Покаяние Клинка



Когда Клинок пришёл в растленный город, он ещё ничего не знал о змее. Косившиеся простолюдины узнавали в нём шарокского воина, со львиной гривой на доспехе и с мечом за спиной, с увенчанной головой ястреба рукоятью. Он знал Эмеран Тах лишь по множеству преданий о его развращённости. Ничто на мрачных улицах не выдавало существование бестии, но её присутствие нависало незримой мглой.

Незнакомец не носил шлема, не таскал с собой щит, а его посеребренный нагрудник истёрся до меди. Его волосы чёрной массой кудрей спадали на широкие плечи. С гор налетел ветер, раздувая изодранный плащ, что был когда-то цвета индиго. Сине-зелёные глаза внимательно изучали улицы, где бесцельно слонялись пешеходы. Немногие из них замечали даже столь редкостного пришельца, бродя в туманах своих личных наслаждений.

В тени разукрашенных самоцветами куполов, где Султан этого города держал двор, Клинок продал своего рослого коня за горсть серебра. От доспехов он тоже избавился, обменяв их на ещё меньшую сумму, чем за скакуна. Лавочники с остекленевшими взглядами подсказали ему, куда отправиться дальше. Клинок приобрёл светлую тунику цвета паломничьих одежд и присоединился к толпам, кишащим на улице Странноприимства. Вопреки предложениям нескольких апатичных торговцев, он не стал продавать свой замечательный меч. Он носил его за спиной, из-за плеча выглядывала голова золотого ястреба, поблёскивая рубиновыми глазами.

Из конца в конец улицы были заполнены рядами таверн, борделей и наркотических притонов. Эти заведения становились всё дряхлее и грязнее, чем дальше он уходил от дворцового квартала. Он выбрал одно наугад и вошёл в приторную марь из дыма и застарелого пота. В сумраке низкого зала несколько дюжин фигур лежали в оцепенении среди груд бархатных подушек.

— Добро пожаловать в Логово Пурпурных Наслаждений, — поприветствовал его старик. Чёрный балахон скрывал его скрюченное тело, а капюшон затенял большую часть кожистого лица, оставляя на виду лишь беззубую ухмылку. Старик повёл его через сумрачное окружение. Темноглазые распутницы таращились из углов, выпячивая свои округлости под прозрачными вуалями и золотыми браслетами. Старик предложил ему незанятую груду подушек и незнакомец тяжело уселся, подняв облако пыли, что осталось незамеченным в продымлённой комнате. Слуга принёс ему кубок вина, но незнакомец отмахнулся.

— Чем мы можем услужить вам мы, добрый господин? — спросил старик.

— Я желаю забыться, — отвечал незнакомец. Он отдал серебряную монету.

— Конечно. — Старик блеснул бело-розовыми дёснами. Он что-то шепнул слуге, который поспешил исполнить приказ.

— Ведь вы — Клинок Шарока, разве нет? — спросил старик.

Незнакомец извлёк свой меч и положил его рядом, на подушках, затем неловко прилёг. — В прошлой жизни, — сказал он. — Теперь я — всего лишь Торадор.

Слуга вернулся с длинной трубкой, вырезанной из жёлтого дерева и старик вручил её Торадору. Она выглядела подобием статуэтки змеи, у которой выскоблили заднюю часть клыкастого черепа и заполнили смолистой субстанцией. Подобные трубки лежали на коленях у беспамятных посетителей по всей комнате.

— Дыхание Дракона, — пояснил старик. Он подержал горящую свечу у головы трубки, раскуривая её для Торадора.

Клинок подозрительно следил за ним. — Это поможет меня забыться?

Старик кивнул. — Даже больше, — ответил он. — Это покажет вам видения мира за пределами нашего собственного. Это — дух нашего народа, ценность нашего города и дыхание нашего бога, который добр к нам.

Торадор приник губами к хвосту деревянного дракона и втянул горючий дым.

Он не поднимался с подушек несколько часов.

Позже, шатаясь по полночным улицам, он отыскал ночлежку и сумел снять крошечную каморку перед тем, как свалился. Но, как и всегда, он не смог уснуть, терзаемый кошмарными лицами тех, кого убил. Они смотрели из темноты вздувшимися жёлтыми глазами, а когда Торадор закрывал свои глаза, то видел истерзанные и изрубленные трупы. Дыхание Дракона осталось лишь воспоминанием в его горле, сладковатым привкусом благословенного забытья. Наутро он отправился на поиски этого вещества и, в конце концов, днём обрёл свой сон.

Много дней он жил, перебиваясь лишь сладостным дымом и случайной миской жидкого супа. Впервые за много месяцев он сумел вырваться из острых когтей вины. Но, всё-таки, когда ему приходилось просыпаться и вспоминать, что он сделал, это вновь гнало его за смолистым наркотиком, чтобы набить трубку. Найти снадобье оказалось нетрудно, поскольку все жители города были поклонниками его невероятных свойств. Работники на улицах трудились не за золото или серебро, а за еженедельную порцию Дыхания Дракона. Ночные бабочки продавались за это драгоценное вещество, воры, посмевшие украсть наркотик, вместо денег обретали смерть, когда их ловили городские стражники-копьеносцы, конфисковывающие всё украденное снадобье в свою пользу. За несколько недель Торадор стал неучтённой частью повседневной торговли Эмеран Таха, где первоисточником всей деятельности являлось Дыхание Дракона.

Торадор разузнал, где найти поставщиков наркотика, минуя осложнения в виде посредников и перекупщиков, чтобы напрямую вести торг с татуированными разбойниками, известными как Братья Ветра. Они царили на перекрёстках, тогда как мастера их ордена правили городом из раззолоченных особняков и укреплённых башен. Пока Султан лежал в нескончаемом оцепенении в глубине своего пышного дворца, Братья Ветра захватили его город, правя силой кулаков, изогнутых кинжалов и, по-видимому, неограниченными запасами Дыхания Дракона.

Торадор встретился с Братом Ветра по имени Ахмоз, черноглазым юнцом, который нёс на обнажённой жирной груди изображение извивающегося двенадцатицветного дракона, заклеймившее его плоть. Клинок приобретал своё беспамятство исключительно у Ахмоза, встречаясь с ним одну ночь в неделю в Переулке Вздохов. — Говорят, что Дыхание Дракона настолько мощно, что может вызвать видения даже у мертвеца, — поведал ему Ахмоз с елейной улыбкой. Торадор ничего не ответил на это, лишь заплатил за порцию и сбежал назад, в свою комнату, чтобы накуриться и уснуть. Он не стремился обманываться видениями; он искал лишь забвения. И он находил его по ночам, после нескольких крепких затяжек сладковатыми испарениями.

На тринадцатой встрече с Ахмозом Торадор увидел детей.

Его голову ломило от жажды поцелуя Дыхания Дракона, вина корчилась в утробе разъярённой змеёй и он вдруг осознал, что до сих пор не видел никого из городских детей. Ахмоз и шестеро его свирепых Братьев тащили по переулку несколько маленьких фигурок, не обращая внимания на их приглушённые крики. Пока Торадор наблюдал от входа в переулок, они открыли створки клетки на колёсах — транспорта, обычно используемого для доставки осуждённых на виселицу. Они бесцеремонно побросали детей в клетку, пополнив скопление испуганных и заплаканных лиц, глазеющих из-за железной решётки. С другого конца в фургон была запряжена чёрная лошадь и один из Братьев сел на место возницы.

— Это всё? — спросил погонщик, оглянувшись назад, на своих сотоварищей.

— Нет, — ответил Ахмоз. — Ещё один — жди!

Потребность Торадора погнала его вперёд и Ахмоз заметил, что приближается любимый клиент.

— Ты вернулся, мой друг! — сказал Ахмоз, как будто ни клетки, ни её малолетних узников не существовало. — У меня как раз есть то, что тебе требуется.

Торадор смотрел в расширенные, полные слёз глаза дюжины оборвышей и сквозь туман в его голове поднимались вопросы. Заморгав, он поскрёб свою спутанную бороду. Ахмоз улыбнулся и протянул маленький кисет из свежевыделанной кожи. Торадор знал, что там содержалось, и жаждал схватить его и убежать отсюда прочь, забыться и забыть эти жалкие личики. Они напоминали ему слишком многое из того, что мешало уснуть и что он стремился забыть.

Он вручил Ахмозу мешочек серебряных монет и забрал смолистый кусочек Драконьего Дыхания. Один из детей вскрикнул, но кто-то ударил по клетке, заставив их молчать.

Шаркающий звук заставил Торадора оглянуться. Ещё один Брат приближался к переулку, ухватив за волосы маленькую смуглокожую девочку в лохмотьях. Она торопливо перебирала тощими ножками, стараясь не отстать от широкой поступи своего надзирателя, чтобы её не поволокли. Этот человек ухмыльнулся Ахмозу, который открыл створку клетки. Торадор повернулся, собираясь уйти, но девочка встретилась с ним глазами. Её взгляд был хорошо знаком — полон неприкрытого ужаса, смешанного с убийственной смелостью.

Затем Торадор увидел то, что надеялся никогда больше не видеть. Её круглое лицо, уставилось на него, без тела, наколотое на железный шип, рот раскрыт, кожа посинела, кровь стекает вниз по древку, мешаясь с застывшей грязью. Позади детской головы скалится пламя. Сотни таких же тянулись вдоль околицы пылающей деревни. Неизменные жертвы войны. Но на сей раз что-то новое: головы пели ему… тихий странный напев на неизвестном языке, красота которого поразила его прямо в сердце.

Прежде чем он осознал, что делает, в руке уже возник меч и его остриё погрузилось в обнажённую грудь Ахмоза. Выплеснувшийся багрянец залил цветастого дракона. Братья в переулке, все семеро, как один, кинулись на него с ужасными проклятьями. Маленькая девочка вскрикнула и забилась под фургон-клетку, где кровь Ахмоза растекалась по плитам мостовой. Торадор высвободил из-под плаща левую руку и его клинок забрал жизни ещё двоих, прежде чем оставшиеся опознали его оружие.

— Шарок! — выкрикнул один из них, пригнувшись, чтобы ткнуть Торадора в пах длинным ножом. Мелькнула серебристая дуга и его голова рассталась с шеей.

Торадор атаковал, его клинок опустился и один из Братьев отшатнулся назад без руки. Кинжал резанул бок Торадора, укус боли пробудил чувства и он вбил свой меч в брюхо тому, кто его ранил.

Оставшиеся трое Братьев отпрянули от него, поняв, что шакалы наткнулись на тигра. Прежде чем им удалось сбежать, клинок Торадора вскрыл ещё одну глотку. Две задыхающихся фигуры удрали, в то время как их собратья умирали у его ног.

Торадор дрожал, пытаясь отдышаться. Он полностью утратил чувство времени, пока растекающиеся красные лужи не достигли подошв его сапог.

— У тебя кровь идёт, — произнёс тихий голосок. Девочка выползла из-под клетки. Торадор зажал рукой неглубокую рану на боку. На неверных ногах он подошёл к фургону, сбил замок и распахнул створку. Дети без слов хлынули наружу, исчезая в ночи. Он повернулся оглядеть побоище, которое сам и учинил: шесть мертвецов, вместе с Ахмозом. Братья Ветра, правители города. Он начисто вытер меч, использовав свой сброшенный плащ, убрал клинок в ножны и снял с пояса Ахмоза ещё три кисета с Дыханием Дракона — все запасы посредника.

Когда он собрался уйти, то увидел, что маленькая девочка осталась.

— Беги домой, — посоветовал он. Она смотрела ему вслед, когда он выходил на пустую улицу. Он возвращался в снятую комнату кружным путём, избегая любых закоулков, где собирались Братья Ветра. Девочка следовала за ним по пятам. Торадор пытался прогонять её, даже дал серебряную монетку, но всё это было бесполезно. Она ничего не говорила, лишь улыбалась ему так, как не улыбался никто за долгие годы.

Когда он добрался до чёрного хода в ту паршивую хибару, где проживал, то попытался в последний раз отослать её прочь. — Разве у тебя нет дома, чтобы вернуться туда? — спросил он, склонившись до уровня её глаз.

— Спасибо, — ответила она. — Я сирота.

Торадор вздохнул и оглядел улицу, высматривая любое движение. В этот час большая часть города лежала в наркотическом беспамятстве, но всегда мог найтись ночной бродяга, вроде него самого.

— Куда они везли вас? — спросил он.

— В горы, — ответила она.

— Знаешь, для чего?

Дракон, — шепнула она.

Он впустил её, спрятав в своей комнате и принёс с общей кухни миску горячего супа. Пока она ела, он развернул четыре чёрных комочка Дыхания Дракона и выстроил их в линию на краю шаткого прикроватного столика. Он жаждал набить свою трубку, вдохнуть сладковатый дым, который освободит его, но этому придётся немного подождать. Он обмотал талию чистой повязкой, хотя голова ныла болезненнее, чем эта ножевая рана.

Девочку звали Илаа, её родители два года назад погибли от чумы и она осталась на улице. Тогда ей было шесть лет. Она выжила, копаясь в отбросах и воруя пищу у шаек других обездоленных детей, всегда прячась от Братьев Ветра, которые раз в месяц приходили их вылавливать по сточным канавам, замусоренным переулкам и разрушенным домам, где скапливалось это племя бродяжек.

Она объяснила, что Братья собирали детей в каждое полнолуние и отвозили их в горы. Лишь отпрыскам богачей ничего не угрожало в Эмеран Тахе, поскольку их не меняли на комочек Дыхания Дракона. Обычно хватало беспризорников, вроде Илаа, чтобы набрать нужное количество. Если же нет, отчаявшихся родителей было нетрудно найти.

— Почему они забирают детей в горы? — спросил Торадор.

Она допила молоко из деревянной чашки, дохлебала остатки супа и ткнула грязным пальцем в чёрные комочки на столе Торадора.

— Не понимаю, — сказал он.

— Дыхание Дракона, — пояснила она. — Знаешь, откуда его берут?

Он покачал головой.

— Они скармливают нас дракону, — сказала она. — Ради этого.

Торадор в замешательстве уставился в узкое окно, наблюдая, как свет полной луны играет на усыпанных самоцветами куполах далёкого дворца Султана. — Значит это всегда так получали? — спросил он.

— Пока не пришёл ты, — сказала она, улыбнувшись. Она свернулась клубочком на его кровати и провалилась в сон.

Торадор долго сидел у открытого окна, разглядывая чёрные кусочки на столе.

— Отныне никакого беспамятства, — сообщил он луне.

Утром он оставил девочку в комнате, с пищей и мешочком серебра. Он отправился на улицы, захватив с собой четыре чёрных бремени, завёрнутых в полотенце. Отыскать нужные сведения не заняло много времени, ибо на руках у него имелось немереное богатство в самых дорогих городских ценностях. За то, что он предлагал, можно было купить всё, что угодно. К полудню он избавился от Дыхания Дракона и в точности узнал то, что ему требовалось узнать.

Верховного повелителя Братьев Ветра звали Дивусом Крэгом. Он обитал в особняке неподалёку от врат самого Султана. Караул городской стражи бдительно охранял этот квартал, но они не доставили Торадору забот, когда он сразу же сдался на милость лорда Крэга. Когда стражники услышали, что он сознаётся в убийстве Братьев, они забрали у него клинок и препроводили его, подгоняя копьями, к самому лорду.

Дивус Крэг восседал на троноподобном стуле с золочёными подушками, окружённый пустоглазыми лицами своего немалого гарема. Султан в миниатюре, он был увешан драгоценностями и носил тюрбан, украшенный одним-единственным изумрудом величиной с кулак. Его трон окружали три татуированных лейтенанта братства, с обнажёнными кинжалами, готовые воздать обвиняемому по заслугам.

— Так значит, вот человек, который убил шестерых наших Братьев, — произнёс Крэг, приглядываясь к потрёпанному Клинку. — Почему ты так легко мне сдался? Должно быть правда, что рыцари Шарока не боятся смерти, раз ты пришёл встретиться с ней в моём доме.

— Это правда, — согласился Торадор. — Я не боюсь смерти. Но сюда я пришёл не умереть, а лишь послужить.

Крэг захихикал, поглаживая заострённую бородку. Кто-то подал ему золотую чашу, из которой он жадно отхлебнул. — Как ты можешь послужить мне? — спросил он. — И отчего бы?

— Из-за вины, — ответил ему Торадор. — Я убил твоих Братьев, поэтому должен заслужить прощение. А насчёт того, как я могу послужить… я — Клинок. Позволь мне искупить это, охраняя твою особу по году за каждую отнятую мной жизнь. Никто и никогда не удостаивался такой охраны, кроме царствующих Домов моей родины.

Крэг обдумывал это предложение, пока лейтенанты нашёптывали ему на ухо причины, почему Торадора стоит убить на месте.

— Говорят, что вам, клинкам запада, нет равных в искусности и свирепости, — промолвил Крэг. — Покажи мне. — Три лейтенанта кинулись вперёд, их кинжалы нацелились на Торадора.

— Я безоружен, — сказал Торадор.

— Пусть так и будет, — ответил Крэг.

Это завершилось за несколько секунд. Торадор стоял над телами лейтенантов, сжимая в кулаке капающий кинжал. Два прочих оружия так и остались у мертвецов в руках.

Крэг захлопал унизанными кольцами руками, довольный показанным. — Прекрасно, клинок! — произнёс он. — Это уже девять лет, которые ты мне задолжал. Ты поймёшь, что я щедрый хозяин.

Торадор поклонился и стражники вернули ему меч.

Целый месяц Торадор верой и правдой служил лорду Крэгу, ожидая упоминания о следующей группе жертв. Искусность и репутация делали Торадора грозным членом братства, а поставщики, в том числе из солдат, из страха и почтения отвечали на его вопросы. Так он узнал имя того, кто занимается сбором детей — в этом месяце двойную партию, поскольку жертва прошлого месяца сорвалась. Запасы наркотика истощились и единственным способом добыть ещё, было скормить древней твари достаточно молодого мяса.

Время от времени Торадор навещал Илаа, которая оставалась в его комнате, пока он жил в доме Крэга. Она уже начала выглядеть здоровее и готовила для него пищу, когда он приходил. Он предупредил её не показываться на улицах, когда снова взойдёт полная луна и она послушалась.

Пока Крэг валялся на своём роскошном ложе, Торадор сопровождал команду детоловов, помогая им заполнить два фургона бездомными детьми. Он проследил, чтобы эти люди обходились с пленниками помягче. Затем он уверился, что включён в состав отряда, который отправится в горы. Он даже сам правил одним из фургонов. Девять хорошо вооружённых конных воинов служили охраной. Выйдя на закате через восточные ворота города, караван направился по древней дороге, что вилась вверх между беловерхими пиками.

Задолго до рассвета они добрались до укрытого за узким ущельем входа в огромную пещеру. Торадор распознал приторный запах, истекающий из утробы пещеры, но это место оскверняло ещё и насыщенное зловоние — смрад чего-то древнего и гнусного. В клетках-близнецах все дети рыдали от ужаса.

— Что теперь? — спросил Торадор, выйдя из фургона.

— Теперь мы ждём, — ответил другой возница. — Эта бестия появится и отхаркнёт нашу награду, а мы оставим ей угощение. По-любому голодная, месяц-то без жратвы, э?

Он засмеялся. Торадор срубил ему голову.

Большая часть из девяти охранников уже спешились и он убил ещё двоих, прежде чем они успели понять, что у него меч. Последний, оставшийся верхом, попытался затоптать его конём, но Торадор увернулся и, рубанув сплеча, распорол всаднику бок.

Осталось шестеро воинов, вооружённых изогнутыми мечами Эмеран Таха. Двое из них пронзили друг друга, когда Торадор уклонился от их выпадов и, ещё до того, как тела свалились на землю, он сразил третьего. Оставшиеся трое сложностей не доставили, хотя один из них перед смертью зацепил его щёку, с долгим выдохом сдвинувшись по Торадорову клинку.

Торадор очистил своё оружие, затем привязал вожжи лошади второго фургона к первому. Он снова забрался на место возницы и поехал прочь из ущелья. Покидая окрестности пещеры, он заметил несколько скальных образований, что помогут вернуться к этому месту.

Потребовалось полдня, чтобы отыскать деревню. Козопасы и землепашцы изумлённо таращились, когда он направил два фургона на грязную площадку между их крытыми соломой хижинами. Затем он выпустил детей из клеток, всех двадцать шесть и отдал крестьянам всё своё золото и серебро, что составило немалую сумму. Встретившись со столь щедрым предложением они воспылали рвением выпестовать этих детей. Многие лишились своих собственных отпрысков при прошлогодней бескормице и это делало нынешнюю перспективу гораздо привлекательнее. Они накормили Торадора сытной трапезой из жареной баранины и он выпил немало их крепкого вина, изготовленного из диких горных ягод. Он с трудом уснул в деревенской конюшне, на соломенном тюфяке.

В холодном свете утра он оставил за спиной оба фургона и одну лошадь, поскакав на другом коне назад, вглубь гор. Оглянувшись через плечо, он увидел, как крестьяне разбирают на части клетки-фургоны. Они используют дерево и металл, чтобы построить прочные фермерские тележки и Братья Ветра никогда не узнают, что случилось с этими двадцатью шестью детьми.

Когда солнце поднялось в зенит, Торадор отыскал ущелье и вновь подъехал к огромной пещере. Мёртвые тела исчезли. Торадор присел на купающийся в жаре солнечного сияния валун, припоминая истории о Древнем Мире, ещё школяром выученные им в далёком Шароке, прежде, чем поток войн и покорений унёс его от всего, что он любил. Он вспомнил истории о Элдите Завоевателе, кошмарном боге, что породил напасть громадных змеев, пожиравших человечество. Припомнил легенды о лукавом боге Джедмайле, который обучил род человеческий волшебству, чтобы противостоять детям Элдита и повёл доисторические рати против драконьих орд. Как рассказывали мудрецы ученикам в Шароке, уцелело лишь несколько огромных тварей, сбежавших в земные глубины и укрывшихся за Великим Хребтом. Торадор не помнил имён героев и рыцарей, что находили и уничтожали оставшихся бестий, не говоря уж о погибших в таких поисках.

— Может, боги следят за этим, — сказал он растущей луне.

В сумерках он повернулся ко входу в пещеру и вытащил меч.

— Змей! — вскричал он и голос разлетелся по ущелью. — Отродье Элдита! Пожиратель невинных и мёртвых! Где награда, которую ты задолжал мне за сегодняшнее угощение?

Эхо его крика утонуло в море тишины. Затем из входа в пещеру раздался громовой раскат, первобытный рык, словно в самом сердце мира дробился камень. Из пещеры подул ветер, сладковатое зловоние, от которого Торадора замутило. Луна мерцала на его клинке, пока тряслась земля.

Сперва появились глаза, древние светочи прорезанного пламени, с бесконечным терпением приближающиеся из тьмы. Затем показались чешуйки морды, чёрные и зелёные от вековой патины. Из ноздрей извергалась смрадная мгла, заполнившая его лёгкие. Голова Торадора кружилась, он задыхался, перед глазами лопались огоньки, словно взрывающиеся солнца. За этой бредовой мутью он различал драконью шею, змееподобную и мерцающую отражённым лунным светом. Он изо всех сил пытался устоять, сжимая меч в побелевших пальцах. Тварь раскрыла свою невероятную пасть и внезапный грохочущий кашель оглушил Торадора.

Упав на колени и вонзив клинок в землю, чтобы удержаться, он увидел кусок, размером с валун, парящий чёрной слизью, скатившийся с драконьего языка на землю. Это был цельный источник Дыхания Дракона, хлеб насущный растленного Эмеран Таха. Торадора вырвало. Безымянные цвета заполняли его глаза и он понял, что слишком надышался испарениями бестии. Он отёр рот тыльной стороной руки и змеиная голова запульсировала перед ним. Её массивные зазубренные клыки были цвета костей из разорённой могилы.

Оно заговорило с ним на языке Эмеран Таха и его голос звучал, как горный обвал или удар молнии.

«Ты не из Города Султанов, — произнесло оно. — Ты — тот, кому предназначено найти меня».

— Я… лишь… Торадор.

Он бросился на огромную голову, а вверху звёзды вращались в бесконечной круговерти.

В далёкой деревушке крестьяне загоняли детей в хижины, когда с гор покатился вниз гром. Дождь так и не начался, а земля дрожала всю ночь напролёт.

Когда солнце поднялось над ущельем, его свет упал на лицо Торадора, лежащего среди разбросанных валунов и он очнулся. Недвижимый дракон лежал у входа в пещеру, клинок глубоко вонзился в его первобытный мозг. Большая часть тела, включая давно иссохшие крылья, ещё оставалась в пещерных глубинах. Он прожил так долго, так ослабел от истлевших эпох, что ему трудно было далеко выползать из своей норы. Теперь его глаза навечно закрылись и испарения уже не поднимались из ноздрей.

Торадор встал, весь в алых пятнах своей же пролитой крови, ощущая головокружение, но не боль. Дивные сияния плясали в алмазных небесах и крылатые существа, будто светлячки, порхали среди облаков.

Ошеломлённый, он выбрался из ущелья, хотя не смог найти своего коня. Тот сбежал от шума битвы. Поэтому, он пошёл пешком под диковинными небесами, пока не достиг деревни. Дети сбегались издалека, чтобы поприветствовать его, их лица мерцали. Они носили ниспадающие, изумрудные, пурпурные, багряные и лазурные одежды, да и крестьяне щеголяли в схожих нарядах. Они приготовили великое пиршество и омыли его в благоухающей мёдом воде из глубокого колодца. Дети называли его Отцом Торадором и принесли ему мантию священника, но он отказался.

Каждый день, когда дети собирались на изумрудных склонах гор, он рассказывал им истории о великих битвах и наполовину забытые легенды своей родины. Они играли на трубе, лютне и барабане, и учили его пасти коз и работать на плодородной земле. Он усердно трудился под сверкающим солнцем и удовлетворённо засыпал на груди ночи. Он восхищался растущей зеленью и наблюдал, как дети быстро вырастают в ладных юношей и девушек.

На закате одного особенно чудесного летнего дня полная луна поднялась в небеса и Торадор понял, что ему не хватает своего меча. Тот всё ещё оставался погребённым в мозге мёртвого дракона. Этот клинок всегда был ему старым другом. А временами — единственным другом.

— Я должен вернуться за ним, — сказал он луне.

— Да, — отвечала луна. — Ты должен.

Он незаметно покинул деревню и на рассвете добрался до драконьей пещеры. Там он обнаружил выцветшие кости змея и оголовье меча с золотым ястребом, торчащее из макушки оголённого черепа. На мгновение он задумался, что поделывает народ Эмеран Таха, лишившись своего давнего пристрастия.

Когда он взялся за рукоять меча, то увидел второй, меньший набор костей, лежащий среди валунов. Он слетел на землю, с клинком в руке и приблизился к изломанному скелету, узнав его. Руки и ноги были расколоты и растёрты в прах, череп пробит, плоть давно разложилась.

Глядя на свои собственные раздробленные кости, он наконец-то понял истинную мощь Дыхания Дракона. Он положил меч рядом со своими истлевшими останками и пропел молитву воина, пока звёзды мерцали через его просвечивающую грудь. Ветер дышал холодом, но не затрагивал его.

Когда золотая луна поднялась в небо, последнее затянувшееся влияние Дыхания Дракона навеки угасло в мире.



Загрузка...