Мнимая реальность

Глава 10

Виткес стоял у окна со стаканом в руке. Он сделал глоток виски, напряженно думая о своей неосторожности. Детективы могли заметить его секундное замешательство. И это заставляло доктора нервничать. Он подошел к столу, поставил стакан на место, уперся ладонями в край стола и в задумчивости опустил голову. Он надеялся, что не услышит его имя. И его надежды оправдались.

– Не бойся, – раздалось в кабинете.

Виткес подпрыгнул. Он сглотнул, прислушиваясь к окружающим звукам. Выглянул за дверь, огляделся – никого.

– Не бойся, – повторил голос. Виткес заткнул уши, сильная боль пронзила его тело. Казалось, барабанные перепонки вот-вот взорвутся. Его повело в сторону, Виткес едва успел ухватиться за журнальный столик, но свалил лампу на пол. Он обессилено плюхнулся на диван, вжавшись в сидение. Доктор чувствовал, что обладатель голоса где-то здесь, рядом. Возможно, стоит прямо напротив, хоть Виткес и не видел его.

Неожиданно сам по себе включился телевизор, на экране замелькали обрывки кадров. Черно-белые картинки беспорядочно сменялись цветными и наоборот. Доктор почувствовал, как бессмысленное мелькание вгоняет его в гипноз. Виткесу казалось, что они что-то значат конкретно для него и что он вот-вот поймет это. Но экран потух, а Виткес ощутил, как ему стало трудно дышать. Словно в его грудь впилось что-то тяжелое и острое. Странная сила склонила тело Виткеса к коленям, а после повалила доктора на пол.

Виткес лежал на спине, устремив немигающий взгляд в резной потолок. Его зрачки не реагировали на ослепляющий свет от люстры. Он был мертв. Всего на мгновение. Его рот открылся, сначала нога, а затем рука дернулись – каким-то неестественным образом, как будто доктора бил кто-то невидимый. Затем тело медленно откатилось к дивану и неторопливо поползло вверх по стене. Виткес оказался на ногах, еще слабо ощущая равновесие. Медленным шагом он двинулся к столу. Его бледное синеватое лицо с выступившими на висках венами было перекошено и запрокинуто назад. Глаза закатились, оставив молочные белки с красными краплениями. Рот был широко разинут. Одно плечо приподнято вверх, другое опущено.

При ходьбе руки безвольно покачивались по сторонам. Одна нога слабо тянулась за другой. Неведомая сила заставляла доктора двигаться в сторону окна. Виткес звучно плюхнулся грудью на подоконник, одна нога, что волочилась за другой, с хрустом ступила на подоконник.

– Чувствуешь свою смерть? – Раздалось в кабинете. – Правда, она прекрасна?

Голос расхохотался. Тело Виткеса грубо отбросило к дивану. Доктор вздрогнул, открыл глаза и вскочил на ноги. Виткес бегло похлопал себя по телу, убедившись, что все кости целы. Его руки по-прежнему дрожали, но ему хватило сил, чтобы удержать в руках стакан виски и осушить его залпом. Ощущение, что минуту назад над его телом глумились, как над тряпичной куклой, не покидало его. Виткес вернул лампу на стол и сел на диван.

– Да. Я чувствую ее, – ответил Виткес в пустоту.

– Блум, привет, – поздоровались детективы. Блум широко улыбнулся в ответ.

– Привет, парни. Ну, вы меня все радуете и радуете. Два трупа, да каких интересных! – Блум двинулся к морозильнику, выдвинул один из ящиков и откинул простыню. – Начнем с первого. Знаете, я впервые сталкиваюсь с тем, что на мой стол попадает не труп, а его оболочка.

– Кожа? – Удивился Пит.

– Именно. Это кожа. Причем, ее сняли с тела, как костюм. Иных повреждений, кроме как этот небрежный разрез от груди до паховой зоны и небольшой шрам слева от лобковой зоны, я не увидел.

– Что за шрам? – Спросил Пит.

– Хм, возможно это шрам от аппендицита. Либо после удаления грыжи.

– А такой разрез вообще можно сделать человеку? – Спросил Рэйн.

– Ты о коже? Технически, нет. Чтобы снять кожу с человека, потребовалось бы сделать несколько надрезов. Если бы ее срезали, то на внутренней стороне кожи остались бы кусочки плоти. А они отсутствуют. Но зато я обнаружил там некий подозрительный химический состав. Лаборатория уже работает с ним.

– У нас, похоже, объявился свежеватель, – брезгливо протянул Пит.

– О, не торопитесь с выводами. Осталось самое интересное. Во-первых, под ногтями я обнаружил кусочки кожи. И, как вы думаете, кому они принадлежат? – Блум выдержал паузу. – Я сравнил кусочки ткани, и тесты показали, что они идентичны.

– И что это значит? – Не понял Рэйн.

– Возможно, она сделала это сама.

– Сама? – Удивились детективы.

– Да, – кивнул Блум. – Отпечатки, обнаруженные на ковре в квартире, совпадают с отпечатками погибшей. Увы, не могу сказать того же насчёт следов на подоконнике. Они даже не принадлежат человеку. Больше смахивает на след земноводного животного.

Пит звучно прокашлялся:

– Что же получается? Допустим, она сняла с себя кожу, а потом-то что? Еще и дошла до окна? Ну, это же невозможно.

– Все возможно в нашем мире, – философски изрёк Блум. – Кстати, детективы, меня заинтересовал ещё один момент – состояние кожи. При поверхностном обследовании я дал бы ей не больше шестидесяти лет. Но после химического анализа я пришел к выводу, что ей почти сто лет. Но внешне она выглядит довольно сносной и упругой. Забавно, правда? Ладно, перейдем ко второму.

Он задвинул ящик и выдвинул следующий, откинув с трупа простыню.

– И где вы только таких находите? Прям экспонат за экспонатом. Эх, может, когда-нибудь я напишу об этом книгу.

– Кто ее будет читать? – Отмахнулся Пит.

– На каждую книгу найдется свой читатель. Так-с. Как вы видите, кожа сильно воспалена. Здесь уже образовались пузыри, наполненные жидкостью.

– Его ноги, кажется, целы? – Спросил Рэйн.

– Да. Видимо, ноги были защищены от пламени. Но, когда я осматривал труп, как раз ноги и были открыты. Что не совсем понятно. Возможно, прежде чем покинуть место преступления, убийца намеренно снял с трупа штаны. На запястьях и бедрах так же видны глубокие ожоги. Аналогичные ожоги есть и на ладонях. Возможно, жертва пыталась руками тушить пламя. Кожа, мышцы и сухожилия – омертвевшие, но кость при этом осталась целой. Хотя при ожоге IV степени кости становятся очень хрупкими. Посмотрите, – Блум посвятил фонариком. – Кость как будто вогнута. Кто-то его удерживал. Кто-то очень сильный. И кстати, на запястьях имеются следы пальцев. Причем, судя по размерам, женских пальцев.

– Подожди, подожди. Его держали? – Опомнился Рэйн.

– Скорее всего. Понимаете, господа детективы, если потерпевший со второй или четвертой степенью ожога не умер сразу, то развивается ожоговая болезнь, нередко осложняемая ожоговым шоком, сентикопиемией[6] с интоксикацией всего организма, воспалением легких, гнойными абсцессами и флегмонами, ожоговым истощением. Важно, что горячий пар и газы, прежде всего, действуют на дыхательные пути, в результате чего наблюдается набухание и ярко-красный цвет слизистых трахеи и бронхов, резкое кровенаполнение сосудов и стенок, сужение просвета и даже спазм бронхов. Я так же не обнаружил в его крови соединения окиси углерода (неизбежного спутника горения) с гемоглобином крови – карбоксигемоглобина. Так что могу вам точно сказать, что этот мужчина умер от множественных ран. Причем, что самое интересное, он был еще жив, когда его потрошили. Вы, кстати, когда вошли в спальню, ощутили запах?

– Запах паленой кожи? – Хрюкнул Пит.

– И его тоже. Но в комнате был ещё один запах. Запах серы. Тот же запах был и в спальне, где вы обнаружили кожу. Оба образца очень сильно пропитались им.

– К чему ты клонишь? – Спросил Рэйн.

– К тому, что сера – верный признак того, что мы имеем дело с тёмными силами.

Пит хохотнул:

– Опять про мифологию гнешь?

– Тогда как вы можете объяснить то, что старушка, которой перевалил шестой десяток, содрала с себя кожу? Она наверняка должна была обладать огромной силой, чтобы такое сотворить. Либо, кто-то, кто обладал этой силой, сделал это за неё. Как и в случае с этим парнем. Несмотря на ожоги, он мог бы остаться жив, если бы не эти смертельные раны. Его живьем съели. Вот посмотрите на эту рану на шее. Такая рана не могла быть нанесена тупым или острым предметом. Она неровная и довольно глубокая. Четыре дюйма длиной. Из шеи просто выдрали кусок плоти. Это, кстати, и стало причиной смерти.

– Подожди…У него же не хватает органов!

– Да. Сердца, легких, печени. Мне даже не пришлось работать пилой, чтобы вскрыть грудную клетку. Кто-то заботливо ее отодвинул.

– Да ты объясни, как он был еще жив, если его лишили органов? – Возмутился Пит.

– Уж этого я не знаю. Может, это все-таки темные силы. Нашаманили там, и он оставался в сознании.

Рэйн почесал подбородок.

– Видите бороздки? Около четырех дюймов: сверху и снизу. Это следы от зубов. Видимо, перед тем как впиться в плоть, зубы скользнули по коже, оставив царапины.

– Думаешь, это какое-то крупное животное?

– Для крупного животного царапины слишком тонкие. Да и форма зубов другая. Похоже на следы от бритвы. Но даже, если это и животное, то у него определенно очень длинные и очень острые зубы.

– Да, – протянул Пит и почесал затылок. – Однако. Еще что-нибудь нашел?

– Конечно, – Блум накрыл труп простыней и задвинул ящик. Он двинулся к столешнице. – На трупе имелось излишнее количество слюны.

– Кто-то был очень голоден.

Блум хихикнул, зашуршав бумажным пакетом. Он достал сэндвич и откусил добрый кусок.

– Так же я обнаружил слюну на половом органе, – с набитым ртом, пробубнил он.

– А сперму? – Спросил Рэйн. Его передернуло. Вот никогда он не понимал, как Блум может спокойно есть среди трупов!

– Увы, – пожал плечами Блум. – До интима у них дело не дошло. Так вот, я сравнил образцы и… Черт!

Кусочек сыра выскользнул из рук Блума и упал на пол. Он присел на колено и поднял сыр с пола. Пит скривился:

– Ты же не собираешься его есть? – Блум ухмыльнулся и бросил сыр в ведро. Пит облегченно вздохнул.

– Так вот… Один образец принадлежит человеку. Второй – животному. Причем, второй преобладает. Человеческая слюна есть только на половом члене.

– Ты уже установил личность? – В нетерпении спросил Рэйн.

– Поиск ничего не дал. Как и пальчики. Но, по крайней мере, вы теперь знаете, что это могла быть женщина, – Блум доел сэндвич и удовлетворенно выдохнул. – Как только придут результаты из хим-лаборатории, я позвоню.

– О кей, – кивнул Рэйн, повернувшись к выходу. Пита снова передернуло. Он был уверен, что не будь их здесь, Блум определенно схомячил бы и то, что упало на пол. Они сбежали по лестнице и сели в машину.

– Не понимаю я его. Как можно есть в таком месте? От такого можно и аппетит потерять.

– У Блума, аппетит, как ты видишь, отменный, – Рэйн закурил. – Ты все еще подозреваешь Луну?

– Ну, после того, что наговорил Блум, я даже и не знаю, во что верить. Но это не значит, что она вне подозрения, – Пит завел мотор и тронулся с места.

Они вернулись в участок. Пит налил себе кофе и плюхнулся на стул. Рэйн сел за стол. Он подпер кулаком подбородок, усиленно думая над тем, что говорил Блум: «Отпечатки пальцев и слюна, принадлежат человеку. Возможно, женщине. И тут на тебе – следы зубов, которые принадлежат животному. Откуда оно могло взяться? И вообще, как такое возможно, чтобы горящего человека удерживали и ели? Это и вправду что-то на грани фантастики. Нет, Луна, не могла такого сделать. Это практически невозможно. Это кто-то другой. Кто-то другой…» Рэйн всё глубже и глубже погружался в свои мысли. Но его окликнули, и Рэйн, вздохнув, подошел к столу, где ссутулился Касл.

– Нашел что-нибудь? – Рэйн встал у Касла за спиной.

– Ничего особенного. Том Уильямс. Родился в Лос-Анджелесе. Окончил школу, после поступил на медицинский факультет. Ранее не привлекался.

– Хм. А по второму?

Касл прошелся по клавиатуре:

– Билл Скайз. Родился в Далласе. В 2000 привлекался по подозрению в поджоге бара «J.R.». Дали два года условно. В 2002 переехал в Лос-Анджелес. Поступил на медицинский факультет.

– Хм, – вздохнул Рэйн. – Значит, поджог.

– Опять мифология? – спросил Пит, подойдя к Рэйну. – Художник глаза себе выколол. Этот сгорел, потому что когда-то сам баловался с огнем. Слушай, надо отдавать это дело в БАИ. Здесь уж слишком все как-то странно.

– А кто говорил, что в преступлении не может быть странностей? – Рэйн повернулся к Каслу. – Поищи информацию по Эльзе Уильямс.

К сожалению, поиск ничего не дал.

– Думаю, информация по этой женщины давно утрачена. В архивах личные дела лежат не больше десяти лет. Если, конечно, не обновляются.

– Хочешь сказать, если человек, допустим, умер, то его дело уничтожается?

– Либо передается семье. Но если человек умер не своей смертью, то дело остается на чуть больший срок в той или иной организации, – пояснил Касл.

– Ладно. Спасибо, – Рэйн отошел к своему столу. – Я поехал домой.

– Рэйн, – Пит остановил его, ухватив за рукав. Он пристально посмотрел на Рэйна, словно ждал, что тот передумает. Рэйн удивленно поднял брови:

– Ты чего, Пит? Я просто иду домой. Уже семь.

Пит молча разжал пальцы.

Мужчина стоял у окна, сосредоточенно наблюдая за воротами. Окно как раз выходило на ту сторону, где хорошо были видны оживленная улица и проезжая часть. Фары мелькали в сумеречном свете. Одиночки медленно шли по улице с кислыми и уставшими лицами. Другие, нагруженные покупками или окруженные кучкой детей, что постоянно мешались под ногами, спешили, бросая угрюмые взгляды на прохожих. Мужчина вздохнул, даже немного завидуя тому, как все-таки счастлив человек. Он убрал руки за спину и поджал губы. Рядом с ним в воздухе парило горячее, подобное палящему солнцу, раскаляющему докрасна сам воздух. Только более компактное. Это что-то было прозрачным, но в тоже время объемным и беспорядочно двигалось.

– Господин, – прозвучал из светящегося сгустка голос, напоминающий кипение воды, – отчего вы так много думаете об этом человечишке?

Мужчина вздохнул.

– Потому что мы с ним очень похожи, – мужчина бросил взгляд на сгусток. При этом сгусток принял форму мужчины, повторив его облик до мельчайшей детали.

– Как же? – Удивился сгусток. – Вы господин. Вы всемогущий. Вы великий. А он просто человек.

– Ты не понимаешь, как трудно оставаться человеком. Но все же мы с ним похожи. Он узник, я узник. Он мученик, я мученик. Он убийца, и я тоже убийца, – мужчина улыбнулся. – Но при этом он остается человеком.

Сгусток принял форму девушки.

– И она поможет ему понять это. Только нужно еще немного времени. Когда он поймет, я лично предстану перед ним.

Рэйн вошел в квартиру. В воздухе пахло жареным мясом. Рэйн невольно сморщился, ему почему-то вспомнился сгоревший заживо Скайз. Из кухни доносились возня и тонкий веселый голосок Луны. Он бросил пиджак на спинку дивана и вошел в кухню. Так и есть – Луна что-то безмятежно напевала себе под нос, нарезая овощи. Взгляд Рэйна скользнул по ее длинным и стройным ногам. На ней было надето короткое платье в мелкий цветочек, а непослушные волосы уложены в «ракушку». Рэйн вдруг подумал, а откуда у нее это платье? Хотя, с другой стороны, какая ему разница? Девушка обернулась, на мгновение замерев.

– Эмм, здрасьте, – на ее щеках засветился нежный румянец.

Рэйн улыбнулся.

– Привет. Ну, как справляешься? – Он сел за стол, на котором стояла бутылка красного вина.

– Да. Еще пару минут, – она вернулась к овощам. – Вы, наверно, очень голодны?

Рэйн только сейчас понял, что целый день ничего не ел. Да и не хотелось, в общем-то.

– Очень, – соврал он.

Луна разложила салат по тарелкам, полюбовалась пару мгновений и поставила на стол.

– После салата вас ждет еще и горячее, – улыбнулась Луна. – Мясо, тушеное с овощами.

– Надо же, – хмыкнул Рэйн, насадив на вилку ломтик помидора. – Ты купила вино?

– Эмм, не совсем. Тот полицейский. Чед. Я попросила отвезти меня домой. У бабушки есть небольшой погреб. Ну, я и позаимствовала оттуда вино. Вы же не против?

Рэйн пожал плечами.

– Да, я еще прихватила с собой пару вещей. А то одежду надо постирать. Не буду же я ходить голышом, – улыбнулась она и снова покраснела.

– Ну да, – протянул Рэйн.

Он вяло ковырял вилкой в тарелке.

– Вам не нравится? – Огорчилась Луна, когда они перешли ко второму блюду.

– Да нет. Очень вкусно.

– Что-то случилось на работе?

– Давай сначала поедим, – сухо отозвался Рэйн.

Он положил вилку рядом с тарелкой и поднял глаза на Луну. Она сидела с идеально прямой спиной, лишь слегка наклоняя голову, чтобы отправить ложку в рот. В ее движениях чувствовались грациозность и сдержанность. Он смотрел на нее, не желая отводить взгляд. Не мог. Словно кто-то нарочно заставлял его пристально вглядываться в ее нежный образ.

Рэйн на мгновение зажмурился. А когда открыл глаза, то не узнал ничего из того, что было так ему привычно. От кухни с её современной, пускай и недорогой техникой, остались сколоченные деревянные ящики, что висели на голых каменных стенах. Ящики теснились вдоль стен и занимали почти всю кухню. Столешница была, видимо, из того же дерева, что и ящики – цвета ореха, обтесанная, но не покрытая лаком. Она занимала добрую половину кухни. По другую сторону была печь, выкрашенная белой краской. Рядом с печкой, на полу стоял медный таз с кувшином. Стол, длинный и покрытый белой накрахмаленной тканью, устроился в центре. Рэйн в панике огляделся по сторонам, и уставился на женщину, что сидела слева от него. Угрюмый профиль, плотно сжатые губы, черные волосы, уложенные в высокую прическу, оттеняли ее бледное лицо. Закрытое черное платье обтягивало ее пышную грудь. Худые пальцы спокойно лежали на столе. Она сидела неподвижно, выпрямив спину.

– Читай молитву, – произнесла она. Голос был приятным и спокойным.

– Что? – Глупо спросил Рэйн. Он не понимал, что происходит. Почему он здесь?

– Если ты хочешь получить свой обед, ты должен прочесть молитву, – она повернула к нему голову и внимательно посмотрела на Рэйна.

– Как я здесь оказался? Кто вы? – Почему-то спросил он, хотя узнал эту женщину. В ее взгляде промелькнуло удивление и в тоже время злоба. Рэйн ощутил, что в нём что-то изменилось. Он не больше чувствовал себя мужчиной. Не чувствовал прежнего веса и тела, к которому привык.

– Кто я? – Наконец, Рэйн задал терзавший его вопрос.

– Что? Что ты сказал? Ты не узнаешь меня? – Она взяла нож и с силой сжала его в руке.

Рэйн опустил глаза на свои руки и вскрикнул. Он совсем не узнавал их. Вместо мощных и покрытых волосками мужских пальцев он видел худые юношеские пальчики. Рэйн покрутил ими, сжал в кулаки и разжал – ничего не менялось. Менялось лишь лицо женщины. Ее бледное лицо всё больше наливалось краснотой, как воспаленный прыщ.

– Что ты себе позволяешь?! Ты! – Закричала она, вскочив с места.

Она шумно дышала, еще крепче сжимая в руке нож. Казалось, она вот-вот его сломает. Стул, на котором сидел Рэйн, отлетел к стене. Спина мужчины больно вжалась в спинку стула, отозвавшись тупой болью. Полученная рана сильно ныла.

Женщина закричала и нависла над Рэйном, едва сдерживаясь, чтобы не всадить нож ему в грудь. Ее лицо перекосило от злобы, глаза едва не вываливались из орбит. Белки стали красными от лопнувших капилляров, а рот растянулся широко-широко, обнажив крупные длинные зубы.

– Ты моя плоть! Ты моя кровь! Ты то, что внутри него! – Кричала она.

Рэйн закричал, повалившись на пол. Женщина расхохоталась, любуясь его бледным и оторопелым лицом. Она хохотала так громко, что сотрясались каменные стены. С потолка сыпался и крошился гранит. Дверцы ящиков со скрипом открывались и хлопали. Мебель в доме стала хохотать вместе с женщиной. Даже печь, заливалась смехом, выплевывая кокс.

Рэйн замер, увидев себя в отражении. Еще минуту назад этого зеркала здесь не было. На его месте стоял стеллаж с кухонной утварью, а теперь – вот оно, прямо перед ним. И то, что он увидел в зеркале, никак не укладывалось в его больной голове. Он зажмурился, мысленно и вслух повторяя, что ему это всё только кажется. Рэйн снова посмотрел в зеркало.

– Этого не может быть. Нет! Нет! – Протяжно завыл он, закрыв лицо руками. В отражении он увидел не себя, а Адама.

– Эй? – Кто-то окликнул Рэйна и коснулся его рукой.

Он на мгновение пришел в себя и опустил глаза вниз. В плавающем в тарелке темно-коричневом месиве он заметил белое пятно. Рэйн взял ложку и подхватил его. Присмотревшись, он понял, что это глаз. Глаз моргнул. Ложка тут же полетела на пол. А Рэйн вскочил из-за стола, прижавшись к стене.

– Эй, тише. Тише, – откуда-то к нему подскочила встревоженная Луна. – Что с вами?

Рэйн медленно поднял на нее глаза. Его сознание ещё долго не отпускал тот жуткий образ. То ощущение, тот момент, который выбил его из равновесия.

– Что случилось?

Рэйн шумно дышал. Его лицо покрылось испариной, а футболка противно прилипла к потному телу.

– Я должен убедиться, – он резко притянул к себе Луну, высвободив ее волосы от заколки. Когда ее волосы упали на плечи, он немного расслабился. – Должен убедиться, что это реальность.

Рэйн жадно поцеловал Луну. Он не отпускал ее, пока она не уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. Рэйн приложил пальцы к своим губам, заставляя себя поверить, что этот поцелуй настоящий. Ему это вовсе не кажется. И растерянное лицо Луны, чьи щеки залил густой румянец, тоже реальность. Он вышел из кухни. Несколько минут ходил по комнате, сел на диван. Ему было тяжело. Что-то горькое давило на грудь. Рэйн откинулся на спинку и выдохнул. Выдох получился коротким и хриплым. Он не знал, кричал ли он наяву, но горло саднило. Почему он вдруг увидел мир глазами Адама? А, может, это был и вовсе не Адам, а он сам?

Луна показалась из кухни. Она несмело подошла, остановившись в двух шагах от дивана.

– Вам плохо? – Тихо спросила она и поставила рядом с ним стакан. – Выпейте воды.

Рэйн бросил на нее взгляд и поморщился:

– Извини. Не хотел тебя напугать.

– Я знаю. Просто не совсем понимаю, что происходит. Почему вы хотели убедиться, что это реальность?

– Не важно, – Рэйн отмахнулся.

Луна вздохнула.

– А я так надеялась попробовать с вами вина. Но если вам плохо, я уберу бутылку.

– Неси, – Рэйн упер локти в колени и обхватил голову руками. Несколько минут он сидел неподвижно, пока Луна не вернулась с бутылкой и двумя бокалами. – Ты здесь не причём. Было очень вкусно. Ты молодец.

Рэйн разлил вино по бокалам и сделал глоток. Теплая и терпкая жидкость разлилась по желудку. Он ослаб. Он почувствовал это, когда голова слегка закружилась:

– Хорошее вино.

– Оно коллекционное. И досталось бабушке от одного очень хорошего винодела. Джона Диккенсона.

Рэйн поперхнулся.

– Что? – Он оторопело посмотрел на Луну. – Как его имя?

– Джон Диккенс. Друг Рональда Ореста. На одной из выставок бабуля похвалила вино, которое предлагали гостям. И он обмолвился, что этот нектар из погребов его старого и доброго друга Джона Диккенсона. Он дал нам его адрес. Правда, бабушка не смогла съездить со мной. Поэтому я поехала одна. Ах, – Луна мечтательно закатила глаза. – Как все-таки там необычно. Холодно и темно. Будто в сотах, лежат покрытые густым слоем пыли и паутины бутыли с вином. И этих сот так много, что можно потеряться, как в лабиринте. Они кажутся однотипными. Но это не так. В общем, я застала мистера Диккенсона за его привычным делом. Он поворачивал бутылки по часовой стрелке. И делал это так заботливо, осторожно, будто боялся нарушить их покой. Он ждал меня. И поэтому приготовил один из его лучших нектаров. «Кровь моей матери». Он назвал это вино в честь своей матери.

Рэйн поставил бокал на стол.

– Джон Диккенс, – произнес он. Луна кивнула. – Слушай, а ты можешь мне еще что-нибудь рассказать о тете Элизабет и Адаме?

– Зачем?

– Просто хочу понять, каким она была человеком.

– Ну, я вроде, говорила, что она была очень набожной и строгой женщиной. Сутками молилась, повсюду таскала с собой Библию. Правда, у нее были и другие стороны.

– То есть? – Рэйн весь обратился вслух.

Луна сделала глоток и начала рассказ:

– За месяц до того, как со мной случилось та история, на ранчо, недалеко от дома тети, поселился мужчина. Он занял дом своего покойного отца. Мужчина был из городских. Это угадывалось и в его речи, и в поведении – более развязный и напыщенный, чем местные, с нескладной фигурой, высокий. С голубыми хищными глазами. В его взгляде читалось лукавство. Как-то в одно утро этот мужчина долго стоял напротив дома тети Элизабет. Тетя увидела его из окна и вышла на крыльцо. Она спросила его, кто он и что ему здесь надо. Мужчина ответил, что его фамилия Скайз, и он пару дней назад поселился в соседнем доме. Мол, мы теперь соседи, давайте общаться и дружить. А тетя лишь холодно на него посмотрела и, ничего не ответив, вернулась в дом.

– Подожди, его фамилия Скайз? А имя случайно не Билл?

– Да, – удивилась Луна. – А вы откуда знаете?

– Неважно. Продолжай, – у Рэйна заныли виски. Кругом имена и фамилии, которые вот уже четвертый день преследуют его. Что это всё значит?

– Не смотря на то, что тетя была холодна с мужчинами, она в тоже время разжигала в них желание и страсть. Тетя была очень красивой. С белой, как мел, кожей. Карими пронзительными глазами. Тонким вздернутым носом и полными губами, от которых мужчины сходили с ума. А волосы её были каскадом чёрных локонов, спрятанных под скромным чепцом. Тело ее тоже было изумительно. Но, к сожалению, свои прелести она прятала под похоронными закрытыми платьями. И все же мистеру Скайзу удалось разжечь в ней ответное желание. Уже через неделю он сидел с нами за одним столом. Мы обедали, стараясь не нарушать тишину. Но краем глаза я все же видела, как он смотрит на нее с вожделением. Адаму же такой поворот был не по нраву. Он возненавидел дядю Билла, как тот впоследствии просил себя называть. Спустя еще неделю из спальни тети ночами стали доноситься довольно двусмысленные звуки – тяжелое дыхание дяди Билла и короткие всхлипы тети Элизабет. В одну из ночей мне стало любопытно. Шестнадцать лет – возраст, который желает совать везде свой нос, – хохотнула Луна. – В итоге я тихонько подошла к двери и заглянула в замочную скважину. То, что я увидела, повергло меня в шок.

Тетя Элизабет в довольно фривольной позе лежала на кровати, а её руки и ноги были привязаны к спинкам кровати. Обнаженная, совершенно не стыдящаяся своей наготы, а даже наоборот – в ее глазах я увидела страсть, которая копилась многие годы, и наконец, нашла выход. Она извивалась на кровати, голова металась по подушке, от чего ее волосы путались и растрепывались. Она закусывала губы, сдерживая крики экстаза. Это был необычный половой акт. Тётю били плетью. Бахрома была из грубой резины с металлическими набалдашниками на конце. Дядя Билл воодушевленно хлестал прекраснейшие груди тети Элизабет в кровь. От ее мучений и слез дядя приходил в восторг и изливался, покрывая ее раны спермой. И я была не единственным свидетелем этого садомазохистского блудства. Адам тоже это видел. И это его разозлило. Очень разозлило.

Однажды в гневе он выпалил при мне:

– Ублюдок! Ненавижу! Собаке собачья смерть! Я сожгу его! И уж постараюсь, чтобы он был еще жив, когда я буду потрошить его!

Рэйн не закрывал рта, пока слушал подробный рассказ Луны. Ему казалось, что он не просто слышит это, он видит это своими глазами. Так отчетливо и так красочно. Ощущает запахи и слышит звуки, которые сверлят его уши до боли.

– В тот вечер дядя Билл ночевал у себя. Не знаю почему. Но это была, как сказал Адам, его ночь мщения. Он залез к нему в дом через окно, – Луна выдохнула. – Поднялся в спальню. Долго стоял у кровати, сжимая топор в руке. Когда дядя Билл заворочался в кровати, Адам на мгновение испугался и ударил его обухом. Что было дальше, я не видела.

– Ты была с ним? – Произнес Рэйн.

– Да. Он потащил меня с собой – на случай, если я вдруг вздумаю разбудить тетю и помешать ему. Спустя час Адам вышел из его спальни. Его руки и одежда были в крови, но Адам был спокоен. Даже удовлетворен. Об этом говорила его улыбка, которая не сходила с его губ, пока мы шли домой, – она сглотнула. – Он пригрозил мне, что если я расскажу кому-нибудь, то мне несдобровать. Но вы же понимаете, я не могла выдержать всего этого. За что и была наказана не только Адамом, что обесчестил меня, но и его матерью. Она простила своего сыночка и выместила свою злобу и обиду на мне.

– Но ты же сказала… – начал Рэйн.

– Я не могла сразу рассказать вам истинную причину случившегося. Вы должны меня понять. Такое нелегко рассказать, – она взяла бокал и посмотрела сквозь него. – Утром тетя ждала дядю Билла к завтраку. Но ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину он не пришел. Тетя была озадачена и взволнована его резким исчезновением. Ночью она пошла к нему в дом. Вы, наверняка, понимаете, что предстало ее глазам. Но уже следующим днем всё было как прежде. Тетя готовила обед. И запах обеда погнал меня на кухню. Я убрала крышку с кастрюли и застыла в ужасе. Как вы думаете, что я там обнаружила? Глаз.

– Глаз, – эхом повторил Рэйн.

– За обедом тетя не подала вида. Как и Адам. Ни единый мускул не дрогнул на ее лице, когда она поедала своего обожаемого мужчину, – Луна перевела дыхание.

Рэйн сидел, застыв, как истукан. Он ощутил, как по его телу пробежал холод. Волосы зашевелились на голове, и он невольно вздрогнул.

– Глаз, – одними губами прошептал Рэйн, не веря своим ушам.

Кровь отлила от лица. Он не чувствовал его, так же как и своего тела. Словно это все было чужое, не по размеру. Он попытался проглотить ком, что застрял в его горле. Во рту было сухо и он совсем не чувствовал своего языка. Рэйн сделал усилие и потянулся к вину. Он сделал несколько жадных глотков и прокашлялся. Язык отлип от неба, во рту разлилась горечь.

– Что с вами? – Луна испуганно посмотрела на него. – Вы бледнее, чем обычно. Вам плохо? Может, принести воды?

Рэйн откинулся на спинку дивана.

– Дай мне пару минут, – прохрипел он.

– Хорошо, – Рэйн услышал, как Луна загремела посудой на кухне.

«Почему это происходит со мной? – подумал он. – Зачем и почему именно я вижу эти ужасные картины? Может, это по-прежнему мне снится? Или это реальность? Или видения? Как же все это странно. И она. Она тоже странная».

Рэйн поднялся с дивана и направился в кухню. Луна вытирала тарелки, убирая их в ящик.

– Почему ты уехала к тете, а не к бабушке? – Спросил он её.

– Потому что о бабушке я знала только одно – что она есть. А кто она и где живет, я не имела понятия. А тетю я видела на похоронах отца. Она подошла ко мне и сказала, что я теперь буду жить в ее семье.

– Но бабушку ты все-таки нашла.

– Не без помощи людей, что приютили меня. Они нашли адрес бабушки, и я сразу же покинула Канзас.

– А как звали твою бабушку?

– Полина.

Рэйна словно окатили холодной водой.

«Полина?! Тетя Тома Уильямса? Тетя Полина, которая теперь приходится бабушкой Луне? Полина, та самая с холодными чертами лица, которая причудилась ему – бабушка Луны?» – быстро пронеслось в голове Рэйна.

– Полина? – Коротко повторил он.

Луна кивнула, повесив полотенце на крючок:

– Да. Полина Эйв. Моя бабушка.

– А тетю звали Элизабет, – произнес Рэйн, облокотившись на стену.

– Да. Тетя Эйв.

– Она разве не была замужем?

– Нет. Она родила Адама без мужа. Точнее, с ней произошел один неприятный случай.

Рэйн вздохнул.

– Жаль, что вы так и не попробовали мясо.

– Я уверен, оно было вкусным.

– Как вы себя чувствуете? – Поинтересовалась Луна.

– Я в норме.

– Ну, тогда я пойду спать, если вы не против.

– Конечно, иди.

– Спокойной ночи. – Луна вышла из кухни, скрывшись в дверях спальни.

Рэйн вернулся в гостиную. Он сел на диван и несколько минут сидел неподвижно.

«Джон Диккенс, Рональд Орест – все они когда-то, хотя бы косвенно, имели отношение к ней. А теперь они мертвы. Мне совсем непонятна смерть Скайза. Три года назад она не могла быть с ним знакома. Он, наверное, всего лишь однофамилец. Неужели, она и вправду убийца? Неужели это хрупкое создание способно творить такие ужасные вещи? Но я не понимаю. Почему? Почему она просто не убила Уильямса? Зачем лишние смерти? И почему я вижу и чувствую это все так остро, словно это происходит со мной? Будто я переживаю это своей кожей. Чертова кожа. Как такое возможно? Полина – бабушка Луны и тетя Уильямса. Этого не может быть. Полная бессмыслица! Пит прав, нужно было отдать дело БАИ и не заморачивать себе мозги. И почему мне просто сейчас и не сделать это? Возможно, это дело для меня что-то значит? Может, я просто устал и мне пора в отпуск. Запереть замки, отключить телефоны и послать всех к черту! К черту»!

– Мне просто нужно выспаться, – вслух проговорил он, откинув голову на спинку дивана. – Просто выспаться.

Рэйн прикрыл глаза, но уснуть ему не удалось. Сквозь дремоту он услышал тихое бормотание. Рэйн открыл глаза и повернулся на звук. Дверь приоткрылась, призывно заскрипев. Рэйн поднялся с места и подошел к ней, прислушиваясь. Бормотание не смолкало. Рэйн прекрасно слышал звуки, но не разбирал слова. Кажется, это была латынь. Он тихо толкнул дверь и вошел в спальню. Бормотание стихло. Тень промелькнула мимо него, и Рэйн невольно дернулся. В окне возник женский силуэт.

– Луна? Я думал, ты спишь, – удивился он.

– У меня бессонница. Как и у вас. Вы слишком много думаете. Это мешает.

– В смысле, мешает? Извини, я, видимо, говорил вслух, – он стушевался. – Я просто услышал какое-то бормотание.

– Я молилась, – сказал силуэт. – Вы довольно громко думаете. Ваши мысли, они кишат в моей голове, как кучка тараканов. Глядишь, хотят разбежаться, ан нет. Все равно прибиваются к кучке. И что же они там такого интересного нашли? Хм, наверно, они поняли то, что до сих пор непонятно вам. Или вам просто не хочется это понять. А, может, вы просто отказываетесь принять эту истину?

– О чем ты? – Рэйна насторожили слова Луны.

– Вот опять. Возможно, вы правы.

– Я включу свет, – произнес Рэйн. Свет, что падал из гостиной, доходил лишь до порога комнаты. Спальня была в темно-серых тонах. Даже света от холодной луны не хватало, чтобы отчётливо видеть девушку.

– Не нужно. Я не одета. Вы же не хотите смутить молодую девушку? – Хрипло рассмеялся силуэт. Рэйн удивился тому, как сильно изменился ее голос. – Ах, мысли, мысли. Не нужно так усиленно думать, иначе можно сойти с ума. Хотя вы и так уже не в себе.

– Что ты говоришь? – Не понял Рэйн.

– Я говорю о мужчинах, которые не дают вам покоя: Диккенс, Орест, Скайз. Все они, как вы выразились, косвенно были знакомы с ней. И так получилось, что они были убиты. Но прежде все они, так или иначе, попали в психушку. Что же могло случиться, что судьба сыграла с ними столь злую шутку? Неужели такое хрупкое создание способно умертвить сразу столько мужчин? И почему она просто не убила Уильямса, хотя возможностей у нее было предостаточно. Но хотела ли она этого? Спросите ее.

– Ты не Луна, – прошептал Рэйн, напрягшись. Силуэт снова рассмеялся.

– Может, я то, что кроется под маской Луны? Может, я ответ на ваш мучительный вопрос – почему я вижу и чувствую все это на своей шкуре? Почему меня преследуют видения, о которых я знаю лишь со слов Луны? Почему эта женщина говорила со мной так, словно я принадлежу ей? Ведь так? Ведь эти вопросы вас мучают, с тех пор как вы встретили Луну? Не сбылось ли пророчество того странного мужчины, сказавшего вам, что с ее появлением ваша жизнь изменится?

«Как я мог забыть об этом? – Рэйн нахмурился. – И вправду. Она или что-то похожее на нее говорит правду. Моя жизнь действительно изменилась. Но почему – я? Почему именно я? Безумие и бессмыслица».

– О, перестаньте, – прервал силуэт поток мыслей Рэйна.

– Ну, раз ты все знаешь, может, тогда объяснишь мне, почему Луна принимает Полину Эйв за бабушку, когда Том Уильямс утверждает, что это его тетя? Кто же тогда Элизабет?

– Разве я говорила, что знаю ответы на все вопросы? Я лишь знаю о них. А решать головоломку предстоит вам, – ухмыльнулся силуэт. – Хотя, может, это вовсе не так трудно, как кажется на первый взгляд? Может, все просто? Стоит только хорошенько подумать. Попробуйте поиграть с ними.

– Что? – Не понял Рэйн.

– Поиграйте с именами. Может, они что-нибудь да откроют вам.

– Кто ты? Или что ты? – Медленно протянул детектив.

Силуэт ухмыльнулся:

– А вам как удобней? Принимать меня за безумие, что блуждает в вашей голове или за реальность, в которой вы так хотите убедиться?

«Неужели, это и вправду слышит мои мысли? Даже сейчас? Получается, это, знает, что меня берет ужас, только от одной мысли, что я вновь увижу…»

– Как это мило, – протянул силуэт. – Но не так страшен черт, как его малюют. Знайте, я не враг вам.

– Не враг? – Удивился Рэйн. – Хочешь сказать, что все, что происходит со мной – это проявление дружбы и заботы?

– Нет. Но я буду с тобой. Неважно где. Неважно когда. Но я буду повсюду. Где бы ты ни был, на что бы ты ни посмотрел, к кому бы ни прикоснулся.

Рэйн услышал, как силуэт расхохотался.

– Я хочу увидеть тебя, – произнес Рэйн. Он потянулся к реле.

– Осторожней со своими желаниями.

Рэйн нажал на клавишу, но свет не зажегся.

– Иначе то, что вы увидите, вам может не понравиться.

Свет резко зажегся. Рэйн отшатнулся, вжавшись в дверь. Всего в нескольких шагах от него стояло нечто, туго обтянутое кожей. Острые кости прорывали оболочку, выглядывая наружу. Кожа или подобие ее была густо вымазана в крови. Так, словно это что-то вывернули наизнанку.

Рэйн на ощупь стал искать ручку двери. Существо плотно вцепилось ему в шею, прижавшись к нему всем телом. Оно касалось его своими костлявыми пальцами. А затем притянуло к себе, пристально вглядываясь пустыми глазницами в его глаза.

– Вам нравится, то, что вы видите, детектив? Готовы ли вы к тому, чтобы узнать правду? – Проскрипел скелет, скосившись в улыбке.

Рэйн ощущал холод, что просачивался сквозь его кожу. Запах сырости и земли ударил в нос, и Рэйн задержал дыхание. Он зажмурился, откинув голову назад.

– Безумие! Безумие и страх! – Громко проскрипел скелет. – Безумие!

Рэйн схватился за кости, пытаясь их оттолкнуть. Он закричал, словно в этом крике была вся его сила.

– Страх… – эхом повторилось в его ушах, и он открыл глаза. Рэйн сидел на диване. Тело и лицо его сильно вспотели. Майка опять мерзко липла к его коже. Он смахнул пот со лба и вскочил, оглядывая майку. Никаких следов крови.

– Фу ты, черт! – Выругался Рэйн. Он обулся, забыв про носки, и накинул пиджак. – Мне нужно проветриться.

Рэйн вышел из квартиры и запер дверь. Тут его голова закружилась. Потолок и пол с грохотом и треском сомкнулись, подобно огромным челюстям. Лестница сворачивалась в трубочку и снова принимала свой изначальный вид. Рэйн зажмурился, мучительно стиснув челюсти. Вскоре все стихло. Он быстро сбежал по лестнице вниз и выскочил на улицу. Коротко вдохнул прохладный ночной воздух. Тело его горело, как и лицо. Голова была тяжелой и пустой. Словно все мысли столпились в одном месте и давили на темя, от чего голова жутко трещала.

Не совсем понимая, что делает, Рейн добрался до дома Сэнди, поднялся по лестнице и кулаком постучал в дверь. Стучал настойчиво, пока не услышал недовольные голоса соседей. Только тогда дверь приоткрылась, и за цепочкой показалось лицо Сэнди.

– Ты что здесь делаешь? – Она была не сильно удивлена его приходу и пустила его внутрь. Рэйн ввалился в комнату.

– У тебя есть выпить?

– Ты пришел в двенадцать часов ночи, чтобы выпить? Знаешь, а ты не похож на заядлого алкоголика, – ухмыльнулась Сэнди.

– Просто налей мне выпить, – прошипел Рэйн.

– Ладно.

– У тебя есть компьютер? – Рэйн оглядывал ее комнату. Дверь в спальню была плотно закрыта, но из-под пола была видна полоска света, и запах ароматических свечей все еще держался в гостиной.

– Конечно. А тебе зачем? – она протянула ему бокал с виски. Рэйн одним глотком осушил бокал.

– Мне нужно войти в базу ФБР.

– ФБР? – Удивилась Сэнди. – А это не подождет до утра?

– Мне срочно.

– Хорошо, – она пожала плечами. – Только у меня компьютер в спальне.

– Не переживай, я не собираюсь задерживать твоего дружка.

Сэнди улыбнулась.

– С чего ты взял, что у меня кто-то есть? – Она громко рассмеялась, открывая дверь спальни. Постель была смята, на полу валялась рубашка. Рэйн отметил, что рубашка явно не по размеру Сэнди. Девушка включила компьютер. – А я уж подумала, ты пришел извиниться.

– Ты ошиблась, – он не сводил глаз с монитора.

– Ну, ты и свинья, Рэйн, – Сэнди притворно надула губки.

– С каких пор тебя это волнует?

– Так что случилось, раз тебе понадобился мой компьютер?

– Я же сказал, мне нужно войти в базу ФБР.

– Зачем? – спросила она, подхватив рубашку и бросив ее на кровать.

– Тебе это действительно интересно или ты просто хочешь поговорить? – Рэйна раздражал пустой треп. Ему не терпелось поскорее найти ответ.

– Ты же знаешь, я не лучший собеседник.

– Да. У тебя другое хорошо получается. Трахать мужикам мозги.

Сэнди расхохоталась:

– Забавный комплимент, Рэйн. Но, ты же знаешь, мне нравится трахать не только мозги, – лукаво протянула она, изогнувшись.

Рэйн ухмыльнулся. Его пальцы нетерпеливо пробежались по клавиатуре.

– Так кого ты ищешь? – Не унималась Сэнди.

– Полина Элизабет Эйв, – проговорил Рэйн, вводя инициалы в поиск.

– Вау, – протянула Сэнди, увидев фотографию на мониторе. – Это же та девчонка, которую я видела с тобой.

Рэйн несколько секунд сидел неподвижно. Пальцы его прилипли к клавиатуре, глаза округлились. На фото была точная копия Луны. Только волосы были темнее, а, возможно, это просто так казалось. Рэйн перевел взгляд правее. Он читал про себя, и его брови постепенно ползли вверх всё выше и выше.

– Полина Элизабет Эйв. 1964 года рождения, – прочитала вслух Сэнди. – Место рождения: Киев. В 1966 покинула Россию, переехав в Даллас. В 1968‑м переехала из Далласа в Канзас – Сити. В 2003 году переехала в Лос-Анджелес. По-моему, ничего странного.

– Нет, есть странность, – проговорил Рэйн.

«Когда Адам изнасиловал Луну, ей было шестнадцать лет. Это получается 2010 год. А Адаму 2001 году уже стукнуло двадцать. Получается, Адаму на тот момент было уже двадцать девять лет?! Может, это ошибочная информация? Или Луна мне лжет? Или я не понимаю, что происходит», – подумал он про себя.

– Если только это ее фотография, – продолжала рассуждать Сэнди. – Не думала, что она такая старая. Судя по дате рождения, ей сейчас почти пятьдесят лет. Да, Рэйн, не думала, что тебя тянет на переспелых женщин.

Рэйн с силой потер лоб, словно тот жутко чесался.

– Сэнди, распечатай мне это, пожалуйста.

– А что мне с этого будет? – Улыбнулась она.

– Я оставлю тебя в покое, – проговорил он, выйдя из спальни.

– Я надеялась на другой ответ.

Рэйн сходил на кухню, налил себе еще виски и выпил. Но это не помогло. Он очень надеялся, что алкоголь хоть немного остудит его больную голову. Но стало только хуже. Комната закружилась перед глазами. Он вцепился в стол и опустил голову, глубоко вдыхая.

– Эй, тебе плохо? – Испугалась Сэнди.

– Я… мне нужно на свежий воздух, – он сложил листок с распечатанной информацией в карман пиджака, дошёл до двери и, прежде чем выйти, взглянул на Сэнди. – Спасибо.

Рэйн вышел на улицу. Он долго бродил, опустив голову вниз. Мысли, как злые собаки, кусали его. Это очень раздражало. Он злился и мучительно вздыхал, изредка поднимая глаза. Его взор упал на витрину магазина. Он подошел ближе и прилип к стеклу. За стойкой со скучающим видом сидел продавец. Он без интереса пялился в телевизор, попутно разгадывая кроссворд.

«Я хочу быть на его месте, – подумалось Рэйну. – Пусть это и не самая лучшая жизнь. Но, по крайней мере, я бы не сходил с ума, как сейчас. Мысли, мысли. Почему вы не оставите меня в покое? Почему другие сходят с ума постепенно, впадая в безумие лишь в самом конце? А я за один день ощутил то, что приходит с годами?»

Рэйн отвернулся от витрины и двинулся дальше.