Мне тебя заказали

Вошла Маринка. Алексей помнил ее годовалым пухленьким малышом, теперь же это была худенькая девятилетняя девочка с каштановыми волосами и грустными глазами, очень похожая чем-то неуловимым на покойного Сергея. "Как Настя объяснила ей смерть отца?" - подумал, кусая губы, Алексей.

Настя пристально поглядела на него и произнесла, не отрывая взгляда:

- Это дядя Леша, Мариночка. Ты помнишь его, это папин друг. А папа скоро приедет из командировки, - чеканя слова, сказала она.

- А почему Ленка и Ромка говорят, что папа умер? - спросила неожиданно Маринка, грустно глядя на портрет отца. - Они говорят, что на кладбище был взрыв и мой папа там погиб...

- Глупости они говорят, просто глупости! - крикнула Настя и прижала к себе дочку, стараясь не разрыдаться. - Они дураки и ничего не знают про нашего папу. Папа уехал в Америку, он там читает лекции... Ты же помнишь, какую красивую куклу он тебе оттуда прислал...

Маринка как-то недоверчиво поглядела на мать и выбежала из комнаты.

- Когда погиб Сергей, ей было семь лет, а теперь девять, - всхлипнула Настя. - Она все понимает, все... Ладно, Алеша, давай посидим и помянем нашего Сереженьку. Он так тебя любил, так переживал, когда тебя осудили. Лица на нем не было, он то кричал, ругался на адвоката, на судью, говорил, что они подкуплены мафией, а то сидел, молчал, глядел в одну точку... Кстати, ты знаешь про свою Инну? - неожиданно спросила она.

- Смотря что, - пожал плечами Алексей.

- Как что? Она же устроилась работать в другую фирму, основанную ветеранами Афганистана. Сергей тогда сгоряча уволил ее, а потом разобрался что к чему и помог ей устроиться в эту фирму бухгалтером.

- Это я знаю, - мрачно произнес Алексей.

- Вот там-то она и познакомилась с Володей Хохловым. Они собирались пожениться. Так вот, разве ты не помнишь список погибших на кладбище? Он ведь тоже там был, Володя Хохлов.

- Что ты говоришь? - привстал с места Алексей.

- А я думала, ты знал. Просто так спросила... Сергей ведь писал тебе, что она собирается замуж. Я еще просила его не писать, а он крикнул, что не собирается ничего от тебя скрывать.

- Да, он писал. Но он не назвал фамилии. Просто - собирается замуж за сослуживца. А ты знала его?

- Знала. Он бывал у нас. Скромный хороший парень. Но Сергей говорил, что она совсем не любила его. А после его гибели мы собрались вместе. Она очень переживала, рыдала. Так что, не знаю, Леша, любила она его или нет... После этого я ее больше не видела.

Настя накрыла стол, они сели и подняли рюмки с водкой.

- Ладно, Настя. Помянем моего славного боевого друга и твоего мужа Серегу Фролова, - произнес, глядя на портрет, Алексей. - Пусть земля будет ему пухом. А мы никогда его не забудем...

Настя промолчала, сглотнула слезы и выпила залпом свою рюмку.

Позднее приехала мать Насти и увезла Маринку к себе. Завтра воскресенье, и занятий в школе нет.

А потом случилось э т о. Они очень много выпили, Настю развезло, она стала биться в истерике, Алексей утешал ее. А затем они оказались на одной кровати...

...Ночью она ушла от него в свою комнату. А он, проснувшись, мучительно переживал случившееся. Со стены на него глядели веселые глаза Сергея.

"Зачем мы это сделали? - буравила мозг неотвязная мысль. - Я предал своего друга, вот с чего я начал свою новую жизнь..."

- Мы больше этого не сделаем, - в унисон его мыслям произнесла Настя, бесшумно войдя в комнату. Алексей вздрогнул и посмотрел на нее. Она была одета вся в черное - черная блузка, длинная черная юбка. Белокурые волосы были сзади убраны в пучок.

Он промолчал, отвернулся. Она подошла к нему и положила руку на его седую, коротко стриженную голову.

- Не переживай, Леша, не надо. Со мной была истерика, и ты утешал меня. И мы оба были пьяные. А больше этого не повторится. Хоть мы оба с тобой и свободны. Я уже второй год как вдова, а ты вдовец уже восьмой... Да, вот как получилось, и твоя жена, и Сережа погибли от взрыва... Но у меня это впервые, - отвела взгляд она. - Ладно, вставай, одевайся. Позавтракаем и поедем на кладбище. Он же там и похоронен, на Востряковском... Вставай...

Эти слова успокоили Алексея. В конце концов, действительно, они оба свободны. Но он прекрасно знал, как любила она своего Сергея, знал и то, что он не любит ее. Вчерашние слова Насти о том, что у Инны больше нет жениха, очень взволновали его. Это потом он про них забыл, увлекшись воспоминаниями о Сергее и жалостью к Насте, перешедшей в кратковременную нежность. А теперь ему так хотелось увидеть Инну... Он вспоминал ее голубые глаза, ее руки, ноги, он вспоминал каждое нежное слово, сказанное ими друг другу, его приводили в трепет ее слезы в зале суда, когда был оглашен суровый приговор. Он вспоминал о том, что у Инны был выкидыш, и теперь был полностью уверен, что это был именно его ребенок, и, скорее всего, и эту мерзость подготовили Лычкин и его покровители.

Они позавтракали, попили кофе, а затем спустились вниз к его машине и сели в нее. В этот день было солнечно и тепло, Алексей почувствовал в воздухе запах весны...

- Прости меня, Настя, - тихо сказал он.

- Это ты меня прости... Моя вина, - так же тихо ответила она. Устроила истерику, увидев тебя. А ты меня пожалел... Но ты меня не любишь, я знаю, кого ты любишь... Поехали...

Через полчаса были на Востряковском кладбище. В воскресный день машин на дорогах было мало. Около кладбища Алексей купил большой букет красных гвоздик.

"Майор Советской Армии Сергей Владимирович Фролов. 1957 - 1997", прочитал он скупую надпись на памятнике из серого гранита. На нем был выгравирован портрет Сергея вполоборота с хорошо знакомой ему старой фотографии.

Алексей поклонился, положил на могилу цветы, легко дотронулся до плеча Насти, стоявшей перед могилой мужа с опущенной головой. И вдруг почувствовал, как сильно забилось его сердце. Он всегда ощущал тревогу перед каким-нибудь страшным событием, а тут он ощутил нечто совсем иное стоя перед могилой друга, он почувствовал прилив сил. Он вдруг понял, что у него светло и радостно на душе. Попытался одернуть себя. "Отчего я радуюсь? Неужели оттого, что мой самый близкий друг в могиле, а я жив и здоров? Нет, не может этого быть, смерть Сергея я буду оплакивать до конца своей жизни... Тогда откуда же эта радость? Откуда?"

Он непроизвольно оглянулся и все понял. По дорожке с букетом цветов в руках шла Инна. На ней было длинное черное пальто. Голова была повязана черным платком. А рядом с могилой Сергея была могила Хохлова Владимира Петровича, жениха Инны. И именно к ней она шла с цветами. За высокой Настей его не было видно. Инна махнула рукой Насте, потом положила цветы на могилу Хохлова, постояла немного молча и только тогда сделала шаг по направлению к Насте и ее спутнику, лица которого она не видела. Алексей стоял за Настей, словно окаменевший...

- Здравствуй, Настя, - тихо произнесла Инна. - Почему ты именно сегодня решила поехать на кладбище? Вроде бы никакой даты...

- Здравствуй, Инна, - так же тихо приветствовала ее Настя и сделала шаг назад.

Инна опустила руки и застыла на месте от увиденного. У нее приоткрылся рот, она страшно побледнела. Было такое ощущение, что от неожиданности она может потерять сознание. Алексей сделал шаг по направлению к ней, не зная, как ему вести себя. Он хотел что-то сказать, но слова застыли у него на губах. Он открывал рот, как рыба, не произнося ни звука. Вопросительно поглядел на Настю.

- Это я позвонила Инне, - ответила на его немой вопрос Настя. - Да поздоровайтесь же вы, наконец...

- Здравствуй, Инна, - насупив брови, произнес Алексей и протянул ей руку.

Инна продолжала стоять с опущенными руками. Вдруг на ее щеках появилась краска, затем рот стал расплываться в счастливой улыбке, и неожиданно она бросилась на шею к Алексею и стала покрывать его лицо поцелуями. Улыбка тут же сменилась судорожными рыданиями.

- Алеша, Алешенька, - шептала она. - Алешенька, дорогой... Ты живой, ты живой... Прости, Настенька, - обернулась она к Насте, - прости меня... Только я не могу, я больше не могу...

- Да что ты, Инночка, за что? - шепнула Настя. - Счастья вам, ребята...

Алексей почувствовал, как и на его глазах появились слезы, а в горле встал какой-то необъятный комок, мешающий ему произнести хоть слово. Инна продолжала целовать его, рыдая. И вдруг отпустила его, внимательно поглядела ему в лицо и сказала:

- Извини, я, кажется, сошла с ума, Алексей. Ты же знаешь, что тут произошло... Володя Хохлов и я... Мы собирались пожениться...

Тогда Алексей взял ее руки, снял с каждой перчатку и стал покрывать ее пальцы поцелуями. Комок в горле наконец исчез, и он сумел произнести одну фразу:

- Я люблю тебя, Инна. Прости меня за все... Я не могу без тебя жить. Никого, кроме тебя, у меня нет...

Слезы брызнули у нее из глаз, и она бросилась к нему на шею. А с портрета на надгробном камне на Алексея глядели веселые глаза Сергея Фролова. И он понимал, Сергей прощает ему и то, что произошло ночью, и его сегодняшнее счастье. Потому что друзьями люди остаются и после смерти...

Через двадцать минут они втроем сидели в машине.

- Поехали ко мне, Настя, - предложила Инна. - Отметим все это... - Она потупила глаза и бросила короткий, полный нежности взгляд на Алексея.

- Нет, Инночка, спасибо, - отказалась Настя. - Скоро мама Маринку привезет, а завтра ей рано утром в школу... Езжайте сами...

- Да мы хоть до дома тебя довезем, - предложил Алексей.

- Не откажусь, отсюда трудно добираться до Ясенева, хоть и близко.

Настю отвезли домой. Она вышла из машины и медленно побрела к подъезду. Алексей и Инна молча провожали молодую вдову взглядами. А когда за ней захлопнулась дверь подъезда, они по какой-то внутренней договоренности вышли из машины, сели на заднее сиденье и долго молча целовались...

- Как я тосковал по тебе, - сказал, тяжело дыша, Алексей.

- А я... А я... - рыдала Инна. - Как мне было плохо и одиноко...

- Но почему же ты мне не написала?

- А почему ты мне не написал?

Алексей улыбнулся, пожал плечами, и их губы снова слились в поцелуе...

Долго они так просидели. Наконец Инна сказала:

- А у меня теперь отдельная квартира.

- Я слышал... Где это?

- Недалеко. Улица Новаторов. Поехали ко мне...

Они пересели снова на передние сиденья, и Алексей тронул машину с места.

В ее уютной однокомнатной квартире Алексей сполна оценил слова Барона о том, что только тот, кто побывал за решеткой, сумеет оценить прелести обычной человеческой жизни. Ради этого дня, ради этой ночи можно было бы прожить всю предыдущую жизнь, до того он был счастлив. Они не выясняли отношения, не говорили о прошлом, они просто любили друг друга и наслаждались друг другом.

- Какой же я был идиот, - только и сумел произнести Алексей, лежа в постели.

- Это я круглая дура, Алешка, - ответила ему Инна. - Просто ревнивая дура... А она... - начала было Инна, но тут же осеклась, не желая в такую чудесную ночь говорить о плохом.

И все. Снова ласки, снова поцелуи... Потом они полуголые пили шампанское на ее уютной маленькой кухоньке.

И только утром за кофе они заговорили о прошлом.

- Да, я жила с этим негодяем Лычкиным, - сказала Инна. - Но я прогнала его еще до знакомства с тобой. А Лариса присутствовала при этом разговоре. Она стала его любовницей, а теперь его фактическая жена. Он ныне крутой, управляющий казино, - помрачнела она. - Потом он неожиданно приехал ко мне, когда тебя арестовали. Предлагал помощь.

- Адвокат принес мне в тюрьму фотографию, где были изображены ты и Лычкин в его машине, - тяжело вздохнул Алексей. - А конверт был подписан твоим почерком...

- Ах, сволочь! Сволочь, гадина, скотина! - вскочила с места Инна. - А я не могла найти тот конверт, подумала, что выбросила впопыхах. Он же зашел в комнату якобы за зажигалкой, когда я стояла в прихожей. Значит, он и взял этот конверт. А потом кто-то сфотографировал нас в его машине. Я ехала в женскую консультацию... - Ее губы скривились, она еле сдерживала слезы, вспомнив про неродившегося ребенка. - Я ведь делала аборт именно от него. И похвасталась, что снова беременна... А потом... потом меня напугали в темном подъезде... И произошел выкидыш... Сволочи, гады... Это все они... Сейчас я ему позвоню и все скажу...

Она бросилась к телефону, но Алексей подошел и положил свою ладонь на ее пальцы.

- Не надо, - тихо произнес он. - Не надо, Инночка. Это не метод. Он ответит по-другому. Как надо ответит.

Он смертельно побледнел, глаза его загорелись каким-то дьявольским огнем, и Инне стало даже страшно.

- Ты что-то задумал? - одними губами прошептала она. - Не надо, Алешка... Я боюсь за тебя...

- Не бойся, дорогая, - также еле слышно ответил он. - Ничего теперь не бойся. Все страшное у нас позади. Они посмеялись над нами, теперь пришла наша очередь посмеяться всласть...

Глава 7

Евгений Петрович Шервуд сидел, развалившись в мягком кресле, держа в руках семиструнную гитару, перебирал струны и приятным тенорком напевал романс:

- "Белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума..."

Напротив него сидела его новая пассия, кареглазая Лерочка. Она восторженно глядела на Гнедого и слегка подпевала.

- Как вы прекрасно поете, Евгений Петрович, - щебетала она.

- Да, по вокалу в театральном училище у меня всегда были одни пятерки. Преподаватель говорил мне, что я вполне могу стать шансонье вроде Шарля Азнавура или Леонида Утесова. Но... - вздохнул он. - Не судьба... Судьба, как видишь, готовила мне роль предпринимателя... А, честно говоря, я жалею о своей несостоявшейся актерской карьере. Что мне все это? - Он холеной рукой с многочисленными перстнями на пухлых пальцах показал интерьер роскошной гостиной с огромной хрустальной старинной люстрой под высоким потолком и картинами в золоченых рамах на стенах. - Суета, бутафория, показуха... Разве в деньгах счастье? Искусство превыше всего, Лерочка... А я теперь так далек от этого светлого безоблачного мира...

- Не так уж вы далеки, - возразила Лерочка. - У вас дома бывают такие знаменитости...

Она была права. Не далее как неделю назад Гнедой в два часа ночи позвонил известному эстрадному певцу Валерию Рудницкому и распорядился, чтобы он немедленно прибыл к нему на дачу развлекать крутую публику. Рудницкий пытался было возражать, но Гнедой грубо оборвал его, сказал, что, если не приедет, он труп, что машина уже выехала за ним и чтобы он немедленно собирался и надел русскую красную рубаху и шелковые шаровары, в которых он недавно выступал в концертном зале "Россия". Перепуганный певец вынужден был согласиться. Его привезли в особняк Гнедого, где уже гудела пьяная и обкуренная братва. Рудницкий встал посередине каминного зала и стал петь свои коронные шлягеры. Братва хлопала в такт и приплясывала. В конце вечера один из братков стал плевать на стодолларовые купюры и наклеивать их на лоб Рудницкого. И тот не мог ничего противопоставить этому и делал вид, будто вакханалия ему вполне по душе... Лерочка также присутствовала на этом "бенефисе" известного певца.

Пребывание в этом же особняке не менее известной эстрадной певицы Дианы Клинг и киноактрисы Дарьи Кареловой несколько месяцев назад было еще более драматично, учитывая пол и красоту обеих дам. После выступления и стриптиза было экстравагантное продолжение банкета со множеством весьма оригинальных участников. Карелова хотела после этой славной вечеринки обратиться в прокуратуру, но ей позвонили и вежливо предупредили, что делать этого ни в коем случае не следует, учитывая криминогенность обстановки. Так что пришлось умыться и снова продолжать беззаветно служить искусству...

- Нет, Лерочка, нет, не могу с тобой согласиться, - вздыхал Гнедой. Если бы ты знала, как я завидую тем, кто может донести до зрителей тепло своей души, свой искрометный талант. Белой, разумеется, завистью, но... тем не менее завидую... Впрочем, очень поздно, а я так сегодня устал. Пошли в опочивальню, рыбка моя... - прошептал он и прижал ее к себе.

- Евгений Петрович! - В комнату всунулась круглая голова телохранителя. - Там к вам участковый Трынкин явился. Говорит, срочное дело...

- Обалдел он, что ли, в такое время? - искренне возмутился Гнедой. Гоните его в шею... Да и не Трынкин у нас участковый, а, насколько я помню, Виктюшкин. А это какой-то шарлатан... В шею его, да собак спустите...

- Евгений Петрович, - защебетала Лерочка. - Вы же не бросите меня в такой момент, я так возбудилась... Гоните всех посетителей... Гоните... Они отнимают у нас мгновения счастья... - Она обняла Гнедого за шею и, не стесняясь присутствующих, смачно поцеловала его в губы. Гнедой совершенно разомлел и укоризненно поглядел на телохранителя, вошедшего в столь неудачный момент.

- Говорит, что он недавно назначен, - бубнил телохранитель, глядя в пол. - Мокруха, говорит, в поселке, какого-то человека только что застрелили...

- Мать его... Застрелили так застрелили, я, что ли, его застрелил? проворчал Гнедой, однако, вставая и натягивая на себя спортивные брюки и куртку. - Не пускать его сюда, сам выйду. Собак в ангар загоните, мент все-таки, порвут, отвечай потом... Мокруха, говорит? Я муху не могу убить, жалею божье создание... Почему, если что, так сразу ко мне?

Он вышел на хорошо освещенный многочисленными прожекторами участок. Около калитки стоял невысокого роста мужчина в милицейской форме.

- Ради бога, извините, Евгений Петрович, - бормотал мужчина. - Тут такое дело... Я новый участковый Трынкин. Вот мое удостоверение...

- Евгений Петрович, - выскочила на крыльцо Лерочка. - Я вас жду с нетерпением...

- Сейчас, сейчас, рыбонька! Уже иду, уже спешу! - ласковым голосом проворковал Гнедой. - А Виктюшкин где? - спросил он, брезгливо взяв в руки удостоверение, невнимательно его прочитав и вернув милиционеру.

- Да он переведен в распоряжение областного управления... А я только принял должность, и надо же... Убит неизвестный человек... Зверски убит... Десять выстрелов в упор, лица невозможно узнать. Его отвезли в районный морг. Я просто хотел у вас спросить, не видели ли вы около своей дачи каких-нибудь подозрительных субъектов?

- Да я каждый день их вижу! - расхохотался Гнедой. - Вы знаете, Крынкин, сейчас все люди какие-то подозрительные, до того подозрительные, что у меня даже возникает серьезное подозрение в антропологической катастрофе... Даже хотя бы поглядеть на моих добрых друзей, - показал он на телохранителей. - Или даже, извините, на вас, если не принимать во внимание вашу форму. Глядя на вас без формы, трудно было бы сказать, что вы приличный человек... Я совершенно без обид, теоретически, так сказать... Это еще что такое, черт побери? Только этого нам не хватало для полного счастья!

Его реакция была вызвана тем, что в ту минуту, когда он рассуждал об антропологической катастрофе, и свет в доме, и уличные фонари мгновенно погасли, и они остались в кромешной темноте. Из запертого ангара раздался оголтелый лай собак. А из дома послышался вопль Лерочки:

- Евгений Петрович! Тут темно! Мне страшно! Идите же скорее ко мне!

- Черт знает что здесь творится, - извиняющимся голосом произнес Трынкин. - Пришел побеседовать, и на тебе!

- Фонарики принесите! - скомандовал телохранителям Гнедой. - Темно, как у негра в жопе! - перестал выбирать выражения раздраженный хозяин. Только собирался пойти наслаждаться новой подружкой, так мало того, что мент на ночь приперся с какой-то гребаной мокрухой, еще и свет погас... - И машину в гараж не загнали, лоботрясы, - проворчал он. - Теперь не надо, побьете еще машину, вижу, уже все пьяные. Ладно, Крынкин, ступайте, завтра придете при свете дня, не могу сейчас разговаривать. Никого к тому же я не видел и ничем следствию помочь не могу, при всем моем уважении к органам правопорядка...

Но Трынкин уходить не собирался. Он стал рассказывать Гнедому об ужасном состоянии трупа и подробно говорил о том, на каком именно месте он этот труп обнаружил. А обозленный до предела Гнедой не мог выставить участкового милиционера за дверь и вынужден был слушать его никчемный вздор, совершенно его не интересующий. Болтал он не менее пятнадцати минут, и только пообещав явиться на днях к нему в отделение, Гнедой умудрился выставить болтуна вон...

- Свечей побольше! Свечей и шампанского! - скомандовал Гнедой. - И вообще, надо делать автономную подстанцию. Чтобы не зависеть от всяких шарлатанов и головотяпов... А пока будем наслаждаться... Сюда свечи, сюда, будет вечер при свечах, как в пушкинские времена...

Обнял Леру за тонкую талию и повел в опочивальню.

...Был май, светало уже довольно рано. С края большой поляны стояла "девяносто девятка" вишневого цвета. В ней уже второй час сидел Алексей Кондратьев и напряженно курил. Он знал, что "Мерседес-600" Гнедого рано утром должен выехать из виллы. Об этом ему сообщило доверенное лицо, вхожее в дом Гнедого. В руках у Алексея был пульт... Сердце колотилось, но на душе было легко и весело. Именно сегодня, пятнадцатого мая 1999 года, он должен был осуществить первый акт своего плана. И он верил в успех дела. Все было продумано до тонкостей...

Барон поведал ему, что недавно в особняке Гнедого произошел крупный скандал, связанный с пребыванием там эстрадной певицы Дианы Клинг и киноактрисы Дарьи Кареловой. Он рассказал, что возмущенная и униженная Карелова пыталась возбудить против мерзавца и насильника уголовное дело, но у нее ничего не получилось. Барон дал Алексею адрес и телефон Кареловой.

Алексей позвонил актрисе и предложил ей отомстить Гнедому. Ни секунды не раздумывая, Карелова предложила ему приехать к ней домой.

Красная от гнева, взволнованная до предела, двадцатисемилетняя Дарья ходила по квартире, беспрестанно курила и площадно ругалась в адрес Гнедого. Алексей, выслушав все это терпеливо и внимательно, попросил теперь выслушать его.

Когда он изложил ей свой план, она взмахнула кулачком и выкрикнула нечто вроде индейского клича. Она готова была сделать все, что от нее потребуется. А от нее требовались два человека: очаровательная молодая актриса и талантливый актер средних лет, желательно малоизвестный и невзрачного вида.

Узнав, что молодой актрисе придется подкладываться под Гнедого, она ответила, что врагу этого не пожелает и даже ради святой мести на такое не пойдет... Актера же она порекомендовала, своего хорошего знакомого театрального актера Германова. И все же обязательно нужна была женщина, вхожая в дом Гнедого, которая бы сообщала о всех его миграциях и подстраховала в нужный момент Германова в роли участкового. Не помешало бы узнать кое-что и о личной жизни Михаила Лычкина. Алексей уехал, а через день Карелова позвонила ему.

- Приезжайте, - произнесла она. - Видит бог, я этого не хотела. Сболтнула одной... своей горячей поклоннице... И она взялась. Талантлива и красива до умопомрачения... Нина Туманович, студентка ВГИКа. Приезжайте, будут она и Германов. При них можно говорить все, что угодно...

Да, в Нину Туманович трудно было не влюбиться. И Гнедой обязательно клюнет на нее. Молодую высокую шатенку Туманович просто распирало от ярости и желания отомстить за старшую подругу, перед талантом которой она преклонялась.

- Эти крутые не считают нас за людей, - кричала она. - Мы для них обычные шлюхи... А мы актрисы, мы люди искусства, и я не хочу, чтобы со мной, например, обошлись так же, как с Дашенькой. А я с детства обожала ее, я считаю ее нашей самой талантливой актрисой. Я и во ВГИК поступила, чтобы пойти по ее стопам, хотя ее переплюнуть невозможно... А эта сволочь... Он так с ней обошелся, подлец... Нет, я сделаю все, что от меня потребуется... Чем меньше будет на земле таких новоявленных Калигул, тем лучше...

- Только учтите, девушки, что последствия будут очень серьезными, предупредил Алексей. - Чтобы потом не пошли на попятную... Впрочем, вам, Нина, придется только находиться при Гнедом, вы ничем не рискуете, раз уж взялись за подобное малоприятное дело... Вам нужно будет время от времени звонить в условленное место, ну, например, к Даше домой, поскольку это не вызовет никаких подозрений, и эзоповым языком рассказывать то, что нужно... Это вы сумеете... А вот вы, господин Германов, рискуете очень сильно, пожалуй, больше всех рискуете... Если Гнедой заподозрит вас в обмане, вам останется одно - набрать номер моего мобильного телефона по вашему, который я вам дам, и звать на помощь. Но тогда сорвется весь план... И в дальнейшем ваша жизнь будет находиться под угрозой...

- Вы меня не стращайте, - произнес невысокого роста, сутулый, с сильными залысинами, Германов. Потом блеснул глазами и добавил: - Если бы не ваше предложение, я все равно бы убил эту падаль... Подкараулил и убил бы... Я давно люблю Дашеньку, и она знает об этом. Сама она, правда, меня не любит, - бросил он мимолетный взгляд на нее, - но для меня это не обязательно... И когда она рассказала мне о том, что произошло в ту ночь... - Он побледнел и закурил. - Я давно вынашивал планы мести этой гниде. Только не мог ничего придумать... Я бывал там... около его бунгала... Но он постоянно с охраной, не знаю, как к нему подобраться. Так что вас просто бог послал... И не стану я звать на помощь, понятно? Если он меня заподозрит, я просто погибну там, но вас не выдам ни в коем случае. Потому что вижу: что вы очень серьезный человек и настроены тоже очень серьезно. И все равно не оставите мецената, поклонника муз в покое... Так что не сомневайтесь во мне...

- Я не сомневаюсь, господин Германов, только очень уж вы взволнованы, боюсь, ваш праведный гнев может выдать вас, - заметил Алексей.

И тут же лицо Германова изменилось, носик навострился, даже лоб как-то уменьшился, глаза стали круглыми, подозрительными и угодливыми. Он подошел к Алексею, взял его бережно за локоть и произнес:

- Я ваш новый участковый Трынкин. Вместо Виктюшкина... Извините, Евгений Петрович, но у вас в поселке обнаружен обезображенный труп. К кому мне обращаться, как не к самым уважаемым людям в округе?.. Извините за поздний визит, но и меня поймите тоже... - Помолчал немного, а потом нахмурился и произнес: - Расскажу вам кое-что из моей прежней деятельности... Однажды мой начальник майор Пронькин...

- Отлично, прекрасно, - порадовался за него Алексей. - Только учтите, вам придется занимать его довольно долго. И в кромешной тьме...

- Хотите, я вам буду травить анекдоты в течение всей ночи, ни разу не повторяясь?.. Или рассказывать о своей жизни и своем самочувствии, предложил Германов. - Просто так, на спор...

- И не беритесь, - рассмеялась Карелова. - Он про одну болезнь может рассказывать битый час...

- Ладно, - вздохнул Алексей. - По коням, короче! О дате нашего представления сообщу дополнительно. А от вас, Дарья Александровна, потребуется немного выдержки. Ведь это вы должны представить Шервуду его новую будущую любовницу... Сумеете?

- Я как-никак тоже актриса, - гордо заявила Карелова. - И говорят, не такая уж плохая. Приз вот взяла на кинофестивале за лучшую женскую роль... Во Францию пригласили сниматься... Сыграю...

Через несколько дней она позвонила Гнедому, довольно резко отозвалась о ночном мероприятии и тут же попросила у него взаймы тысячу долларов, сослалась на то, что попала в передрягу и больше ей просить не у кого... Взамен пообещала познакомить его с потрясающе красивой подругой. Гнедой принес витиеватые, наполненные садистским цинизмом извинения за своеобразно проведенную ночь, по своему обыкновению свалив все на своих корешей, а денег взаймы пообещал дать. Встречу назначили в ресторане "Золотой олень".

Гнедой сразу же обалдел, увидев Нину, представившуюся Лерочкой. Дал взаймы Кареловой тысячу долларов, просил не спешить с отдачей и стал намекать, чтобы она побыстрей из ресторана слиняла... Что она и не преминула сделать, так уж ей была ненавистна эта толстая харя с масляными похотливыми глазами... А "Лерочку" он прямо из ресторана повез к себе на дачу...

Преодолевая физическое омерзение от общения с владельцем дачи, Нина Туманович постоянно помнила о святой мести и роль свою играла блестяще. Разыгрывала из себя круглую дурочку, эдакую секс-бомбочку, а сама время от времени звонила Даше и докладывала о своих успехах. Правда, все же старалась, чтобы хозяина не было дома.

"Такой человек, Дашенька, - щебетала она. - Чем он тебе не понравился, не понимаю... Ну и вкус у тебя... Таких мужиков я сроду не имела... Ты знаешь, он пообещал купить мне три шубы - норковую, шиншилловую и из чернобурки... Пятнадцатого пообещал купить... А встаем мы рано и занимаемся любовью, каждый день... В шесть утра встаем..."

Разговор записывался, а потом его расшифровывал Кондратьев. Вышесказанное обозначало, что пятнадцатого в шесть утра он выедет из дома.

Разумеется, рассчитывать на то, что все пройдет гладко, не приходилось - слишком уж непредсказуемым человеком был Гнедой. Так что были и запасные варианты. Но на сей раз все получилось, как по заказу. И "Мерседес", не загнанный в гараж, так что туда не пришлось проникать, и расслабленное состояние Гнедого в тот вечер, его презрение к участковым милиционерам, нежелание разбираться ни в чем, что не относится к его священной особе, и внимательно изучить липовое удостоверение, и мастерство электрика, отключившего свет именно в ту минуту, когда нужно, не раньше и не позже, - все это позволило Алексею проникнуть на территорию Гнедого и быстро установить под кузов его "Мерседеса" радиоуправляемый фугас.

А теперь он ждал появления лимузина, чтобы нажать кнопку пульта.

Если бы не удалось на этот раз, придумал бы что-нибудь другое. Он знал одно - этому отморозку, затеявшему кровавую игру против него, все равно не жить, погибнет не сегодня, так завтра, через месяц, через год, только не своей смертью... Этому он посвятил свою жизнь и, не осуществив своих планов, дальше жить не мог...

...Но... похоже, должно получиться именно сегодня...

...Итак, девушка не ошиблась... Вот он, серебристый "Мерседес-600". И в нем сидит его смертельный враг...

- До чего же я не люблю рано вставать, - зевнул Гнедой. - Даже ради таких мероприятий, как поездка в Штаты. Да, господа, через полтора часа я буду сидеть в "Боинге", уносящем меня в славный город Нью-Йорк... Но целых десять часов полета, такая скука... И у меня радикулит... Я вас сейчас повеселю, господа, чтобы вы не заснули в такую рань. Привыкли, понимаете, дрыхнуть до десяти, разбаловал вас добрый Евгений Петрович... Так вот... Помнится, очень давно одна любопытная экзальтированная дамочка жаловалась мне на радикулит. И я пообещал ей, что завтра же вылечу ее... Она, дурочка, поверила и приехала ко мне, я жил тогда на Арбате в шикарном пентхаузе. Она раздевается, ложится животом на постель, думая, что ее начнут массажировать. Я ведь выдал себя за костоправа... И тут из соседней комнаты выскакивают трое крепких совершенно голых мужиков и начинают...

Эти слова стали последними в жизни Гнедого. Его телохранители так никогда и не узнали, что же начали делать с экзальтированной дамочкой трое голых мужиков. Подпустив лимузин на расстояние в сто метров до себя, Алексей Кондратьев нажал кнопку пульта. Оглушительный взрыв потряс окрестности. Шикарный "Мерседес" загорелся. Красивое было зрелище пустынная утренняя опушка леса и горящий ярким пламенем факел... Последнее, что испытал в этой жизни Гнедой, - мгновенное ощущение всепоглощающей жуткой боли...

Сжав зубы, Алексей смотрел на это зрелище. Глаза его горели. Он испытывал чувство колоссального наслаждения от содеянного.

Выждав некоторое время, он завел машину и подъехал к обгоревшему "Мерседесу". Спокойно вышел, внимательно поглядел на то, что осталось от машины и ее пассажиров. Он знал, что Гнедой всегда сидит на заднем сиденье с левой стороны. Да и так было ясно, кто есть кто... Обгорелая крупная голова, золотой "Ролекс" на обугленной руке, предсмертный страшный оскал. На передних сиденьях и рядом с Гнедым застыли трупы его телохранителей и шофера.

Алексей открыл дверцу машины, вытащил оттуда тяжеленный труп своего врага и подтащил его к своей машине. Открыл багажник и с огромным трудом, весь перепачкавшись, засунул его туда.

- Все, поехали в последний путь, братан, - шепнул он и тронул машину с места. - Отгулял ты свое...

Теперь путь его лежал к другой фазенде, находящейся в двадцати километрах отсюда. Там обитал другой его доброжелатель...

Алексей знал, что управляющий казино сегодня приедет на работу не раньше двенадцати, было известно, что и он, и его шофер-телохранитель появились дома под утро и спят без задних ног. Накануне Лычкин был в гостях у Гнедого и в присутствии очаровательной "Лерочки" упоминал и о своем образе жизни, и о своих планах на ближайшие дни. Знал Алексей и то, что Лариса в настоящее время находится в московской квартире на Ленинградском проспекте. А Лычкину от казино до дачи было ближе, чем до квартиры, ибо находилось оно в Крылатском. Знал он и то, что собак у Лычкина нет, поскольку он их с детства терпеть не мог. На двадцать минут Гнедого по каким-то вопросам отозвали телохранители, и Лычкин остался наедине с очаровательной шатенкой, которая сумела его разговорить и соблазнить. Михаил стал лелеять надежды, что она как-нибудь, в отсутствие Ларисы и шофера-телохранителя, стучавшего на него Гнедому, посетит его особняк. Очень уж хотелось Михаилу наставить рога похотливому Гнедому... Вот он и выложил красавице все и о собаках, и о Ларисе, и о телохранителе, которого из пушки невозможно было разбудить. Как и его самого...

Нина позвонила Даше и защебетала:

- У Женечки такие хорошие знакомые, такие интересные люди... Денег у них куры не клюют... Один очень интересный человек - управляющий казино... Я все хочу разузнать - сколько баксов он имеет за ночь, но никак не получается... У него неподалеку дача и шикарная квартира в Москве... Там живет его жена, а на даче он только с телохранителем. Я думаю, он бы тебе понравился... Давай я тебя с ним познакомлю... Они всю ночь в казино, приезжают домой под утро и дрыхнут до двенадцати дня... Такие люди... Обалдеть... У Евгения Петровича несколько собак, такие страшные, а у управляющего казино их вовсе нет... Он их терпеть не может... У Евгения Петровича "шестисотый" "Мерседес" стального цвета, а у того "Вольво-940" примерно такого же... Они такие крутые, обалдеть... Им и сигнализации на машины не надо ставить, их и так все боятся...

Говорить она могла почти безбоязненно, поначалу телохранители подслушивали разговор, в котором Даша честила Гнедого по-черному, а потом, решив, что имеют дело с обычной дорогой и глупой шлюхой, слушать перестали. А информацию Кондратьев получил исчерпывающую...

...Так, вот он, особняк управляющего казино Михаила Гавриловича Лычкина... Ключ от его ворот был изготовлен заранее. От той же Нины Алексей знал, что системы видеообзора у Лычкина нет, не дорос еще до такого...

Подъехав к его воротам, он открыл изготовленным ключом калитку и вошел внутрь. Поглядел на часы - половина седьмого, самый сладкий сон для Лычкина и его телохранителя. Разумеется, получиться могло по-всякому, на голове у Алексея была камуфляжная черная шапочка с прорезями для глаз и рта, а в кармане лежал "ПМ" с глушителем, презентованный ему Бароном. Барон предлагал ему людей в помощь, но Алексей отказался, он не хотел быть всем обязанным Барону и главное дело должен был осуществить один. А помогал ему, кроме Нины и Германова, опытный электрик Иванов, в прошлом афганец, служивший в части Кондратьева, отключивший во всем поселке в нужный момент электричество. Он же сделал слепок с замков калитки и гаража Лычкина, проникнув под видом ханыги, ищущего работу, на участок Михаила и втершись в доверие к его телохранителю Гене. Адреса же квартиры и дачи Лычкина, а также его казино, дал Алексею Барон.

Алексей вовсе не был уверен, что все пройдет гладко, он был готов ко всему. Знал только одно - ни Гнедой, ни Лычкин жить не должны. И жить они не будут...

Михаила можно было просто застрелить около его бунгала, но Алексей посчитал такую месть слишком примитивной. Не хотелось, разумеется, и легкой смерти для Гнедого, но... выбирать не приходилось, экспериментировать с таким коварным и постоянно находящимся под охраной человеком было чревато... Так что кровавый шакал был просто уничтожен и сгорел в собственной машине. Алексею так и не пришлось увидеть его живым... Но Михаил, человек, хорошо знакомый, пользовавшийся его доверием, настоящий иуда, должен быть наказан изощренно... И ненависть к нему прибавляла сил и хитрости Кондратьеву.

Он проник в гараж Лычкина, где стояла стального цвета "Вольво-940", открыл багажник и положил туда труп Гнедого. Затем аккуратно закрыл и гараж, и ворота, сел в свою машину и отъехал от дачи Михаила на безопасное расстояние. Облюбовал себе место, откуда хорошо просматривались ворота, закурил и стал ждать дальнейшего развития событий.

Ждать на сей раз пришлось долго, и Алексей порой даже начинал засыпать... И вот, в самом начале двенадцатого ворота открылись, и машина выехала... Алексей держал в руках мобильный телефон, в том случае, если бы Лычкин открыл багажник и обнаружил там нечто интересное, он бы немедленно сообщил кому следует. В половине двенадцатого закамуфлированный электрик Иванов должен был наведаться на дачу к Лычкину и разведать, что там происходит. Иванов был также снабжен телефоном и ждал звонка Алексея.

- Виктор, - сказал в трубку Алексей, - они выехали, приходить не надо... Я за ними...

"Вольво" выехала на трассу, за ней последовала и машина Кондратьева. Алексей набрал номер ГИБДД и сообщил, что в автомашине "Вольво", направляющейся в Москву, в багажнике находится труп мужчины. Он стал невольным свидетелем того, как этот труп погружали в багажник. Не отвечая на вопросы милиционера, Алексей отключил телефон.

В это время погода резко, как это часто бывает в мае, испортилась, сгустились тучи и пошел проливной дождь.

"Вольво" на огромной скорости мчалась по узкому Рублево-Успенскому шоссе в сторону Москвы. Алексей сбавил скорость, не считая нужным преследовать лимузин. Все, что нужно, он уже сделал. Сейчас машину Лычкина остановят, и никуда он не денется... Он попадет за решетку, а уж там о нем позаботятся. Теперь он лишился своего влиятельного покровителя и стал тем, кем был до знакомства с ним, - никем и ничем...

... - Ливень, Гена, - пробасил сидевший рядом с водителем Лычкин. Куда ты так гонишь, на пожар, что ли? Выпили вчера как-никак... Сбавь газ...

- Привычка, Михаил Гаврилыч, - взглянул на него, улыбаясь, шофер Гена. - Не беспокойтесь, пятнадцать лет за рулем...

Но не успел он произнести эти слова, как машину занесло вправо и она задней частью ударилась в дорожный указатель, как раз регламентирующий скорость на этом участке дороги.

- Пятнадцать лет, мать твою, - закричал Лычкин. - Привычка, говоришь? Платить будешь из своего кармана, неумеха, придурок...

Гена не нашел, что ответить. Он затормозил и вылез из машины. Вышел и Михаил, кутаясь в шикарную куртку от проливного дождя.

- Да... - позеленел от досады Гена, увидев на багажнике ощутимую вмятину, окрашенную в ядовитый синий цвет, так хорошо заметный на белоснежном металле новенькой машины.

- Заплатишь из своего кармана, засранец, - кусая от злости губы, процедил Михаил. - А что с тобой дальше делать, разберемся после... Я лично полагаю, что твое дальнейшее пребывание на этой почетной и хорошо оплачиваемой должности нецелесообразно, - Он, сам того не желая, подражал и голосом и манерой говорить тому, кто лежал сейчас, недвижимый и обугленный, скрытый от взоров дверцей багажника, в полуметре от них...

- Не прав, Михаил Гаврилыч, не прав, - бормотал смущенный Гена. - Но ничего страшного не произошло, тут неподалеку есть сервис, там такие умельцы работают... Сделают, и недорого. Так сделают, что никакая экспертиза не установит, была вмятина или нет... Поехали...

- Поехали, делать нечего, - вздохнул Лычкин. - Не ехать же в Москву на битой машине? Да, дурная голова ногам покоя не дает... Добро бы своим ногам... Новенькая ведь машина, жалко как...

- Ваша правда, Михаил Гаврилыч, - решил подыграть ему шофер. - Дело, как говорится, не в бобине, сидел мудак в кабине... Нет, все! Чтобы я накануне взял в рот хоть каплю спиртного?! Да ни в жизнь... Реакция не та, координация не та... И еще дождь этот проклятый откуда ни возьмись... Такая с утра хорошая погодка была...

Суетясь, он угодливо открыл дверцу для хозяина, сел сам и тронул машину с места. Через километр они свернули направо и поехали к автосервису...

...Эх, знал бы Михаил Лычкин, какой опасности он избежал благодаря ошибке своего водителя, он бы озолотил его... Но он не имел ни о чем понятия, ехал, курил, ворчал себе под нос и кусал от досады губы...

Глава 8

- Путевую тачку пригнали ночью, - улыбнулся щербатым ртом автомеханик по кличке Жиклер. - Чья это, не знаешь?

- А на что тебе? - хриплым голосом ответил его напарник по кличке Кардан. - Твое дело маленькое, перебить номера и отдать тачку заказчику. Бабки-то какие платят, ты раньше о таких и не мечтал, когда мудохался с "жигулятами" и "москвичонками" за гроши. Весь в масле, в грязи, денег нет, здоровья нет - тоска... Поглядеть на тебя - так непонятно, как ты вообще живешь на свете. Сколько ты весишь, Жиклер, поведал бы другу?

- Ты мозги не компостируй, - злобно, по-лисьи оскалился Жиклер. Сколько ни вешу, все мои, у тебя взаймы не попрошу...

А весил он сорок девять килограммов, ровно в два раза меньше, чем его могучий напарник. Узенькое, как у лиса, личико, крохотные хитренькие глазки, сверкающие из-под густых бровей, маленький лобик и шапка густых черных волос - таков был облик этого человека. А вот хилые его ручонки были на самом деле золотыми. И уже полтора года этот автосервис специализировался на угнанных машинах, используя эти две пары золотых рук.

Именно полтора года назад к Васе Оплеткину по кличке Кардан, могучему, с толстенными ручищами, коротко стриженной круглой, словно мяч, головой и полным отсутствием шеи, тридцатилетнему парняге, подъехал его старый школьный приятель Игорь Глотов и предложил интересную работу.

- Стремно, однако, - покачал головой Кардан. - Зоной дело-то пахнет, Игоряха...

- Что стремно? - неожиданно обозлился Игорь. - Во-первых, кто не рискует, тот не пьет шампанское, а во-вторых, "крыша" у вас будет, понимаешь, "крыша". Прикрывать вас будут, умельцы народные, и в обиду никому не дадут... В деньгах будете купаться, на "бээмвухах" и "вольвочках" разъезжать, из кабаков не вылезать... А я тебя помню, ты еще в школе тачками интересовался, постоянно мужикам помогал... Я хоть тебя на три класса старше учился, а уважал... Мастеров всюду уважают, Василий. А теперь пришло время мастеров. Если кто что-нибудь хорошо делать умеет, всегда найдет хорошую работу. Если повезет, разумеется, без везухи тоже невпротык... Так что считай, что тебе повезло, Кардан. Еще бы одного человечка найти для такого дела, один работать не сможешь. Подберешь?

- Да я пока еще не согласился, Игоряха, - продолжал сомневаться Кардан. - Заманчиво, конечно, врать не стану, но очень уж стремно...

- Да пошел ты! Думай до послезавтра, возьми мой номер телефона и позвони. Не согласишься, другого найду. Только когда поезд уйдет, потом не жалуйся. Ты, я погляжу, на "Оке" разъезжаешь. Так и будешь разъезжать, пока либо твой лимузин ветром сдует, либо он треснет под твоей тяжестью. Стыдоба одна...

Игорь сплюнул, сел на "десятку" фисташкового цвета и укатил. А уже на следующий день Кардан позвонил ему.

- Согласен, - произнес он. - Только, чтобы как обещал, чтобы эта... как его... "крыша" была надежная...

- За это не беспокойся, надежнее не бывает... Крутейший человек у нас боссом... Напарника нашел?

- Тут сложнее. Димка, с которым я работаю, на это дело не пойдет, правильный он больно. Другой кто-то нужен. Есть один, в соседнем дворе живет, сидел за угон машины, Фефилов Борис, Жиклер его кликуха. Маленький, щуплый, но башковитый... Мы с ним во дворе тачки ремонтировали. Некоторые вещи знает, о которых я понятия не имею... Попробую обратиться к нему...

Так и начали работать Кардан с Жиклером. Работа у них спорилась, к ним по ночам пригоняли крутые тачки, они перебивали номера, и тачки забирали клиенты. Зарабатывали они прекрасно, уже через несколько месяцев Кардан сменил свою "Оку" на новенькую "пятерку", а безлошадный до того Жиклер влез в длиннющую "Форд-Гранаду". Очень уж хотелось коротышке иметь большую машину, а смотрелся он в ней изумительно. Порой казалось со стороны, что машина едет вообще без водителя, до того Жиклер был мал ростом.

Кто именно является "крышей", они до поры до времени не знали, но однажды случай помог им узнать и это. Как-то ночью к ним приехало несколько машин. Из прилично битого джипа "Мицубиси" вышел человек лет сорока пяти, лысоватый, вальяжный, одетый в шикарную нубуковую куртку желтого цвета.

А из белого "БМВ" вышел вместе с человеком, очень на него похожим, Игорь Глотов.

- Побили вот тачку, - сказал он механикам. - Надо сделать. И быстро... Любит хозяин эту тачку и менять ее не хочет. - Он указал глазами на человека в нубуковой куртке.

- А ну, Пат и Паташон, - усмехнулся, глядя на них, этот человек. Проявите свое умение, озолочу! Экие вы оба гарные хлопцы, любо-дорого на вас смотреть... Беритесь за работу, бросайте ваши черные ночные дела и сделайте мой дорогой джипик новеньким и сверкающим... На нем делались великие дела, он мой друг, этот джип, мой боевой товарищ... Ну как боевой конь у моего прадеда-генерала, понимаете?

Жиклер и Кардан понимали по тону этого человека и тону, каким с ним разговаривали остальные приехавшие, что он у них главный.

- Сделаем в лучшем виде, - произнес Жиклер, улыбаясь черными прокуренными зубами. - Только работенка у нас имеется... - Он замялся, не зная, что говорить. Час назад к ним поступил угнанный "трехсотый" "Мерседес".

- А вы за это не беспокойтесь, - усмехнулся человек в куртке. Впрочем, сделайте вашу работу и принимайтесь за джип. И не спешите, тут важно качество, а не скорость. Вы поняли меня?

Оба одновременно кивнули. Человек в куртке вытащил из карманов по карамельке в красивой обертке и протянул мастерам. Те взяли, развернули обертки и положили карамельки в рот.

- Вкусно, правда? - усмехнулся человек в куртке. - Одна моя знакомая, покойница, так их любила... К сожалению, она еще любила болтать своим длинным языком. А лучше сосать, чем говорить, не правда ли?

- Что сосать? - решил подыграть боссу человек, похожий на Игоря Глотова.

- А что угодно, сосать, сопеть в две дырки, и все, - не отреагировав на шутку, ответил босс. - Так что вы меня поняли, друзья, сосите конфетки, работайте, зарабатывайте... А моя старая подруга, любительница сладких конфет, упала с десятого этажа на асфальт... Такое было страшное зрелище, видели бы вы! У меня вообще есть подозрение, что ее сзади кто-то подтолкнул, да, к сожалению, бывает и такое в нашей суровой жизни...

Жиклер и Кардан похолодели, поняв угрожающий намек.

Но, когда уже эскорт машин покидал автосервис, любопытный Кардан спросил шепотом у Игоря:

- Это и есть "крыша"?

Тот едва заметно утвердительно кивнул головой и сел на заднее сиденье белого "БМВ"...

... - Скажу тебе по секрету, это тачка певца Валерия Рудницкого, шепнул Жиклеру Кардан. - Только тссс... - Он приложил к губам толстенный промасленный палец. - Новенькая, он месяц назад ее купил... Прямо с дачи увели, из гаража, - приглушенно заржал он. Захихикал и Жиклер.

Но тут послышался шум двигателя, и к автосервису подъехала белая "Вольво-940".

- Здорово, мужики! - приветствовал их шофер Гена.

- Здорово, Ген, - ответил Кардан. - Что случилось? Побились?

- Да, - тяжело вздохнул Гена, вылезая из машины. - Моя вина... Это хозяин, крупный человек, - уважительно показал он на Лычкина. - Не рассчитал я, на большой скорости шел, закрутило и... задом об указатель... Надо сделать...

Жиклер и Кардан стали внимательно изучать вмятину.

- Да... - протянул Жиклер. - Работенки будет немало, место очень уж неудачное вы побили... Немало работенки...

- А у нас как раз срочный заказ, - вторил ему Кардан.

- Ну сделайте, я заплачу за качество и скорость, - уговаривал Гена.

Михаил продолжал сидеть в машине и мрачно молчать. Он всегда страшно переживал, когда его собственности бывал нанесен какой-либо ущерб - будь то неисправный телевизор или даже поцарапанный неловким гостем стул. А уж недавно купленный дорогой автомобиль... Просто личная трагедия...

- Вы поглядите, как хозяин переживает, - показывал на него Гена. Между прочим, личный друг босса, - шепнул он Кардану на ухо. - Надо сделать, надо, хлопцы...

- Где-то я его видел, - шепнул Кардан. Но, увидев округлившиеся глаза Гены, громко и деловито произнес: - Надо, значит, сделаем. - И добавил укоризненным тоном: - Ну как же ты так постарался, дверцу багажника в сторону повело... Ты же давно за рулем, Гена, таких людей возил...

- Да ладно, - огрызнулся Гена. - Ты еще будешь мне нотации читать! Я и так от хозяина по мозгам получил, так ты еще тут... Сделайте, я заплачу...

- А если у него денег не хватит, я добавлю, - пробасил гробовым голосом Лычкин, сидя на переднем сиденье и тупо глядя перед собой. Главное, чтобы тачка была как новенькая... Она ведь и так новенькая, только что купил... - В его голосе появились плаксивые нотки. Потом он откашлялся, вышел из машины и попытался взять себя в руки. - Так мы оставляем тачку, ребята? - снова перешел на властный басок Михаил.

- Оставляйте, - сказал Кардан, узнав теперь Лычкина, сына директора гастронома, учившегося в одном классе с его приятелем Игорем Глотовым. Только, как хотите, раньше чем к четвергу мы сделать не сможем. Работы много...

- Почти неделя? Сегодня же пятница, - попытался возмутиться Михаил. Гена слегка дотронулся до его плеча.

- Зато сделают классно, Михаил Гаврилыч, - произнес он. - Разве тут нужна спешка? Что, неужели мы с вами пешком ходить будем? Придумаем что-нибудь до четверга...

- Ладно, пошли, - махнул рукой Михаил. - До четверга так до четверга. Главное, чтобы было качественно...

- Подвези нас до трассы на своей машине, Кардан, - попросил Гена. - А там попутку поймаем...

Кардан довез их на своей красной "пятерке" до шоссе и вернулся обратно.

- Ну, что у них тут? - деловито спросил он Жиклера, обходя машину со всех сторон.

- Что? Ничего хорошего, - проворчал Жиклер. - Угораздило так попасть... И хрена с два они хорошо заплатят, этот хозяин, видно, жмот первостатейный. Побледнел весь от того, что тачку помяли...

- И не откажешь ведь, этот Гена тоже с теми связан, раньше он Живоглота возил, братана Игоря Глотова... А владелец тачки - друг Игоря, его папаша директором гастронома был, тринадцать лет получил, перекинулся в Бутырке от сильного расстройства по этому случаю. Ладно, что об этом, давай-ка лучше прикинем, с чего тут начинать...

- Как с чего? Багажник надо открыть. Кинь-ка ключики...

Он сунул ключ в багажник и попытался открыть. Но дверца не поддавалась.

- Точно, так и знал, дверцу заклинило, мать ее, - выругался Жиклер. Мудак он, твой Гена набитый, из тех, кто сам себе на жопу неприятностей наживает... На хрена под таким ливнем так гнать? Еще повезло, что вообще не перевернулись... Принесу инструменты, будем открывать...

- А может быть, потом? - предложил Кардан. - У нас же работа с "Мерседесом", который пригнали ночью. К вечеру за ним приедут, а у нас ничего не го-тово...

- Да я только погляжу, что тут можно сделать. Такая уж у нас работенка - всем крутым угождать. А уж кто кого круче, надо угадать...

Он принес инструменты и подал их Кардану, тут нужна была физическая сила... Кардан повозился минут пять и наконец открыл багажник...

Немая сцена... Огромный Кардан и крохотный Жиклер молча смотрели на страшное содержимое багажника. А потом так же молча переглянулись.

- Эт-т-то... - стал заикаться Жиклер, указывая дрожащим пальцем на обгорелый труп. - Т-т-ты узнаешь, кто это?

Кардан молча кивнул в ответ.

- Что будем делать? - спросил Жиклер.

Кардан тупо глядел на обгорелый труп с золотыми часами на левой руке. Потом вытащил из кармана пачку "Парламента", закурил и, откашлявшись, произнес:

- Надо звонить Живоглоту. И немедленно...

- Нас-то не заподозрят? - задрожал Жиклер, вспомнив бесцветные глаза Живоглота. - Эх, связался я с тобой...

- Заткнись, падло! - рассвирепел Кардан. - Не связался бы, барахтался бы под ногами, как мышонок... а тут ездишь на лимузине, длиннее всех на трассе. И жалуешься еще, тварь неблагодарная... Кто нас заподозрит? На хрена нам такие дела? Херню городишь... Ладно, пойду звонить...

Он зашел в бокс и набрал номер телефона Живоглота.

- Николай Андреевич, - произнес он хриплым голосом. - Это я, Вася... Ну, Кардан, короче. Срочно приезжайте к нам в автосервис.

- Офонарел ты, что ли, Кардан, мне приказываешь? - обозлился невыспавшийся Живоглот. - Тебе пригнали тачку, вы и делайте. "Срочно приезжайте", - передразнил он механика. - Когда надо будет, за тачкой приедут. И не я, а другие... Офонарел совсем...

- Тут дело не в этом, Николай Андреевич, - настойчиво произнес Кардан. - Тут... другое... Тачку привезли битую, открыли багажник, а там...

- Что там?! - ничего не понял Живоглот, хотя уже насторожился, так как попусту эти люди беспокоить его в такое время не станут. - Ты говори яснее...

- Там... Николай Андреевич, в некотором смысле... Как вам сказать... Человек там... Вернее, бывший человек... Его... это самое...

- Понял, понял, - на сей раз до Живоглота дошла суть несвязного бормотания Кардана. - Скоро буду...

- И не просто, - зловещим шепотком добавил Кардан. - А чей-то... И я знаю, чей... Поэтому звоню вам, а не кому-нибудь...

- Так чей же? - холодея, спросил Живоглот. Сон с него как рукой сняло.

- Где крыша дома твоего, где крыша дома твоего, - неожиданно для себя пропел фальшивым густым басом Кардан.

И, услышав этот, вроде бы некстати пропетый куплет, Живоглот понял все... Дрожащими пальцами он вытащил из пачки сигарету, закурил, а затем стал набирать номера братков...

Глава 9

Только к середине дня Михаил Лычкин немного пришел в себя. Но даже тогда при воспоминании о битой машине его охватывал приступ злобы, и он снова прикладывался к рюмке французского коньяка, а выпив рюмку, закуривал очередную, неизвестно какую по счету сигарету.

Приехав в казино, он позвонил на московскую квартиру Ларисе и дрожащим от гнева голосом доложил, какую промашку допустил Гена. Та стала утешать Михаила.

- Ну не расстраивайся из-за такой ерунды, Мишенька, - щебетала она. Подумаешь, машину помяли, ну, сделают же, обещали, значит, сделают... Ты у меня такой крутой, такими денежками ворочаешь, а расстраиваешься из-за царапины на машине.

- Да не царапина это, а сильная вмятина! - крикнул он.

- Да ты знаешь, сколько людей каждый день гибнут на дорогах? А ты у меня жив и здоров, только расстраиваешь себе нервную систему, - засмеялась Лариса.

В последнее время настроение ее стало снова прекрасным и безмятежным. Уже года полтора охладевший к ней Гнедой не приставал к ней, делал вид, что между ними абсолютно ничего не было. И они уже не находились в том унизительном состоянии, как тогда, когда он воспылал к ней и придумывал различные мерзкие забавы для своей утехи. Они с Михаилом мужественно выдержали унижения, остались и при выгодной кормушке и друг при друге. А такое удавалось далеко не всем, имевшим удовольствие общаться с Гнедым.

- Ты сегодня приедешь сюда? - спросила она Михаила.

- Приеду, разумеется, я теперь безлошадный, на дачу не на чем переться, - горько констатировал он. - И зачем мне вообще шофер? Я вожу машину гораздо лучше этого мудака Гены. Придумал же шеф такое мучение...

- Вот и хорошо, что приедешь... Я тебе такую вкуснятину приготовлю, пальчики оближешь, - пообещала Лариса. - Целую...

Михаил пригласил к себе в кабинет Игоря Глотова, который теперь работал у него в казино главным администратором. Дав необходимые указания, он налил ему рюмку коньяка.

- Давай, Игоряха, за все хорошее! - провозгласил он, поднимая свою рюмку.

Так они просидели часа два. И тут произошло нечто неожиданное...

За дверью кабинета послышались грохот и брань, затем дверь резко распахнулась, и в кабинет ворвался взмыленный Живоглот в короткой черной кожанке, крутящий на пальце брелок с ключами от машины. За его спиной торчали бритые головы братков. Их было не меньше десяти человек.

Живоглот остановился на пороге и внимательно поглядел на Лычкина. Тот слегка приподнялся на своем стуле и, ничего не понимая, глядел на ворвавшихся, Такими же удивленными глазами глядел на них и Игорь.

- Кайфуете? - тяжело дыша, спросил Живоглот.

- Да...Вот... - промямлил Михаил, не понимая зверского выражения его бесцветных глаз. - Коньяк пьем... Присоединяйтесь...

- За упокой пьете, - на тонких губах Живоглота заиграла мерзкая улыбочка.

- За чей упокой? - не понимал ничего Михаил.

- Лохом меня считаешь? - прошипел Живоглот. - А ну, вставай, поедешь с нами!

Михаил встал, поднялся со стула и Игорь.

- Да что случилось, братан? - недоумевал Игорь.

- Разберемся, - цедил Живоглот. - Разберемся по большому счету, с пристрастием, до самой подноготной... Не место здесь базарить, уши кругом. Пошел в машину, Мишель!

Двое братков схватили Лычкина под руки и быстро повели его к выходу. Подчиненные Михаила с удивлением глядели на то, что творят с их управляющим. Но они прекрасно знали Живоглота и понимали, что раз так обращаются с Лычкиным, значит, его дело плохо.

Михаила вывели на улицу, подтолкнули к белому "БМВ" Живоглота и втиснули на заднее сиденье. Братки сели с двух сторон от него, а Живоглот уселся рядом с водителем.

Остальные тоже расселись по машинам, и кавалькада поехала на квартиру к Живоглоту.

Ехать было недалеко, Живоглот жил в двух кварталах от казино. Он уже построил себе коттедж на Боровском шоссе, поселил там свою здоровеющую с каждым годом кубышку-мать, а сам бывал там редко. Отчего-то он плохо чувствовал себя на природе, ему больше нравилось смотреть на мир с девятого этажа своей квартиры в Крылатском.

Пугая соседей, проклинающих тот день и час, когда Николай Андреевич Глотов вселился в их дом, орава проследовала в подъезд. Михаил шел как бы в круге, бледный, ничего не соображающий, дрожащий от страха. Он понимал, что просто так подобных вещей не бывает, произошло что-то ужасное, в чем обвиняют именно его. А о том, что делают с проштрафившимися братками, он был наслышан от своего старшего товарища Гнедого. Только вот в чем его обвиняют, понять никак не мог, терялся в догадках, напрягал память.

"Гнедой, наверное, здесь, - думал он. - И сейчас устроит мне разнос. Видно, придумал опять что-нибудь паскудное для своей потехи. Только бы Ларису не трогали". Каких-нибудь экспериментов с Ларисой он боялся больше всего и благодарил бога за то, что Гнедой потерял к ней всяческий интерес. Но как потерял, так и снова приобрел, с него, садиста, станется... Но Гнедой должен был утром улететь на толковище в Нью-Йорк, туда командировал его главный босс, знающий его длинный язык и витиеватую манеру разговаривать, способную запудрить мозги любому авторитету, особенно не очень грамотному. Кстати, билет ему брал Михаил. Наверное, по ошибке взял не на то число... А встреча должна состояться завтра... Вот ему теперь будет от Гнедого... Но он точно помнит, что брал билет в первый класс на пятнадцатое мая, отлично помнит... А может быть, ему подсунули билет в экономический класс вместо первого? Таких ляпсусов Гнедой не прощает, к этому относится особенно трепетно... Ладно, отбрешется, ничего, где наша не пропадала... А может быть, эта стерва Лерочка пожаловалась Гнедому, что Михаил к ней пристает? Вот это может быть еще покруче. Не любит таких вещей Гнедой, ох, не любит...

Живоглот отпер ключом дверь, братва расступилась, и хозяин мощным пинком вбил своего гостя в квартиру. Михаил потерял равновесие и упал носом на пушистый палас в прихожей. Слава богу, что не разбил нос о трюмо, стоявшее напротив входной двери...

О том, что с ним вообще сегодня обращаются довольно странно, как никто не обращался давным-давно, он как-то не подумал. Потому что все эти годы жил в состоянии некого затаенного страха, постоянно ожидая чего-то неприятного, какой-то расплаты за свою сытость, за особняк, за шикарную машину, за деньги, которым не знает счета. За все надо платить, он был не настолько глуп, чтобы не понимать этого. Раньше он платил Гнедому своими унижениями, участием в его мерзких изощренных оргиях, сначала своим участием, затем вместе с Ларисой, что было особенно ужасно, ведь он по-своему любил ее, и она была фактически его женой. Но потом это прекратилось, Гнедой перестал приглашать его на вакханалии, отношения стали чисто деловыми, и братки, даже такие крутые, как Живоглот, разговаривали с ним, управляющим казино, принадлежащим Гнедому, довольно почтительно... И вот... Наступила пора расплаты за привольную сытую жизнь...

Орава ворвалась в квартиру, и входная дверь громко захлопнулась. Живоглот приподнял Лычкина, схватил его за грудки и сильным ударом кулака в челюсть отправил в гостиную. Михаил полетел на пол гостиной, роняя стулья на своем пути. Живоглот подбежал к нему и сильно ударил его в солнечное сплетение своим замшевым ботинком на толстой подошве.

Скрючившись, Михаил оглядел комнату - Гнедого не было. Ничего, это в его вкусе. Сейчас его отметелят, как собаку, а потом войдет и о н весь в белом, как в анекдоте...

Но Живоглот продолжал метелить, мрачно, молча, а Гнедой так и не появлялся.

- За что? - хрипел, извиваясь на полу, Михаил, теряясь в догадках по поводу происходящего.

- За что, говоришь? - тяжело дыша, прохрипел Живоглот, устав и садясь на стул. Закурил, пустил дым в лицо валявшемуся на полу Михаилу. В дверях стоял Игорь, молча, с ужасом смотрел на жестокое избиение своего школьного друга.

- Да, за что, спрашиваю? - приподнялся с пола на локтях Михаил, сплюнул на пол кровь из разбитого рта, попробовал языком, не выбиты ли зубы. Вроде целы.

- Чего плюешь, сучара, в моей квартире? Сейчас языком заставлю вылизывать, падло, - шипел озлобленный Живоглот.

- За что? - встал с пола Михаил, вдруг почувствовав некий прилив сил. Он твердо знал - ни в чем серьезном перед братвой он не виноват и будет стоять на этом до конца. И это будет единственно верным поведением в данной странной и опасной ситуации.

- Ты тачку в сервис гонял? - спросил Живоглот.

- Ну, гонял, Гена ее о дорожный знак шарахнул. А что, нельзя ее чинить? - пристально поглядел на Живоглота Михаил.

- Чинить-то можно, - усмехнулся Живоглот. - Нужно даже... Только смотря, что у тебя в тачке в багажнике лежит... А ну-ка, расскажи поподробнее о сегодняшнем утре...

И он пристально, жутким немигающим взглядом посмотрел на стоявшего перед ним Михаила. Михаил, припоминая подробности, рассказал все - от выезда с дачи до того, как они с Геной отогнали машину в автосервис. И только он успел закончить свое повествование, как в дверь позвонили и в комнату влетел от сильного удара ничего не понимающий шофер Гена.

- Да вы что, братаны? Озверели, что ли?

- Молчи! - крикнул Живоглот Лычкину. - А ты говори, рассказывай поподробнее, как машину грохнули и что у вас в машине было...

Гена подробно рассказал о прошедшем утре, с того момента, как они проснулись, сели в машину и поехали в Москву, как пошел дождь, как их машину занесло, как Лычкин на него ругался и как они поехали в автосервис. Все полностью совпало с рассказом Михаила.

- А что у тебя, мил человек, в багажнике было, когда ты намылился везти своего хозяина в Москву? - спросил его, гнусно улыбаясь, Живоглот.

- Как что? - вытаращил глаза Гена. - Как положено - запаска, аптечка, ключи там всякие, ну еще - пара бутылочек пивка на всякий пожарный, пара бутылочек минералки, и все вроде бы... Я лишнего в багажнике не вожу, порядок люблю...

Братки переглянулись.

- Да уж, порядочек у тебя - просто атас, - мрачно глядя на Гену, процедил сквозь зубы Живоглот. - Такой порядочек, что дальше некуда...

- Да чего такое случилось, Коляка? - не выдержал Игорь. - Чего творишь? Объясни, что за базар...

- Соплив ты еще, чтобы меня спрашивать, Игоряха, - зловеще улыбнулся Живоглот, хотя по его лицу было видно, что он поверил словам Гены. А раз Гена ничего не знает о трупе, вряд ли виноват и Михаил, не стал бы он класть труп в багажник, зная, что шофер может в любой момент его открыть. И рассказы их полностью совпадали... А козла отпущения им искать ни к чему, тут дело серьезное и разбираться тоже надо серьезно.

Однако решил напоследок попугать Михаила основательно.

- Тащите его, хлопцы, в мою тачку. Отвезем за город и шлепнем там, как приблудного пса. Нечего тут с ним ля-ля разводить, не хочет говорить, пусть подыхает... Даже пули тратить не станем, плеснем бензинчиком и чиркнем спичкой. И все... А управляющим казино другого назначим, вот Игоряху, например, чем не управляющий? Ничуть не хуже нашего Мишеля.

Но Игорь не хотел с такими жертвами стать управляющим.

- Охренел ты, что ли, Коляка? - Игорь вдруг осмелел и стал наступать на старшего брата. - Мало нам Миха добра сделал, путевки мамаше доставал, лекарства, и для дела он тоже постарался не хуже других, прибыли сколько для общака сделал. А ты что гонишь, что темнишь? Объясни, говорю...

Живоглот снисходительно улыбнулся и подмигнул браткам, смотрите, мол, какой вояка вырос.

- А то что? - спросил он младшего брата.

- А то вырублю ща, не погляжу, что ты бугор...

Живоглот расхохотался и хлопнул брата по плечу.

- Не вырубишь, это я тебя, твоего школьного кореша и нашего другана Гену ща вырублю тем, что скажу. Только не обделайся со страха, управляющий гребаный... То, что было, - это цветочки, ягодки только начинаются... Темнить не стану, остальные в курсе... Короче, Мишель, в багажнике твоей машины, сданной в сервис к Жиклеру и Кардану, - труп. Сильно обгоревший причем...

- Труп? - хором воскликнули Михаил и Гена. Игорь же просто раскрыл свой большой рот и никак не мог закрыть.

- Труп, труп, хлопчики, - ядовито улыбался Живоглот. - Закрой рот, братишка, муха влетит... Но и это еще цветочки... Сильно обгоревший, но не настолько, чтобы его не узнать. И Жиклер и Кардан узнали его...

- Так кто же это? - снова одновременно спросили Михаил и Гена. Но Михаил как-то неуверенно, потому что он понял, ч е й это труп. Он почувствовал, как немеют у него руки и ноги, он пожалел, что родился на свет, пожалел, что польстился на шальные деньги, лучше бы ему было прозябать в нищете, чем дожить до такой страшной минуты...

- Ты что, коленки-то у тебя как задрожали? - спросил Живоглот. Понял, что ли?

- Кажется, да, - преодолевая дробь, которую отбивали его зубы, произнес Михаил. И тут же спасительная мысль пришла ему в голову, и он добавил: - Зря только ты меня молотил, Живоглот. Кабы я тут был при чем, разве бы я повез машину в сервис?

- Не повез бы, - мрачно согласился Живоглот. - Только давай объясняй, как такое могло получиться?

- А чей труп-то? - спросил с вытаращенными глазами Гена, и все непроизвольно расхохотались.

- Прабабки твоей тети Моти, - ответил Игорь, который понял все одновременно с Михаилом, и хохот раздался снова.

Михаил же, видя, что ему наконец поверили, присел на стул и закурил. Задумался. Ему по-своему было жаль Гнедого, который так или иначе стал для него крестным отцом и действительно много для него сделал, хоть и подвергал порой изощренным издевательствам. К тому же он понял, что без поддержки человека, знавшего и уважавшего его покойного отца, он стал в этом суровом мире никем и ничем и что теперь ему несдобровать, если он не придумает чего-нибудь нового, что снова поднимет его так сильно пошатнувшийся авторитет.

- О чем призадумался, Мишель? - усмехнулся Живоглот. - Впрочем, Мишелем тебя звал покойник, царство ему небесное. А у нас для тебя есть иное погоняло, мы так тебя между собой и кличем - Лыко. Как, нормальное погоняло? А то Мишель для нас, лаптежников, слишком сложно...

- Как хотите, так и называйте, - глядя в пол, произнес Лычкин. - Дело не в этом. Кто мог это сделать, вот в чем вопрос...

Раздался телефонный звонок. Живоглот схватил трубку и стал напряженно слушать, что говорят на том конце провода.

- Да, да, да, - повторял он одно и то же. - Где? Ага... Кто? Ага... Да... Да... Да... Пока...

Живоглот закурил и присел на диван.

- Нашли его "мерс", - тихо сказал он. - Взорванный. В нем его шофер и двое ребят обгорелых... А накануне ночью к ним участковый мент приходил, какой-то Трынкин, которого и в помине нет... Другой у них участковый, Виктюшкин, был и есть... А базарил этот самый Трынкин о каком-то найденном в поселке трупе... Которого тоже в помине не было, а Виктюшкин этот всю ночь продрых мертвым сном... И свет вырубили как раз, когда этот Трынкин с Гнедым беседовал. Значит, кто-то в тот момент на участок пробрался и к днищу взрывное устройство присобачил...

- А потом взорвал машину, взял труп и отвез ко мне на дачу, благо там рядом, - добавил Михаил. - Ключи от калитки и гаража подобрал заранее. И труп засунул в багажник...

- Так что, Гнедого того? - наконец догадался Гена, и пораженные его тупостью братки снова оглушительно захохотали.

- До жирафа быстрее доходит, - фыркнул Игорь.

Но тут же Гена проявил сообразительность.

- Позавчера к нам какой-то работяга пришел, длинный такой, мосластый, предлагал свои услуги, говорил, что может по плотницкому, по слесарному делу, починить проводку, что угодно. Я один дома был, пустил его, надо было доски перенести на другой конец участка, там Михаил Гаврилыч беседку собирался строить. А мне лень было. Я его и пустил... Ханыжный такой, но трезвый, нормальным мужиком показался... А теперь я вспоминаю, когда я ему бутылку из дома вынес, он около гаража крутился и около ворот. Слепок, короче, снял...

- Так-то вот, а говорите, тупой наш Генашка, - усмехнулся Живоглот. Смотри, как въехал в дело - да он же ума палата. Спать только надо не так крепко, когда тебе серьезное дело поручено, - заметил он.

Михаил же продолжал сидеть и смотреть в пол.

- Я знаю, кто сделал это, - наконец произнес он, подняв голову и пристально посмотрев на Живоглота.

- Ну? - насторожился Живоглот.

Михаил подошел к нему и шепнул что-то на ухо. Тот вздрогнул и встал с места.

- Идите вниз, хлопцы, - скомандовал он братве. - Базар есть... Все идите. А ты, Лыко, останься...

Когда все вышли, он набрал номер телефона.

- Алло, здорово, Сыч, - сказал он. - Узнай-ка мне, братан, вот что... Не освободился ли из колонии такой господин Кондратьев Алексей Николаевич? Узнай и перезвони...

Он подошел к бару и вытащил из него бутылку коньяка.

- Давай, Лыко, помянем... Извиняться я перед тобой не буду - ты лох и ротозей, суперфосфат ты... Баловал тебя хозяин, но кончились твои золотые денечки. Отрабатывать будешь сполна свои баксы... А помянуть не грех усопшего друга... Давай...

Он налил две полные рюмки коньяка, встал и выпил свою до дна. То же сделал и Михаил. Потом они долго сидели, цедя коньяк и обмениваясь незначительными репликами. А через час раздался звонок.

- Так... Так... Понял... Спасибо, браток... Что бы я без тебя делал?

Положил трубку, пристально поглядел на Лычкина и произнес:

- Прошляпили мы с тобой, Лыко, нашего общего друга. Предвариловка-то в зачет идет, и семерик его истек... Он уже третий месяц на воле... Странно даже, что только сейчас нарисовался...

Лычкин молчал, чувствуя, что ему по-настоящему страшно. Он оказался между двух огней и не знал, кого ему бояться больше, братвы или мести Кондратьева. Только теперь он понял, что тот готовил ему страшный сюрприз, подложив труп Гнедого в багажник его машины. И лишь авария спасла его от этого сюрприза.

- Чуешь, Лыко, что надо делать? - спросил Живоглот.

- Чую, - тихо ответил Михаил.

Кондратьева надо было немедленно убирать. И сделать это должен был он. Этим бы он одним выстрелом убил двух зайцев - устранил своего врага и избавился от мести братвы. И тогда бы снова зажил спокойно...

- То-то, - сказал Живоглот. - И делать это надо немедленно, братан. Даю тебе на это дело три дня. Иначе ты труп... Все. Поехали, надо выяснять подробности...

Они вышли из подъезда, сели по машинам и поехали по Рублево-Успенскому шоссе на дачу к Гнедому.

Глава 10

- Женечка, Женечка!!! - истошным голосом кричала полуголая Лера и рвала на себе волосы. - Какой кошмар! Какой кошмар, за что мне такая горькая жизнь?! Первый раз в жизни я свою птицу счастья за хвост ухватила, а она тут же от меня и улетела!!! Знали бы вы, как он меня любил! Он сказал, что, как только вернется из Нью-Йорка, несколько шуб мне подарит и мы с ним поедем отдыхать на Багамские острова... Какой человек, эрудированный, внимательный, добрый!!! - продолжала голосить она.

"Добрый, дальше некуда", - подумал Живоглот, а вслух произнес:

- Заткнись, бикса, чего орешь, как падла, в ушах звенит... Заткнись, и без тебя тошно...

Лерочка осуждающе посмотрела на грубого квадратного коротко стриженного мужлана, но сочла благоразумным не реагировать на его хамство и замолчать. Она бросилась на диван, закрыла глаза руками и тряслась от рыданий. Впрочем, никто не видел, от чего именно она тряслась... Она, как и все обитатели хлебосольного имения Гнедого, уже дала показания следователю, приехавшему сюда с бригадой, как только на опушке леса был обнаружен взорванный "Мерседес".

Живоглот по-хозяйски расселся в гостиной Гнедого, заложил ногу за ногу и стал проводить свое следствие, вызывая к себе по одному всех оставшихся в живых телохранителей Гнедого и обслуживающий его особняк персонал. Все были крайне удручены, говорили одно и то же. Толстая горничная рыдала навзрыд. Они понимали, что потеряли теплое местечко и хоть довольно оригинального, но тем не менее щедрого хозяина.

Последним в каминный зал вошел довольно веселый участковый Виктюшкин, долговязый, в кургузо сидящей на нем милицейской форме. Его нисколько не удручала кончина авторитета, от присутствия которого в поселке дрожала вся округа. Его ночные оргии давно уже стали предметом оживленных обсуждений. Почти каждую ночь к его воротам подъезжали шикарные иномарки, из них с ором выскакивали бандюганы с голосистыми шлюхами, и не дай бог было в этот момент проходить мимо этого зачумленного места... К тому же существовала постоянная опасность перестрелки или взрыва. Что, кстати, и произошло. По счастью, в отдаленном безлюдном месте. А вполне могло произойти и здесь, могли пострадать ни в чем не повинные люди... Туда ему и дорога, воздух чище будет... Утром он вызвал из районного отдела внутренних дел опергруппу, которая наведалась в особняк Гнедого и провела недолгое, крайне поверхностное расследование. Впрочем, по мнению Виктюшкина, более тщательного расследования он и не заслуживал. Однако участковый явился в особняк, когда его туда вежливо попросили прийти люди Живоглота.

- Не знаю я этого человека, которого вы описываете, - твердо сказал он. - Это кто-то из... ваших... Разборочки... Опергруппа здесь уже была, был и следователь районной прокуратуры... Так что будет следствие, настоящее следствие, погиб гражданин России, вернее, не один гражданин, а целых четверо... Разберутся...

- На кой хрен ты... вы... вызвали оперативную группу? - пробормотал Живоглот. - Что они могут сделать?

- А как же, мил человек? Во-первых, люди слышали жуткий взрыв в лесу, во-вторых, мне доложили, что на моем участке стоит обугленная машина марки "Мерседес-600", в ней три трупа, в-третьих, мне позвонил аноним и сообщил, что труп неизвестного найден в двух километрах от взорванного автомобиля, и, наконец, в-четвертых, вы сами позвонили мне с целью узнать, не заменили ли меня неким Трынкиным, и сообщили, что гражданин Шервуд Евгений Петрович был сегодня, пятнадцатого мая 1999 года, взорван в своем автомобиле, что уже и так было ясно из найденного трупа, который опознали телохранители и прислуга Шервуда. Так что, сами посудите, что мне оставалось делать? У вас своя... работа, у меня своя...

При словах Виктюшкина о трупе, находившемся в двух километрах от взорванной машины, Лычкин метнул быстрый взгляд на Живоглота. Но тот и бровью не повел. А ведь и впрямь, о правоохранительных органах, которые могли бы заинтересоваться, при каких обстоятельствах труп гражданина Шервуда попал в машину, принадлежавшую Лычкину Михаилу Гавриловичу, Лычкин в своем ужасе от происшедшего как-то не подумал. А теперь подумал, и ему стало жутко. Потому что, оказывается, бояться ему следует не только гнева братвы и мести Кондратьева, ему следует бояться и ареста. А тюрьмы, лишения свободы он боялся, может быть, больше всего на свете.

И он был очень благодарен Живоглоту, что тот не выдал его. Кстати, ему ничего не мешало сделать это, свалить преступление на Михаила, объяснив причину убийства разборкой, злобой, ненавистью, завистью - да чем угодно. И тем избежать долгого следствия, которое никак не было бы на руку браткам, поскольку в ходе его могли бы всплыть нежелательные для них факты... Челядь же могла запросто показать, что хозяин глумился и над Михаилом, и над его гражданской женой Ларисой, и основания для мести у него вполне могли быть... Но тот промолчал, более того, дал дезинформацию...

Виктюшкин покинул особняк Гнедого в прекрасном настроении, а Живоглот отправил восвояси челядь и остался один на один с Михаилом.

- Все жалуешься на меня, - усмехнулся он. - А как я тебя выгородил, чуешь? Сдать ведь мог со всеми потрохами... И еще одна любопытная информация поступила от гаишника знакомого - кто-то позвонил сегодня утром на пост на Рублево-Успенском шоссе и сообщил, что в твоей машине труп. Так что ты своему неумехе Гене по гроб жизни обязан...

- Это он, - прошептал Михаил. - Кондратьев. Теперь понятно, что это он.

- Понятно, понятно, что он, непонятно только, что нам дальше делать с твоим крутым друганом. А ты, Лыко, на волоске висишь... И хоть благодаря мне и моим связям мы получили информацию о том, что твоя тачка мазаная, но, полагаю, за легавыми не заржавеет... Да, висишь ты на тоненьком волоске, Лыко... Ох, и не завидую я тебе... Сам посуди, можем мы рассчитывать на молчание каких-то там Жиклера и Кардана? Они от страха за свои шкуры запросто сдадут тебя легавым... Такие вот они поганые дела, братан...

- Так что же делать? - испуганным голосом спросил Михаил.

- Что делать? Сам понимаешь, делать то, что нужно. Потому что, кроме нас, твоих братанов, никто за тебя не заступится. Сегодня Игоряха за тебя стеной встал, даже хотел мне, родному старшему брату, врезать, а теперь я за тебя заступился перед российским законодательством. А уж что там твой корефан Кондратьев еще задумал, этого я, понятно, не ведаю... Но без дела он сидеть не станет, мужик он, я вижу, крутой... Такую заваруху затеял, мало не покажется... А со своей красивой тачкой можешь проститься, мазаная она, сам понимаешь... Через некоторое время перегонят ее в теплые края и загонят там, сам понимаешь, не задорого... Глядишь, и тебе кое-что перепадет, твоя как-никак... - усмехнулся он.

- Надо его мочить, - сквозь зубы прошипел Михаил, сжимая кулаки. Несмотря на серьезность ситуации, тачки было жаль больше всего.

- Так мочи, кто тебе мешает? Наоборот, чем можем - поможем. Но пойми, больше тебя в этом деле никто не заинтересован... А теперь поехали отсюда, нечего нам тут делать, а то, не дай бог, снова менты нагрянут...

И когда они уже покинули осиротевший особняк Гнедого и сели в "БМВ" Живоглота, Михаил сказал ему:

- А ведь кто-то из своих стучал. Без посторонней помощи ему бы не проникнуть в особняк Гнедого и не взорвать его машину.

- Ты прав, Лыко, - кивнул круглой головой Живоглот. - Разберемся и в этом... Кстати, эту красулечку надо бы отсюда забрать. Зачем она здесь? Хозяина нет и не будет, что, этим придуркам ее оставлять для потехи? Или на улицу выбросить за ненадобностью. А ну-ка, покличь ее... Мы подождем.

Лычкин вернулся в дом и подошел к лежавшей на диване "Лерочке".

- Поехали с нами, Лера, - тихо и вкрадчиво произнес он. - Зачем тебе здесь оставаться? Мы тебя утешим... Поехали...

- Не поеду я с вами, - надула губки Лера. - Не хочу. Не нравитесь вы мне... Я Евгения Петровича любила... И у меня траур...

- "Любила", - злобно передразнил ее Михаил. - Что ты в этом понимаешь, бикса? Траур у нее, видите ли... А ну, вставай, раз говорят. Тебе тут больше делать нечего. Вставай, одевайся, и на улицу! - прошипел он. - Не заставляй меня говорить по-другому...

Лера увидела в глазах Михаила зловещие искорки и встала с дивана. Она немного повертелась перед зеркалом и вышла из комнаты...

- Сюда, - показал ей Михаил на белый "БМВ" Живоглота.

- Я хочу домой, - прошептала она. Теперь ей стало страшно.

- Так и отвезем тебя домой, - широко улыбнулся Живоглот. - Где ты живешь?

Она слегка растерялась. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы они знали, где она живет и каково ее настоящее имя.

- Ты что мнешься? - продолжал улыбаться Живоглот. - Забыла от горя, где живешь?

- А я не хочу, чтобы вы знали, где я живу, - попыталась она снова сыграть роль капризной шлюхи. - Отвезите меня в Москву, и все...

- Хорошо, хорошо, - соглашался Живоглот. Главное, чтобы она села в машину, а уж там с ней разберутся, куда ее везти.

Тут зазвонил мобильный телефон Живоглота, и братан, сидевший на стреме в машине неподалеку, сообщил, что сюда следует ментовская машина.

По тому, как он нахмурился, Нина Туманович поняла: что-то его обеспокоило и он торопится уехать отсюда.

- Поехали, - еще раз повторил он.

- Не хочу! - вдруг закричала она. - Я тут хочу остаться, Евгений Петрович обещал жениться на мне!

- У, сучка гребаная, - выругался Живоглот. - Садись, Лыко. Поехали, братки! А с тобой, бикса, мы еще встретимся...

Он допускал, что может встретиться на даче у Гнедого с милицейской бригадой, но, по возможности, надо было этой встречи избежать. К тому же он прекрасно знал, что в недалеком будущем именно с него тот, кому надо, спросит за гибель Гнедого, за всевозможные беспорядки, а уж если менты начнут копать под все его окружение, последствия могут быть самыми печальными. И прежде всего для него.

Нина Туманович осталась стоять посреди участка Гнедого, а братва села по машинам и уехала восвояси.

- А странно, однако, она себя ведет, а, Живоглот? - заметил Михаил.

- Думаешь, она стучала? - поглядел на него Живоглот.

Михаил только утвердительно кивнул головой. А потом произнес:

- Бикса клевая. Разговорились мы с ней как-то на днях. Теперь дело прошлое, я хотел ее того... К себе заманить... И порассказал ей, что злых собак у меня нет, так как я собачьего лая терпеть не могу, и что сигнализацию в машину не поставил за ненадобностью, что и я и Гена большие любители поспать по утрам, поскольку ложимся очень поздно, что моя супруга Лариса в последнее время ночует в московской городской квартире и, кроме меня и Гены, на даче никого не бывает... Ну как, чуешь, откуда ветер дует?

- Вот тварь... - прошипел Живоглот. - Ничего, достанем ее хоть из-под земли...

- Успеется. А теперь и нам нужна разведка, - сказал Михаил. - О нашем общем друге тоже не помешает кое-что разузнать. Где живет, с кем общается...

- Ну, и кто эту разведку будет проводить? - недовольно спросил Живоглот.

- Я, - спокойно ответил Лычкин. - Отвези меня домой.

- Как скажешь. Отвезу хоть на край света, если во благо общего дела... Ты учти, за смерть Гнедого с меня спросят, а я спрошу, понятно, с тебя... Так что действуй, дружище Лыко...

Живоглот отвез Михаила на Ленинградский проспект. Там его встретила взволнованная Лариса.

- Что с тобой, Мишенька? Да у тебя все лицо избито? Случилось что?! бросилась она к нему.

- Случилось, случилось, еще как случилось. Все может кончиться крахом... Давай поедим, умираю с голода...

За столом он спросил:

- Где сейчас обитает твоя Инна?

- Была я как-то у матери, когда Костин уезжал в отпуск. Они-то со мной, сам знаешь, с тех пор не общаются. Но мать жалеет иногда, родная дочь как-никак... Она и сообщила, что квартиру Инна купила. Только вот где, не знаю. Она не сказала, вроде бы где-то недалеко от них. Что еще? Жених у нее был, как его, забыла... Короче, погиб он в конце девяносто седьмого, ну, знаешь, взрыв был на Востряковском кладбище...

- Знаю, знаю, - неожиданно грубо оборвал ее Михаил. Он прекрасно знал про взрыв на Востряковском кладбище, потому что при нем отчаянно матюгался у себя дома Гнедой, узнав, что тот, из-за кого все это затевалось, остался жив. И Гнедой получил за это жуткий втык от большого босса. - Так что Инна-то? Ты про нее говори, а не про взрыв этот.

- А что про нее говорить? - протянула удивленная его резким тоном Лариса. - Жених погиб, так что она теперь снова одна...

- Может быть, одна. А может быть, и не одна, - загадочно произнес Михаил. - Вот это-то и надо выяснить. Сама-то она меня, понятно, не интересует...

- Думаешь, опять Кондратьев? - привстала с места Лариса.

- Опять Кондратьев, это точно. Только с ним Инна или нет, этого я не знаю... Расстались они тогда, в девяносто втором, сама знаешь как... А теперь сошлись или нет, это никому не ведомо... А узнать бы надо... Вот ты и узнай...

- Как же я узнаю? В том доме со мной разговаривать не желают. Отчим может просто на три буквы послать, да и мать при нем рта не раскрывает...

- Ладно, узнаем ее адрес по справочному.

Через десять минут Михаил уже знал адрес квартиры Инны на улице Новаторов. Он позвонил Живоглоту и сказал, что ему срочно нужна машина.

- Я об этом уже и сам догадался, - мрачно ответил Живоглот. - Ждет тебя под окнами "Пежо-405" красного цвета. Там твой друган Генашка сидит...

- Сам поведу, ну его, - махнул рукой Михаил.

- Вообще-то, ты сильно датый, целый день коньяк глушил в казино, потом мы с тобой шефа помянули... Нет уж, доверься ему, нечего других в такие дела посвящать... Больше он таких ляпов делать не станет, он теперь ученый... Спускайся и делай свои дела... Удачи тебе!

- Ладно, - сказал Михаил Ларисе, целуя ее в щечку. - Поеду я. Дела неотложные. Извини, я сегодня не в форме. А подробности потом расскажу. Главное, ты будь осторожна. Дела очень серьезные... Хуже не бывает... А пока скажу только одно - сегодня утром Гнедого взорвали в его "Мерседесе".

От радости Лариса чуть не подпрыгнула до потолка. Бросилась к Михаилу и поцеловала его.

- Туда ему, гаду ползучему, и дорога, - воскликнула она. - Вспомни, как он издевался над нами...

- Дура ты! Дура! - оттолкнул он ее от себя, да так сильно, что она чуть не ударилась о стену. - Он, разумеется, был большой гад, но я-то кто без него? Подумай... Маленький гаденыш, вот я кто... Да еще гаденыш, которого могут обвинить в смерти этого гада и менты, и братва... Так-то вот, кончились наши светлые денечки... Все. Некогда. Сиди тут и думай. И будь осторожна, повторяю... Пока. Когда приду, не знаю...

Михаил спустился вниз, молча уселся рядом с расплывшимся от какой-то идиотской радости Геной и велел ему ехать на улицу Новаторов, находящуюся между Ленинским проспектом и Профсоюзной улицей.

Улица Новаторов была вся перерыта. Но они нашли укромное местечко, где можно было долго стоять так, чтобы их было почти незаметно, а вот подъезд Инны хорошо просматривался. И они набрались терпения и стали следить...

Однако слежка в этот день ни к чему не привела. Видел он Инну, вернувшуюся вечером домой, видимо, с работы. Он заметил, что она очень хорошо выглядит, модно одета и довольно весела. Правда, из этого вовсе не следовало, что она снова сошлась с Алексеем Кондратьевым.

Он позвонил Живоглоту.

- Пока ничего. Не знаю, что делать, - сообщил он.

- Его надо найти. Понял? - ответил Живоглот. - Любыми способами найти. И обезвредить... Все, я спать хочу...

Всю ночь просидели они в засаде. Но Кондратьев так и не появился.

...А ждал его Лычкин совершенно напрасно. В эту самую ночь Алексей Кондратьев пребывал на даче у Барона.

Он приехал туда еще накануне, сразу после взрыва, в скверном расположении духа. Одно дело у него выгорело, его враг Гнедой был мертв. А вот Лычкин не доехал до поста ГИБДД, его машина свернула куда-то вправо. Так что его план не сработал. Следить за "Вольво" Лычкина на узенькой дороге он посчитал опасным после того, что произошло. И он поехал на дачу к Барону.

- Бывает, - усмехнулся Барон. - Всякое в жизни бывает. После радости неприятности по теории вероятности, знаешь такую нехитрую песенку? Нехитрая, но верная... А я бы не против вмазать по стаканчику вискача за помин души этой гнедой гниды, почившей в бозе сегодня на рассвете, благодаря вашим исключительным способностям, Капитан. Такое не каждому давалось, его давно хотели убрать... Но никак не получалось. Имею сведения, что целых два джентльмена уже имеют на вас зуб за то, что вы отняли у них такую честь... Я шучу, разумеется, на деле же вам весьма признательны, и кое-кто уже празднует эту смерть, и очень немалые люди в уголовном мире, смею заметить...

- Черный? - догадался Алексей.

- Насчет этого могу только догадываться, а вот его младший брат Алешка, чудом выживший при взрыве на кладбище в девяносто седьмом году, и небезызвестный в определенных кругах Славка Цвет, на которого Гнедой написал в органы донос, имеют сегодня большой праздник. Полагаю, на нынешний момент они уже пьяны в стельку. О кончине Гнедого они мне сами сообщили, буквально друг за дружкой, и, что характерно, после вашего звонка прошло не более часа, вот как телеграф работает... Кстати, они старые враги между собой, а вот радость у них сегодня одна. А уж кто его отправил в ад, разве в этом дело?

- Неужели взрыв на кладбище организовал Гнедой? - Алексей побледнел, сжал кулаки и встал с места в угрожающей позе.

- Точно это никто не доказал. Но имеется такая вполне обоснованная версия. Тогда ведь на протяжении одной недели покушались и на Алексея Красильникова, и на его старшего брата Черного. Алексей чудом остался жив, благодаря своему опозданию на панихиду, а в Черного стрелял киллер и насмерть уложил его водителя. Черный решил тряхнуть стариной и сам порулить и сел на водительское место. А водитель сел рядом. И получил в лоб его девять граммов. Они еще вдобавок очень похожи обликом с водителем. Что, совпадение? Вряд ли... А кому выгодна смерть Черного? Понятно, Ферзю... А кто исполнитель таких заказов у Ферзя, простите, крупного предпринимателя Мехоношина Андрея Валентиновича? Господин Гнедой... Просто и ясно, Капитан. Ответь на вопрос - кому это выгодно, и поймешь, кто преступник... А про покушение на Черного газеты не писали, знали, что он не любит, когда о нем пишут в газетах. Даже за то, что в маленькой заметке о взрыве на кладбище упоминалась его фамилия, корреспондента хорошенько, правда, не опасно для здоровья, избили в его же подъезде вечером того же дня, когда вышел номер, а кто-то из руководства газеты получил большой втык. И больше эту версию ни одна газета не разрабатывала.

- Значит, я отомстил за Сергея? - покраснел от радости Алексей и налил себе и хозяину по большой рюмке виски. - Так за это! Я мстил за себя, а отомстил за друга!

- Хорошо, что я понятия не имел о вашем друге, погибшем на кладбише. Поскольку, если бы знал, то я вам эту версию сообщил бы заранее, и злость вам бы до такой степени залила глаза, что вы от этой злости провалили бы свой план... А так... спокойно и хладнокровно... И Гнедой на том свете беседует по душам с самим дьяволом. Им и впрямь есть о чем поговорить...

- Да, куда ни кинь, а все беды от этого Гнедого... И все же жаль, что Михаила Лычкина не взяли с трупом в багажнике, очень жаль...

- Тем более жаль, что он наверняка догадается о том, кто порешил его благодетеля, недавно освободившись из заключения. А человек это, полагаю, весьма коварный. И пойдет на ответный шаг. И вам надо этот шаг предотвратить...

- Надо, - согласился Алексей. - Только как это сделать?

- Надо предугадать его дальнейшие планы относительно вас. Как полагаете, выгодно ему оставлять вас в живых?

- Нет. Он будет бояться и меня, и правоохранительных органов, и особенно мести братвы. Неужели он, вскрыв багажник, вместе со своим водителем будет скрывать от них смерть Гнедого? Очень рискованно. Скорее всего, он тут же в соплях побежит к бригадиру и расскажет, какой груз они везли в своей "вольвочке". А уж как они отреагируют, трудно сказать...

- Как отреагируют? Скорее всего, поручат ему убить вас, вот и все... Чтобы от вас избавиться и замазать его покруче... Хотя, полагаю, он и так грязен до полного безобразия.

- Да, Нина Туманович рассказывала мне по телефону, как Михаил позорно лебезит перед Гнедым. Я подозреваю, не в качестве любовника ли он у него...

- Да нет, такой страсти за Гнедым никто не замечал. А на зоне такого не скроешь... Он помешан на бабах, он хочет перетрахать все мало-мальски симпатичное женского пола, что попадается ему на пути... Особенно любит групповой секс, например, секс с женой в присутствии мужа, говорят еще, что обожает не отпускать своих любовниц на волю, а убивать, когда они ему надоедят... Не доказано, однако... А что касается Михаила... Ведь никто еще не знает толком, кто убил эту вонючую паскуду Мойдодыра. Вполне возможно, кстати, что это пальчики Лычкина и задушили его...

- Да ну, - отмахнулся от его слов Кондратьев. - Вот уж нет, так нет... Чтобы такой чистоплюй задушил человека, да ни в жизнь...

- Не скажите, Капитан, не скажите... Неужели вас жизнь не научила, что порой человек способен на самые непредсказуемые поступки? Кстати, ведь вы сидели именно за убийство гражданина Мойдодыра по фамилии Дырявин, а не за что-нибудь другое. Разве вам не интересно узнать, кто лишил его жизни?

- Организатор убийства и провокации в неприглядном виде беседует с дьяволом, а остальное... - начал было Алексей, но вдруг сделал паузу и произнес: - А вообще-то, интересно.

- Меченый говорил мне про некую свидетельницу в вашу пользу, которую потом запугали и которая отказалась от своих показаний. А что? Неплохо было бы побеседовать с ней.

- Да я и фамилии-то ее не помню... Сергей погиб... Хотя... Бурлак может сказать, Илья Романович Бурлак, следователь. Он же написал мне в зону и даже извинялся передо мной, что не в силах был противостоять давлению на него. Даже свиданий с близкими не мог разрешить, хотя очень этого хотел...

- Вот, вот... Обязательно завтра же поезжайте к этому Бурлаку и поговорите с ним. А потом наведайтесь к свидетельнице. Пусть она даст вам приметы человека, душившего Мойдодыра. Сергей же писал вам, что она молодая женщина, значит, и теперь еще не старая и все помнит. И вот еще что - надо как-то обезопасить вашу актрису, которая мужественно пошла ради подруги в объятия Гнедого. Сейчас там шухер, братва может нагрянуть, а следствие, напротив, может быть тягучим и дохлым, если господин Мехоношин того пожелает. Вообще, многое зависит от этого человека. Знаю доподлинно, что его в настоящее время нет в Москве. Где-то по Европам мотается... Но он узнает, что Гнедой не добрался до Нью-Йорка, где завтра должно состояться крутейшее толковище, и начнет наводить справки, а затем и действовать. А он порой бывает непредсказуем, этот Ферзь, никто не может предугадать, что у него на уме... И в какой-то степени, извините меня, Капитан, ваша жизнь у него в руках.

- Да всех нас можно раздавить как клопов. Взять хотя бы Гнедого. Как уж он берегся, как подстраховывался. А в принципе, такой же оказался божьей, а вернее, сатанинской тварью, у которой всего одна жизнь. И он больше никому не опасен. Полагаю, у этого легендарного Ферзя тоже одна жизнь, и состоит он тоже из мяса и костей, Кирилл Игнатьевич...

- Логично, - согласился Барон. - И приятно то, что суперменские идеи вам не чужды. И не боитесь вы ничего, и терять вам нечего...

- Вот тут вы не правы, - улыбнулся Алексей. - Терять мне есть чего, и я снова стал бояться за близкого человека...

- Так, - вдруг нахмурился Барон. - А ведь то же самое может подумать и ваш враг. Близкие люди - это наши слабые места. В этом отношении ваш покорный слуга гораздо сильнее вас. Вряд ли кому-нибудь придет в голову шантажировать меня одной из моих любимых собачек...

- Но он не знает, что мы снова сошлись с Инной. Он сделал все возможное для того, чтобы мы поссорились, а затем... - он помрачнел, - для того, чтобы она потеряла ребенка. Моего ребенка...

- Не знает, так постарается узнать. Вот вам мой совет - завтра же с утра постарайтесь обезопасить вашу Инну, а я должен спасти эту актрису, сделавшую так много для устранения Гнедого.

- Завтра? - призадумался Алексей. - Инна-то в безопасности, а вот Нина... Пожалуй, это надо сделать сегодня...

- Пожалуй, - согласился Барон. - И теперь пора вступать в игру мне. Как и договаривались...

- Вместе поедем, - предложил Алексей. - Я побуду в машине.

Барон вывел из гаража свою довольно грязную "восьмерку" серого неприметного цвета, и они поехали на дачу к Гнедому.

Был четвертый час дня. Барон остановил машину в укромном месте, и они стали наблюдать за дачей Гнедого. Они видели, как оттуда выехало несколько дорогих иномарок во главе с белым "БМВ". Алексей пригнулся и стал внимательно глядеть на машину, благо стекла именно у этой машины, как ни странно, тонированными не были.

- Лычкин, - прошептал он, сжимая кулаки. - Рядом с водителем сидит Михаил Лычкин.

- А на заднем сиденье уютно примостился бригадир Гнедого Живоглот.

- Понятненько... Именно про него и сообщил Паленый. Они меня заказали, именно они - Живоглот и Лычкин по кличке Мишель.

- Так... - произнес через несколько минут Барон. - Теперь менты туда поехали... Еще обождем...

Опергруппа пробыла в особняке совсем недолго, около получаса. И вот... они выехали на трассу...

- Поехали? - спросил Барона Кондратьев.

- Поехали-то поехали... Только вижу я, там вдалеке торчит какая-то богомерзкая черная тачка, вон, в лесочке примостилась. Видать, пасут они особняк... И не дадут никому просто так отсюда выехать. Если только Нина не уехала с милицией. Но, мне кажется, вряд ли. Вообще, полагаю, следствие будет чисто формальным, а настоящее следствие будут проводить совсем другие люди. Живоглот, например, или еще какая-нибудь сволочь из окружения Гнедого... И просто так эту Нину из этого места не выпустят... Однако надо идти в дом... А вы сидите здесь и в случае чего звоните на мой номер. И без особой нужды не дергайтесь... Поняли меня?

Барон вышел из машины и быстрым шагом направился к воротам особняка. И тут же из черной машины, припаркованной в лесочке, выскочили трое мордоворотов и бросились к нему. Кондратьев насторожился, но вылезать из машины не стал, помня слова Ба-рона.

- Куда следуешь? - спросил один из мордоворотов Барона.

- Туда, - спокойно ответил он. - К Евгению Петровичу... А что, нельзя?

- А кто ты такой, чтобы туда идти?

- Я Барон. Ты что, про меня не слышал?

Тот окинул взглядом приятелей, те пожали плечами.

- Никто про тебя не слышал, - усмехнулся первый. - Проходи, однако... Войти-то можно... Выйти сложнее будет...

Барон ничего не ответил и спокойным уверенным шагом пошел к воротам. Позвонил в дверь. Ему открыл телохранитель Гнедого. Трое мордоворотов стояли сзади, напряженно держа руки в карманах.

- Здравствуйте, - приветствовал Барона телохранитель, явно узнав его.

- Ну что, ждет меня Евгений Петрович? - улыбался Барон.

- Но... Разве вы не знаете?

- Что такое? Случилось что-нибудь?

- Случилось... Погиб сегодня утром Евгений Петрович...

- Погиб?!

- Да... - изобразил на своем лице телохранитель вселенскую скорбь. Взорвали его утром. Еще трое ребят погибло.

Барон приложил руку к лицу и стоял так несколько минут.

- Какой ужас! - произнес он наконец. - Какое ужасное время. Гибнут лучшие люди...

Лица мордоворотов несколько посветлели. Однако ослаблять бдительность они не собирались. Живоглот поручил им строго следить за всеми, кто будет посещать особняк покойного хозяина.

- А где Лерка? - неожиданно спросил Барон.

- Здесь. Дома. А что?

- Зови ее сюда. Поедет со мной.

Телохранитель вошел в дом и вскоре вышел в сопровождении бледной, но пытающейся держать себя в руках Нины Туманович. Только что, после того, как ее чуть не увезли с собой Живоглот и Лычкин, она давала показания следователю. Ее обещали вызвать на допрос в районное управление. Но из дома ее не выпускали, и она находилась в состоянии, близком к отчаянию. Барона она знала по описаниям Кондратьева, был такой запасной вариант, что в крайнем случае за ней приедет высокий седой бородатый человек лет пятидесяти. И, увидев его, она воспряла духом, но не подала виду и продолжала играть роль, на сей раз провинившейся неверной любовницы. Она потупила глаза, иногда бросая виноватые взгляды на своего спасителя.

- Поехали, - Барон резко дернул ее за руку. - Нечего тебе тут больше делать, раз такие дела... Это Дашка Карелова ее порекомендовала Жене, сволочуга, все, чтобы мне насолить, все за моей спиной... - доверительно сообщил он стоящим сзади мордоворотам. - Знала ведь прекрасно, чья она бикса, - добавил он. - Такие ведь на дороге не валяются, сами видите, подмигнул он им.

Те снова нахмурились, один стал о чем-то шептаться с телохранителем.

- Барон, - едва слышно шепнул телохранитель. - Авторитет. Бывал у хозяина.

Барон действительно пару раз бывал у Гнедого на толковище, и хотя к числу его друзей никак не мог принадлежать, телохранители видели, что хозяин разговаривает с ним почтительно.

Он сильно взял под руку Нину и повел ее к выходу. Открыл калитку и вышел с ней.

- Посоветоваться надо кое с кем, - вдруг встал перед ним мордоворот.

- Ты с кем говоришь, падаль? - побледнел Барон и сделал угрожающую стойку.

Мордоворот было схватился за мобильный телефон, но Барон ударом ноги выбил у него аппарат, а потом ударил противника в солнечное сплетение. Затем в его руке появился вороненый "байярд". Барон передернул затвор и направил дуло пистолета на оторопевших от неожиданности противников.

- А ну, разойдись, грязь, - процедил он и, пропустив Нину вперед, задом попятился к своей машине, держа палец на курке. Ошалевшая от страха Нина еле передвигала ноги, такого оборота событий она все же не ожидала.

Так они и дошли до машины. Алексей, пригнувшись, вылез из "восьмерки". Когда Нина подошла, он пропустил ее на заднее сиденье и забрался следом. Тут же Барон выстрелил в воздух поверх голов приготовившихся к броску мордоворотов, сел в машину и резко тронул ее с места. Она уже была заранее заведена Алексеем. Мордовороты кинулись к своей машине, но она стояла довольно далеко, и когда они сели в нее и рванули ее с места, "восьмерка" скрылась за поворотом. Они поехали на трассу, но "восьмерки" уже и след простыл. И только когда машина с мордоворотами умчалась на почтительное расстояние, Барон аккуратно выехал из маленького тупичка и потихоньку повел машину в сторону Москвы.

- Спасибо вам, - прошептала Нина Туманович, дрожа от страха. Теперь, вне обиталища покойного садиста, она могла дать волю этому страху.

- За что спасибо? - сказал ей Алексей. - Это тебе спасибо, да какое еще спасибо за то, что ты пошла на такое... И так мне помогла...

- Я отомстила за подругу, - разрыдалась Нина. - Я знаю, на что шла... И, однако, как же все это было мерзко и ужасно... Как я была счастлива, что этой твари уже нет на свете, боялась себя выдать...

- Похоже на то, что пятнадцатое мая скоро будет объявлено всенародным праздником, - заметил Барон. - Сколько людей самого разнообразного рода занятий выражают свое удовольствие по поводу безвременной кончины господина Шервуда Евгения Петровича. И, полагаю, это еще не последняя восторженная реакция на это примечательное событие за сегодняшний день...

Нину отвезли домой, а затем поехали на дачу к Барону. Алексей уже два часа назад позвонил Инне и предупредил, что не приедет к ней, а также о том, что, возможно, за ней и ее домом будет слежка. И сообщил, как бы между прочим, что один из его преследователей, главный организатор всего происшедшего, уже почил в бозе нынешним утром. Инна вскрикнула от радости и обещала быть бдительной и предельно внимательной.

- Точно, не последняя реакция, - сообщил Барону Алексей. - Еще одна огромная радость на том конце провода...

- Да, славно пожил на свете Евгений Петрович, - заметил Барон. - Раз столько людей не могут скрыть своего ликования от его безвременной кончины. Я имею в виду то, что она должна была произойти лет на двадцать-тридцать, а то и сорок, сколько ему там было, раньше... В чреве матери, например...

Когда они уже приехали, смертельно усталые, на дачу к Барону, Инна позвонила туда и сообщила, что около ее дома стоит красный "Пежо-405", в котором она заметила Михаила Лычкина.

- Следит, точно следит, - побледнел Алексей. - Этого и следовало ожидать.

- Следить-то следит, - согласился Барон. - Но он не знает, что вы снова близки. А может быть, вам глубоко наплевать на ее судьбу, если они, допустим, похитят ее. Никто ведь не видел вас вместе после вашего освобождения...

- Не знаю, не знаю, на душе все равно очень неспокойно, Кирилл Игнатьевич. Надо бы ее куда-нибудь эвакуировать...

- Надо бы... Только ко мне небезопасно. На свой страх и риск я вытащил оттуда Нину Туманович, не маскируясь, явившись туда под своим именем. И в этом ничего страшного нет - кто такая эта "Лера", откуда она появилась, никто не знал. Гнедой не докладывал своей челяди о том, откуда появляются его новые любовницы... Если кто-нибудь знал, что их познакомила Карелова, так я это подтвердил... Что с того, что старый вор вроде меня вывез с дачи своего приятеля любовницу, которую тот отбил? Но за моей дачей вполне могут следить, ни для кого не секрет, что я обитаю здесь, отошедши от лихих дел. А вот если здесь заметят и вас, и Инну, то поймут, что мы с вами в сговоре, и вполне может быть осада... И мои бедные собачки нас не спасут...

- Значит, и мне тут быть опасно?

- Вполне возможно... Завтра вам надо перекочевать куда-нибудь в другое место, например, к вашей сестре в Сергиев Посад или еще куда-нибудь. Вы затеяли хоть и благородную, но очень опасную игру, Капитан, и при такой игре надо быть предельно мобильным и не допускать никаких промахов. Неужели вы полагали, что братва простит смерть Гнедого? Еще не начался настоящий шухер. Повторяю, большой босс разъезжает по Европам, а этот гнилой Гнедой играл при нем очень важную роль, именно за этим трусливым позером он, как ни странно, и мог оставаться в тени и делать большие дела. Знал его только Гнедой и не выдал бы его ни при каких обстоятельствах. А выдал бы, никто бы ему не поверил, слишком уж огромными деньгами ворочает Мехоношин, да и людьми умеет играть, как марионетками. Оказался вполне способен натравить на оборзевшего от ощущения своей безнаказанности Славку Цвета Гнедого, который написал на него в правоохранительные органы донос, а мог поступить и наоборот и отдать Гнедого на растерзание лютому Цвету, который расправился бы с ним иными методами. Тем и живет припеваючи... А из-за гибели Гнедого он способен поднять большую бучу... Или совсем не обратить на нее внимания, будто ничего вообще не произошло. Такое тоже вполне допустимо, слишком он высоко сидит, этот Ферзь. Но вообще-то, я в такой вариант верю слабо - не потерпит он, чтобы его верных людей взрывали в собственных машинах неподалеку от собственных особняков. Такое позволено лишь ему самому.

Но Алексей слушал не очень внимательно. Помыслы его были только о безопасности Инны.

- Завтра она пойдет на работу, - сказал он. - Это в центре, на Сивцевом Вражке. И я должен как-то незаметно от следящих забрать ее оттуда и вывезти в безопасное место.

- Попробуйте. Могу я вам чем-нибудь помочь?

- Эх, Кирилл Игнатьевич, вы уже и так мне помогли, мне нескольких жизней не хватит с вами рассчитаться. Да и не должны вы рисковать, вы совершенно правы - увидят нас с вами вместе, разделаются поодиночке. Никто из них не должен знать, что мы с вами знакомы...

- Согласен. В таком случае я еще смогу быть вам полезен. А вот мертвый... вряд ли...

Алексей знал и из письма покойного Сергея, и от самой Инны, что работает она теперь под началом Олега Никифорова, его бывшего заместителя в многострадальном "Гермесе". Олег был человеком всегда бодрым и мобильным, готовым прийти на помощь другу. И хоть тогда, семь лет назад, они находились в чисто деловых отношениях, он всегда симпатизировал ему.

Решив, что утро вечера мудренее, они с Бароном отправились спать. От волнения Алексей долго не мог заснуть, а потом забылся сном... Во сне он увидел улыбающееся румяное лицо Сергея Фролова, ковыляющего на своем протезе навстречу ему от ворот Востряковского кладбища. "Все, Леха! крикнул он. - Ты убил его, и я ожил..." - "А разве так бывает?" - удивился его словам Алексей. "Конечно, бывает, - вдруг рассердился Сергей. - Именно так как раз и бывает. Пока я не был отомщен, я лежал там, на Востряковском, а теперь я снова ожил... Только вот вряд ли смогу дойти пешком до Ясенева... А я так соскучился по Насте и Маринке, представляю, как им трудно без меня..." - "А зачем пешком? - снова удивился Алексей. - Вот, у меня машина новая, садись, и поехали..." - "Да не поеду я с тобой! Этого еще не хватало! - еще яростнее ответил Сергей. - Я пешком должен дойти, только далеко очень, и трудно на одной ноге, протез натирает... А ты езжай, езжай..." И как-то нехорошо улыбнулся, словно о чем-то догадывался. Алексею стало не по себе, он сел на машину и поехал. Сергей же стоял около ворот кладбища и грозил ему пальцем, нахмурив брови. А потом крикнул вдогонку: "И все же, Леха, как я тебе благодарен!" Алексей обернулся, потерял управление и врезался на полном ходу в столб. "Все, вот Сергей ожил, а я умер", подумал он и... проснулся в холодном поту. Потом встряхнул головой, вспомнил про утренний взрыв, и так ему стало хорошо на душе, что он снова заснул крепчайшим сном, на сей раз уже безо всяких сновидений...

Глава 11

Изнемогавшие от усталости и жуткого желания спать, Михаил и Гена провели всю ночь на улице Новаторов, карауля подъезд Инны. Они видели ее, вернувшуюся с работы, затем она пошла в магазин и вернулась с продуктами. И все. Больше не выходила...

Кондратьева не было. На мобильный телефон Михаила позвонил разгневанный Живоглот и сообщил, что "Лерочку" забрал из особняка Гнедого авторитет Барон, насмерть запугав его людей.

- А кто такой этот Барон? - спросил Михаил.

- Так, чудодей. Артист своего дела... Бомбанул пару лет назад один замечательный лохотрон. Его хотели на распыл пустить, но он поделился деньгами с кем надо, и было дано указание его не трогать. Живет на даче по Ярославскому шоссе недалеко от Загорска, собак выращивает... Гнедой его уважал. И охрана его знала, бывал он там как почетный гость... Вот и лоханулись капитально, падлы позорные... Даже догнать не смогли, он как сквозь землю провалился на своей серой "восьмерке".

- А что, нельзя его там, на его даче, замочить, раз знаете, где он живет? - удивился нерасторопности Живоглота Михаил.

- А за что его мочить? Мы что, беспредельщики? Мочить авторитета за то, что он какую-то их общую шлюху увез, молокососам по рожам надавал и волыной их попугал? Тут тоже законы есть... Ты разве что поедешь, замочишь, - усмехнулся он. - Тебе это раз плюнуть, специалист по мокрухе, Лыко крутое...

Напоминание об убийстве Мойдодыра было всегда очень болезненным для Михаила. Он боялся даже вспоминать о том мартовском холодном утре, когда своими нежными пальчиками, которыми в отцовском доме на Ленинградском проспекте он играл гаммы и собачий вальс, он давил крепкое горло Мойдодыра, преодолевая омерзение от его острого шевелящегося кадыка, выпученных бесцветных глазенок и источаемого им смрада.

- Не знаю, - проворчал он. - Если она была подослана, чтобы шпионить за Гнедым, а этот Барон ее увез, вполне возможно, что и он в этом деле участник...

- Может быть, так, а может быть, и не так, я этого точно сказать не могу и ответственности за такое дело на себя брать не буду. Гнедой по бабской части, сам знаешь, какой жучара был. Порой с ним крутые люди разбираться хотели за баб, которых он от них уводил. Один раз в кабаке при мне один блатарь волыну вытащил из кармана и шмальнул в Гнедого, и в башку бы попал, если бы хозяин не увернулся. Тот у него накануне одну фотомодель увел и поглумился над ней вдоволь. Шмальнул, а Гнедой поначалу перетрухал, но потом оклемался, дело-то при братве было, трухать себе дороже, и тоже волыну вытащил и палить стал, правда, явно стараясь в блатаря не попасть, это я четко видел. Но тут к ним подбежали, волыны отобрали и постарались помирить. Так что... бывали по этой части разные случаи...