Мне не нужна любовь

13

Ильины накрыли по-простому, на кухне. Посреди стола дымилась, источая дивный аромат, огромная сковорода с грибами и картошкой. Вокруг нее расположились покрытая колечками лука пряная селедочка, пупырчатые маринованные огурчики, копченое, в прожилках, сало, ломтики розовой лососины, зернистая икра и пучки свежей зелени. Завершала композицию запотевшая бутылка «Смирновской».

Пристроив свой «Бейлис» на край стола, Света, как и все остальные, потянулась к сковороде. Грибы оказались необыкновенно вкусными — то ли от разыгравшегося аппетита, то ли оттого, что собраны собственноручно. Не только грибы — все было очень вкусно, и, попробовав всего понемножку, Света быстро наелась.

От ощущения сытости и нескольких выпитых рюмок по телу разлилась приятная слабость, на душе стало спокойно и мирно. Света оглядела остальных: и у Андрея, сидевшего рядом на диванчике, и у Ильиных, устроившихся на стульях напротив них, тоже, похоже, было такое же умиротворенное состояние. Даже на неизменно хмуром и сосредоточенном лице Павла застыло какое-то подобие улыбки.

— Паш, — ткнулась носом мужу в плечо Наташа. — Я принесу, а?

Он мягко взглянул на жену, потом — неуверенно — на Свету с Андреем и опять повернулся к Наташе.

— Думаешь, стоит?

— Угу, — кивнула она.

— Ну давай неси, — вздохнул он. Наташа вскочила и, довольная, выбежала из кухни.

— Ребята, тут такое дело… — Павел смущенно улыбнулся. — Я немного на гитаре бренчу, ну и… пою. Вы как, против не будете, если я пару песенок?.. Уж больно это Наташке моей нравится…

— Ой, да ладно тебе прибедняться! — появилась с гитарой Наташа. — «Наташке нравится»… Да абсолютно всем нравится! Вы, ребята, его не слушайте… То есть, наоборот, послушайте и сами увидите… То есть услышите, — засмеялась она.

Павел легко пробежался по струнам, чуть подкрутил колки.

— Ну что, нашу? — спросил у жены.

— Нашу, Пашенька, — кивнула Наташа.

Он тронул струны и, склонив голову к гитаре, запел чистым, теплым и удивительно красивым баритоном.

У Павла был несомненный талант — песня вмиг захватила, согрела душу, пробрала до озноба, и представилось вдруг поразительно явственно: черное ночное небо, тихий треск костра, запах дыма и колючий ковер опавшей хвои под рукой…

А Павел!.. Как изменился Павел! Без следа исчезла его извечная мрачная озабоченность, он безмятежно улыбался, и эта удивительно милая, трогательная, совершенно детская улыбка чудесным образом преобразила его лицо. Он пел, глядя на жену, и в его глазах отблесками того, песенного, костра светилась неизбывная теплота и нежность.

Наташа не пела, а лишь беззвучно шептала слова любимой песни, чтобы не мешать мужу. Она смотрела на него с таким обожанием, с такой искренней и преданной любовью, что Свете вдруг стало стыдно своих недавних глупых и пошлых предположений. Какие, к черту, деньги, какой расчет?! Все стало совершенно ясно как божий день. Вот таким, изменившимся, как по волшебству, завораживающим своим пением и очаровывающим прелестной улыбкой, увидела однажды где-нибудь в стройотряде, у костра красавица Наташа вечно хмурого и невзрачного Пашку. Увидела — и поняла сразу, что это ее судьба! И весь-то ее расчет — в любви да верности…

Песня закончилась, и Света воскликнула:

— Паша, ты чудо! Просто чудо!

— Да, Иваныч, удивил, ничего не скажешь! — поддержал ее Андрей. — Здорово! Прямо душу вывернул!

— Ну, что я говорила! — Наташа сияла от гордости, словно хвалили ее саму.

Павел запел снова. Сначала робко, вполголоса, а потом все смелей и громче ему стали подпевать Наташа с Андреем. Света молчала, не зная слов. Не было в ее жизни стройотрядов, да и костров тоже почти не было… Песни сменяли одна другую — простые, искренние, до краев наполненные трогательной душевной теплотой, теперь столь редкой, почти забытой. Света слушала, затаив дыхание, и щемящее чувство нежности ко всему на свете охватывало ее. Она посмотрела на Ильиных и с удивлением подумала о том, что всего лишь неделю назад эти люди были ей неприятны, даже противны! Но стоило Андрею познакомиться с ними — и на тебе! Угрюмый бритоголовый «бык» со своей красоткой-женой оказались милейшими людьми — умными, добрыми, отзывчивыми. Чудеса, да и только! А, может, это Андрей, как царь Мидас, превращает в золото все, к чему прикоснется?..

Она взглянула на него искоса и потихоньку придвинулась ближе, слегка его коснувшись. Тут же, в ответ на это, тяжелая рука Андрея мягко опустилась на ее плечо. Света невольно двинулась еще ближе, прильнула тесно, словно стремясь врасти в него, слиться воедино. Она склонила голову к его плечу, с волнением и радостью поняв, как ей хорошо и уютно под его рукой, как надежно и спокойно. Незаметно, под столом, она положила руку ему на колено, и сразу его широкая натруженная ладонь накрыла ее, их пальцы переплелись.

В смятении Света заглянула в глаза Андрею. От его откровенного взгляда у нее кругом пошла голова и томительно-сладко заныло в груди. Ей едва хватило сил, чтобы удержаться, не вскочить, не сжать его в объятиях, не прильнуть в забытьи к манящим губам… Ее сердце гремело гулким набатом, и с каждым его ударом все ясней и ясней становилось неизбежное — все, теперь уже не уйти, не убежать, не скрыться теперь — поздно!

Света не слышала и не видела ничего вокруг. Андрей тоже замер, окаменев лицом. Такую резкую перемену в гостях сразу заметила Наташа. Она взяла из рук мужа гитару и, притворно зевнув, сказала:

— Ох, ребята, что-то меня наши путешествия вконец уморили. Честное слово, еле сижу — глаза слипаются…

— Да, в самом деле, — чуть хрипловатым от волнения голосом поддержала ее Света. — Меня тоже в сон клонит…

— Пора, — кашлянув, подытожил Андрей. — Все устали, всем спать хочется.

— Да вы что? — изумился Павел. — Еще девяти нет, какой сон?!

— Спать, Пашенька, спать, — погладила Наташа мужа по бритой голове. — Я тебе сейчас колыбельную спою…

— Наташ, можно тебя на минутку? — выйдя в коридор, Света смущенно обратилась к соседке: — Слушай, у нас ванная-то без двери, ты же видела, а мне бы сполоснуться после леса… Можно?

— О чем речь? Ну конечно! Пойдем, я тебе покажу, что и где…

Под ласковыми струями воды Света немного успокоилась, но случившееся за столом все равно не отпускало ее. На смену нерешительности и растерянности пришло твердое убеждение: да, Андрей нужен ей! А что это — любовь, увлечение или просто прихоть — не важно. Она поймет это потом, после, а сейчас важно только одно — он ей нужен.

Она вернулась домой и сразу закрылась в спальне. Быстро привела себя в порядок, разобрала постель. При мысли о том, что ей сейчас предстоит сделать, мелко и противно задрожали руки. От волнения пересохло во рту, стало и стыдно, и страшно, но Света пересилила этот страх. «Хватит трястись! — жестко приказала она себе. — Мы взрослые люди, а мучаемся оба, как прыщавые подростки. Это нужно и мне и ему, и, значит, это произойдет! Все. Вперед!»

Света вошла в комнату к Андрею, когда тот закончил стелить постель. Не поднимая на него глаз, она приблизилась к дивану и взяла его подушку. Прижала ее к груди, повернулась и пошла к себе, коротко бросив на ходу:

— Идем со мной!

Когда Андрей следом за ней вошел в спальню, Света швырнула его подушку на кровать и резко обернулась к нему.

— Отныне ты будешь спать здесь, ясно?!

Она с вызовом смотрела на Андрея, ожидая его реакции, но внутри у нее все дрожало. От смятения, напряжения и стыда на глазах выступили слезы.

Он шагнул к ней и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Света ту же испуганно закрыла его ладошкой.

— Нет, молчи! Только не сейчас! Потом. Все слова — потом…

И, словно не доверяя крепости своей ладони, немедля сменила ее куда более надежной преградой — жарким, отчаянным, долгожданным поцелуем…

…И наступила ночь. Ночь исступленной, неуемной, безудержной страсти. Ночь трепетной, пронзительной, щемящей нежности. Ночь мучительных наслаждений и сладостных мук. Ночь неукротимого буйства плоти и упоительного полета души. Ночь откровений блаженства. Ночь любви…

А когда они, обессиленные, наконец заснули, уже занимался рассвет.