Мнгновения

Позволение жить

Тебе позволено жить. Жизнь — это не бремя, не цепи, но свобода, дарованная Богом. Воля к жизни — это воля к свободе; к свободе, где человек не одинок, не предоставлен лишь своей воле, но всегда и везде чтит Бога как Создателя и Господа своего. Почему же ты непременно хочешь властвовать — властвовать единолично, властвовать в одиночестве? Почему ты стремишься встать на путь, в конце которого — пустота, тьма, отчаяние и мысли о самоубийстве? Этот путь был бы предназначен тебе, если бы жизнь не была даром Господа. Но Господь, подаривший тебе жизнь, милосерден. Что следует из этого? Тебе позволено жить. Ты должен лишь принять этот дар из рук Бога. Ты должен признать: Он, а не ты — Властитель над всем. Он, а не ты, несет ответственность за твою жизнь. Он распорядится твоей жизнью по Своему, а не по твоему желанию и разумению. Он оправдывает, прощает, спасает, возвеличивает тебя — от тебя этого не требуется. От тебя требуется не противиться Его воле — и только. Тогда ты всегда и везде будешь чувствовать Его присутствие, Его защиту. Тогда ты не будешь отчаиваться: ни в самом себе, ни в своей жизни, какой бы бессмысленной и напрасной она тебе ни казалась. Твоя жизнь, как и ты сам, принадлежит Богу; ангелы Его всегда с тобой.

Прекрасное время

«Что было здесь похищено у мига, того и вечность не вернет»[3]. Прошло мгновение, миновала минута нашей жизни. Мы упустили ее — нечаянно или нарочно. Теперь мы никогда не узнаем, чем она могла бы стать для нас; возможно, именно в это мгновение, в эту минуту происходило что-то, что могло перевернуть нашу жизнь или повернуть ее, как реку, в новое русло; теперь это мгновение прошло и никогда не вернется. Проснись, прекрати мечтать, перестань думать о прошлом и будущем — сейчас, прямо сейчас длится твое мгновение. Смотри, слушай, действуй, говори или молчи, соглашайся или возражай — проснись же! Вся наша жизнь, каждое ее мгновение проходит перед Богом; мы не можем убежать от реальности нашего «сейчас»; мы не можем, не смеем убивать наше «сейчас» бездействием или злодеяниями. В каждое мгновение нашей жизни с нами Господь, Его любовь и милосердие. Его присутствие — это великое, непостижимое чудо, великая радость нашей жизни. Он с нами всегда; когда в нашей глупости и злости мы отказываемся от Его даров или злоупотребляем ими, Он не покидает нас. Нам позволено надеяться, что Он прощает и защищает

Своих заблудших детей, не дает им упасть, когда они спотыкаются; что Он отвечает на глупость — мудростью, на зло — добром даже тогда, когда мы грезим о прошлом и будущем и бессмысленно расточаем наше настоящее. Он не оставляет нас даже тогда, когда мы не замечаем или не хотим замечать Его присутствия.

Границы дозволенного

Создание существует по воле Создателя. Это значит: каждому созданию даны границы, пределы. У каждого создания есть свое место в пространстве и свой срок во'времени. Ему дан путь, у которого есть начало и конец. Ему позволено прийти, пройти свой путь и уйти. Ему позволено познать землю, но небо познать оно не может. Ему дано многое понять — но многое остается и останется для него непонятным; ему позволено многое сделать — но силы его не безграничны; оно свободно — но свобода его не абсолютна. То, что нам даны пределы, не свидетельствует о несовершенстве мира; пределы — это не оковы злой судьбы. Нам дана свобода узнать то, что нам позволено знать, совершить то, что нам позволено совершить. В этой свободе — воля Божья, благоволение Божье Своему творению. Эту свободу мы получаем от Бога; в ней — наш путь к Богу, Господу и Создателю нашему. Мы вольны в том, что мы можем — по своей воле — выполнить свою задачу, исполнить то, к чему Бог нас предназначил. Наша задача ограничена нашим сроком; если мы честно выполняем ее, если мы используем ту возможность, которая нам дана, мы славим Творца нашего. «Буду петь Господу во всю жизнь мою, буду петь Богу моему, доколе есмь» (Псалом 103:33). С несовершенством мира, со злой судьбой мы сталкиваемся только тогда, когда мы хотим славить Бога самовольно, когда мы не видим своих границ — или не хотим их видеть.

Человеческое достоинство

У христиан есть возможность — и обязанность — в меру своих слабых сил подражать Христу; подражать, в первую очередь, Его отношению к людям. Главной темой, главным предметом интереса для христиан должен стать человек. В первую очередь они должны заботиться о человеке, о людях — людях, возлюбленных Христом в их слабой и грешной природе; об их жизни, их чести, их правах, свободе, их радости. Таким образом, христиане — это гуманисты по определению. Любое дело интересует и затрагивает их не как таковое, не само по себе, но в отношении к человеку, к его достоинству — насколько оно благоприятно для человека. Они не должны безусловно принимать на веру ни одной идеи, ни одного принципа, ни одного установления — нового или старого. Поговорка «Человек человеку волк» действует именно там, где люди терзают друг друга во имя какого-нибудь принципа, возведенного в абсолют. Главная задача христиан — человек; поэтому человек и его достоинство становятся для них мерой и условием правильности всех принципов и идей; поэтому они восстают против всех идей, претендующих на безусловность.

Свобода

Свободный человек стремится к независимости, это известно — и это правильно. Однако свободным человек может оставаться, терпеливо перенося внешнее принуждение и не стремясь непременно избавиться от него.

Свободу можно определить как независимость человека от любого внутреннего принуждения; пожалуй, это определение поможет нам немного приблизиться к пониманию того, что же значит свобода. Слова и поступки свободного человека указывают нам на то, что он всегда очень трезво относится к собственной персоне, держит под контролем сидящий в нем страх показаться другим хуже, чем он есть, обуздывает свое упрямство и тщеславие.

Но отрицание несвободы в любой, даже самой благородной форме — это только подготовка к свободе, и не более. Свободные люди думают и действуют позитивно. Каждый из них несет в себе надежду и утешение тем, кто еще не стал свободным;

ради них свободные люди должны созидать, а не разрушать.

И наконец: свобода — это дар, свободный дар, а не качество, безусловно присущее людям. Господь, перед Которым каждый из нас должен признать себя несвободным, заботится о нас; Он — Источник свободы. Он и только Он создает людей свободными. Мы делаем главный, самый решительный шаг к свободе, когда каждое утро мы взываем к Нему: «Господи, сделай нас свободными!»

Человек среди людей

Тот, кто видит человека одного, самого по себе, без всех тех, кто его окружает — тот не видит этого человека. Тот, кто прежде всего, прежде любого суждения не признает и не принимает в расчет факта, что у человека есть близкие — тот не видит этого человека. Каждого человека можно увидеть в свете другого Человека — Иисуса; в свете того, что Иисус всегда с ним. Он — единственный Спаситель человека, который своими делами отрекается от своей человеческой сущности, предает ее. Из этого, однако, не следует, что такой человек перестает быть человеком, и что мы должны — или нам позволено — принимать его бесчеловечность за его сущность, не видеть за грехом создания Божьего. В Человеке Христе его спасение; во Христе — доказательство того, что он не перестал быть человеком. Добрый

Пастырь открывает Себя и заблудшей овце; Он не исключает ее из Своей паствы. Поэтому невозможно вообразить человека самого по себе, человека без спутников. Что же такое бесчеловечность? Это все то, что объявляет себя человечностью, но не хочет замечать, что человек по сути своей, по природе своей не одинок. Гуманность человека — это его готовность к единению с другим человеком. Человек выполняет свое предназначение, следует за своей природой, когда он находится вместе с другими, когда он дарит себя другим. Тогда он становится настоящим человеком — человеком, с которым Господь заключил Завет; человеком, вместе с которым Христос.

Иностранцы

Там, где слово Божье звучит в полную силу и находит слушателей, такие понятия, как «Родина», «отечество», «народ» обретают силу и широту; им становится чужда всякая неподвижность и косность. Тот, кто живет в послушании Богу, может найти свой дом и на чужбине, и это не противоречит его верности и преданности своей Родине. Он найдет свой дом не там, где ему легче всего жить, но там, где он больше всего нужен, там, где он может приносить больше добра другим. Если такой человек у себя на Родине встречает иностранцев, он прежде всего задумывается — и заботится — о том, чтобы вместе со

своей страной и своим народом не просто благосклонно принять этих пришельцев, которые ищут здесь вторую Родину, но чтобы учиться у них, постигать их культуру — так, чтобы она обогатила культуру его страны. А все то, что не выдерживает контакта с иностранной культурой и ее влиянием и разрушается от соприкосновения с ней, все то, что не проявляет себя как действительно лучшее и более правильное, не нужно поддерживать с помощью искусственных средств. В каждой стране есть много обычаев и традиций, которые нуждаются в радикальном изменении — изменении с помощью иностранцев и их культуры. Народ, живущий в своей стране, должен быть не стеной, но дверью — распахнутой, а не запертой или — не дай Бог — замурованной.

Мгновение[4]

У человеческого глаза много возможностей и функций; самая человеческая из них — посмотреть в глаза другому и увидеть его — увидеть его по-настоя- щему. Когда люди говорят: «Это меня не касается» или «Это тебя не касается», чаще всего это плохой признак, потому что за этими словами почти всегда

стоит нежелание людей обратить внимание друг на друга; это значит — люди не хотят смотреть и не хотят, чтобы смотрели на них; это значит — их открытость друг другу имеет границы. Мы следуем своей человеческой природе в той мере, в какой мы преодолеваем границы собственного «я» и берем на себя нелегкий труд узнать другого; в той мере, в какой мы справляемся с боязнью, что другой узнает нас; даже если в других отношениях мы глубоко человечны, это все равно остается главным критерием. (Кстати, вот наблюдение, появившееся в результате жизненного опыта: гуманность измеряется именно глубиной, а не высотой и живет в глубинах, а не на вершинах.) Когда человек решается, осмеливается увидеть другого и разрешить ему увидеть себя, он делает первый и важнейший шаг на пути к гуманности; первый шаг, ибо без него нельзя сделать следующих шагов. Это великое, торжественное, неповторимое мгновение — мгновение, когда люди посмотрели друг другу в глаза; мгновение, когда один человек увидел другого!

Говорить друг с другом

Я и ты — мы должны говорить и слушать: говорить друг с другом, слушать друг друга. Таково предназначение человеческого языка. Язык — это речь одного человека, обращенная к другому (или другим); это обоюдная готовность собеседников говорить и воспринимать. Таким образом, важнейшая функция человеческих уст и ушей заключается в том, чтобы люди говорили друг с другом и слушали друг друга, возможность говорить и слушать была обоюдной. Как известно, люди делают много вещей походя, мимоходом; очень часто они мимоходом говорят друг с другом и слушают друг друга. Такое общение — не общение, такой разговор — не разговор; поступая так, мы ведем себя не по-человечески. Бывает так, что два человека разговаривают между собой долго и серьезно, но каждый из них думает лишь о себе, о собственной выгоде; каждый хочет помочь только себе самому, утвердиться в своих правах и в своих силах. Такие собеседники не услышат друг друга, не поймут друг друга. Диалог нельзя построить из двух монологов. Диалог, то есть человеческое общение, человеческая встреча начинается тогда и только тогда, когда слово, речь — это средство найти другого, понять другого, помочь другому; когда слово помогает людям в нелегком труде общения и постижения друг друга. Тогда люди говорят друг с другом не походя, но по-настоящему.