Мистические города

КААРОН УОРРЕН Вниз за серебряными душами Пер. О. Александрова

Терпеть жалостливые взгляды — приятного мало, но больше всего нас доставали советы. Ешь это, возьми то, иди туда, купи эти. И конечно, всевозможные «не»: не принимай горячую ванну, не пей чай или кофе, не глотай антидепрессанты. И все от самодовольных женщин с младенцами на коленях.

— Почему они не могут заткнуться? — спросила я как-то утром после особенно неудачного похода за покупками.

— Не позволяй им расстраивать себя, — отозвался мой муж Кен, показав мне результаты изысканий по Интернету: чтобы увеличить свои шансы, надо целый месяц питаться исключительно яйцами.

— Я люблю яйца, — согласилась я, и мы восемь недель ели только омлеты, болтуньи, вареные яйца и яичницу, но я так и не смогла забеременеть.

Я изо всех сил старалась думать позитивно. Я продолжала надеяться. Я даже сказала Кену:

— Карты Таро говорят, что двенадцатое июня может стать удачным днем, если я оденусь только в красное и не буду волноваться по пустякам.

В ответ — молчание.

— Мог бы по крайней мере сделать вид, что сочувствуешь.

— Нет, просто… Не хотел тебе говорить, но один парень с работы рассказал о женщине-медиуме, которая, возможно, сумеет нам помочь. Они с женой обратились к ней, когда утонула их дочь, и это, несомненно, помогло им сохранить здравый рассудок.

— Но у нас нет никаких умерших детей, — отрезала я.

— Знаю, — терпеливо ответил Кен. — Отлично знаю. Но она может помочь.

И она действительно помогла.

Мария Марони изменила нашу жизнь.

Кен спросил меня, не хочу ли я, чтобы он подождал в машине.

— Нет! — воскликнула я. — Тебя это тоже касается. Это касается нас обоих.

Тогда он взял меня за руку, и мы подошли к входной двери дома Марии Марони.

— Постучи ты, — попросила я.

Дверь нам открыл высокий молодой человек. Он улыбнулся нам открытой улыбкой, показав ровные белые зубы.

— Я Хьюго, — сказал он. — Мама попросила меня вас встретить.

Положив теплую руку мне на талию, он провел нас через холл с мозаичным полом.

— Как красиво! — восхитилась я.

Он не ответил, и я подумала: может, он художник, демонстрирующий ложную скромность.

Я почему-то считала, что Мария будет выглядеть этакой доброй матроной, которая угостит нас чаем и попытается разговорить. Но она оказалась стильной высокой блондинкой. Волосы у нее были уложены в пышную прическу с мягкими локонами по бокам. У нее были достаточно резкие, но красивые черты лица, которые еще больше подчеркивал умело наложенный макияж. Одета она была в прозрачную блузку поверх черной трикотажной майки и в облегающие черные брюки, на ногах туфли на высоком каблуке.

— А вот и вы! — сказала она и взяла меня под руку, смутно напомнив мне женщин, приглашающих зайти в магазин одежды: только сегодня все размеры, пятьдесят процентов скидки.

Она дала нам по бокалу бренди, взяв один себе, и провела в маленькую комнату с белыми стенами, в которой вообще не было мебели. Хозяйка опустилась на колени, жестом предложив нам последовать ее примеру.

— Ты в порядке? — шепнул мне на ухо Кен.

Он не слишком любил всякую там эзотерику. А наоборот, любил кресла, и столы, и докторов с их вечными анализами.

Я посмотрела на него и, кивнув в ответ, в свою очередь спросила:

— А ты?

Он тоже кивнул, хотя я заметила, что вид у него обеспокоенный. Он, конечно, никогда этого не говорил, но был твердо уверен, что я слишком ранима и легко могу попасть в лапы стервятников, готовых воспользоваться моей доверчивостью. На самом деле я не особо нуждаюсь в его защите, но, когда он рядом, все же как-то спокойнее.

Мария постучала по стене, и я решила, что она начинает сеанс и вызывает одного из своих духов. Я закрыла глаза и стала ждать.

Но она, оказывается, просто-напросто звала сына.

— Напитки, Хьюго!

— Что будете пить? — спросил он у меня.

— Благодарю, только стакан воды.

Хьюго сморщил нос так, словно я попросила стакан свиной крови. Может, он из тех, кто презирает любого отказывающегося от выпивки?

Когда Хьюго вышел, Кен заметил:

— А вы здорово его вышколили.

— Это сейчас. Еще немного — и он будет боссом.

Я не совсем поняла, что она имела в виду. Возможно, что-то личное в отношениях матери и сына. Возможно, и мне когда-нибудь доведется это испытать.

Мария Марони изучающее смотрела на меня минут пять, не меньше, а потом заявила:

— У вас над головой и плечами вращаются три сверкающих серебряных шара.

Я удивленно повертела головой, затем подняла глаза, но Мария только расхохоталась.

— У меня особый дар. Видеть их. Это сосуды, — произнесла она. — Духи уже их покинули, но сосуды навсегда останутся с вами.

— И где сейчас эти духи? — шепотом спросила я.

Мария закрыла глаза и, помолчав, ответила:

— Не знаю. Возможно, они так и не обрели свой дом.

— Но я ведь еще ни разу не была беременной. Так далеко дело никогда не заходило.

— Нет, заходило, — возразила Мария, а потом, подбородком указав мне куда-то наверх, добавила: — Три раза.

Кен даже поперхнулся от неожиданности, но постарался сдержаться. Он прекрасно знал, что будет дальше. Я ужасно убивалась по тем потерянным младенцам, рыдала до дурноты, так что срочно приходилось бежать в туалетную комнату. Мария протянула мне стакан чего-то зеленого и сладкого, и когда я все это проглотила, то почувствовала себя… нет, не лучше, но спокойнее. Она сжала мне руку и заглянула в глаза.

— Обычно в таких случаях я говорю о вечной жизни и неотвратимости судьбы. Но для вас я выбрала другой подход. Я знаю небольшую группу потенциальных родителей, типа вас, — сказала она. — Чудесные люди. Каждый из них. Вам было бы полезно с ними познакомиться.

Тут в комнату вошел Хьюго. Он нес поднос со стаканом воды, о которой я уже успела забыть.

— Я не слишком долго? — поинтересовался он.

Мы и раньше посещали групповые занятия, но нам никак не удавалось найти правильную группу. Одни уже сдались, оставив всякую надежду стать родителями, приняли как данность свою бездетность и считали нас одержимыми. Другим же, наоборот, нравилось находиться среди семей с детьми. Они могли спокойно выносить вид счастливых семей. Но эта группа была совсем другой. Мы давали друг другу силы сделать то, что должны были сделать.

Как чудесно оказаться в кругу понимающих людей! Мы все прошли через те же страдания. У Джули, жены Уэйна, было четыре выкидыша и три мертворожденных плода, и я не могла без слез слушать о ее страданиях. А еще Нора и Джон, которые неоднократно предпринимали попытки экстракорпорального оплодотворения; Фэй и Фрэнк, которых в их шестьдесят пять многие считали слишком старыми, но только не наша группа; Сьюзен и Брент, которые не любили распространяться о своем горьком опыте. Сьюзен часто плакала.

Да, хорошо, что мы могли поговорить, сравнить методы и возможности. Но в то же время как печально, что мы все потерпели фиаско. Это обсуждать в группе было гораздо сложнее.

Мы с Кеном уже три месяца посещали еженедельные собрания группы, и вот наступила наша очередь принимать всех у себя дома. Каждые две недели я обращалась к Марии Марони как к специалисту, чтобы обсудить, что ждет меня впереди. Она расспрашивала о группе и только качала головой, слушая рассказы о бесплодных матках и потерянных душах. Я пригласила ее посетить наше очередное собрание у меня дома, поскольку именно она свела нас всех вместе. Мне хотелось отблагодарить ее хорошей едой и бренди. Поначалу она ни в какую не соглашалась и даже бросила очень странную фразу:

— Я не уверена, что вы уже готовы.

— Готовы для чего? — удивилась я, но она только головой покачала.

— Всему свое время. Я дам вам знать, — сказала она.

Мария позвонила мне во вторник утром:

— Я говорила с Хьюго, и мы решили, что вы уже готовы. Мы решили, пора попробовать кое-что новенькое.

— А что именно? — спросила я, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди.

После яиц ничего новенького уже не оставалось. И у меня возникло предчувствие, что на сей раз речь не идет о чем-то диетическом.

— Сегодня вечером я все скажу, — ответила она.

Они приехали в девять, когда закуски в основном были съедены и мы уже приканчивали остатки бренди. Мария выглядела излишне возбужденной и взволнованной.

— Присаживайтесь, — пригласила я. — Выпейте чего-нибудь.

Мария взяла рюмку бренди, осушила ее до дна и только тогда посмотрела на нас.

— Как поживаете? — поинтересовалась она.

— Мария! — воскликнула Нора. — Ну пожалуйста! Джен сказала нам, у вас есть что-то новенькое для нас. Пожалуйста!

— Я привела своего сына. Вы с ним уже знакомы.

Сегодня Хьюго выглядел немного по-другому. От него исходил какой-то магнетизм, он светился странной красотой, которой я раньше не замечала. В нем ничего не осталось от прежнего угрюмого, обидчивого парня.

— Интересно, что он собирается нам впарить? — пробормотал Кен, и, если бы у меня была при себе вязальная спица, я непременно воткнула бы ее ему в бок.

Хьюго, взяв себе пива, наконец сел, и мы немножко поболтали. Но тут Джули раздраженно стукнула чашкой об стол.

— Мне плевать, сколько ты сюда добирался на такси! — воскликнула она. — Меня волнует только одно: зачем ты сюда заявился.

— Я здесь, потому что мама попросила меня пойти с ней и рассказать о том месте, где меня зачали. Место называется Каэнесс. Вы о нем не могли слышать, поскольку это величайшая тайна. Мама узнала о Каэнессе от одного старика, который открыл ей тайну за большие деньги.

Один из мужей тяжело вздохнул. Но кто из них, точно сказать не могу.

— Речь сейчас не о деньгах, — продолжил Хьюго. — Речь о Каэнессе и о том, что он может вам дать.

— Что это такое? — изумилась Нора. — Что ты имеешь в виду под названием Каэнесс. Что это?

Слово «зачатие» обеспечило всеобщее внимание.

— Мама совсем недавно рассказала мне, что у нее были проблемы с зачатием. Такими вещами обычно не делятся с детьми, — солнечно улыбнулся матери Хьюго.

— Да. Я долго держала все в секрете. Но потом ты захотел узнать правду. Ты должен был знать. Поскольку твое происхождение имеет большое значение.

— Так и есть. Знание того, откуда я родом, изменило выбор моего жизненного пути.

— Бессмыслица какая-то, — вмешалась я в разговор. — О чем вы тут толкуете? Что такое Каэнесс?

— Каэнесс расположен прямо под нашим озером. Под нашим городом. Это древний город, разрушенный наводнением. А потом над ним построили новый город, а о нем напрочь забыли. Он там, внизу, — ткнул пальцем в пол Хьюго, чтобы нам было понятнее.

— Теперь что-то такое припоминаю, — сказал Джон. — Они еще пытались проложить туннель под озером, но не слишком далеко продвинулись. Так ведь? А потом туннель был затоплен…

— Так оно и есть. Это Каэнесс.

— Но он же затоплен. Полностью. Слышал, что они добрались до него с помощью батискафа, но ничего не нашли.

— Там покоятся сокровища. Для тех, кто ищет.

— Но нас вовсе не интересуют сокровища, — спокойно произнес Фрэнк. — Тебя ввели в заблуждение. Никого из присутствующих здесь сокровища абсолютно не волнуют.

— Хьюго, ты плохо объясняешь, — не выдержала Мария.

Но он одним взглядом заткнул ей рот.

— Там есть огромная комната, глубоко-глубоко. Туда и проникли охотники за сокровищами. Но они вернулись с пустыми руками, смертельно напуганные. Все тела давным-давно исчезли, многие тысячи тел, как они думают, утонули и сгнили. Однако остались призраки. Они оставили там свои души. Никто не знает зачем. Хотите услышать, что я обо всем этом думаю? — спросил Хьюго.

— Пожалуйста! — простонала Нора. — Ну пожалуйста!

Голос у нее всегда звучал истерически, словно каждая минута, потраченная впустую, уменьшала ее шансы.

Хьюго отхлебнул пива и скривился.

— Наверное, теплое, — заметил Кен. — Сейчас принесу другое.

Но тут Хьюго, взмахнув бутылкой, произнес:

— Думаю, это души нерожденных младенцев. Тех, что были во чреве матери, когда город ушел под воду. Думаю, им отчаянно хочется прожить жизнь.

— А нам отчаянно хочется их получить, — отозвалась Нора.

И мы — я и остальные женщины — стали взволнованно обсуждать открывшиеся перед нами возможности. Мужчины же, один за другим, потихоньку выскользнули из комнаты, и я поймала их на кухне. Они о чем-то шептались. У Кена был виноватый вид.

— Привет, дорогая! — воскликнул он, поцеловав меня в лоб.

— О чем это, парни, вы тут секретничаете?

Но они только обменялись молчаливыми взглядами.

— Мы обсуждаем то, что он сказал, — наконец выдавил из себя Кен.

— Ты имеешь в виду Хьюго? У него есть имя.

И я вернулась к своим подругам.

Мне был не по нутру негативизм наших мужей. Я даже задрожала, когда Хьюго снова заговорил. Я посмотрела на Марию, но она кивала и улыбалась сыну.

— Я был в этом городе, — начал Хьюго. — И прошел через первый туннель. Я не верил в призраков. Все, что я смог там разглядеть, — это металл, ящики, остатки мебели. Потом мы оказались в помещении побольше. Но и там я не заметил ничего, кроме следов распада, пока мой проводник не сказал мне: «Постарайся изменить фокус, словно ты смотришь фильм в формате 3D». И я долго-долго смотрел на драное кресло, смотрел до тех пор, пока комната не стала расплываться. Тогда я перевел взгляд и увидел их. Их были сотни, они толпились вокруг, точно в трюме старого транспортного судна: сидели на корточках на полу, двигались, перемещались с места на место. Они стали щипать меня и моего провожатого, дергать нас за руки. И тогда проводник произнес: «Им не нравится, что мы здесь. Думаю, они хотят женщин».

Фэй даже поперхнулась:

— Что это? О чем ты тут говоришь?

Да, мы не самые хорошие слушатели.

— Я возвращался туда много раз. Мои друзья не понимали, зачем я иду. Они все твердили: «Разве ты не боишься призраков?»

— И что ты им всегда отвечал? — спросила Мария.

— Я всегда отвечал: «Я иду за призраками».

— Но что это был за город? Им это известно? — поинтересовался Джон.

К этому времени мужчины уже успели вернуться и присоединиться к нам. Кен протянул Хьюго новую бутылку пива.

— Очень хорошее место, — ответил Хьюго. — Царство знаний и благотворительности. Абсолютного равенства. Больше я ничего не могу вам сказать. Я брал туда с собой друзей, показывал им Каэнесс.

— И совершенно случайно была установлена связь, — вступила в разговор Мария. — Женщина, которая за десять лет испробовала все, наконец забеременела. Это было какое-то чудо. Оказалось, что духи готовы ко второму рождению. То есть если женщина придет туда с желанием наполнить свое чрево, ее уже будет ждать серебряная душа.

Мы все дружно посмотрели на Хьюго.

— Ты? — спросила Джули.

В ответ Хьюго только молча кивнул. Он пил пиво. Никто из нас не решался заговорить.

— Нет явных свидетельств того, кем на самом деле являются серебряные души, и мы не можем вам гарантировать, что души ваших детей находятся там. Но мы точно знаем, что души настроены доброжелательно, кем бы они ни были в прошлой жизни, а еще — что большинство клиентов сообщают о минуте абсолютного знания, — произнес Хьюго и, кивнув, добавил: — Узнавания.

Взятки просто чудовищные, говорил он нам. Вот на что в основном пойдут наши деньги. Но нам было наплевать. Всем нам было наплевать на деньги. Мы хотели получить эти серебряные души.

Мы хотели кого-то вроде Хьюго.

— Мы не прочь попытаться, — сказал Кен, сжав мне колено.

Я была благодарна ему за веру, за то, что он не отвергал представившуюся возможность. Ждать ребенка двадцать пять лет — уж больно долгий срок. Нам скоро стукнет пятьдесят пять, и мы будем слишком старыми, слишком старыми, чтобы начать новую жизнь.

— Мне хотелось бы внести ясность в вопрос о том, чем вам придется пожертвовать, не говоря уже о финансовых затратах, — произнесла Мария. — Когда каждая из вас станет матерью, она уже не будет такой, как раньше. Ваши мужья это заметят и, возможно, предпочтут не обращать внимания. Но вы больше не будете испытывать к ним прежних чувств.

Мы дружно кивали, почти не слушая.

— Говорю вам, только те, кто настроен действительно серьезно, могут это сделать, — подал голос Хьюго. — Только самые самоотверженные. Готовые жертвовать.

И я почувствовала прилив гордости, что являюсь именно таким человеком.

Накануне вечером мы собрались в дорогом ресторане прямо в центре города. С видом на озеро. Мне там не особенно понравилось: я себя чувствовала как-то неуютно, ощущала себя старой и безобразной, какой-то неуместной. А вот Джули любила это заведение; они с мужем жили в городе. Оно того стоит, говорила она.

Сьюзен с Брентом с нами не было. Идея им не понравилась. У нас состоялся не самый приятный разговор, когда они сообщили, что не пойдут. Брент сказал:

— Я поспрашивал насчет Каэнесса. Местная легенда гласит, что родители заманили в ловушку детей, а потом затопили город. Так говорят люди. Это не было стихийным бедствием.

— Брент! — возмутилась Нора. — Нечего нам все портить дурацкими слухами.

— Нора, говорят, что это души утонувших детей, а вовсе не нерожденных младенцев. — Брент внимательно посмотрел на нас, словно хотел, чтобы мы наконец поняли. — Вам не мешает задуматься над тем, почему дети были убиты собственными родителями. Что заставило каждого родителя так поступить?

Фрэнк, муж Фэй, заболел. У некоторых мужчин совсем нет стержня! Уэйна тоже не было, но Джули, похоже, это мало волновало. Мы знали, что у них «свободный» брак. Я следила за тем, как она флиртует с молодым красивым официантом, и у меня внутри все сжималось.

— Мы умираем с голоду! — сказала она официанту.

Мы дружно прыснули от смеха, склонившись над тарелками с деликатесами. И от чувства такого единения мне хотелось плакать. Вот так все и должно быть. Именно здесь мое место.

— Мужчинам придется подождать вас у входа. Я вам об этом уже говорил, — напомнил Хьюго.

— А разве они с нами не идут? — удивилась я.

— Нет-нет, — покачал головой Хьюго. — Это место только для женщин. Серебряные души любят женщин. Я не могу ручаться за результат, если мужчины тоже спустятся вниз.

— Не знаю, справлюсь ли я без Фрэнка! — воскликнула Фэй.

— А я без Уэйна, — поддержала ее Джули, хотя я-то точно знала, что справится.

— И я, — вырвалось у меня.

— Вопрос не подлежит обсуждению. Насколько мне известно, это не работает в присутствии мужчин. Вам решать. Это ведь вы рискуете. — Хьюго упрямо смотрел в землю. — Вам придется оставить мужчин у входа.

На какую-то секунду я заколебалась и уже почти сдалась. Но потом Кен произнес:

— Нечего здесь обсуждать. Это то, что мы решили сделать. Это то, что мы обязательно сделаем.

— А кого вы хотите? Мальчика или девочку? — поинтересовалась Нора.

Мы с мужем нежно улыбнулись друг другу.

— Мне все равно. Если… — начала я, и вся группа, не дав мне договорить, хором закончила фразу за меня:

— Лишь бы был здоровеньким.

Тут мы опять расхохотались. Иногда ты смеешься просто от радости единения в те редкие моменты, когда целая группа людей думает одинаково.

Мы засиделись допоздна, вели неторопливые беседы и наслаждались вечером. Мы старались не говорить о завтрашнем дне, и я была рада. Мне как-то не хотелось думать о том, что лежит там, внизу. О том, что мы увидим. Я хотела, чтобы все поскорее закончилось и я получила своего младенца. Я уже почти чувствовала, как пахнет головка моего малыша.

На следующее утро я проснулась и увидела перед собой покрытую пушком голую спину мужа. Я тихонько погладила его: лопатки, шею, спину. На минуту он даже, показалось, перестал дышать, но потом снова засопел, — я знала, что он притворяется, боясь меня вспугнуть. Меня вдруг словно громом поразило: какой он все же замечательный и как много для меня сделал! Я нежно поцеловала его в спину, и он снова затаил дыхание. Я дотронулась до его плеча, чтобы он повернулся ко мне, и мы молча и очень нежно занялись любовью.

Хьюго появился у нашей двери ни свет ни заря. Хотел убедиться, что с нами все в порядке.

— Дженни, из вас так и бьют жизненные силы, — сказал он.

Я покраснела. Кен расхохотался. Уже очень давно секс между нами происходил строго по расписанию. Спонтанность считалась непозволительной роскошью. Ведь Бог замыслил сексуальные отношения вовсе не для удовольствия, а для того, чтобы плодиться и размножаться. В кругу друзей муж даже грустно шутил по этому поводу: «Мы делаем все, что можем», а затем подмигивал им. Но никто никогда не смеялся.

Уже потом, сойдясь поближе, мы поняли, что все мужья, за исключением Фрэнка, отпускали такие шуточки. И ни один не пожаловался на то, какая это тяжелая работа, какая рутина. Фрэнк считал даже малейшие намеки неуместными и оскорбительными.

Мы целый день ходили по городу, выбирали подарки для новорожденных, накупили столько, что рук не хватало. Хьюго с нами не было.

В тот вечер Джон сидел в баре и ждал, пока мы приведем себя в порядок в гостиничном номере, забронированном для нас Хьюго. Мы застегивали пуговицы и молнии, хихикая при этом совсем как невесты. Странно, конечно, что такие здравомыслящие и серьезные женщины вели себя точно девчонки, но мы ведь были так взволнованы! По такому случаю мы купили себе красивые платья. Это был самый важный день в нашей жизни, и мы должны были выглядеть на все сто. Кен явно ревновал и, не выдержав, потопал в бар, чтобы присоединиться к Джону.

— Для меня ты никогда так не одевалась, — заметил он.

— Сейчас речь вовсе не о тебе, — ответила я.

— Как и всегда, — пробормотал он.

Мы дружно захихикали ему вслед. Мужчин невозможно воспринимать серьезно. Наконец к нам присоединилась Джули; она и дня не могла прожить без обычной пробежки. Когда Хьюго постучал в дверь, мы как раз открывали бутылку шампанского. Мы завизжали, словно школьницы, и Джули впустила его в комнату.

— Нам пора, — бросил Хьюго. — Дорога вниз не близкая, а еще надо вернуться назад.

Я и в лучшие времена ненавидела гулять по ночам. А сейчас?! В этом городе?! Мне просто необходимо полицейское сопровождение!

Остальные, желая отвлечь меня, стали вспоминать различные истории, что было весьма мило с их стороны. Джон рассказал о своем брате, который однажды выкупал малышей в их с Норой доме.

— Можете себе представить, — говорил Джон, — ванная комната еще очень долго пахла детьми.

— Как это жестоко! — ответили мы.

Большинство из нас не любили общаться с родственниками, у которых были дети. Такие самоуверенные, такие самодовольные!

По дороге мы говорили о наших ожиданиях. Все были изрядно напуганы. Нас вели в мир призраков, и, хотя Хьюго утверждал, что они вполне дружелюбны, от страха у нас просто поджилки тряслись. Мы шли очень быстро, стараясь не отставать от Хьюго. В отличие от нас, он не смотрел под ноги. Казалось, он плыл, напрочь отрешившись от всего земного. Он даже чем-то напомнил мне индийского гуру, который идет вперед, не обращая ни на кого внимания.

Наконец мы пришли на берег озера, и Хьюго остановился у опор старого моста. Наш проводник часто и тяжело дышал, словно испуганная собака.

— Что с тобой?

— Я не большой любитель воды. Все нормально. Я в порядке.

— А мне здесь нравится, — заявил Джон. — Памятник человеческой глупости. Как можно строить на затапливаемых землях? Полный бред! Города здесь неоднократно разрушались наводнениями. Как можно быть настолько самонадеянным, чтобы считать, что сможешь повернуть воды вспять!

— Этому городу больше двухсот лет. И дела у него идут весьма неплохо, — пожал плечами Хьюго. — Ты ведь живешь здесь, Джон. Ты сам выбрал эти затапливаемые земли.

— А что, если ребенок будет похож на него? — шепнул мне на ухо Кен.

Иногда он ведет себя просто отвратительно.

Мимо с громкими воплями прошла какая-то компания, и на землю, прямо к нашим ногам, приземлились пивные бутылки. Одна даже задела Фэй по руке, но та ничего не сказала, а просто потерла ушибленное место.

Хьюго повел нас вниз, под опоры моста. Жутко воняло отбросами и жидкой грязью. Вытащив из кармана перчатки, Хьюго натянул их на руки. Он разгреб кучу мусора, и под ней обнаружился люк, крышку которого он тут же поднял и отодвинул в сторону.

Наш проводник знаком предложил мне спускаться. И мы полезли вниз. Сразу стало как-то спокойнее. Пахло мокрым и горячим бетоном. И слегка мочой, словно, мешая бетон, туда добавили мочу. Там были ступеньки — крутые, с ржавыми перилами. Нора с писком отшатнулась, словно испугавшись, что если дотронется до перил, то те обвалятся.

— Держись за меня, — предложил ей Джон.

У меня уже все руки были в ржавчине, так что пришлось раз десять вытереть их о рубашку Кена.

Хьюго чуть из штанов не выпрыгивал, желая всем угодить.

Стены, казалось, надвигались на нас. Чтобы хоть немного отвлечься, мы начали петь «Долог путь до Типперери», но быстро иссякли, и тогда кто-то затянул государственный гимн, чем нас ужасно рассмешил.

— Далеко еще? — спросила Джули слабым голосом.

Мы все устали. Мне даже думать не хотелось о том, как мы будем карабкаться назад.

— Будь на то моя воля, ни за что не потащил бы тебя в такое место, — прошептал мне на ухо Кен, когда нам пришлось переступить через гору каких-то бурых отбросов.

— Ты и не тащил! — прошипела я в ответ. — Я сама пришла. Добровольно.

Он, как всегда, поднял руки вверх, показывая, что сдается, и в этот момент мне захотелось, чтобы он ушел. Он поддерживал меня, на самом деле не слишком веря в успех предприятия, и я поняла, что непременно от него уйду, если по его вине упущу шанс стать матерью.

— Это что, и есть вход? Заваленный камнем? — спросил Кен.

Практическая сторона дела отвлекла мужчин, и общими усилиями они откатили камень в сторону. Мы не разговаривали. Каждая из нас, женщин, твердо знала, что мы сделаем это. Ради наших детей мы прошли бы и по горячим углям.

Неожиданно мы услышали глухие стоны.

— Что это такое? — удивился Кен.

— Звуки здесь слышатся по-другому. Тут замкнутое пространство: стены, и только. Все будет хорошо, — ответил Хьюго.

— Я не могу, — простонала Фэй, которая на групповых занятиях всегда была самой напряженной, всегда хотела знать правду и в то же время безумно ее боялась.

— Все нормально. Это серебряные души зовут вас. Они не причинят вам вреда. Призраки, когда собираются вместе, вовсе не злые. Они, наоборот, становятся более спокойными и чувствуют себя как дома. На небесах, возможно, — заметил Хьюго и, внимательно посмотрев на нас, добавил: — Вы все здесь, так как побывали в аду и вернулись обратно. Вы ведь хотите детей?

Мы молча кивнули.

— Они ждут. Идите и найдите подходящую вам душу, — очень спокойно произнес он.

— Ты слышишь? Чувствуешь запах? — спросила я, сжав руку мужа.

— Нет. Мне очень жаль, — покачал он головой.

Я вошла первой. Я устала ждать. Я хотела этого младенца.

Я ожидала, что все вокруг будет сверкать серебром. Хьюго предупредил, что здесь будет прохладно, а потому мы оделись потеплее, и все же этот ледяной холод поразил меня.

Запах был совсем слабым, немного металлическим, немного земляным. Кто-то установил здесь освещение, и мы увидели булыжники и развалины исчезнувшего города. В стене оставались пазы от петель главных ворот.

— Поверить не могу, что археологи еще не открыли это место! — крикнул стоявший у входа муж Фэй.

— Посмотри на стену, — произнесла Нора, дотронувшись до отметин, оставленных наводнением. — Сразу видно, где стояла вода. — Нора наклонилась, зачерпнула пригоршню грязи и, просеяв ее, показала нам серебряную монету. — Ничего не вижу при таком освещении.

— Мы рассмотрим ее чуть попозже, — ответила я.

— А что нам делать? — спросила Фэй. — Просто стоять и ждать?

— Я считаю, что надо идти. Они, должно быть, где-то дальше, — отозвалась я.

И мы сплоченной группой пошли вперед, спотыкаясь о кирпичи и камни и все дальше продвигаясь вглубь города. Пол был сильно поврежден, но по остаткам прекрасной мозаики можно было судить о его былом великолепии.

Стены в комнате были очень высокими, возможно в пять раз выше моего роста. На одной из стен (опять же ужасно поврежденной) я увидела удивительное генеалогическое древо: каждый ребенок под своими родителями и у каждого такая же широкая улыбка, как и у Хьюго.

Тут слева от нас что-то зашевелилось.

— Что там такое? Там кто-то есть? — спросила Фэй.

Оно было серым и тусклым.

— Этого не может быть. Оно не серебряное! — воскликнула Нора.

А потом серое существо подняло голову, и мы увидели такое злобное лицо, что даже завизжали от страха.

— Скорее вперед! Скорее вперед! — надрывалась Нора.

— Нет, назад! Назад! — вопила Фэй.

— Я не уйду без своего ребенка. Я уже достаточно далеко зашла. Я остаюсь, — твердо заявила я и, сделав шаг навстречу судьбе, крикнула: — Мы уже здесь! Где вы?

И тут появились сотни серых, грязно-коричневых существ, которые стали надвигаться на нас, как стая волков. Лица у них были какими-то перекошенными, печальными.

— Это не они! — простонала Нора.

И с их приближением звуки становились все громче.

— Мне таких не надо! Они не похожи на младенцев! — воскликнула Фэй.

Некоторые из них были какими-то скрюченными, сутулыми. Я была не в силах посмотреть им в глаза.

Мы повернули обратно и попытались бежать, но они окружили нас.

— Может, они так и должны выглядеть, — предположила Джули. — Они ведь изменятся. Правда?

Их лица были уродливыми, деформированными. Они скалили прозрачные зубы и кружили прямо у нас над головой, вращаясь так быстро, что от этого зрелища нам даже стало нехорошо. Я почувствовала, будто меня что-то притягивает к одному из них. Истинная правда. Существо на мгновение остановилось и наклонило голову, словно оценивая меня. А потом оно стало тянуть ко мне руку.

— Нет, Джен, нет! — взвизгнула Фэй.

Но было уже поздно. Существо вытянуло обе руки и воткнуло свои длинные пальцы прямо мне в глаза. Я точно ослепла, но боли не было. Я почувствовала, как оно вползает мне в голову через глазницы, втаскивая себя целиком, скользит вниз по горлу, дальше, дальше — прямо в матку, где и свернулось клубочком в ожидании тела, которым должно было стать.

Фэй скорчилась на земле, стараясь защитить глаза.

— Фэй! — окликнула ее я. — Ты будешь жалеть, если не сделаешь этого. Ну давай же! Погляди, я в порядке.

Я с трудом оторвала ее руки от лица, и она подняла глаза. Пятеро призрачных существ окружили нас и с любопытством смотрели вниз. Отпихивая друг друга, они пытались до нее дотянуться, тыкали пальцами ей в глаза, щипали за лицо, так что она, не выдержав, завизжала. Одно из них все же сумело засунуть указательные пальцы ей в глазницы, и тогда остальные улетели прочь, дав возможность серебряной душе войти в нее, как только что вошла в меня моя. Оглянувшись, я увидела, что Джули уже заполучила серебряную душу, так же как и Нора.

Мы молча шли назад, туда, где нас ждали наши мужчины. Призрачные существа носились у нас над головами, время от времени пикируя на нас, и нам приходилось отмахиваться от них, словно от надоедливых птиц.

Увидев наших дорогих мужей, я даже расплакалась. Кен казался каким-то чужим и незнакомым. Он будто постарел на десять лет, пока я была в Каэнессе.

— Что там произошло? — спросили они. — С вами все в порядке?

Мы дружно потрогали свои животы, чувствуя, как извивается там еще не рожденное существо.

— С нами все в порядке, — ответила я.

Не было никакого смысла рассказывать об этом мужчинам. Абсолютно никакого. Что мы могли сделать? Нельзя убить того, кто уже давно умер, а мы так хотели детей!

— Теперь вы знаете, почему мама не хочет сюда возвращаться, — шепнул мне на ухо Хьюго.

В этом году Фэй снова принесла свой знаменитый картофельный салат.

— Я поджарила картофель, — сказала она, передавая мне тарелку. — Ну разве не постреленок?

Я посмотрела на ее трехлетнего сына, уже успевшего раздеться до растянутых трусиков с изображением Человека-паука и ковырявшего мою скамью ножом для резки хлеба. Он бегал, пританцовывая, вокруг меня, и его маленький пенис болтался туда-сюда, а белый дряблый живот противно трясся. Я улыбнулась и подумала: «Ты похож на червяка. Или на жирную белую змею, только что проглотившую ребенка».

Наконец он остановился, мотнув головой в мою сторону. А потом зашипел совсем как змея.

— Да уж, что есть, то есть, — ответила я.

Фрэнк, муж Фэй, сухо клюнул меня в щеку и улыбнулся. Он даже не сказал: «Привет». С каждым годом Фрэнк становился все более и более усталым. Он молча поставил на скамью три бутылки красного вина.

— Мы что, первыми пришли? — поинтересовалась Фэй.

Тут в кухню вошел Кен с нашей трехлетней дочерью на руках. Она безвольно висела на нем, точно у нее совсем не было мускулов.

— Как всегда, пунктуальны, — заметил Кен.

Фэй посмотрела сначала на нашу дочь, потом — на меня. Мы обменялись понимающими взглядами — взглядами матерей Каэнесса, — а потом кинулись готовить напитки и закуски. Кен наклонился, чтобы поставить дочку на ноги, но она, как всегда пронзительно завизжав, вскарабкалась на отца и устроилась у него на плечах. Она засунула ему в уши свои длинные указательные пальцы и прижалась лицом к его волосам.

— Кто еще будет? — поинтересовался Кен, согнувшись под тяжестью дочери.

Сейчас он уже очень спокойный и очень бледный. Он словно ее дополнение: опухоль под ее руками, с ногами и кусочком головного мозга. Ей нравится, когда ее носят. Ухаживают за ней.

Хьюго и Мария, приехавшие пораньше, чтобы помочь накрыть на стол, нежно поцеловали нашу дочку.

— Сегодня должны прийти еще четыре новые семьи. Год назад вернулись из Каэнесса, — сообщила Мария.

— Выходит, детям по три месяца? — предположила Фэй.

Мы обменялись с ней понимающими взглядами матерей Каэнесса, твердо зная, что не будем задавать женщинам лишних вопросов. Мы не спросим: «Как вам Каэнесс?» — и сделаем вид, будто не замечаем, что у всех без исключения детей глаза серебристо-серые; мы сразу узнаем эти серебристо-серые глаза, хотя наши мужья ничего не замечают, так как они не входили вместе с нами в Каэнесс.

Нора прибыла со всей семьей. Их сына прямо на пороге вырвало кроваво-красными леденцами, и мы поспешили поскорее все убрать. Руки у него были сплошь разрисованы изображениями матери в голом виде. Поймав мой взгляд, Нора быстро опустила рукава его рубашки.

— Он уже говорит, — сказала она. — У него словарный запас — целых пятнадцать слов.

— Это очень хорошо, — ответила я.

Я не стала спрашивать, понимает ли она то, что говорит ее сын, или его речь, как у моей дочери, не совсем похожа на настоящий английский.

Внезапно стал накрапывать дождик, и мы увидели, как наши дети задрожали, стали прятать глаза. Они все как один ненавидели воду. Мы не можем научить их плавать, не можем взять с собой на пляж. Фэй считает, что все из-за той жуткой истории, которую снова и снова рассказывает им Хьюго. Но мы не можем ему помешать. Он говорит, что это семейное предание. Он любит наших детей, каждого из них. Он собирает их вокруг себя, словно наставник учеников.

— Таких коварных родителей, как те, из Каэнесса, свет еще не видывал. — Хьюго растопыривал пальцы, заставляя детей смотреть ему прямо в глаза. — И они заманили своих дорогих детей в ловушку, обманом завлекли в комнату, а потом открыли шлюзы. Те дети утонули, в их легких была вода, а не воздух, и они захлебнулись. Можете себе представить?

О да, дети могли. Это точно. Остальные родители ненавидели эту историю, но Кен понимал ее значение.

— Она захочет узнать, откуда родом. Когда подрастет.

— Она наш ребенок. А все остальное не имеет значения.

— Нет, очень даже имеет. Все приемные дети хотят знать.

— Она… не… приемный… ребенок.

Я уже видеть не могла своего мужа.

Приехали новые семьи. Они принесли купленного в магазине жареного цыпленка и чипсы. Их младенцы кричали, шумели, извивались и плакали.

— Не волнуйтесь. Потом станет легче, — успокоила их Фэй.

Но мы видели, как ведут себя трехлетние дети, и знали, что это неправда. Сын Фэй ползал вокруг нас, выковыривая длинным ногтем слизь из уголков глаз младенцев.

Мы будем продолжать общаться. Иногда мы встречаем Сьюзен, и она кажется совершенно безумной. Она даже трясется от зависти при виде наших прелестных крошек. Наши дети одного возраста, и общий опыт связывает нас вместе. Два мальчика и две девочки. Каждый из них по-своему трудный ребенок: с холодными глазами и без детской невинности. Но это наши дети, и мы их любим. Они будут подрастать, а мы будем следить за ними, гадая про себя: «Что они сделают с нашим миром, когда станут взрослыми, и сможем ли мы найти слова, чтобы оправдаться за то, что дали им жизнь?»