Мишка-печатник

В ТИПОГРАФИИ

Мало кто догадывается, что типография — это целая огромная страна. А Федя знает. Страна начинается с дежурки. Здесь темно, потому что нет окон, и горит керосиновая лампа, горит и фитилем потрескивает.

В дежурке у Феди двое друзей — дед Василий с винтовкой и кошка Ляля. Кошка эта ужасно жирная, и ей голод нипочем: крыс в типографском дворе ловит. Поймает крысу и сожрет. Еще она гордая — ни с кем не разговаривает. Свернется в серый пушистый клубок и спит около лампы прямо на столе. Но с Федей Ляля дружит. Когда он проходит через дежурку, Ляля встает, мягко прыгает на пол и трется о Федины ноги — здоровается. Иногда даже бархатно скажет:

«Мрр-ру!» — что означает: «Здравствуй! Очень рада тебя видеть».

Но сегодня кошки Ляли не оказалось на обычном месте.

— Где же она? — удивился Федя.

— Обедать пошла. Стал быть, проголодалась. -

Посмотрел дед Василий на Федю внимательно, спросил:- А ты как? Небось в животе оркестра?

— Не. Капуста там у меня.

— Капуста… — проворчал дед Василий. — Накось, побалуйся. — И дал Феде сухую, скрюченную таранку.

— Спасибо.

Федя поднимался по железной лестнице с обтертыми краями ступенек и на ходу чистил таранку, а слюнки так и подбегали к зубам.

После лестницы, за темной дверью — наборный цех. И здесь Федя все знает. И машины, и запахи, и всех наборщиков. И его все знают-не успел войти, а уж отовсюду кричат:

— Привет, Федюха!

— Как жизнь?

Подошел к Феде наборщик дядя Петя, худой, длинный, в черном жирном фартуке, весь в краске, поправил очки на коротком носу, закашлялся.

— Фу, черт! — сказал дядя Петя. — Сейчас бы молочка парного. От жары в горле — Сахара.

Эта присказка Феде была известна, и он ждал, что будет дальше.

— Так вот, — дядя Петя зачем-то вытер руки о фартук, и от этого они стали еще чернее, — иди к Давиду Семеновичу. Ждет тебя. Он тут. Дело у него важное.

«Сейчас ушлет в редакцию, — подумал Федя.- И Мишку проведать не успею».

Но ведь Федя — рабочий человек, курьер газеты, и он знает, что без железной революционной дисциплины ничего в жизни получиться не может. И поэтому он послушно зашагал по коридору к двери с табличкой «Коммунист».

За этой дверью — маленькая комнатка, заставленная молчаливыми книжными шкафами. На столе — газетные полосы, пачки журналов «Новь», желтый пузатый графин с водой и стакан с отколотым краешком. К стене старый плакат прибит: «Вся власть Со-вЪтамъ!» И стоит диван, который, когда на него садишься, говорит своими пружинами очень даже отчетливо:

«Дзю-ю-юба…»

В этой комнате всегда сидит за столом редактор газеты «Коммунист» Давид Семенович. Он очень даже хороший человек, только серьезный и насмешник. И петь любит. Пишет, пишет что-нибудь и вдруг как запоет:

Помолчит и опять:

Про какую такую Ольгу он все поет? Чудно. Может, так жену его зовут?

Вошел Федя в комнату, а Давид Семенович и запел:

Потом нагнулся над столом, что-то написал на листке, задумался. Сказал Феде:

— Садись, брат. Я сейчас. Потолкуем.

Федя сел на диван, и сейчас же из-под дивана:

«Дзю-ю-юба…»

Давид Семенович перестал писать, посмотрел на Федю. Внимательно так. И насмешливо вроде. Чего это он?

— Так вот, — сказал Давид Семенович. — Ты, надо полагать, нашего художника Нила Тарасовича знаешь?

— Еще бы не знать!

— Теперь слушай. Просьба у него к тебе. Хочет он нарисовать нашего Мишку. Ну, а медведь больше всех тебя слушается. Так ты, пока Тарасыч рисовать будет, побудь рядом. Ручной, ручной медведь, а кто его знает.

— Значит, мне в редакцию не идти?

— Попозже пойдешь. А сейчас дуй к своему Мишке. Мы его уже накормили. — Давид Семенович вздохнул чего-то.

— Устали, да? — спросил Федя.

— Да нет, брат. Воззвание, понимаешь, написать надо. Послушай-ка вот концовочку. — Давид Семенович встал и прочитал с выражением: — «Все, кому дороги красные завоевания, немедленно под красные знамена первого партизанского батальона!»-Посмотрел выжидающе на Федю и спросил: — Ну? Как?

— Здорово!

— Ты думаешь?

— Прямо в точку!

— В точку, говоришь? — Давид Семенович зевнул.- Поспать бы. Ну ладно. Все ясно?

— Все.

— Можешь идти к своему Мишке.

Федя сбежал с лестницы, уже другой — крутой и узкой, и попал в типографский двор. Здесь в беспорядке лежали старые ящики, ржавела какая-то непонятная и грустная машина. Из-за штабеля пахучих дров не спеша вышла кошка Ляля и проволокла мимо Феди здоровенную крысу. В другое время Федя поиграл бы с Лялей, но сейчас ему не до этого. Скорее бы увидеть своего друга Мишку-печатника!

Федя открыл низкую дверь и очутился в сарае с двумя мутными окошками. И сейчас же с соломы поднялся бурый медведь с серебряным кольцом в носу, проревел радостно и на задних лапах пошел к мальчику.

— Здравствуй, Мишка! Здравствуй, мой лохматый!- И Федя бросился в пушистые и осторожные объятия.

А теперь, пожалуй, надо рассказать о том, как этот медведь попал в типографию и что он тут делает.