть это молодое население, и у вас есть будущее впереди". Вы хотите выйти, перестать плакать и начать жить дальше. Все выглядит хорошо для нас в сердце Африки, у нас есть все, что нам нужно".
Сьоллун убедительно доказывает свою правоту, когда я сообщаю ему об этом по электронной почте, но версия Адамса звучит везде, куда бы вы ни отправились, чтобы проследить наследие Британской империи. Об этом говорит Алексу Рентону историк Сьюзан Крейг-Джеймс и экскурсовод в связи с наследием рабства в Карибском бассейне. Киран из Naz Foundation говорит о гомофобии в Индии. Этот тезис неизменно звучит, когда я представляю нигерийцам во время своей поездки список предполагаемых имперских наследий. И об этом всегда стоит помнить. Связь с Британской империей очевидна и пряма в некоторых явлениях, таких как религиозный, геополитический и этнический состав Нигерии. Но со времен колониализма прошло достаточно времени, чтобы можно было хотя бы спорить о том, кто именно несет ответственность, скажем, за насилие в Нигерии, или взяточничество в Нигерии, или недоверие к силам безопасности в Нигерии, или похищения людей в Нигерии. Некоторые нигерийцы, например Адамс, возлагают вину за многие из этих проблем или ответственность за их решение на нигерийцев после обретения независимости. Но если хотя бы половина того, что ученые относят к имперскому наследию, является прямым имперским наследием в Нигерии и других частях бывшей империи, то это поразительное количество.
Невольно задумываешься о том, что теоретически, если не на практике, я мог бы посетить дюжину других стран и обнаружить в каждой из них аналогичный набор имперских наследий, не говоря уже о соответствующем наборе творческих способов, с помощью которых британские империалисты сеяли геополитическую нестабильность. Газетные и журнальные статьи, которые я читал на своем телефоне во время долгой дороги из Лагоса в Лондон, приводят множество примеров. Например, новости о жестоком характере насилия в Кашмире напомнили мне, что корни нестабильности в этом регионе лежат в середине XIX века, когда британские империалисты продали мусульманское государство, где большинство населения составляют мусульмане, тираническому индуистскому монарху.fn676 Так появился иногда странный Амритсарский договор 1846 года, который предусматривал, что вместе с деньгами Гулаб Сингх также должен ежегодно предоставлять "одну лошадь, двенадцать коз (шесть мужских и шесть женских) и три пары шалей".77 Новостная заметка о кладбище в Ираке напоминает мне не только о том, как вторжение 2003 года, возглавляемое США при поддержке Великобритании, посеяло нестабильность через нарушения прав человека и разрушения, но и о том, как Британская империя сыграла главную роль в провоцировании нестабильности за столетие до этого. Во времена, когда она цинично эксплуатировала огромные запасы нефти в стране и установила катастрофическую Хашимитскую монархию, создав тем самым условия для целого ряда революционных правительств, одним из которых в итоге стало правительство Саддама Хусейна.78 Британские империалисты также посеяли раздор в Мьянме, государстве, ранее известном как Бирма, о котором в начале 2023 года пойдет речь в новостях в связи с введением новых санкций ЕС.79 Квази Квартенг утверждает, что в нынешнем положении страны, характеризующемся гражданской войной, авторитарными военными режимами и бедностью, можно винить британцев, чья аннексия страны привела к оккупации ее Японией во время Второй мировой войны, в результате чего образовался вакуум власти, позволивший военной хунте захватить власть.fn780 Между тем, другие аналитики утверждают, что британский колониальный контроль "помог подготовить почву" для последующих злодеяний, таких как геноцид рохинья в Мьянме и дискриминация других меньшинств по этническому признаку. Александра Грин, куратор Юго-Восточной Азии в Британском музее, недавно объяснила, что это произошло потому, что "британские идеи об этнической принадлежности и установлении связей между этнической принадлежностью и территорией ... были очень новыми для Мьянмы; этническая принадлежность, исторически, была довольно гибкой, но стала довольно жесткой и ассоциировалась с территорией".81 Марья-Леена Хейккиля-Хорн добавила, что переписи населения, проведенные британскими империалистами, разделили "Британскую Бирму на произвольные этнические, географические и административные единицы. Эти категории остаются главным препятствием для мира и единства независимой Бирмы".82
Британская империя, конечно, не единственная империя, посеявшая нестабильность: по мнению Джеффри Манкоффа, распад географических империй Китая, Ирана, России и Турции привел к тому, что эти государства оказались тесно переплетены с регионами и населением на их периферии.83 Но ни одна другая империя не сеяла хаос так далеко и широко. И это продолжается. Регион "Большого Судана" в Африке нестабилен по целому ряду причин,84 но более всего из-за ожесточенных противоречий между севером и югом, которые привели к двадцатилетней гражданской войне и обретению Южным Суданом независимости от Судана в 2011 году.85 Конфликты в Судане после обретения независимости во многом были вызваны этническими противоречиями, созданными британской колониальной администрацией в период с 1899 по 1956 год", - пишет Ким Сирси.86 Политика "разделяй и властвуй", проводимая британцами, продолжает преследовать современный Судан, как северный, так и южный. В течение большей части колониального периода... Судан управлялся как два Судана. Британцы отделили преимущественно мусульманский и арабоязычный север от многоконфессионального, многоэтнического и многоязычного юга". В I Didn't Do It For You Микела Вронг рассказывает о том, как во время Второй мировой войны, после того как британцы отстранили итальянцев от власти, британские империалисты, по оценкам, в ходе "восьмимесячного грабежа" вывезли 80 процентов итальянского имущества Эфиопии, включая целые фабрики, радиопередающую станцию, оборудование для строительства дорог и медицинские склады, "не заплатив Эфиопии ни копейки компенсации".87 Тем самым британцы нарушили международное право, касающееся вражеской собственности.88 (Еще один контекст, который был бы полезен зрителям Live Aid.) Раг также сообщает, что в течение десяти лет, когда Великобритания управляла соседней страной, Эритреей, после разгрома оккупационной итальянской армии в 1941 году, британцы делали нечто подобное, лишив страну многих активов, введенных Италией, от железнодорожных путей до нефтеразведочного оборудования. В 1947 году Торговая палата Эритреи оценила общую сумму утраченного имущества в "1700 млн восточноафриканских шиллингов, что эквивалентно 1,85 млрд фунтов стерлингов на сегодняшний день [2005 год] - кругленькая сумма для такой маленькой территории".89
А еще есть Палестина, место самого неразрешимого конфликта в мире. Я чувствую нежелание великих исследователей британской имперской истории высказывать свое мнение по одному из самых спорных вопросов в мире. Но, прочитав многочисленные рассказы с разных точек зрения,90 мне кажется, что главная роль Британской империи в сеянии хаоса в течение примерно тридцати лет (1917-48 гг.), когда она управляла Палестиной на основании мандата, выданного ей Лигой Наций, очень проста. Это часть более общей тайной двойной сделки, которая имела место между британцами и французами после Первой мировой войны,91 Когда эти две имперские державы создали в регионе несколько новых стран и определили их судьбу, британцы одновременно предложили Палестину двум группам людей. Как говорит Том Сегев:
Прежде чем начать войну в Палестине, британцы запутались в уклончивой и дилетантской переписке с арабами, которые считали, что в обмен на поддержку британцев против турок они получат Палестину. [Затем была принята Декларация Бальфура, в которой] для всех практических целей британцы пообещали сионистам создать в Палестине еврейское государство. Земля обетованная, росчерком пера, стала дважды обетованной... Британцы притворялись, а некоторые из них, возможно, даже верили, что создание национального дома для евреев может быть осуществлено без ущерба для арабов. Но, конечно, это было невозможно... С самого начала существовало только две возможности: арабы победят сионистов или сионисты победят арабов. Война между ними была неизбежна".fn892
Британская империя также навсегда изменила отношения между государствами, которые никогда не были ее частью. В своей книге "Опиумные войны между Британией и Китаем", опубликованной на сайте ,93 Джулия Ловелл утверждает, что китайско-западные отношения в целом почти 200 лет находились под влиянием Опиумных войн и их последствий, причем обе стороны манипулировали историей в угоду собственным интересам. Опиумные войны привели к созданию стереотипов о китайцах, которые до сих пор преследуют политические и культурные отношения - не в последнюю очередь это касается "стереотипа тупого китайца, настроенного против иностранцев" на Западе94,94 и расистское представление о том, что китайцы склонны к "пороку, насилию и мятежам" и являются "скрытным, чуждым, ксенофобским сообществом, которое отказывается интегрироваться в англосаксонское общество".95 Тем временем Опиумные войны стали тотемическим эпизодом националистической истории Китая, олицетворяющим зло западного империализма и представляющим начало "века унижения" Китая от рук агрессивного Запада в период с 1842 по 1949 год. Китайская коммунистическая партия утверждает, что это олицетворение всего того, что было плохого в "старом обществе"; под руководством партии Китай исправит все ошибки.96
Если говорить в целом, не ограничиваясь примерами отдельных стран, то двойные стандарты, которые Запад демонстрирует, начиная военные действия по всему миру, и которые вызывают такую горечь, гнев и возмездие, были, вероятно, заложены британскими империалистами. За десятилетия до того, как мы начали классифицировать наших врагов как "незаконных комбатантов" в так называемой войне с терроризмом, и до того, как мы начали обращаться с нашими врагами так, как не хотели бы, чтобы обращались с нашими собственными солдатами (например, заключая их в тюрьму на базе Гуантанамо), Британская империя настаивала на том, что ее враги в колониях должны восприниматься иначе, чем они сами. Расовые двойные стандарты, иногда называемые "правилом колониальных различий", были определяющей чертой Гаагской конвенции 1899 года, которая явно не распространялась на так называемых "нецивилизованных" людей. Ким Вагнер показал, что британские империалисты начали сомневаться в пригодности экспансивных пуль "дум-дум", которые они использовали для борьбы с коренным населением Африки и Азии, только когда эти боеприпасы были применены против одного из их собственных людей, служивших на северо-западной границе.97 За исключением Люксембурга, Великобритания была единственной страной, не подписавшей Гаагскую конвенцию о запрете на использование таких пуль. На заре двадцатого века британское правительство оказалось в беспрецедентной ситуации, когда оно настоятельно рекомендовало использовать два разных типа пуль для своих колониальных армий: более старую, нерасширяющуюся Mark II для использования против "цивилизованных" врагов и расширяющуюся Mark IV/Mark V для использования против "дикарей".fn998
Похоже, империалисты мало осознавали, какие проблемы они создают. В Эритрее официальные британские отчеты того времени игнорировали то, как империя лишила нацию имущества, и вместо этого хвалили Британию за то, что она принесла народу свободу, реформировав политическую систему, улучшив образование и создав свободную прессу.99 Что касается Нигерии, то колониальные администраторы там также считали, что установили в стране мир и порядок, как утверждал секретарь Лугарда: "Мы, признаться, силой дали народу хорошее правительство вместо тирании, отменили человеческие жертвоприношения и рабство и обеспечили стране материальное процветание, которое никогда не могло быть достигнуто в хаотических условиях, существовавших ранее".100 Тем временем сотрудник Колониального министерства А. Х. Пойнтон заявил Организации Объединенных Наций в 1947 году: "Основные цели в Африке - способствовать возникновению крупномасштабных обществ, объединенных для самоуправления эффективными и демократическими политическими и экономическими институтами, как национальными, так и местными, вдохновленных общей верой в прогресс и западные ценности и оснащенных эффективными технологиями производства и совершенствования".101 В этом упоминании демократии нет ничего необычного: она часто упоминается как наследие Британской империи, о чем смело заявил Ниал Фергюсон в книге Empire: How the British Made the World в 2003 году: "Без влияния британского имперского правления трудно поверить, что институты парламентской демократии были бы приняты большинством государств в мире, как это происходит сегодня".102 Можно спорить с обоснованностью этого утверждения в 2020-х годах, спустя два десятилетия после его публикации, но оно подводит нас к величайшему противоречию, когда речь заходит о наследии Британской империи: она одновременно насаждала хаос и распространяла демократию.
Интересно, что вы редко, если вообще когда-либо, видите эти пункты вместе. Не знаю точно, почему. Возможно, потому, что у историков, исследующих демократизирующие эффекты Британской империи или препятствующие нестабильности эффекты Британской империи, и без того хватает забот: обе эти темы сами по себе масштабны, и у историков нет возможности рассматривать обе. Возможно, дело в том, что историки любят приводить аргументы и не любят подрывать свои собственные доводы. Возможно, это влияние культурных войн, которые поощряют неуравновешенных. Но кажется неопровержимым, что, хотя Британская империя и насаждала хаос в некоторых частях мира, она насаждала демократию в других местах, а учитывая, что абсолютная демократия не более достижима, чем абсолютное верховенство закона, иногда она насаждала и хаос, и демократию в одном и том же месте в одно и то же время . Несмотря на большое количество исследований, которые показали, что колониализм в целом был вреден для демократии,103 В то же время многие другие исследования показывают, что чем дольше страна находилась под управлением британцев, тем больше вероятность того, что после обретения независимости в ней сохранится демократия. Короче говоря, британское правление способствовало расцвету демократии.104 Это явление было отмечено во многих исследованиях, проводившихся на протяжении нескольких десятилетий,105 Майкл Бернхард и др. в 2004 году пришли к выводу, что, хотя "колониальное прошлое в целом снижает перспективы выживания демократии", и хотя "преимущества, которые в литературе приписывают британскому колониальному наследию, в некоторых отношениях преувеличены... в частности, бывшие испанские колонии исторически показали лучшие результаты в плане выживания демократии... Британский колониализм оказал конструктивное влияние на постколониальные демократии в плане отношений между государством и гражданским обществом по сравнению с другими формами колониализма".106
Как происходило насаждение демократии? Доминирующее объяснение, как резюмирует Николас Оуэн, заключается в том, что британцы установили важные "демократические инновации" перед своим отъездом.107 Власть была передана элитам, привыкшим к выборам и имеющим опыт работы в законодательных органах "учебного полигона". Британия оставила набранную на месте и обученную бюрократию, независимые судебные органы, вооруженные силы под гражданским контролем и конституции, которые установили парламентскую, а не президентскую систему правления, с ее склонностью к широкой политике, основанной на переговорах".108 Из всех этих факторов легче всего проанализировать влияние Вестминстерской конституции Великобритании, которая была принята поразительным числом бывших британских колоний, ставших демократическими государствами. Широкое распространение этой конституции иллюстрирует имперский парадокс, который уже должен быть знаком: даже обретя независимость, многие постколониальные страны продолжали формироваться под влиянием британского империализма. По данным сэра Джеймса Макпетри, юридического советника Колониального управления, только за короткий период с июня 1959 по июнь 1960 года Колониальным управлением было подготовлено 92 конституционных документа для территорий по всему миру.109 Страны, которые наиболее известны тем, что приняли Вестминстерскую конституцию, и которые наиболее часто цитируются в качестве иллюстрации позитивного имперского руководства, - это "самоуправляющиеся доминионы" Канады, Австралии, Новой Зеландии и Южной Африки, где под "доминионами" понимаются "колонии, заселенные британцами, управляемые белыми, самоуправляемые, которые были автономными, но, несмотря на это, признавали суверенитет британского монарха".fn10110 Это были, по словам Родса и др,111 "все белые, британские автономные государства... четыре относительно богатых общества поселенцев, все из которых правили коренными жителями или другими "цветными" расами, которые были в значительной степени бесправны, в случае Южной Африки до 1994 года. Каждое из этих поселенческих обществ сознательно (и во многих отношениях беспрекословно) приняло Вестминстерскую систему правления в период с 1848 по 1910 год, понимаемую в то время как британские правительственные традиции". Несмотря на различия в принятии, Родс и др. подчеркивают, что "утверждать, что Великобритания разработала конвенции ответственного правительства, а затем доминионы воспроизвели эту систему, получив самоуправление, - в лучшем случае полуправда. Когда колониальные администрации начали править самостоятельно, они выборочно переняли те компоненты Вестминстера, которые их устраивали. Они адаптировали их по своему усмотрению и добавляли другие элементы по своему усмотрению. Таким образом, все системы были гибридами, и все системы, включая Великобританию, имели развивающиеся конвенции".112
В другом месте Харшан Кумарасингем сетует на то, что Азия, принявшая Вестминстерскую модель, часто остается без внимания ученых.113 Страны этой части мира пришли к Вестминстерской модели разными путями.114 Очевидно, что Акт о правительстве Индии 1935 года, который является рекордсменом по длительности законодательного акта британского парламента, послужил моделью для конституций Индии и Пакистана, когда они стали независимыми: "Почти две трети статей конституции Республики Индия 1950 года сознательно и молчаливо перенесли положения из Акта о правительстве Индии, который, конечно же, был инициирован, обсужден, тщательно изучен и одобрен без какого-либо реального участия Индии".115 Тем временем на Цейлоне даже не было принято никакого закона в честь его независимости в 1948 году; вместо этого король Георг VI просто обнародовал его конституцию посредством приказа Совета. Когда в 1957 году была провозглашена независимость Малайзии, местные правители и британская корона объединили усилия, чтобы проконсультироваться с группой знатных людей Содружества по поводу новой конституции - но не спросили никого из самой Малайи. И хотя Непал никогда не был официально колонизирован британцами, маленькая страна была неразрывно связана с судьбами и бедами своего огромного соседа - Индии. Конституции, созданные под руководством элиты и прошедшие через гималайское королевство, несли на себе отпечаток британского и индийского влияния".116
Англичанин профессор сэр Айвор Дженнингс часто выступал в качестве консультанта при разработке конституции,117 Консультант, который по своим полномочиям легко превосходит любого, кто закончил McKinsey или Bain, учитывая, что он консультировал не кого иного, как основателей конституций многих стран, включая Пакистан, Непал, Сингапур, Малайю, Мальту, Гану, Мальдивы, Эритрею и Гайану.118 Таким образом, конституции многих постколониальных государств влияли друг на друга. Кумарасингем приводит пример Малайи, которая, благодаря Дженнингсу, включала в себя положения, основанные на опыте и конституциях Канады, Австралии, Новой Зеландии, Ирландии, Индии, Пакистана, Цейлона, Бирмы, Ганы, Южной Африки и Ньюфаундленда.119 Когда Кумарасингем пытается осмыслить этот процесс взаимовлияния, он приводит в пример тот факт, что многие азиатские постколониальные лидеры получили британское образование: девять из двенадцати премьер-министров, возглавлявших Индию, Цейлон, Малайзию, Сингапур и Пакистан в первое десятилетие их независимости, учились в Оксбридже.120 Все чаще возникает ощущение, что образование может быть самым глубоким и значимым наследием британского империализма.
Было бы преуменьшением сказать, что эти азиатские страны с разным успехом применяли эти конституции. В Непале в декабре 1960 года король Махендра совершил "королевский переворот", приостановив действие конституции, ратифицированной всего годом ранее, и избавившись от правящей партии.121 Политолог Чандра Бхатта отмечает, что с конца 1940-х годов в Непале сменилось семь конституций и ни один избранный премьер-министр не оставался на своем посту в течение полного срока.122 Асанга Великала с горечью отмечает, что, хотя "момент обретения независимости сулил столько надежд" Цейлону - по словам сэра Оливера Гунетиллеке, это была "лучшая ставка в Азии", - все сложилось не лучшим образом.123 Переименованный в Шри-Ланку в 1972 году, остров был опустошен бесконечной гражданской войной между сингальским большинством и тамильским меньшинством, а также хронической политической и экономической бесхозяйственностью и коррупцией.124 В другом месте Тахир Камран говорит нам, что демократия в Пакистане "с самого начала" была "заторможена из-за самовозвеличивания правящей элиты... Большинство ее лидеров в Западном Пакистане принадлежали к земельной аристократии, поэтому были далеки от масс".125 Пакистан пережил несколько конституций, и демократия неоднократно приостанавливалась.
Это подводит нас к тому факту, что Британская империя, очевидно, привила стабильную демократию в значительной степени в некоторых местах, таких как Австралия, Канада и Новая Зеландия,fn11 она сделала это не везде, даже в тех местах, где была принята Вестминстерская конституция. Более того, в инверсии высказывания Лоуона Адамса о том, что вину за нестабильность нужно делить , иногда нужно отдать должное людям, участвовавшим в создании независимых государств, а не империалистам, за развитие демократии. Более того, очевидно, что были случаи, когда британцы активно работали против демократии. Конечно, британцы не имели в виду демократию, когда поощряли продажу Кашмира одному глубоко неполноценному человеку, который соответствовал их целям, и чья семья затем правила страной в течение следующего столетия.126 Британцы не думали о демократии, когда в соответствии с конституцией, которую они ввели в Ираке, политические партии, по словам Мартина Уокера, "могли быть запрещены по своему усмотрению, и эта власть безжалостно использовалась во время кризиса, чтобы предотвратить попадание парламента в руки оппозиции". Если парламент становился труднодоступным, премьер-министр мог быть заменен, что позволяло сформировать новые коалиции, или же весь парламент мог быть распущен и назначены новые выборы".127 Британцы не имели в виду демократию, когда в 1866 году, после восстания в Морант-Бей, группа владельцев плантаций и землевладельцев на Ямайке решила, что они больше не будут управлять островом, вместо этого выбрав колониальное правление из Лондона, поскольку самоуправление рисковало заставить их отвечать перед растущим местным черным электоратом.128 Герберт Тиркелл Уайт, вице-губернатор Бирмы в 1905-1910 годах, не имел в виду демократию, когда заявил, что бессмысленно "навязывать представительные институты людям, которые не требуют и не понимают их".129
Правда, в последние годы в Гонконге появилась настоящая ностальгия по Британской империи, поскольку бывшая колония подчиняется китайской власти, а коммунистическая партия оказывает политическое давление, подавляет инакомыслие и влияет на суды.130 Верно и то, что двадцать первый губернатор Гонконга сэр Марк Янг пытался провести демократические реформы в 1940-х годах и что на поздних этапах управления Гонконгом британцы также неожиданно открыли в себе энтузиазм к демократии. Но, как объясняет Квартенг, усилия Криса Паттена, последнего губернатора, по укреплению демократии "озадачили и удивили" китайцев, а в Министерстве иностранных дел его рассматривали как "помеху и, в худшем случае, серьезную угрозу для китайско-британских отношений".131 Только сэр Марк Янг за все полтора века британского правления предпринял серьезную попытку расширить демократию в колонии, и его усилия были пресечены его преемником.132 Дело в том, что демократия никогда не была серьезной перспективой в Гонконге,133 Квартенг добавил, что "Британская империя не имела ничего общего с либеральной демократией, и, особенно в Гонконге, управлялась по принципам, гораздо более близким к идеалам Конфуция, чем к яркой, впечатляющей риторике сэра Уинстона Черчилля".134
Часто британцы с энтузиазмом относились к демократии только тогда, когда были уверены в том, как решится вопрос, например, в Судане, где они знали, что свободные суданцы проголосуют за независимость, а не за вхождение в состав Египта. Но если казалось, что колониальный электорат не пойдет по "правильному" пути - например, когда казалось, что население Борнео и Саравака не проголосует за возвращение в Малайю, или чернокожие избиратели в Ньясаленде или Северной Родезии не захотят быть частью Центральноафриканской федерации - выборы уклонялись, а избирателям вместо этого предлагались необязательные "консультации".135 Даже в Индии, самой большой демократии в мире и часто являющейся высшей иллюстрацией благожелательных демократических тенденций Британской империи, демократия не была предложена свободно. Когда в 1935 году британцы передали полный контроль над провинциями, а два года спустя индийцы получили основные государственные должности, это мнимое "демократическое нововведение" оказалось не совсем тем, чем казалось. Вице-король и его люди по-прежнему стояли во главе угла и при желании могли править без участия индийцев. Кроме того, были приняты меры, чтобы предотвратить появление большинства, которое могло бы добиваться полной независимости от Великобритании.136
Многие индийские интеллектуалы отвергли идею о том, что демократия была дарована им британцами, и не в последнюю очередь нобелевский лауреат Амартия Сен.137 Честно говоря, как и в случае с нестабильной репутацией Британской империи в области верховенства закона, я не уверен, насколько большим достижением является утверждение о том, что Индия привнесла демократию, учитывая, что, оценивая степень демократии в мире сегодня, страна вряд ли преуспевает: недавно она заняла 46-е место в глобальном индексе демократии Economist из 167 стран и была названа "неполноценной демократией".138 И, конечно, есть Нигерия, самая большая демократия в Африке с 93 миллионами избирателей, которая к 2050 году по численности населения превзойдет Соединенные Штаты, став второй по величине демократией в мире,139 И на бумаге это еще один демократический успех Британской империи. Однако Квартенг более чем ясно дает понять, что демократия никогда не была целью колониальных архитекторов: "Весь характер британского правления в Нигерии, как и в других местах, был элитарным и аристократическим... Вся предпосылка непрямого правления в Нигерии была "безоглядно элитарной"; более того, сама природа британского правления способствовала элитарности в первую очередь... У демократии, даже без конфликта племен, никогда не было шансов в Нигерии".140
К сожалению, мрачный вердикт Квартенга, вынесенный в 2011 году, может сохранять свою актуальность. В период с 2019 по 2022 год, по оценкам, пятьдесят вооруженных нападений будут направлены на срыв избирательного процесса в Нигерии.141 Распространены обвинения в незаконной торговле голосами,142 и часто можно видеть, как партийные чиновники раздают взятки избирателям за пределами избирательных участков.143 И демократия, которую я наблюдаю в преддверии общенациональных выборов, подвергается серьезным испытаниям. Центр избирательной комиссии на юго-востоке Нигерии подвергается нападению вооруженных людей, которые уничтожают 800 урн для голосования.144 Правящие политики открыто говорят о том, что нехватка наличных денег и топлива, от которой страдает страна, была каким-то образом спровоцирована, чтобы подорвать их шансы.145 Я слушаю, как журналист американской телекомпании вслух размышляет, безопасно ли посещать митинг в Лагосе, учитывая, что противники, как известно, нанимают головорезов для срыва таких мероприятий. Запугивание избирателей, кража урн для голосования и вспышки насилия происходят в день голосования, когда также возникают проблемы с новой цифровой технологией подсчета голосов.146 Конечный результат, в котором, по словам The Times , "самая густонаселенная страна Африки и крупнейшая экономика" заменяет "Мухаммаду Бухари, больного мусульманина-семидесятника с севера, имеющего репутацию финансового приличия, на больного мусульманина-семидесятника с юга, имеющего репутацию человека с пышными тратами и коррупцией", оспаривается в связи с нарушениями в ходе выборов.147
В книге "Призраки империи" Квартенг распространяет свой мрачный вердикт и на другие части света, утверждая, что Британская империя "открыто отвергала идеи человеческого равенства и передавала власть и ответственность в руки избранной элиты, набранной из ничтожной доли населения Британии. Британская империя была не просто недемократичной, она была антидемократичной".148 Странно защищать Британскую империю от критики бывшего министра-консерватора, правительство которого проводило политику защиты империалистов и империализма, но Квартенг заходит слишком далеко. То, что он говорит, справедливо для многих стран, которым он уделяет особое внимание в своей книге, - Ирака, Кашмира, Бирмы, Судана и так далее, - но это не относится к таким странам, как Австралия, Канада и Новая Зеландия, бывшим колониям поселенцев, где империалисты, по крайней мере в глазах Запада, в значительной степени помогли установить демократию и стабильность. Мне кажется, что утверждения о демократическом и недемократическом влиянии Британской империи обычно слишком обобщены и лишены нюансов. Исследования демократизации, которые превращают эту сложную историю в точки данных и классифицируют любую бывшую британскую территорию, где есть хоть какая-то демократия, как "успешную", или ученые, которые классифицируют любую страну, принявшую Вестминстерскую конституцию, как "стабильную", упускают из виду огромные различия в результатах по всему миру. Более того, слишком многие аналитики упускают тот факт, что в геополитике, как и в жизни, одновременно могут быть верны противоположные вещи. Верно и то, что Британская империя сеяла раздор и хаос по всей планете, и то, что она породила демократию в самых разных местах. Британская империя не всегда сеяла раздор и не всегда сеяла семена демократии. Точно так же демократия в бывших имперских государствах не всегда приводила к стабильности, нестабильность не всегда останавливала последующее развитие демократии, и есть такие места, как Нигерия и Индия, где Британскую империю можно похвалить или обвинить как в демократии , так и в нестабильности .
В дни, последовавшие за моей поездкой в Лагос - заключительным этапом моего путешествия в международную имперскую историю Британии, - я думаю о том, насколько озадаченными окажутся "балансировщики", бойкие и яростные люди, которым вечно нужно разложить достижения Британской империи на бессмысленные категории "хорошо" и "плохо", чтобы прийти к общему выводу, из-за этой глубокой сложности. В следующий раз, когда кто-нибудь начнет кричать на меня на литературном фестивале, я спрошу его, сколько "свободных" голосов, поданных на выборах в Нигерии после обретения независимости, компенсируют сотни тысяч смертей, которые произошли в результате того, что Британия так грубо объединила страну. Более того, в какой именно момент процветание, принесенное имперскими капиталистами в Северную Америку, стало уравновешивать гибель миллионов коренных жителей от болезней и насилия поселенцев? Сколько животных, спасенных в национальных парках, созданных в Африке британскими империалистами, компенсируют ущерб, нанесенный вторжением колючей груши в Австралию? Такой взгляд на британскую имперскую историю, когда нашей национальной истории вечно присваивается общий рейтинг, как если бы сложная история была покупкой телефона на Amazon, где яблоки вечно балансируются против груш, где человеческие жизни как-то уравновешиваются заявлениями о технологическом развитии, кажется как никогда абсурдным. И все же это продолжается.
Записывая это, я задаюсь вопросом, нужно ли мне идти дальше в своем исповедуемом стремлении отвергнуть такое разъедающее балансирование. В конце концов, разве я сам не участвовал в микроформе балансового мышления - , когда говорил, что антирасизм, возникший в ответ на расизм империи, о чем шла речь в последней главе, не компенсировал его, или когда считал, что природоохранные инициативы, последовавшие за экологическим разрушением империи, не компенсировали ущерб, нанесенный британцами? Я не делаю этого, чтобы прийти к общему положительному или отрицательному выводу о Британской империи, как это делают балансировщики, но я все равно выношу качественные суждения, в меньшем масштабе, и разве это не проблематично в своем роде? Кроме того, когда в последние годы я говорил, что отмена рабства - это просто "хорошо" по сравнению с "плохим" рабством, не игнорирую ли я тот осложняющий факт, что часть денег, полученных от рабства, использовалась для финансирования инициатив аболиционистов,fn12149 и в какой-то мере оправдывая расизм, который лежал в основе многих аргументов аболиционистов, и расизм, который появился, когда стало ясно, что аболиция провалилась? Когда я восхвалял британцев, противостоявших британскому империализму, подразумевая, что все антиколониальное сопротивление было просто "хорошим", не поддерживал ли я бездумно насилие, с которым это сопротивление могло быть связано, чрезмерное или нет? К сожалению, не существует руководства по имперскому балансовому мышлению - это новые дилеммы. Но этот вопрос беспокоит меня достаточно, чтобы обратиться к имперским историкам Алану Лестеру и Киму Вагнеру, которые вместе, вероятно, рассматривали проблему "баланса" больше, чем кто-либо другой.150 И разговор с ними заставляет меня прийти к выводу, что подобная балансировка на тематическом уровне тоже зачастую неприемлема, даже если она предполагает сравнение вещей в одних и тех же единицах.
Возьмем, к примеру, тему рабства. Может показаться приемлемым утверждение, что отмена рабства не компенсировала активную роль Британии в трансатлантической работорговле. В конце концов, британцы перевезли через Атлантику более 3 миллионов африканцев.151 а после отмены рабства освободили только 800 000 человек.152 Но на этот аргумент можно возразить, что, приняв в 1833 году Акт об эмансипации, Британия спасла от порабощения бесчисленные миллионы людей в последующие века, поэтому цифра 800 000 должна быть завышена на десятки миллионов. На первый взгляд логично было бы сказать, что усилия по сохранению/охране животных и природы, которые в итоге предприняли британские империалисты, не компенсировали уничтожение животных и природы, которое они спровоцировали в первую очередь. Но на это можно возразить, что за последующие столетия количество животных и природы, сохраненных империалистами, скажем, путем создания национальных парков и резерваций, значительно перевесило любой ущерб, который они могли нанести изначально. Подобные аргументы крайне гипотетичны и далеко не всегда наглядны. Гораздо лучше просто принять рабство, антирабство, уничтожение/сохранение животных/природы как явления сами по себе и попытаться понять их сложные истории. Гораздо лучше на каждом возможном этапе пытаться искать нюансы, чем приходить к какому-то обобщенному этико-математическому выводу.
Вагнер прав, когда утверждает, что "баланс" не является чем-то полезным в истории: гораздо важнее искать "нюансы", "сложность" и "множественность перспектив". Так называемый балансовый подход не является и никогда не являлся подлинным инструментом исторического анализа", - добавляет он.
Напротив, она всегда была задумана как способ отвести критику и искупить вину империи. Обратная сторона этого повествования, а именно настаивание на том, что империя была просто "плохой", а не "хорошей", или что британцы сегодня должны испытывать "стыд", а не "гордость", точно так же не способствует более глубокому историческому пониманию. Эта критика просто по-другому подводит баланс, в котором империализм оказывается в минусе, но в конечном итоге не оспаривает основную предпосылку исторического суждения.
Он добавляет, что у него так же мало времени для, скажем, Найла Фергюсона, как и для Шаши Тарура - двух писателей, которые, соответственно, говорят о "достижениях" и "преступлениях" империи. Оба они возлагают ключевую роль в исторических изменениях исключительно на британцев, а индийцев [и другие коренные народы] сводят к пассивным колониальным субъектам, на которых просто действуют".
Лестер добавляет, что, когда речь идет об отслеживании современного наследия империи, важно проследить за звеньями цепочки, а не приходить к суждению о том, перевешивает ли хорошее плохое, даже на местном уровне. Британская империя в конечном итоге была массой противоречий, и ее наследие тоже противоречиво. Для меня империя - это нечто, состоящее из триллионов, бесконечного числа взаимодействий между людьми, между группами, - говорит Лестер по электронной почте.
Один и тот же человек в Британской империи в один день может испытывать негативное влияние колониализма, а в другой - позитивное. В один день они могли оказаться униженными на улице белым мужчиной или женщиной, а на следующий день обратиться в колониальную полицию, чтобы уладить спор. На разных этапах жизни люди могли оказаться в тюрьме или повысить свой статус. Такие люди, как Ганди и Соломон Платьеfn13 получили британское образование и профессиональную квалификацию и поддерживали империю на определенном этапе своей жизни, а на другом глубоко возмущались ее расовыми исключениями и выступали против нее. Таким образом, составить балансовый отчет даже для одного человека невозможно, не говоря уже о миллионах людей, живущих сотни лет на 25 процентах поверхности Земли. Это бесплодное занятие. Лучше, на мой взгляд, просто проследить причинно-следственные связи.
Идея о том, что можно выявить противоречивые наследия, не взвешивая их даже на локальном уровне, кажется мне освобождающей. Очевидно, что внутри этой сложности есть сложность: она заходит так далеко. Есть некоторые факты об империи, которые неопровержимо сложны. Когда речь идет о таком институте, как королевская семья, вполне можно заметить, что их участие в рабстве намного превосходит их участие в отмене рабства. Но когда речь идет об обобщениях в отношении Британской империи в целом, что бы вы ни говорили о ней, почти всегда в той или иной степени верно обратное. В какой степени? Зачастую это невозможно определить. А принятие чего-либо другого в конечном итоге завяжет вас в интеллектуальные узлы. Тот, кто подходит к этой истории с открытым сердцем и смотрит на нее достаточно долго, в конце концов придет к выводу, что ее наследие противоречиво и сложно. И нет лучшего примера того, что я имею в виду, чем Джен Моррис, которая написала глубоко ностальгическую и очень влиятельную трилогию о Британской империи , только для того, чтобы в конце своей жизни в порыве прозрения заметить, что ей "стыдно" за эту работу.153
Вопрос о том, была ли Британская империя хорошей или плохой, так же глуп и бессмыслен, как и вопрос о том, была ли погода в мире хорошей или плохой в течение последних 350 лет. История не поддается упрощенным объяснениям. Например, Британская империя распространила верховенство закона, но при этом институционализировала правовое неравенство таким образом, что миллионы людей и сегодня не могут рассчитывать на справедливость. Британская империя была распространителем расизма, но также стала свидетелем распространения антирасизма в ответ на него и иногда принимала меры против поселенцев за их крайний расизм. Британская империя как уничтожала, так и спасала значительные участки глобальной окружающей среды, распространяла свободную прессу и цензуру, видела массовое разрушение и строительство зданий, как боролась с голодом, так и пропагандировала его, поощряла как образование, так и умышленное невежество.
Однако, если рассматривать Британскую империю как невероятно сложную массу противоречий, это не мешает нам говорить, что абсурдно утверждать, как это делают многие, что достижения отмены рабства означают, что наше национальное участие в рабстве не должно быть исследовано. Не мешает нам также заметить, что историки слишком долго подходили к этой истории с точки зрения колонизаторов и игнорировали колонизированных; что империалисты прилагали согласованные усилия, чтобы подавить свидетельства того, что произошло; что сейчас в Британии проводится организованная, хорошо финансируемая кампания по закрытию дискуссий о рабстве и империи; что все, кто пытается говорить об имперской истории с реальными нюансами, подвергаются нападкам со стороны культурных воинов разных мастей, увлеченных базовыми взглядами на историю; и что нам нужно уделять больше внимания тому, что народы, ранее входившие в империю, пытаются рассказать нам о том, как Британская империя повлияла на их развитие.
Если это поможет кому-то справиться с последующим разговором, а я знаю, что некоторым это дается с трудом, по глубоко прочувствованным причинам, часто чувствуя себя лично оскорбленным новыми акцентами в имперской истории, я бы напомнил им, что история постоянно переписывается (это буквально то, чем занимаются историки), и что такова человеческая природа - быть в напряжении по поводу вредного, но принимать конструктивное как часть мебели жизни. В Британии мы скорее будем сокрушаться по поводу того, как немцы разбомбили ко всем чертям такие места, как Ковентри, во время Второй мировой войны, чем будем сидеть и благодарить римлян за все построенные ими дороги. Вполне естественно, что жители, скажем, Ямайки будут испытывать по поводу того, что Британия оставила ее население в нищете после рабства, даже если они пользуются другим имперским наследием, таким как, скажем, введение крикета. Пора раз и навсегда отказаться от такого монохромного взгляда на нашу имперскую историю. Пора искать нюансы везде, где они есть. Пора всем, даже тем из нас, кто считает, что много знает, бросить вызов тому, что мы думали, что знаем, и быть, подобно Яну Моррису, открытыми к тому, чтобы иногда менять свое мнение. Самое главное - наконец-то настало время превратить старый монолог о Британской империи в настоящий диалог.
Заключение: Эволюционное развитие
Я не ожидал получить удовольствие от церемонии открытия Игр Содружества, а поездка на стадион еще больше снижает ожидания. Привычно паршивое общественное транспортное сообщение между Лондоном и Бирмингемом почему-то стало худшим за всю историю: из-за отмены рейсов поездка на поезде во второй город Великобритании занимает семь часов. А в Бирмингеме, чтобы добраться от центрального вокзала до автобуса-шаттла, нужно преодолеть хаотичные строительные работы, несмотря на то, что на проведение игр было потрачено 778 миллионов фунтов стерлингов.1 Это извечная проблема Бирмингема: он вечно пытается стать городом будущего и, как следствие, вечно превращается в строительную площадку. Даже приезд международных игр, похоже, не может изменить ситуацию.fn12
Мое уныние усугубляется датой и ее значением. Почти десять лет прошло с того дня, когда состоялась церемония открытия Олимпийских игр 2012 года в Лондоне - уверенное, триумфальное празднование креативности и разнообразия Лондона, которое, как некоторые из нас уверены, так раздражало правых, что вызвало войну с "проснувшимися", которая с тех пор проклинает нашу политику.3 Вызовет ли эта церемония в одном из самых разнообразных городов Великобритании, в моем родном графстве, такую же реакцию? Это слишком уныло, чтобы размышлять об этом. А еще есть меланхоличный вопрос о том, для чего вообще нужны Игры Содружества. В наши дни городам часто приходится бороться за то, чтобы их проводить,4 А комик Джон Оливер назвал их "Олимпиадой вне Бродвея" и "исторической демонстрацией того, как некогда могущественная нация собирает вместе страны, которые она потеряла, и находит способ проиграть им еще раз".5 Что приводит к еще одному неловкому вопросу: какого черта вообще нужно Содружеству ? Основной вопрос, на который с момента его создания в 1931 году было дано ошеломляющее количество ответов.6
Покойная королева, будучи главой Содружества, по-разному описывала его как "совершенно новую концепцию, построенную на самых высоких качествах человеческого духа: дружбе, верности, стремлении к свободе и миру",7 "семья наций8 и, в заявлении, которое заставило меня засомневаться в ее технических навыках, - "оригинальной всемирной паутиной".9 В 1962 году она стала одним из членов Королевского общества Содружества, которое теперь называет себя "сетью людей и организаций, стремящихся улучшить жизнь и перспективы граждан Содружества во всем мире",10 с недоумением описал Содружество как "эпос, в котором идеализм исследователей, врачей, миссионеров, магистратов и ученых переплетается с целесообразностью солдат, торговцев, инженеров и фермеров".11
Более формальные попытки дать определение не всегда более полезны. В Encyclopaedia Britannica Содружество названо "эволюционным отростком Британской империи",12 но затем официальный сайт Содружества заставляет немедленно уточнить это определение, сообщая нам, что, хотя "корни Содружества уходят в Британскую империю... сегодня любая страна может присоединиться к современному Содружеству".13 Последними двумя странами, присоединившимися к Содружеству, были Габон и Того в 2022 году, которые никогда не были частью Британской империи. На сайте королевской семьи указано, что "королевство Содружества" - это страна, в которой король является монархом, но, учитывая, что в Содружестве пятьдесят шесть членов, а помимо Великобритании есть только четырнадцать "королевств Содружества", это явно не может быть определяющим фактором членства. Когда Индия присоединилась к Содружеству в 1947 году, она сделала это без королевы в качестве монарха, а ряд стран Содружества недавно стали или планируют стать республиками, включая Барбадос и Ямайку.14 Что касается идеи, которая иногда возникает, когда вы просите людей дать определение Содружеству, что оно может предложить своим гражданам некое общее гражданство, просто взгляните на то, что случилось с гражданами Содружества во время скандала "Виндраш". Им грозила депортация в страны, которые они едва знали. Иммиграционное законодательство в послевоенной Великобритании постепенно ущемляло право граждан Содружества жить в Британии.15
Тем не менее, читая несколько источников подряд, можно уловить суть. Содружество - это добровольное объединение пятидесяти шести независимых стран, в которых проживает 2,5 миллиарда человек и которые включают как страны с развитой экономикой, так и развивающиеся государства. Правительства стран-участниц согласны с общими целями, такими как развитие, демократия, мир и "ценности и принципы", которые выражены в Уставе Содружества. Содружество возникло как идея в XIX веке, когда "белые" доминионы, такие как Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка и Ирландия, развили степень суверенитета за пределами империи.16 В 1884 году либеральный пэр и ярый империалист лорд Розбери говорил об империи как о "Содружестве наций".17 Эта концепция была официально закреплена на Имперской конференции 1926 года, где было заявлено, что такие территории должны рассматриваться как "автономные сообщества в составе Британской империи, равные по статусу... объединенные общей верностью короне и свободно ассоциирующиеся как члены Британского содружества наций". В 1931 году Вестминстерский статут ознаменовал официальное образование организации.
За всю историю существования Содружества ему предлагались различные роли. Некоторые говорили о нем как о культурном органе, предлагая в 1960-х годах государственное финансирование проектов, направленных на "возвращение Содружества в национальное воображение".18 Однако два крупнейших культурных проекта, одобренных государством, - Институт Содружества (бывший Имперский институт) в Кенсингтоне и Фестиваль искусств Содружества - уже давно не существуют.19 В последнее время некоторые предлагают сделать Содружество платформой для борьбы с изменением климата, но даже те, кто это предлагает, признают, что у сверхдержав (Индия) и малых островных государств (Науру), которые являются членами Содружества, совершенно разные приоритеты. Роджер Бойес и Джейн Фланаган считают, что Содружество могло бы противостоять силе и влиянию Китая. Они утверждают, что организация могла бы стать торговой и культурной платформой мягкой силы, чтобы дать Китаю "перевес" в глобальном влиянии, хотя в той же статье они признают, что Содружество не может конкурировать в плане реальных финансов.20 Не было недостатка и в попытках рассказать о его экономическом потенциале: сначала в форме "соглашения о стерлинговой зоне", в рамках которого многие страны Содружества привязывали свои обменные курсы к британскому фунту и хранили свои резервы в Банке Англии, а в последнее время в качестве торгового блока, альтернативного Европейскому союзу. Первого, однако, уже нет, а второй просто не возник, несмотря на то что сторонники Brexit выдают желаемое за действительное (через несколько дней после результатов референдума 2016 года на сайте Daily Telegraph появилась статья лорда Хауэлла, председателя Королевского общества Содружества, под названием "Британию после Brexit ждет светлое будущее на рынках Содружества").21
Пожалуй, самое четкое, что можно сказать о Содружестве, - это то, что у него нет четкой миссии. В 1964 году Энок Пауэлл, анонимно написав в The Times , назвал Содружество "гигантским фарсом". Примерно в то же время Джон Чедвик, первый директор Фонда Содружества, утверждал, что Содружество достигло "надира разочарования" и является "скорее международной идеей, чем организацией", а писатель Гай Арнольд заявил, что Содружество - это орган, с которым Великобритания, похоже, "не имеет ни малейшего представления, что делать".22 Первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру считал, что Содружество мало что значит для независимой Индии. В 1952 году он заявил своим главным министрам, что участие Индии в Содружестве не представляет угрозы для независимости страны, поскольку "оно совершенно неформально и не имеет никаких обязательств".23 Между тем, в 1968 году Арнольд Смит, генеральный секретарь Содружества, объяснил, не особенно полезно, что "Содружество - это то, что мы о нем думаем. Оно может стать тем, чем мы его сделаем".24
Этому не способствовал тот факт, что в конце 1950-х - начале 1960-х годов День Содружества, заменивший некогда популярный День империи, не привлек внимания общественности,25 и за его проведение стал отвечать отставной и эксцентричный маршал авиации сэр Виктор Годдард. Анна Бокинг-Уэлч называет его "энтузиастом, но заблуждающимся", вспоминая, что он написал сюрреалистическую последовательность едва ли связных посланий в школы по случаю Дня Содружества26.26 Например, послание 1960 года начиналось так: "Rial Real Royal Realm / Regal Regular Rule / Region Regiment Rector Rex / Regina Ream & Reign". Оно заканчивалось словами: "Королевский путь к истинному пониманию человека и Содружества пролегает через царство Реальности. Нет ничего более реального, чем Человеческое Содружество: но его нужно познать - пережить - реализовать. Это не просто идея: это Универсальная Истина: это путь к Содружеству".27 К 2003 году Нил Фергюсон называл Содружество "не более чем подмножеством Объединенных Наций или Международного олимпийского комитета, единственным очевидным достоинством которого является то, что он экономит деньги на профессиональных переводчиках".28 Весной 2022 года Бен Макинтайр сравнил Содружество с джентльменским клубом, хотя и столкнувшимся с "изменением состава участников, изменением правил, проблемами с наличностью и обвинениями в устаревании".29
Тем временем Филип Мерфи в остроумном и поучительном "Новые одежды империи" находит десятки занимательных способов переформулировать свой главный аргумент: "По сути, Содружество потеряло почти все то ограниченное значение, которым оно когда-то обладало, и стало чем-то вроде миража в сфере британской внешней политики".30 Среди прочего, он задает себе риторический вопрос: что Содружество значит для меня? И он предполагает, что для него самого, одно время занимавшего пост директора Института исследований Содружества, это означало "множество приемов с выпивкой в выдолбленных цитаделях бывшей имперской державы Великобритании" и "бесконечные конференции с благими намерениями, на которых обсуждалось, как Содружество может реализовать свой "истинный потенциал"".31 К сожалению, вспоминает он, когда в 2010 году Королевское общество Содружества провело опрос общественного мнения в странах-участницах, только половина опрошенных знала, что королева является главой Содружества. Десятая часть южноафриканцев и индийцев считали, что это бывший генеральный секретарь ООН Кофи Аннан, а четверть жителей Ямайки - что это президент США Барак Обама.32
Чтение этой статьи в сильно задержанном поезде, следующем на церемонию открытия, не добавляет мне бодрости. А еще больше меня удручает конечная цель моей поездки. Видите ли, Игры Содружества, которые когда-то были известны как Игры Британской империи, Игры Британской империи и Содружества и Игры Британского Содружества,33 призваны дать мне возможность обсудить, как Британская империя сформировала множество различных аспектов нашей материальной и нематериальной международной инфраструктуры, а затем позволить мне довести до аккуратного завершения мои многолетние усилия по прослеживанию современного наследия Британской империи. Но становится очевидным, что аккуратного завершения не будет. Как я уже говорил в начале международного этапа моего путешествия в имперскую историю Британии, чтобы понять современный мир, нужно понять Британскую империю. Но, вероятно, никогда невозможно полностью понять ни то, ни другое, и это отражается в том, что глобальное наследие Британской империи кажется бесконечным. Ведь если говорить только об инфраструктуре, то можно утверждать, что Британская империя помогла изобрести западную корпорацию и наделила ее мощью;34 Это помогает объяснить динамику власти в больших технологиях;35 объясняет ныне несуществующую денежную систему золотого стандарта;36 помог загнать многочисленные страны в глобальную систему часовых поясов;37 через колониальную науку способствовала возникновению метеорологии и, позднее, климатологии;38 отчасти объясняет возникновение Организации Объединенных Наций;39 и отчасти объясняет форму и характер глобального уклонения от уплаты налогов.40 Есть и имперское наследие, которое не вписывается в широкую тематику, определенную мной для этой книги, и не в последнюю очередь современная паранойя по поводу обрыва подводных кабелей, обеспечивающих современные телекоммуникации;41 концепция корпоративного лоббизма;42 возникновение тропической медицины;43 создание в Великобритании спорного статуса "не-дома";44 становление Великобритании как ядерной державы45 и модели насилия в Индии.46 Помимо этого, есть широкие темы, когда речь идет об имперском наследии, которые я не затрагивал, потому что другие проделали такую обширную работу: вряд ли кто-то сможет добавить что-то к всеобъемлющей книге Кэролайн Элкинс Legacy of Violence , например, или The Hungry Empire: How Britain's Quest for Food Shaped the Modern World , написанной Лиззи Коллингем. Есть темы, за которые я не взялся, потому что мне нечего сказать по ним нового: например, наследие Британской империи в плане "свободных" СМИ и налогообложения.47 И даже в тех темах, которые я подробно рассматривал, таких как наследие рабства, есть нити, которые продолжают возникать и могут быть раскрыты дальше: например, интригующая возможность, на которую намекнула Комиссия по правде и справедливости Маврикия, что потомки порабощенных могли оказаться в сфере развлечений в непропорционально большом количестве из-за того, что клоунада спасла некоторых порабощенных от гнева их хозяев.fn248
Короче говоря, моя миссия будет незавершенной, сколько бы времени я ни посвятил этой задаче, а я скоро посвящу ей полдесятка лет. Занимая свое место на Александровском стадионе, я осознаю, что это осознание отягощает мои плечи сильнее, чем придорожный карри, который я только что съел, откладывается в моем кишечнике. Но вот в королевской ложе происходит движение: прибывают высокопоставленные лица, гаснет свет, начинается шоу и... угадайте что.
Мне это нравится.
Я хлопаю.
Я прыгаю.
Я приветствую волонтеров (по их предложению, я ведь британец).
И я признаю, что тоже плачу от счастья.
Отчасти толчком к этому послужил вид тысяч местных волонтеров, которые гордятся своим многострадальным, бесконечно самокритичным городом. Жители Уэст-Мидлендса не превозносят свои родные города так, как это делают в Уэльсе и Йоркшире. Если уж на то пошло, мы соревнуемся в том, чтобы рассказывать насмешливые истории. И впервые в жизни видеть, как эта часть света, вечно высмеиваемая за свою архитектуру и акцент, вечно избивающая себя за пробки и дорожные работы, наконец-то гордится собой, очень трогательно. Особенно когда одной из вещей, которыми они гордятся, является расовое разнообразие. На протяжении всей моей жизни мультикультурализм моего родного региона был палкой, которой люди били его. В последние годы эта тенденция только усилилась, а в СМИ все чаще звучат смехотворные утверждения о том, что некоторые районы Брума являются запретными зонами для белых людей.49 Конечно, временами в городе возникала расовая напряженность, но она уже давно заглушена гармонией и продуктивностью. Где еще, как не в Уэст-Мидлендсе, могли появиться такие межрасовые группы, как Specials и UB40? В каком еще регионе можно было бы приготовить карри балти? Я впервые вижу, как все это отмечается на международной арене, и это очень эмоциональный опыт.
Кроме того, это еще и захватывающее зрелище - смотреть на выступления молодых людей. Когда спортсмены входят в зал, подростки-болельщики, расположившиеся напротив наших мест, пытаются поддержать наш энтузиазм и аплодисменты. Если вас не трогает вид молодых людей, которые так усердно работают над чем-то, а потом добиваются успеха, то вы более трудный человек, чем я. А еще вы сложнее меня, если сможете держать себя в руках, когда ваша собственная история жизни играет небольшую роль в подобных процессах. Оказывается, церемония включает в себя литературную часть, в которой участвуют такие местные авторы, как Кит де Ваал и... я. И я бросаю вызов всем, у кого отец не умел читать и писать, кто не знал английского языка, когда поступил в школу, у кого в семье не было ни одной книги, пока он не выиграл в школе жетон, не пролить слезы, когда его мемуары превращаются в костюм, а молодой человек в этом костюме танцует от души перед стадионом, полным его собственного народа. Мне приходится откидываться в кресле, чтобы мой брат не увидел, как я плачу при виде Мальчика с узелком в костюмированной, танцевальной форме. Но как только я начинаю, и мой телефон наполняется сообщениями от друзей, которые видели, как моя история жизни проносится по телевизору, я уже не могу остановиться. И пока я иду в "Джентльмены", чтобы привести себя в порядок, у меня наступает момент прояснения того, как и почему я оказался здесь. Моя трудовая жизнь часто казалась мне разрозненной: как правило, не получается стать писателем, если ты создаешь мемуары, потом роман, потом книгу по истории и перемежаешь все это деловой и журнальной журналистикой. Вы находите что-то одно, что у вас хорошо получается, продолжаете этим заниматься и становитесь известным благодаря этому. Но теперь я вижу, что все было взаимосвязано: мемуары были попыткой разобраться в истории моей семьи, роман - попыткой разобраться в истории британской Азии, а Empireland - проектом по осмыслению истории моей страны. Возможно, я уже давно являюсь историком в некотором роде, сам того не зная.
Более того, вдруг стало понятно, что мое путешествие в историю Британской империи должно закончиться именно здесь, на этом событии, в это время, в этом регионе. В 1600 году родилась Ост-Индская компания, чтобы максимально использовать потенциал торговли с Азией. Компания, благодаря сочетанию предприимчивости, чрезмерных усилий, двуличия, жадности, инноваций, случайностей, репрессий, насилия, мародерства, оппортунизма и импровизации на местах, превратилась в Радж. Радж и империя умрут, но когда материнской стране понадобилась помощь во время мировых войн и последовавших за ними экономических кризисов, она обратилась к гражданам империи, среди которых была и моя семья. В конечном счете, если эта часть Британии так разнообразна в расовом отношении, то это потому, что Британская империя была разнообразна в расовом отношении, и история обеих неразрывна. Если бы королева Елизавета I не благословила Ост-Индскую компанию много веков назад, нас бы здесь не было. И, по крайней мере, в этот момент кажется, что Содружество имеет смысл. В конце концов, относительные аплодисменты, адресованные спортсменам, выходящим на стадион от страны к стране, основаны на реальных знаниях и опыте. Например, если пакистанский контингент получает громкие аплодисменты от толпы сзади, то это потому, что в толпе сзади есть немало британских пакистанцев. А если делегация Барбадоса охает вокруг нас, то это потому, что каждый житель Уэст-Мидлендса знает хотя бы одну барбадосскую семью. Этническое разнообразие стадиона спортсменов, после того как все они зашли внутрь, повторяет этническое разнообразие спортивных дней в начальных школах региона.
Вопреки моим ожиданиям, по крайней мере на данный момент, Содружество ощущается как осязаемая вещь. Что, в свою очередь, вдохновляет на идею: мы должны возродить Содружество как институт, создав его в качестве форума для постимперских дискуссий, места, где мы все можем столкнуться с последствиями Британской империи. Это очевидно, если подумать: с одной стороны, у нас есть дебаты о наследии империи между кучкой национальных государств, объединенных в основном опытом Британской империи, которые никак не утихнут; с другой стороны, у нас есть организация, борющаяся за свою цель, возглавляемая монархом, который пытается ориентироваться в этих дебатах. Монарх, который также должен объединить мультикультурную нацию, которая является мультикультурной в основном благодаря Британской империи. Кроме того, существует разрыв между тем, как мир видит Британию через призму ее имперской истории, и тем, как мы сами не видим себя через призму этой истории. Какая организация может лучше найти путь через все это, чтобы наконец превратить монолог в диалог, чем та, чьи отдельные успехи почти все связаны с деколонизацией? Возьмем, к примеру, постановление Содружества от 1961 года о том, что его члены должны соблюдать расовое равенство, в результате чего ЮАР немедленно отозвала свою заявку на членство. В середине 1960-х годов организация направила свою энергию на борьбу с политикой апартеида в ЮАР и Родезии. Содружество также сыграло свою роль в достижении независимости Намибии, а в 1990-х годах добивалось облегчения долгового бремени бедных стран.50 Вполне естественно, что в новом тысячелетии оно, помимо прочего, стало форумом, на котором многие страны КАРИКОМ, Великобритания и другие государства столкнулись с последствиями имперского рабства, имперской эксплуатации окружающей среды, имперского уничтожения видов, имперского расизма, имперского законодательства, имперской геополитической нестабильности и имперского гуманизма.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги