Морская битва двух империй. Нельсон против Бонапарта

НЕСОСТОЯВШИЕСЯ ГАСТРОЛИ

Закончился первый и последний отпуск Уильяма Питта Младшего.

Он стал премьер-министром в двадцать четыре года, а затем провел в офисе семнадцать лет — без единого перерыва. Выйдя в отставку, он удалился в замок Уолмер, резиденцию на морском побережье, где разбивал сады, охотился и встречался со старыми друзьями. Когда в 1803 году возобновилась война с Францией, он, будучи губернатором Пяти портов[12] и полковником корпуса волонтеров, внес ощутимый вклад в дело защиты страны — собрал и обучил 3000 человек, а также снарядил 170 канонерских лодок, которые базировались между Маргетом и Гастингсом.

Питт внимательно следил за политическими событиями. Уйдя с поста премьер-министра, он оставался членом палаты общин. Его выступления в парламенте были шедеврами красноречия, и теперь он взывал к патриотизму британцев и говорил о великой миссии своего народа:

«Мы вступили в новую эру истории наций; мы призваны защитить достоинство не только этой страны, но и всего цивилизованного мира. Мы должны помнить, что не мы одни терпим беспримерные лишения. На нас возложена великая обязанность — сохранить себя для продолжения наших деяний; но сегодняшний долг людей Англии гораздо благороднее и выше... Посреди крушений и упадка наций мы торжествуем над амбициями и всем, что только может породить деспотизм; мы еще более горды оттого, что мы делаем это не только для нашей безопасности, но и предлагаем перспективу для наций, которые сегодня склонились под железным ярмом тираний...»

Премьер-министр Генри Аддингтон подал в отставку. Питт вернулся в свой кабинет на Даунинг-стрит 18 мая 1804 года.

В этот же день Наполеон Бонапарт был провозглашен императором французов. Получив неограниченную власть (пожизненное консульство), он мог учредить республику, основанную на реальном разделении властей, но предпочел создать еще одну монархию.

Он сделался императором, вернувшись к отжившей форме государственного устройства, и позднее заставил римского папу торжественно себя короновать. Он соединил себя с прогнившими общественными Институтами.

«Наполеон становится вероотступником; он отказывается от своей прежней веры в действительность и начинает верить в призраки; старается связать себя... с папством, с отжившим фальшивым феодализмом, со всем, что, как он некогда ясно видел, представляло ложь; думает, что он должен основать свою собственную династию, — одним словом, находит, что весь смысл чудовищной Французской революции заключался именно в этом! Таким образом, человек впал в страшную иллюзию, которую он должен был бы считать ложью; ужасное, но вполне достоверное дело. Он не умеет теперь различать истинное от ложного, когда ему приходится иметь дело с тем и другим, — жесточайшее наказание, какое только постигает человека за то, что он позволил неправде заполонить свое сердце», — писал Томас Карлейль.

Множество славных и влиятельных людей противилось его цезаристским устремлениям: брат Люсьен покинул Францию, Мюрат громко осуждал имперские химеры. Карно, организатор республиканских побед, надолго ушел в тень.

Еще во время референдума о пожизненном консульстве в 1802 году от Наполеона отшатнулись бывшие члены революционного Конвента. Друзья Бонапарта по академии бойкотировали выборы.

Генерал Лафайет отметился резким высказыванием: «Я не стану голосовать за бессрочные полномочия этого должностного лица до тех пор, пока не будут обеспечены гарантии демократических свобод. Когда это случится, я отдам свой голос за Наполеона Бонапарта».

А самому диктатору маркиз направил длинное письмо, в котором были такие слова: «Невозможно поверить, чтобы вы, генерал, первый среди людей, нуждающихся для определения своего места и значения в примерах из всемирной истории, допустили, чтобы эта революция, ее победы и кровь, страдания и геройство не имели бы для человечества и лично для вас иного результата кроме торжества произвола».

Генерал Моро демонстративно отказался получить орден Почетного легиона. Бетховен, узнав о превращении Бонапарта в императора, взял назад свое посвящение к «Героической симфонии».

Что Бонапарт сделал с передовыми идеями? Вместо разделения властей (идея Монтескье) — диктатура, вместо представительной власти — пародия на нес, когда парламентариям оставалось лишь оформлять инициативы императора. Вместо вольтеровского духа свободы — подавление печати и оппозиции, запрет стачек и профсоюзов, рабочие книжки, поставившие тружеников в положение рабов.

Духовный заряд исчерпан. Остались честолюбие и идеи мирового господства.

Новый премьер-министр Великобритании провел перестановки в кабинете. Сент-Винсент, слишком рьяно боровшийся с коррупцией, был отправлен в отставку, а на его место назначен Дандас, лорд Мелвилл, — старый друг главы правительства.

Уильям Питт Младший, создатель и вдохновитель антифранцузских коалиций, строго придерживался знаменитой формулы: «у Британии нет вечных союзников, но лишь вечные интересы». Совсем недавно флот Паркера и Нельсона готов был уничтожить русские эскадры в Балтийском море, теперь Уильям Питт вновь вступает в альянс с Россией.

Премьер-министр энергично способствовал активным действиям флота и уделил должное внимание проектам Фултона, ранее отвергнутым Наполеоном. Американец, намного опередивший свое время, предложил построить субмарину «Наутилус», несущую торпеды. Она имела корпус длиной 21 фут и управлялась командой из трех человек, которые должны были вручную приводить в движение пропеллер. Подводная лодка могла погружаться на глубину 25 футов и оставаться под водой три четверти часа.

Эти идеи были рассмотрены специально созданным секретным комитетом. Его члены сочли субмарину непрактичным делом, но заинтересовались торпедами, которые тут же обозвали «бочками» или «каркасами» (зажигательными ядрами).

Лорд Кейт использовал торпеды Фултона при атаках Булони летом и осенью 1804 года. Наполеон принял необходимые меры для защиты побережья. «Должно быть установлено минимум одно полевое орудие на каждое лье береговой линии», — гласил приказ.

Время шло, а высадка в Англии оставалась мечтой. Наполеон заявил, что переброска состоится в темноте: «Восемь ночных часов при благоприятной погоде решат судьбу вселенной».

Все уже готово для решающего броска: «около ста двадцати тысяч солдат и 3000 плавательных средств... лишь ждут попутного ветра, чтобы водрузить императорского орла на лондонском Тауэре».

Он также заявил, что ютов пожертвовать ради этого многими жизнями. Люди утонут, погибнут, но «каждый день на иоле брани теряется столько же».

19 июля он прибыл в Булонь, чтобы провести смотр флотилии. Погода была неблагоприятной, и адмирал Брюи заявил, что маневры проводить нельзя. Наполеон настаивал, и, но свидетельству очевидцев, император и главнокомандующий флотилией едва не подрались. Разгневанный властелин отстранил Брюи от командования и приказал одному из старших офицеров флотилии, Шарлю-Рене Магону, провести учения.

Магон дал приказ, и маневры начались. Как и предсказывал Брюи, нагрянул шторм. Несколько судов потерпели крушение, и люди оказались наедине со стихией, которая не утихала до ранних часов 21 июля. Поняв, что он натворил, Наполеон сам полез в воду, но, несмотря на все усилия, многие утонули (пятьдесят человек, по официальным отчетам; местные жители говорили о двухстах погибших). В Лондоне это число увеличили до нескольких сотен.

16 августа 1804 года император провел в Булони награждение орденом Почетного легиона. Сцена, или огромная платформа высотой около пятнадцати футов, была установлена на возвышении. Чтобы на нее подняться, нужно было пройти по устланным коврами лестницам. Ковровые дорожки были проложены и посередине лестниц, и по сторонам.

На сцене располагались еще три платформы. На центральной платформе поместили золоченый императорский трон, справа был поставлен треножник античной формы. Этот треножник был увенчан шлемом, принадлежавшим знаменитому средневековому рыцарю. В шлеме лежали ордена, представлявшие собой эмалевые кресты. Под большим балдахином расставили военные трофеи, захваченные у врага в Европе и Африке.

Процедуру награждения, которую наблюдали двадцать тысяч гражданских лиц, сопровождали салюты, бой сотен барабанов и звуки огромного оркестра, состоявшего из 1200 музыкантов.

80-тысячная армия расположилась на склонах, образующих природный амфитеатр. Император, одетый в форму генерал-полковника гвардейской пехоты, лично наградил каждого из двух тысяч новых кавалеров ордена, и это заняло несколько часов.

Для военных и гражданских лиц, награжденных орденом, организовали праздничный банкет. Огромные столы, каждый из которых был накрыт на четыреста персон, были установлены перед входом в лагеря и вдоль набережной.

Во второй половине дня прибыла флотилия, состоявшая из 1000 судов, капитаны которых готовы были отразить вражескую атаку. Торжественный день был омрачен небольшим происшествием, описанным супругой генерала Жюно:

«Офицер, командовавший первой дивизией флотилии, натолкнулся на оборонительное сооружение, только что возведенное вдоль берега. Несколько шлюпок были затоплены водой, и несколько человек прыгнули за борт... Инцидент был тем более досаден, поскольку произошел на глазах наших врагов, которые направили на нас свои телескопы, и вызвал сильный гнев императора. Он спустился с трона и прошел вместе с Бертье на террасу, которая была возведена у воды. Он ходил взад-вперед очень быстро, и до нас изредка доносились слова, которыми он энергично выражал свою досаду».

На следующий день император посетил корабли и наградил лучших моряков. Все увидели впечатляющий фейерверк.

Скоро Наполеон узнал о смерти своего лучшего адмирала, главнокомандующего Средиземноморским флотом Латуш-Тревилля. Он умер в Тулоне от инфекции, которой заразился во время экспедиции на остров Гаити. В начале второй недели августа он еще смотрел в морскую даль со своего наблюдательного пункта. Вдруг он испытал приступ болезни, который приковал его к постели, и вскоре скончался.

На его место был назначен друг министра Декрэ, 41-летний Пьер Шарль Жан-Батист Сильвестр де Вильнёв. Это он покинул Абукирскую бухту, не сделав ни одного выстрела из корабельных орудий.

Латуш-Тревилль умер, наблюдая за кораблями Нельсона, которые он порой тревожил. Узнав о событии, император Наполеон наверняка еще раз вспомнил об английском адмирале.

Прошло шесть лет со дня ужасной баталии при Абукире и три года с момента атаки Булони, предпринятой Нельсоном. За это время Наполеон создал новую армию и значительно укрепил флот. Нельсон был где-то далеко, в Средиземном море, однако психологическая дуэль двух героев ни на минуту не прекращалась. Император готовился пересечь пролив, чтобы покорить Великобританию, и делал последние приготовления к этому, а Нельсон каждый день думал о том, как уничтожить французский флот.

К январю 1805 года император понял, что могут быть два сценария успеха: 1) пересечь пролив возможно при наличии надежного конвоя или 2) необходимо отвлечь английский флот от пролива на продолжительное время.

В Англии царила атмосфера тягостного ожидания. Проводились учения волонтеров. Еще осенью 1803 года в этих полках состояло 342 000 человек, что превысило способность правительства одевать и вооружать патриотов. В бюджете государства появились соответствующие статьи расходов: оплачивалось обучение волонтеров из расчета 85 дней в году.

Наполеон, как писал его секретарь Меневаль, считал низвержение Ашшш делом трех месяцев: «Первая победа откроет дорогу на Лондон. Будут установлены связи с Ирландией и Шотландией, и общее восстание против привилегированных классов английских лордов довершит остальное». Позже Наполеон объявил: «Самой природой Англии предопределено быть придатком Франции, одним из се островов — как Корсика или Олерон».

Его армия подготовилась к броску — более ста тысяч солдат в Булони ждали сигнала, чтобы преодолеть пролив и высадиться в Англии, двадцать тысяч воинов, находившихся в Бресте, должны были направиться в Ирландию.

Осталось найти решение для флота. Общая идея Наполеона, как всегда, была очень проста: нужно добиться того, чтобы британский флот бросился в погоню за французским флотом, и в это время другой французский флот прикроет высадку на Британские острова.

Пока англичане успешно блокировали все французские эскадры в их портах: адмиралы Корнуоллис и Коллингвуд держали под контролем Брест, Ориент и Рошфор, Нельсон — Тулон, Кейт — Тексел.

Наполеон отозвал семьдесят кораблей из Вест-Индии. Они нашли убежище в испанских портах, где англичане столь же успешно их заблокировали.

Отвлечение значительных военно-морских сил из Америки имело отрицательные последствия: французы утратили контроль над своими владениями в регионе, в первую очередь Сент-Люсией и Тобаго, и британцы немедленно этим воспользовались. Скоро империя Наполеона лишилась почти всех своих заморских территорий, кроме Мартиники, Гваделупы и Кюрасао.

Вдруг произошло событие, которое потрясло многих, — Наполеон предложил Англии мир! Было ли это гениальной хитростью, похожей на ту, к которой прибегнет император накануне Аустерлицкого сражения?

Второго января 1805 года Наполеон написал королю Георгу III:

«Мой дорогой Брат.

Поскольку я был призвал на трон Франции Провидением и с одобрения Сената, народа, и армии, моим главным и самым искренним желанием является желание мира. Франция и Англия относятся к своему процветанию с неподобающей расточительностью. Их борьба может продолжаться столетия. Но исполняют ли их правительства свой священный долг? Разве их совесть не тревожит бесполезное кровопролитие, которому не видно конца? Я считаю, что первый шаг в этом деле не унизит чьего-либо достоинства. Я думаю, что я показал всему миру, что никоим образом не обескуражен опасностями войны; более того, война не внушает мне страха. Мир является самым дорогим желанием моего сердца, но война никогда не снижала моей репутации. Я настоятельно прошу Ваше Величество не отвергать счастливую возможность даровать миру мир...

Принимая во внимание все, что можно: никогда не было столь прекрасного стечения обстоятельств, или более благоприятного момента для усмирения злых страстей и для того, чтобы прислушаться к голосу гуманности и разума. Если момент будет упущен, то как можно будет положить конец этой войне, если все мои усилия привести ее к завершению потерпели неудачу?

В течение последних десяти лет Ваше Величество приобрело больше территории и богатства, чем вмещает вся Европа. Ваше королевство находится на вершине процветания. Какое преимущество может оно надеяться получить от войны? Сформировать некую коалицию континентальных сил? Но континент останется в покос; единственным результатом такой коалиции станет еще большее превосходство Франции, и ее слава увеличится. Оживить внутренние конфликты? Но времена изменились. Разрушить наши финансы? Но финансовая система, основанная на здоровом сельском хозяйстве, никогда не может быть разрушена. Лишить Францию ее колоний! Но французские колонии являются вторичным фактором: и в любом случае разве Ваше Величество уже не имеет больше колоний, чем в состоянии поддерживать?

Если Ваше Величество просто рассмотрит этот вопрос, то Вы увидите, что война бесцельна и не может привести к определенному результату. И воевать просто ради того, чтобы воевать, — жалкая перспектива для двух наций. Мир достаточно велик для того, чтобы два наших народа жили в нем. Разум управляет средствами примирения при условии доброй воли с обеих сторон. В любом случае я исполняю священный долг, и очень дорогой моему сердцу.

Я надеюсь, что Ваше Величество поверит в искренность чувств, которые я выразил, и в мое желание доказать их на деле».

Каким же было дело?

Шестью днями позже морской министр Франции Дени Декрэ и испанский уполномоченный адмирал Федерико Карлос Гравина, незадолго до этого представлявший своего короля на церемонии коронации императора Наполеона, подписали меморандум о взаимопонимании, целью которого было создание объединенного флота двух стран. Очевидно, что этот флот должен был воевать против Англии.

Испания стала вызывать озабоченность у Питта, едва он вернулся в свой кабинет в мае 1804 года. Прикрываясь мнимым нейтралитетом, она существенно помогала врагам Англии. Испанцы внесли большой вклад в морской проект Наполеона, заплатив Франции денежную сумму, эквивалентную трем миллионам британских фунтов, и предоставив в се распоряжение пятнадцать линейных кораблей. Правительство Испании также предложило Наполеону 40-тысячную сухопутную армию.

Испанские порты и верфи были предоставлены Франции, и правительство Мануэля Годоя игнорировало требования Великобритании. Тогда британцы атаковали четыре корабля, которые везли сокровища из испанских колоний. Один корабль был взорван, а три других захвачены. На борту одного из этих судов находились богатства на сумму, эквивалентную миллиону фунтов стерлингов. В декабре 1804 года Испания объявила войну Великобритании и выставила против нее двадцать пять линейных судов и одиннадцать фрегатов.

Великая мировая империя испанцев канула в прошлое, и теперь эта страна управлялась слабым королем, полностью зависимым от своего первого министра. Однако испанцы сохранили свой опыт кораблестроения и мореплавания и были храбрыми и умелыми моряками.

Прошла еще неделя, и англичане написали Наполеону о том, что они, возможно, не дадут никакого ответа на его предложение мира. Этот ответ не может исходить от одной стороны, и они должны согласовать свою позицию с русскими и австрийцами. Так Питт продемонстрировал Наполеону, что император французов имеет дело не с одной Англией.

Общая реакция британских политиков была достаточно презрительной. При этом официозное издание State Papers выступило с предположением, что Наполеон, желающий поглотить всю Европу, возможно, все же откажется от своего плана высадки в Англии, даже если он пока еще не признал этого.

«Ежегодный регистр» за 1805 год определил британскую позицию но трем важнейшим аспектам отношений с Францией: официально объявлена война Испании, союзнику Франции; письмо Наполеона оценено как маленький нонсенс; угроза вторжения, к которому нужно быть готовыми, уменьшилась.

15 января король Георг III открыл сессию парламента. Он объявил, что «на днях получил сообщение от этого правительства [Наполеона], содержащее публичное заявление о стремлении к миру, на которое, однако, Его Величество был рад ответить только в общих выражениях».

Даже когда Гилберт Эллиот, лидер оппозиции в палате лордов, поднялся со своего места, чтобы ответить на речь короля, ни у кого не было сомнений в единодушии, царившем в Вестминстере. По сообщению «Ежегодного регистра», Эллиот «выступил, чтобы выразить сомнения в искренности французского правительства в его инициативах по началу переговоров, и с гордостью заметил, что самонадеянный хвастун [Наполеон] заявлял в начале войны, что эта страна [Англия] более неспособна в одиночку сражаться с Францией, но теперь он сдался; когда враг довел свою подготовку к вторжению до высшей точки, то он, кажется, понял тщетность своих надежд; он [Эллиот] считает, что это произошло благодаря превосходным мерам, принятым для защиты, которым страна обязана мастерству и отваге наших офицеров и моряков, восхитительной дисциплине нашей армии и милиции и новому виду силы — нашим храбрым и патриотически настроенным добровольцам... Выступая с последними инициативами, он [Наполеон], может быть, хотел сбить с толку правительство, разделить парламент или вызвать недовольство в стране».

У императора оставалось все меньше времени для того, чтобы привести в исполнение свой грандиозный план покорения Великобритании. Теперь все зависело от действий французских моряков и от решений, принимавшихся их командирами.

Пора, наконец, преодолеть английскую блокаду и вырваться на оперативный простор! Первым это удалось адмиралу Эдуарду Миссиесси — правда, с небольшими силами. 11 января 1805 года он сумел покинуть Рошфор в условиях снежного шторма. Храбрый адмирал имел десять судов, в том числе четыре линейных корабля, и 3500 воинов на борту.

Англичане говорили, что Миссиесси просто повезло. Возможно, но так везет победителям. Он отлично подготовился к экспедиции, погрузив на суда достаточное количество провизии и амуниции. Шторм сломал мачты его флагманского корабля и повредил еще четыре судна. Не имея возможности сделать необходимый ремонт, Миссиесси все же пересек Атлантику. Он достиг Мартиники и ждал Вильнёва.

Через неделю после того, как прорвался Миссиесси, Вильнёв ушел от Нельсона, пока тот пополнял свои запасы на Сардинии. Преемник Латуш-Тревилля покинул Тулон с девятью линейными кораблями.

Нельсон просчитывал те же варианты, что и в 1798 году. Он полагал, что французы вновь направятся покорять Египет. Вначале он поплыл в Кальяри и Палермо, чтобы защитить эти порты, а 8 февраля достиг Александрии. Там он убедился в том, что французы не были в африканских водах.

Вдруг, к великому гневу Наполеона, Вильнёв вернулся в Тулон. Причиной этому был шторм, разбросавший его корабли и повредивший часть из них. Ускользнуть от грозного Нельсона, чтобы затем вновь позволить заблокировать свой флот в порту! Вильнёв, который должен был выполнить великую миссию, осторожно укрылся от непогоды. При этом он заявил, что это благодаря его мастерству Нельсон «потерял след» и теперь находится в Египте.

Вильнёв дал понять Декрэ, что никогда не хотел быть главнокомандующим. Он не рвался в бой и не желал славы. Более того, он признался другу, что был бы очень рад, если его заменят другим адмиралом. Он не хочет быть олицетворением неудачи, посмешищем всей Европы. По его мнению, «все, чего сегодня можно ожидать от карьеры во французском флоте, — это стыд и смятение». Вильнёв продолжал резать правду-матку: тот, кто хорошо оценивает французский флот, совершенно слеп и неспособен правильно мыслить. Он считал невозможным сражаться с английским флотом, с любым из его адмиралов — даже при равном соотношении сил. Что же касается Нельсона, то он непобедим, и даже если его эскадра будет числом на треть меньше, чем французская, то англичанин все равно одержит победу.

Вильнёв говорил правду — и о себе, и о французских кораблях, и о моряках. Второсортное оборудование, плохая оснастка, посредственные офицеры, неопытные моряки. И программы обучения на берегу не поднимут французов на уровень победителей сражений при Сент-Винсенте и Абукире.

Почему Декрэ не доложил обо всем императору? Возможно, что он просто прикрывал своего друга, который являлся классическим примером человека не на своем месте, и говорил императору только то, что тот хотел слышать. А критические замечания Вильнёва в адрес французского флота были укором в первую очередь ему, министру.

При всем при этом у Наполеона было достаточно информации, и теперь появился серьезнейший повод для кадровых решений. Вероятно, он оставил Вильнёва на посту главнокомандующего средиземноморским флотом потому, что не отводил ему решающей роли. Из всех адмиралов Наполеон более всех уважал Гантома, на втором месте был блестящий профессионал Миссиесси и лишь на третьем — Вильнёв. В том плане, который теперь задумал император, эскадры трех адмиралов должны были встретиться в Вест-Индии, и общее командование принял бы Гангом.

А пока Вильнёв застрял в Тулоне, Миссиесси томился ожиданием и не понимал, что происходит. Он отремонтировал суда и начал выполнять другие приказы императора — захватывать британские поселения на островах Вест-Индии и разрушать те, которыми нельзя завладеть. Он захватил более тридцати английских торговых судов.

1 февраля к нему послали бриг, чтобы сообщить о неудаче Вильнева. Четыре недели спустя был направлен еще один бриг: адмиралу Миссиесси было предписано оставаться там, где он находился. Последнее сообщение не дошло до Миссиесси, и, не дождавшись Вильнёва, он покинул Вест-Индию. 20 мая адмирал вернулся домой. Хотя он все делал правильно, Наполеон был очень недоволен: его планы не выполнялись.

Вильнёв был пассивен, но оставался на своем посту, а Миссиесси выполнил все приказы Наполеона и Декрэ, но впал в немилость. Пришло письмо-жалоба от губернатора Гваделупы, в котором говорилось о том, что Миссиесси оставил остров без защиты против англичан. 49-летний адмирал был разочарован отношением к нему со стороны Наполеона и тяжело заболел.

18 марта скончался главнокомандующий Национальной флотилией адмирал Брюи. Он был не первым и не последним высокопоставленным служащим Наполеона, чье здоровье было разрушено колоссальными умственными и физическими нагрузками.

В водах Бреста продолжалась дуэль двух видных флотоводцев — Уильяма Корнуоллиса и Оноре Гантома. Два года англичанин продержал французский флот взаперти. Наполеон возлагал большие надежды на Гантома — тот должен был обеспечить высадку в Ирландии, что предполагало последующее восстание местного населения против англичан, затем нападение на британцев в Вест-Индии и, наконец, прикрытие большой высадки в Англии.

Император приказал Гантому выйти в открытое море 26 марта и выполнить первую часть программы (высадку в Ирландии). Не видя иных способов прорвать блокаду, кроме как вступить в бой с англичанами, Гантом обратился за разрешением к императору. Адмирал имел двадцать один корабль, англичане — пятнадцать судов. Однако Наполеон не позволил немедленно вступить в бой, и флот Гантома остался в порту.

Тем временем гордость и уязвленное честолюбие Вильнёва все же заставили его отважиться на новый прорыв. 30 марта под покровом ночи он вышел в Средиземное море, счастливо избежав встречи с Нельсоном.

Итак, значительная часть имперского флота могла оперировать на просторах Мирового океана. Наполеон был обрадован и ждал новостей. Он надеялся на то, что Гантом последует примеру Миссиссси и Вильнёва. Вильнёв, Гантом и Миссиесси должны встретиться на Мартинике и взять на борт солдат, находившихся в Западной Индии (император еще не знал о возвращении Миссиесси). Англичане обязательно бросятся в погоню за французскими эскадрами и тем самым ослабят свою защиту в проливе. Французские эскадры вернутся в европейские воды, усилятся за счет других судов, нанесут англичанам решающее поражение и обеспечат высадку на Британские острова.

Вильнёв не знал, что флот Гантома все еще заблокирован. Он взял курс на юг, полагая, что Нельсон находится в водах вблизи Барселоны.

С момента своего последнего назначения Нельсон провел в бассейне Средиземного моря целых два года. Он почти все время находился на палубе флагманского корабля «Виктори» (Victory). Базами его флота были Мальта и Гибралтар. Тактика Нельсона состояла в том, чтобы не подходить к вражескому порту на слишком близкое расстояние и создавать у врага иллюзию возможности беспрепятственного плавания. Если французы поддадутся на провокацию и выйдут в открытое море, то будут уничтожены.

«Мы предложили врагу все возможности выйти в море — и с тем, как мы используем свои шансы, связаны надежды и ожидания нашей страны», — писал Нельсон.

Он держал в важнейших точках наблюдения по одному фрегату, в то время как весь флот находился на некотором расстоянии от этих точек. Корабли были рассеяны от Балеарских островов до Сардинии и Корсики, каждый из них патрулировал определенный сектор моря. Один из быстрых фрегатов находился поблизости от флагманского корабля и должен был оперативно собрать весь флот в случае необходимости. Нельсон осознанно ушел в воды Барселоны, выманивая Вильнёва, а затем направился на восток, к Родосу, продолжая караулить египетское направление.

Вильнёв встретил торговое судно и узнал у его капитала о движениях Нельсона. Затем он направился к Балеарским островам, чтобы в случае необходимости укрыться в их бухтах. Избежав опасности, он направил свои корабли к югу, а следом — к западу.

Он оторвался от Нельсона, благополучно пройдя Гибралтарский пролив. Это вызвало радость у Наполеона и шок у англичан. Акции на Лондонской бирже значительно упали в цене.

Повторялась история 1798 года: Нельсон снова упустил французов и был обвинен в этом. «Французы могут вырваться, когда хотят», — заявила одна светская дама.

Нельсон уплыл в восточном направлении, и теперь вынужден был медленно возвращаться, двигаясь против ветра. Он начал многообещающую погоню. Как и семь лет назад, он не имел ни малейшего представления о планах французского флота. И снова, как тогда, он достиг Сицилии. Затем он устремился к Гибралтару.

Когда Нельсон добрался до Гибралтара, Вильнёв успел скрыться за западным горизонтом. До этого он прошел через Картахену, где послал сигнал единственному находившемуся там французскому кораблю и пятнадцати испанским боевым судам. Вслед ему направились семь судов — шесть испанских и одно французское. Испанские корабли вел адмирал Гравина. Флоты двух стран соединятся на Мартинике.

Вильнёв не хотел принимать испанцев в свою эскадру, поскольку знал, что в Картахене свирепствовало заболевание, подобное гриппу. Он не желал, чтобы испанцы заразили его людей — моряков и солдат.

Нельсон дал приказ продолжить погоню в западном направлении. Он чувствовал себя плохо, как признался в письме старому другу, и страдал от морской болезни.

Этим другом был адмирал Джордж Кэмпбелл, который служил в португальском флоте. Кэмпбелл оценил сложившуюся с погоней за Вильнёвом ситуацию и убедил Нельсона в том, что французы должны были уплыть именно на запад (все прошедшие дни Нельсон сомневался в этом).

Нельсон был главнокомандующим средиземноморским флотом Англии, и формально ему нечего было делать в Западной Индии. Однако долг звал его в другое полушарие планеты. Он заявил:

«У меня была тысяча страхов за Ямайку — это удар, который Буонапарте был бы счастлив нам нанести. Я плыву в направлении Западных Индий без всяких приказов, но я думаю, что министерство не будет выражать недовольство... Я человек... доброй старой школы и приучен ценить значение наших владений в Западной Индии».

Между тем в Адмиралтействе произошли перемены. Дандас, лорд Мелвилл, был обвинен палатой общин в коррупции и 30 апреля был вынужден уйти в отставку. Питт потерял одного из своих доверенных лиц.

Наполеон велел предать гласности дело Мелвилла. По его указанию был напечатан специальный памфлет о причинах отставки первого лорда Британского адмиралтейства и продажности английской номенклатуры в целом, получивший широкое распространение.

Новым главой ведомства стал 78-летний адмирал сэр Чарльз Миддлтон лорд Бархэм. Ранее он занимал должность контролера военно-морских сил Великобритании и много сделал для повышения эффективности флота. Несмотря на почтенный возраст, Миддлтон сохранял энергию и принял живое участие в событиях в Западной Индии, направив туда несколько боевых кораблей.

Эти суда должны были стать подспорьем Нельсону, который также провел перегруппировку сил: он оставил двадцать из двадцати трех быстроходных кораблей в Средиземном море, а сам отправился в экспедицию через Атлантику, имея десять линейных судов и три фрегата. У Вильнёва было в два раза больше кораблей. Это соотношение немного изменилось, когда Коллингвуд оказался в состоянии направить еще два боевых судна в помощь Нельсону.

Лорд Бархэм узнал о том, что 16 мая Вильнев достиг Мартиники. Опытный адмирал опасался скорого появления французского флота вблизи Англии и приказал Уильяму Корнуоллису направить десять боевых кораблей для усиления малой флотилии Коллингвуда, охранявшей пролив. Он планировал объединить оставшиеся силы — двенадцать кораблей Корнуоллиса, находившихся вблизи Бреста, пять кораблей, блокировавших Рошфор, и еще несколько судов, находившихся в английских портах, — в случае нападения Вильнёва.

Флот Нельсона преодолел 3200 миль, разделяющих Гибралтар и Барбадос, за три недели. Средняя скорость его судов составила 135 миль в день — рекордная быстрота! При этом самое тихоходное судно, «Superb», было едва ли пригодно для плавания через океан.

4 июня Нельсон был на Барбадосе, где погрузил на корабли 2000 солдат. Он узнал о движениях французского флота от капитана торгового судна и от адмирала Александра Кохрейна, командующего эскадрой. Очевидно, что Вильнёв был в Вест-Индии. Нельсон ликовал, считая, что противник где-то недалеко. Во время плавания он не рассчитывал легко поймать Вильнёва и был готов немедленно повернуть в обратном направлении. Теперь он поверил в близкую удачу и выпустил приказ «приготовиться к бою».

Две тысячи солдат, принятых на борта его кораблей, были обузой для капитанов. Где их размещать? Какими должны быть рационы их питания? Корабельные казначеи отчитывались перед Адмиралтейством за все понесенные расходы, и Нельсон имел дополнительную «головную боль».

Однако он был не из тех начальников, которые дают подчиненным лишь минимальную информацию, необходимую для выполнения приказов. Нельсон доверял своим капитанам и всегда объяснял свои распоряжения. На этот раз его инструкции подчиненным содержали слова о том, что солдаты призваны защитить британских поселенцев на островах и не позволить французам разорять жилища англичан. Условия их размещения и питания на кораблях должны быть такими же, как у моряков. Он сказал капитанам, что перед посадкой на суда солдаты долго маршировали и испытывают усталость. Впереди у них — нелегкая миссия.

По совету генерала Роберта Бреретона, британского командующего на острове Сент-Люсия, Нельсон бросился к Тринидаду, однако не нашел никаких признаков присутствия франко-испанского флота. Он был взбешен:

«Если бы чертовы сведения от Бреретона оказались верными, то Нельсон, живой или мертвый, стал бы величайшим человеком своей профессии, которого Англия когда-либо видела. Но, увы! Я ничто...»

В течение следующих дней Нельсон получал противоречивую информацию от капитанов различных судов о том, что французы направляются к Тринидаду, Гренаде, Доминике. 9 июня он прибыл в бухту Сент-Джордж на Гренаде. Губернатор острова, генерал-лейтенант сэр Томас Меитлэнд, сказал ему, что французы не были в тех краях. Меитлэнд полагал, что корабли Вильнёва все еще на Мартинике.

Утром 12 июня Нельсон достиг Антигуа, где снова не встретил ни французов, ни испанцев. Казалось бы, все это бесполезные метания. Однако сам факт присутствия грозного английского адмирала в Карибском регионе спас многих англичан, их владения и товары. Узнав о нахождении противника где-то поблизости, Вильнёв был уже неспособен выполнять приказы Наполеона о захвате и разорении британских поселений и судов. По мнению самого Нельсона, он спас более двухсот английских кораблей, нагруженных сахаром.

Но не для этого он пересек Атлантику. Чтобы оправдать свой дальний рейд, он должен был разгромить врага. Ему нужна была победа столь же сокрушительная, как Нильская баталия!

Вильнёв встречал хороший прием на Мартинике. Ее естественную гавань защищали артиллерийские батареи, стволы их орудий были направлены в строну моря. Однако он был в незавидном положении. Вильнёв имел приказы оставаться в Западных Индиях до прибытия Гантома, укрепить французские гарнизоны и захватить как можно больше островов, находившихся под контролем Британии. В начале июня он добился небольшого успеха — овладел Алмазной скалой, расположенной неподалеку от Фор-де-Франса, столицы Мартиники. Между тем 3000 его моряков были больны, и ему было все сложнее вдохновлять людей.

Еще 4 июня Вильнёв получил подкрепление — два больших линейных корабля под командованием адмирала Шарля-Рене Магона — и теперь имел двадцать линейных судов. Он желал, чтобы к нему присоединился Гангом и освободил его от командования. Более всего он хотел домой.

Вильнёв поплыл в направлении Гваделупы, чтобы принять на борт солдат. Он взял курс на Антигуа, и по пути ему удалось захватить более десятка английских кораблей, которые везли кофе и ром. Добыча оценивалась в миллионы франков.

Моряки английских торговых судов сообщили Вильнёву о том, что Нельсон недавно посетил Барбадос и к нему присоединилась эскадра Кохрейна. Флот Вильнёва был гораздо многочисленнее флота адмирала Нельсона, однако француз боялся встречи.

Наполеон был страшен, но Нельсон гораздо страшнее. Первый предписывал оставаться в Вест-Индии и ждать Гантома, а второй мог полностью уничтожить объединенный флот. Возвращаться на Мартинику, что займет неделю, а то и две? Корабли Вильнёва были в плохом состоянии, многие моряки болели, а общее число солдат на бортах его судов превысило пятнадцать тысяч. Он сомневался в том, что сможет прокормить стольких людей, находясь в Фор-де-Франсе. Вильнёв не верил в свои способности адмирала, не верил в способности своего флота противостоять Нельсону. И он помчался в Европу на всех парусах.

Вильнёв покинул Карибский бассейн, не выполнив приказов императора. Британские владения в Западной Индии остались целыми.

Нельсон победил, не произведя ни одного выстрела, и пока не знал о своей победе. Это был лишь локальный успех, но главная опасность пока не ликвидирована. Когда Нельсон достиг Антигуа, хорошо знакомых ему мест, стало известно, что Вильнёв уплыл. Английский адмирал думал, что отстает от противника на четыре дня, но все еще не знал, куда направился Вильнёв — на Ямайку или в Европу? Неутомимый моряк немного успокоился, когда услышал от одного молодого капитана, что тридцать два корабля Вильнёва уплыли в северо-восточном направлении.

12 июня Нельсон написал своему старому другу герцогу Кларенскому, будущему королю Уильяму IV, о том, что плывет назад. Он признался герцогу, что испытывает страдания оттого, что не смог поймать Вильнёва. Его сердце «почти разбито». Он был болен и истощен.

В таком же состоянии были его моряки, которые очень долго не сходили на берег. Никто на флоте не спал более двух часов кряду.

13 июня Нельсон взял курс на Гибралтар. Он послал вперед самый быстрый корабль Curieux, чтобы предупредить лорда Бархэма о возвращении Вильнёва.

Curieux опередил французский флот и прибыл в Плимут 7 июля. Бархэм реагировал очень быстро и приказал десяти кораблям Флота Пролива и пяти кораблям блокадной эскадры Рошфора встать на пути Вильнёва. Операцию должен был провести сэр Роберт Колдер.

22 июля 60-летний адмирал Колдер, чья эскадра находилась вблизи мыса Финистерре, расположенного к юго-западу от испанского порта Феррол, наблюдал в густом тумане, как прибывали двадцать линейных кораблей и семь фрегатов Вильнёва, на бортах которых находились измотанные дальним плаванием моряки. К полудню туман рассеялся, и Колдер оценил размер вражеского флага. Он колебался. У него было меньше кораблей, чем у Вильнёва, но они были лучше оснащены. Прошло пять часов, и туман вновь сгустился.

Оба флота сформировали боевые линии. Вильнёв так построил свои суда, что ближе к врагу оказался не его «Буцентавр», а флагманский корабль Гравины. Испанский адмирал приказал открыть огонь, и в четверть шестого пополудни прозвучали первые залпы. Испанцы были в авангарде, сражались храбро и стреляли больше, чем французы.

После нескольких часов боя Колдер добился лишь незначительного результата — два испанских корабля капитулировали. Англичане потеряли 40 человек убитыми и 160 ранеными, объединенный флот — 149 человек убитыми и около 300 ранеными. На бортах двух захваченных британцами судов находись примерно 1000 человек.

Наступило утро следующего дня, и два флота вновь были разделены туманом. Никто из двух осторожных командиров более не решался атаковать. Колдер первым покинул место баталии и присоединился к Корнуоллису. Вильнёв увел свой флот в Феррол.

Обе стороны были недовольны — Вильнёв не решил ни одной из задач Наполеона, а Колдер не использовал шанс уничтожить флот неприятеля. Нельсон бы действовал иначе!

Следом вернулся великий флотоводец. Он оставил свои корабли и отправился в Англию на «Виктори», получив отпуск впервые за более чем два года. В соответствии с общим порядком он прошел карантин в порту прибытия.

Его нервы были расстроены, и он считал себя неудачником. Великая погоня не удалась, он напрасно преодолел семь тысяч миль водного пространства.

Летом 1805 года 46-летний Уильям Питт, уже серьезно больной, проводит совещание своего правительства, члены которого чувствуют себя неуверенно. Что если французы все же смогут пересечь пролив? Лучшая и самая многочисленная армия Европы взламывает первую линию британских укреплений и движется на Лондон. Возможно, что и вторая линия рухнет, как и первая, и придется сдать столицу. И тогда Франция станет хозяйкой Европы «от Атлантики до Рейна, от Нидерландов до Неаполя, величайшей империей в истории континента со времен Древнего Рима...»

Наполеон испробовал все возможные варианты достижения успеха. Позднее он объяснил свои намерения следующим образом:

«Мой план состоял в том, чтобы сконцентрировать 40 или 50 боевых кораблей на Мартинике, направив их сообща из Тулона, Кадиса, Феррола и Бреста; затем они должны были неожиданно вернуться в Булонь и удерживать контроль над проливом в течение пятнадцати дней; имея наготове 150 000 солдат и 10 000 лошадей, высадиться в Англии, захватить Лондон и Темзу. Этот план почти удался. Если бы адмирал Вильнёв, вместо того чтобы отправиться в Феррол, просто соединился с испанской эскадрой и поплыл бы в Брест, чтобы присоединиться к адмиралу Гантому, то моя армия была бы полностью сформирована, и Англии пришел бы конец.

Чтобы выполнить этот план, необходимо было собрать в Булони 150 000 солдат, иметь флотилию из 4000 плавательных средств и огромные запасы; иметь все это на бортах кораблей, да еще сделать так, чтобы враг не догадался о моих намерениях, — это казалось невозможным.

Я должен был добиться успеха, только делая прямо противоположное тому, что казалось очевидным. Если 50 линейных кораблей были готовы прикрыть переброску армии в Англию, то все, в чем мы нуждались в Булони, — это транспорты; демонстрация огромного количества канонерских лодок и плавающих батарей различных видов была абсолютно бесполезной... Они думали, что я собирался преодолевать пролив средствами флотилии, и никогда не понимали моего реального плана. Когда мой флот не смог выполнить нужного маневра, они поняли опасность, которой подвергались, и страх обуял лондонский кабинет, и каждый мыслящий человек признал то, что Англия никогда не была так близка к катастрофе».

Этим заявлением Наполеон расписался в том, что огромные ресурсы нации были потрачены впустую. После двух лет крайнею напряжения всех сил выяснилось, что он не собирался «преодолевать пролив средствами флотилии». Что же получается, не нужны были никакие трехмачтовые плашкоуты и парусные шлюпы, и напрасно конструкторы не спали по ночам, в спешке реализуя утопичный проект? И зря он оказывал колоссальное давление на местные власти и граждан, требуя пожертвований на строительство флотилии и энтузиазма работников мастерских, которым он часто не в состоянии был заплатить за их труд?

Если Наполеон думал нагнать страху на лондонский кабинет, то цели он добился. Но все же он хотел победить Англию, а не устраивать ложные тревоги.

Император снова обрушил свой гаев на Вильнёва, когда тот укрылся в Ферроле:

«Я думаю, что Вильнёв недостоин командовать даже фрегатом. У него нет решительности и смелости. Два испанских корабля столкнулись, несколько человек на его кораблях были больны, добавьте к этому два дня неблагоприятных ветров, вражеский корабль, ведущий разведку, сообщение о том, что Нельсон соединился с Колдером, — и его планы поменялись; но если взять эти факты поодиночке, то они не стоят ничего. У него нет ни опыта войны, ни инстинкта, необходимого для этого».

В памяти Наполеона был опыт абукирской катастрофы, и он знал о поведении Вильнёва в тот день. Военачальник, отягощенный грузом такого поражения, редко бывает способен впоследствии одерживать блестящие победы. А Наполеону нужны были именно такие победы — яркие успехи, достойные его самого. Вечно всем недовольный, кроме самых выдающихся подвигов и крайнего самопожертвования, он ждал от своих подчиненных стремления повторить и превзойти лучшие достижения. Было ясно, что Вильнёв не готов побить Нельсона и не имеет соответствующих амбиций, однако Наполеон вновь доверил ему большое дело. Император мог сместить Вильнёва, когда тот вернулся в Тулон из-за непогоды, поставив под угрозу саму возможность выполнения плана главнокомандующего. Он не сделал этого и теперь должен был винить более себя, чем Вильнёва.

Существенной ошибкой Наполеона было непонимание того, как должен управляться и функционировать военно-морской флот Франции. Он считал, что все должны просто выполнять его приказы, и победа не за горами. А Вильнёв в те дни признался Декрэ, что не видит «никакой возможности достижения успеха в существующих обстоятельствах». Сам Декрэ говорил Наполеону, что он, министр, просто неспособен организовать то, чего хочет император. Он предложил Наполеону создать структуру, подобную Британскому адмиралтейству, — централизованное и четко функционирующее ведомство. Император ответил, что тогда получится сборище адмиралов, которые только и будут делать, что болтать.

Он продолжал наблюдать за морем со скалы в Булони, однако в его ставку поступали все более тревожные известия. Питт преуспел в создании новой антифранцузской коалиции. В первой декаде августа 1808 года альянс был сформирован. В него вошли Россия, правитель которой был до предела разгневан убийством герцога Энгиенского, Австрия, крайне недовольная тем, как Наполеон обошелся с германскими и итальянскими городами и государствами, и доведенная до высшей точки кипения провозглашением Наполеона королем Италии, а также Швеция и Неаполь. Пруссия дала понять союзникам, что вступит в войну позднее.

И все же император французов пока не принял окончательного решения поставить крест на проекте высадки в Англии. Он заявил:

«Мой флот вышел из Феррола... Он состоит из 34 линейных кораблей; врага не видно. Если моим инструкциям будут следовать, если этот флот соединится с брестским флотом и войдет в пролив, то время еще есть, и я — повелитель Англии. Но если, напротив, мои адмиралы проявят колебания, будут маневрировать плохо и не выполнят мои планы, то все, что я могу сделать, — ждать зимы, а затем пересечь пролив силами флотилии; это рискованная операция.

Таково положение вещей, и я должен уделить внимание более срочному делу. Я могу направить 200 000 человек в Германию и 25 000 в Неаполь. Я пойду на Вену и не сложу оружия до тех пор, пока Неаполь и Венеция не будут моими, и я настолько увеличил электорат Баварии, что могу более не опасаться Австрии. Действуя в таком духе, я смогу в течение зимы умиротворить Австрию. Я не вернусь в Париж, пока не достигну своей цели. Мне нужно выиграть две недели. Я хочу вторгнуться в сердце Германии, имея 300 000 солдат, до того, как кто-либо начнет об этом догадываться».

Император находится в остром цейтноте и предпринимает последнюю попытку решить две задачи одновременно — покорить Англию и разгромить сухопутные силы коалиции. Он шлет директивы Вильнёву:

«Я надеюсь, что вы достигли Бреста. Начинайте, не теряйте ни минуты и, объединив мои флоты, направляйтесь к проливу. Англия наша. Мы все готовы, все погружено. Появитесь здесь на двадцать четыре часа, и все будет закончено».

Император оповестил руководителя водевильной труппы о том, что актеры должны подготовиться к переезду через Ла-Манш и выступлениям на лондонской сцене. Были отчеканены памятные медали о десанте в Англию. Десятки тысяч бойцов ждали приказа, чтобы покинуть лагерь в Булони, ставший уютным городком с хорошо налаженным бытом, и, подобно своим предкам, жившим в одиннадцатом веке, пойти на завоевание Англии. Маршалы империи, генералы и министры, солдаты и моряки замерли в предчувствии перемен, масштаб и смысл которых никто не мог оценить.

Новый Вильгельм Завоеватель ждал известий от Вильнёва, который должен был наконец совершить свой подвиг! И что же он узнал? Вильнёв не направился в Брест! Вместо этого он взял курс на Кадис, якобы, пополнить запасы. Разве у него их нет? Да он просто струсил!

Это был конец великой фантасмагории воспламененного разума. Наполеон был потрясен и разгневан:

«Сколь малой стала бы Англия, если бы Франция имела двух или трех адмиралов, желающих драться насмерть!.. Адмирал Вильнёв превзошел все границы! Это немыслимо! Пошлите мне рапорт обо всей экспедиции. Вильнёв — низкий плут, который должен быть с позором уволен. У него нет ни планов, ни смелости, он бы всем пожертвовал ради того, чтобы спасти свою шкуру!»

Так решилась судьба Англии и всей Европы. Высадки не будет. Император развернулся на сто восемьдесят градусов и с роковой целеустремленностью начал давать приказы о начале кампании против армий третьей коалиции.