Модноверие

Далия Трускиновская, Дмитрий Федотов Стрела, летящая во тьме

Звонок мобильника застал Никиту в неподходящее время.

В одной руке у него был блокнот с набросками, в другой – смартфон, открытый на «галерее». Никита собирал лица, которые могли бы однажды пригодиться. Иные он зарисовывал, иные втихомолку снимал. Вот сейчас потребовались двое мужчин на заднем плане, и Никита искал такую пару.

Может быть, эти?.. Невысокий, подтянутый, сразу видно – военная косточка, на вид лет пятидесяти, и рядом – долговязый остроносый парень, вдвое моложе. Хорошие выразительные лица… Они тогда о чем-то спорили, и младший размахивал руками. Отличная парочка!..

А вот еще запоминающееся лицо – даже когда рисовал, чувствовал: это же взгляд фанатика! Но все равно когда-нибудь пригодится…

О! Два бородача. Один кругломордый, как с холста Рембрандта, второй – с длинной физиономией, как с полотна Эль Греко…

На звонок пришлось ответить.

– Я слушаю!

– Здравствуйте, господин Власов. – Незнакомый голос был приветлив ровно настолько, чтобы собеседник не прервал разговор с первой фразы. – Нам порекомендовали вас как мастера-портретиста. Это так?

– Ну, не то чтобы… А кто порекомендовал?

– Один ваш знакомый, сокурсник по институту Ермолин.

– Ага… – Власов мысленно чертыхнулся, потому что Митяй вечно ввязывался в разные сомнительные аферы и проекты и периодически пытался втянуть Никиту. Неужто и на сей раз какая-то фигня? Хотя деньжата бы не помешали – давно пора квартиру подновить, Иринка о новой кухне мечтает…

– Мы хотели бы сделать вам заказ, – продолжал незнакомец, не удосужившись даже представиться.

– Какой именно? – Никите, в общем-то, было наплевать на этикет и правила: не хочешь называться – не надо!

– Нам нужен лик божества…

– Икона, что ли?

– Нет. Портрет в полный рост бога Перуна.

– Ого! А зачем он вам?

– Он – наш отец!

Власов едва не уронил трубку.

– Я догадался: вы представляете интересы какой-то новоязыческой секты.

– Не секты! Наша община весьма уважаема и многочисленна. «Дети Перуна», надеюсь, слышали?

– Да, – соврал Никита, не моргнув глазом.

– Так как, возьметесь?

– Я… э-э… хотел бы немного подумать, взвесить… Согласитесь, предложение очень для меня необычное.

– Так ли уж необычное? – с едва заметной иронией уточнил собеседник. – Мы слышали, что вы интересуетесь древней культурой наших предков.

«Ну, точно Митяй разболтал!»

– Да как вам сказать… – Никита вздохнул. – В общем, да! Я считаю, что древняя вера славян забыта незаслуженно, что христианство…

– Прекрасно! – прервал незнакомец. – В таком случае приглашаю вас, господин Власов, принять участие в нашем традиционном обряде, который состоится двадцатого июля. Адрес и вводную информацию я вышлю вам на электронную почту.

– Спасибо за приглашение! – улыбнулся Никита.

– Было бы хорошо, если бы к этому дню лик божества был готов. Материально не обидим.

Страшная вещь – любопытство художника. Отложив прочие дела, Никита полез в Интернет и вскоре отыскал десятка два разнообразных Перунов. Один ему понравился: если бы сделать черты лица покрупнее, взгляд из-под кустистых бровей потемнее… ну, например, как у того фанатика…

У Никиты как раз стоял подрамник с уже натянутым холстом подходящего размера. Очертания фигуры сразу удачно легли на полотно, воображаемые цветовые пятна заняли свои места, первые тени упали правильно. Никита уже четко представил, глядя на подрамник, как пойдет работа. Похоже, странный заказ совпал с какими-то тайными желаниями души.

До вечера Никита возился с заказной картиной, пока не пришла с работы жена и не позвала ужинать. Подумав, он не стал ей пока ничего рассказывать, но ближе к ночи пиликнула электронка, сообщив о приеме письма.

В коротком тексте, присланном с адреса post@detyperuna.com, повторялось приглашение принять участие в праздновании Перунова дня и прилагался скриншот карты, как добраться до места.

Власов, зевая и протирая уставшие от работы глаза, долго рассматривал карту и электронный буклет, посвященный общине «Дети Перуна». Все это выглядело очень любопытно…

Он опоздал, так как навигатор в машине завел своего хозяина немного в сторону от нужного места. Власову с трудом удалось развернуть машину на топком пятачке перед полуразрушенной старой гатью через самое настоящее болото. Подумать только! Едва не утонул буквально посреди столицы – Новая Москва все еще была мало заселена, и безлюдных, незастроенных пустошей и чащоб хватало!..

Вырулив обратно на проселок, Никита остановился и сверился с картой, потом ввел новые координаты в навигатор и лишь тогда спустя полчаса добрался до места – невысокого холма в излучине речки Нары. На его плоской макушке Власов с удивлением увидел самое настоящее древнее капище.

Обширная, хорошо утоптанная площадка в форме восьмиугольника, в центре тотемный столб с ликом бородатого божества, в котором Никита без труда распознал Перуна. По углам капища стояли небольшие плоские чаши с тлеющими углями, а в стороне, на самом яру над рекой пылал высокий костер, пожирая ритуальную ладью с дарами грозному богу.

Власов скромно приблизился к большой группе людей – мужчин и женщин, – собравшихся в центре капища в круг перед тотемным столбом. В середине круга Никита увидел статного мужчину в старинной одежде – рубаха по колено, опоясанная плетеным цветным кушаком, полосатые порты, заправленные в невысокие остроносые сапоги-поршни и прихваченные на щиколотках тонкими ремешками, тяжелый плащ с откинутым капюшоном. В правой руке человек держал длинный витой посох с навершием в виде волчьей головы. «Да он волхв!» – догадался Никита, останавливаясь в сторонке и прислушиваясь к напевному речитативу.

Человек с посохом явно произносил что-то вроде молитвы: «…приди-приди, Перун, отец наш! Освяти землю нашу молниями ясными да громами рясными! С алатырь-камня огня выкреши, огня выкреши – свет Перунов вкруг нас зажги! Пойдут сыны и дщери твои, светом твоим защищенные, на сечу лютую против тьмы иноземной. Возгорится Ведогонь в душах наших, и отступят вороги и недруги наши, навеки канут в водах безвестных. И восторжествует тогда Правь на всей земле нашей от века и до века!..»

Остальные в полголоса подпевали рефрен: «…приди-приди, Перун, отец наш!..»

Молитва закончилась, круг расступился, пропуская волхва. Высокий, на голову выше Власова, он неспешно подошел к художнику и положил ему вытянутую руку на плечо, словно совершая посвящение.

– Вот, братья и сестры, человек, сумевший разглядеть истинный лик отца нашего сквозь толщу забвения и написавший его светлый лик! – торжественно возгласил волхв. – Покажи нам Перуна, брат!..

Немного смущенный Никита снял с плеча большой тубус и извлек из него свернутый холст. Радостный вздох пронесся по толпе адептов, едва Власов развернул картину в поднятых руках. А потом началась настоящая праздничная суматоха. Откуда-то грянула самобытная музыка – дудки, бубны, свирели, трещотки, – запылали несколько малых костров за пределами капища, появилась дорожка из тлеющих углей – древнее испытание воли и веры. Потом прикатили несколько бочонков с пивом и медовым вином.

Власова окружили улыбающиеся женщины, ему поднесли огромный бычий рог, наполненный медом. Никита выпил, как полагалось, до дна, и дальнейшее осталось в памяти урывками.

Он смутно помнил, как прошел по угольной дорожке, как сражался с кем-то на деревянных мечах, бегал за кем-то – или от кого-то? – по редколесью, озаренному сполохами нескончаемого костра на берегу. Потом были танцы на капище вокруг тотемного столба, но уже с прикрепленным к нему холстом с портретом Перуна. Было пиршество на влажной от ночной росы траве, и чьи-то нежные и жаркие объятия. В какой-то миг Никита вдруг осознал себя стоящим перед Перуном и неистово шепчущим одну и ту же фразу: «…меня, отец! Выбери меня!..»

Потом было пронзительное и мгновенное ощущение всезнания и всесилия, будто некто на пару ударов сердца приоткрыл завесу неведения, заслоняющую миры и времена от глаз людских, дабы не искушать несмышленышей – рано еще!.. Но беззвучный голос внутри себя Никита запомнил крепко: «Ты сможешь!..»

Аркадий Самойлович Штерн отдыхал. Он имел на это полное право. Тридцать лет безупречной службы – сначала в уголовном розыске советской милиции, потом в криминальной службе российских правоохранительных органов и, наконец, в отделе по расследованию особо важных дел о преступлениях против личности и общественной безопасности следственного управления по Центральному федеральному округу Следственного комитета РФ. Десятки дел, важных и не очень, сотни лиц, тысячи страниц процессуальных документов и неизменно – отличный результат.

«От Штерна еще никто не уходил» – эта фраза давно стала крылатой среди товарищей по службе.

Аркадия Самойловича начальство частенько ставило в пример молодежи и регулярно подсовывало напарников из числа выпускников академии для «получения практического опыта». Штерн поначалу брыкался и отнекивался, но потом привык и даже стал получать определенное удовлетворение от процесса «наставничества», как он это называл.

Недавно ему снова прислали «зеленого» паренька – Павла Скобелева, оказавшегося, впрочем, весьма сообразительным. Скобелев имел широкий кругозор, редкую наблюдательность и способность к дедукции. Его любознательность поражала Штерна. К тому же он почти начисто был лишен амбиций по поводу дальнейшей карьеры. «Почти как в старом анекдоте про чукчу, – усмехнулся своим мыслям Штерн, – мол, почему у тебя такая большая семья, детей любишь? Нет, мне сам процесс нравится…»

Но даже у сыщиков должны быть выходные и личное время. Поэтому Аркадий Самойлович объявил рьяному напарнику, что воскресенье – день, когда преступлений не бывает, и он, старший следователь Штерн, намерен использовать это обстоятельство в личных целях. А именно: уехать на дачу и приобщиться к заветам предков – прополоть грядки с зеленью, посидеть с удочкой на утренней зорьке, выпить с соседом по стаканчику первача за ужином, закусив жареной рыбкой, и вернуться на службу отдохнувшим и обновленным.

Ан нет! Опрометчиво не выключенный мобильник ожил как раз, когда Аркадий Самойлович был погружен в борьбу со здоровенным судаком, покусившимся на вкусную наживку старшего следователя. Зажав между колен дергающийся туда-сюда спиннинг, Аркадий Самойлович ухитрился дотянуться до лежавшего в стороне рюкзака и выудить телефон. Прижав аппарат ухом к плечу, Штерн вернулся было к поединку с хищником, но – увы! – судак ушел, причем вместе с наживкой.

– Штерн слушает! – раздраженный неудачей рявкнул старший следователь.

– Аркадий Самойлович, голубчик, – раздался из телефона обманчиво-медовый голос начальника отдела, полковника Безрукова, – вынужден прервать ваш законный отдых!..

Когда начальство называет вас «голубчиком», «почтеннейшим», «родненьким» или еще кем-нибудь в том же духе – добра не жди. Причем отнекиваться или брыкаться бесполезно – только хуже будет. Обычно Безруков изъяснялся в подобной манере, когда дело не терпело отлагательства или действительно было архиважным. Поэтому Штерн вздохнул и, сматывая леску на катушку, сухо поинтересовался:

– Что случилось, Иван Арнольдович?

– Загадочная смерть, Аркадий Самойлович! Вопреки законам природы. Никто, кроме вас, ничего не поймет. Вашего помощника я уже отправил на место…

Вернувшись к машине, мирно отдыхавшей под раскидистой талиной на обочине проселка, Штерн включил навигатор и ввел полученный от полковника адрес. Оказалось, что до коттеджного поселка Окские луга, где произошло неприятное событие, езды было всего около пятидесяти километров. Аркадий Самойлович уложил снасти и рюкзак в багажник своей видавшей виды «Гранд Витары» и, бурча под нос нелестные эпитеты начальству, сел за руль.

У КПП поселка переминалась с ноги на ногу знакомая долговязая фигура. Едва завидев машину старшего следователя, фигура принялась размахивать руками и приплясывать. Как только Штерн притормозил перед шлагбаумом, пассажирская дверца распахнулась и улыбающийся напарник плюхнулся на сиденье.

– Доброе утро, Аркадий Самойлович!

– Здравствуй, Павел, – сдержанно откликнулся Штерн и добавил, не удержавшись: – Если оно действительно доброе… Ладно. Оставим лирику. Коротко: что случилось?

– Труп.

– Э-э… И?

– Ну, вы же сказали «коротко»… – Павел хитро покосился на хмурого наставника, но тот не поддержал пикировки.

– Где труп? Чей труп? Почему труп?

– Тело находится на территории частного владения номер двадцать три. Тело принадлежит депутату областной думы Виктору Эдуардовичу Вахницкому, члену ЛДПР и неформальному лидеру общественного движения «За будущее России». По предварительному заключению экспертов, смерть наступила в результате удара молнии…

– О как! – Штерн от неожиданности даже тормознул, отчего Павла бросило вперед, и его длинный нос буквально клюнул «торпеду». – Извини… Где тут припарковаться?

– Да заезжайте прямо на дорожку перед домом, – морщась и ощупывая нос, пробормотал Скобелев. – Насчет молнии не совсем понятно…

– Почему?

– Потому что за последние сутки гроз в этом районе не наблюдалось. Я уже проверил у синоптиков.

– Тогда, может быть, Вахницкого убило током… скажем, от короткого замыкания какого-нибудь подземного кабеля?

Они выбрались из джипа, и Скобелев повел наставника за дом. Там располагалась просторная лужайка с несколькими зонами отдыха – от шезлонгов возле мини-бассейна до площадки для шашлыков. Как раз между мангалом и бассейном желтел ограничительными лентами участок происшествия. Следователи прошли напрямик по упругой и влажной от росы траве, проигнорировав выложенные разноцветной плиткой дорожки.

Почти посередине огороженного лентами прямоугольника навзничь лежало тело крупного мужчины в шортах и спортивной майке с надписью «ЦСКА». На круглом, чисто выбритом лице застыло выражение безмерного ужаса, а широко раскинутые руки и ноги вызвали у Штерна неприятную ассоциацию с распятием, но не с христианским, а с тем, что применяли в древности при казни колесованием. Лицо и открытую часть груди наискось пересекала неровная, ветвящаяся лиловая полоса – явный след от удара высоковольтным разрядом.

– Обратите внимание, Аркадий Самойлович, – Скобелев присел возле трупа и провел рукой над следом, – такое впечатление, что молния ударила Вахницкого точно в лоб, между бровей.

– И это – вторая странность, – кивнул Штерн, обходя тело по кругу и присматриваясь к лужайке.

– Но ведь бывают разряды и без грозы?

– Только не бесшумные.

Скобелев почесал вихры на затылке и с интересом уставился на наставника.

– А что вы ищете, Аркадий Самойлович?

– Доказательство удара молнии, – Штерн остановился возле ног погибшего и присел. Развел руками траву и удовлетворенно улыбнулся. – Вот, полюбуйся, Паша…

Скобелев подошел и, приглядевшись, увидел небольшую воронку в земле, края которой отблескивали на солнце, словно стеклянные.

– Что это?

– Фульгурит, Паша. След молнии. Лужайка-то искусственная. Разряд прошел сквозь тело жертвы и ударил в землю, испарив кусок почвы и расплавив песчаную подушку под ней.

– Получается, у нас несчастный случай? – разочарованно выпрямился Скобелев.

– Не совсем. – Штерн тоже встал, отряхивая землю с пальцев. – Грозы-то не было… В общем, опроси тщательно всех соседей – что да как. Встретимся в конторе.

– А вы куда?

– Покопаюсь в источниках. Есть золотое правило: хочешь понять причину явления, изучи его суть.

– Я думал, наоборот…

– Я тоже когда-то так думал!..

В просторном помещении, выстроенном в форме шатра, находились два человека. Один – высокий, сухой, угловатый – был облачен в длинную рубаху без ворота, подпоясанную толстым витым шнуром; из-под рубахи выглядывали широкие штаны, прихваченные у щиколоток ремешками от кожаных поршней. В правой руке высокий держал причудливо извитый дубовый посох с навершием в виде волчьей головы. Длинные волосы собраны в хвост и стянуты тоже витым, разноцветным шнурком. Второй казался полной противоположностью первому – среднего роста, плотный, широкоплечий, в современном легком летнем костюме. Его круглое румяное лицо обрамляла окладистая бородка, а густые волосы не достигали плеч.

Оба стояли в нескольких шагах от массивного валуна со спиленной и тщательно отполированной верхушкой. За камнем, у дальней стены шатра, возвышались два каменных столба, между которыми была подвешена удивительная картина – беловолосый и рыжебородый воин с копьем-сулицей в правой руке и боевым топором в левой. За правым плечом воина торчали лук и колчан со сверкающими огненными стрелами. Суровый взгляд воина, устремленный поверх голов людей, не сулил ничего хорошего любому, кто посмел бы встать на его пути.

Помещение освещал неровный свет факелов, укрепленных на стенах, и в его переменчивых бликах казалось, что воин на полотне медленно обводит взглядом пространство шатра, разглядывая попеременно то одного гостя, то другого.

– Жертвенный день близок, – говорил вполголоса высокий, – а ты до сих пор не готов, брат. Нельзя снова, как год назад, пропустить его! Отец не простит такой вольности, все должно свершиться ныне. Ты собрал шесть даров, а нужно восемь. И лишь тогда мы получим право просить отца нашего о помощи!..

– Дары будут собраны вовремя, волхв, – глухо отозвался второй. – Они уже все известны. А частица силы отца нашего, что мне отпущена, поможет завершить начатое…

Он шагнул к камню-алтарю и положил на него небольшой предмет, похожий на футляр для очков.

– Хорошо, брат. Я верю тебе. Иди и принеси недостающие дары!..

Второй слегка наклонил голову, потом вдруг быстро обошел алтарь и приблизился к портрету воина. Замер на несколько мгновений, широко раскинув поднятые руки и что-то беззвучно шепча одними губами, и тогда высокому волхву на миг почудилось, будто от портрета к пальцам молящегося метнулись тонкие ручейки призрачного огня, мелькнули и пропали. Второй опустил руки и стремительно вышел из помещения, не попрощавшись. А волхв медленно подошел к портрету, пристально его рассматривая, будто видел впервые. Вроде бы такой же, как и вчера, и даже год назад… Однако он так и не смог отделаться от ощущения, что все-таки в портрете опять что-то изменилось!.. Волхв сжал в кулаке оберег, висевший на груди, прошептал короткую молитву и тоже быстро покинул шатер…

– Ну, что мы имеем? – Этим вопросом вместо приветствия Штерн встретил подчиненного несколько часов спустя, едва Скобелев переступил порог их кабинета в здании Главного следственного управления на улице Коминтерна.

– Вахницкий приехал в свой летний коттедж накануне вечером, – с готовностью начал Павел. – Приехал не один, а в компании с двумя мужчинами. Их личности пока не установлены, но это – дело времени. Компания гуляла полночи, фейерверки запускала, из ружей палила – развлекались господа. А вот утром у них, похоже, ссора вышла…

– Почему «похоже»?

– Так соседу показалось, который потом тело нашел… Троица собралась у мангала, развели огонь, музыку опять включили. Сосед подумал, что гулянка продолжится, но там вдруг крик и ругань начались – мат-перемат. Кто на кого орал, сосед не понял, противно ему стало слушать, к себе в дом ушел. А затем у Вахницкого все стихло. Сосед через некоторое время снова во двор вышел, посмотрел за забор – никого. А со стороны улицы от ворот Вахницкого вроде бы машина отъехала…

– Так, – Штерн включил электрочайник на журнальном столике в углу кабинета, – значит, сосед Вахницкого никакого грома не слышал?

– Нет… Но, когда он был в доме, ему вроде почудилось, что за окном блеснуло что-то. Он еще подумал: опять фейерверк запускают, днем?! Совсем, мол, очумели…

– Ага! Вспышка все-таки была!

– Аркадий Самойлович, – на лице Скобелева появилось почти по-детски обиженное выражение, – но ведь ерунда получается! Грома нет, молния есть…

– Грома сосед не слышал, потому что у разряда почти не было воздушного участка пути и, соответственно, не возникло ударной волны, – усмехнулся Штерн.

– Тогда я совсем ничего не понимаю! Молния – это атмосферный разряд…

– …если она естественного происхождения.

Скобелев растерянно посмотрел на наставника, сел за свой стол и сжал виски ладонями. Штерн невозмутимо повернулся к столику и принялся заваривать прямо в чашках любимый зеленый чай «Гринфилд».

– Удивляюсь я вам, Аркадий Самойлович, – спустя минуту заговорил Павел. – То вы требуете от меня железобетонных реальных фактов, то готовы принять любое мистическое объяснение…

– Просто я предпочитаю пользоваться советом незабвенного Шерлока Холмса: после того, как отбросишь все невозможное, ищи истину в том, что осталось, каким бы невероятным это тебе ни казалось. Что у нас в сухом остатке? Человек убит электрическим разрядом, очень похожим на удар молнии. Грозы не было, короткого замыкания силового кабеля тоже – по причине его отсутствия на месте гибели Вахницкого. Таким образом, версия о несчастном случае исключается, и речь отныне идет исключительно об убийстве. Садись, чайку попьем!..

Несколько минут они молча, по уже устоявшейся традиции, пили душистый, немного терпкий напиток, прикрыв глаза, размышляя и анализируя факты. Аркадий Самойлович всерьез считал, что чай лучше всего помогает раскрепостить разум для решения неординарных задач и распутывания загадок.

– Итак, – произнес Штерн, когда чашки опустели, – предлагаю сформулировать рабочие версии: убийство с целью мести и заказное убийство.

– На такой должности у Вахницкого врагов должно быть хоть отбавляй, – пожал плечами Скобелев. – Раскручивать и проверять всех будем до морковкиного заговенья.

– У нас нет столько времени. Вахницкий – депутат, медийная фигура.

– Тогда, по-моему, нужно исходить из способа убийства. Если молния была искусственной, что ее могло породить?

– Да хоть электрошокер… – начал было Штерн, но тут же поправился: – Хотя нет. Все электрошоковые устройства нелетальные. Даже тазеры.

– Это мог быть какой-то самодельный и мощный разрядник. Типа скорчера, например…

– Я тоже фантастику люблю. Эксперты, между прочим, сказали, что разряд имел мощность от двадцати до пятидесяти киловатт.

Оба снова замолчали, заварили по второй чашке «Гринфилда» и погрузились в размышления. За этим занятием их и застал начальник отдела. С минуту полковник Безруков разглядывал подчиненных со сложным чувством уважения и раздражения, наконец присел к столу Штерна и громко кашлянул.

Аркадий Самойлович открыл глаза, сказал «Добрый день, Иван Арнольдович» и снова ушел в себя. Скобелев же приоткрыл только один глаз, узрел полковника, покосился на медитирующего наставника, приложил палец к губам, сказал «тс-с» и тоже вернулся в транс. Несколько мгновений слегка ошалевший Безруков безмолвно открывал и закрывал рот, потом набрал в грудь воздуху и рявкнул так, что звякнули чайные ложки, лежавшие на стеклянной поверхности журнального столика.

– Эт-то что еще за самодеятельность, подполковник Штерн?! Развели тут буддизм, понимаешь! Вместо того чтобы делом заниматься, чаи распиваете?! А дело, между прочим, на контроле у самого генерала Павшего! Сергей Радимирович мне лично звонил полчаса назад, интересовался ходом расследования. Что я ему доложу?..

– Что расследование идет полным ходом, отрабатываются все возможные версии, – невозмутимо ответил, поднявшись, Аркадий Самойлович. – Абсолютно точно установлено: это не несчастный случай. Вахницкого убили…

Безруков свирепо уставился на него, шумно дыша. Затем вскочил и зашагал по кабинету, то и дело натыкаясь на стулья и раздраженно отставляя их в сторону. Но, поскольку двигался полковник по кругу, стулья снова и снова оказывались у него на пути, не добавляя душевного спокойствия.

– Вахницкий погиб в результате смертельного удара током, – продолжал Штерн. – Причем очень большой мощности.

– И как же это было осуществлено технически? – желчно поинтересовался Безруков. – Переносным генератором, электромагнитной пушкой?..

– Пока неясно. Какой-то портативный, но очень мощный разрядник. Возможно, нечто новенькое или даже кустарного изготовления…

– Но есть еще более безумная версия, – неожиданно вмешался Скобелев. У него на лице появилось вдруг такое азартное выражение, что Штерн передумал делать замечание насчет нарушения субординации. – Молнию создал сам убийца!

– Фантастики начитались, лейтенант? – рыкнул на него Безруков. – Кто может создать молнию без технических средств?

– На самом деле в природе полно существ, генерирующих электричество, особенно среди рыб. Прежде всего, это скаты и угри, – увлеченно затараторил Скобелев. – Последние, между прочим, могут выдать импульс до полутора киловатт – вполне достаточно, чтобы парализовать лошадь!..

– Так, по-вашему, убийца принес с собой парочку этих угрей и предложил Вахницкому их погладить?

– Ну, что-то вроде того…

– Не сходится, – развел руками Штерн. – Разряд, убивший Вахницкого, по заключению специалистов, был на порядок мощнее, чем способен выдать даже десяток угрей. Но ход мыслей Павла мне нравится. Думаем дальше!

Штерн знал, что Павел способен на всякие чудачества. Но, когда подопечный привел к нему это пугало, чуть не выставил обоих из кабинета.

А как еще можно назвать тощего человека с худым лицом и узкой длинной бородой, облаченного в серую, разрисованную красными закорючками рубаху ниже колен, застиранные до белизны джинсы и растоптанные сандалии?

– Аркадий Самойлович! Это Даромысл. Вот он все мне объяснил! – заявил Скобелев с порога. – Только послушайте! Если допустить участие древнего божества, вроде Зевса…

– …Перуна-громовержца, – вставил тот, обеими руками совершая в воздухе сложные пассы и поворачиваясь по очереди на все стороны света.

– …да, и умеющего управляться с молниями…

Штерн звонко хлопнул в ладоши и рассмеялся. Скобелев и его странный спутник замерли с открытыми ртами.

– Прекрасная и вполне безумная версия, Паша! Во всяком случае, все объясняющая…

– Аркадий Самойлович, – Скобелев очнулся и снова зачастил: – Вахницкий же активно контактировал с разными новомодными неоязыческими сектами, клубами, обществами и общинами…

– Мы не новомодные, мы исконные, – веско поправил Даромысл. – Виктор Эдуардович прекрасно понимал: только, возродив веру предков, можно вернуть России былое мировое величие. Он и к нам приходил… Мы – «Сварожьи внуки», предтечу нашего, Сварога чтим! Виктор Эдуардович и в «Коло-Ладо» ходил, но там его судебный процесс отпугнул. И тогда он от веры предков откачнулся…

– Процесс?! – удивился Штерн.

– На «Коло-Ладо» подал в суд «Щит Хорса». Главных волхвов пригласили на телевидение, и они там разругались – до оскорблений дошло. А телевизионщики, бесы, и рады – это же шло в прямом эфире!

– Даромысл Рогдаевич, объясните господину старшему следователю про деньги! – попросил Скобелев.

– Деньги – мразь и тлен, они Сварогу неугодны. А Перуну, вишь, по сердцу! Потому наше капище – в избе, а Перуново – целый дворец. У Перуна-то спонсоры – ого-го!

– Вот с этого места, пожалуйста, подробнее… – задушевно и проникновенно попросил Штерн.

Заседание Общественного совета по делам религий при Правительстве Московской области закончилось поздно вечером. Повестка дня оказалась напряженной, если не сказать скандальной. Требовалось решить весьма щекотливый вопрос о статусе нескольких новых общественных организаций, так или иначе относящих себя к социально-религиозному течению, набравшему вес и популярность буквально за последний год!

Казалось бы, ничего нового эти «перуновы дети» собой не представляли – обычные, примелькавшиеся прессе и властям неоязычники с их культом славянских корней и пантеоном древних богов. Ан нет!

Секту возглавили весьма дальновидные и психологически грамотные люди.

Из небольшого «клуба по интересам» «перуновы дети» за год превратились в крупную, разветвленную организацию с несколькими филиалами, собственными и сочувствующими СМИ и мощной финансовой поддержкой. Как им это удалось, не поняли даже аналитики из Центра социальных исследований.

Но зато прозвучали слова «тоталитарная секта».

Правительство области несколько раз инициировало различные проверки – от МЧС до Роспотребнадзора и банковского аудита, пытаясь уличить явных сектантов хоть в чем-нибудь. Тщетно! Их лидер, именующий себя Верховным волхвом Перуна, только усмехался в бороду. Тогда власти решились на провокацию: была срежиссирована «вербовка» неофита в члены организации. Но результат оказался прямо противоположным: по неведомым причинам сам участник спектакля выступил с публичным разоблачением провокации, были скандал и шум в СМИ, а численность адептов «перуновых детей» возросла в разы! И только после этого «сверху» дали отмашку на финансовый прессинг: два банка из трех отказали «Детям» в обслуживании, несколько частных инвесторов потребовали вернуть деньги. «Перуновцы» и тут вывернулись, объявив через краудфандинг сбор пожертвований.

И вот теперь властям необходимо было решиться на более радикальные меры, а для этого сначала требовалось осуждение секты со стороны общественности. После жарких дебатов члены Общественного совета все же приняли текст для публикации в прессе с аргументированной критикой деятельности «Детей Перуна».

За ними числилось немало разрушенных семей, когда мать или отец уходили в секту, поселялись в тайных скитах, а имущество вдруг оказалось переписано на «Детей Перуна».

Подписи поставили все участники обсуждения, и лишь тогда председатель совета Григорий Захарович Цымбал позволил себе вздохнуть с облегчением.

Попрощавшись с коллегами, он спустился на подземную парковку и только уселся за руль новенького «Порше Кайена», как пассажирская дверь распахнулась, и невысокий плотный незнакомец по-хозяйски расположился рядом с Цымбалом. Григорий Захарович был настолько поражен происшедшим, что не подумал даже о тревожной кнопке на брелоке ключа зажигания. Он с минуту только и мог, что открывать и закрывать рот, не мигая глядя на незваного пассажира. Тот же напротив, сидел расслабленно и смотрел прямо перед собой. Наконец дар речи вернулся к председателю Общественного совета.

– В-вы кто?.. – с трудом выдавил он.

– Мое нынешнее имя не имеет значения, – спокойно и ровно произнес незнакомец. – Можете называть меня Волхв. Заводите машину, господин Цымбал, мы с вами немного покатаемся и поговорим.

– Я сейчас охрану вызову! – опомнился окончательно Григорий Захарович, протянул руку к брелоку и тут же отдернул – абсолютно безопасная до этого вещица неожиданно ощутимо ударила током! Будто оголенного провода коснулся!.. – Что за черт?!

– Черти – это выдумка недалеких и суеверных людей, – наставительно отозвался незнакомец. – В отличие от богов… – Он слегка развел сцепленные на коленях кисти рук, и Цымбал с удивлением и ужасом увидел, как между кончиками пальцев волхва заплясали неровные ниточки электрических разрядов, напоминающие миниатюрные молнии. – С вами ничего не случится, если будете вести себя и действовать правильно. Ну а если нет… – Ниточки разрядов на мгновение свились в толстый синевато-лиловый жгут, который вдруг вонзился в крышку «бардачка» перед волхвом, проделав в ней дырку с дымящимися и оплавленными краями.

– А-а… – Горло у Григория Захаровича снова перехватило, дрожащим пальцем он нажал кнопку стартера, потом включил габаритные огни и вырулил со стоянки.

Сообщение о новой загадочной смерти застало Штерна, когда он почти докопался до финансовой сути предыдущей. Теперь Аркадий Самойлович был уверен, что Вахницкого заказали. И скорее всего, заказ исходил от кого-то из руководителей одиозной и успешной общественной организации «Дети Перуна». Связь нарисовалась очевидная: движение, возглавляемое Вахницким, явно конкурировало за умы неофитов с «Детьми». Опросы и рейтинги популярности однозначно свидетельствовали, что чаша весов медленно, но верно склоняется в пользу движения «За будущее России». Значит, и финансовые потоки должны были потечь именно в эту чашу.

Штерн внимательно прочитал вводную и чертыхнулся.

– Где же Скобелев? Куда подевался этот несносный мальчишка? – сам себя спросил он.

А Павел с Даромыслом заперлись в чьем-то временно пустом кабинете и просматривали записи со всех камер наблюдения из коттеджного поселка. «Сварожий внук» очень хотел свергнуть с пьедестала «Детей Перуна» и был бы отличным нештатным помощником, если бы вдруг не принимался временами проповедовать.

У Штерна как раз закончилось терпение, когда эта парочка явилась, несколько напуганная своей находкой.

Скобелев выложил перед наставником несколько нечетких распечаток стоп-кадров. По крайней мере, на двух из них можно было разглядеть размытые очертания светящейся фигуры мужчины с длинными волосами и чем-то вроде копья в руке. Сквозь фигуру проступал силуэт другого мужчины, коренастого и плотного, и создавалось ощущение, что фигура – будто внешний контур человека. Вот он на дорожке, ведущей от дома Вахницкого к калитке, а вот – подходит к припаркованной у перекрестка улочек машине.

– Перун, точно – Перун! – убежденно сказал Даромысл, рисуя в воздухе замысловатую фигуру. – Такой же, как на портрете в капище. Я там был, я знаю!

– Обратите внимание, Аркадий Самойлович, что записи сделаны при дневном, то есть утреннем, освещении! – азартно комментировал Скобелев.

– Ну и что? – честно развел руками Штерн. – Сходство есть…

– Да?.. А как вам понравится это? – И Даромысл, покопавшись в своей торбе, выложил рядом с распечатками вырезку из какой-то газеты. – Репортаж с выставки на конференции «Славянский мир». Посмотрите на снимок в левом углу…

Штерн пригляделся. Он увидел крошечные полотна художников со сценами из жизни древних славян. Почти в центр снимка попал холст, на котором во весь рост стоял грозный воин с копьем и топором, его длинные белые волосы развевал невидимый ветер, а огненно-рыжая борода прикрывала грудь пламенеющим щитом.

– Перун собственной персоной, – ткнул в воина пальцем Скобелев.

– Снимок прошлогодний… А теперь сравните портрет с распечаткой, – предложил Даромысл.

Штерн добросовестно сравнил.

– Ну и что? Да, похожи – картина и этот… абрис… Что это доказывает?

– Как что?! «Дети Перуна» смогли-таки его вызвать, я давно это предрекал! – закричал Даромысл. – Перун явился во всей силе у Вахницкого на даче! И он ударил Виктора Эдуардовича своей сулицей-молнией!..

– Другого объяснения нет, – подтвердил Скобелев.

– Послушай, Паша, – как можно мягче и спокойнее заговорил Штерн, – Даромысл Рогдаевич – человек увлеченный, верующий…

– Волхв я. Сварогу служу, – подтвердил тот. – И без всяких спонсоров! Так-то!

– …но мы-то с тобой сыщики, а сыщик просто обязан быть реалистом и искать реальные доказательства версии преступления. А теперь объясни мне, как ты собираешься пришить к делу вот это!.. – Штерн ткнул в вырезку пальцем.

Скобелев с минуту молча и не мигая смотрел на стол. Губы его шевелились, словно лейтенант проговаривал аргументы про себя, а на лице попеременно появлялись выражения гнева, сомнения и, наконец, торжества.

Павел выпрямился и, улыбаясь до ушей, произнес:

– Все прекрасно сходится, Аркадий Самойлович! Излагаю ход событий. Господин Вахницкий, будучи лидером неформального движения «За будущее России» и язычником по убеждениям, боролся со всякими жуликами и аферистами, решившими заработать на славянском тренде.

Борьба в целом шла неплохо, пока не появилась некая общественная организация, именующая себя «Дети Перуна» и провозгласившая те же цели, что и Вахницкий со товарищи.

– Не о предках они помышляли! О поганых долларах! – вставил Даромысл.

– Конкуренция на таком специфическом поле деятельности неприемлема, – вдохновенно продолжал Скобелев. – Поэтому, я думаю, Вахницкий сначала решил по-хорошему договориться с новенькими, может быть, даже предложил им объединиться – под своим началом, разумеется.

– Не на тех напал! – ехидно засмеялся Даромысл.

– «Дети Перуна» послали Вахницкого куда подальше и принялись отжимать у него паству. Незримая война за души шла с переменным успехом, но год назад…

– Извини, Паша, – перебил Штерн, – но все это мне уже известно. Более того, я тоже пришел к выводу, что дело в конкуренции между движением Вахницкого и «Детьми Перуна». Скорее всего, у последних лопнуло терпение, и они просто заказали строптивого конкурента.

– И как же, по-вашему, погиб Вахницкий? – Улыбка сползла с лица Скобелева.

– Его действительно убили необычным способом. Помнишь, сосед Вахницкого рассказывал про фейерверки? Дескать, пускали чуть не полночи?..

– И что?

– А то! При запуске больших фейерверков часто применяется устройство – что-то вроде мощного магнето, или даже магдино, способного выдавать очень сильные и очень короткие электрические импульсы. Убийца, видимо, с помощником приехали к Вахницкому как бы на переговоры, может быть, даже мировую подписать. Устроили гулянку по случаю, а поутру подвели похмельную жертву к пусковой установке и шарахнули максимальным разрядом. Потом спокойненько собрали пожитки и уехали.

Штерн замолчал и похлопал удрученного напарника по плечу.

– Ну а это тогда что такое? – кивнул Скобелев на распечатки с камер наблюдения.

– Оптический глюк.

– Да нет же – Перун! – Даромысл в сердцах дернул себя за бороду и сморщился от боли.

– Камеры-то электронные, разрешение матрицы у них – так себе. Вот и возникают периодически всякие… НЛО и прочие иллюзии, – невозмутимо гнул свое Штерн. – Сам же сказал: снято на восходе солнца, вероятно, под острым углом. Частичная засветка матрицы налицо!

– Наверное, вы правы, Аркадий Самойлович…

– Не переживай. Лучше вот – ознакомься. – Штерн протянул Павлу свой планшет. – Получил перед твоим приходом. Думаю, по нашей части…

Скобелев сел и уставился на планшет. Даромысл пристроился сбоку и принялся что-то нашептывать лейтенанту в ухо. Павел вздыхал, но понемногу увлекся новым заданием. Через две минуты в глазах его снова светился азарт молодого охотника.

– Конечно, по нашей, Аркадий Самойлович! Едем скорее!..

Зрелище было из разряда «не для слабонервных».

На парковочной площадке перед ночным клубом «Лунный свет» в подмосковном городке Видное стоял белый внедорожник «Порше Кайен». Вернее, когда-то белый, потому что теперь толстый слой копоти покрывал почти весь кузов за исключением двери багажника. На месте водителя в нелепой позе с поднятыми к потолку салона руками застыл сильно обгоревший труп мужчины. Кресло под ним тоже изрядно пострадало, однако остальная часть роскошного кожаного салона почему-то осталась не тронутой огнем.

Сыщики обошли погорельца кругом и остановились возле водительского окна. Стекло отсутствовало – то ли опущено до конца, то ли выбито жертвой в попытке выбраться из горящего авто.

– Что скажешь, Паша? – тихо спросил Штерн, аккуратно заглядывая внутрь салона.

– Подозрительный пожар, – также тихо откликнулся Скобелев, проводя пальцем по копоти на дверце. – Жирная… Значит, горела органика…

– Да тут сплошная органика… Ты лучше вот на это посмотри. – Штерн отступил в сторону и ткнул пальцем мимо трупа вглубь салона. – Перед пассажирским сиденьем…

Павел просунул голову в окно, едва не задев обгорелую руку, выбрался обратно и уставился на наставника.

– Хотите спросить, что пробило крышку бардачка?

– Глазастый. Молодец! И что же, по-твоему?

– Очень сильный электрический разряд.

– Еще раз молодец… Вот тебе и наш случай!

Скобелев хитро прищурился.

– Тоже с помощью магнето?

Штерн отмахнулся и сказал:

– Иди-ка лучше выясни у оперов, кто на сей раз? Небось уже пробили по номерам…

Оперативники подтвердили: погибший – председатель Общественного совета по делам религий Московской областной думы Григорий Захарович Цымбал. Что он делал у ночного клуба так далеко от своего коттеджа, пока понять не удалось. Репутация примерного семьянина и человека строгих правил наводила на мысль, что Цымбала заставили приехать на место гибели.

Работы сыщикам резко прибавилось. Обоим было ясно, что эти две смерти имеют общую подоплеку. Просмотр записей с камер вокруг парковки дал примерно тот же результат: джип какое-то время стоит без движения и огней, потом внутри его происходит короткая вспышка, валит дым, но пожар быстро прекращается, после чего некая светящаяся полуразмытая фигура удаляется от машины.

– Аркадий Самойлович, это снова он! Перун! – убежденно заявил Скобелев, едва они сели в служебную машину. – Ну, прав же Даромысл!

– Хочешь сказать, убийца – тот же человек?.. Весьма похоже.

– Да какой же человек способен на такое?!

– Необычный, Паша, очень необычный! – покачал головой Штерн. – Но – человек!..

Некоторое время они ехали молча, потом вдруг Скобелев, словно очнувшись от транса, произнес:

– Ну да, человек… Только знаете, на что все это похоже? Доппельгангер!

Штерн с интересом покосился на напарника.

– Интересная версия! Насколько я знаю, доппельгангер описывается, в основном как темная ипостась человека, воплощение изнанки души? Как же это вписывается в веру древних славян?

– Пока не могу объяснить…

– А твой Даромысл и слова такого отродясь не слышал.

– Не в слове дело! Это, это… – Павел щелкнул пальцами. – Если в широком смысле – это демоническая сущность. Когда одновременно много адептов возьмется призывать Перуна, он может ожить. Но это будет демон!

– Эзотерик ты наш, – проворчал Штерн.

– Теоретически, если такой сущности обеспечить регулярную подпитку духовной энергией, например, через ритуалы поклонения или жертвоприношения, то она может стать вполне самостоятельной и долгоживущей. – Скобелев снова сиял как начищенный самовар. – Ну а если найти ей носителя – то есть человека, добровольно уступившего свое тело доппельгангеру, то он обретет полноценную жизнь в нашем мире.

Штерн усмехнулся:

– Тебе бы, Паша, книжки мистические писать… Как приедем, займись личностью своего «доппельгангера», отдай записи техникам – может, вытянут кадр для идентификации? А я пока поближе с «Детьми Перуна» поеду знакомиться…

Скрепя сердце Штерн взял с собой Даромысла, чтобы тот по дороге побольше рассказал о своих идейных противниках.

Офис «перуновцев» был в старинном особняке, в одном из тихих переулков Бульварного кольца.

– Однако, богатенькие у них спонсоры! – возмутился Даромысл. – А знаете, что доллары – это зелень? А зелень – плесень! И они древним богам противны!

– Подождите меня тут, на лавочке. Если задержусь, звоните Павлу.

Штерн знал, что у «сварожьего внука» в торбе есть древний мобильник. И даже объяснение получил: Сварог – бог-кузнец, а значит – покровитель всякой техники.

Двухэтажное здание выглядело чистеньким и ухоженным, никаких особых примет, кроме вывески, офис не имел: «Община „Дети Перуна“». А ниже – вторая табличка: «Братья и сестры, рады встретить вас каждый день с 9 до 21 часа».

Хмыкнув, Штерн потянул на себя дверь за ручку, сделанную в виде звериной лапы. «Волчья, что ли?» – мелькнула мысль. Первое, что бросилось в глаза в просторной, светлой приемной, – голова тура на стене напротив входа. Под ней располагалась стойка дежурного администратора. Миловидная женщина с толстой русой косой на плече была одета в платье старинного покроя из беленого льна, расшитое по рукавам, вороту и подолу руническим узором. Она улыбнулась Аркадию Самойловичу и сделала приглашающий жест.

– Доброго дня вам! Присаживайтесь!

Штерн решил не тратить время на этикет и пустопорожний разговор, предъявил служебное удостоверение и спросил посерьезневшую женщину:

– Могу я поговорить с кем-то из вашего руководства?

– Сейчас здесь только волхв Велимир… простите, заместитель директора по связям с общественностью…

– Прекрасно! Я много его времени не займу.

Женщина сняла трубку внутреннего телефона.

– Владимир Иванович, с вами хочет встретиться сотрудник Следственного комитета… да, сейчас… говорит, срочно… хорошо… Проходите вон в ту дверь, господин Штерн.

Современный кабинет ответственного работника и современно выглядящий хозяин кабинета – молодой, подтянутый, в прекрасно сшитом летнем костюме, серебряный перстень-печатка на левом среднем пальце явно ручной работы. Единственная деталь, выбивающаяся из общего фона, – резной восьмиугольник на витом разноцветном шнурке на шее, выглядывающий из открытого ворота рубашки. «Похоже, оберег», – подумал Штерн, разглядев на восьмиугольнике все те же рунические символы.

– Здравствуйте! – дежурно улыбнулся замдиректора. – Что привело Следственный комитет в нашу скромную обитель?

– Старший следователь Штерн. У меня к вам несколько вопросов в связи с расследованием одного сложного дела…

Замдиректора откинулся на спинку своего эргономичного кресла, закинул ногу на ногу и сплел пальцы рук в какую-то сложную фигуру.

– Слушаю вас…

Аркадий Самойлович сел в гостевое кресло и принял похожую позу. Это не укрылось от внимания хозяина кабинета, но он сделал вид, что не заметил стремления следователя установить так называемый раппорт – специфический контакт, повышающий меру доверия и взаимопонимания между собеседниками.

– Я веду расследование причин гибели нескольких человек, ответственных работников на госслужбе, – заговорил Штерн низким, грудным голосом. – Все они в разное время, так или иначе, имели плотные контакты с вашей организацией по долгу службы, так сказать. Надеюсь, вы понимаете, что следователь обязан отрабатывать все возможные версии?..

– Конечно, – с готовностью подтвердил замдиректора. – Можете ли вы назвать имена этих… несчастных?

– Меня интересуют вот эти двое, – Аркадий Самойлович положил перед собеседником фотоснимки, – депутат областной думы Вахницкий и председатель Общественного совета по делам религий при областной думе Цымбал…

– Действительно, – кивнул замдиректора, рассмотрев снимки, – эти люди мне знакомы. Мы не раз общались по организационным и… даже философским вопросам… А как они погибли?

– Один – от удара молнии, а второй сгорел в собственной машине.

– Печально. Приятные были люди, хотя и не разделяли нашей позиции по вопросу возрождения культурного наследия предков…

Штерн внимательно посмотрел на «перуновца», но тот ответил прямым и доброжелательным взглядом.

– Скажите, Владимир Иванович, а мог кто-то из ваших… адептов пойти на радикальные меры, дабы искоренить разногласия с оппонентами?

– Ну что вы! – искренне рассмеялся замдиректора. – Мы все-таки в двадцать первом веке живем. К чему нам такие грубые методы?.. Мы предпочитаем использовать силу убеждения и личного примера. При правильной постановке переговоров можно почти всегда прийти к взаимовыгодному решению. Именно так мы и поступаем.

– А чисто теоретически?.. Существует ли как таковая возможность – применить некие древние практики, позволяющие, скажем, до некоторой степени управлять атмосферными явлениями, например, молниями?

– Вы намекаете на наследие отца нашего, Перуна-громовержца?.. Нет! Насколько мне известно, а я в общине – человек весьма осведомленный, никто не только из братьев или сестер, но даже из волхвов пока не способен поджечь и кусочка бумаги! – Замдиректора выпрямился в кресле и посуровел лицом. – Извините, господин Штерн, я не имею больше времени и желания продолжать наш разговор. У меня много дел. Если у вас еще будут вопросы, свяжитесь с нашим юристом через секретаря! Доброго дня!..

Слегка озадаченный неожиданно жестким окончанием беседы, Аркадий Самойлович молча кивнул и покинул офис неоязычников. Уверенность в их причастности к убийствам Вахницкого и Цымбала только укрепилась.

– И у вас пытались денежку вытянуть? – предположил Даромысл. – Нет? Дивно! А мне Павел звонил, просил подъехать. Охота ему про одного человечка поболе узнать. Так я – к нему, во славу Сварога, на метро доберусь…

Штерн вернулся в контору не сразу – сперва побывал в Московской областной думе. А когда прибыл, его ждал новый сюрприз.

– Мы с экспертами и с волхвом Даромыслом установили личность носителя доппельгангера Перуна!.. – выпалил счастливый Скобелев.

«Сварожий внук», очень довольный, сидел за столом Штерна.

– И я ручонку слабую к сему приложил! Я ведь знаю этого несчастного, сам ему про Явь и Навь растолковывал. Вот Навь-то ему в голову и втемяшилась!

– Давайте-ка пока без мистики!.. – сурово осадил его Аркадий Самойлович. – Докладывайте: кто?

– Никита Сергеевич Власов, профессиональный художник-портретист, – ответил Скобелев. – Это его работа – изображение бога Перуна в полный рост – получила первый диплом на вернисаже ежегодной конференции «Славянский мир» в прошлом году.

– Я уже тогда понял, что дело нечисто, – вставил Даромысл. – Не божеский дух он на Перуновом лике изобразил, не божеский! И глаза – это ж почти его глазыньки! А ведь известно: когда кто кого малюет, частью души своей наделяет. И возникает связь!

– Двусторонняя! – весело добавил Павел.

– Интересно! – кивнул Штерн. – Допустим, этот Власов что-то знает. Чем же он сейчас занимается?

– Ну, официально он, конечно, нигде не работает, так что отследить его перемещения будет трудновато… – вздохнул Скобелев.

– Но ведь жить ему на что-то надо?.. Семья есть?

– Да. Жена, Ирина Витальевна, преподаватель русского языка и литературы в гуманитарном колледже.

Штерн усмехнулся. Захребетников он не уважал.

– Тогда он вполне может оказаться иждивенцем, и мы его действительно просто так не отследим.

– Может, «наружку» организуем? – Скобелев азартно потер руки. – Ведь наш клиент, Аркадий Самойлович! Нутром чую!..

– Он это, он!.. – подтвердил Даромысл.

– Для получения разрешения на наружное наблюдение необходимы веские причины, а у нас пока – мистические фантазии. Я с этим к начальству не пойду. Лучше выкладывай, чего еще нарыл – по глазам вижу!

Оказалось, что Павел времени зря не терял.

Даромысл предположил, что «перуновцы» не впервые переправляют противников в Навь. Скобелев проверил статистику официальных смертей среди госслужащих среднего звена в столице и области за минувший год, и тут выяснилось, что, по меньшей мере, шестеро из умерших за последние три месяца погибли при необычных обстоятельствах.

Ведущий сотрудник Департамента по делам некоммерческих организаций Министерства юстиции умер от сердечного приступа – отказал новейший и надежнейший трехкамерный кардиостимулятор всемирно известной фирмы «Бостон Сайентифик». Инженеры сервисной службы в один голос заявили о грубом нарушении правил эксплуатации прибора, якобы владелец вместо блока питания подключил стимулятор для зарядки прямо в розетку!..

Заместитель директора Департамента государственной политики в области средств массовой информации Минкомсвязи России утонул в собственном бассейне на даче, будучи отличным пловцом. Причиной смерти врачи назвали внезапный спазм дыхательной и скелетной мускулатуры. На вопрос, что же могло вызвать такую реакцию, было высказано предположение об ударе током – замыкание в системе подогрева воды или подводного освещения бассейна, например.

– Ответственный сотрудник Роспотребнадзора тоже погиб нелепо, – вдохновенно вещал Скобелев, – его убила собственная микроволновка, взорвалась прямо перед хозяином! Якобы случился резкий перепад напряжения в домашней сети, хотя контрольная служба Мосэнергосбыта этого не подтвердила. Еще один человек из ФАПСИ, отвечающий за регистрацию частных периодических изданий, разбился на машине на Симферопольском шоссе. Как установила экспертиза, по неизвестной причине у современного нового автомобиля закоротило всю электрику, и машина полностью потеряла управление. Наконец, руководитель отдела информации Московской областной администрации погиб в результате падения лифта. В суперсовременном жилом комплексе «Малахитовая шкатулка» произошло мгновенное обесточивание подстанции, все оборудование, включая системы безопасности, временно вышло из строя. Тогда, по данным МЧС, пострадали в разной степени несколько десятков человек. Но погиб только один!..

– Неплохо, Паша! Весьма недурно! – похвалил Штерн. – Что же у нас в сухом остатке?

– Все погибшие имели непосредственные контакты с руководством «Детей Перуна».

То есть так или иначе могли повлиять на деятельность этой организации.

– Версия правдоподобная. Осталось собрать доказательства. Как ты это себе представляешь?

– Изловить Никитку Власова! – воскликнул Даромысл. – Сварог мне в ухо шепчет: его работа! И через него – добраться до Перуновых волхвов. Это они Никитку молниями зарядили!

– И что же мы ему предъявим? – усмехнулся Штерн. – Пару снимков плохого качества с его лицом?.. Думаю, он даже отрицать не станет: да, мол, наверно, был там, гулял с собакой, ничего не видел, ничего не слышал!..

– Аркадий Самойлович, вы же сами видели: Вахницкого убила молния, фульгурит мне показали… – В голосе Павла прорезалось отчаянье. – А грозы там не было, зато был Власов! И на снимке видно – это же настоящий доппельгангер Перуна! А Власов – его носитель!.. Ну вот поверьте мне!..

На Скобелева жалко было смотреть – он сейчас очень походил на обиженного ребенка, которого похвалили, пообещали шоколадку, а вместо этого заставили собирать игрушки. Штерн не выдержал и улыбнулся, почти по-отечески:

– Успокойся, Паша. Я вовсе не исключаю, что ваша с Даромыслом безумная версия сработает. Просто собрать для нее доказательства, приемлемые для суда, будет очень проблематично. Так что давай решать задачи по мере их поступления. Для начала необходимо найти этого Власова и побеседовать с ним…

– Дары собраны, волхв!

– Прекрасно, брат! Теперь мы успеем подготовиться к встрече с отцом нашим. На этот раз все получится, и тогда дети Перуна обретут силу, которая спасет этот гибнущий мир!..

– А что будет со мной, волхв? Отец примет меня в свои объятия, как ты обещал?

– О да, брат! Отец любит тебя, после посвящения вы станете едины!..

Дверь следователям открыла невысокая тоненькая женщина с гладко зачесанными и стянутыми в хвост льняными волосами, одетая в простое домашнее платье явно ручного изготовления с цветочной вышивкой по вороту и подолу. Ясные голубые глаза, тонкий нос, чуть изогнутые удивлением красивые губы – и ни следа косметики.

– Здравствуйте, – выступил вперед Аркадий Самойлович. – Следственный комитет. Старший следователь Штерн и следователь Скобелев.

– Доброго дня вам, служители закона, – немного растягивая слова, кивнула женщина.

– Мы разыскиваем Никиту Сергеевича Власова. Он сейчас дома?

– Нет… Никита здесь теперь редко бывает… Он нашел другой дом…

– А вы кто? – подключился к разговору Павел.

– Ирина. В миру – супруга Никиты и сестра ему во Христе… была. – Взгляд женщины заметно потемнел.

– Вы разведены?

– По мирскому закону – нет, а по совести… Заблудился Никита, отказался от света веры православной. Не может себя найти и мается…

Ирина вдруг повернулась и пошла вглубь квартиры. Следователи переглянулись и двинулись за ней. Пройдя по длинному коридору, они вошли в просторное, залитое послеполуденным солнцем помещение. По периметру комнаты стояли подрамники – пустые и с натянутыми холстами. Кое-где были видны угольные наброски будущих картин. Но все три мольберта, расставленные в разных концах помещения, пустовали. Большой стол в дальнем углу был завален тюбиками и баночками с красками, засохшими кистями; у правой ножки стола стояла литровая бутыль с надписью «Скипидар». И на всем, включая подоконники, подрамники, мольберты, стол, – лежал толстый слой пыли. Она же покрывала и пол, и следы вошедших четко пропечатались в ней.

Ирина остановилась у стола, провела ладонью по палитре, притулившейся на самом краю, смахнула серый пласт пыли, и он недовольно заклубился в неподвижном воздухе.

– Это мастерская вашего мужа? – уточнил Штерн, внимательно разглядывая обстановку.

– Да. Была…

– У вас недавно был пожар? – вмешался Скобелев, указывая на сломанный и сильно обгоревший подрамник у стены напротив окна. На нем почти совсем не было пыли.

– Да… нет… это случайность… – Ирина опустила глаза, на щеках проступил румянец. Она явно не хотела говорить на эту тему. – Я сама… забыла свечу загасить…

– Вы тоже пишете картины?

– Пробую…

– А ваш муж, значит, больше не рисует? – Штерн медленно и аккуратно пошел вокруг студии, приглядываясь к деталям.

Скобелев придвинулся поближе к пострадавшему подрамнику, присел, осмотрел со всех сторон. Хозяйка настороженно следила за ним, не шелохнувшись.

– Говорит, есть более важные дела…

– Какие же, если не секрет?

– Не знаю. Спросите у него сами, когда увидите… – Ирина вдруг быстро направилась к двери, будто вспомнила о неотложном деле.

Штерн шагнул было за ней, но Скобелев остановил:

– Взгляните-ка сюда, Аркадий Самойлович!

В нижней части рамы зияло обожженное по краям отверстие не больше полсантиметра в диаметре. Даже невооруженным взглядом было видно, что огонь распространился по подрамнику именно от этого отверстия.

– Свечку, значит, забыла погасить?.. – нахмурился Штерн.

– Может, задержим Власову и допросим по всей форме? – предложил Павел.

– Согласен…

Но они не успели. Едва вышли в коридор, как от прихожей донесся длинный и требовательный звонок. Справа из кухни тенью метнулась к двери хозяйка. Скобелев, оценивший обстановку быстрее наставника, рванул вперед, но Ирина уже распахнула дверь и заслонила вход, раскинув руки крестом.

– Никитушка, беги!..

Выругавшись от души, Скобелев буквально отшвырнул женщину с дороги и выскочил на площадку. Спасло его то ли обострившееся чутье охотника, то ли невидимый ангел-хранитель, но в последний миг Павел резко присел и кувырком через плечо ушел в сторону, а в открытую дверь из полумрака этажа в прихожую ударила с громким треском самая настоящая бело-синяя молния!

Штерн, находившийся на полпути к двери, невольно замер, ощутив на лице и руках легкий зуд от мгновенно наэлектризовавшегося воздуха. Разряд вонзился в зеркало прихожей и превратился в небольшой фейерверк, частично отразившись, а частично разбрызгав расплавившееся стекло. В тот же миг на площадке один за другим звонко хлопнули три выстрела, и наступила тишина.

– Аркадий Самойлович, вы живы? – донеслось из-за двери.

– Нормально, Паша… А ты как? – Штерн сторожко подобрался к выходу, держа пистолет обеими руками перед собой, присел и быстро высунулся в проем, выставив оружие. Пусто!

Позади него раздался стон. Следователь оглянулся. Ирина сидела под вешалкой с дымящимися летним пальто и курткой-ветровкой, закрыв ладонями лицо. Сквозь пальцы сочилась кровь.

– Скобелев, проверь лестницу. Я вызову скорую – Власова ранена…

Он был зол, удивлен и испуган. Зол на жену – не предупредила о полиции, удивлен – как быстро они его нашли. Но главное – испуган, потому что был уверен, что тот, кто с недавнего времени окончательно поселился в его теле, сделает своего носителя неуязвимым. Тем не менее пули из пистолета полицейского поразили его – и это было очень больно, хотя и не смертельно.

Собственно, он не помнил, как выбрался из дома и как оказался в глубине Битцевского парка, на топком берегу лесной речушки. Погоня потеряла его след – надолго ли? И что теперь делать? До дня посвящения еще двое суток. Конечно, когда он пройдет обряд, ни пули, ни любое другое оружие станут ему не страшны, ему станет никто не страшен. Но ведь до обряда еще нужно дожить!.. Он рассчитывал переждать оставшееся время в своей квартире, теперь же в один миг стал бомжом. Больше – стал дичью, на которую объявлена охота! А уж как умеют охотиться полицейские ищейки, когда им накрутит хвост начальство, он знал из первых уст – волхв однажды поведал ему историю из своей прежней жизни, жизни киллера крупной преступной группировки… Волхв! Вот кто может помочь!..

Он пошарил по карманам и вытащил мобильник, но оказалось, что одна из пуль угодила точно в аппарат. В сердцах он швырнул бесполезный гаджет в воду и тут же сморщился от боли. Другая пуля плотно застряла в плече. Третья же прошла навылет по левому боку, разорвав мышцы и кожу. Кровь из ран уже не сочилась, но пекло страшно!

Он попробовал мысленно обратиться к тому, кто прижился в его теле, но с удивлением понял, что желанного гостя нет! Он исчез. Правда, такое случалось и раньше. Незримый, но могучий, гость то приходил, то покидал его тело – ненадолго. Но сейчас его исчезновение почему-то еще больше напугало – показалось, что гость ушел совсем и больше не вернется.

Он звал его, молил, уговаривал, настаивал – бесполезно. Отклика не было. Тогда он встал и побрел вниз по течению речки, вспомнив, что где-то она пересекает МКАД, а следовательно, выведет его из леса. Теперь у него осталась только одна надежда – добраться пешком до храма, там он окажется в безопасности, уж там гость его в обиду не даст!..

Когда скорая уехала, забрав хозяйку с забинтованным, посеченным осколками зеркала лицом, Аркадий Самойлович вызвал дежурную группу и сказал удрученному неудачей Павлу:

– Все будет нормально! Далеко он не уйдет. Парк оцепят за полчаса – ему некуда податься, и он ранен…

– Но Власов опасен! Вы же теперь видели, на что он способен!

– Я видел применение некоего оружия – да. Согласен, впечатляет. Но спецназ предупрежден, а зарядов, думаю, у нашего «громовержца» немного. Если вообще остались… Ты подумай, какой емкости и – соответственно – веса – должны быть батареи, чтобы генерировать разряды подобной мощности?..

– Это не батареи…

– Знаю, знаю – молнии Перуна! Так что, полагаю, к вечеру Власова возьмут, а завтра с утра за него возьмемся мы!

Скобелев подошел к остаткам зеркала, поводил пальцем по оплавленным краям и сказал убежденно:

– Не возьмут его, Аркадий Самойлович! Уйдет он… И я, кажется, знаю – куда!..

Руководство «Детей Перуна» отказалось дать координаты капища, мотивируя тем, что это – священное для адептов место. Но Даромысл потребовал карту области и довольно быстро указал нужное место.

– Сварог велел вам помогать. Ибо истины взыскуете, – витиевато выразился он, держа палец на карте. – Вот тут они…

– Наро-Фоминский район, в шести километрах от деревни Николина Горка, в излучине Нары! – определил Скобелев.

– Отлично, Паша!.. Завтра же с утра едем туда, – решил Штерн.

– Надо бы сегодня, Аркадий Самойлович… – тихо подсказал Даромысл.

– Почему? Они же никуда не денутся, и Власов в том числе.

Был вечер среды, причем поздний вечер. Скобелев уже не стал заваривать свежий чай, пил остывшую заварку.

– Завтра по вашему календарю – двадцатое июля, Перунов день. Поэтому сегодня ночью эти грешники обязательно соберутся у капища и будут чествовать своего громовержца!

– Ну и что? Пусть чествуют, а мы их поутру и возьмем тепленькими.

Павел выразительно посмотрел на Даромысла. Штерн перехватил этот взгляд.

– Опять мистика? – недовольно спросил он.

– Вот вы не верите, а мы ведь можем опоздать! – покачал головой Скобелев. – В Перунов день раньше совершалось посвящение молодых мужчин в воины – ну, там разные испытания, ритуальные пляски, подношения и жертвоприношения, а в конце – новым воинам выдавалось благословленное Перуном оружие и его же обереги, призванные сделать воинов неуязвимыми и сильными. И мы с ними не справимся!

– Даромысл, вы совсем человеку голову задурили, – буркнул Штерн. – Я, конечно, очень вам благодарен за бескорыстную помощь и поддержку… но все эти пережитки прошлого…

– А как же молния в квартире Власова? – возмутился Павел. – Тоже пережиток?..

– Слушай, – терпеливо сказал Аркадий Самойлович, – импульсное оружие – это современные технологии, с ним еще предстоит разобраться!

– Стрела, летящая во тьме, поразит тебя независимо от того, веришь ли ты в ее существование или нет… – ответил Скобелев с очень серьезным видом. – Думаю, древние были правы на сей счет.

– Ну, хорошо. Уговорил! – Штерн решительно снял трубку телефона. – Попробую теперь уболтать начальство и дать нам опергруппу… Сейчас уже семь часов, ехать туда…

– …лететь надо, Аркадий Самойлович!..

– Черт с тобой! Двум смертям не бывать…

К их общему удивлению, Безруков не стал артачиться и надувать щеки. Он вызвал секретаря и приказал:

– Тревожную группу майора Кириллова передать в полное распоряжение старшего следователя Штерна для выполнения срочного спецзадания. Обеспечить группу воздушным транспортом и связью, согласовать коридор со службой воздушного контроля столичного региона. О ходе операции докладывать мне лично…

Запад еще полыхал вечерней зарей, когда вертушка с опергруппой легла на курс вдоль русла Нары. Пилот повел машину медленно и низко – чтобы не пропустить объект и вовремя и быстро провести десантирование группы.

– Что бы ни случилось, без моей команды не стрелять, – твердо заявил Штерн.

Майор молча кивнул и показал большой палец.

Двенадцать бойцов в полной экипировке молниеносно высадились у подножия холма с плоской вершиной, на которой в пляшущем свете больших костров можно было разглядеть купол святилища. Храм не выглядел большим и величественным – невысокое сооружение, видимо, из современных стройматериалов типа пеноблоков или даже вовсе каркасных модулей, обшитых декоративными панелями. Перед храмом – обширная восьмиугольная площадка, ярко освещенная и заполненная людьми в странных одеждах. Посреди площадки – толстый столб в два человеческих роста с какими-то резными знаками или символами. Над всем местом действия плыл низкий мерный рокот, который издавали четыре огромных барабана, а толпа вокруг так же мерно раскачивалась под их гул.

На спецназовцев почти никто не обратил внимания – люди словно находились в трансе. Следователи в сопровождении майора быстро миновали площадь, подошли ко входу в храм и замерли, пораженные увиденным.

По всему пространству святилища стояли низкие широкие чаши с каким-то горючим составом, дающим яркое, но бездымное и не жаркое пламя. У дальней стены между двух резных колонн был растянут огромный, выше человеческого роста холст с изображением грозного воина с длинными белыми волосами и огненно-рыжей бородой и усами. В мерцающем свете чаш незваным гостям показалось, что воин на холсте движется, живет какой-то своей, невероятной жизнью. Аркадий Самойлович, например, мог бы поклясться, что при их появлении божество на холсте повернуло голову, чтобы посмотреть на наглецов. А его правая рука с коротким копьем-сулицей заметно дернулась, наклоняя оружие в сторону пришельцев. Видимо, то же заметили и Павел с майором. Скобелев охнул и судорожно схватился за кобуру, а Кириллов тихо, но внятно выругался и произнес в микрофон рации условную фразу, означающую повышенную готовность к действиям.

Поглощенные фантастическим зрелищем древнего божества, полицейские не сразу обратили внимание на две фигуры, стоявшие чуть правее портрета, возле большого плоского камня-жертвенника. Но, когда под куполом зазвучал гулкий, раскатистый голос, явно произносящий какое-то заклинание или молитву на непонятном языке, Скобелев встрепенулся первым.

– Вон они! – почти крикнул он, указывая на фигуры. – Это волхвы! Они начали процедуру посвящения!..

– Идем к ним? – уточнил майор, снимая пистолет с предохранителя и включая лазерный целеуказатель.

– Нужно остановить их, – убежденно сказал Павел, повернувшись к Штерну, – иначе может случиться непоправимое!

– Вперед! – решил Аркадий Самойлович, хотя на душе у него скребло целое стадо голодных кошек.

Они двинулись к волхвам, лавируя между чаш. А те продолжали вершить свое таинство. Теперь оба синхронно произносили ритуальные фразы, скрестив свои длинные посохи над жертвенным камнем, на котором, как успел разглядеть Штерн, лежал навзничь человек, оголенный по пояс. Когда до них оставалось с десяток шагов, Аркадий Самойлович догадался, над кем совершается обряд.

– Внимание, – произнес он в микрофон, – объект поиска найден. Всем собраться у храма!

– Это же Власов! – тихо воскликнул Скобелев. – Господи, он же вот-вот перевоплотится!

– В кого?! – удивился Кириллов.

Тело человека на камне вдруг окуталось бледным сиянием, повторяющим его контуры, свет стал уплотняться, приобретая черты другого – длинноволосого и бородатого. Павел взглянул на портрет божества и невольно вскрикнул. Штерн и Кириллов тоже повернули головы к изображению и обомлели: фигура на холсте таяла на глазах!

– Стреляйте! – хрипло выдавил Скобелев. – Сейчас будет поздно…

– В кого? – не понял майор, поводя стволом и наводя луч лазера то на лежащего, то на стоящих над ним.

– Власова! Не дайте ему…

Павел не договорил. Они вдруг увидели, как светящаяся фигура на камне отделилась от тела Власова и потянулась к посоху высокого узколицего волхва, что стоял прямо в изголовье жертвенника.

Ярко-красное пятнышко целеуказателя уперлось в голову лежащего на камне Власова.

– Я готов, господин старший следователь, – произнес майор. – Командуйте…

– Огонь! – выдохнул Штерн, и тут же его перебил пронзительный возглас Скобелева:

– Не в того!.. В волхва! Скорее!..

Кириллов отреагировал мгновенно. Три пули вошли точно в цель – две в грудь и одна в лоб высокому жрецу. Удары крупнокалиберных пуль отбросили его от жертвенника на пару метров, посох отлетел еще дальше. Странная светящаяся фигура задрожала, дернулась, не найдя материальной опоры, метнулась обратно к телу на камне и слилась с ним. Второй жрец наконец опомнился и со всех ног кинулся прочь из храма, отшвырнув свой посох. Штерн и майор остановились, не зная, что предпринять, но тут Власов открыл глаза и сел. Вид у него был очень странный, тело будто потеряло плотность и подрагивало как дефектное изображение, а черты лица плыли, словно сквозь них то и дело проступал другой лик.

– У-бей-те ме-ня… – с трудом выговорил Власов по слогам. – Мне его не у-дер-жать…

И тогда грянул еще один выстрел. Четвертый. Во лбу бывшего художника образовалась темная дырка, и из нее тут же толчком плеснула почти черная в неверном свете кровь. Власов как будто с облегчением медленно откинулся обратно на жертвенник. В тот же миг весь храм от основания до вершины купола сотряс мощный удар, чаши на полу подпрыгнули, а люди едва устояли на ногах.

– Смотрите, что это?! – вытаращил глаза Кириллов, тыча пистолетом в холст над жертвенным камнем.

Следователи подняли головы и увидели, что изображение Перуна снова появилось на картине, только теперь грозное божество выглядело очень сердитым и даже замахнулось своим оружием на людей.

– Мистика… – невольно выдохнул Штерн, а майор снова выразился непечатно и спросил:

– Ну и что дальше?

– Давайте покончим с этим, – сказал вдруг спокойно Павел, шагнул вперед, подхватил пылающую чашу и с натугой швырнул ее прямо в портрет. Горящая смесь облепила холст, и он занялся черно-красным чадящим пламенем. Последним в нем исчезло лицо божества с открытым в немом крике ртом.

– Майор, – устало проговорил Штерн, – берите своих бойцов и разгоните всю эту шарагу к чертовой матери! Ответственность беру на себя…

Штерн и Скобелев сидели в кабинете, пили зеленый чай, когда явился Даромысл.

– С благодарностью к вам, – сказал он, низко кланяясь. – Очень вы нам помогли!

«Сварожий внук» выглядел изумительно благообразно: в хорошем костюме, при галстуке, с подстриженной бородой и с тонким кожаным кейсом в руке. Теперь он больше напоминал менеджера среднего звена, чем диковатого волхва.

– Садитесь, – предложил ошарашенный переменой образа Павел.

– Вот теперь – другое дело! – хмыкнул Штерн. – На человека похож… И кстати, как вас по-настоящему величать?

Даромысл сел и достал из кейса пачку долларов.

– Игорь Витальевич Лапиков я…

– Вы с ума сошли, господин Лапиков? – сердито уставился на деньги старший следователь.

– Я… только показать. – Волхв покраснел. – Чтобы вы со мной возрадовались… Те, кто жертвовал на Перуна, образумились! Сварог их к себе призвал. Вот – это лишь начало!..

– А как же плесень? – ехидно прищурился Штерн.

– Очистим!

– Перуновым огнем?

– Сварожьей влагой омоем. Отец-Сварог пошлет с небес очистительный дождь… – Лапиков-Даромысл окончательно оправился от смущения. – Аркадий Самойлович, я вот вижу: компьютер у вас – Павлу ровесник. Вам на днях другой принесут, и не отказывайтесь!

– Вы в компьютерах разбираетесь?! – изумился Скобелев.

– А что тут такого? Не китайская грамота, чай. Я, пока Сварожий зов не услышал, на Горбушке дисками торговал. До того – кассетами. Там много чего нахватался. Так что зову и вас на Сварожью тропу. Денег не прошу – Сварог накажет, коли у вас хоть копейку возьму. А придете к нам, Сварожьим внукам, на капище – буду рад!

– Капище-то где? – спросил Штерн.

– А там же, где перуново племя молилось. Очистим от скверны, своего идола поставим – будет благолепно. Все к нам придут, истинное божество славить, дары принесут. Сварогу великому, а не Перуну-гордецу!

– Что ж, благодарим за приглашение, Игорь Витальевич, – Штерн выразительно посмотрел на часы на стене. – Извините, у нас сейчас – оперативное совещание. Всего хорошего!

Когда светящийся от счастья «сварожий внук» ушел, Аркадий Самойлович сказал Скобелеву:

– А за капищем-то присматривать придется. Не ровен час, и Сварога кто-нибудь из преисподней выманит. Это будет по твоей части!..

Никита проснулся и обнаружил, что буквально плавает в собственном поту. Окно спальни распахнуто настежь, но духота в комнате осталась. Ирина тихонько посапывает, уткнувшись носом в подушку. Тишина. Самое мутное время – за час до восхода солнца: ночной мрак уже отступает, но дневной свет еще спит.

Что же его разбудило?.. Никак не вспомнить. Но ощущение некоего тягучего кошмара осталось. «Словно в аду побывал, – невольно подумал Никита. – То ли я кем-то стал, то ли в меня кто-то вселился?.. Бр-р!.. Чушь какая-то! Погоди-ка, лицо! Да, точно, лицо! Но чье?..»

Он тихонько выбрался из постели, прошел на цыпочках на кухню, прикрыл дверь и вытащил из тайника за холодильником помятую пачку сигарет. Закурил, пуская дым в приоткрытую оконную фрамугу.

«Что же я такого делал на сон грядущий? Читал на планшете новости… Наводнение в Италии… нет, не то… интервью с Мизулиной о борьбе с деструктивными сектами?.. До чего же неприятный сон. Отвратительный!.. Не к добру такое… Пожалуй, не стану я связываться с этим заказом. Ну их, этих древних духов! Не зря же говорили в старину: не бойся стрелы, пущенной при свете дня, но бойся стрелы, во тьме летящей!.. Не буду искушать судьбу. Лучше съездим-ка мы с Иришкой завтра в Коломенское, там такая благодать!.. Выпить бы холодного чая, что ли?»

Никита вспомнил, что оставил любимую кружку в мастерской.

Он почти на ощупь вошел в комнату. В полумраке белели чистые холсты на подрамниках.

Один вдруг будто стал заполняться – легкими штрихами, блеклыми пятнами. И Никите на миг показалось, что оттуда глянул кто-то широкоплечий, седобородый, с тяжелым кузнечным молотом на плече, с узорными коваными наручами на мощных обнаженных ручищах. Повязка со знаками, охватившая его лоб, слабо светилась.

– Сгинь, рассыпься, нечистая сила! – пробормотал Никита и, схватив кружку, выметнулся из мастерской.