Молчание в подарок

Возвращение на Землю

Космический корабль Сверхдальней Земной Экспедиции возвращался домой.

Он был еще умопомрачительно далеко, но вожделенная, любимая, единственная в своем роде планета уже сияла в кварцевый иллюминатор видимой простым глазом звездочкой среди мириад светящихся точек на черном, бездонном полотне неба. Она притягивала взор каждый раз, когда глаза обращались к иллюминатору или же на экран Звездного локатора, увеличивающего тот участок пространства, где находилась Солнечная система.

Уже все мысли участников экспедиции, длившейся не один год, были там, на Земле, в зеленых джунглях Индостанского полуострова, на заснеженных полях Подмосковья, на заледенелых озерах Таймыра, на бархатно зеленеющих берегах великой реки Вьетнама — Красной, каждый член экспедиции давно уже мысленно был там, откуда происходил, где жили его родные, близкие и друзья.

Сверхдальняя Земная Экспедиция занималась исследованием погибших цивилизаций.

Занятие, прямо скажем, не очень веселое, но Человечество планеты Земля, вышедшее из труднейших испытаний конца двадцатого столетия, не хотело повторения тех судеб, которые привели к исчезновению многих внеземных цивилизаций.

Роми Сахни, космический исследователь Гималайского Института изучения Космоса, порой испытывал некое чувство, вроде древнего чувства зависти, к тем своим коллегам, которые занимались живыми Внеземными цивилизациями, устанавливали с ними контакты, искали пути общения с разумными существами, многие из которых совершенно не походили на людей Земли. Но он глубоко и отчетливо понимал нужность и полезность работы, которую проводила Сверхдальняя Земная Экспедиция. «Это не должно повториться на Земле» — таков был главный девиз всего комплекса исследований, которые вели космические исследователи, коллеги Роми Сахни — русский Владимир Чулков, уроженец маленького подмосковного городка Кимры, вьетнамец Нгуен Тхань, часами готовый рассказывать о своей родине — маленьком селении на южной оконечности Индостанского полуострова с коротким названием Муи, о маленьком саде на самом берегу Сиамского залива, где росли посаженные еще дедом кокосовые пальмы. Четвертым в группе космических исследователей был уроженец Таймыра, ненец Григорий Тайбарей. Его главной специальностью было определение причин физических столкновений небесных тел, приводящих к катастрофе. К сожалению, и такое случалось на громадных просторах Вселенной.

Во время предыдущих экспедиций были открыты следы цивилизаций, погибших в ядерной катастрофе, развязанной самими обладателями этих планет. Таких было сравнительно немного, но кровь стыла при мысли, что и подобное могло когда-то случиться на планете Земля, в те тревожные времена, когда угрожающе росло число смертоносных ядерных зарядов, когда иные обезумевшие стратеги всерьез поговаривали о первом ядерном ударе, об ограниченных и затяжных ядерных войнах, с леденящим равнодушием рассуждали о возможной смерти десятков и сотен миллионов, нет, не врагов, а своих сограждан! В те же годы готовилось и химическое оружие, тайно испытывалось бактериологическое, вынашивались планы тотального влияния на психику людских масс. В те годы Советское государство и все социалистические страны возглавили борьбу за мир, за сохранение жизни на планете Земля. Это был трудный период в жизни человечества. Порой создавалось впечатление, что во главе некоторых государств засели пришельцы из других миров, вознамерившиеся уничтожить человечество. Такое всерьез утверждал дед Григория Тайбарея, оленный пастух, кочевавший с оленьим табуном по просторам Таймырской тундры.

Григорий Тайбарей каждый раз, сталкиваясь с цивилизациями, уничтожившими друг друга, чувствовал горечь и запоздалое сострадание к исчезнувшим разумам, частицам особого неповторимого света во Вселенной, пронзившим огромные расстояния и беспредельные пространства. Особенно больно было видеть мертвые планеты, где жизнь была похожа на земную и разумные существа походили на людей. Словно виделась собственная судьба, своя, к счастью, не состоявшаяся гибель… А ведь в том случае кто-то из других разумных миров так же, как Сверхдальняя Земная Экспедиция, прибыл бы на Землю и увидел в руинах когда-то прекрасные города, выкипевшие зловонные русла рек, вавилонские башни из щебня, кирпичной крошки и железных конструкций, покрытые стекловидным налетом, бывшие когда-то прекрасными дворцами, фабричными зданиями, жилыми домами, школами, университетами, а между обломками — высохшие, мумифицированные тела мужчин, женщин, детей, стариков…

Отгоняя от себя эти мрачные мысли, Григорий Тайбарей обращал взор на крохотную звездочку, такую родную, желанную, теплую, хотя на Таймыре климат оставался таким же сурово холодным, но это была теплая стужа родной Земли, Земли, сохраненной для прекрасного разумного создания — Человека.

Нгуен Тхань не впервые участвовал в экспедиции. Он одним из первых исследовал и описал внешний облик погибших в результате космических катастроф цивилизаций. Разные это были существа, во всех объединял разум, способность познания окружающего мира, самого себя, реальная, удивительно мощная материальная сила.

Он согласен был со своим другом Григорием Тайбареем, когда тот говорил об особых чувствах, испытываемых им к разумным существам, похожим на людей, погибшим из-за своей, как ни странно, неразумности.

Роми Сахни сидел в своем кабинете, облицованном легкими бамбуковыми панелями, такими теплыми и приятными. Четыре громадных кварцевых иллюминатора смотрели на звезды, а Большой локатор, настроенный на Землю, мерцал синеватым экраном. Освещение в кабинете было приглушено, и от этого казалось, что помещение заполнено звездным светом межпланетного пространства. Большой локатор еще не давал такого увеличения, чтобы можно было рассмотреть Землю, найти на ней родной Дели… Там, в невообразимом отдалении — родной город, та его любимая часть, которая когда-то называлась «старый Дели», но целиком перестроенная, точнее заново построенная дедом Роми, известнейшим индийским архитектором конца прошлого века.

Сейчас, в начале ноября, уже прохладно. Идут приготовления к древнему празднеству огня и света — Дивали. Уже кое-где возводятся временные храмы для богини Кали, люди запасаются бенгальскими огнями, ракетами, шутихами, разного рода устройствами, способными производить как можно больше шума и разноцветного огня. Роми немного жалел, что опоздает на это древнее, но такое любимое празднество, давным-давно потерявшее старинный религиозный смысл, но до сих пор доставляющее людям искреннюю радость.

Роми нажал на кнопку внутренней связи и произнес:

— Чулков, ты где?

— В спортивном зале.

— Жду у себя.

— Хорошо, иду.

Григорий Тайбарей и Нгуен Тхань тоже сразу же отозвались.

Чулков пришел в спортивном костюме. Его светлые волосы были слегка влажны и на висках плотно прилипли к коже.

К приходу товарищей Роми разложил на столе материалы посещения системы северо-восточного угла Млечного Пути, где была обнаружена и исследована обитаемая планета.

При приближении к ней, когда были получены анализы атмосферного воздуха, произведены гравитационные измерения и взяты предварительные дистанционные пробы почвы, состава воды в океанах и реках, все в один голос воскликнули: «Да это же наша Земля!»

Григорий Тайбарей шутливо спросил Главного штурмана:

— А не повернул ли ты тайком обратно? Сознайся!

Но это действительно была новая, неисследованная планета, и ее удивительная схожесть с Землей только подогревала растущий интерес, волновала участников экспедиции.

— Я читал, — начал вспоминать Тхань, — в какой-то старинной книге: вполне возможно такое, что в беспредельности Вселенной может в точности повториться Земля, со всеми климатическими, географическими и прочими физическими характеристиками и с таким населением, то есть с людьми…

— Да, я тоже вспоминаю, — заговорил Роми. — В ней даже предполагалось, что где-то в это же самое время живут наши двойники, существа в точности такие же, как мы, с нашей родословной и биографией, то есть полное зеркальное отражение нас самих, нашего окружения, нашей жизни.

Чулков неопределенно хмыкнул:

— Вот будет забавно встретить на этой планете двойника моей Марии.

Владимир Чулков имел в виду свою жену, большой портрет которой в голографическом, объемном изображении висел у него в кабинете-каюте.

— Психологически это было бы весьма интересно, — задумчиво произнес Тхань. — Я имею в виду их сторону. Мы-то как-нибудь перенесли бы такое испытание, а вот они… Представляете себе — сваливаются неведомо откуда их двойники… Твоя Мария смотрит то на тебя, то на твое зеркальное отражение, то есть своего настоящего мужа. Ты представляешь, что будет твориться в ее душе?

Как утверждал Роми, по теории вероятности такое вполне могло случиться, но в душе мало кто верил такой возможности: слишком уж мала была численно выраженная вероятность встречи со своими двойниками.

А многократные анализы почвы, атмосферы и состава воды, произведенные бортовой машиной-анализатором, все больше подтверждали сходство неведомой планеты с Землей, которой дали рабочее название Зеркальной.

— Можно выходить без скафандров, — решил Начальник экспедиции, — но в гигиенических масках.

Гигиенические маски применялись, чтобы избежать неожиданной инфекции, проникновения в человеческий организм незнакомых микроорганизмов. Это строгое правило существовало с самого начала эры космических полетов и исследований других планет.

Космический корабль занял круговую орбиту с наклоном в сорок пять градусов к экватору Зеркальной, и через несколько витков бортовые компьютеры получили ответ на свой запрос и расшифровали его.

Да, планета была населена. И, похоже, близкими к земным людям существами. На экране дисплея возникли сначала расплывчатые, а потом вполне отчетливые очертания двуногих, прямоходящих существ с огромными круглыми глазами, которые то закрывались какой-то пеленой, то открывались широко и светились как бы изнутри, словно мощные объективы старинных фотографических аппаратов. Хотя температура поверхности планеты по показаниям приборов космического корабля составляла около двадцати двух градусов по Цельсию, зеркаляне были одеты в серые, глухие одеяния, в такого же рода шаровары, заправленные в высокую обувь темного цвета. У каждого из них на груди, на шнурке или на цепочке, болталось нечто вроде бирки со знаками, над расшифровкой которых пока еще работали бортовые компьютеры космического корабля.

— Они запросили все данные о корабле, — сообщила человеческим голосом Главная машина. — Все параметры, откуда прибыли, с какой целью… А также просят данные о каждом члене экипажа. Вопросники будут переданы дополнительно.

На этом первый сеанс связи с новой планетой был прерван, и четверо земных суток космический корабль Сверхдальней Земной Экспедиции кружился на орбите, безуспешно пытаясь вызвать на связь зеркалян. Тем временем участники экспедиции собирали сведения о планете, пользуясь средствами, имевшимися на корабле.

Планета была довольно густо заселена. Все города на ней соединены между собой дорогами, разными коммуникационными системами. Среди зеленых полей и лесов проглядывались населенные пункты, которые по земным меркам можно было бы назвать селами или деревнями. Кое-где виднелись и крупные промышленные центры, энергетические установки. Порой можно было увидеть летящую на небольшой высоте машину, видимо, такой же летательный аппарат, который в свое время на Земле назывался самолетом. По поверхности морей плыли корабли. Но для такой большой и прекрасной по климату планеты как-то удивительно мало было знаков деятельности, и создавалось впечатление, что планета, точнее ее жители, находились в странной спячке, предпочитая сидеть дома, почти не общаясь друг с другом.

— Странный народ, — бормотал про себя Тхань. — Может, у них какая-то болезнь?

— Да нет, наши машины-анализаторы об этом не сообщают.

— Тогда что же с ними такое?

— Может, у них такой характер, — возразил Роми. — Зачем им обязательно быть психологически похожими на нас? Разве не достаточно того, что они почти как люди, если не считать безволосых голов и таких огромных глаз?

На четвертый день Главный компьютер принял анкеты-вопросники для членов экспедиции. Они содержали около полусотня вопросов, касающихся не только самых интимных свойств организма каждого человека, но также требующих сведений о родственниках, о контактах с другими цивилизациями, о своих предках, от чего они умерли и где похоронены. Около десятка вопросов касалось служебного и научного продвижения, полученных наград и премий, а также почетных званий.

Чулков, взглянув на вопросник, присвистнул:

— Где же я возьму сведения о далеких предках?

И впрямь некоторые вопросы поражали бессмысленностью. Ну, например, такие: имеются ли у вас родственники среди инопланетян, если есть, укажите, какие связи с ними имеете… Надлежало также указать принадлежность к земным политическим и общественным организациям, точное местожительство, состав семьи, перечислить живых и умерших родственников.

— По-моему, они решили поиздеваться над ними, — осторожно предположил Тхань.

— Я помню что-то вроде этого, — задумчиво сказал Тайбарей. — В оставшихся от моего деда бумагах хранится что-то вроде такой анкеты…

— Неужто у нас было такое? — недоверчиво заметил Чулков.

— Ну, конечно, там предлагалось поменьше вопросов, — припомнил Тайбарей, — но я запомнил удивительно краткие ответы деда: не был, не состоял, не имел…

— А это выход из положения! — обрадованно воскликнул Чулков. — На большинство вопросов можно так и ответить!

— А мне кажется, — раздумчиво произнес Роми, — раз наши новые знакомые запрашивают эти сведения, то надо отнестись к их обычаю с должным уважением.

— Вот еще! — воскликнул Тхань, продолжавший между тем изучение вопросника-анкеты, — требуется еще приложить по двенадцать голографических снимков лица. Причем требуется представить и правую и левую стороны лица.

— Не считая роста в метрических мерах и веса, — ворчливо заметил Чулков, — в начале дня и вечером.

Конец спорам положило распоряжение Начальника экспедиции:

— В первую группу включены космонавты-исследователи — Роми Сахни, Нгуен Тхань, Григорий Тайбарей и Владимир Чулков. Всем тщательно и без пропусков заполнить вопросники-анкеты и приготовить голографические изображения.

С помощью бортового Большого компьютера в общем-то справились с анкетами. Он затем и размножил вопросники-анкеты, и перевел в знаки существующей на Зеркальной письменности. Вопросники-анкеты в готовом виде заняли по целому портфелю. В переданном с планеты сообщении предписывалось передать эти сведения на Зеркальную, а с собой кроме того взять по шесть экземпляров заполненных анкет-вопросников. Начальник экспедиции должен был иметь при себе документ, удостоверяющий его полномочия, звание, почетные титулы, полученные награды и премии.

У Начальника экспедиции имелась титановая пластинка, на которой в двоичном коде содержалась информация о его полномочиях. Но и ему пришлось, как и другим, изготовить голографические снимки и заполнить анкеты.

После передачи данных на Зеркальную снова наступила пауза, и новая планета не отзывалась на вызовы космического корабля ровно шесть дней.

На седьмой день на очередной запрос пришел краткий ответ:

— Ваши документы изучаются соответствующими инстанциями и комиссиями. О решениях вам будет сообщено дополнительно…

В томительном ожидании прошло еще три дня.

Наконец, с Зеркальной сообщили, что группа землян может быть принята на планете. Указывались координаты, куда мог сесть челночный корабль-паром. На предварительной схематической карте планеты, составленной бортовыми приборами, отыскалось указанное место. Оно располагалось в лесистой местности, на берегу обширного водоема, неподалеку от большого населенного пункта, размером с добрый земной город. Скорее всего, это и был главный город Зеркальной. Еще раз упоминалось о том, чтобы земляне имели при себе все требуемые документы.

Собрались довольно быстро, перешли в челночный корабль и на соответствующей расчетной точке орбиты отделились от космического корабля и начали снижение.

Несмотря на то, что информации за время вынужденного ожидания на орбите было получено более чем достаточно и вроде бы не предполагалось каких-либо неожиданностей, на челночном корабле были приведены в полную готовность все меры безопасности. Все, кто готовился высадиться на незнакомую планету, находились в том особом состоянии духа, которое называлось старинным земным словом — волнение.

Роми Сахни стоял позади Нгуен Тханя и через его плечо смотрел на приближающуюся поверхность планеты. Поначалу она казалась огромной, прекрасно раскрашенной в естественные цвета географической картой, кое-где накрытой мягкими обрывками легких облаков, а потом по мере снижения орбиты челночного корабля эта географическая карта становилась все более и более похожей на земную поверхность. Сходство было так велико, что опять возникла мысль; а не возвратились ли они обратно на Землю?

Но это все же была не Земля. Во-первых, у новой планеты орбита вокруг своего Солнца была почти идеально круговой. Зеркальная не имела спутников, так что лунные ночи на ней полностью исключались.

Челночный корабль мягко приземлился на указанной поляне, возле красивого, полноводного озера. В большой иллюминатор хорошо была видна рябь на поверхности воды, солнечные блики, напомнившие Тханю вид на Западное озеро в Ханое со стороны старого здания гостиницы «Гавана».

Бортовые анализаторы снова взяли пробы воздуха, грунта, величины гравитации, температуры, подтвердив данные, полученные еще на орбите.

Прежде чем перейти в шлюзовую камеру для выхода на поверхность планеты, все надели гигиенические маски, предохраняющие дыхательные пути и слизистые оболочки глаз, носа и полости рта. Маски были легкие, прозрачные и отнюдь не искажающие привычного внешнего вида землян.

Первым ступил на почву Зеркальной Начальник экспедиции. Он хотел было двинуться к фигурам, стоявшим поодаль, но тут на его пути выросли два довольно рослых зеркалянина, вооруженных какими-то приспособлениями, отдаленно напоминавшими сохранившиеся в земных музеях винтовки. Анализатор и преобразователь сигналов на груди у Начальника экспедиции тут же перевел команду:

— Предъявите документы!

Начальник экспедиции хотел было возразить, что все требуемые документы, а также голографические снимки космонавтов-исследователей, давно переданы на Зеркальную, но вовремя сдержался, подумав, что не следует ему здесь спорить и устанавливать свои порядки. В конце концов принцип невмешательства во внутренние дела других государств, политических систем, общественных устройств и этнических групп, установленный на Земле, распространялся и на космическое пространство за исключением случаев, когда обитатели других миров проявляли явную агрессивность и готовность уничтожить людей. Но и в этом случае предписывалось всячески избегать столкновений и оставлять в покое существа, не желающие общаться с землянами.

Начальник экспедиции расстегнул папку и подал одному из стражей требуемые документы. Тот тщательно изучил каждый документ, внимательно сверил голографические изображения с каждым прибывшим человеком, подходя так близко, что Роми казалось, будто он глядит в глубину подзорной трубы или фотообъектива — такими глубоко-бездонными казались глаза зеркалян.

Закончив процедуру, страж-зеркалянин понес документы стоящей в отдалении группы и передал их одному из них, невзрачному на вид, низкорослому, даже несколько кривоногому существу с такими же глубоко сидящими, светящимися темным блеском изнутри глазами.

Процедура знакомства с документами явно затягивалась, давая время землянам оглядеться.

За группой зеркалян виднелись экипажи, напоминающие своим внешним видом старинные земные допотопные автомобили эпохи двигателей внутреннего сгорания. За автомобилями просматривалась довольно ровная и широкая дорога, когда-то покрытая подобием асфальта, но теперь сильно выбитая, в ямах, в проплешинах, заросших ярко-зеленой растительностью, похожей на траву.

Наконец изучение документов было закончено, и анализатор речи сообщил человеческим голосом: — Правительство нашей планеты приветствует собратьев по разуму. Просим следовать за нами.

Оба стража сопровождали землян справа и слева, держа в руках голографические снимки и время от времени сверяя их с осторожно шагающими людьми, будто те вдруг могли неожиданно исчезнуть или же изменить свой облик.

Землян рассадили порознь. Начальник экспедиции не стал возражать. На крайний случай у людей имелась тайная система связи, и они могли общаться друг с другом даже на большом расстоянии.

Не проехали они и четверти часа, как перед вереницей машин вырос шлагбаум. Ехавший впереди один из стражей понес папку с документами землян к вышедшему из придорожной будки третьему зеркалянину-стражу, одетому так же, как первые двое. Тот долго изучал бумаги, а потом прошел вдоль машин и сверил изображение каждого землянина с сидящим в машине оригиналом. Завершив процедуру, страж вернулся к себе в будку и поднял шлагбаум.

То же самое повторилось и при въезде в город, но никто из землян уже не удивился. Только Тхань заметил вслух:

— По-моему, они чего-то боятся.

— Это меры для нашей безопасности, — предположил Тайбарей.

Роми тем временем внимательно изучал устройство автомобиля, дивясь сходству этого устройства с такого рода земными машинами конца двадцатого и начала двадцать первого века. Колеса экипажа в точности повторяли далеко не ровный и гладкий дорожный профиль, и ехать было довольно тряско. Привыкшее почти за два года космического путешествия к мягкости, порой невесомости, тело довольно чувствительно отзывалось на толчки и тряску.

Показались городские строения. Первое впечатление — все это заброшено, давно не ремонтировалось и не обновлялось. И на самой улице, и на домах, и на редких прохожих, робко жавшихся к высоким даже по земным масштабам строениям, лежала печать запустения и равнодушия обитателей города.

Чулков подумал, что это, быть может, так выглядит окраина города и в центре будет повеселее… Кто знает, что тут за общество, возможно, классовое, и машины едут через кварталы, населенные бедняками и отверженными?

Но вот машины выехали на большую площадь, окруженную зданиями, по виду явно общественными. Возможно, что это были правительственные здания. Но и они, быть может даже в большей степени, выглядели запущенными, изношенными, давно не подновляемыми. По всей площади легкий ветер гнал кучу каких-то зеленых листков, оказавшихся при ближайшем рассмотрении обрывками бумаг с письменными знаками.

Машины подъехали к зданию. Это была гостиница. Анализатор речи передал Начальнику экспедиции слова зеркалянина:

— Здесь вы будете жить.

Но прежде чем земляне получили ключи от номеров, им снова пришлось заполнять анкеты-вопросники, нисколько не меньшие, чем те, которые были посланы на космический корабль.

— По-моему, они издеваются над нами, — недовольно произнес Роми, пытаясь вспомнить, где был кремирован его прадед, чтобы ответить на вопрос в анкете.

— Ровно полтора часа ушло, — вздохнул Тайбарей, любивший точность.

— Мы изучим ваши документы, — сказал кривоногий зеркалянин, — а потом встретимся с вами.

Особенности его голоса хорошо передавались анализатором речи. Тон его речи был высок, и на Земле он вполне мог сойти за женский.

«Может, это женщина?» — подумал Чулков.

В комнате над довольно удобной кроватью висел лист, испещренный письменными знаками. Чулков настроил на него свой карманный анализатор и прочитал целый свод правил поведения жильца гостиницы. Прежде всего многое запрещалось: передвигать по своему усмотрению мебель, сверлить стены, наносить на них надписи, менять мощность и силу освещения, более двух раз в сутки пользоваться ванной, устраивать собрания, приводить в номер знакомых без согласования с администрацией и так далее, без конца. Многие из запретов относились к таким действиям, о которых мало кто мог бы догадаться. Так, не разрешалось устраиваться на ночлег в ванной комнате или под кроватью или разбирать устройство, напоминающее старинный земной телевизор.

Усевшись в кресло, Чулков включил устройство и настроил свой речевой анализатор.

Передавали новости. Зеркалянин-диктор с огромными черными глубокими глазами как бы в окуляры вбирал зрителей, и испытывающий при этом неприятное ощущение Чулков уже хотел было выключить экран, как вдруг услышал:

— На сегодняшний день самоубийством покончили жизнь еще семьдесят тысяч человек в разных частях планеты, на тысячу человек больше, чем вчера, — бесстрастно сообщал диктор. — Среди ушедших из жизни в основном люди зрелого, среднего возраста. Меньше всего ушло из жизни детей. Участились случаи ухода из жизни целыми семьями… Сообщение о прилете космического корабля с планеты Земля Солнечной системы будет передано завтра после согласования, редактировании и отбора фактов Главным Управлением Фильтрации Новостей…

Изображение диктора медленно погасло на экране, и комната наполнилась звуками удивительной музыки. Она была грустная, напоминающая чем-то сочинения древних земных композиторов, творивших до двадцатого столетия. Тоска охватывала слушателя, обволакивала его странным ощущением безысходности, тоски по далекому, ушедшему навсегда. Чулков скорее почувствовал, чем догадался, что музыка, очевидно, была как бы реквиемом, посвященным тем семидесяти тысячам ушедших из жизни на этой зеленой планете.

Что за тревожная, тягучая атмосфера окружает жизнь этих очень похожих на земных людей существ, что же в них происходит такое, что десятки тысяч зеркалян уходят из жизни?

Чулков принял душ и соединился с товарищами по системе внутренней связи, о которой подробно объяснялось в Правилах поведения постояльца гостиницы.

Номер Начальника экспедиции был попросторнее, и все собрались вокруг большого овального стола, окруженного полукреслами, напоминающими остатки мебели старинного европейского дворца на планете Земля.

— Итак, каковы ваши первые впечатления и суждения? — спросил Начальник экспедиции, адресуясь сразу ко всем.

Некоторое время в комнате царила тишина, свидетельствуя о том, что определенных суждений пока ни у кого из членов экспедиции нет.

— Ну, что скажешь, Чулков?

Владимир Чулков отозвался не сразу.

— Меня заинтересовало сообщение о том, что за сутки на планете самоубийством покончило жизнь более семидесяти тысяч жителей…

— Мало ли что могло случиться? Может, стихийное бедствие? — пожал плечами Роми Сахни.

— Они все покончили жизнь самоубийством, — сказал Чулков. — И сообщено об этом было так, словно это обыкновенное, рядовое явление, уже ставшее привычным.

Чулков догадался, что никто из членов экспедиции не включал телевизионное устройство в номере, и он рассказал, каким образом он узнал об этом, сказал и о музыке, прозвучавшей вслед за грустным сообщением.

— Интересно, — проронил Григорий Тайбарей, — как это самоубийство может стать привычным?

— Во всяком случае, так мне показалось, — сказал Чулков.

— Меня поразила общая атмосфера запустения и какого-то застоя, — задумчиво произнес Тайбарей. — Словно здешняя жизнь остановилась и даже пошла вспять.

— Жизнь есть жизнь, и какая бы она ни была, она не может пойти вспять, — философски заметил Роми. — Исчезнуть в катастрофической ситуации может. Мы уже довольно насмотрелись такого.

— Фактов пока маловато, — вздохнул Начальник экспедиции. — Будем добиваться того, чтобы нам дали возможность подробнее ознакомиться со здешней жизнью.

— В номерах по нашим правилам запрещено устраивать сборища! — Голос исходил откуда-то из стены, и все от неожиданности вздрогнули. — Просим вас разойтись по номерам!

Через несколько дней, после многократных напоминаний и просьб, в гостиницу явились новые, незнакомые ранее зеркаляне. Только два стража, встретившие людей у космического челночного аппарата, были теми же.

— А где же те, которые встречали нас? — спросил Начальник экспедиции.

— Они ушли из жизни, — бесстрастно сообщил выделявшийся ростом и осанкой зеркалянин.

Из осторожности Начальник экспедиции не стал задавать дальнейших вопросов и приступил к обсуждению возможности совершить экскурсию по планете.

— У нас принципиальных возражений нет, — сказал старший зеркалянин. — Изложите ваши намерения, укажите районы, которые вы хотели бы посетить, и наши соответствующие инстанции рассмотрят ваше заявление.

Надо было прежде всего достать карту планеты. Это оказалось не так легко. Потребовалось специальное заявление: для каких целей и на какое время требуется карта, кто будет ею пользоваться и так далее. Общими усилиями заявление было составлено, и вручено высокому статному зеркалянину.

Потянулись дни ожидания. В назначенное время слушали новости, и каждый раз главным сообщением было растущее число самоубийц. Передали новость и о прибытии космического корабля с планеты Земля, но похоже, что это сообщение никого особенно и не взволновало. Во всяком случае, никто не побежал на поляну, чтобы своими глазами увидеть космический корабль, на улицах города также не наблюдалось толпы, глазеющей на висевший на орбите большой космический корабль землян, очень хорошо видимый в ясном небе.

— А не спросить ли нам здешних жителей о причинах массовых самоубийств? — высказал пожелание Роми Сахни. — Может быть, сможем чем-то помочь?

Время от времени к землянам приходил высокий статный зеркалянин, выслушивал просьбы и уходил их согласовывать. Отказов, правда, почти не было, но каждый раз на то, чтобы получить разрешение даже на небольшую прогулку неподалеку от гостиницы, уходил целый день. Причем гостиничный страж придирчиво сверял голографические изображения землян с их оригиналами, хотя, похоже, в гостинице кроме них никто больше не жил.

Когда в очередной раз в гостинице появился высокий зеркалянин, Начальник экспедиции как бы невзначай спросил его:

— Отчего так много здешних жителей уходит из жизни?

— На нашей планете не все выдерживают здешний образ жизни, вот и уходят добровольно, — коротко ответил зеркалянин.

— А этот уход тоже надо согласовывать, получить на это разрешение?

Вопрос застал врасплох зеркалянина, и он с неожиданной откровенностью ответил:

— Уход из жизни ни с какими инстанциями не согласовывается… Им, умирающим, уже все равно. И они это делают легко и просто, может быть потому, что это единственное, что не надо ни с кем согласовывать…

Наконец разрешение на путешествие по Зеркальной планете было получено.

По просьбе гостей с Земли для передвижения выбрали наземный транспорт, чтобы иметь возможность попристальнее вглядеться в здешнюю жизнь, постараться понять, что же здесь происходит.

Поездка началась пересечением большого водного пространства, показавшегося настоящим морем. На корабле, напоминающем старые земные пароходы, пассажиров было совсем немного, и они лишь изредка мелькали на дальних концах просторных палуб. Природа восхищала землян, и они старались большую часть своего времени проводить на свежем воздухе, наблюдая мгновенное исчезновение солнца за горизонтом, что объяснялось вертикальностью оси вращения планеты по отношению к экватору.

Сопровождающие зеркаляне редко появлялись среди людей. О том, чтобы вести с ними непринужденную беседу, не могло быть и речи, ибо на каждый мало-мальски серьезный вопрос им надо было время, чтобы согласовать с кем-то ответ, получить санкцию. Тот неожиданно разоткровенничавшийся высокий зеркалянин больше не появлялся, и похоже, что откровенная беседа с людьми обошлась ему недешево.

Земляне посетили несколько городов, находящихся в таком же упадке, как и Главный город, побывали на остановившихся промышленных, предприятиях. Иногда среди механизмов и машин попадались относительно недавно изготовленные, но больше было старых, заржавленных.

На вопрос о возможности выпуска новых машин после долгого согласования и консультаций старший инопланетянин ответил так:

— У нас как раз первыми из жизни и стали уходить разного рода изобретатели, сторонники реформ, изменений. Не выдерживали они, когда, скажем, на согласование нового промышленного проекта или проведение какой-нибудь реформы тратились целые десятилетия… Это им не нравилось, влияло на их физическое и душевное здоровье…

У Роми на языке вертелся один вопрос, но он не знал, как его задать так, чтобы не вызвать неудовольствия или не поставить в неловкое положение сопровождавших. Как же они сами относятся к сложившейся ситуации, понимают ли, что из-за всего этого цивилизация Зеркальной повернула вспять и идет к гибели?

Посоветовался с товарищами, с Начальником экспедиции. Решено было найти подходящий случай.

Произошло это в небольшом, страшно запущенном городишке, где вместо привычного электрического освещения на главной, центральной площади горели какие-то чадящие факелы. Зеркаляне пригласили гостей с Земли на музыкальный концерт в здание, отдаленно напоминавшее старые земные театры. Но здесь вместо привычного ряда сидений для зрителей каждому предоставляли нечто, похожее на персональную ложу, устроенную так, что зритель не видел остальных и как бы один на один оказывался с исполнителями. Играл небольшой оркестр — восемь зеркалян с незнакомыми музыкальными инструментами.

Едва гости заняли свои места, уединившись один от другого, как зал наполнился странными, щемящими звуками. Порой чудилось, что звуки с помощью инструментов музыканты извлекали из самих слушателей, точнее вызывали ответное звучание в них, рождая печальные чувства. Музыка была вместе с тем удивительно мелодична и приятна.

На пути в гостиницу один из зеркалян, нарушив привычное молчание, вдруг спросил:

— Как вам понравилась ваша музыка?

И Роми ответил:

— Музыка прекрасна… Но мне показалось, что она разбудила воспоминания о прошлом в ваших сердцах, в вашей памяти. Что-то в ней есть такое… тоскующее по другим временам, когда здесь кипела настоящая, созидательная жизнь и жители вашей планеты не уходили из жизни. Строили новые города, прокладывали новые дороги, изобретали новые машины, возводили заводы и фабрики, смотрели далеко вперед, в будущее, которое им виделось счастливым, свободным, деятельным, совсем не таким, какое оно сегодня… Неужели никто из вас не понимает, что это уже не жизнь?

Зеркалянин выслушал слова Роми в полном молчании и у входа в гостиницу сказал:

— Я передам ваши слова в соответствующие Инстанции…

На следующее утро землянам было объявлено, что власти прерывают их пребывание на планете.

Начальник экспедиции попытался было протестовать, просил свидания с самыми главными правителями Зеркальной, но все было безрезультатно.

— В чем причина? — спросил он нового зеркалянина, появившегося на смену исчезнувшему.

— Вы пытаетесь постичь нашу жизнь, — невозмутимо ответил зеркалянин. — А это категорически запрещено на нашей планете. Вам надлежит возвратиться на свой космический корабль и удалиться от нас.

По его виду было ясно, что пытаться убедить его или просить связать с вышестоящим начальством совершенно бесполезно. С упрямством испорченной машины он продолжал повторять:

— Вам надлежит возвратиться на свой космический корабль и удалиться от нашей планеты…

Пришлось подчиниться. На этот счет существовало предписание: не только не вмешиваться во внутренние дела внеземных цивилизаций, но и не навязывать силой своего присутствия.

Земляне возвратились на свой космический корабль Сверхдальней Земной Экспедиции и, сделав пару витков для выбора наилучшей траектории движения в сторону Солнечной системы, взяли курс на Землю.

Расшифрованные выводы лежали на столе у Роми Сахни, и он только ждал, когда соберутся его товарищи.

Первым пришел Владимир Чулков, явно неохотно оторвавшийся от спортивных занятий, за ним следом явился всегда аккуратный и точный Нгуен Тхань, потом вошел Григорий Тайбарей.

Все уселись в глубокие кресла перед письменным столом.

— Итак, — произнес значительно Роми, — машина считает этот тип цивилизации во многом сходным с земной. По физическому типу и по спроецированной в прошлое схеме эволюции очень многое похоже. Они, зеркаляне, почти достигли того уровня цивилизации, который существовал на нашей планете в конце двадцатого столетия… Но дальше произошел какой-то сбой. Все пошло, как говорится, наперекосяк. Одним словом, наша Главная машина определила цивилизацию Зеркальной как цивилизацию, клонящуюся к упадку. Пока только выявлена одна главная причина. Вот слушайте, как это сформулировано. Никакого внешнего влияния не было, и жители Зеркальной, можно сказать, сами кругом виноваты. Это — чрезмерная, доведенная до абсурда регламентация производственной, экономической, общественной и даже личной жизни жителей этой планеты. И отсюда — пренебрежение не только к отдельной личности, но и к целым народам, попытка свести все существующее разнообразие жизни к надуманным схемам и регламентациям…

— Вот это да! — не выдержал Григорий Тайбарей. — Да я же знаю, как это называется! В свое время земляне с трудом, но сумели избавиться от этого!

— Так что же это такое? — с интересом спросил Тхань.

— Это называлось — бюрократизм!

— Да ты что? Чтобы бюрократизм погубил цветущую цивилизацию? — с оттенком недоверия произнес Чулков.

— Но ты же сам видел! — возразил Тайбарей.

— Да, ты прав, — растерянно пробормотал Чулков. — Хотя, честно сказать, если бы своими глазами всего этого не увидел, не испытал на собственной шкуре — ни за что бы не поверил.

— Тем не менее это так, — продолжал Роми, — и я склонен согласиться с предварительными выводами нашего бортового компьютера.

И вдруг всех одновременно охватило чувство глубокой жалости и сочувствия к человекоподобным существам, оставшимся там, на зеленой планете, уже невидимой даже в самый мощный телескоп космического корабля Сверхдальней Земной Экспедиции.

И еще раз все одновременно вздрогнули, когда послышалась музыка. Та самая музыка, которая исполнялась небольшим оркестром зеркалян в маленьком умирающем городке на исчезнувшей в космической дали планете. Музыка напоминала о встречах, о расставании, о чувстве глубокого сожаления и подлинно человеческого участия в гибнущим братьям по разуму…

Когда наступила тишина, Роми Сахни сказал:

— Мне удалось записать эту музыку тогда…

Радость возвращения на Землю понемногу вытеснила грустные мысли об оставленной далеко, на окраине Вселенной, Зеркальной планете.

Накануне посадки на Главный Земной Космодром в районе пустыни Сахары по всем уголкам космического корабля Сверхдальней Земной Экспедиции был услышан голос Начальника экспедиции:

— Всем научным сотрудникам: подготовить отчеты в трех экземплярах! Сверить идентичность копий! Всем членам экипажа — приготовить личные документы, сертификаты о состоянии здоровья! Техническому персоналу — держать наготове документацию о состоянии двигательных установок, уровне радиации…

Все участники слушали, и огромная радость переполняла их: они уже, можно сказать, дома, на своей родной зеленой Земле!