Мир приключений, 1989 (№32)

Кемпер позвонил в семь утра, когда Алиссон еще спал: начиналось воскресенье, и ему не нужно было вставать рано, как в обычные рабочие дни.

— У телефона, — буркнул Алиссон, лениво стащив трубку с телефонного аппарата на тумбочке возле кровати; от жены у него осталась кровать, письменный стол времен войны Севера и Юга, шкаф с книгами и эта тумбочка, обитая ядовито-желтым пластиком.

— Привет, Норман, — раздался в трубке далекий голос Кемпера. — Спишь, наверное, как сурок?

— Хелло, Вирджин, — отозвался Алиссон и сел на кровати. — Рад тебя слышать, старина. Ты, как всегда, звонишь в самый неподходящий момент. Но повторяю, я рад. Откуда свалился на этот раз?

— Я в Неваде, есть тут такое райское местечко — городок Тонопа, слышал? Жара под пятьдесят, вода на вес золота. Но не в этом дело. Ты сможешь прилететь ко мне денька через два?

Сон слетел с Алиссона окончательно. Он засмеялся:

— Хватит прошлого розыгрыша, когда ты прислал мне «скелет диметродона».

Кемпер хихикнул в ответ, но продолжал вполне серьезно:

— «Скелет» был сделан на совесть, даже ты поверил, что он настоящий. Но сейчас иной разговор, да и не в настроении я, честно говоря, приглашать друга за тысячу миль, чтобы подшутить. Ты же знаешь, я работаю на полигоне и сверху высмотрел кое-что любопытное. Даже сенсационное. Короче, прилетай, по телефону всего не расскажешь. Перед отлетом позвони, я встречу. — Кемпер продиктовал пять цифр, и в трубке зачирикали гудки отбоя.

Алиссон автоматически записал номер телефона, положил трубку, посидел с минуту, потом лег. Но сон не приходил.

Вирджин Кемпер был летчиком на службе[4] и второй год работал в отряде ВВС, обслуживающем ядерный полигон в Неваде: фотометрия, киносъемка, радиационный контроль. Ему шел тридцать третий год, и парень он был серьезный, хотя и с хорошо развитым чувством юмора. Случай, о котором вспомнил Алиссон, произошел в прошлом году: Кемпер прислал Норману громадный ящик, в котором находились части «скелета диметродона» — древнего нелетающего ящера. Алиссон работал в Пенсильванском институте палеонтологии и был специалистом по «мелу», то есть по меловому периоду мезозойской эры. Посылке он обрадовался, но «скелет» оказался искусной подделкой, раскрывшей талант Кемпера в части розыгрышей. Но одно дело — прислать «останки динозавра» по почте, и другое — приглашать друга-палеонтолога на другой конец материка в гости для демонстрации какой-то сенсационной находки. Не мог же Вирджин шутить так зло: на один только билет от Питтсбурга до Тонопы придется ухлопать три-четыре сотни долларов. Что он там увидел в пустыне?

Алиссон занялся завтраком, потом позвонил Руту Макнивену:

— Салют, толстяк! Хорошо, что застал тебя в лоне семьи. Мне нужен отпуск за свой счет, примерно на неделю.

В трубке раздался смешок заведующего лабораторией:

— А место на Арлингтонском кладбище тебе не нужно? Могу уступить свое. — Макнивен шутил часто, но не всегда удачно. — Ты что, решил жениться второй раз?

— Нечто в этом роде. Еще мне нужен дозиметр, счетчик Гейгера и аптечка.

Тон Макнивена изменился:

— А как я объясню это директору? Если ты собрался в экспедицию, давай действовать официальным путем.

— Официальным не могу, мне надо срочно навестить приятеля. Придумай что-нибудь, завтра в десять я должен быть в аэропорту. Спасибо, Рут!

Не давая Макнивену опомниться, Алиссон нажал рычаг и начал обзванивать соответствующие службы по бронированию мест на самолет и доставке билетов на дом. Затем нашел карту штата и углубился в изучение географии окрестностей Тонопы. Если уж он брался за дело, то готовился к нему основательно, с тщанием опытного человека, закаленного многими жизненными передрягами.

Он был старше Кемпера на три года, но склонность к риску, порой с оттенком авантюризма, проглядывала в его облике так четко, что в свои тридцать пять Алиссон выглядел студентом, а не доктором палеонтологии и археологии с восьмилетним стажем. Мальчишеский вид уже не раз подводил его. На третьем году совместной жизни жена вдруг попыталась командовать им, упрятать под каблук, из-за чего и произошел раскол семьи. Тем не менее Алиссон не потерял ничего из того, что ценил: независимость, тягу к приключениям и мальчишескую улыбку.

В понедельник утром Алиссон упаковал в саквояж дозиметры, щуп, пинцеты, молоток, нож, набор пакетов и в десять утра вылетел на «Боинге-747» компании «Эйр Пенсильвания» в Лас-Вегас, откуда самолет местной линии за два часа без приключений доставил его в Тонопу.

Кемпер ждал его возле трапа, загорелый, худой, улыбающийся ослепительной улыбкой киноактера. Волна выгоревших до желтизны волос падала на его жилистую шею, скрывая старые шрамы. Одет Вирджин был в летный комбинезон, сидевший на нем, как собственная кожа.

Они обнялись.

— Полагалось бы отвезти тебя сначала в отель, — сказал Кемпер, отбирая саквояж Алиссона и показывая рукой на стоящий неподалеку «джип». — Но у меня изменились обстоятельства. Сейчас мы поужинаем, ты расскажешь о себе — и в путь.

— То есть как в путь?

Ошеломленный Алиссон безропотно дал усадить себя в машину. Кемпер сел рядом, и «джип» резво побежал по бетонному полю к левому крылу аэропорта — длинному бараку из гофрированной жести.

— У нас с тобой всего два дня плюс сегодняшний вечер на все изыскания. В четверг намечается очередное испытание… э-э… одной штучки…

— Не мнись, что вы там взрываете?

Кемпер засмеялся, останавливая машину так, что Алиссон едва не проломил головой ветровое стекло.

— Всего полсотни килотонн под названием «Тайгершарк», и, что главное, совсем недалеко от того места, куда я тебя везу на экскурсию, милях в пятнадцати. Поэтому-то нам и надо поторопиться.

Они спустились в полуподвал и поужинали в столовой для летнего состава аэропорта, рассказывая друг другу последние новости.

— Ну а чем ты занимаешься в настоящее время как ученый? — поинтересовался Кемпер, не страдающий отсутствием аппетита.

— Пишу трактат о пользе вреда. Причем уже второй.

— А если без шуток?

— Я вполне серьезно: занимаюсь теорией пользы вреда. Ты уже слышал, наверное, что динозавры вымерли около трехсот миллионов лет назад?

— Ну, раз их нет сейчас, то, очевидно, вымерли.

— Есть несколько гипотез, определяющих причины регрессии рептилий: вспышка сверхновой звезды недалеко от Солнца, долгая галактическая зима — из-за попадания Земли в полосу пыли и так далее. Все эти факторы нанесли непоправимый ущерб фауне и флоре нашей планеты, не так ли? Ну, а я пытаюсь доказать, что такой вред чрезвычайно полезен для эволюции приматов и вообще прогрессирующих форм жизни.

— По-моему, это ерунда.

— «Истина ничуть не страдает от того, что кто-либо ее не признает» — так сказал Шиллер. Ты его не знаешь.

Алиссон улыбнулся:

— Раз шутишь, значит, дела твои идут неплохо. А за то, что вытащил из города, спасибо. Я, действительно, никуда в последнее время не выезжал. По теории моего непосредственного шефа Макнивена, город наносит организму человека комплексную травму, и надо бывать в нем как можно реже. Так ты мне скажешь, наконец, зачем вызвал?

— Увидишь сам. — Вирджин расплатился за ужин, и они снова залезли в «джип».

Самолет Кемпера стоял в ангаре под охраной мрачного капрала ВВС предпенсионного возраста. Вирджина здесь знали, и проблем никаких не возникло, никто даже не спросил, кто с ним летит, куда и по какому делу. Алиссон оглядел самолет: моноплан фирмы «Локхид» с выпирающим брюхом, с блямбой на носу — локатором в обтекателе — и дюжиной конвейеров на подвесках под крыльями.

Кемпер помог другу устроиться в кабине за сиденьем первого пилота, и через полчаса они взлетели в сторону низко опустившегося солнца. Алиссон и сам не любил проволочек, но и он был поражен, как быстро Вирджин принимает решения и, главное, претворяет их в жизнь.

Алиссон не слышал, как их самолет дважды окликали по радио посты радиолокационного охранения полигона. Он задумался над глубокой «философской» проблемой: какая причина побудила его принять участие в очередной авантюре Кемпера? Дружили они с детства, и всегда заводилой во всех похождениях был Вирджин.

Они почти не, разговаривали, хотя Кемпер дал шлем с ларингофонами и пассажиру. Лишь когда солнце зашло и внизу перестали встречаться огни — свидетели вторжения человека в жизнь гористой пустыни Невада, — Вирджин окликнул Алиссона:

— Не уснул, старина? Скоро будем на месте. Я там давно высмотрел площадку и на своем «ишаке» сяду с завязанными глазами, так что не дрейфь.

— А я думал, будем прыгать с парашютами, — меланхолически пробормотал Норман.

Кемпер фыркнул:

— За всю жизнь я прыгал с парашютом всего два раза, третий уже лишний. Смотри вниз, вправо по борту градусов десять.

Алиссон напряг зрение и через минуту в хаосе коричнево-черных бугров и рытвин под самолетом разглядел маленькое облачко зеленовато-желтого свечения.

— Что это?

— То самое, из-за чего я тебя оторвал от комфортного туалета. Держись крепче, сейчас немного протрясет.

«Ишак» резво завалился влево, нырнул вниз, земля и вечереющее небо поменялись местами, но ненадолго. Когда Алиссон сориентировался, самолет уже катился по твердому грунту, подпрыгивая на неровностях почвы, вонзая вперед столбы прожекторного света. Остановился, пробежав метров двести. Кемпер выключил моторы, и наступила пульсирующая тишина.

— На место пойдем завтра, — сказал Вирджин, снимая шлем. — Посиди, пока я поставлю палатку.

— К черту, — сказал Алиссон, проведший в воздухе в общей сложности одиннадцать с лишним часов. — Я усну и так. Разбудишь завтра к вечеру. Что там светилось так красиво? Радиация?

— Фон, конечно, выше, чем везде в пустыне, кроме «нулевых точек»,[5] но в костюмах, которые выдаются нам на время испытаний, мы пройдем. Отдыхай и не забивай голову вопросами, сам все увидишь и пощупаешь.

Алиссон кивнул и провалился в сон. Он не проснулся даже тогда, когда Кемпер перенес его из кабины в палатку и впихнул в спальный мешок.

Летчик поднимался первым, и Алиссон видел только склон горы и подошвы его сапог. Несмотря на включенные системы терморегуляции, оба обливались потом, облаченные в блестящие антирадиационные балахоны с яйцевидными шлемами. Идти мешали россыпи крупных валунов, собиравшиеся в длинные моренные гряды.

Солнце еще не встало, но было уже светло, рассвет в горах занимался рано. Воздух на высоте двух тысяч семисот метров был прозрачен и чист.

— Не понимаю, — пропыхтел Алиссон.

— Ты о чем? — обернулся Кемпер.

— Не понимаю, зачем ты сорвал меня с места.

— Если бы не эти камни, мы были бы на месте.

— Это не камни — эрратические валуны.

— Какие валуны?

— Принесенные и обточенные ледником. Видимо, ледник был мощный и растаял недавно — не больше двух десятков тысяч лет назад.

Кемпер взобрался на гребень перевала и показал вниз:

— Вот оно, чуть ниже, видишь?

Алиссон остановился рядом, перевел дух.

С этой стороны склон горы без единого намека на растительность уступами спускался в долину древнего водного потока — сейчас там тек ручей с густой коричневой водой, а на площадке первого уступа располагался длинный каменный вал необычной формы с выступающими из камней толстыми дугами и столбами серебристого и белого цвета. Что-то он напоминал, этот вал; смутные ассоциации пронеслись в голове Алиссона — где-то он видел нечто подобное, странно знакомое и волнующее. Он достал бинокль, подкрутил окуляры.

Кемпер щелкнул футляром дозиметра.

— Фон вполне сносный — двадцать два рентгена. Вблизи будет около сорока, но я долго прохлаждаться там не собираюсь, покажу кое-что — и назад. Отсюда, кстати, видно лучше. Ну, что тебе эта осыпь напоминает?

— Кладбище динозавров? — сообразил Алиссон, у него даже дух захватило. — И ты молчал?!

— Во-первых, мог бы и сам догадаться, что я не поволоку палеонтолога в горы любоваться рассветом, а во-вторых, здесь не стадо динозавров, а всего один.

Алиссон хмыкнул скептически, но чем дольше рассматривал останки, тем больше убеждался, что Вирджин прав. Перед ним лежал наполовину забитый землей и камнями скелет чудовищного, неизвестного науке гиганта, достигавшего в длину не менее двухсот метров! Колосс лежал на спине, раскинув лапы (их было почему-то пять, как показалось Алиссону) и откинув назад голову, почти полностью скрывавшуюся в почве. Форма конечностей была, в общем-то, понятной, мало отличающейся от известных Алиссону форм скелетов древних пресмыкающихся, но все же хватало и деталей, назначение которых было неизвестно палеонтологу с первого взгляда. И еще пятая конечность, не хвост — хвост был виден: сорока метровой длины, из позвонков размером с туловище человека, с шипами, раздваивающийся на конце, — а именно скелет лапы, странной, напоминающей скелет зонтика.

— Вот это да-а! — сказал наконец Алиссон, опуская бинокль. — С ума можно сойти! Или это потрясающее открытие, сенсация века, или снова твои шутки.

Кемпер засмеялся:

— Как говорил Дидро: неверие первый шаг к философии. Скептицизм — худшее из мировоззрений, хотя, с другой стороны, ученый обязан быть замешан на изрядной доле скепсиса. Пошли, покажу главное.

Они спустились на сто метров ниже и приблизились к полузасыпанному, вернее, наполовину вылупившемуся из почвы скелету отжившего свой век исполина. Обошли кругом, прислушиваясь к треску счетчика Гейгера в руке Вирджина: радиация вблизи скелета достигала сорока пяти рентген в час.

Цвет костей был серебристо-белым, словно они были покрыты инеем, но пальцы Алиссона в перчатке защитного комбинезона ощутили твердый монолит, похожий на гофрированную сталь. Кемпер остановился возле пятиметрового бугра с тремя ямами, расположенными на одной линии, и стукнул в макушку бугра кулаком.

— Череп полностью в земле, придется очищать. Чувствуешь, какая громадина? Что тебе ковш двадцатитонного экскаватора!

Алиссон с дрожью в коленях погладил торчащий из-под каменной осыпи снежно-белый шип, похожий на бивень мамонта.

— Что-то не припомню подобных находок… да и не знаю, могли ли такие гиганты жить на Земле. Он же должен был весить не менее тысячи тонн! Как он себя таскал?

Кемпер пожал плечами:

— Спроси у него самого. Факты — упрямая вещь. А теперь загляни сюда.

Летчик взобрался на груду камней, протиснулся между двумя изогнутыми столбами и посторонился, пропуская палеонтолога вперед. Счетчик Гейгера в кармане его комбинезона заверещал сильнее.

Алиссон остановился на краю громадной ямы, метров двадцати в диаметре, окруженной частоколом наклонившихся серебристых столбов, — это явно была грудная клетка исполина, внутри которой свободно уместился бы железнодорожный вагон. В центре ямы, глубина которой достигала семи метров, среди крупных и мелких камней выдавались три граненые глянцево-черные выпуклости, заросшие щетиной отсвечивающих серебром шипов. Над ними струилось марево нагретого воздуха, словно они были металлическими болванками, вынутыми из электропечи после нагрева. Макушки двух бугров, похожих на многогранные кристаллы, были срезаны, открывая отблескивающие зеленым внутренности. У Алиссона внезапно родилось ощущение, что эти черные «кристаллы» — живые, и он сглотнул ставшую горькой слюну.

Кемпер отобрал у него фотоаппарат, сделал несколько снимков и завернул аппарат в освинцованную пленку.

— Давай за мной вниз, самое интересное там, у этих яиц, но задерживаться возле них нельзя — там рентген сто, если не больше, наши «пингвины» такую радиацию не удержат.

Они спустились в яму, прыгая с камня на камень, пот заливал глаза, но вытереть его мешало стекло шлема. Температура воздуха в яме держалась на уровне семидесяти градусов по Цельсию.

Кемпер подошел к одному из многогранников, поверхность которого украшал рисунок трещин, нагнулся к отверстию, заглянул и тут же уступил место Алиссону. Тот наклонился над горячим щетинистым боком «кристаллической опухоли» и остолбенел. «Опухоль» на самом деле оказалась верхним концом огромного яйца, заполненного прозрачно-желтым желе, в котором плавал «желток» — светящийся нежно-зеленым светом, свернувшийся в комок… зародыш! Из переплетения каких-то жил, лап и перепонок на Нормана глянул пристальный, немигающий глаз!

Алиссон с трудом оторвал взгляд от этого странного, завораживающего, нечеловеческого, да и не звериного, а, скорее, птичьего глаза, в котором, однако, пряталась не то боль, не то смертельная тоска.

— Идем отсюда, — потянул летчик Алиссона за рукав. — Потом придем еще раз, с лопатами и кинокамерой, возьмем образцы.

Палеонтолог словно в ступоре последовал за ним, но на полдороге к подъему из ямы вернулся и еще раз заглянул внутрь чудовищного яйца — теперь было совершенно очевидно, что это именно яйцо с живым зародышем! Как специалист Алиссон знал, что его коллеги не раз находили яйца динозавров, но окаменевшие. Живых яиц не находил никто, он был первым…

— Я не хотел заявлять об этом один, — сказал Кемпер, когда они выбрались наверх, на уступ, и смотрели на останки монстра. — Да и времени, честно говоря, не было, второй месяц испытания идут одно за другим, передохнуть некогда. Мой напарник заболел, и я позвонил тебе. Кстати, когда я нашел скелет, яйца были, целые, дырки в них появились только неделю назад.

— И ты никому ничего не говорил?!

— Зачем? Здесь никто не ходит, никто не летает, кроме спецбригады, обслуживающей полигон, так что сохранность тайны обеспечена. Интересная зверюга была, а? И радиация ей нипочем!

— Похоже, она сама была радиоактивна. — Не обращая внимания на стекающий по лицу пот, Алиссон снова достал фотоаппарат и доснял пленку до конца. — Любопытно, что помогло скелету выбраться на божий свет? Судя по базальтам, это ларамийская складчатость, конец «мела» — начало палеогена…

— Опрлзень, — сказал Кемпер. — Все четыре уступа образованы оползнями, последний и обнажил скелет. Это же полигон, каждый взрыв трясет землю не хуже, чем природная стихия.

— Мезозойская эратема, — бормотал Алиссон, не слушая друга; он все еще находился в трансе. — Фанерозой… Ни триас, ни юра, ни «мел» не могли породить таких гигантов… Невозможная вещь… Даже бронтозавры не могли жить только на суше и большую часть жизни проводили в воде, а ведь весили они всего около ста тонн… Понимаешь?

Кемпер развернул палеонтолога спиной к своему открытию и повел обратно к самолету.

— Рад, что ты заинтересовался находкой, но пора и отдохнуть.

— Радиация… — продолжал бормотать Алиссон. — Может быть, все дело в радиации? Просто перед нами результат мутации, обособленная экологическая ниша? Чем не гипотеза? Впрочем, любое живое существо на Земле должно быть приспособлено к ее гравитации, это закон. Что ж, выходит, этот предвестник апокалипсиса не подчинялся законам физики? Как он таскал свое тысячетонное тело? Никакие мышцы не в состоянии этого сделать, и никакие кости не выдержат такой вес.

— Снова ты о своем. Вот он же, перед тобой, можно пощупать руками. У него кости словно из металла. Я пробовал отломать кусочек — не смог. Попытаемся взять анализы под вечер, когда немного спадет жара. Я буквально плаваю в поту, никакой регуляции в этих саванах, врет реклама…

Они с наслаждением сбросили с себя «пингвины», вымылись пропахшей пластиком и железом водой из бака, переоделись в сухое.

Алиссон никак не мог успокоиться, у него от волнения дергалось веко, а он, растирая глаз, все бормотал что-то, исписывая страницу за страницей своего корреспондентского блокнота, привезенного из Стокгольма месяц назад. Кемпер только посмеивался над проснувшимся в палеонтологе профессионалом.

В шесть часов вечера они предприняли еще один поход к скелету неизвестной твари, которой Алиссон дал название суперзавр — сверхящер. Полюбовались на плавающих в зеленом желе зародышей, готовых вот-вот явиться на свет, и попытались откопать череп суперзавра, утонувший в обломочном материале почти по шейные позвонки. Но во-первых, в скафандрах работать лопатой было неудобно, изыскатели вспотели уже через две минуты; во-вторых, для освобождения черепа нужен был по меньшей мере ковшовый экскаватор, потому что Алиссон определил длину головы суперзавра метров в пятнадцать; и в-третьих, радиация возле скелета была выше защитных свойств «пингвинов», предназначенных для работы в горячих зонах атомных реакторов подводных лодок с радиацией не выше сорока рентген в час.

И все же Алиссон сумел уловить характерные особенности строения черепа зверя и, придя в лагерь, набросал сначала его эскиз, а потом и конструкцию головы ящера. Получилось нечто экзотическое, непривычное, ни на что не похожее. Алиссон не поверил себе и сделал необходимые расчеты, но рисунок не изменился: голова суперзавра представляла собой сложный агрегат из трех подвижных рыл с рогами, причем глаз у этого монстра было тоже три — один спереди и два по бокам. Хотя вполне могло случиться, что отверстия, которые Алиссон принял за глазницы, служили для других целей.

— Ну и урод! — пробурчал потрясенный Кемпер. — Он больше похож на бурильную установку, чем на живое существо. Ничего похожего на твоих обычных динозавров.

— Обычных… — Алиссон усмехнулся. — Ты говоришь так, будто сызмальства охотился на них с луком и копьем. Знаешь, сколько видов зверья репродуцировала природа в мезозое? Около ста пятидесяти тысяч! А мы знаем, вернее, рассчитали облик всего около трех тысяч видов, то есть два процента, а раскопали и реставрировали и того меньше. Никто не может себе представить, какие чудища жили в те времена.

— Но мы же наткнулись на одно из них…

Алиссон покачал головой:

— Не уверен.

— Что?! Ты хочешь сказать, я этого монстра смастерил своими руками?

— Нет, не смастерил, сие не под силу и всему нашему институту, но у теня мелькнула мысль: вдруг наш сверхящер… не является жителем Земли?

Кемпер перестал помешивать в котелке суп из концентрата, варившийся на походной спиртовой горелке.

— Ты не оригинален. В свободное время я почитываю научно-популярную литературу и знаю, что такое панспермия. Хочешь сказать, что спора или яйцо этого зверя выпало на Землю из космоса — и он здесь родился? Лично мне нравится первая гипотеза: суперзавр — детище мутации. В истории Земли столько белых пятен, что нет смысла искать пришельцев там, где их нет. Природа — великий творец. Во всяком случае, богу с ней не сравниться.

Алиссон с проснувшимся любопытством слушал летчика, вдруг открыв в нем качества, которых еще не знал: любознательность, начитанность и способность к философским обобщениям.

— Бога нет, — сказал он. — Вернее, я в него не верю.

— Я тоже. «В мире столько безумия, что извинить бога может лишь то, что он не существует».[6]

— Не помню, кто сказал, что безумие — это избыток надежды.

— В таком случае я безумен сверх меры. — Кемпер налил в алюминиевые тарелки дымящийся суп. — Я настолько безумен, что надеюсь дожить до старости.

Алиссон покачал головой, но продолжать разговор не стал. Мысли вернулись к находке, и его снова увлекла пропасть тайны, которая крылась в появлении на свет суперзавра с живыми зародышами. Поужинав, он поднялся на небольшую пирамидальную скалу и оглядел окрестности «посадочной площадки», где приземлился их «беременный ястреб», как называл самолет палеонтолог.

Серо-белую твердь каменной пустыни уже расчертили длинные черные тени от удивительных геологических структур — даек, напоминающих огромные, будто воздвигнутые человеческими руками коричневые стены, ориентированные, как спицы гигантского колеса. Это были остатки древних лавовых потоков, излившихся через трещины в эпоху вулканизма и горообразования. Конусообразные зубовидные скалы — штоки — застыли сторожами древних вулканов, конусы которых были разрушены эрозией. Сплюснутый багровый овал солнца падал за горизонт в пелену пыли. Белый шрам — след высотного самолета делил чашу неба пополам и вонзался в солнце оперенной стрелой охотника-великана. Алиссон вдруг ощутил — не услышал, а именно ощутил — тишину пустыни: громадное пространство вздыбленного камня будто замерло в ожидании чего-то ужасного.

— А вообще-то странно, — раздался над ухом голос Кемпера.

Алиссон вздрогнул, оглянулся.

— Ты о чем?

— Странно, что в таком хаосе отыскалась приличная ровная площадка, и как раз в самом интересном с точки зрения геолога месте.

— Насчет геолога не знаю, а с точки зрения палеонтолога — точно.

— Вот я и говорю. Пошли, еще разок посмотрим издали на нашу золотую жилу и ляжем спать. Завтра утром я должен быть в воздухе, испытание ровно в двенадцать по местному. Побудешь один, а потом я за тобой прилечу.

— А тут оставаться не опасно? Если до эпицентра всего пятнадцать миль…

— Не дрейфь, взрыв подземный, тряхнет маленько, и все. Но если не хочешь оставаться, я возьму тебя с собой, хотя это прямое нарушение инструкции.

— Хорошо, останусь. Но тебе придется связаться с одним человеком в Питтсбурге, он нам понадобится.

— Кто он?

— Питер Маклин, биолог, неплохой парень… кстати, брат моей жены. Хотя он в этом не виноват.

Кемпер пожал плечами.

Антирадиационные костюмы надевать не стали, взяли только фонарь, дозиметр и фотоаппарат, зарядив его особочувствительной пленкой. Стемнело, когда они влезли на перевал и увидели мягкое, переливчатое, желто-зеленое облако свечения над полуутопленным скелетом суперзавра. Сами кости светились зеленым, а порода, земля и камни вокруг — желтым, лишь изредка в этой желтизне просверкивали алые и вишневые искры, словно тлеющие угли или сигареты. Смотреть на эту световую феерию можно было, не отрываясь, всю ночь, но Кемпер знал пределы риска.

— Очнись, Норман, здесь фон небезопасен, а лишние рентгены мне ни к чему, да и тебе тоже.

Алиссон настроил фотоаппарат, сделал с десяток снимков, и они побрели назад, высвечивая дорогу фонарем.

Перед сном Алиссон выглянул из палатки, и небо, запотевшее вокруг обломка луны перламутровым туманом, показалось ему твердым, как кость.

Кемпер улетел в десять утра, оставив Алиссону палатку, костюмы, запас концентратов и винтовку.

— А это зачем? — вяло поинтересовался Норман, которого всю ночь мучили кошмары; проснулся он в дурном расположении духа.

— Никогда не знаешь, что найдешь, что потеряешь, — усмехнулся летчик. — Пусть лежит в палатке, тебе все равно ее на себе не таскать. Захочешь посмотреть «нулевую точку» — вот тебе бинокль, забирайся на горку повыше и смотри, направление — норд. Хотя вряд ли что-нибудь увидишь, кроме разве что гейзера наэлектризованной пыли.

Самолет Кемпера, издали действительно похожий на пузатую птицу, взлетел и скрылся за облаками. В пустыню вернулась тишина, подчеркиваемая редкими посвистами ветра. Алиссон вздохнул и принялся за работу.

За два часа он успел облазить скелет суперзавра, взять образцы почвы в пластиковые пакеты, сфотографировать все детали, уповая на то, что фотопленка выдержит кратковременное пребывание в радиоактивной зоне, и с благоговейным ужасом полюбовался на зародышей внутри зловещих коконов: оба показались палеонтологу явно подросшими за ночь и теперь упирались в стенки яиц подобием лап и хвостов.

Нагруженный ворохом впечатлений, Алиссон вернулся в лагерь, вспотев так, что рубашку и штаны пришлось выжимать. Он торопливо переоделся в сухое, захватил бинокль, собираясь залезть на одну из ближайших скал-штоков, как вдруг издалека донесся нарастающий рокот, и над палаткой низко пролетел военный вертолет. Алиссон видел, как пилот с изумлением смотрит на лагерь и трясет головой. Вертолет едва не врезался в склон горы, сделал пируэт и вернулся, завис над площадкой, подняв тучу пыли. Сел. Открылась дверца, из кабины вывалился пилот в черной форме, с вычурным шлемом на голове и, подбежав к Алиссону, закричал, перекрывая шум двигателей своей машины:

— Какого дьявола ты здесь торчишь, идиот?! Через три минуты «час ноль»! Тебе что, жить надоело?!

— Я бы не сказал, — пожал плечами Алиссон. — Разве «Тайгершарк» лежит под нами?

Пилот на несколько секунд онемел, потом схватил Нормана за руку и поволок за собой. Алиссон вырвал руку, он ничего не понимал.

— В чем дело, мистер торопыга? Занимайтесь своим делом, я вам не мешаю.

Летчик смотрел на него, будто встретил разговаривающего осла.

— Парень, ты понимаешь, что говоришь? Ты из какого ведомства? Что-то я тебя раньше не встречал…

— Я тебя тоже, — буркнул Алиссон. — Меня привез Кемпер.

— Вирджин? Так ты не из бригады яйцеголовых? Чтоб я сдох! Как же вас пропустили на территорию? Что ты здесь делаешь? — Рука летчика потянулась к кобуре пистолета.

— Я русский шпион, — сказал Алиссон. — Хочу украсть секрет приготовления сдобного теста из радиоактивной пыли.

— Не шути, весельчак, не то пожалеешь, что родился. Отвечай на вопросы, когда тебя спрашивают.

— Я палеонтолог. Мой друг Кемпер обнаружил здесь скелет динозавра… пригласил меня. А что, разве сегодняшние подземные испытания чем-то отличаются от других?

Пилот вздрогнул, бросил взгляд на часы.

— О господи! Он же не знал… Осталось полминуты, не успеем взлететь. За мной! — заорал он так, что Алиссон едва не оглох, и бросился под защиту ближайшей серо-коричневой стены-дайки. Перепугавшийся Норман помчался за ним, понимая, что попал в переплет.

— Чего не знал Вирджин? — спросил он на бегу.

— «Тайгершарк» отменили, — прокричал летчик. — Вместо него сегодня испытывают подкритический «Аутбест». Худшего случая вы с Кемпером выбрать не могли.

Они залегли в углублении под монолитным выступом какой-то черной породы, летчик вспомнил о брошенном вертолете, высунулся, но тут же втиснулся обратно.

— Ну, все, перевод в другую часть обеспечен, черт бы тебя побрал!

— А что такое — подкритический? — рискнул спросить Алиссон, машинально отсчитывая оставшиеся секунды.

— Глубина залегания заряда в пределах максимального выброса. То есть вспыхнет под землей, но макушка взрыва вылезет на божий свет. А это означает, что в момент взрыва в пределах двадцатимильной зоны радиация будет на два порядка выше естественного фона… Все, время!

Где-то глубоко в недрах земли словно упал и разбился стакан — первый звук, коснувшийся слуха. За ним донесся длинный рыдающий стон, будто под неимоверной тяжестью рвались мышцы и сухожилия, ломались кости у атлета-тяжеловеса, пытавшегося справиться с весом всей планеты. А потом началось: удар, гул, треск, визг! Алиссона кинуло вверх, вниз, закачало, как на волнах, придавило. Ему показалось, что откололась скала, но это был вертолетчик, тяжелый, как его вертолет, и такой же твердый.

Встряска длилась всего пять секунд.

Гул стих, земля перестала качаться, эхо взрыва улетело умирать в пустыне.

— Встань с, меня, шкаф, — невежливо проговорил Алиссон, нащупывая шитику на темени.

Летчик вылез из убежища, прищурился на солнце и стал отряхиваться.

— Вот теперь можешь посмотреть… если еще есть охота.

Охота у Алиссона была. Сопя, он вскарабкался на скалу и в стороне, где прогремел ядерный взрыв, без бинокля увидел ровное серо-желтое поле до горизонта, пушистое, как туманная пелена. Пыль, понял он. Это же пыль! Но почему такой ровный слой?

— Собирайся, приятель, — буркнул, появляясь на скале, пилот; на пелену пыли он даже и не взглянул. — Полетишь со мной, на базе выясним, кто тебя сюда закинул, Вирджин или нет. — Глаза летчика вдруг остановились. — А это еще что такое?

Алиссон перехватил взгляд пилота, и у него непроизвольно сжались мышцы живота: над россыпью каменных обломков, курившихся пылью, торчало нечто желто-оранжево-зеленое, по форме напоминающее богомола. Он приник к окулярам бинокля и отчетливо увидел свой оживший эскиз суперзавра с кошмарной, словно сошедшей с полотен Иеронима Босха, головой: три костяных, обтянутых бородавчатой кожей нароста — не то рога, не то хоботы, не то носы, три рога сверху, три кружевных перепончатых нароста по бокам головы и под ней и один узкий и длинный глаз с вертикальным зрачком… Детеныш суперзавра переступил на месте, и Алиссон понял, что у него не четыре и не пять ног, а шесть! Плюс какой-то омерзительный выступ на груди, похожий на беловатую опухоль.

— Родился! — глухо пробормотал Норман, бледнея.

Пилот выхватил у него бинокль. Знакомое выражение изумления проступило у летчика на лице, привыкшем носить маску субординации и стандартной готовности выполнить приказ.

— Откуда здесь это чудище? О, да их два!

Рядом с первым детенышем суперзавра появился второй, почти его копия, только чуть иной расцветки.

— Они же с жирафа ростом! Ты видишь? — Ошеломленный пилот растерянно оглянулся на Алиссона. — Откуда они взялись?

— Взрыв… — пробормотал Норман, думая о своем.

— Что?! Взрыв синтезировал этих тварей?!

— Нет, радиация… волна излучения ускорила… Вернее, иницировала спусковой механизм рождения… недаром и скелет радиоактивен.

Пилот прислушался к чему-то, вдруг выругался, сунул Алиссону бинокль и начал спускаться с крутого бока скалы. Палеонтолог очнулся. С юга летел еще один вертолет, летел зигзагами, то опускаясь, то поднимаясь выше. Он искал исчезнувшего напарника.

Пилот добрался до своей машины, винты которой продолжали ленивый холостой ход, и, очевидно, связался со своими по радио, потому что второй вертолет, с двумя подвесками серебристых контейнеров, повернул в их сторону и сел рядом с первым.

Алиссон поискал глазами родившихся суперзавров, но склон осыпи был пуст, отвратительные создания скрылись за скалами. Возможно, они хотели есть…

Кемпер прилетел через час, злой и неразговорчивый. Он застал палеонтолога в компании вертолетчиков, оживленно обсуждавших какую-то проблему.

— Хелло, Вирджин, — помахал рукой один из них, без шлема, белокурый и круглолицый. — Этот парень утверждает, что он твой друг.

— Хелло, Пит. Какими ветрами вас сюда занесло? Вы же барражируете западную зону.

— Если бы не Боб, — Пит указал на летчика, первым увидевшего Алиссона, — от твоего приятеля остались бы рожки да ножки.

Кемпер мрачно погрозил кулаком небу.

— Я еще разберусь с этим сукиным сыном Рестеллом! Он должен был предупредить меня о замене по крайней мере за три дня.

Пит засмеялся. Он был молод, улыбчив и обаятелен.

— Рестелл — генерал, тебе к нему не добраться. Если хочешь сорвать злость на ком-нибудь, двинь по шее… да хотя бы Боба, ему это полезно.

Пилот, спасший Нормана, не принял шутки:

— Забирай своего приятеля, Вир, и сматывайся, не то вам обоим не поздоровится. Если Рестелл узнает, что в зону испытаний проник посторонний, он скормит тебя тем двум тварям.

— Каким тварям? — не понял Кемпер.

Пилот вытаращился на него:

— Брось разыгрывать, разве не ты их нашел?

— Они вылупились, — пояснил Алиссон, которому уже надоело быть ходячим справочником. — Детеныши суперзавра вылупились из яиц, мы их только что видели.

— Не приведи господи встретиться с ними нос к носу! — пробормотал Боб. — В общем, я буду вынужден доложить шефу о находке. Вас я не видел, — повернулся он к Алиссону. — Вирджин доставит вас в Тонопу, а там…

Алиссон отрицательно покачал головой:

— Это наша находка… Вирджина и моя. То, что она на территории полигона, не имеет значения. В научных кругах она произведет сенсацию!

— Как хотите, мое дело предупредить. Вряд ли Рестелл допустит сюда гражданских яйцеголовых.

Пилот откозырял, махнул второму летчику, и они разошлись по своим вертолетам. Через несколько минут металлические стрекозы, сделав круг над скелетом суперзавра, умчались на запад.

— Тебе это в самом деле грозит неприятностями? — спросил Алиссон, глядя вслед вертолетам.

— А черт с ними! — философски заключил Кемпер. — Работу я найду, не так уж много на свете летчиков, налетавших пять тысяч часов над радиоактивными вулканами. Не о том речь. Рестелл действительно может просто выставить нас отсюда, и тогда плакали наши денежки.

— Если бы только денежки! Это же открытие колоссального значения! Я не преувеличиваю, в науке подобное рождение динозавров из уцелевших яиц беспрецедентно! Но самое главное… — Алиссон остановился, задумавшись.

Кемпер ждал, посматривая то на него, то на свой неказистый, пузатый самолет. Наконец он не выдержал:

— Ну и что главное?

— Земная природа не могла репродуцировать таких чудовищ. У них трехлучевая симметрия, три пары ног… кости не минерализуются…

— Опять ты за свое. Сам же говорил, что никому не известно, сколько видов живых существ прошло по Земле за сотни миллионов лет. Просто твой суперзавр восприимчив к радиации, и каждый всплеск излучения от взрывов добавлял свою дозу к уже полученной, пока не сработал механизм включения наследственной информации. Знаешь, сколько в Неваде длятся атомные испытания? Более тридцати лет. Давай-ка лучше подумаем, что будем… — Кемпер не договорил.

Алиссон рывком обернулся.

Из-за черно-коричневой стены-дайки в сотне метров от них вытягивался вверх кошмарный силуэт суперзавра. Трехрылая голова размером с туловище человека, в ромбовидной броне, с массой неаппетитных деталей — наростов, бородавок, шипов — плавно поднялась на пять метров над скалой и остановилась, вперив в людей взгляд единственного глаза. Затем появилась желто-серая лапа с шестью членистыми пальцами-когтями, вцепилась в гребень скалы, за ней другая. Чудовище повернуло морду налево, на его виске пульсировал выпуклый кожистый нарост. Этот нарост вдруг лопнул внизу и оказался клапаном, приоткрывшим еще один глаз, круглый, с белым ободком и черным зрачком-щелью, но словно закрытый полупрозрачным бельмом.

— Мамма миа! — сказал Кемпер севшим голосом.

Бельмо на глазу суперзавра сползло вниз, открыв зеленоватое глазное яблоко с плавающим по нему зрачком: ящер мигнул. А затем он как-то по-птичьи быстро и гибко повернул морду к людям, нижнее рыло его выдвинулось вперед, как жвалы у насекомого, клапан, прикрывавший его, отогнулся вниз, из круглого отверстия беззвучно выметнулся голубоватый луч и впился в камень недалеко от замерших друзей; фонтан искр, шипение, треск, клуб дыма фонтаном выстрелил вверх…

Алиссон опомнился уже за самолетом Кемпера.

Летчик обогнал его, но вернулся к палатке и выдернул оттуда винтовку. Теперь оба, судорожно дыша, спрятавшись за стойками шасси, выглядывали из-за укрытия. Суперзавр не имел намерения преследовать их, он в таком же темпе, медленно и плавно, как на гидравлической тяге, перевалил через скалу, поискал что-то среди камней и уполз назад, показав свой по-насекомьи худой, но костистый и бронированный, как у древних динозавров, зад.

Кемпер отложил винтовку, сел и вытер потный лоб. Поглядел на Алиссона.

— Ты хотел что-то спросить?

— Только одно: где тут туалет?… — буркнул Алиссон. Кемпер затрясся от смеха, потом фыркнул и сам Норман.

Хохотали минуты три, потом Алиссон встал на подгибающихся ногах, помял пальцами икры.

— Ты всегда бегал лучше меня, но если эта зверюга выглянет еще раз, я в Тонопу прибегу первым. Готов биться об заклад.

Кемпер вытер слезы и сплюнул.

— Боб прав, Рестелл никого сюда не допустит, и твоим красавцем-суперзавром будут заниматься военспецы. Видал, как он в нас… лазером! Представляешь, каким он станет, когда вырастет?

Алиссон покачал головой, с сожалением констатируя, что находка уплывает из рук. Но его деятельная, склонная к авантюризму натура жаждала приключений и требовала не сдавать позиции. Первооткрывателями суперзавров были все-таки они с Вирджином, этот факт не мог бы отрицать даже всемогущий генерал Рестелл, начальник ядерного полигона Невады. И Норман решил остаться, несмотря на уговоры Кемпера вернуться в Тонопу и сообщить о находке в прессу.

Любопытство ученого оказалось сильнее инстинкта самосохранения и предвидимых осложнений с властями. К тому же Алиссон никогда не бросал начатое дело, с какими бы трудностями ни встречался.

Обещанные вертолетчиком неприятности не замедлили нахлынуть.

Уже к вечеру на площадке, приспособленной Кемпером под ВПП, сели пузатые вертолеты десантников, одетых в спецкостюмы, и дюжие молодцы в мгновение ока оцепили район со скелетом суперзавра и его ползающими детенышами. Затем прилетела группа экспертов из Таунского военного научного центра, среди которых, к счастью для Алиссона, оказался и палеонтолог Питер Кеннет, с которым он был знаком еще с университета. Только содействие Кеннета и позволило Алиссону остаться, после чего его включили в состав исследовательского отряда в качестве специалиста по фауне мезозойской эратемы.

А дальше события начали развиваться по нарастающей, в темпе брейк-данса, так что ни у кого не осталось времени спросить, что делает на атомном полигоне Норман Алиссон, палеонтолог тридцати пяти лет от роду, не являющийся штатным сотрудником команды генерала Рестелла.

«Крошки»-суперзавры росли не по дням, а по часам, обшаривая скалы, ущелья, каменные россыпи в поисках пищи, — так, во всяком случае, расшифровали их поиски исследователи. К концу второй недели с момента рождения суперзаврики достигали уже пятнадцати метров в высоту и сорока в длину. На людей и их технику они не обращали никакого внимания, только однажды отреагировали на появление рентгеновского излучателя для просвечивания пород. Алиссон был свидетелем происшествия, он работал — когда это удавалось — возле скелета взрослого суперзавра, освобождая его от камней, песка и глины, измеряя, зарисовывая, фотографируя каждую кость.

Когда прибыл вертолет с рентгеновской установкой, оба «малыша», высматривавшие что-то в скальных обнажениях к северу от своего «родильного дома», тут же поползли на «запах» церия-139, который был источником излучения в установке. Они передвигались примерно со скоростью быстро идущего человека, сочетая грацию и пластичность робота-погрузчика с резкими, неожиданными поворотами хищного насекомого и пируэтами не менее хищной птицы. При движении они крошили камень, задевая скалы твердыми шипами на лапах или шпорами на хвостах. По расчетам вес их уже достигал сорока тонн, хотя до сих пор было не ясно, что служит им источником питания.

Один из суперзавров, прозванный Стрелком за постоянную демонстрацию лазерного луча, достиг места посадки вертолета первым и, не обращая внимания на отпугивающую стрельбу — охранники палили изо всех стволов не только вверх, но и в ящеров (пули отскакивали от их бронированных панцирей), — с ходу ударил по наполовину выгруженной из грузовой кабины платформе с установкой своим голубым лучом. Экипаж вертолета и грузчики разбежались, суперзавр спустился к машине, раздавив по пути тягач. Вместе с прибывшим собратом, которого нарекли Тихоней, они исполнили вокруг вертолета сложный танец и удалились к северной границе определенной ими самими зоны. Когда летчики и специалисты, готовившие рентгеновскую установку к работе, вернулись, оказалось, что контейнер с радиоактивным церием превращен в слиток металла, а сам церий исчез. Дозиметрический контроль показал, что радиоактивность в районе вертолета и вообще в тех местах, где прошли сверхящеры, гораздо меньше, чем на других участках почвы.

Эпизод с рентгеновским микроскопом еще больше заставил Алиссона утвердиться во мнении, что суперзавры — пришельцы из космоса, чьи споры случайно оказались занесенными на планету космическим ветром. А через некоторое время в этом убедились даже твердолобые снайперы из охраны Рестелла, умеющие нажимать на курок пистолета, карабина или автомата.

Ровно через месяц после своего появления на свет суперзавры вдруг покинули зону отчуждения, которую исползали вдоль и поперек, нигде не выходя за пределы пятимильного круга с центром в районе скелета их матери (или отца — кто разберет?), и направились в пустыню по направлению к месту недавно прогремевшего ядерного взрыва. Ни пулеметно-автоматный огонь, ни атака огнеметов, ни залпы реактивных минометов не остановили их и не повредили. К этому моменту уже было известно, благодаря стараниям Алиссона, Кеннета и коллег-экспертов, что материал костей суперзавра представляет собой сложный полимер на основе боросиликатных соединений с включениями гадолиния. Этот материал был прочнее любого металла, не боялся высоких температур и не поддавался ни одному методу обработки, кроме резания плазменным лучом с температурой плазмы выше десяти тысяч градусов.

Работать вблизи радиоактивного скелета в антирадиационных скафандрах было очень нелегко, тем более что все время приходилось быть настороже, чтобы не прозевать появление «младенцев», но ученые терпели, сделали все, что было в их силах, и добыли массу невероятной, сенсационной информации. Главный же вывод, зревший подспудно день ото дня, сделал Саймон Берч, председатель комиссии, созданной из специалистов военных лабораторий Пентагона и высокопоставленных сотрудников Совета национальной безопасности. На пресс-конференции в Тонопе, куда были впервые допущены журналисты и корреспонденты центральных газет, он заявил, что полученные результаты позволяют считать родиной суперзавра не пустыню Невада, не Землю вообще, а космос!

После этого сенсация вспыхнула и загорелась буйным пламенем на страницах прессы всего мира, вызвав приток энтузиастов, жаждущих познакомиться поближе с панспермитами,[7] как стали называть молодых суперзавров.

Однако поток этих самодеятельных «исследователей» быстро иссяк, когда стало известно, что панспермиты излучают, как могильники радиоактивных отходов, до двухсот рентген в час, да еще и владеют мощным грайзером — гамма-лазером, луч которого был виден из-за эффекта переизлучения. А потом информация о суперзаврах вдруг исчезла со страниц газет и журналов, как по мановению волшебной палочки, будто перекрыли питающий сенсацию кран. Впрочем, так оно и было: спецслужбы оценили попавший в их руки живой раритет и его влияние на военную науку и нажали на соответствующие кнопки. С этих пор суперзаврами вплотную занялись профессионалы военных лабораторий, давно вырабатывавшие наравне с простыми и надежными еще и самые экзотические способы умерщвления себе подобных. Все гражданские специалисты были выдворены с территории полигона под клятву молчать обо всем, что они видели.

К удивлению Алиссона, его оставили в спецгруппе, видимо считая, что опытный палеонтолог сможет еще быть полезен. Остался и Кемпер, пересевший из кабины своего самолетика-развалюхи в кабину вертолета «Ирокез». Виделись они редко, но находили способ связи, когда обоим становилось тошно от постоянной гонки и недосыпания.

Суперзавры в это время достигли эпицентра взрыва — там зияла неглубокая, но широкая рыжая воронка диаметром в пятьсот метров. Они долго рыскали кругом, вспахав пустыню не хуже, чем сотня тракторов с плугами. Что они искали, одному богу известно, но после пахоты оба еще больше подросли и вытянулись в длину, а радиация «нулевой точки» практически исчезла, упав ниже уровня естественного природного фона.

Смотреть на драконов даже издали было жутко, никто на Земле и в кошмарных снах никогда не видел подобных созданий, и недаром один из летчиков-наблюдателей сошел с ума, когда посадил свой самолет слишком близко от монстров. Стрелок плюнул в него гамма-лучом.

Панспермиты явно эволюционировали: у них выпадали «лишние» рога и шипы, цвет кожи изменился на серый, она стала гладкой, блестящей, отражающей свет, как множество полированных металлических зеркал, зато на спинах появились какие-то гребенчатые наросты, названные по аналогии крыльями. Вес пришельцев достиг пятисот сорока тонн, и они теперь при движении проделывали широкие борозды в любой почве, в том числе и на голой скале.

В контакт с людьми они не вступали, а определить на расстоянии, разумны они или нет, было невозможно. Поэтому ученым-биологам и палеонтологам дали срочное задание определить по скелету суперзавра и останкам яиц, обладал ли он интеллектом. Алиссон отнесся к заданию скептически, но сомнениями поделился вслух только с Кемпером.

— Понимаешь, — сказал он летчику, когда тот нашел его под вечер с флягой виски «Чивас-Ригал», — мозг у суперзавра был, хотя и располагался не в голове, а на животе и у основания хвоста. По размерам он равен человеческому, однако объем мозга — еще не доказательство мыслительного процесса. Мозг тиранозавра тоже был больше человеческого, тем не менее интеллект этого хищника не превышал интеллекта современного крокодила.

— Ты выглядишь как после марафона… или трех бессонных ночей подряд. Много работы?

— Не то слово. Я забыл, когда ел и спал вовремя и спокойно. Ясно, что суперзавр свалился к нам на Землю из космоса, но почему он не смог размножиться еще в те времена, не создал популяции? Что ему помешало? Вся история мезозоя пошла бы иным путем…

Кемпер беспечно пожал плечами:

— По-моему, все очень просто: он мог жить только в условиях высокого радиоактивного фона. Рождение суперзавров в Неваде, где фон из-за испытаний выше, чем в любом другом месте земного шара, тому подтверждение.

Алиссон внимательно посмотрел на собеседника.

— Наверное, ты прав, — изрек он наконец. — Кстати, такое совпадение весьма символично: это кошмарное существо, ярко выраженный носитель вселенского зла, с виду хотя бы, аналогов которому не нашло даже человеческое воображение, могло родиться только здесь, на ядерном полигоне, призванном совершенствовать орудия уничтожения рода человеческого, и только в нашу эпоху, эпоху зла и насилия. — Алиссон зябко потер руку об руку.

— Калиюга, — пробормотал Кемпер.

— Что?

— Калиюга, с древнеиндийского — эпоха греха и порока, началась за три тысячи лет до нашей эры. Но я с тобой не согласен.

— В чем?

— Суперзавр, конечно, страшен, слов нет. — Вирджин передернул плечами, коротко рассмеялся. — Даже когда о нем вспоминаешь — и то мороз по коже! Но я не назвал бы его носителем вселенского зла, это чисто психологическая оценка, сформированная нашим, человеческим страхом. Может быть, с его точки зрения, именно мы, люди, являемся носителями зла Смотря с какой стороны поглядеть.

Алиссон вскрыл жестянку с кока-колой, достал бутерброды в целлофане.

— Где они сегодня?

— Ползут по направлению к Уилер-Пик, из-за чего спецы Пентагона стоят на ушах.

— Почему? Боятся, что панспермиты не вернутся в «резервацию»?

— И этого тоже, но главное, что в сорока девяти милях от Уилер-Пик готовится очередное ядерное испытание по программе «Черный огонь»: в шахте на глубине в полмили упрятана миленькая штучка мощностью в двести пятьдесят килотонн.

— Ты хочешь сказать… — Алиссон перестал жевать.

Кемпер кивнул:

— Соображаешь. Суперзавры учуяли радиацию заряда Помнишь, как они сожрали контейнер с церием для рентгеновского интроскопа?

Алиссон присвистнул.

— В таком случае им каюк. Твой Рестелл не станет ждать, пока драконы полезут в шахту, он их уничтожит.

— Не знаю, — вздохнул Кемпер, мрачнея. — Что-то мало верится. Если бы ты их видел! — Он внимательно посмотрел на осунувшееся лицо палеонтолога. — Не жалеешь, что я тебя сюда притащил? Рассчитывал подзаработать, а вместо этого получилось…

Алиссон покачал головой, в свою очередь вглядываясь в лицо друга с запавшими глазами, обветренное, с острыми, туго обтянутыми кожей скулами.

— Тебе, я вижу, тоже достается. А я получил больше, чем хотел, — удивительную, хотя и жутковатую тайну, перевернувшую умы. К тому же шеф обещал мне за информацию золотые горы… А жаль, если Рестелл их уничтожит…

Они вышли из алюминиевого домика, одного из десятка ему подобных, в котором жили члены экспедиции. Снаружи было жарко, душно, несмотря на порывистый ветер, приносивший из пустыни запахи раскаленного камня, гудрона, сгоревшего пороха и пыли.

Где-то в пятидесяти милях отсюда пробивали свою дорогу в скалах ужасные, ни на что не похожие, несчастные существа, случайно возрожденные злой волей человека и совсем не случайно приговоренные этой же волей к уничтожению…

Суперзавры достигли Уилер-Пик спустя двое суток.

С холодным и жутким спокойствием они расстреляли танковый взвод, вызванный Рестеллом и переброшенный по воздуху для охраны подготовленной к взрыву шахты, прошли минное поле и огненную напалмовую полосу, спустились в долину с палаточным городком, откуда были спешно эвакуированы инженеры и рабочие-строители. Рестелл вынужден был приказать бригаде охраны полигона обстрелять район дивизионом реактивных установок залпового огня.

Когда стена земли, раздробленного в щебень камня, пыли и дыма осела, взорам наблюдателей-вертолетчиков, среди которых был и Кемпер, предстали живые и невредимые с виду панспермиты, деловито расширяющие устье шахты. Взрывы ракет, начиненных обычным ВВ, были для них не более чем комариные укусы для человека.

Генерал Рестелл недаром заслужил репутацию жестокого и решительного человека, способного на любые средства ради достижения цели, но и он не отважился отдать приказ нанести по месту предполагаемого испытания бомбовый удар. Пока он созванивался с Вашингтоном, пока министр обороны совещался с начальниками штабов и президентом, суперзавры добрались к нижнему залу на дне шахты, где был установлен контейнер с ядерным зарядом.

В центр управления полигоном срочно прибыли представитель Пентагона адмирал Киллер и сенатор Джайлс, председатель сенатской комиссии по делам вооружений. Они успели насмотреться на деятельность суперзавров сверху, прежде чем те скрылись под землей, и оценили их мощь, упорство, неземное величие и потрясающее уродство; хотя, если разобраться, вопрос красоты и уродства спорен, а для животного мира термин «красота» и вовсе означает целесообразность формы тела, гармонию функциональной деятельности, доведенную эволюцией до совершенства. После этого потрясенные адмирал и сенатор принялись звонить каждый в свои колокола, в том числе и президенту, всколыхнув застоявшееся болото самоуспокоенности и уверенности в национальном превосходстве над любым противником.

На полигон прилетела целая бригада высокопоставленных официальных лиц под руководством заместителя министра обороны по научным исследованиям и разработкам. Она застала суперзавров уже в пути: панспермиты проникли в зал с ядерным устройством — никто не рискнул его взорвать — и похитили урановый зародыш и контейнер-бланкет со смесью дейтерия и трития. Что произошло под землей на глубине в полмили, никто, конечно, не видел, но когда после ухода ящеров в развороченную шахту спустились каскадеры-ядерщики, они обнаружили изуродованные останки оборудования и пустую скорлупу камеры, где находился заряд. И ноль радиоактивности.

Суперзавров пытались задержать на выходе из шахты: устроили ракетно-пушечный ад, применили боевые лазеры, но все было напрасно — бронированные колоссы прошли огневую завесу без видимых усилий и остановок. Похоже, страха они не знали.

Спустя сутки беспрерывных совещаний и полетов над неутомимо ползущими через пустыню и еще более подросшими сверхящерами над Невадой появился бомбардировщик В-1В и сбросил на них вакуум-бомбу класса «Зеро».[8] Взрыв превратил уголок дикой горной местности со множеством острозубых скал, пещер, ям, стенок и барьеров в идеально ровный круг диаметром около километра, в пыль раскрошив все, что возвышалось над землей больше чем на сантиметр. И все же панспермиты уцелели.

Сначала наблюдатели подумали, что звери убиты: они распластались на голой скальной площадке и не двигались, вцепившись всеми шестью лапами в камень. В лагере, следовавшем за пришельцами в пределах радарной видимости, среди военспецов вспыхнуло ликование, длившееся полчаса ровно. Но суперзавры опомнились, зашевелились, пришли в себя, забавно ощупывая друг друга хвостами. Несколько часов они сидели на месте, занимаясь какими-то таинственными приготовлениями, — может быть, залечивали раны, — а потом вдруг один за другим сбили три вертолета с наблюдателями, кружившие на двухкилометровой высоте. Летчики погибли. С этого момента сверхдраконы не подпускали к себе никого ближе, чем на восемь километров, и увеличили скорость бега. Когда эксперты установили направление их движения, в лагере началась тихая паника: чудовищные твари через три-четыре дня должны были достичь каньона возле Коннорс-Пик, где шла подготовка к еще одному подземному ядерному испытанию в рамках «Черного огня». Как мрачно пошутил адмирал Киллер, пришельцы явно были «агентами Кремля», которые решили сорвать программу СОИ любыми средствами.

Шутка адмирала вызвала неожиданный резонанс в мире, выйдя за пределы штата Невада. У журналистов соцстран она вызвала ироническую улыбку, а корреспондентов радио и телекомпаний самих США обуял гомерический хохот. На страницах газет и журналов появились десятки фельетонов, насыщенных убийственным ковбойским юмором, статей и рассказов «очевидцев». Обыватель тоже хохотал над хлесткими фразами типа: «Еще никто и никогда не воевал с динозаврами, но Америка и в этом опередила мир, подтвердив свое историческое предназначение», обыватель пересказывал анекдоты и слухи и веселился, находясь в абсолютном неведении относительно реальных обстоятельств дела. К сожалению, и в политических кругах не нашлось деятеля, кто трезво оценил бы обстановку и сделал надлежащие выводы. В Пентагоне, да и среди администрации страны, все еще бытовало мнение, что военные вполне контролируют положение и вся эта шумиха вокруг двух оживших реликтов эпохи мезозоя не стоит выеденного яйца.

Суперзавры прошли последний ракетный заслон перед шахтой в ущелье у Коннорс-Пик и через день уничтожили ядерный заряд, предназначенный для испытаний рентгеновского лазера с ядерной накачкой. К этому времени их рост достиг сорока трех, а длина от носа до кончика хвоста превысила двести метров. Они были гораздо больше не только самых крупных живых существ на Земле, но и превосходили все созданные человеком передвигающиеся по суше механизмы. В Пентагоне все еще искали оружие, способное уничтожить монстров, испытывая на панспермитах весь имеющийся в наличии арсенал, в том числе экспериментальный, биологический.

Прозрение не наступило, даже когда ни лазерные пушки, ни электромагнитные снаряды с высокой скоростью полета, ни ядохимикаты и самые страшные из животных и растительных ядов не оказали на чужих зверей никакого воздействия. Суперзавры раздавили еще две шахты с подготовленными к взрыву устройствами, и полигон опустел. Рестелл, не дожидаясь разрешения сверху, отдал приказ эвакуировать оставшиеся установки. Но на границе штатов Невады и Юты располагался секретный завод по переработке урановой руды, и суперзавры повернули туда. Страна перестала хохотать и затаила дыхание. Рестелл получил официальное разрешение применить для уничтожения чудовищ атомную бомбу.

И лишь один человек из всех причастных к этому делу догадался, к чему может привести ядерный взрыв, — Норман Алиссон.

Он нашел Кемпера возле одного из вертолетов в компании летчиков, обменивающихся впечатлениями последних рейдов на северо-восток Невады. Это был передовой отряд наблюдателей, следовавший за суперзаврами по пятам на минимально возможном расстоянии. В компании царил дух бравады, непритязательного юмора и снисходительного терпения: каждый ждал своей очереди рассказчика, отвечая смехом на неуклюжие остроты других. Алиссон послушал с минуту треп очередного остряка и выдернул Вирджина из толпы.

— Вир, надо помешать ядерной атаке на суперзавров.

В глазах Кемпера погасли искорки смеха. Он повертел пальцем у виска.

— Ты что, совсем свихнулся там, у скелета? Кстати, как ты сюда попал?

— С почтой, — отмахнулся Алиссон. — Если не остановить бомбардировку, произойдет нечто ужасное.

Кемпер внимательно оглядел напряженное лицо друга, покачал головой:

— Это невозможно.

— Но это необходимо, пока еще есть время. Помнишь, какими родились панспермиты?

— Конечно. Футов по двадцать…

— Дело не в размерах. Они двигались не так, как сейчас, гораздо медленнее и плавнее. А когда сожрали начинку рентгеновского интроскопа — радиоактивный церий, сразу стали активнее, повеселели. Помнишь?

Кемпер неуверенно почесал затылок:

— Да вроде бы…

— Это факт. Каждый раз, как они находили очаги радиации, в «нулевых точках» или в шахтах, подготовленных к испытаниям, скорость их жизни убыстрялась, я проверил. То есть вне зон с повышенным радиоактивным фоном они мерзнут, остывают. Понимаешь? А чем больше мощность излучения, тем выше темпы их роста, активность, скорость процессов обмена, реакция, сила. В сочетании с практической неуязвимостью… Представь, что будет, когда взорвется бомба: они наконец-то насытятся энергией и… черт знает, куда отправятся потом и что натворят.

Летчик хмыкнул, искоса поглядывая на еле сдерживающего волнение Алиссона, начертил носком ботинка женский профиль и стер.

— Логично. Хотя я и не верю, что суперзавры выдержат ядерный взрыв. А велика все же потенция у природы! — воскликнул он вдруг с восхищением. — Моей фантазии никогда бы не хватило нарисовать таких монстров! Живые атомные поглотители! Их надо оставить в живых хотя бы для того, чтобы они очищали землю от радиации. Экономический эффект будет колоссальный! Неужели в космосе могут обитать еще более жуткие формы жизни?

— По-моему, одни мы с тобой и способны удивляться, — хмуро проговорил Алиссон. — Даже в среде ученых любопытных романтиков — один-два на сотню, все больше прагматики, меркантильные дельцы да расчетливые препараторы. Не отвлекайся, думай, что делать.

Кемпер снова почесал затылок и превратился в деловитого и рассудительного человека.

— Нужен деятель масштаба государства, который может убедить Пентагон отменить атаку. Рестелл не годится, он зажат рамками устава, и кругозор его узок, к тому же он не станет вас слушать. Адмирал Киллер? Не знаю, мне он не понравился: эдакая высокомерная жердь с благородной сединой, да и фамилия у него чертовски убедительна.[9] Может быть, Джайлс?

— Кто это?

— Сенатор, председатель комиссии по делам вооружений. Похож на борца-профессионала, но не дурак, судя по отзывам. Попробуем прорваться к нему.

Кемпер вскочил и, не оглядываясь, пошел к фургону с радиостанцией. Алиссон, давно привыкший к манере Вирджина ставить задачу и тут же ее решать, поспешил следом.

Летчик задержался в фургоне на две минуты.

— Порядок, я выяснил: Джайлс и вся его свита находятся сейчас у Коннорс-Пик, изучают следы наших милых динозавриков. Жаль, что замминистра обороны уже улетел, а то можно было бы обратиться к нему.

Не давая Алиссону опомниться, Кемпер энергично зашагал к вертолету, крикнув на ходу в толпу развлекающихся пилотов:

— Боб, я по вызову Рестелла, буду через час-полтора, предупреди майора, когда вернется.

Через несколько минут они были в воздухе. Мощный двухвинтовой «Ирокез» понес их над угрюмым морщинистым телом пустыни на юго-запад, к горному кряжу Коннорс-Пик. Через весь каменный щит, то пропадая в нагромождениях скал, то появляясь на ровной поверхности, тянулись рядом четыре характерных борозды — следы проползших здесь драконов.

Все сорок минут полета молчали. Только сажая вертолет возле шеренги таких же машин с одной стороны и стада бронетранспортеров — с другой, Кемпер спросил:

— Ты уверен в своих расчетах?

Алиссон выдержал его взгляд.

— Это не расчеты, это логика и прогноз. Но я уверен, что не ошибся в выкладках.

Пробиться на прием к Джайлсу оказалось очень и очень непросто.

Под конец двухминутной речи, которую Алиссон держал перед сенатором, он заметил среди присутствующих известного физика, лауреата Лоуренсовской премии доктора Хойла и сбился, кое-как завершив выступление. Однако именно доктор Хойл и поддержал идею Алиссона.

— Я тоже думал над этим, — признался вдруг этот коротышка с помятым, заурядным лицом, но умными и живыми глазами. — По правде сказать, я не верю, что панспермиты выдержат ядерный взрыв. Каковыми бы ни были их способности поглощать и аккумулировать излучение, радиацию такой плотности и в таком широком диапазоне им не переварить, они захлебнутся. С другой стороны, мы о них почти ничего не знаем, поэтому правомочна любая гипотеза. Да и жаль терять такие объекты для исследования. Сверхассенизаторы, стопроцентно утилизирующие самые страшные из отходов человеческой деятельности — радиоактивные шлаки, нужны человечеству не меньше, чем ядерное оружие. А что вы предлагаете, доктор Алиссон?

— Давайте порассуждаем, — сказал хрипло Норман. — С большим процентом вероятности, будем говорить так, суперзавры привыкли жить в радиоактивной среде с очень большой интенсивностью излучения. Судя по тем данным, которыми мы располагаем после изучения останков их спор и скелета взрослого ящера, они чувствуют себя прекрасно даже при излучении в тысячу рентген в час. Чем меньше интенсивность, тем им холоднее, тем медленнее идут процессы обмена и уменьшаются запасы энергии.

— Логично, — кивнул Хойл. — Вы предлагаете создать вокруг них зону без излучения? Как это сделать практически? Но допустим, мы создадим такую зону, заэкранизируем. Как вы заставите их находиться в ней? До того момента, как у них кончатся жизненные запасы?

— Охлаждение… — Голос сел, и Норман вынужден был повторить. — Надо попробовать охлаждение…

Хойл первым догадался, в чем состояла идея палеонтолога.

— Верно! — воскликнул он. — Глубокое охлаждение! Давайте-ка попытаемся заморозить их, понизить температуру воздуха вокруг них хотя бы до точки замерзания азота. Думаю, недостатка средств для подобных экспериментов наши бравые водители, оплот мира и процветания, не испытывают.

Последние слова доктор произнес с иронией, отчего Алиссон проникся к нему симпатией. Хойл был одним из тех ученых, которые довольно резко выступали против вывода оружия в космос и против ядерных испытаний.

— Лаборатория Винса в Льяно, которая занимается генераторами холода, совсем недавно испытала свои «коулстоидж» в горах, — сказал Джайлс — Я читал отчет. За три минуты один генератор превратил в лед участок горной реки длиной в триста ярдов. Благодарю за отличную мысль, доктор Алиссон! Но почему вы все время хмуритесь?

— Да жалко мне их! — с досадой сказал Алиссон.

— Кого, простите?

— «Малышей»! Они-то не виноваты, что родились здесь, в Неваде. К тому же мы сами спровоцировали их роды.

Джайлс с изумлением посмотрел на помрачневшего палеонтолога.

Спустя сутки на полигон в район Коннорс-Пик были доставлены из Льяно серебристые контейнеры, похожие на цистерны для горючего, — экспериментальные криогенераторы мгновенного действия, детище одной из секретных лабораторий, работавших над применением любых изобретений в военных целях.

Алиссон все еще гостил у Кемпера, слетав с ним раза два на патрулирование у границы зоны поражения — в девяти километрах от неутомимо двигающихся к намеченной цели суперзавров. Он знал, что готовится операция двойного удара: вместе с бомбометанием криогенераторов рассчитывали сбросить и ядерную бомбу, если холод не остановит ползущих гигантов. Еще через день все было готово для начала операции.

И тут суперзавры остановились. До завода «Эр-зет», перерабатывающего руды ураноторианита, оставалось еще пятьсот с лишним километров.

Замерли в ожидании «непогрешимая» военная машина Пентагона, бездумно потрясающая мускулами, обслуживаемая компанией бравых ребят из всех родов войск, и коллектив ученых и инженерно-технических работников, призванный объяснить все тайны природы и поставить их на службу богу войны. Гипотезы одна невероятнее другой кипящей пеной обрушились на головы благодарных слушателей, с помутневшими взорами и раскрытыми ртами внимавших ораторам. Одна из них была интересна, выдвинул ее молодой биолог из Пенсильванского университета: перехватив радиоразговоры, суперзавры поняли, что их хотят уничтожить, и остановились посовещаться, что делать дальше. Таким образом, гипотеза предполагала наличие у неземных драконов разума.

— Вот увидите, — размахивал руками биолог, — они через день-другой пойдут на контакт, сдадутся в плен и примут все наши условия.

В другой гипотезе утверждалось, что драконы просто оголодали и отдыхают, в третьей — что они решили не идти к заводу из-за недостаточного запаса энергии, все-таки на двухсоткилометровый переход ее ушло немало. Были еще и четвертая, и пятая, и двадцать пятая гипотезы, и все они оказались несостоятельными.

На третий день таинственного сидения почти в полной неподвижности в глубокой вулканической воронке панцири суперзавров почернели, стали трескаться, словно хитиновая скорлупа личинок майских жуков, и из этой «скорлупы» выползли обновленные, похудевшие, в ярко-оранжевой броне панспермиты. У них теперь почти отсутствовал хвост, а жуткие наросты на спине превратились… в громадные перепончатые полупрозрачные крылья! Когда один из драконов, словно пробуя, расправил эти крылья, все смотревшие телепередачу в лагере ахнули, пораженные красотой вспыхнувших бликов и радуг.

— Я почему-то ждал подобной трансформации, — признался Кемпер Норману; они смотрели телевизор у себя в палатке. — Вспомнил рассказ одного из наших фэнов про куколку. Правда, от того, что у них выросли крылья, драконы не стали намного красивее и симпатичнее.

— Зрелище притягивающее и одновременно отталкивающее, — согласился Алиссон. — Но меня больше пугает, что они способны приспосабливаться к чужим условиям. Прогрессируют, исчадия ада, причем с такой быстротой, какая и не снилась нашим земным организмам. Что-то будет дальше?

— Как ты думаешь, они взлетят?

— Вряд ли, уж больно велика их масса, никакие крылья не потянут, да и энергии для полета нужно уйма. Я вообще думаю, что это не крылья.

— А что?

— Ну-у… фотоэлементные батареи, например, для подзарядки внутренних аккумуляторов от солнечного излучения. Или зонтик для защиты от ядерного взрыва.

— Шутишь.

— Нисколько. Они приспосабливаются, а механизмами приспособления ведают инстинкты, которые ничего не делают впустую. Крылья для таких махин в нашей жиденькой атмосфере были бы явной ошибкой эволюции, создавшей сверхъящеров.

Алиссон оказался прав.

Когда панспермиты раскрыли крылья и просидели без движения еще двое суток под солнцем, ученые сошлись во мнении, что крылья — поглотители солнечной радиации. Но главная сенсация открылась позже, когда суперзавры, утолив энергетический голод, снова двинулись в горы по направлению к «Эр-зет». Слетевшиеся к останкам их скорлупы, как воронья стая, армейские эксперты и ученые обнаружили под скорлупой… два пятиметровых свеженьких яйца, излучающих радиацию, как обнаженный атомный реактор, и похожие на граненые кристаллы хрусталя!

Вот тут-то впервые Алиссон и почувствовал страх, сначала необъяснимый, темный, словно внушенный кем-то, а потом ему нашлось основание: суперзавры несли реальную угрозу всему живому на Земле, потому что размножались, откладывая яйца. Дай им подходящие условия при их неуязвимости — и через несколько десятков лет от рода хомо сапиенс не останется ничего, кроме следов его деятельности, да и то ненадолго. Попытается ли природа после этого воспитать на Земле новый разум? Хотя бы в этих чудовищах — полуящерах, полунасекомых, полуптицах?

В понедельник утром 2 сентября на полигон прибыл президент. Понаблюдав на экране телемонитора за ползущими, все сокрушающими на своем пути панспермитами и рассмотрев в бинокль их странные, похожие на сростки кристаллов яйца, он скомандовал начать бомбардировку.

С аэродрома базы ВВС «Найтхилл» стартовал сверхзвуковой бомбардировщик В-111 и, достигнув цели за полчаса, с высоты в десять километров сбросил три серебристых контейнера размером с железнодорожную цистерну. Спустя положенное число секунд контейнеры распустили бутоны парашютов и опустились в точном соответствии с расчетом компьютеров бомбометания — вокруг крушащих скалы гигантов. В ту же секунду сработали замки криогенераторов, и от всех трех цистерн взметнулись ввысь султаны искрящегося белого тумана.

Туман в несколько секунд расползся по площади круга с центром под замершими суперзаврами, утопил их по брюхо, стал подниматься вверх, как пена в кастрюле с закипевшим молоком, и наконец накрыл их с головой. С высоты беспилотного вертолета с телекамерами было теперь видно только громадное пухлое облако в месте падения криогенераторов, продолжавшее увеличиваться в размерах.

Над пустыней внезапно пронесся шквал, подняв в воздух тонны пыли и песка: переохлажденная масса воздуха породила барометрическую волну из-за резкого падения давления. Над облаком стала конденсироваться влага, и вскоре весь район, обезображенный как естественными вулканическими взрывами миллионы лет назад, так и искусственными, скрылся под пеленой тумана. Впервые в пустыне за многие годы прогремел гром не взрыва, а от самой обыкновенной молнии.

Алиссон вместе с остальными оставшимися не у дел специалистами смотрел за происходящим на экране армейской телесистемы. У него от волнения мерзли ноги и все время тянуло сказать какую-нибудь «умную» фразу, но он сдерживался. Кемпер улетел на задание, а с другими летчиками и зубрами науки разговаривать не хотелось.

Туман рассеялся только через два часа с четвертью, открыв жадным взорам людей изменившийся до неузнаваемости ландшафт: в радиусе километра поверхность плоскогорья была покрыта сверкающей коркой льда, превратившей застывших без движения суперзавров в ледяные изваяния.

В толпе, окружившей телемонитор, послышались крики ликования и одобрительный гул. Техника не подкачала, исполнители не подвели, оказались на высоте, да здравствует головастый парень, придумавший затею с охлаждением! Знай наших, боже, храни Америку!

Один лишь Алиссон, тот самый «головастый» парень, не радовался вместе со всеми, ему было жаль несчастных драконов, абсолютно чуждых всему земному, страшных, сильных, не знавших пределов своей мощи, но столкнувшихся, на свою беду, с жестокостью и беспощадностью повелителя Земли, который тоже не знал пределов, и прежде всего пределов своей злобы, цинизма и ненависти к любому, кто не подчинился его воле — будь то природа или себе подобное существо. Впрочем, поправил себя ради иронической объективности Алиссон, такое возможно не только в свободной и великой стране, но и в любой другой, способной защищать свои интересы всеми доступными ей средствами.

— А ты чего не радуешься, приятель? — хлопнул Нормана по плечу детина в куртке на молниях. — Здорово мы их приморозили! А выйдем в космос — всех гадов передавим!

«Дурак — зародыш конца мира», — подумал Алиссон словами Тэффи, но вслух сказал другое:

— Бедный Йорик!..

Лед на панспермитах растаял к утру, но они не шевелились, став из ярко-оранжевых тускло-желтыми. Однако даже такие — неподвижные, молчаливые, мертвые — они внушали ужас, отвращение и одновременно благоговейный трепет своей несхожестью с земными формами жизни, мощью и неземным уродством. При долгом созерцании чудовищ человека вдруг поражала мысль о невероятной, чуть ли не противоестественной приспособляемости жизни к любым природным условиям, готовности выжить любой ценой: либо ценой отказа от разума — и тогда возникали колоссы вроде динозавров на Земле и суперзавров в космосе, либо ценой приобретения разума — и тогда появлялись существа вроде людей, сильные только волей к победе и умением переделывать условия существования…

Примерно такие мысли бродили в голове Алиссона, когда его вместе с другими «яйцеголовыми» доставил к застывшим тушам на вертолете Кемпер.

Это была третья группа специалистов, направленная в район замороженных панспермитов после того, как военные обстреляли драконов ракетами и ничего не произошло.

От застывших колоссов, да и от земли, от каменных складок несло могильным холодом, с близких холмов дул пронизывающий ветер. Поправляя прозрачные шлемы, пояса и рукавицы антирадиационных комбинезонов, ученые и эксперты разошлись вдоль погрязших в каменной осыпи тел, каждый со своими приборами и инструментом. Им разрешалось работать возле суперзавров не более сорока — пятидесяти минут, потому что тела ящеров излучали около двухсот сорока рентген в час.

Вообще-то Алиссону делать здесь было нечего, но он не хотел оставаться в лагере и упросил организатора экспедиции взять его с собой. Теперь он пожалел, что не остался в теплой палатке: выдержать пытку холодом даже в скафандре с подогревом больше десяти минут не было никакой возможности.

Кемпер понял состояние друга раньше, чем тот пожаловался на непогоду. Он отвел Нормана в кабину, дал ему поддеть под балахон свитер и второй шлем с наушниками, и Алиссон повеселел.

— Знаешь что, давай попробуем взобраться? — внезапно загорелся он, кивая на суперзавров.

Кемпер поглядел на живые некогда горы, загородившие половину небосклона, и… согласился.

— Только возьми фотоаппарат, запечатлеем друг друга на память, такого трофея не было ни у одного охотника. Хотя мне их тоже немного жаль, как-никак мы их крестники.

Они вооружились связками веревок, кошками, карабинами для зажима бечевы и выступили в поход. «Покорение трупов» решили начать с одной из лап средней пары, где было больше шансов уцепиться за неровности рельефа.

Суперзавры, очевидно, при внезапном похолодании пытались сжаться, сохранить тепло, закрыться своими перепончатыми крыльями да так и застыли, прижимаясь брюхом к земле, втянув хвост, стискивая передними лапами шею и уронив голову. И все равно высота их холки — кружевного «воротника» на шее — достигала шестидесяти метров, высоты двадцатиэтажного дома!

Вблизи броня сверхящеров оказалась пластинчатой, состоящей из выпуклых граненых ромбов, полупрозрачных, словно шлифованные драгоценные камни. В глубине каждой пластинки горел тусклый желтый огонек. Кемпер постучал щупом по броне, вызвав тонкий, поющий, стеклянно-металлический звук.

— Сезам, откройся! — пробормотал Алиссон, невольно съеживаясь, ожидая, что гигант шевельнется в ответ и оставит от них мокрое место.

Но все оставалось по-прежнему. В наушниках рации гнусавил голос руководителя группы, дающего указания экспертам.

— Ходят слухи, — обронил Кемпер, с некоторым сомнением глядя вверх, на крутой круп суперзавра, — что наш знакомый доктор Хойл обратился к русским с предложением поломать голову над проблемой суперзавров, и какой-то русский физик предложил нашим воякам хорошую идею.

— Не слышал. Что за идея?

— Чтобы удержать драконов в «загоне» — скармливать им понемногу в центре Невады радиоактивные шлаки, отходы топлива из ядерных реакторов. Неплохая идея?

— Неплохая, но подана слишком поздно.

— В том-то и дело, что физик предложил ее до бомбардировки драконов криогенераторами. Ну что, поехали?

Под верещание счетчика Гейгера Кемпер первый полез на согнутый крючкообразный палец лапы, судорожно вцепившийся в скалу.

Никто не обратил внимания на действия «альпинистов», каждый торопился сделать свою работу, зная, что второй раз попасть сюда будет очень сложно.

Подъем был не очень трудным, однако «скалолазы» очень скоро поняли, что грани выпуклых чешуек брони суперзавров не только твердые, но и чрезвычайно острые. Сначала Алиссон, неловко повернувшись, начисто срезал каблук сапога на левой ноге, потом Кемпер порвал ткань скафандра на колене, и, наконец, порвалась веревка, неудачно скользнувшая по острой шпоре на сгибе «локтя» суперзавра. Пришлось сбавить темп подъема, и Алиссон подумал, что у них не останется времени на спуск, когда будет дана команда рассаживаться по вертолетам.

И Кемпер подумал о том же, но отступать было не в его правилах.

Они взобрались уже на первый горб суперзавра, от которого начинались гребенчатые наросты, переходящие в крылья, когда Алиссон вдруг обратил внимание на мерные звуки, даже не звуки — сотрясения, ощутимые руками и ногами, исходившие из тела ящера. Палеонтолог остановился и прислушался: глухой, едва слышимый удар, короткое сотрясение брони, тишина пять секунд и снова удар, сотрясение…

— Господи!.. — пробормотал он.

— Что? — оглянулся Кемпер, шедший на четыре метра выше. — Поднимайся, чего остановился? Не успеем добраться до головы.

— Погоди… Прижмись к шкуре и послушай.

Летчик приник грудью к уродливому выступу, замер, потом спросил, не меняя позы:

— Что это?

Алиссон сел, его не держали ноги, и сказал глухо:

— Вероятно, это его сердце, Вир. Он жив, черт возьми! Надо немедленно уходить… дать сигнал… он может очнуться в любую минуту.

— Не паникуй. — Кемпер и в этой ситуации не потерял присутствия духа. Нащупав пряжку ларингофона на шее, он позвал: — Берринджер, майор Берринджер, где вы?

— В чем дело? — послышался в наушниках бас командира звена вертолетов. — Кто меня зовет?

— Пилот Кемпер. Сэр, немедленно дайте сигнал тревоги и заберите людей.

— Что за шутки, Вирджин?

— Сэр, шутками здесь не пахнет. У него бьется сердце!

— У кого? У Растелла?

— Идиот! — вырвалось у Алиссона. — Майор, оставьте свой юмор, у суперзавра бьется сердце, понимаете?! Он жив! Включайте тревогу и эвакуируйте людей, пока…

По телу ящера пробежала судорога, едва не сбросив «восходителей» с тридцатиметровой высоты. В эфире наступила полная тишина, сменившаяся через мгновение паническими криками. А еще спустя мгновение леденящий душу вопль сирены перекрыл все остальные звуки.

— Держись! — рявкнул Кемпер, цепляясь за веревку.

Толчок поколебал корпус суперзавра — это выпрямилась передняя правая нога, еще толчок — пошла левая. Два толчка подряд, затем серия металлических ударов следом, визг раздираемого камня, и над вцепившимися в наросты на шкуре панспермита людьми вознеслась его кошмарная голова!

Где-то взревели двигатели вертолетов, прозвучали автоматные очереди: у кого-то не выдержали нервы.

— Делай, как я!

Кемпер заскользил по веревке вниз, до бедра суперзавра. Затем оттолкнулся от него и снова заскользил вниз. Алиссон без колебаний последовал за летчиком.

Им удалось кое-как спуститься на землю, но убежать они не успели: пансперсмит — это был Стрелок — повернул голову в их сторону.

Две минуты (Алиссону показалось, что прошла целая вечность) они, не двигаясь, смотрели друг на друга — люди и чудовищный пришелец; боковые глаза-радары суперзавра были закрыты, а центральный отсвечивал прозрачной влагой, словно ящер плакал. Но в его взгляде не было ни злобы, ни угрозы, ни ненависти, только недоумение и боль. Волна судороги пробежала по его телу, подняв металлический перезвон.

Суматоха у вертолетов улеглась, крики стихли, два из них поднялись в воздух, за ними третий. Суперзавр перевел взгляд на них, но не сделал ни одного выстрела из своей носовой «гамма-пушки», потом снова повернулся к оставшимся землянам, дернул крылом и… отвернулся! Вернее, повернулся к начинавшему просыпаться напарнику.

— Пошли, Норман, — едва прохрипел Кемпер. — Кажется, он нас отпустил.

— Зачем? — подчеркнуто спокойно осведомился Алиссон. — Мы никуда не успеем уйти.

— Почему? Если тихонько отойти к ущелью…

— Я не о том. Драконы нас, может, и не тронут, они более великодушны, чем Рестелл и компания.

— Что ты хочешь сказать?

— То, что операция «Двойной удар» вступила в завершающую стадию.

— А-а… — сказал, помолчав, Кемпер. — Я и забыл. Но, может быть, Джайлс и… этот, Киллер, не станут бросать атомную бомбу? А? Подождем?

— Что нам остается?

Обменявшись улыбками, они отошли на две сотни метров, сели на камни и стали наблюдать за действиями суперзавров, не знавших за собой никакой вины, кроме факта рождения в неположенном месте в эпоху, которую сами же люди назвали «калиюга»…