Мир одного дня: Бунтарь

11

— Если раньше я мог испытывать лишь незначительные угрызения совести, то теперь по-настоящему страдаю, — сказал Дункан.

— Почему? — спросил Локс.

Падре ответил за него:

— Потому, мой дорогой вожак, что все, кроме вас, меня и, возможно, Вилде, сторонятся его. Он убил человека, и сделал это вовсе не в целях самообороны. И все же, если учесть скрытые мотивы и последствия этого дела, по серьезному размышлению можно сказать, что этот человек прикончил органика, защищая не только самого себя, но и всю нашу группу. Он совершенно не таил, что при определенных обстоятельствах умертвит опасного врага, прямо говорил, что скорее всего именно так и поступит. Никто из нас не остановил его. Так что виновны мы все. Но люди не вспоминают об этом. Делают вид, что злодей только он один — Каин, убивший своего брата. И все же…

— Вот-вот, они шарахаются от меня. Не говорят, что думают обо всем этом, ничего не высказывают в лицо, но я чувствую, что все считают меня каким-то чудовищем, — вставил Дункан, передернув плечами.

— Если бы на нас наткнулся не органик, а какой-нибудь ребенок, сказал падре Коб, — ты и его убил бы?

— Нет, — ответил Дункан. — Ребенка я убить не могу.

— А почему — нет? Он же тоже мог выдать нас. Ведь органика ты убил именно поэтому, я не ошибся? Нельзя было допустить, чтобы он рассказал, где мы прячемся? Если бы ты пожалел ребенка, то почему не пощадил взрослого человека?

Дункан нетерпеливо заерзал в кресле.

— К счастью, мне не пришлось подвергнуться подобному испытанию. На самом деле…

— На самом деле, — сердитым голосом прервал его Локс, — Дункану не оставалось ничего другого. Он принес в жертву этого человека, чтобы спасти всех нас. Почему вы вечно все драматизируете? Просто противно.

Падре не обращал на вожака никакого внимания.

— Это беспокоит тебя? Чувствуешь хоть какие-нибудь угрызения совести? — спросил он Дункана.

— Меня мучают кошмары по ночам, — ответил Дункан. — Невысокая цена за мой проступок.

— Давайте оставим философию и всякие гипотетические изыскания, вмешался Локс. — У нас достаточно реальных проблем.

— Гипотезы, философские аспекты, этические проблемы, фантазии и мечты — это все часть реальности, — громко произнес падре, поглаживая свой огромный живот с таким видом, словно для него он и олицетворял реальность. — Сумма всегда состоит из частей. Гипотетическое, философское, этическое…

— Давайте говорить о конкретных вещах, — прорычал Локс. — Итак, вы хотите поехать с Дунканом в Лос-Анджелес. Это потребует внесения в наш план значительных изменений. Мне необходимо связаться со своим агентом, получить от него разрешение и, если он даст его, изготовить для вас новую идентификационную карточку, получить необходимые пропуска и визы. Вы уверены в том, что хотите расстаться с нами, падре? Ведь здесь многие целиком зависят от вас, вы создаете для них душевный комфорт.

— Как я уже говорил вам, босс, прошлой ночью мне было видение. В сверкании яркого света мне явился ангел. Он сказал, что надо уходить, покинуть это место и мою паству и идти дальше. Он приказал мне стряхнуть с ног грязь этой пустыни и затеряться среди мужчин и женщин большого города. Моя миссия…

— Знаю, знаю, — устало подтвердил Локс. — Вы рассказывали об этом по меньшей мере три раза. Все это прекрасно. Получите разрешение, можете уходить. Но вы понимаете, что скажет ваша паства. Вас будут считать крысой, бегущей с тонущего корабля.

— Им совершенно необязательно находиться здесь, — сказал падре Коб.

Локс развернулся в крутящемся кресле и принялся набирать текст на клавиатуре компьютера. Дункан встал.

— Я хочу пройтись, — сказал он.

Через несколько минут он снова, в который уже раз, стоял рядом с окаменевшей серой фигурой Пантеи Сник. Что делать с ней? Здравый смысл и обстоятельства требовали оставить ее в том же состоянии, в каком он обнаружил ее. Было бы слишком жестоко вывести ее из окаменения лишь для удовлетворения своего любопытства, а затем снова посадить в цилиндр. Страдай она какой-то безнадежной болезнью, Сник сочтет, что он вернул ее к жизни, потому что болезнь эта стала излечимой. Однако она не выглядела больной. Возможно, женщина оказалась здесь за какое-то преступление. В этом случае ее вполне могли бы принять в группу Локса.

Но присутствие каждого дополнительного человека означало для вожака появление новых проблем, а у него и без того их уже было достаточно. Дункан сомневался, что он даст разрешение дестоунировать Сник.

— Я должен узнать, что в ней такого необычного, почему она так сильно будоражит мне душу, — пробормотал Дункан. _Д_о_л_ж_е_н_ одолело _н_е с_л_е_д_у_е_т_.

Он прошел в отсек, где размещались транспортные роботы, привел в действие и запрограммировал одного из них и сопровождал его, пока тот перемещал тяжелое тело к стоунеру. Робот поместил Сник в цилиндр. Дункану потребовалось совсем немного времени, чтобы закрыть дверцу стоунера и включить энергию. Затем он распахнул дверцу — из стоунера вышла бледная, с удивленным взглядом женщина.

— Не пугайтесь, Пантея Сник, — мягко сказал Дункан. — Вы — среди друзей.

— Это, конечно, была не более чем вежливая ложь. Кто мог гарантировать, что члены группы отнесутся к ней дружелюбно? Да и сам Дункан сомневался, что он мог называть себя другом этой женщины.

Выражение растерянности исчезло с лица женщины, и она улыбнулась.

— Джеф Кэрд!

Это было одно из тех имен, которое врач-психиатр упоминала как главное в его личности. Ощущение того, что он знаком с этой женщиной, было основано на реальности.

Он подвел ее к столу, предложил сесть и протянул стакан воды.

— Я — жертва амнезии, — сказал он. — Может быть, вы расскажете мне, кто такой Джеф Кэрд, кто вы и откуда мы знаем друг Друга?

Сник осушила стакан.

— Прежде вы скажите, где мы находимся и каким образом вам удалось вывести меня из окаменения?

Теперь Сник полностью владела собой. От смущения не осталось и следа, цвет лица приобрел более свежий и приятный оттенок. Голос ее звучал отрывисто и властно.

Дункан рассказал ей, где находится склад.

— Я настаиваю на том, чтобы и вы ответили на мои вопросы.

У него было определенное чувство, что Сник собиралась возразить, но потом передумала, видимо, решив, что до поры до времени пусть он будет чувствовать себя хозяином положения. Она наделила его легкой, мимолетной улыбкой и пустилась в долгий рассказ. Дункан слушал не перебивая. Когда Сник кончила свою историю, он еще некоторое время молчал.

— Итак, вы органик, — сказал он наконец. — В прошлом, я хотел сказать. А здесь вы потому, что некоторые из правительственных чиновников посчитали, что вам слишком много известно. Они решили заставить вас замолчать, обвинив в преступлении, которого на самом деле вы не совершали. Вас опутали ложными уликами, а затем посадили в цилиндр.

— Да, я же это сказала, — нетерпеливо перебила его Сник.

Джефферсон Сервантес Кэрд был гражданином штата Манхэттен, офицером-органиком, благонадежным во всех отношениях, лояльным к правительству, отлично проявившим себя в борьбе с преступниками. И в то же время он принадлежал к тайной, абсолютно незаконной организации. У истоков этой организации стоял Джильберт Чинг Иммерман, биолог, открывший способ продления жизни далеко за пределы, отпущенные нормальному человеку. Вместо того, чтобы сделать свое открытие достоянием всего человечества, Иммерман сохранил его в секрете, в который посвятил только некоторых членов своей семьи. Через несколько поколений, когда семья его разрослась, она и составила основу этой организации, члены которой называли себя в его честь иммерманами или кратко — иммерами. Позже они начали принимать в свои ряды и тех, кто не имел непосредственного отношения к их семье, хотя таких людей в организации было относительно немного. На протяжении двухсот сублет членам семьи удалось занять весьма высокие посты, у них появилась власть. К рождению Кэрда члены организации жили уже во многих странах, а некоторые даже входили во Всемирный Совет.

Когда Кэрд повзрослел, ему также пришлось сделаться дэйбрейкером. Вместо того, чтобы залезать в стоунер в конце Вторника, покидая его поутру следующего Вторника, он переместился в Среду, стал гражданином и этого дня, для чего сменил идентификационную карточку и профессию. На все другие дни недели — на каждый — он имел новую идентификационную карточку и другую профессию. Он настолько успешно вжился в свои многочисленные и разнообразные роли, что буквально слился с каждым образом, _с_т_а_л каждой личностью в ее определенном дне, оставляя лишь смутные воспоминания о других персонах других дней. Для успешного продолжения этого обмана ему приходилось сохранять определенные связи со своими другими «я». Как-никак для эффективного выполнения возложенных на него организацией функций связного необходимо было хоть что-то знать о всех семи личностях и о том, что происходило во все дни.

Но он зашел слишком далеко, недопустимо отделив одну от другой свои «души».

Каждая персона теперь изо всех сил старалась получить возможность направлять действия остальных, растворить их в себе.

Борьба эта разгорелась, когда Кэрд был схвачен после отчаянной стычки с органиками.

Но прежде произошли и другие события. Один из членов организации Иммермана — ученый по имени Кастор сошел с ума и был помещен в реабилитационный центр на Манхэттене. Иммеры, опасаясь, что Кастор может раскрыть их организацию, решили обезопасить себя. Они устроили так, чтобы в лечебном заведении, где находился Кастор, в контакте с ним могли находиться только члены организации. Однако Кастор прикончил своего основного надзирателя, сбежал, а затем убил жену Кэрда, жившую во Вторнике. Он хотел добраться и до самого Кэрда, поскольку именно он был тем офицером, который арестовал Кастора.

Кэрд, в образе личности Среды от одного из иммеров узнал, что ему поручено разыскать и убить Кастора, прежде чем того схватят органики, не принадлежавшие к их организации. Нельзя было позволить Кастору раскрыть тайну иммеров. Кэрд, хоть и не испытывал восторга от этого задания, вынужден был подчиниться. Тем временем появилась Пантея Пао Сник, органик из Воскресенья, которая расспрашивала Кэрда о его деятельности. На самом деле Сник разыскивала членов другого противозаконного общества, но Кэрд решил, что она идет по его следу. Затем Кэрд выяснил, что его коллеги считают его самого опасным для себя, поскольку, как им кажется. Сник слишком близко подобралась к нему.

Будучи Бобом Тинглом из мира Среды, Кэрд убил безумного Кастора в жесточайшей схватке. По крайней мере, так говорила врач, ссылаясь на то, будто сам Кэрд рассказал ей об этом во время сеанса в тумане истины. Кэрд практически ничего не помнил. У него сохранились лишь обрывки отрывочных воспоминаний об этих событиях.

Сник сидела в кресле, потягивая второй стакан воды, когда Дункан спросил ее, известно ли ей что-нибудь о побеге.

— Ничего.

Она, казалось, уже совершенно оправилась от шока и теперь нормально ориентировалась в ситуации. Ее большие карие глаза прояснились. Какие они красивые, подумал Дункан. Ему даже показалось, что в них сквозит призыв, но это, конечно же, его субъективное восприятие. За этим взглядом — что-то другое.

— Мне говорили, — сказал Дункан, — что я обнаружил вас в цилиндре, окаменевшую. Кастор засунул вас туда. Наверно, хотел позже дестоунировать, чтобы подвергнуть пыткам, а потом убить, расчленив на части. Так он поступил с другими своими жертвами.

Женщина поежилась.

— Но иммеры нашли вас раньше. Они вывели вас из окаменения, накачали наркотиками, а затем посадили в туман истины. Узнав все, что было им необходимо, они снова бросили вас в цилиндр. Все это время вы были без сознания, поэтому ничего и не помните.

— Я искала человека по имени Монинг Роуз Даблдэй, ведущего подрывную деятельность, — сказала Сник. — Неожиданно я вышла на след совсем другой группы, той, к которой принадлежали вы. Меня проинформировали о похождениях Кастора и приказали следить за ним. Я понятия не имела о том, что он иммер. Я вообще ничего тогда не знала о существовании подобной организации.

— Когда вы меня допрашивали, — сказал Дункан, — мне показалось, что вы меня в чем-то подозреваете. Тогда я не знал, что вы хотите использовать меня в своем преследовании Даблдэй потому, что я имел доступ к банку данных.

Вас допрашивали. Допрос вел иммерман по имени Гонт, руководитель одной из ячеек организации. Этот человек собирался убить вас и расчленить, чтобы органики подумали, что это дело рук Кастора. Это отводило от нас подозрения. Я возражал, но власть была на их стороне. Затем появился Кастор, а после того, как его убили, нагрянули органики. Мне пришлось бежать. На следующий день, в Четверг, когда я уже был Чарли Омом, меня вызвали в Башню Эволюции.

Несколько секунд Дункан молчал, а затем, тряхнув головой, сказал негромко:

— Не знаю, какого черта я делал в этой Башне. Врач об этом ничего не упоминала. Она рассказывала только о моем побеге и поимке.

Сник улыбнулась.

— О, об этом я сама могу кое-что поведать! Те, кто допрашивал меня, упоминали о вашем пребывании в Башне, но, судя по всему, они знали об этом только понаслышке. По крайней мере, они так сказали. Хотела бы я… Я хочу…

— Хотели бы чего?

— Чтобы они мне ничего не рассказывали. Если бы они молчали, я не знала бы сейчас так много и тогда не представляла бы для них опасности! Тогда они не решились бы обвинить меня в мнимом преступлении, чтобы потом посадить в стоунер и таким образом избавиться от меня.

— А какое обвинение вам предъявили?

— В принадлежности к иммерам!

Она с возмущенным видом поднялась со стула, глаза расширились, лицо исказилось.

— Меня! Представляете, я — иммер!

— Как они могли?! — воскликнул Дункан. — Туман истины сразу же опроверг бы все обвинения.

— Знаю! Я потребовала, чтобы мне предъявили запись допроса. Так вот, я в бессознательном состоянии действительно признала, что являюсь иммером и работаю на них уже длительное время!

Вид у Дункана был более чем озадаченный. Что-то шумело у него в голове, будто кто-то настойчиво просил его открыть дверь.

— Но вы же сказали…

— Да, я сказала, что невиновна! Я была невиновна! Я остаюсь невиновной. Они вставили в эту запись сфабрикованный материал, который получили с помощью компьютера! Знаете, моделирование способно творить чудеса.

— Они сымитировали ваше признание в парах тумана истины?

— Конечно!

— Но ведь любой специалист, если запись подвергнуть экспертизе, сразу же определит, что это подделка! Разве вы не потребовали экспертизы?

— Конечно потребовала! И экспертиза подтвердила обвинение против меня!

Дункан был глубоко поражен. Вроде бы когда-то в образе одной из своих личностей — кажется, это был Кэрд, органик — он слышал что-то о подобном двуличии. Или, может быть — он надеялся, что это не так — Дункан и сам был вовлечен в схожие действия.

— Ну хорошо, — сказал он, — а как они объяснили свое решение не доверять вам, убрать вас со своего пути?

— И подвергая меня воздействию тумана истины и в обычном допросе, меня несколько раз спрашивали, слышала ли я что-нибудь о _ф_а_к_т_о_р_е д_о_л_г_о_л_е_т_и_я_.

Шум в голове Дункана прекратился. Воображаемая дверь, сдерживавшая поток сознания, открылась, но смутные образы, мелькавшие перед глазами, были все же слишком хрупкими и бесформенными, чтобы осознать их значение.

— Фактор долголетия?

— Я пока не знаю, что это такое, но это должно быть что-то очень важное. Помню, как женщину, спрашивавшую меня про это, вдруг грубо попросили замолчать. Она побледнела. Не покраснела, как бывает при смущении, а именно побледнела, словно смертельно испугалась. Ей приказали удалиться из комнаты. Не очень-то умно они тогда вели себя. Если бы они оставались спокойными, промолчали, я, наверно, и не задумалась бы. Мало ли чем они интересовались. Я ответила, что никогда не слышала ни о чем подобном. Это была чистая правда. Они знали, что я не лгу. И все-таки, я уверена, именно из-за этого неведомого мне фактора долголетия они и решили упечь меня в стоунер, уже посчитав опасной.

Рассказывая свою историю. Сник поглядывала вокруг, осматривая окаменевшие фигуры. Вдруг она замолчала, вскочила и прокричала:

— Бог мой! Это та женщина, которая задала мне тогда этот злополучный вопрос!

Дункан взглянул на окаменевшую фигуру, на которую указала Сник.

— И эти двое рядом с ней! Они тоже находились тогда в комнате!

— Думаю, — произнес Дункан, — они тоже много знали. Им перестали доверять. Что бы ни скрывалось за этими словами, нам надо узнать правду.

У него, однако, не возникало ни малейшего желания вывести из состояния окаменения хотя бы одного из этих людей. Уже одно то, что он вернул к жизни Пантею Сник, могло принести Дункану немало неприятностей. Решись он дестоунировать без разрешения еще кого-нибудь, терпению Локса наверняка пришел бы конец. Ну да ладно — будь что будет. Плохо он поступает, очень плохо. Гореть ему в геенне огненной. Но он, Дункан, асбестовый, несгораемый. Я обязательно разгадаю эту загадку, решил Дункан.

— Кто из них руководил допросом?

Сник указала на высокую блондинку с суровым лицом.

— Тогда займемся ею. Она наверняка знает больше других.

Дункан опять привел в действие робота. Спустя несколько минут женщина вышла из цилиндра. Сник обхватила ее руками сзади, а Дункан прыснул в лицо туманом истины. Женщина еще некоторое время пыталась освободиться, тяжело дыша, но Дункан пришел на помощь Сник; они с Дунканом теперь вдвоем держали непокорную, пока та, наконец, не осела, беспомощно опустив голову на грудь. Они положили тело на стол, и Дункан тотчас приступил к допросу. Незнакомка с готовностью негромко отвечала не очень внятным голосом, почти лишенным каких-либо эмоций — так обычно говорили люди, глотнувшие тумана. Она оказалась детектив-капитаном по имени Сандра Джонс Бу. Знала она, увы, не очень много. Ее начальник, детектив-майор Теодор Элизабет Скарлатти приказал ей допросить Сник и выяснить, что ей известно о ФД, или «факторе долголетия». Скарлатти не объяснил, что означает это понятие. Тем не менее Бу тяжело поплатилась за этот допрос. Вскоре после того, как ей приказали покинуть комнату, она неожиданно для себя сама была подвергнута допросу. Совершенно ошеломленная таким поворотом событий, напуганная и разгневанная, поскольку чувствовала свою абсолютную невиновность, Бу категорически заявила, что ей ничего не известно о ФД. Затем к ней применили туман истины. Больше Бу ничего не помнила. Она очнулась уже в цилиндре и, едва выйдя из него, была столь любезно встречена.

— Ну что ж, — сказал Дункан, — придется ей вернуться в стоунер.

Прошло всего несколько минут, и Бу уже снова заняла свое место в безмолвных рядах.

— Ничего нового мы не узнали, — констатировал Дункан.

— Это не совсем так, — возразила Сник. — Нам известно, что вы знаете или по крайней мере знали что-то о средстве продления жизни. Ни в одной из семи своих ипостасей вы не были ученым. Значит, кто-то рассказал вам о факторе долголетия.

Как бы то ни было, правительство не проинформировало общественность ни о существовании вашей организации, ни о ФД. Оно делает все, что в его силах, чтобы поймать вас, и я вижу этому только одно объяснение: вам известно нечто такое, о чем с точки зрения властей непозволительно осведомлять общественность.

— Об этом я уже и сам догадался, — сказал Дункан. — Вопрос в том, как мне определить, что же такое я знаю, сам о том не подозревая.