Мнгновения

Долготерпение Господа

Господь терпелив. Когда кто-то терпелив, он ждет другого, но не покушается на его свободу. Долготерпение Господа — это Его желание дать нам время и место для того, чтобы мы были самими собой; Господь желает этого, ибо Он милосерден и свят. Милосердие Господа никогда не подавляет того, на кого оно направлено. Милосердие Господа — это Его терпение, Его воля дать свободу грешным созданиям, не оставляя их Своим попечением. Ему принадлежит время; Он дает время нам, и именно это характеризует Его отношение к нам как бесконечное упражнение в терпении. Господь долготерпит нас, но это не значит, что Он предоставляет нас самим себе. Он не близорук. Он знает нашу грешную природу; именно в этом знании — основа Его терпения; основа, которую Он Сам заложил. Он разрешает многим людям идти своим собственным путем, Он ждет и надеется, но не принуждает — для того, чтобы люди, оставаясь разными, осознавали свою принадлежность Ему — Единому Богу; для того, чтобы они, неся ответственность за свою жизнь, отдавали себя в Его руки — в руки Господа, Который вновь и вновь приходит, чтобы спасти их. Поэтому Господь терпелив со многими людьми. Это не значит, что они могут злоупотреблять Его терпением, злоупотреблять временем, которое им дается, упорствовать в грехе, не желая раскаяться. Долготерпение Господа дает людям путь — путь веры.

День субботний

Заповедь о субботе объясняет все остальные заповеди. Она требует от человека воздержания от труда, отречения от собственных дел — тем самым она объясняет ему, что Господь, давший ему силы и способности для труда, есть Тот, Кто милосерден к человеку — милосерден во Иисусе Христе. Человек должен на время забыть о том, что он в силах сделать сам, и увидеть то, что для него делает Бог. В праздничный день, в день отдыха становится более видным то, что дает смысл всем дням. Свобода и беззаботность, радость и открытость, без которых немыслим праздничный день, бросают свой отсвет и на будничные дни — на дни, когда они не могут проявиться с такой силой, как в праздник. Если будний день — это день безрадостных усилий, забот, день принуждения, день, когда человек видит только себя и думает только о себе, что же за воскресенье предшествовало такому дню? Такой день не может быть днем созидательного труда. Тот, кто верит, когда на дворе воскресенье, может верить и тогда, когда приходят будни. Тогда он будет работать серьезно и старательно, но не будет ни господином, ни рабом своей работы. Тогда он ставит перед собой разные цели, но никогда не возжелает поклоняться

маммоне. Пусть он будет вынужден каждый день бороться и спорить — в его душе будет мир; мир, который не покидает его, о котором он думает и молится — тогда и работа, труд не помешают его молитве. Его силы не иссякнут, щедрость его рук не оскудеет. Ни в будние, ни в праздничные дни он не будет бояться. Почему же это так? Мы принадлежим не себе, но Господу, и праздник дан нам, чтобы мы научились испытывать это чувство.

Работа

Любая работа — это попытка людей «устроить» свою жизнь. Самое главное, то, без чего невозможна жизнь, человек не в силах приобрести сам; он получает это от Бога. Однако человек может в меру сил сам заботиться о поддержании своей жизни. Он с благодарностью принимает Божий дар — жизнь и старается, чтобы жизни его ничего не угрожало. Он сам решает, как это лучше сделать, он становится хозяином этой ситуации — и как только это происходит, на пути его тут же возникает опасность — опасность попасть в ловушку или загнать в ловушку самого себя. Поэтому работа — это риск, это опасное предприятие для человека; он не должен забывать о множестве искушений, подстерегающих его, когда он работает. Настоящая работа, созидательная работа нуждается во внутренней свободе. Работа в судорожных усилиях,

в сверхъестественном напряжении — это злая, неугодная Богу работа; она разрушает человека; она разрушает братство людей. Такая работа извращает желания и потребности человека, его алчность становится ненасытной; он перестает понимать, для чего он работает, вернее, теряет способность ставить перед собой разумные цели; в конце концов он оказывается просто не в состоянии работать — работать осмысленно и плодотворно. Работа без внутренней свободы лишается смысла и превращается в мучение. Мы не должны попадать в эту ловушку; мы должны быть внимательными, чтобы не пропустить момент, когда из нашей работы уходит свобода, когда душа наша сжимается в мучительных судорогах. Человек может работать; человек должен работать. Он должен сохранять и поддерживать свою жизнь, но не должен забывать, что Создатель уже позаботился о нем. Сознание этого даст ему покой и свободу.

Прорыв

Прорыв. То, что было прежде, устаревает и остается во вчерашнем дне; на его место приходит новое — начинается новый день. Древняя модель, которая не устарела; древняя история, глубина которой непостижима: бегство Израиля из Египта в землю

обетованную. Прорыв — это прощание; прощание навек с тем, что знакомо и близко, с тем, что, возможно, имеет и положительные стороны (вспомним знаменитые котлы с мясом в египетском рабстве). Прорыв — это безоглядное стремление к далекому, к надежде, к тому, что всегда имеет очевидный недостаток, ибо оно незнакомо — даже если образ его прекрасен. Церковь совершает прорыв; она раз и навсегда сделала свой выбор — идти вперед. Она раз и навсегда запретила себе тоску по тому, что осталось позади. Она приветствует то, что находится перед ней. Она здесь и уже не здесь; она еще не там, но уже там. Перед ней — далекий путь; путь, в котором будут битвы, страдания, зной и холод, голод и жажда. Да, иногда Церковь изнемогает и стонет — этого нельзя скрыть. Но нельзя скрыть и того, что она радуется. Таков выбор Церкви, путь Церкви; ее мысли, речи, действия обусловлены этим выбором. Прорыв Церкви — это вечный кризис, вечное противоречие — еще плененный, но уже освобожденный народ Божий.

Наш крест

Крест, который нужно нести, как нес Свой крест Иисус, рано или поздно дается каждому из нас. Это происходит с каждым в свое время — вне зависимости от наших желаний и действий. Не нужно заботиться о том, чтобы крест не пришел; свои силы

нужно беречь для того, чтобы не уклоняться от него хитростью или упрямством, чтобы не бросить его, не выдержав ноши, но чтобы принять его с твердостью и смирением. Не нужно стараться избежать страданий, но нужно стараться страдать не как «убийца, или вор, или злодей» — без надежды на утешение и радость во Христе. Нужно молиться о том, чтобы этого не случилось; о том, чтобы Дух Святой дал нам сил терпеливо нести крест, который нам предназначен. Да, каждому из нас предназначен крест — но это не последнее, а предпоследнее слово. Крест, который нужно нести христианину, имеет цель, а значит, имеет предел. Мы несем крест на пределе своих возможностей, поэтому нам больно и тяжело; но крест имеет предел. Мы несем его, участвуя в Христовых страданиях; там, где на смену страданиям приходит Воскресение, там мы «возрадуемся и восторжествуем»; там кончатся и наши муки. Крест не вечен, но вечна жизнь, которую дал нам Христос, приняв смерть на кресте. «Пройдет зима, растает снег, и наступит прекрасное лето; так пройдут страдания, и наступит радость для тех, кто умеет ждать»[5]. Об этой радости нужно помнить и во время ожидания.

Искушение

Религия может быть личным делом каждого человека; примирение Бога с миром, происшедшее во Иисусе Христе — это Божье слово и Божье дело. Последнее слово Бога еще не произнесено; Он еще не предстал перед Своим творением во всей Своей славе — так, чтобы все глаза увидели, все уши услышали, все сердца приняли Его. Это значит, что каждый христианин в той или иной степени одинок и чужд людям, которые его окружают. Он видит, что в мире живет очень мало его собратьев, и каждую минуту их остается все меньше. Он обречен на такую изоляцию. Какими силами обладает маленькая горстка христиан? Что они могут сделать на огромной ярмарке, на бескрайнем поле сражения, в большой тюрьме или в сумасшедшем доме? — Ведь человеческая жизнь предстает перед ними именно в таких образах. Что значит божественная сила Благой вести, прославленная Павлом, в сравнении с силами государства, с мировой экономикой, с последними достижениями науки и техники? Если христианин не видит этих соблазнов, которые окружают его со всех сторон, это значит, что он зарывает голову в песок; если же он сознательно не хочет видеть окружающую реальность и прячется в веру, чтобы не задавать себе этих неприятных вопросов, это значит, что он зарывает голову в песок еще глубже. Так делать мы не должны. Мы должны прямо и смело смотреть на все, что вокруг нас — в неколебимой надежде, что в тот день, когда Иисус Христос явится миру во всей Своей славе, Его голос услышат все — и мертвые, и живые.

Преходящий мир

Проходит мир, ибо приходит Он, а с Ним и в Нем — тайна Его величия. Перед лицом Его мир и все желания мира не могут сохраниться. Он приходит, и мир предстает перед судом: не только злой, но и добрый мир. Он приходит, и над миром вершится суд — все трещит, ломается, рвется по швам, разбивается вдребезги; суд вершится и над каждым из нас. Ты думаешь: «Вот это я должен сохранить; это мне нужно и полезно»; но Тот, Кто приходит, говорит: «Нет, тебе это не полезно, но вредно, немедленно брось это!» Ты думаешь: «Вот это может меня исцелить»; но Тот, Кто приходит, говорит: «Нет, это не исцеляет, но губит тебя, немедленно брось это!» Ты думаешь: «Вот это правильно»; но Тот, Кто приходит, говорит: «Нет, это заблуждение, немедленно брось это!» Так и должно быть: когда Он приходит, мы должны преклониться перед Ним; когда Он велик, мы малы; Он бессмертен, а мы должны умереть. Почему это так? Потому что тайна нашей жизни состоит в том, что наша жизнь и весь мир принадлежат Богу и находятся в Его руках. Бог любит мир. Его любовь проявляется и в том, что мир

не стоит на месте, но проходит; все проходит пред Его лицом. Бог любит мир; Он говорит: «Я сделаю все по-новому!» Поэтому все старое должно умереть и дать дорогу новому; иначе и быть не может.

Смерть

«Конец» как понятие значит и для христианина: до этой черты и ни шагу дальше! Тебе было дано время; сейчас оно кончилось. Тебе были даны способности и шанс их реализовать; второй раз этого не дается. Сейчас уже поздно что-то менять; уже нельзя ничего исправить или улучшить. «Твой час пробил — ты должен умереть»[6]. Чем же была вся жизнь? Кажется, только черновиком, попыткой — как же тяжела была эта попытка! Если присмотреться еще пристальнее, может показаться, что все было ошибкой, промашкой, неверным стартом — и не более. Неужели это действительно конец всему? Неужели для всего уже вышел срок? Христианину дана надежда, поэтому смерть для него — не конец всему. Смерь для него — это не страшный призрак с косой, с нетерпением ждущий, когда же иссякнет тонкая струйка песка в часах, чтобы увлечь человека в свои владения. Тот, в Кого он верил, Кого он любил, о Ком он свидетельствовал — Тот призовет его к Себе, Тот дарует

ему покой, если на то будет Его святая воля. Если все — в руках Господа, то разве может смерть прийти к христианину слишком рано? Она приходит по воле Господа; примем же ее со смирением и благодарностью.

Предки

В «общине святых» имеют право слова, голоса и действия не только живые, но и мертвые; не только те, чей земной путь еще длится, но и те, чей путь уже завершен — их слова, их произведения, их история не исчезают с их уходом, но наоборот — часто вступают в важнейшую, решающую стадию именно после их ухода, среди их потомков; уже свершившаяся история образует с историей, которая свершается, неразрывную связь. Между грешниками всех времен, собранными во Христе, идет непрерывная беседа, происходит нескончаемое движение навстречу друг другу. Для Церкви нет прошлого. «У Него все живы». Только закоренелый, законченный язычник, который для невидимой Божьей Церкви навсегда погиб, не мог бы иметь права слова в будущем. Но законченных, полных язычников не бывает; поэтому все — в том числе и «относительные», «частичные» язычники — могут говорить, говорить как те, чья глупость уже известна и разоблачена. Бог есть Господь Церкви. Мы не можем предугадать заранее, какие люди, жившие в прошлом, сыграют важную роль в нашей

собственной жизни, в нашей собственной работе. Может быть и так, что голос из прошлого, которого мы не ждали, голос, показавшийся нам сначала ненужным и неприятным, и есть самый для нас важный и нужный. История свидетельствует о Божьей истине, а не о наших достижениях; поэтому мы должны отказаться от любых предрассудков по отношению к ней, отказаться от любых суждений «раз и навсегда» и быть всегда открытыми для нового.