Млечная пуля

Глава 10 Пламя скорби

Глеб отправился за Арсением, чтобы тот на эмоциях не натворил глупостей. Не ошибся. Его напарник прошел через открытые двери отдела и направился к следователю, который с кем-то разговорил по телефону, сидя в уютном кресле.

Мерзяев не успел среагировать, как на него налетел Арсений, перевернув кресло. Они повалились на пол. Дрогнул стол. Пухлый следователь растерялся, когда Арсений взял его за грудки и принялся придавливать к хлипкому паркету.

— Мразь! Ты понимаешь, что творишь?! — бешено восклицал Арсений. — Отвечай!

На выручку следователя бросились остальные сотрудники. Они не смогли разнять двоих, а одна полицейская с мольбой во взгляде попросила Глеба:

— Что вы стоите? Помогите нам!

Глеб безмятежно взирал на перепалку и с сожалением растащил сцепившихся в разные стороны. С легкостью, присущей его физической форме.

— Я тебе морду набью, выродок! — не унимался Арсений. — Из-за таких, как ты, граждане переходят дорогу… Лишь бы не встречаться с нами…

— Арсений. Иди, — спокойно сказал Глеб. — Ты закончил допрос?

— Да, Глеб. Ты прав. Ухожу… Просто я…

— Понимаю. Выпустил пар?

— Не могу поверить, что этот выродок так работает…

Мерзяев потирал воротник и роптал:

— Это уже слишком…

— Слишком? Кто у тебя в экспертизе стучит, а? Мне ты напоминаешь двоечника, который пытается подогнать ответ при решении примера, — процедил Глеб, удерживая Арсения на безопасном расстоянии от следователя. — Я ведь узнаю, Мерзяев. Не сомневайся…

— Он во всем сознался…

— Да я тебя! — пуще прежнего разозлился Арсений, стараясь достать до обидчика кулаком. — Как ты носишь эту форму? Журналисту радостно интервью давал… Ушлепок!

— Прекрати, Арсений, — спокойно осадил Глеб. — Мешаешь разобраться…

— Провозьев виновен! Я получил показания… Почему меня не позвали на допрос? Он признался…

— Не говори ерунды. Всем известно, что ты за человек, Мерзяев, — неожиданно вступилась за Арсения та самая полицейская, что просила Глеба о помощи. — Сидишь на попе ровно и за этот год ни разу никуда не выехал. Облепил себя холуями…

— Дура! Как ты смеешь? — брюзжа слюной, возмутился Мезряев с глазами навыкате. — Я пришел работать, когда ты пешком под стол ходила…

— Раз так, — хмыкнула полицейская. — У криминалистов работает племянница его жены. Ишольская… Она-то все и выкладывает…

— Я так думал, — слегка улыбнулся Глеб. — Начальник экспертизы вскользь об этом упомянул. — Он обратился к Мерзяеву: — Нужно факты проверять, неандерталец. То, что Ишольская выдала тебе — это верхушка айсберга. У меня другая информация, которая помогает не выдавать желаемое за действительность… Николай Валерьевич вскоре ознакомится с заключением и советую бежать без оглядки. Как видишь, никто не спешит тебя прикрывать… Эту форму ты носишь в последний раз…

— Я жалобу на этого утырка накатаю, — в сердцах бросил Мерзяев, указывая трясущейся рукой на Арсения.

— Твое право. Как раз инспектор по дисциплине сейчас приедет… — Он обратился к присутствующим: — Вы что-нибудь видели? — Все замотали головами. — Что и следовало ожидать… Николай Валерьевич в бешенстве. А твой начальник вообще не появляется. Он, видимо, смирился с тем, что тебя ждет. И племянницу твоей жены не забудем… Я лично позвоню Якову и сообщу о крысе в его стане… Может, мы воспользуемся твоими методами, а?

— Не смей, — испуганно прошептал Мерзяев и закрыл рот ладонью.

— Вырвалось, наверное? — глумливо усмехнулся Глеб. — Работает система? Раз Арсению не понравился твой стиль расследования, то Ишольская оценит…

— Я на хорошем счету… В отличие от вас…

— Был на хорошем, — поправил его Глеб. — Еще и другие дела посмотрим. Скольких «закатал»? Когда ты своим скворечником поймешь, что убийцы без зазрения совести напали на полицейского? Мы все в опасности. Безнаказанность развязывает им руки… Стоит поговорить с окружением Провозьева и выслушать Якова, так станет ясно… Еще и Ерпиля покойного сюда приплел… Придурок… Пистолет в реке… Вел допрос, как первоклашка…

— Ничего не говорит о невиновности Провозьева…

— А «Наган» откуда?

— Это Ерпиля. Но он не отдавал пистолет Провозьеву. Тогда Ерпиль убегал от патрульных и выпрыгнул с третьего этажа… Напоролся на арматуру в мусорном контейнере. Погиб. «Наган» фигурировал в деле, а затем пропал без вести, — как на духу выдала полицейская.

— Подсидеть меня пытаешься? — нервно рассмеялся Мерзяев. — Никогда не думал…

— Когда оставляешь грязь за собой, то ее видят другие, — сказал Глеб. — Ты своими действиями напортачил…

— Если я нарушил условия допроса, то почему бы им не вернуть дело на пересмотр? — в свою защиту высказался Мерзяев. — Ну, накосячил я. С кем не бывает…

— Ты получишь продвижение по службе. А потом свалишь все на «Млечный», — сказал Арсений, успокоившись. Но в голосе отчетливо слышалось презрение. — Мол, мы не углядели. Затем опять обработаешь Провозьева, внеся в допрос нужные только для тебя сведения. За клоунов нас считаешь? Не выйдет…

— Он документы на повышение подавал, — опять влезла полицейская. — Статистика для него главное. Все пугал нас увольнением.

— Скажешь о приключениях несравненного следователя инспектору? — спросил Глеб у полицейской.

— Конечно, — кивнула она. — Устала терпеть этого придурка… Напыщенный индюк, мешающий работать… Его нам по распределению перекинули… Зря…

— Ясно, — вздохнул Глеб. — Нам понадобилось несколько минут, чтобы узнать тебя, Мерзяев, поближе. Доверия никакого…

— Сама не верю, что Провозьев способен на такое. Даже улики косвенные. Призадумалась, когда стало известно, что убийц двое. — Она ухмыльнулась Мерзяеву: — Наш доблестный защитник закона с Ишольской весь день на телефоне сидел. Трясся. Узнал, что в преступлении замешан снайпер. Попытался вызвать Провозьева, но вы ему помешали. Всегда везло, а тут промах.

— Ишольская виновата, но не он сам, — рассмеялся Арсений. — Лень сгубила. Съездить и узнать от Якова подробности? Зачем? Лучше найти дурачка, который будет только кивать, а он записывать.

Мерзяев, казалось, осознавал, что в безвыходной ситуации. Глаза бегали со столпившийся сотрудников на серьезного Глеба и воинственно-настроенного Арсения.

— Мужики, — промямлил он. — Мы же свои. Признаю, что несостыковки имеются. Но Провозьев убил! И точка!

— Я верю своей логике. Ты думаешь, что мне нужно услышать мнение жены Провозьева? Окружающие иногда видят больше, чем знает о себе подозреваемый. Он постоянно на виду.

— Значит, их было трое. Они в сговоре? Свалили на него и туточки…

— Нет, — спокойно парировал Глеб. — Раз твоей костяной извилине удалось выбить из Провозьева любые признания, то почему он не выдал своих сообщников? Пользуясь твоими методами, то он обязан рассказать на допросе даже о первых минутах жизни после рождения… Не сработало? Предполагаемые сообщники с радостью бы от него избавились. В разведку с ним не пойти… Выдаст всех… Понимаешь меня, неандерталец?

— Он стрелял… Пусть даже не из «Нагана»…

— Я устал с тобой спорить и тратить свое время, — устало протянул Глеб. — Откуда у Провозьева коллекционный пистолет за большие деньги, а? Допустим, что он тоже замешан. Но какой от него толк? Перевести фокус на того, кто не умеет держать язык за зубами? Ты серьезно? Убийцы тщательно спланировали преступление. Замели свои следы, пусть и оставили улики. Первый выстрел совершил снайпер с крыши…

— Ну…

— Заткнись. И слушай меня. — Глеб сверкнул глазами. — И последнее, что я хочу сообщить твоей пустой башке. Если брать в оборот твою версию событий, то и здесь неувязка. Кто даст в руки невротика пистолет с единственным патроном? Кто, а? Если Провозьев промажет? В этом пистолете нет магазина. Он однозарядный. Стоит замешкаться, и Лида с радостью превратит нападавшего в решето. Накануне Провозьев был пьян. Бармен подтвердил. Ты бы мог, Мерзяев, вступить в перестрелку с хорошим полицейским после шести бутылок пива? Лида любила подолгу засиживаться в тире. Это очередной факт. Пусть была мерзкой и самодовольной. Но не стоило ее недооценивать.

Мерзяев скорчил жалобную гримасу и, словно рыба, открывал рот, стараясь что-то сказать.

— Пойдем, Арсений, — сказал Глеб, не обращая внимания на следователя. — Нам пора.

— Угу, — кивнул напарник, бросив на Мерзяева уничижительный взгляд. — Согласен.

— Представление окончено, гниды! Возвращайтесь к работе! — истерично выкрикнул Мерзяев под аккомпанемент ропота коллег.

Следующий день. Глеб сидел в своем кабинете. Арсений еще не пришел. Стеклянные стены наводили тоску и чувство опустошенности. Ничего не скроется от глаз вошедшего в отдел. Словно аквариум, мешающий работать и размышлять над этим запутанным делом.

Прошлую ночь Глебу снились кошмары. Разум вступал в настоящую конфронтацию с чувством вины. Вдруг Провозьев и вправду виновен? Зачем он раньше времени отпустил того, кто мог знать больше?

Но рациональность в такой гнетущей атмосфере людского беспорядка гласила свою истину. Навыки, полученные за несколько лет работы, показывали свое нутро. Он мог ошибаться, но внутренний голос сдерживал порывы переиграть все заново. Вместо этого Глеб прокручивал в голове разные варианты.

Стремительно таяла пачка сигарет (он курил на балконе, который примыкал к отделу). В половину девятого утра жизнь Мологи ускорилась. Редеющие машины сменились обыденными пробками. Граждане спешили по своим делам. Где-то промелькнет патрульная машина, чтобы почти сразу исчезнуть за очередным поворотом.

Депрессивная обстановка самого кабинета, любезно выделенного государством Глебу не располагала к продуктивной работе: голый серый стол без ящиков под ним и вороной телефон, чей провод спрятался за пустым, судя по звуку, картотечным, неприметным железным шкафом. От слишком мягкого кресла у Глеба с непривычки заболела спина. Он буквально утопал в пружинистой кожаной обшивке.

Сейф в кабинете Арсения надежно скрывал вещи Лиды. Пару раз у того трезвонил телефон, но вышибать запертую дверь ради ответа Глеб посчитал забавной и глупой шуткой. Без Арсения остается только мерить шагами скромный отдел.

Но, в очередной раз закуривая, Глеб увидел с высоты птичьего полета, как служащие вереницей заходили в ворота управления. Значит, и секретариат скоро приступит к своим обязанностям.

— Можно? — постучала по стеклянной стене сурового вида женщина, когда Глеб смотрел на снегопад в окне.

— Заходи, — кивнул Глеб. — Документы принесли?

— К сожалению, нет. Николай Валерьевич отозвал ваше обращение.

— Я вчера с ним говорил.

— По поводу Покаевой и Гущеевой?

— Ага.

— Хм… У нас нет их личных дел. Накануне Николай Валерьевич распорядился отправить документы в управление, но передумал.

— Старческий маразм, — прошептал Глеб. — По-другому и не скажешь… Он у себя?

— Вчера ночью встречался с инспектором и сегодня решил взять выходной.

— Понимаю.

— И последнее…

— Слушаю.

— С вами хочет поговорить Дина Феофанова. Она попросила, чтобы мы сообщили о вашем приезде в управление.

— Пусть звонит. Спасибо.

— Сообщу. До встречи.

— Ага.

Сотрудница ушла, а Глеб машинально сжал кулаки в немом гневе. Николай Валерьевич испугался. Старик боится разоблачения. Готов пожертвовать расследованием убийства своей дочери. Трус!

В этот задребезжал телефонный аппарат на его столе. Глеб схватил трубку:

— Глеб Холодов. «Млечный».

— Привет, Глеб. Это Дина тебя беспокоит. Не занят?

— Ты из-за Провозьева звонишь?

Дина сразу выдала:

— Нет. Конечно, больно признавать, что ты пока не поймал убийц моей мамы. Даже дедушка рвал и метал. Я всю ночь проплакала. Не могу найти себе покоя. Но стараюсь думать, что ты все продумал.

— Экспертиза пришла?

— Да. Отец в шоке. Сидит на успокоительных. Я сама чуть не свихнулась, когда читала…

— Понимаю, Дин. Ты хочешь узнать о продвижении дела?

— Ну, судя по реакции дедушки, то и так все понятно. Теперь-то все быстрей пойдет после экспертизы…

— Не сомневайся. У меня есть варианты. Сегодня начну…

— Рада это слышать.

— Не думай, что я тут прохлаждаюсь…

— В мыслях и не было, — улыбчиво ответила Дина. — Мы… Я ехала сегодня в Москву и думала, что тебе стоит знать кое-что. Не знаю, как отец отреагирует…

— Говори, раз позвонила… Я внимательно слушаю.

— Помнишь тот случай у дедушкиного дома. Я тогда была сама не своя…

— А как же? Потом твою подругу до вокзала довозил…

— Ты кому-нибудь сказал про меня? — нервно спросила Дина, пытаясь придать голосу твердость.

— А кому?

— Арсению, например…

— Зачем? Ты думаешь, что мы с Арсением судачим у подъезда, словно бабушки?

— Я благодарна тебе.

— Ближе к делу, — поторопил ее Глеб, когда в дверном проеме появился запыхавшийся Арсений со связкой ключей. — Не зря же решила об этом вспомнить…

— Так вот, служанка та переселилась после похорон моей мамы к отцу. Он сейчас один, да еще и с артритом мучается. Помощь была не лишней. И в ту ночь эта… Эта… Сожгла в камине украшения и платья…

— Твоей мамы?

— Да, Глеб. Отец не стал тебя тревожить. Ты не обидишься, если я процитирую его слова?

— Удиви.

— Просто цитата: «Я к бешеной собаке и на сто метров не подойду».

— Ну, не удивлен, — просто ответил Глеб. — Служанка что-то украла? Деньги или вещи?

— В том-то и дело, что только уничтожила.

— Кто дело ведет?

— Из бывших коллег моей мамы.

— Ты хочешь, чтобы я этим занялся?

— По возможности. Страховая все уладит… Но осквернять память о моей маме я не позволю…

— Ладно. Не переживай. Позвоню в «пятнашку».

— Спасибо. Верю, что ты приложишь все усилия.

— Не за что. Мне даже на руку. Подожди… Ты все о своем деде знаешь?

— О чем?

— Гм… О нанятом детективе…

— Конечно. Я с ним ругалась и защищала маму. Что она давно не подросток…

— Можешь достать его телефон? Крайне важно узнать информацию…

— Постараюсь, Глеб. Дедушка так просто не расколется. Как приеду из Москвы, то выведаю…

— Ты в университете?

— Ага. Подготовка к сессии…

— Ладно. До связи, Дин. Не пропадай.

— Договорились. Пока.

Арсений в это время зашел в свой кабинет и уселся в кресло. Глебу не пришлось вставать со своего и идти к нему, чтобы понять, что коллега с сильного похмелья. С собой он принес запах перегара.

— Тяжелая ночь? — осведомился Глеб.

Арсений облокотил голову на спинку кресла, достал сигарету из внутреннего кармана неглаженого пиджака. Дрожащими пальцами зажег спичку и прикурил.

— Думал, когда приду, буду слышать твои укоры.

— Мне плевать — сказал Глеб, — и на Мерзяева, и на Провозьева. По боку. Просто почувствовал себя на смене патрульного.

— В смысле?

— Водку глушил?

— Да. Для храбрости. Инспектор не звонила?

— Пока нет. А должна? — Глеб понимающе хмыкнул. — Ты думаешь, что тебя выгонять? Серьезно? Да уж, Арсений…

Арсений взъерошил себе волосы, стараясь взбодриться.

— Придет мне письмо счастья…

— Ты Провозьева бил?

— Нет! Ты чего?

— А теперь включай голову. Им нужен Мерзяев. Они на него все беды скинут. Ну, повалил ты его и пару раз огрел. С кем не бывает? Никто ничего не видел. Старик другими проблемами занят, чем выказывать недовольство сыщику из «Млечного».

— Думаешь, что пронесет?

— Позвони ей… Она женщина? Я вчера домой поехал. Не стал ждать…

— Да. Видел, как заходила к Провозьеву. Адвокат на Мерзяева еще заявление накатала. Нас похвалила за профессионализм…

— Тем более. Умей принимать последствия своих неоправданных поступков. Максимум, что тебе светит — это устное предупреждение.

— Все?

— Нет, еще и помидорами забросают. Бросай ерундой страдать. Без тебя тошно. Старик не выдал дело на двух подруг Лиды. Ты дома был?

— Не-а. С женой успел поругаться. Ночевал в машине. Жалею, что дочку в садик не смог отвезти.

— Езжай отдыхать. Я сам разберусь. Сейчас от твоего котелка никакого толку.

— Но…

— Посмотри на себя. Выглядишь как клерк с кризисом среднего возраста. Помятый какой-то. Прими душ, проветри машину. Приведи себя в порядок. Дочку когда из сада забирать?

— В пять.

— Есть с кем оставить?

— Жена с работы придет…

— Отлично. К шести жду посвежевшего сыщика из «Млечного», а не потрепанного жизнью алкоголика…

— Уверен?

— Абсолютно. Я отпускаю. Инвестиция в будущее. Нас сегодня ждет мозговой штурм, — улыбнулся Глеб. — И найди «ищейку»…

— Доску с замком?

— Ага. Давай. Гони домой и высыпайся.

— А ты?

— Навещу одну даму…