Мнимая реальность

Глава 5

Кто-то хлопнул Рэйна по плечу, от чего он дернулся и поднял голову. Заботливая рука поставила перед ним кружку с горячим кофе.

– Ты чего, всю ночь здесь провел? – Сочувственно спросил Пит.

– Да, я тут бумажки просматривал. Видимо, задремал, – Рэйн отхлебнул кофе и довольно промычал.

– Тебе бы жениться, Рэйн, – хихикнул Пит.

– Нет, спасибо. Мне вполне хватает Сэнди.

– Она вчера опять была с тобой? – Пит сел рядом.

Рэйн кивнул.

– У вас снова это было?

Рэйн опять кивнул. Пит недовольно цокнул языком:

– Слушай, ты мне друг. А друзьям я плохого не посоветую. Завязывай ты с ней.

– Да там завязывать то не с чем. Просто секс, – Рэйн пригладил взъерошенные волосы.

– Я об этом и говорю, – Пит нагнулся к самому его уху и прошептал. – Сэнди, конечно, девушка привлекательная. Но не стоит на ней зацикливаться. Ты знаешь, что…

Монолог Пита прервал телефонный звонок. Рэйн снял трубку.

– Да? – Он сделал жест Питу помолчать. – Хорошо, выезжаем.

– Что случилось?

– Звонил Виткес. Погиб еще один пациент.

Мужчины прыгнули в машину. Рэйн надавил на газ.

– Тебе лучше прекратить с ней встречаться, – снова начал Пит.

– Ты о чем?

– О Сэнди.

– Пит, давай я сам решу, что и когда мне прекращать, – буркнул Рэйн в ответ.

– Ты не понимаешь. Она поиграет с тобой и бросит, как котенка. Я не хочу, чтобы ты потом страдал.

– Я взрослый мужчина.

– Сэнди переспала с большей половиной участка. Кроме меня и еще пары старичков. Тебе самому не противно?

Рэйн пересек ворота больницы и заглушил мотор:

– Давай потом поговорим.

Они вышли из машины и двинулись к зданию. На лестнице их ожидал доктор Виткес. Он был немного взволнован, что совсем не сочеталось с его холодными чертами лица.

– Здравствуйте, доктор Виткес.

– Добрый день, детектив Рэйн.

Рэйн кивнул на Пита:

– Это детектив Ларсен.

– Приятно познакомиться, детектив Ларсен. – Кивнул доктор и протянул руку. – Идёмте.

Рэйн и Ларсен проследовали за Виткесом по уже знакомому пути.

– Сегодня утром один из санитаров обнаружил Рональда Ореста мертвым, – начал Виткес, когда они остановились перед дверью в палату.

Виткес пропустил детективов вперед. Перед ними на полу лежал холмик, накрытый белой простыней. Рэйн надел перчатку и, присев на корточки, откинул ткань. Под тканью лежал труп Рональда.

– Его никто не трогал?

– Нет. Санитар только прикрыл его простынкой. Я решил сначала позвонить вам.

Рэйн поднялся.

– Хорошо. Пит, вызывай коронеров и экспертов.

– Ага, – отозвался детектив, доставая телефон.

Рэйн стащил перчатку, и, свернув ее, бросил в ведро.

– Доктор Виткес, постарайтесь не выпускать пациентов из палат, пока мы тут все не закончим.

– У нас по расписанию завтрак, а после него тренинги. Я не могу нарушать режим.

Рэйн поджал губы:

– Как скажете. Тогда выведите всех в зал и никого сюда не впускайте.

– Конечно. Том, Билл! – Окрикнул доктор.

– Пит, проследи. А я пока побеседую с доктором Виткесом, – тихо проговорил Рэйн.

Они поднялись на лифте на пятый этаж. В сопровождении охранника, не выпускавшего их из виду, миновали коридор и вошли в кабинет. Виткес достал из ящика папку и протянул её Рэйну:

– Рональд нарисовал это вчера.

Первые несколько рисунков были похожи на бессмысленную мазню, которую обычно принимают за современное искусство. А вот остальные заинтересовали Рэйна. На первом рисунке Рональд нарисовал мужчину, стоявшего у окна. Это был Берни Лазури. Он нарисовал его таким, каким нашел Том Уильямс. На втором рисунке был изображен Джон Диккенс. Рональд в точности передал тот жуткий момент, который и привел его к смерти. На третьем рисунке детектив Рэйн увидел себя – во время первой встречи с доктором Виткесом. На четвертом – снова Рэйн, стоящий в холле с блокнотом, чем-то ошеломлённый, с бесцельно блуждающим взглядом. И наконец, на последнем рисунке был сам Рональд, лежащий на полу.

– Вы изучали рисунки, доктор Виткес?

Он кивнул.

– Что-нибудь странное заметили?

– Да. Я заметил его перемену настроения. Рональд был пейзажистом. А пейзажисты редко когда пишут портреты. Причём сразу столько, – Виткес встал напротив Рэйна. – Очевидно, что-то повлияло на него.

– Что же это могло быть?

Виткес пожал плечами.

– Все возможно. Потеря друга. Новое знакомство. Симпатия. Привязанность. Честно скажу, когда я смотрел на его рисунки, они меня немного встревожили. В них чувствуется какое-то напряжение.

– Да, я это тоже почувствовал.

– Рисунки слишком резкие, холодные. Я бы сказал, Рональд испытывал глубокий стресс, когда писал их.

Рэйн снова пролистал рисунки.

– Вы заметили, доктор Виткес, что Рональд нарисовал еще одного персонажа? Он, кстати, есть на всех рисунках. У Лазури и Диккенса за спиной. У вас в кабинете, в холле. Напротив Рональда. Кто это мог быть? Что хотел этим сказать Рональд?

– Может, это души умерших, что бродят по больнице? – Предположил доктор.

Рэйн задумался.

– Какие лекарства принимал Рональд?

– Карбонат лития. Рональд страдал маниакально-депрессивным психозом. Вы же знаете, художники очень мнительные, чувствительные люди. И в одно утро Рональд изменился. Стал нести бред. Вроде того, что зло должно прийти, что оно уже рядом. И так далее…

Рэйн кивнул:

– Я могу взять рисунки?

– Да, конечно.

– Ну, пойдемте.

У палаты Рональда раздавались голоса и щелканье фотоаппарата. Рэйн передал папку с рисунками Питу и заглянул в палату. Тело уже упаковали в темный мешок и погрузили на носилки.

– Узнал что-нибудь? – Спросил Пит.

– Как всегда. Ничего.

– Слушай, можно я поработаю с нашим доктором? А то он мне что-то не нравится, – пробубнил Пит, открывая папку. – Это что?

– Рисунки Рональда.

– Осталось их только в рамочку повесить, – хмыкнул Пит и обратился к доктору, стоявшему неподалёку. – Доктор Виткес, а часто в вашей больнице такое происходит?

– Прежде никогда не было.

– А что же сейчас изменилось?

– Откуда мне знать? – возмутился Виткес. – Я бы и сам рад узнать причину.

Пит лишь неопределённо кивнул в ответ.

Тело Рональда увезли. Рэйн вошел в палату, озираясь по сторонам:

– Ну как, ребята?

– Отпечатков не так много, – протянул мужчина в очках.

– Детектив Рэйн, – окликнул Том. Он переминался с ноги на ногу. Парень заметно нервничал. – Можно вас?

– Что-то случилось? – Насторожился Виткес.

– Нет, доктор, – санитар коротко взглянул на него и перевел взгляд на Рэйна. – Я хотел кое-что сказать. Когда я обнаружил Рональда, он был еще жив.

– То есть, как это жив? – Удивился доктор.

– Я опустился к нему, чтобы прощупать пульс. А он вдруг схватил меня за рубашку и сказал…

– Сказал?! – Перебил Виткес. – Это невозможно! Ты ошибся.

– Нет, доктор. Рональд говорил.

– Такого просто не может быть!

– Да почему не может? – Не понял Рэйн.

– По словам родственников, когда Рональд начал нести бред, они сказали, что закроют его в больнице, если он не перестанет. Тогда-то Рональд и перестал говорить. Он просто-напросто вырезал себе язык. Так что это невозможно.

– Доктор, я отчетливо слышал, как Рональд сказал: «Он здесь». А потом он передал мне это, – Том протянул листок, сложенный в несколько раз. Рэйн развернул бумагу, и его глаза моментально округлились. На бумаге было изображение Луны. Ее лицо в полупрофиль, с устремленным в сторону взглядом. Рэйн несколько минут молча разглядывал рисунок. Ноги сами привели его к месту, где недавно было тело Рональда. И вдруг он понял. Вернее, ощутил, что должен сделать, чтобы понять, что хотел сказать Рональд. Рэйн осмотрел кровать, заглянул под неё, а затем попытался сдвинуть с места.

– Они привинчены к полу. В целях безопасности, – вставил доктор Виткес.

– Нужно отодвинуть кровать. Принесите отвертку! – Скомандовал Рэйн.

– Что ты задумал, Рэйн? – Прошептал Пит. Ему совсем не нравилось безумное выражение лица напарника.

Когда отвертка оказалась у него в руках, Рэйн снова скомандовал:

– Пит, помоги мне!

Мужчины взялись за спинки кровати, и та со скрипом сдвинулась в сторону.

– Будь я проклят, – прошептал Пит.

Рэйн подошел к стене и присел на корточки.

– Кажется, у нас есть второй кусочек головоломки, – с улыбкой протянул он, разглядывая надпись.

Монотонные шаги глухо отдавались в коридоре. Детективы двигались вдоль бесконечной серой стены. Нос щекотал некий сладковатый запах. В свете тусклой лампы все казалось мрачным и зловещим. Они остановились перед дверью с большой металлической ручкой, толкнули её, и вошли в просторное помещение. Здесь запах был куда сильнее, а свет ярче. В глазах зарябило. Справа от двери стоял холодильник, где обычно держали покойников. Слева – стол, за которым сидел мужчина. Склонившись над клавиатурой, он что-то быстро печатал. За его спиной стоял шкаф с папками и книгами, а рядом – небольшая столешница с кофейником и микроволновкой.

Мужчина поднял глаза, улыбнулся и подошёл к гостям, чтобы пожать им руки.

– Привет, детективы.

– Блум, ты здесь еще и обедаешь? – Брезгливо поинтересовался Пит.

– Мало того, я здесь ещё завтракаю. А иногда и ужинаю, – рассмеялся Блум, достал сотовый телефон и набрал чей-то номер. – Сэм, ты сможешь подойти? Тут детективы пришли. Ага, понял. Конец связи. Ну, рассказывайте.

– Это ты нам расскажи. Есть что интересное?

Блум подошел к холодильнику.

– Много интересного, господа, – он выдвинул ящик и откинул простыню. – После смерти, в связи с прекращением обменных процессов, тело по физическим законам источает тепло до тех пор, пока его температура не сравняется с температурой окружающей среды. Охлаждение начинается с открытых частей тела. На скорость падения температуры влияют температура окружающей среды, влажность, движение воздуха, а также внутренние факторы: упитанность, индивидуальные особенности организма, причина смерти, наличие и характер одежды и другие. Нормальной температурой тела считается 36,6– З6,8°С. От неё и ведется отсчет. Но у этого мистера температура тела не изменилась. Вы можете сами убедиться в этом. Он все еще теплый.

– Его нашли только утром. Может, он еще не успел остыть, – предположил Пит.

– Трупное окоченение обычно появляется через два-три часа. Сразу же после смерти наступает расслабление мускулатуры, которое приводит к отвисанию челюсти, конечностей, к подвижности в суставах. Мышцы становятся мягкими на ощупь. Но ввиду отсутствия всех этих признаков я бы сказал, что этот мужчина просто спит.

– Ты хочешь сказать, что этот человек жив? – Удивился Рэйн.

– Нет-нет. Он мертв. Но по непонятным мне причинам и вопреки всем физиологическим законам его тело сохраняет прежние функции.

– Это как так? – Пит почесал затылок.

– Вот так вот. Установить точное время смерти по высыханию так же не представляется возможным.

– Высыхание? – Скривился Пит. – Это что еще за дрянь?

– Частичное высыхание наступает в первые минуты после смерти и зависит от испарения тканевой влаги. Проявляется быстрее в местах, которые при жизни увлажняются естественным путем. Это белочные оболочки и роговицы глаз, что заметно по помутнению, потере блеска и появлению горизонтальных или треугольных, при открытых глазах, пятен у уголков глаз. Эти пятна серовато-желтого цвета появляются через два-три часа и называются «пятна Лярше». Высыхание заметно и на кайме губ, а так же в тех местах, где эпидермис тонкий: на мошонке, на слизистой женских половых органов и головке мужского полового члена.

Пита передернуло, когда Блум указал на сморщенную плоть Рональда.

– А можно как-нибудь без этого? – Он отвернулся.

Блум усмехнулся и продолжил:

– Высыханию подвергаются посмертные повреждения, образуя этим пергаментные пятна. Из-за их плотной желтовато-буроватой корочки они напоминают ссадины. Высохшие участки кожи на мошонке, половых органах, а так же пергаментные пятна в местах сдавливания на груди при непрямом массаже сердца или случайных ударах, при манипуляциях с трупом могут быть приняты за прижизненные повреждения и приводят экспертов к неправильным выводам.

Чтобы понять происхождение пятна, оно смачивается водой и к его поверхности прикладывается мокрая салфетка, пропитанная уксусно-спиртовым раствором. Пергаментное пятно через два-три часа полностью исчезнет, а ссадина останется. Можно ещё сделать разрез на границе пятна с неизмененной кожей. Выявление одинаковой окраски прилежащих тканей свидетельствует о пятне трупного высыхания, ибо при прижизненном повреждении прилежащие ткани будут темно-красного цвета. Ясно?

– Да. Ясно то, что у этого парня были проблемы с причиндалами, – подытожил Пит.

Блум натянул простыню на труп до линии груди.

– Ничего, Пит. Когда-нибудь я и твои причиндалы изучу, – хохотнул патологоанатом.

– Короче говоря, ты не сможешь определить время смерти? – Вмешался Рэйн.

– Я могу провести еще несколько тестов, но на это потребуется время. Если вам не срочно, конечно. – Блум вдруг что-то вспомнил. – И еще кое-что… Смерть наступила в результате сердечного приступа.

– Да ладно? – Протянул Пит. – А то, что он всадил в себя парочку карандашей – это так, пустое?

– Говоря простым языком, он испугался. Сердце не выдержало – и туту.

– А испугался он того, что карандаши увидел?

– Да нет. Вряд ли. У меня дети, когда видят карандаши, писаются от счастья.

– То есть, он испугался, и умер. Или испугался от того, что увидел карандаши, а потом умер от сердечного приступа? – Пит понял, что совершенно запутался в собственных рассуждениях.

Рэйн молча слушал дискуссию мужчин. Наконец, он произнёс:

– Я думаю, Рональд испытал ужас задолго до своей смерти. Сердечный приступ здесь не причем. Да и вообще, тут дело в другом.

– В чем же, доктор Хаус? – С иронией протянул Пит.

– Карандаши. Почему именно карандаши? – Рэйн закусил губу.

– Может, потому что он был художником? Что нашел, тем и воспользовался.

– Смерть по призванию, – задумчиво изрёк Рэйн.

Блум накинул простыню, и задвинул ящик. Мужчины прошли к столу.

– Хотите кофе? – Предложил Блум.

– Нет. Как-то не воодушевляет пить здесь кофе, – отказался Пит.

– Зато спокойно и никто не надоедает. – Добродушно парировал Блум.

В двери вошел очень худой и сутулый мужчина. Мешковатый плащ висел на нем, как на вешалке. Он улыбнулся и подошел к компании.

– Рэйн, Пит, – кивнул он. – Кэдди.

– Привет, привет, Сэм. Принес? – Блум отхлебнул кофе. Тот ещё раз кивнул и протянул папку Рэйну.

– Мы долго не могли понять, что же это такое. Но меня натолкнула на мысль одна зарисовка в мифологии.

Рэйн быстро пробежался глазами по бумаге.

– Свечи? – Удивился он.

– Свечи? – Повторил Пит.

– Церковные свечи. Причем, сделанные вручную. Им несколько сотен лет.

– Оперативно работают, лабораторные крысы, – усмехнулся Пит.

– Да и состав необычный. Помимо воска, я обнаружил несколько видов трав и некий компонент неизвестного происхождения.

– Яд?

– Нет, – Сэм поджал губы. – Скажем так, он не из нашего мира.

– Это как?

– Я точно не могу сказать. Нужно время на его изучение. Но у меня есть одна очень интересная история из мифологии, – Сэм похлопал себя по карманам. После извлек несколько помятых страниц и начал читать вслух:

«На дворе стоял четырнадцатый век. Бедность и смерть ходили по земле. Много людей тогда пало от голода. Люди тогда были темными и боялись голода, как какой-то болезни. Думали, что он зараза, поражающая тело и дух. И тогда на восьмой месяц года, в одну из деревень, поражённую этим недугом, пришел человек в темной одежде. Он был бледен, как лилия. А глаза у него были ясные, как солнце, которого давно не видели люди из-за хмурого неба. И пахло от него чем-то сладким. Люди вышли посмотреть на чудо, что пришло в их деревню. Они обступили его, с жадностью разглядывая чужака.

Чужак снял капюшон и улыбнулся, отчего людям стало так хорошо, как было бы хорошо от тарелки супа.

Он сказал им:

– Я пришел к вам, чтобы подарить счастье. Я пришел, чтобы прогнать голод. Я пришел к вам, чтобы изгнать смерть!

И они поверили. С тех пор в их деревне не было голода. Не было смерти.

Наступил восьмой месяц второго года. И чужак, выйдя на улицу, созвал народ. Он сказал:

– Я дал вам счастье. Я дал вам пищу. Я уберег вас от смерти. Теперь пришло ваше время отплатить мне.

Люди удивились его словам. Отчего им платить за то, что и так должно быть?

И тогда чужак ответил:

– Я дал вам жизнь. И дам вам выбор. У каждого есть выбор: лишиться жизни, живота или другой своей части.

Люди испугались. Они прижимались друг к другу, не зная, что им делать. И как им поступить?

Не бойтесь! – сказал он. – Мне принадлежит лишь то, что дорого каждому из вас!».

Сэм замолк.

– Подожди, Сэм. Ты к чему ведешь? – Спросил Рэйн.

– Да, говори уже. А то эту тягомотину слушать – сил нет. – Поморщился Пит.

– Я это к тому, что чужак, который пришел в деревню, стал забирать то, чем человек дорожил более всего. Ну, например, писаря лишали рук, глашатаев – языка…

– А художника – глаз, – перебил Рэйн.

– Именно так.

– А почему не рук? Он же руками рисует, – не понял Пит.

– Нет. Художники, прежде всего, рисуют глазами, – объяснил Сэм.

– А причем тут церковная свеча?

– Опять же из мифологии: «… в руках чужака, как черная ядовитая змея, шипел тонкий клинок. Лишившись ушей, юнец, увидев страшное чудовище, вскричал. Мать упала на колени, услышав голос сына. Он говорит, но он не слышит. Меж тем, змееныши вползли в отверстия. Был ужас отражен на лице бледном юноши. Он пал. И грудь его больше не вздымалась».

– Подожди, подожди. Как ты прочитал? – Переспросил Рэйн. – Он говорит, но не слышит?

Сэм кивнул.

– Блум, ты осматривал его рот?

– Обижаешь.

– У него был язык?

Блум улыбнулся.

– Хочешь заглянуть к нему в рот? – Он направился к холодильнику, выдвинул ящик и снова откинул простыню. Затем надел перчатки и аккуратно разомкнул челюсти. – Ну как? Убедился?

– Значит, Рональд лишился глаз только ради того, чтобы оставить нам подсказку. И эта надпись на стене… «Спаси ее».

– Бабушка, – пропела Луна, войдя в комнату. – Я принесла тебе суп.

Она поставила поднос с тарелкой на стол.

– Бабушка? – Удивилась Луна пустой постели.

Из ванной донёсся шум. Затем дверь со скрипом приоткрылась, выпустив полоску света. Луна сглотнула и тихо, почти на цыпочках, подкралась к двери ванной. Она толкнула дверь и отшатнулась, обнаружив там сутулого, худого старика. На нем была просторная рубаха в заплатках и широкие штаны с бахромой. Длинные седые волосы небрежно лежали на спине. Старик стоял у зеркала и брился. Он медленно орудовал опасной бритвой по сморщенному лицу. Маленькие глазки терялись среди глубоких морщин. Нос пятачком и тонкие, как нитка, губы вытягивались трубочкой, когда очередной взмах лезвия проходил по его щеке. Старик обернулся, и его губы расплылись в ухмылке.

– Как вы сюда попали? Кто вы такой? – Прошептала Луна, едва держась на ногах.

Она не сводила глаз с бритвы.

– Я пришел по твою душу, – проскрипел старик и улыбнулся полупустым ртом, в котором виднелись всего четыре зуба. Да и те были гнилыми, и, кажется, шатались. Старик щелкнул челюстью и, выругавшись, выплюнул два зуба. Они звонко стукнулись о керамическую раковину и нырнули в слив.

– Я пришел за тобой! – Повторил он уже громче, сверкнув лезвием.

Луна вскрикнула, попятившись назад. Она захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Сердце колотилось так, словно над ее ухом отбивали барабаны.

– Луна? – Позвала бабушка. Она стояла у кровати с непонимающим видом. Луна прислушалась. Кажется, старик исчез. – Луна, что с тобой?

Девушка подскочила к бабушке, крепко сжав её в объятиях.

– Да, что случилось-то?

– С тобой все в порядке? Ты не ранена?

– Почему я должна быть ранена? – Бабушка мягко отстранила девушку в сторону.

Луна натянуто улыбнулась.

– Да так. Видимо, мне просто показалось, – сказала девушка и снова обняла её. – И вообще, почему ты встала? Тебе нужен отдых. Немедленно ложись в кровать.

Она метнулась на кухню и вернулась, неся поднос с супом:

– Ты должна поесть.

– Конечно, детка. Я с удовольствием отужинаю тобой, – вдруг тихо произнесла старуха. Ложка в руках Луны замерла у самого рта бабушки.

– Что ты сказала? – Непонимающе уставилась на неё девушка.

– Я с удовольствием отужинаю супом, – ласково улыбнулась старушка.

– Ладно, ешь, – девушка поднялась с кровати и спиной двинулась к выходу.

Едва за Луной закрылась дверь, как тарелка с супом полетела на пол. Старуха откинула одеяло и поднялась. Она чувствовала, как страх гонит Луну прочь от этого места. Старуха зловеще улыбнулась:

– Беги, беги.

Она стащила ночную рубашку, проведя руками по своему морщинистому телу. Ее пальцы остановились на впадине между грудями. Она вдохнула и с силой вонзила ногти под кожу. Раздался жуткий треск. Кожа, подобно чулку, с легкостью отошла от костей. Окна в комнате резко распахнулись настежь, впуская в комнату ночную прохладу. Запах тления смешался с запахами улицы. Оно продолжало тихо хохотать, словно забывшись в безумии. Затем устало вздохнуло и запрыгнуло на подоконник, вцепившись пальцами за выступ. Снова раздался треск, но в этот раз тихий, едва уловимый. Минуту существо наблюдало сверху за прохожими и улыбалось. А потом пружинисто спрыгнуло вниз и исчезло в воздухе.