Мне тебя заказали

И положил трубку. Он был рад, что так получилось, грядущая страшная судьба Михаила тяготила и его, и Инну. Они не говорили об этом, но это как-то подразумевалось. Он сообщил Инне о разговоре с Игорем, та ничего не ответила, только вздохнула. И больше об этом разговоров не было. Как и о покончившей с собой Ларисе. На ее похороны Инна не пошла. Да мать особенно и не настаивала.

К этому времени Алексей уже знал от свидетельницы по его делу Виктории Щербак, что душил Мойдодыра Михаил Лычкин, фотографию которого он ей показал. Фотографию дала Инна. Щербак сразу опознала на ней того человека, которого видела утром около лежащего на земле человека и который потом сел в зеленую "Ниву" и уехал. Вика рыдала и просила у Алексея прощения за то, что дала ложные показания. Он, понятно, зла на нее не держал, ведь ее шантажировали жизнью ребенка.

Так что с этим делом было ясно. Именно Лычкин и был тем человеком, который убил Мойдодыра и за которого Алексей отсидел в колонии усиленного режима семь долгих лет...

Но мстить больше он не хотел. И был рад тому, что его враг умер такой легкой смертью...

А спустя месяц Алексей Красильников сообщил ему, что, по его сведениям, когда Ферзю сообщили о гибели Гнедого и его сообщников и похищении общака, он холодно ответил, что эти люди его вообще не интересуют и что с подобными особями, как выяснилось, связанными с уголовным миром, он никаких отношений поддерживать не желает. И к их преступно нажитым деньгам никакого отношения не имеет... И это было вполне обоснованно - Гнедой давно уже отвалил ему львиную долю. А это были лишь жалкие остатки, предназначенные для поддержания братвы и личных потребностей покойного Гнедого. Также Красильников сообщил, что адвокат Петр Петрович Сидельников потерял доверие шефа, провалив с треском одно важное дело, и что коммерческий банк, в котором он хранил свои капиталы, лопнул, и его руководство скрылось от праведного гнева вкладчиков в неизвестном направлении.

- А как с деньгами? - поинтересовался Алексей.

- Распорядились по совести. Витьке Иванову квартиру купили, хоть он и возбухал отчаянно. Нечего герою войны в крохотной комнатушке в коммуналке ютиться с женой и двумя детьми... Я на него хату четырехкомнатную в Строгино оформил, подогнал грузовики к его хрущобе, ребята силком его выволокли вместе с семейством и барахлом, на квартиру свезли, ключи вручили и дверь захлопнули. Так-то вот... Обратно на автобусе не попрется... Насте Фроловой дачу купили, пусть дочка свежим воздухом дышит, и вдове Олега Шелеста тоже. Рядом, соседи они теперь... Валерке "девятку" купил, а то сапожник без сапог... А ведь у него сильная контузия была... Но это, сам понимаешь, все мелочи... А главное что: Олегу Никифорову на счет кое-что положили... Три предприятия открыли... В Фонд афганцев-инвалидов большую сумму... Разошлось, короче, Леха...

- А ты сам что себе взял?

- Я-то? - усмехнулся Красильников. - Столько же, сколько и ты... Я и сам себе заработаю и на хлеб, и на дом... Силы пока есть... Звони, если насчет предложения моего решишь...

С прошлым было покончено, надо было все начинать сначала.

Эпилог

Июнь 2000 г.

- Однако жаркий какой выдался июнь, дышать нечем, - проворчал Меченый, шагая по Ленинскому проспекту. Он прошел мимо Дома мебели, подошел к кинотеатру "Казахстан" и повернул налево. Еще раз поглядел на бумажку, на которой был написан адрес Алексея.

Прошел метров двести, там было разрыто, что-то копали, ремонтировали, гудели бульдозеры.

Хорошо одетые сытые прохожие с неодобрением глядели на тощего, как стручок, пожилого человека, руки которого были сплошь испещрены живописными татуировками.

- Пялятся, пялятся, - ворчал Меченый. - Чего пялиться, спрашивается? А патруль останавливает каждый раз... Нет, хоть рукава надо спустить, иду, словно голый среди одетых...

"Адресок прислал, - подумал старый вор. - А как встретит, кто его знает? Он теперь женатый человек... А я кто? Ни кола ни двора в шестьдесят три года... А уж жена его и вовсе может на порог не пустить... Зря иду... А там будь что будет... Интересно просто поглядеть на него, капитана недотепистого. Изменился он хоть за это время или нет? А тогда такой тупой был, вспомнить стыдно..."

Он нашел нужный адрес, поднялся в лифте на пятый этаж и позвонил в дверь.

Открыла женщина лет тридцати, красивая, стройная, одетая в тенниску и шорты. Меченый даже смутился.

- Вам кого? - спросила она.

- Кондратьева Алексея Николаевича, - откашлявшись, ответил старый вор.

- А вы... - покосилась она на него. - Погодите, погодите, кажется, я догадалась. Степан Аркадьевич? Вы?

Меченый вспомнил свое имя и отчество, которые так странно звучали.

- Да вроде бы так... Степан Аркадьевичем был когда-то... А теперь просто Меченый...

- Заходите, - улыбнулась она. - Заходите... Только... - Она прижала палец к губам. - Тихо, пожа-луйста...

Меченый прошел в квартиру и снял ботинки. Ему было неудобно перед этой красивой женщиной своей неухоженности, тюремного запаха, который от него исходил.

- Спит Капитан, что ли? - спросил Меченый. - Так будите, гость пришел к нему. - Ободренный ее улыбкой, он почувствовал себя увереннее.

- Не спит капитан, - улыбнулась Инна. - Нет его дома. По делу уехал. Но скоро будет, звонил... А вы проходите на кухню, квартирка у нас однокомнатная, так что... А там другой человек спит...

- Какой такой человек? - нахмурился Меченый. - Буди и его, пусть посидит с нами, коли добрый гость...

Инна рассмеялась, поражаясь его непонятливости.

- Пойдемте, покажу вам этого человека.

Она тихо приоткрыла дверь комнаты, и Меченый увидел спящее в детской кроватке очаровательное светловолосое создание. Малыш сопел, морщил крохотный носик, шевелил во сне голыми толстенькими ручками.

Меченый стоял остолбенелый, не в силах произнести ни слова.

- А что же он молчал-то? Мне ничего не написал про... Сколько ему уже? Или ей...

- Ему, ему... - улыбнулась Инна. - Четыре месяца стукнуло недавно.

- А звать-то как? Наверняка, Дмитрием, - вспомнил Меченый имя погибшего сына Алексея.

- Да нет, - вздохнула Инна. - Дмитрий - это тот... погибший в Душанбе... А этого звать...

Тут послышался звук ключа в замке, дверь открылась, и в прихожую ворвался Алексей. Помолодевший, поправившийся, в белой тенниске и легких шелковых брюках.

- Боже мой! - закричал он, бросаясь к старому сокамернику. - Боже мой, Меченый, какой ты молодец! И без предупреждения! Сюрприз решил сделать! Инна, знакомься, это же мой ангел-хранитель Степан Аркадьевич Дзюбин, он же Меченый... Мы с тобой обязательно должны поехать к Барону и хорошенько отметить нашу встречу! Тем паче, я сегодня получил за свою внештатную работу очень даже кругленькую сумму!

- Ох, как мне не нравится твоя работа, - укоризненно поглядела на него Инна. - Мы, разумеется, так благодарны Алексею Григорьевичу, но разве обязательно работать с ним? У них такие опасные дела...

- Абсолютно ничего опасного, и все совершенно законно, - возразил Алексей. - И потом, Инночка, я же мужчина, офицер, я не могу сидеть в какой-нибудь конторе и составлять отчеты... Скучно это мне. А сейчас мы, кстати, занимаемся серьезным делом - ищем пропавших банкиров. И сегодня напали на их след. И нам заплатили хороший аванс. Кстати, вкладчиком этого банка был и Петр Петрович Сидельников. Так что я невольно помогаю и своему врагу. Впрочем, он пострадал не так уж круто. Деньги сгорели, дачу ограбили, это все для него ерунда... То, что он лишился поддержки Ферзя, это куда хуже... Но у него и без Ферзя есть серьезные клиенты, так что с голода не опухнет... А вот когда я с ним беседовал по телефону несколько дней назад, он чувствовал себя очень скверно... Куда пропал его кураж, с каким он вел мое дело? Так-то вот, пути господни неисповедимы, он меня топил, а я спасаю его денежки, в том числе и заработанные на том, чтобы упечь меня за решетку... Ну, Меченый, пошли обмывать встречу! Давай только Барону позвоним, пусть сюда приезжает, прямо сейчас, посидим все вместе. Эх, Инна, если бы не они, не были бы мы с тобой сегодня вместе...

Из комнаты раздался плач ребенка.

- Да ну тебя, Алешка, - притворно нахмурилась Инна. - Встреча встречей, но зачем же так громко кричать? Степку вот разбудил...

- Степку? - еле слышно переспросил Меченый, переводя взгляд с Алексея на Инну.

- Да, - пристально глядя на него, произнес Алексей. - Мы назвали сына Степаном.

Инна и Алексей глядели на Меченого и поражались тому, что в прищуренных глазах старого вора, покрытых множеством морщин, были видны кристаллики слез, а пересохшие тонкие губы беззвучно шевелились...

А в комнате надрывался плачем маленький Степан.

- Пойду к сыну, - тихо сказала Инна. - Наверное, он хочет кушать.