МОСКОВСКИЕ КАНИКУЛЫ Комедия в двух действиях
К а т я К р у г л о в а }
А л е ш а Ж д а н о в и ч }
О л е г Ш о р о х о в } — шестнадцатилетние.
С о ф ь я П л а т о н о в н а — мать Алеши.
Д е в о ч к а.
М а л ь ч и к.
У б о р щ и ц а.
Ж а н н а — двоюродная сестра Кати.
Б о р и с П а в л о в и ч — отец Алеши.
Действие происходит в Москве во время летних каникул.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Слева на просцениуме в луче прожектора — К а т я с письмом в руках. Одета по-зимнему.
К а т я. Здравствуй, неизвестный пятнадцатый! С приветом к тебе Катя Круглова из города Тобольска. Слыхал про такой? Учусь я, как и ты, в седьмом «Б», у школ наших один и тот же номер, и по списку в классном журнале я тоже пятнадцатая. Вот не знаю только, мальчик ты или девочка, это уж дело случая, кто у вас в классе пятнадцатый. Но все равно, давай с тобой переписываться, хочешь? Наши девчонки говорят, что ты мне не ответишь, в Москве и без того дел хватает. А я думаю — ответишь, особенно если ты девочка. Мы даже поспорили на торт-мороженое. Мне очень хочется выиграть у них, а еще больше — переписываться с тобой…
Прожектор высвечивает справа на просцениуме А л е ш у. Он держит письмо, одет по-весеннему.
А л е ш а. Здравствуй, далекая Катя Круглова, по списку пятнадцатая! Тебе крупно не повезло. В нашем классе пятнадцатый по списку скорее мальчик, как ты выражаешься, чем наоборот. Зовут меня Алеша Жданович. Отвечаю на твое послание, чтоб ты выиграла у подружек огромный торт и съела его за мое здоровье. Только смотри ангину не получи… Тобольск твой я еле на карте разыскал. Ну и местечко ты выбрала для произрастания! Напиши мне, как ты там живешь на диком бреге, нем занимаешься в свободное от учебы время. Я охотно отвечу — люблю сочинительствовать, если только это не в классе на отметку. Жду ответа, как семиклассник лета. Отныне известный тебе Алексей Жданович, пятнадцатый…
Слева на просцениуме К а т я. Одета по-летнему, в одной руке держит письмо, другой ведет гоночный велосипед.
К а т я. Здравствуй, Алеша. Спасибо тебе за письмо. Торт был очень вкусный. Мы его дружно уничтожили на том самом бывшем диком бреге Иртыша, про который ты только из песни знаешь. Я никогда не была в Москве, но уверена — у вас там такой красоты и в помине нет. Город наш маленький и старый, это правда. Зато у нас сохранился замечательный каменный Кремль, единственный за Уралом. И еще у нас родился великий ученый Менделеев! А тюменская нефть через кого идет? И вообще Тобольск сейчас развивается очень сильно. Но больше об этом писать не буду, так как свободного времени, о котором ты спрашиваешь, у меня нет совсем. Нам задают много, потом я в историческом кружке и еще занимаюсь зимой лыжами, а летом — велосипедом. У нас скоро соревнования на разряд будут! А ты каким видом спорта занимаешься?
Справа — А л е ш а, одет по-осеннему.
А л е ш а. Привет, разносторонняя Катерина! Спасибо тебе за лекцию про Тобольск, сразу видно, что вы там, в историческом кружке, не зря сибирский хлеб едите. Извини, что долго не писал, — все лето был в геологической экспедиции, на ответственной должности — старшим куда пошлют. Теперь отмылся, отъелся, можно снова за учебу. О аллах всемогущий, еще три года вкалывать!
Слева — К а т я, одета по-зимнему.
К а т я. Знаешь, Алеша, я летом тоже была в экспедиции! Мы с кружком, над которым ты посмеиваешься, раскапывали одно древнее городище. Жили в палатках, сами еду готовили, работали как звери! Очень было интересно! В будущие каникулы обязательно опять поеду. Ведь я собираюсь стать археологом. А ты? Геологом, да?
Справа — А л е ш а, одет по-весеннему.
А л е ш а. Нет, я буду боксером. Это занятие для мужчин. Сейчас у меня первый юношеский, а в будущем тренеры прочат мне чемпионские лавры. Правда, моя мама и не подозревает об этом. А то плакали ее надежды увидеть меня великим музыкантом. Это из-за нее я пиликаю на скрипке каждый божий день, даже в каникулы. Но ты не думай, вообще-то я люблю свою скрипку… Особенно когда много занимаюсь и, бывает, разойдусь по-настоящему… Ну ладно, довольно хвастать. Лучше передай мой привет твоему любимому Тобольску!
Слева — К а т я, одета по-летнему.
К а т я. Да, я люблю наш Тобольск! Но знаешь, иногда очень москвичам завидую… Сколько у вас там интересного! Если б я жила в Москве, тоже каждое воскресенье, а то и чаще, ходила бы в музеи и театры, на концерты и выставки! Сейчас у меня голова пухнет от экзаменов, но я долблю изо всех сил. Папа обещал, если хорошо все сдам, то на летние каникулы, не на эти, а после девятого класса, я поеду в Москву. Там у меня родичи, даже сестра есть двоюродная, всё зовут в гости. Только этого чуда еще больше года ждать…
Справа — А л е ш а, одет по-осеннему.
А л е ш а. Катя, поздравляю тебя с успешным окончанием восьмого класса. Чует мое сердце — быть тебе медалисткой! Я отметками похвастать не могу, но свидетельство о неполном среднем — тоже в кармане. Как говорит один мой дружок, пусть образование будет неполным, лишь бы жизнь — через край… А ты это хорошо придумала — приехать в Москву. Торжественно обещаю встретить и сопровождать по всем музеям и выставкам. Только пришли мне, пожалуйста, свою фотографию, чтоб я узнал тебя не только по твоему неполному среднему образованию…
Слева — К а т я, одета по-зимнему.
К а т я. Фотографию я тебе пришлю, только раньше ты мне свою вышли, ладно? А у нас уже зима, снова метут свирепые метели, и кажется, что никакое солнце не сумеет растопить те огромные сугробы, которыми замело наш старый добрый Тобольск…
Справа — А л е ш а, одет по-зимнему.
А л е ш а. Пожалуйста, вот тебе мой фотопортрет. Боюсь, что теперь, когда ты узнала суровую правду обо мне, переписка наша сама собой прекратится. Мы с фотографом долго старались вызвать хотя бы отблеск интеллекта на моем лице, но, увы, из кувшина можно вылить только то, что в него было налито… Так что не поминай лихом Алексея Ждановича, некогда пятнадцатого…
Слева — К а т я, одета по-весеннему.
К а т я. Алеша, должна тебе сообщить по секрету, что моим девчонкам ты понравился, и даже весьма. Я специально не фотографировалась, посылаю прошлогоднюю карточку. Впрочем, за это время я лучше не стала. Так что у меня нет нужды просить тебя никому ее не показывать, ты и сам этого не сделаешь…
К а т я и А л е ш а стоят в разных концах просцениума, рассматривают фотографии.
З а т е м н е н и е.
Столовая в квартире Ждановичей. Слева дверь в комнату Алеши, справа — в прихожую. Современная стандартная мебель. Своеобразие комнате придают витрины с монетами на стенах. Много цветов. Над тахтой висит гитара. Солнечное летнее утро. За обеденным столом сидит С о ф ь я П л а т о н о в н а, перед ней пюпитр с книгой, которую она переводит, словари, бумага. Она поглощена работой, но в то же время чутко реагирует на виртуозные пассажи Скрипичного концерта Кабалевского, которые в своей комнате отрабатывает Алеша. Входит Б о р и с П а в л о в и ч, в руках у него авоська с продуктами.
Б о р и с П а в л о в и ч (с порога). Соня, погодка — класс!
С о ф ь я П л а т о н о в н а (шепотом). Тише!
Б о р и с П а в л о в и ч (так же). Когда ж на дачу?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Работает с настроением…
Б о р и с П а в л о в и ч. А если у него настроения на целый день хватит?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Я только об этом и мечтаю.
Б о р и с П а в л о в и ч. Так ведь каникулы! Суббота! Можно бы, кажется, и отдохнуть!
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Отдыхать он будет после концерта. Нет, после вступительных экзаменов в училище.
Б о р и с П а в л о в и ч. Понял, когда кончит консерваторию. А я — когда?
Скрипка за сценой смолкает.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Ну вот, добился своего… Положи продукты в холодильник, я потом разберу.
Борис Павлович уходит направо. Из своей комнаты появляется Алеша со скрипкой в руках. Высокий, лохматый, внимательные добрые глаза.
А л е ш а. О чем вы тут шептались? Что-нибудь интересненькое?
С о ф ь я П л а т о н о в н а (виновато). Помешали тебе?
А л е ш а. Я сам закруглился.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Устал?
А л е ш а. Есть отчасти. (Относит скрипку и возвращается.)
Входит Б о р и с П а в л о в и ч.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Сейчас будет умеренная выдача пищи, затем маленькой, но дружной семьей мы отправимся на дачу.
Б о р и с П а в л о в и ч. Давно пора.
А л е ш а. У меня сегодня, кажется, не выйдет на дачу…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Это еще почему?!
А л е ш а. Должен встретиться с одним человеком…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. С кем?
А л е ш а. Ты его не знаешь…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Прекрасно знаю! Опять какая-нибудь затея твоего расчудесного Олега?
Алеша не отвечает.
Алешка, давай не ссориться по пустякам. Мы сняли дачу, чтоб тебе лучше было готовиться к отчетному концерту и к вступительным экзаменам в училище. Там тебе никто мешать не будет…
А л е ш а. Мне и здесь никто не мешает.
Б о р и с П а в л о в и ч. На даче ты отработал свои часы — и за ягодами можно, и на рыбалку…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Борис, о чем ты говоришь?! Какие ягоды, какая рыбалка? У него еще сольфеджио, музыкальная литература! Но там это будет в тишине, на свежем воздухе, а не в пекле, как здесь!
А л е ш а. Будет, все будет! Только не сегодня. Вот вы поезжайте, чтоб выходной не пропадал, а я завтра приеду.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Ну нет, без тебя мы не поедем!
А л е ш а. Что я, маленький, дорогу не найду?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Ты не маленький, ты слабохарактерный! Подвернется какой-нибудь соблазн…
А л е ш а. Да какой соблазн?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Конечно, Олег себе может позволить бесконечные увеселения… Перевалился с горем пополам в десятый класс — и рад до смерти!
А л е ш а. Почему перевалился? Он девятый, как я, без троек кончил.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. С чем вас и поздравляю! Думаешь, я не знаю его жизненной программы? Бокс, футбол, танцульки, выезды с ночевкой в лесу… Брр…
А л е ш а. А что плохого в выездах? Если б время, я бы тоже ездил.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Вот-вот-вот! Ты сам подтверждаешь мои худшие опасения! Олег Шорохов на тебя скверно влияет!
Б о р и с П а в л о в и ч (отрываясь от монет, которые он перетирал, осторожно). Соня, по-моему, ты сильно преувеличиваешь. Олег хороший парень… Звезд с неба не хватает, как некоторые, но учится неплохо, а спортсмен — дай бог каждому.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Спортсмен? Вот кто ваш Олег! (Стучит костяшками пальцев по столу.) Только и достоинств что смазливая физиономия да здоровенные бицепсы. Ни цели в жизни настоящей, ни мечты, ни стремлений! То, видите ли, он чемпионом по боксу будет, то геологом! Теперь, кажется, в автодорожный собирается?
А л е ш а. Что в этом плохого?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Человек дошел до десятого класса и еще не осознал своего призвания?
А л е ш а. Если Олег еще ищет…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Ветер у него в голове свищет! Ладно, пусть ищет. Но тебе зачем все эти метания? Ты уж почти готовый скрипач…
А л е ш а. Вот еще! С чего ты взяла?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Это не я «взяла», это мнение руководства вашей музыкальной школы. Иначе разве включили бы тебя в отчетный концерт? С афишей!
Б о р и с П а в л о в и ч. Но без портрета на оной…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Нечего иронизировать! (Алеше.) Конечно, тебе еще учиться и учиться, но основа у тебя заложена. После концерта ты сдашь вступительные экзамены в училище…
А л е ш а. А если не сдам? Загремлю на экзаменах как миленький?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Ах вот оно что… Ты настраиваешься на провал?
А л е ш а. Ничего не настраиваюсь. Но могу ведь завалиться?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Ну что ж, тогда ты продолжишь учебу в десятом классе. А по скрипке я найду тебе такого преподавателя…
А л е ш а. Геннадий Семеныч — плохой?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Но есть ведь и получше, верно? Так вот, у тебя будет самый лучший в Москве! Даже если для этого мне придется продать последнее платье!
Б о р и с П а в л о в и ч (меланхолически). И брюки тож…
А л е ш а (улыбнувшись). Родители, не рисуйте подобных ужасов. Авось до этого не дойдет.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Если будешь работать по-настоящему.
А л е ш а. Я не работаю?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Тогда едем на дачу.
А л е ш а (не сразу). Вечером. Сейчас надо сходить к Олегу.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Так я и знала! Зачем?
А л е ш а. Дело есть.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Какое?
Б о р и с П а в л о в и ч (предостерегающе). Соня!
С о ф ь я П л а т о н о в н а (Алеше). Ладно-ладно, я в твои дела не вмешиваюсь. Но лучше его к нам позвать. Сигнализируй. Мы мешать не будем. (Уходит направо.)
Пожав плечами, Алеша подходит к батарее парового отопления и три раза стучит по ней ножом.
Пауза.
Алеша стучит снова. Слышится ответный стук.
Б о р и с П а в л о в и ч. Брюки сейчас снимать или погодить до осени?
А л е ш а. Думаешь, завалюсь?
Б о р и с П а в л о в и ч. Хорошо бы…
А л е ш а. Мать меня за волосы тащит в гении, ты — за ноги в ничтожества… Куда бедному ребенку податься?
Б о р и с П а в л о в и ч. Вовсе не тащу я тебя в ничтожества. Просто хочу, чтоб ты для хлеба трезво выбрал общедоступную профессию. Скажем, инженерную, вроде моей. А музыку оставил для души.
А л е ш а. Основной закон педагогики — делай, как я?
Б о р и с П а в л о в и ч. Именно. (Снимает со стены гитару и перебирает струны.)
А л е ш а. Очередной жестокий романс?
Б о р и с П а в л о в и ч. Вроде. (Без слов негромко напевает под гитару.)
Из прихожей слышится звонок. Входит О л е г. Высок, красив, спортивного склада.
О л е г. Здрасьте, Борис Павлович.
Б о р и с П а в л о в и ч. Приветик.
О л е г (Алеше). Салют, Паганель!
Б о р и с П а в л о в и ч. Ты хотел сказать — Паганини?
О л е г. Одна шайка-лейка. Выдаете новый шлягер?
Б о р и с П а в л о в и ч. Пытаюсь. Как на твой просвещенный вкус?
О л е г (послушав). Преданья старины глубокой. Под такую тягомотину никто танцевать не стронется.
Б о р и с П а в л о в и ч (с улыбкой). А вдруг?
О л е г. И не надейтесь! У меня пластиночка есть, недавно выменял. Вот там музыка! Могу дать покрутить.
Входит С о ф ь я П л а т о н о в н а.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Что я слышу? Олег рассуждает о музыке?
О л е г (с вызовом). А что, Софья Платоновна, мне уж и нельзя? Я считаю, каждый имеет право! Кто деньги платит.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Какие деньги?
О л е г. За пластинки. Не за билеты же в эту… В консерваторию.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. А ты в ней когда-нибудь был?
О л е г. И не собираюсь! У меня транзистор есть, проигрыватель. Во хватает. А консерватория ваша… Да меня оттуда через десять минут вынесут! Ногами вперед.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Что мне в тебе особенно нравится, так это твоя детская непосредственность.
О л е г. Точно, притворяться не люблю. Ах, Чайковский! Ах, Шостаковский! А все это — букет моей бабушки. Да вы у нас в классе любого спросите — каждый так скажет. Один ваш Алешенька — с приветом…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Чего ж ты с ним дружишь? Ведь для него серьезная музыка — главное в жизни.
О л е г. У каждого есть недостатки…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Даже у тебя? Недостаточное количество носов расквасил?
О л е г. В математике пока слабоват. А это вам не музыка, математика для дела нужна.
С о ф ь я П л а т о н о в н а (мужу). Узнаешь себя?
Б о р и с П а в л о в и ч (Олегу). Мысли, старик, у тебя в основном здоровые, но словесное оформление…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. У меня все готово, пошли завтракать. Олег, милости просим с нами.
О л е г. Спасибо, я свои калории уже принял полностью.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Алеша?
А л е ш а. Идите, я сейчас.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Не заставляй себя ждать. (Выходит.)
Борис Павлович выходит следом.
О л е г. Зачем вызвал? Чтоб я опять с твоей матерью цапался?
А л е ш а. От полемики не развалишься. Посоветоваться надо.
О л е г. Ну? О чем?
А л е ш а (помолчав). Помнишь, я в седьмом классе от девчонки письмо получил? По списку пятнадцатому?
О л е г. Ну, помню.
А л е ш а. Чего ты все нукаешь?
О л е г. А ты не тяни, излагай конспективно. У меня сегодня дел навалом.
А л е ш а. В общем, я ей тогда ответил, и мы стали переписываться…
О л е г. Иди ты?! Зачем?
А л е ш а. Так просто. Понравилось.
О л е г. Может, понравилась? Девчонку-то как зовут?
А л е ш а. Катя Круглова.
О л е г (декламирует). Катюша, что ты натворила?! Ты Алексею сердце сокрушила!
А л е ш а. Да не ори ты!
О л е г (громким шепотом). Правильно, а то родители на любовь очень нервно реагируют.
А л е ш а. Да какая любовь? Чего ты несешь?
О л е г. Ладно-ладно. У тебя абсолютный слух, а у меня абсолютный нюх. На такие дела. Давай дальше.
А л е ш а. Нет уж, пошли отсюда. А то мать услышит… У нее нюх почище твоего. И фантазия — будь здоров.
Алеша и Олег на цыпочках выходят направо.
Пауза.
Входит С о ф ь я П л а т о н о в н а.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Алеша, сколько можно… (Заглядывает в соседнюю комнату.) Так я и знала!
Входит Б о р и с П а в л о в и ч.
Вот он, твой милый Олег! Сам калории принял, а Алешку куда-то утащил без завтрака!
Б о р и с П а в л о в и ч. На пустой желудок далеко не уйдет.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Большинство глупостей люди делают на пустой желудок!
Б о р и с П а в л о в и ч. Будем покорно ждать? Может, махнем все-таки на дачу?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Без Алеши я с места не тронусь! (С грохотом ставит стул и усаживается за пюпитр. Пауза. Видно, что ее мысли витают далеко отсюда.) Ты хоть побренчи… Оказывается, я совершенно не могу работать, когда у него за стеной тихо…
Борис Павлович со вздохом берет гитару, негромко играет.
Б о р и с П а в л о в и ч (после паузы). Смотри, Соня, на слишком коротком поводке его держишь… Узкий он у нас растет, зашоренный…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Он не узкий, он цельный! Ты предпочел бы такого, как Олег? Без царя в голове?
Б о р и с П а в л о в и ч. А если этого царя Алексею ты заменяешь?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Удивительное дело! Неужели ты не понимаешь, что так называемая широта, идущая от всеядности, куда хуже Алешкиной узости, которой ты так боишься? Ведь она — от верности своему призванию!
Б о р и с П а в л о в и ч. Не долби меня формулами, сдамся без боя… (Помолчав.) И все-таки не зря Козьма Прутков сказал, что специалист подобен флюсу… Умный мужик был…
З а т е м н е н и е.
Улица. Идут А л е ш а и О л е г.
О л е г. Да зачем было в Москву ее звать?!
А л е ш а. Не звал я! Она сама еще в прошлом году написала, что отец обещал ей. Ну а я, как воспитанный человек… Обязуюсь, мол, встретить, водить по музеям, выставкам и так далее…
О л е г. Куда уж тут далее.
А л е ш а. Я как-то не думал, что она в самом деле приедет. А вчера — письмо. (Показывает.) Встречай в субботу на аэровокзале, возле первой секции. Это где багаж сдают…
О л е г. Вот до чего людей воспитанность доводит. Поздравляю!
А л е ш а (загадочно). Не спеши поздравлять, успеешь.
О л е г. Так ведь суббота — сегодня!
А л е ш а. Точно. Встречающий должен там быть в двенадцать.
О л е г (взглянув на часы). Время у тебя есть… Да, но как ты ее узнаешь? Может, у этой секции целая очередь?
А л е ш а. Она фотографию прислала. Вот.
О л е г (рассматривая). М-да… Таких в Москве своих хватает. Хотя… Красотой не блещет, зато здоровая, видно…
А л е ш а (виновато). Она умная… Историей интересуется!
О л е г. Ясно, чем ей еще интересоваться.
А л е ш а. Она спортсменка!
О л е г (насмешливо). Штангу таскает?
А л е ш а. Нет, лыжами и велосипедом занимается… Хвастала — разряд получила… Ну, я тоже не растерялся — у меня, мол, у самого, голубушка, первый разряд по боксу!
О л е г. Иди ты?!
А л е ш а. Говорю ж тебе — в мыслях не было, что она заявится! Вот и пускал пыль в глаза — я, мол, и на скрипке играю, и в литературе дико начитанный, и в геологическую экспедицию ездил…
О л е г. Куда-куда?
А л е ш а (упавшим голосом). В общем, я из нас двоих одного сделал…
О л е г (расхохотавшись). Ай да Алеша три гроша, шейка копейка, алтын голова! Ловко придумал! Как же ты теперь выкручиваться будешь?
А л е ш а (хмуро). Это ты будешь выкручиваться…
О л е г. А мне-то что?
А л е ш а. Я не только твой героический первый разряд присвоил, но и твою неслыханную красоту… Словом, вместо своей послал Кате твою фотографию.
О л е г (оторопев). Ты что, совсем очумел?
А л е ш а. Так что встречать Катю тебе придется. Равно как и водить ее по музеям, выставкам и так далее…
О л е г. За идиота меня принимаешь?
А л е ш а. Нет, за своего товарища. За лучшего друга, который всегда выручит в трудную минуту.
О л е г. Ладно-ладно, только без демагогии! Видали умника? Сам, понимаешь, три года письма писал, хвост распускал, а я отдувайся?
А л е ш а. Да чего тут страшного? Ну, встретишь ее, сводишь разок-другой в театр или музей — и отвалишься.
О л е г. Сам встречай, сам и отваливайся!
А л е ш а. Да не могу же я такой вдруг перед ней появиться?!
О л е г. Расскажешь все как было, покаешься…
А л е ш а. Признаться, что я ее почти три года обманывал? Нахвастал с три короба, как завравшийся пятиклашка?
О л е г. А дальше врать лучше?
А л е ш а. Да тебе особенно врать и не придется! А я… Ну, не могу я после всего с ней встретиться! Хоть убей — не могу! И времени у меня на такие дела нет. Сам знаешь — концерт через две недели. Мать мне без скрипки вздохнуть не дает…
О л е г. Ах, у тебя времени нет?! А у меня — есть? Охота мне была на такую муру каникулы тратить! Мы сегодня с ребятами на выезд собрались. Мне еще тушенку покупать, рюкзак чинить…
А л е ш а. Ну, пропусти один выезд!
О л е г. Знаем мы этот один!
А л е ш а. Олежка, честно! На все от силы — три дня.
О л е г. У меня через три дня тренировки начинаются. К первенству Москвы среди юношей.
А л е ш а. Как раз уложишься! Вот давай посчитаем. Встретишь сегодня — раз. Завтра в Третьяковку сводишь — два…
О л е г (негодующе). Куда-куда?
А л е ш а (отступая). В Третьяковскую галерею. Я вам уже и билеты купил…
О л е г. Совсем ты, Жданович, обнаглел, я вижу. Меня в эту чертову Третьяковку Ирина Петровна с пятого класса загнать не может! А ты хочешь, чтоб я туда с какой-то провинциальной мымрой добровольно заявился?
А л е ш а. Ведь не ты это будешь, не ты! Некий Алексей Жданович, условная фигура, понимаешь? И на симфонический концерт не ты с ней пойдешь…
О л е г (взвившись). Что-о?! В консерваторию?!
А л е ш а (поспешно). Нет-нет, в парк культуры! Концерт на открытом воздухе.
О л е г. Ну вот что, Алешенька, кончай свой юмор. Поищи другого любителя таких допотопных увеселений.
А л е ш а (в отчаянии). Кого другого? Кого? Про карточку забыл? Кроме тебя, идти некому!
О л е г. А если некому, так обойдется твоя неописуемая Катя без торжественной встречи и почетного караула. Пошли ей свои билеты и наилучшие пожелания почтой.
А л е ш а. Да куда послать? И вообще, вдруг она подумает, со мной что случилось, — и к нам домой заявится? Представляешь?
О л е г. Ты разве домой письма получал?
А л е ш а. Нет, первое — в школу, а потом до востребования. Адрес она в справочном узнать может…
О л е г. Она такая?
А л е ш а. Откуда я знаю — какая? Девчонка есть девчонка, всего ждать можно… Нет, я уже все варианты перебрал. Единственный безопасный — встретить, сводить куда-нибудь и отделаться по-хорошему.
О л е г (взглянув на фотографию). Как же, от такой отделаешься…
А л е ш а. Ты да не отделаешься?
О л е г. М-да… Впутываешь ты меня, старик, в историю…
А л е ш а (обрадованно). Значит, согласен?
О л е г. Да о чем я с ней разговаривать буду? В Третьяковке? Или на концерте? Он небось длиннющий, как третья четверть. Раз я сам музыкант тире скрипач — значит, высказываться обязан?
А л е ш а. Верно, об этом я не подумал… Ну ничего, я программу концерта знаю, подготовлю тебе шпаргалочку. Пошли.
О л е г (испуганно). Куда?
А л е ш а. Как куда? На аэровокзал.
О л е г. Чует мое сердце, Алексей, добром это не кончится… Что ж, тогда скажешь моим бедным родителям, что я отдал жизнь за други своя… (Берет из рук Алеши фотографию.) Не провожай! На подвиг уходят в одиночестве…
З а т е м н е н и е.
Уголок аэровокзала. Стойка, возле нее с двух сторон большие весы с круглыми циферблатами. Над стойкой застекленные красивые надписи: «Секция 1», «Регистрация пассажиров, оформление багажа», «Выход на посадку». И аляповатый плакат от руки: «Секция закрыта на ремонт». На переднем плане — две вокзальные скамьи одна против другой. Возле стойки томится О л е г. Он уже прочел все объявления, теперь то и дело смотрит на часы. Слышится голос по радио: «Закончилась регистрация на рейс номер 59 Москва — Челябинск. Посадка на автобус через двенадцатую секцию». Через некоторое время снова: «Объявляется посадка на автобус к рейсу номер 830 Москва — Донецк. Выход через шестую секцию». Проходит У б о р щ и ц а, девушка лет восемнадцати, в синем халате с ведром и шваброй в руках. Олег машинально хватается за фотографию, затем в сердцах кладет ее обратно в карман. Уборщица уходит. Пауза. Появляется К а т я. Она одета если не по последней моде, то, во всяком случае, к лицу. Очень идет ей и свернутая тугим узлом коса. Увидев Катю, Олег поспешно вынимает фотографию, но с сожалением прячет ее обратно и провожает Катю завистливым взглядом. Не смотря на него, но все замечая каким-то боковым зрением, Катя проходит мимо Олега и скрывается. Снова входит У б о р щ и ц а, некоторое время молча наблюдает за Олегом.
У б о р щ и ц а (не утерпев). Ты чего по всему вокзалу глазами шаришь?
О л е г (обернувшись). Вы мне?
У б о р щ и ц а. А то кому? Забыл тут чего?
О л е г. Человека жду. Знакомого.
У б о р щ и ц а. Тебе что, билета не досталось?
О л е г (взглянув на фотографию). Достался билетик. Только больше двоечки мне по нему не светит…
У б о р щ и ц а (взглянув). Да-а…
О л е г. Ладно, детка, двигай дальше.
У б о р щ и ц а (обиженно). Детка… У меня уже год как аттестат в кармане!
О л е г. И прямым ходом — в уборщицы?
У б о р щ и ц а. Много ты понимаешь! Может, я здесь лётный стаж отрабатываю?
О л е г. На швабре своей летаешь?
У б о р щ и ц а (рассердившись). Ты вот что, сатирик, давай шагай отсюда, пока шваброй не угостила!
О л е г (примирительно). Ладно, я пошутил. Тебя как зовут?
У б о р щ и ц а. Пеструхина Раиса Дмитриевна.
О л е г. Вот и познакомились.
У б о р щ и ц а. Ишь, быстрый какой… Может, у меня летчики знакомые есть? Не исключен такой вариант, что я на будущий год уже в рейс пойду. Стюардессой!
О л е г (шепотом). Как артистка Доронина?
У б о р щ и ц а (подозрительно). А ты откуда знаешь?
О л е г. Электроника сработала. Слушай, а ты не боишься?
У б о р щ и ц а. Чего?
О л е г (поет на мотив похоронного марша). Ту сто четыре — хороший самолет…
У б о р щ и ц а. Ты других пугай. Слабонервных. Читал в «Литгазете»? Рожденные ползать! Пользуйтесь услугами Аэрофлота! (Уходит с победоносным видом.)
Олег озадаченно смотрит ей вслед. Входит К а т я.
К а т я (после паузы). Ну, здравствуй, что ли…
О л е г (поглядев искоса). Привет.
К а т я. Я говорю — здравствуй, Алеша Жданович.
О л е г. Чего? Откуда ты… Откуда ты знаешь, как меня зовут?
К а т я. Я Катя Круглова.
О л е г. Брось разыгрывать…
К а т я (улыбаясь). Могу предъявить паспорт. Перед самым отъездом получила.
О л е г (достав фотографию, в замешательстве). Но здесь вот… На карточке ты совсем другая…
К а т я (небрежно). Это не я. Нарочно чью-то чужую послала. Не люблю, чтоб со мной водились только потому… Ну, в общем, из-за внешности. (Пауза.) Ты извини, что я так поступила… Теперь сама вижу, вышло не очень остроумно. (Пауза.) Все еще не веришь?
О л е г. Просто сообразить не могу, как теперь будет…
К а т я. Что — будет?
О л е г (окончательно смешавшись). Да я так… От неожиданности… Ну, здравствуй, Катя Круглова…
Рукопожатие.
К а т я. А я тебя сразу узнала! Только нарочно мимо прошла — вдруг, думаю, догадаешься?
О л е г (развеселившись). Откуда мне про такое догадаться! Ну-у, Катя-Катерина… Ты еще сама Алешке фору дала!
К а т я. Кому? Какую фору?
О л е г (спохватившись). Да я это про себя… Здорово, говорю, ты меня купила!
К а т я. Больше не сердишься?
О л е г (показывая фотографию). Если б наоборот… А так чего ж сердиться…
К а т я (забирая фотографию). Ладно, забудем… Хорошо?
О л е г. Договорились. (Помолчав.) Поехали?
К а т я (увидев кого-то вдали). Подожди. (Торопливо.) Вот идет моя сестрица. Будущий строгий педагог. Сейчас мне будет влет, что долго с тобой… Я с ней поеду. Вот тебе телефон. (Дает ему бумажку.) Позвони завтра, встретимся. Позвонишь?
О л е г (пряча бумажку). Позвоню.
Входит Ж а н н а с небольшим чемоданом в руках. Катя идет к ней навстречу.
Ж а н н а. Катька, это бессовестно — настолько пропадать! Нашла ты своего корреспондента?
К а т я. Вот, познакомься, пожалуйста. (Олегу.) Это моя двоюродная сестра Жанна.
О л е г (неловко поклонившись). А я этот… Алексей. Жданович, значит…
Ж а н н а. Катя мне сказала, что вы любезно согласились быть ее гидом во время пребывания в Москве. Признаюсь вам — это очень кстати. А то я сейчас довольно плотно занята.
К а т я. У Жанны экзамены. Второй курс пединститута не шутка.
Ж а н н а. Не будем уточнять. Важен сам факт, что пока я не смогу уделить сестре должного внимания. Разумеется, Катя не будет злоупотреблять вашей любезностью…
О л е г (томится). Да ладно, чего там…
К а т я (Жанне). А вот и буду! Мы уже на завтра договорились.
Ж а н н а (Олегу). Что ж, тогда хоть сегодня не станем вас задерживать. До свиданья.
К а т я (Олегу). До завтра.
О л е г. Пока… (Уходит.)
К а т я. Ну как, понравился?
Ж а н н а. Почему он мне должен нравиться?
К а т я. Проверка вкуса. Пошли?
Ж а н н а. Катя, Катя, я хочу тебя серьезно предупредить. То, что папы с мамой нет сейчас в Москве, вовсе не означает…
К а т я. Знаю-знаю! Ты мне их с лихвой заменишь!
Ж а н н а. Во всяком случае, постараюсь. Очень рассчитываю на твою дисциплинированность и благоразумие.
К а т я (вытягиваясь). Есть проявить дисциплину и это самое… благоразумие!
Ж а н н а. И главное, не забывай, что тебе только шестнадцать.
К а т я. Жанночка, ты хотела сказать — у ж е шестнадцать? Я просто ужасаюсь, когда вспоминаю об этом. Шестнадцать лет — и человечество еще ничегошеньки обо мне не знает!
Ж а н н а. Зато кое-что знаю я. Ладно, дома обо всем поговорим серьезно.
К а т я. Да не хмурься ты раньше времени, о будущий великий педагог! Все будет отлично-преотлично! И веди меня скорей в свою Москву! Пора начинаться моим московским каникулам! (Хватает чемодан и убегает.)
Жанна с неодобрением в лице идет за нею. Тотчас появляется О л е г. Застыв на месте, он смотрит им вслед.
Входит А л е ш а.
А л е ш а (негромко). Олег… Шорохов!
Олег не оборачивается.
Эгей, Олег!.. Чего ты стоишь как памятник неизвестному отличнику? Встретил?
О л е г (выйдя из оцепенения). Ох, Алешка, кажется, встретил…
З а т е м н е н и е.
Улица. Летний день. С одной стороны входит А л е ш а с книгами в руках, с другой — О л е г.
О л е г. Где ты пропадаешь? Я тебе с самого утра сигналю!
А л е ш а. На даче гнию. Еле вырвался — книжки обменять.
О л е г (взяв одну из книг). «Жизнь замечательных скрипачей…» На меньшее не согласен?
А л е ш а. Расчета нет размениваться на мелочи.
О л е г. Скромность не из твоих недугов.
А л е ш а. Ты тоже если и умрешь, то не от этой болезни.
О л е г. Ладно, шпаргалку принес?
А л е ш а. Держи. (Отдает ему несколько листков бумаги.)
О л е г. Ого! (Просматривает.) «Известный русский композитор Василий Сергеевич Калинников…» Первый раз слышу. «Родился в одна тысяча восемьсот шестьдесят шестом году в селе Воин Мценского уезда Орловской губернии…» Так… Учился… Женился…
А л е ш а. Где — женился?
О л е г (отмахнувшись). Не мешай! «Мировую известность получила его Первая симфония, отличающаяся ярким русским национальным характером…» Запомним, симфония с характером… Так подряд все Кате и докладывать?
А л е ш а. Зачем? Это тебе для ориентировки, вдруг вопрос задаст. А вообще, знаешь, ты лучше избегай разговоров на музыкальные темы, поплывешь, как белый лебедь. Переводи на что-нибудь свое, что твердо знаешь.
О л е г. Ага, про бокс буду.
А л е ш а. Ну, не обязательно… В Третьяковке как, обошлось?
О л е г. В лучшем виде.
А л е ш а. У Кати там, наверно, глаза разбежались?
О л е г. Дожидайся! Товарищ оказался подкованным… Она не только все про картины знает, но и какая где висит!
А л е ш а. Да откуда?
О л е г. С пеленок открыточки собирала. А перед «Иваном-царевичем на сером волке» целую лекцию мне прочла. О любви и дружбе на древней Руси. Любимая, говорит, картина, спутник детских грез…
А л е ш а. Так и сказала?
О л е г. Нет, это я сам обобщил… Всю жизнь, мол, мечтала такого царевича встретить. А по-моему, волк куда симпатичней… (Не очень искренне.) Да, навязал ты мне нагрузочку, старик…
А л е ш а (виновато). Понимаю, Олежка… Главная беда, что она мымра, как ты выразился…
О л е г (искоса взглянул на него). Ясно, это главное.
А л е ш а. Ну, делать нечего, держись. Хорошо хоть, что вы сегодня в последний раз встречаетесь.
О л е г. С чего ты взял?
А л е ш а. Аэровокзал — раз, Третьяковка — два, концерт — три. Большего даже я от тебя не потребую.
О л е г (с неожиданной горячностью). Чего ты как попугай заладил — раз, два, три?! Какие тут считалочки? Может, я тоже хочу воспитанность проявить? Одному тебе, что ли, можно?
А л е ш а (с удивлением). Проявляй, пожалуйста, если вдруг приспичило. Только я думал…
О л е г. Раньше думать надо было, когда в Москву ее приглашал!
А л е ш а. Да что случилось?
О л е г (остывая). Ничего. Просто сестра, у которой Катя живет, сдает экзамены, а родители сестры на курорте. Одной ей оставаться? Раз уж мы заманили ее сюда…
А л е ш а. Кто — мы?
О л е г. Сам говорил — ты и я, в одном лице… Не бросать же теперь девчонку на произвол судьбы!
А л е ш а (многозначительно). Ясно…
О л е г (яростно). Что тебе ясно?! Что?! Ну, что тебе ясно?
А л е ш а. Еще не все, но кое-что проясняется. Давай, Шорохов, проявляй воспитанность. Я не против. Только помни, к чему она иногда приводит. Наглядный пример перед тобой.
О л е г. Я унесу его в своем сердце. (Идет.)
А л е ш а. Куда ты?
О л е г. Зубрить твою шпаргалку, куда ж еще? (Уходит.)
Алеша задумчиво смотрит ему вслед.
З а т е м н е н и е.
В темноте — несколько тактов из Первой симфонии Калинникова. Затем вступают раскаты грома, шум дождя. Беседка в одной из аллей Центрального парка. Вечер. Сильный дождь с грозой.
Вбегают К а т я и О л е г.
О л е г (увидев беседку). Катя! Сюда! Быстрей!
Они укрываются в беседке.
К а т я (стряхивая воду). Вот тебе и концерт на открытом воздухе!
О л е г. Слушай, а ведь это ты дождь привезла. Теперь как зарядит на все лето…
К а т я. Ничего не на все. Я привезла, я и увезу.
О л е г (с деланным безразличием). Когда?
К а т я. Тебе уж не терпится?
О л е г (горячо). Что ты! Я т а к спросил… Гости хоть все каникулы!
К а т я. И ты будешь со мной всюду ходить?
О л е г. Самой надоест.
К а т я. Не пугайся, я пошутила. Скоро у Жанны кончится сессия, и мы начнем с ней отчаянно развлекаться. Купаться будем ездить, на лодке кататься…
О л е г. На лодке и я могу. Это не на концерте загорать.
К а т я. Как ты сказал?
О л е г (спохватившись). Я говорю, после такого содержательного концерта… Для разрядки…
К а т я. Тебе понравилась симфония?
О л е г (веско). Да, конечно. В ней, как и во всем творчестве Калинникова, очень сильна стихия русской национальной мелодики. Главная лирико-эпическая тема с большим мастерством проводится через все оркестровые группы. Особенное внимание автор уделяет смычковым инструментам. Как скрипач, я очень ценю в нем это…
К а т я (уважительно). Мне бы так разбираться в музыке… Я эту симфонию раньше только в записи слышала.
О л е г (с удивлением). Зачем?
К а т я (тоже удивившись). Что — зачем?
О л е г (поспешно). Я хотел сказать — откуда время на все берешь?
К а т я. У нас его больше, чем у вас. Тут на одно метро полжизни уходит. Я вот не пойму, как т е б я на все хватает — и на две школы, и на бокс, и на геологию…
О л е г. Геология — пройденный этап. Думаю в автодорожный податься.
К а т я. Почему вдруг?
О л е г. Не вдруг. Люди второй половины двадцатого века больше всего страдают от этой… (Старательно выговаривает.) От некоммуникабельности. А я человек общительный. Вот и буду строить средства общения — мосты, дороги, аэродромы…
К а т я. Я думала, ты станешь профессиональным музыкантом.
О л е г. Привет тебе… от моей мамочки! Разве это профессия для мужчины в век космонавтики и долгоиграющих пластинок? (Помолчав.) Хочешь, открою страшную тайну?
К а т я. Страшную — хочу.
О л е г. Во мне живут как бы два человека. Один — комнатный мальчик, маменькин сынок, готовый целый день пиликать на своей скрипке и мечтающий поступить в музыкальное училище…
К а т я. Ну, на маменькиного сынка ты не очень-то похож…
О л е г. Потому что во мне живет и второй — технарь и спортсмен! Уверенный, что в современном автомобиле больше красоты, чем во всех безруких скульптурах прошлого, а хороший футбольный матч звучит похлеще, чем десять симфоний — в записи или в натуре!
К а т я. Вот так хватил!
О л е г. Этот второй мечтает о бродяжничестве и приключениях, о тайге и пустынях, о прокладывании дорог, ведущих в неведомое! И какой человек во мне победит — я еще и сам не знаю.
К а т я. Пусть и дальше живут вместе!
О л е г. Дальше — не выйдет. Через год профессию выбирать. А профессия — она вроде жены, ни с кем делиться не любит.
К а т я. Ого, вот это афоризм! Так ты и в женах разбираешься?
О л е г (слегка смутившись). Чего там… Не маленький…
К а т я (испытующе). Слушай, Жданович, а ты, часом, не трепач? И не сочинил все это?
О л е г (с тревогой). Что — сочинил?
К а т я. Ну, насчет двух человек, заблудившихся среди пустынь и скрипок?
О л е г. Ничего я не заблудился… Кто ищет — не может заблудиться. А в общем, считай как хочешь…
К а т я. Чего ты обижаешься? Спросить нельзя? Смотри-ка, небо расчистило… (Декламирует.) Сидят в беседке двое, а дождь прошел давно…
О л е г (мрачно). Стихи пописываешь?
К а т я. Это стыдно?
О л е г. Бессмысленно. Скоро кибера построят, который будет стругать стишата не хуже Евтушенки.
К а т я. А дождь и правда кончился… Пошли?
О л е г. Пусть лужи стекут. (Решившись.) Послушай, Катя…
К а т я. Да?
О л е г (волнуясь). Это самое… Еще одну страшную тайну хочешь?
К а т я (не глядя на него). Еще одну — не хочу. Потом.
О л е г (покорно). Ладно. Потом.
Доносится далекая танцевальная музыка.
К а т я (прислушиваясь). Где это?
О л е г. На танцевальной веранде.
Слушают.
К а т я. Алеша, ты меня, конечно, будешь презирать, но, знаешь, я ужасно люблю танцевать…
О л е г. «Барыню»?
К а т я. Могу и «барыню». Но лучше «летку-енку». (Слушает.) Отличный шейк…
О л е г. Ты серьезно? Насчет танцев?
К а т я. Прости. Я знала, что тебе это не понравится.
О л е г. Ага. Это точно. Нам строго-настрого запрещают. Чтоб мы не испортили свой исключительно высокий вкус.
К а т я (убито). Я больше не буду.
О л е г. Но раз уж такое неудачное совпадение… Что веранда близко… Думаю, за один-то раз я свой вкус окончательно не испорчу. Если ты не возражаешь… Побежали?
К а т я (радостно). Ой, Алешка, побежали!
З а т е м н е н и е.
Улица. Ночь. Идут К а т я и О л е г.
К а т я (хромая). Ох, сейчас ноги совсем отвалятся.
О л е г. Уже близко… Вот черт, хоть бы одно такси за всю дорогу!
К а т я. Говорила — надо было в метро успеть.
О л е г. И так на него полжизни уходит.
К а т я. Когда после танцев — пусть уходит. (Жалобно.) Посидим немножечко?
О л е г. Давай.
Садятся на какую-то приступочку.
К а т я. Тебя не заругают, что так поздно?
О л е г. У меня свой ключ.
К а т я. Все равно меня Жанна пополам перепилит… Ну ничего, перезимую. (Внезапно расхохоталась.)
О л е г. Чего ты?
К а т я. Вспомнила, как мы лихо с тобой… Вот уж не думала, что ты так танцуешь.
О л е г (скромно). Музыканты — они все к танцам способные.
К а т я. Ну да, так я тебе и поверила…
О л е г. Между прочим, ты сегодня уже второй раз недоверие выражаешь…
К а т я. Извини, я нечаянно. Потому что ты непохожий…
О л е г. На фотографию?
К а т я. Нет, каким тебя по письмам представляла.
О л е г. Я лучше или хуже?
К а т я. Ты — другой. Нет, не так. Ты бываешь очень разный…
О л е г (не сразу). Катя, я тебе правда должен одну вещь сказать…
К а т я. Сказала — потом.
О л е г. Когда — потом?
К а т я. Ну, когда в Москву учиться приеду…
О л е г. А ты приедешь?
К а т я. Приехать не фокус. По конкурсу бы пройти.
О л е г. Это на истфак-то?
К а т я. В МГУ же со всей страны летят!
О л е г. Точно, как бабочки на огонь. Чтоб потом в школе историю преподавать. Бред.
К а т я. Я буду археологом!
О л е г. Поначалу все так надеются.
К а т я. А если даже и преподавать? У нас знаешь какая историчка?
О л е г. Я знаю, какая у н а с. На каждый урок идет как в клетку с тиграми. Ее одними вопросами до истерики доводят.
К а т я. Молодая, наверно?
О л е г. Так и ты еще не совсем старушка будешь. Давай лучше со мной в автодорожный.
К а т я. Я к технике неспособная.
О л е г. Это в наш-то век?
К а т я. Правда, мне бы в девятнадцатом родиться…
О л е г. Говорят, в твоем девятнадцатом имела место любовь с первого взгляда…
К а т я. А в твоем двадцатом ее что, отменили?
О л е г. Пойди скажи сейчас про такое!
К а т я. Про такое вообще не говорят. Сами догадываются… (Помолчав.) Вон там какая звезда?
О л е г. Мы еще астрономию не проходили. А вот погодка к утру разгуляется, это уже видно. Махнем завтра на лодке покатаемся?
К а т я. Утром созвонимся. «Ты свистни, тебя не заставлю я ждать…» Чьи стихи?
О л е г (неуверенно). Беллы Ахмадулиной?
К а т я. Точно. Роберта Бёрнса.
О л е г (недовольно). Все равно похожи… Пошли?
К а т я. Поковыляли. (Идет, потом останавливается.) А на лодке завтра не получится. Завтра — университет. Разведка боем!
О л е г. Тогда послезавтра?
К а т я. Послезавтра ВДНХ. Гвоздь программы, по замыслу сестрицы.
О л е г. О господи, что было бы с Москвой без периферийных товарищей? Кто посещал бы ее концерты, музеи и выставки?
К а т я. Ничего, столичный товарищ, со мной и ты не пропадешь, человеком станешь… (Уходит.)
Олег идет за ней.
З а т е м н е н и е.
Улица. Утро. С одной стороны входит А л е ш а, он ест толстый бутерброд, с другой — О л е г, в руках у него спортивная сумка.
А л е ш а. Привет, старче. Зачем вызвал?
О л е г. Дай куснуть. Совсем замотался, поесть некогда.
А л е ш а (отдает бутерброд). Весь бери, мать силком сунула.
Олег берет, с аппетитом ест.
Чего ж ты так замотался? Все воспитанность проявляешь?
Олег молчит.
Гляди-ка… Выходит, она не такая уж мымра, как ты боялся?
Олег молчит.
Может, познакомишь?
О л е г. Могу.
А л е ш а. Вон ты какой великодушный…
О л е г. Только сначала расскажу ей про всю нашу туфту, а потом уж приведу за ручку знакомиться. Вот он, король переписки Алексей Жданович! Который любит заваривать кашу, а расхлебывают ее другие.
А л е ш а. Ты не очень-то захлебнулся.
О л е г (серьезно). Нет, брат, сыт по горло. Во как надоело интеллигента тире интеллектуала из себя изображать.
А л е ш а. Роль для тебя, конечно, трудная…
О л е г. Не в трудности дело. Врать не люблю! Я такой, я сякой… Хватит! Какой есть, такой есть. Захочет — пусть с таким водится, а нет…
А л е ш а. Правда, а вдруг — нет?
О л е г (мрачно). Ее дело. Только когда она меня Алешей называет…
А л е ш а. А ты вели Аликом. Так и меня и тебя звать можно…
О л е г. Тебе, конечно, смешно, только я в этом цирка кувыркаться больше не собираюсь. В субботу едем на лодке кататься — выложу ей все без остатка!
А л е ш а. С ума сошел?!
О л е г. Это я тогда сошел, когда вундеркиндом Алешенькой стать согласился! Если хочешь знать, я ей уже два раза пытался все рассказать, да она почему-то слушать не хочет…
А л е ш а. И правильно делает! Мы с тобой как договорились? Походишь с ней три дня — и отвалишься. Вот и отваливайся!
О л е г. Да тебе какой убыток, если она узнает, что я Олег Шорохов?
А л е ш а (упрямо). Убыток. Тебе не понять.
О л е г. А ты поднатужься, растолкуй.
А л е ш а. Ну, привык я за три года с ней переписываться… Какая она на самом деле — мне неважно, а вот та Катя Круглова, которой я о себе всякое рассказывал… Мне нестерпимо будет, если она подумает, что я ей врал… Что все врал, понимаешь?
О л е г. Ты что, с ней опять переписываться хочешь?
А л е ш а (не сразу). Если у вас с ней… Ну, серьезно…
О л е г. Ты о себе говори. Хочешь?
А л е ш а. Не знаю… Только сейчас я прошу тебя ничего ей не рассказывать. Пока не уедет. Олег, я тебя очень прошу ничего Кате не говорить.
Олег молчит.
Обещаешь?
О л е г. И что я за безвольный кретин такой?! Всегда поступаю, как ты хочешь!
А л е ш а (радостно). Значит, обещаешь?
О л е г. Но учти, тебе это обойдется!
А л е ш а. Ясно, когда-нибудь я тебе тоже пригожусь.
О л е г. Не когда-нибудь, в субботу.
А л е ш а. Почему?
О л е г. Потому что в субботу кустовые соревнования, и Василь Василич заявил меня на них. А я в субботу, как уже докладывал, должен с вверенной моим заботам Екатериной Кругловой целый день на лодке кататься…
А л е ш а. Значит…
О л е г. Значит, участвовать в соревнованиях будешь ты! Вместо меня и под моим именем. И не вздумай отказываться!
А л е ш а. Ты соображаешь, чего несешь? Как я буду участвовать в соревнованиях по боксу, когда я и боксерских перчаток в жизни не нюхал?!
О л е г. Понюхаешь. Уж это удовольствие я тебе доставлю. (Достает из сумки боксерские перчатки.) Вот они, родимые.
А л е ш а (смотрит на свои руки). Но мне нельзя боксировать…
О л е г. И не придется. Словом, не трать время на жалкое вяканье, слушай меня внимательно и запоминай. В спорте что главное? Чтоб неявку не записали. А ты явишься паинькой, отметишься, как Олег Шорохов. Там меня пока никто не знает. Вызовут — поднимешься на ринг…
А л е ш а (робко). Это где канаты?
О л е г. Умница! Что значит культурное дитё. Да, перед этим тебе кто-нибудь из ребят забинтует руки…
А л е ш а (испуганно). Зачем?
О л е г. Так полагается. Потом поможет надеть перчатки…
А л е ш а. А форма?
О л е г (на сумку). Все здесь — и форма, и боксерки. Главное, когда выйдешь на ринг, вовремя прими боевую стойку. Вот так стань. (Показывает.) Ну-ка, изобрази.
Алеша неуклюже принимает боевую стойку.
М-да… Придется малость потренироваться.
А л е ш а. Мне некогда.
О л е г. Всем некогда. Смотри. (Боксирует с тенью.)
А л е ш а. Нам в субботу на дачу ехать…
О л е г. Всем в субботу на дачу ехать.
А л е ш а. Но меня мама ждет…
О л е г. Всех мама ждет. А также и не мама… Ну-ка, отойдем в сторонку, чтоб пацаны не набежали.
Переходят на другое место.
Давай руки.
Алеша покорно протягивает руки.
Пальчики не растопыривай, это тебе не на скрипке играть. (Натягивает Алеше перчатки.) Теперь стоечку изобрази. Вот так. (Показывает.)
Алеша повторяет.
Во, уже лучше! Да у тебя, Жданович, оказывается, талант!
А л е ш а (польщен). А драться как?
О л е г. Я тебе дам драться! Еще чего захотел! Слушай дальше и усекай. Значит, выйдешь на ринг, пожмешь противнику ручку, уйдешь в свой угол и будешь там спокойно ждать гонга. После гонга идешь к центру, бодро становишься в стойку — и…
А л е ш а (нетерпеливо). И?..
О л е г. И все.
А л е ш а. Как — все?
О л е г. Стой на месте как вкопанный, смотри на противника зверем — пусть он сам думает, что с тобой дальше делать. А стукнет тебя для разведки легонечко…
А л е ш а (испуганно). Куда стукнет?
О л е г. Надо думать — по перчаткам. Ты ж закрытый будешь. Тут ты сразу падай, и мучениям твоим конец.
А л е ш а. Мертвым притвориться?
О л е г. Ну-ну, не переигрывай. Полежи, поскучай, пока рефери до десяти сосчитает. Потом вставай как ни в чем не бывало, скромненько переодевайся, не вступая в лишние разговоры, и топай себе домой.
А л е ш а (разочарованно). Только и всего?
О л е г. А ты чего хотел? Золотой медали? В следующий раз. А в этот — мне засчитают поражение, противнику — победу, и все будет в ажуре.
А л е ш а. Некрасиво получится… Обман какой-то…
О л е г. Ах, дошло, наконец, что обманывать некрасиво? Очень рад за тебя. Поздравляю. (Жмет Алеше руку.) Тогда ты с Катей на лодочке покатайся, тебе это полезно для здоровья. А я уж как-нибудь не лягу на ринг раньше времени.
А л е ш а. Ну что ты опять за свое?! Ведь договорились. (Рассматривает перчатки.) Вот уж не ожидал по правде в боксерах очутиться…
О л е г. Да, брат, вранье — это как цепная реакция… Не угадаешь, куда заведет.
А л е ш а. Боюсь, я все перепутаю…
О л е г. Ничего, я тебе шпаргалочку приготовлю. На, держи. (Отдает Алеше сумку.)
А л е ш а (пряча перчатки в сумку). Заботливый ты…
О л е г. Не все же мне твоими шпаргалками пользоваться. Сумку до субботы спрячь подальше, чтоб, не ровен час, мать не наткнулась. А то она нам такой реквием устроит…
А л е ш а. Олег, что я слышу?! Откуда такие познания в музыке?
О л е г. Ничего не поделаешь, приходится расти в соответствии с заложенной в меня программой. Ну, пока.
Расходятся.
(Остановившись.) Да, у тебя нет стихов такого Бёрнса?
А л е ш а (удивившись). С чего это ты вдруг?
О л е г. Ну, раз спрашиваю, значит, надо. Друг один денька на два просил. Так есть?
А л е ш а. Найдутся. Только скажи своему другу, что лучше с Пушкина начинать.
О л е г. Ладно-ладно, он сам знает. Ну, победы тебе в бою, Олег Шорохов! Смотри перчатки не потеряй!
А л е ш а. Счастливого тебе катанья на лодочке, Алексей Жданович… Голову не потеряй!
Расходятся.
З а т е м н е н и е.
Беседка в Центральном парке. Летний день. Входят К а т я и О л е г. Одеты легко и нарядно. У нее через плечо спортивная сумка, у него — включенный транзистор.
К а т я. А при солнце эта беседка совсем другая. Ни чуточки не страшная…
О л е г. Потому — без грома и молний. (Усиливает звук в транзисторе.)
К а т я. Выключи, пожалуйста. Все оглядываются.
О л е г. Потому — завидуют.
К а т я. Кому?
О л е г. Тебе, конечно. Что у тебя такой… (Смолкает.)
К а т я. Кто?
О л е г. Спутник.
К а т я. Как меняется смысл слов… (С пафосом.) Кто запустил тебя на эту орбиту, о мой громогласный спутник?
О л е г (так же). Сердце, о моя прекрасная, вчера еще далекая планета! (Другим тоном.) Дай руку.
К а т я. Зачем?
О л е г (берет ее руку.) Волдыри не натерла?
К а т я (пытаясь отнять руку). Ты мне совсем грести не давал! Никогда больше не поеду с тобой кататься!
О л е г (не отпуская руки). Поедешь.
К а т я. Да ты откуда знаешь?
О л е г. Хочешь, погадаю? Предскажу будущее?
К а т я. А ты умеешь?
О л е г. Тебе — сумею. (Глядя ей в глаза.) В будущем году ты опять приедешь в Москву и поступишь в один отличный институт. Там ты… Ну, в общем, подружишься с одним стоящим парнем…
К а т я. Ты на руку смотри! А то не гадаешь — гипнотизируешь.
О л е г (отпустив руку). Все. Нагадал.
К а т я. Не густо. Парня-то хоть как зовут?
О л е г. Аликом…
К а т я. Это от Алексея?
О л е г. Почему? И от Олега тоже! (Поспешно.) Я одного Альберта знаю — его тоже Аликом зовут!
К а т я (рассмеявшись). Эх ты, Алик-Алексей! Пошел на лодке кататься без документов! А если б и у меня с собой не было?
О л е г. Мне должны на слово верить, что я есть Алексей Жданович!
К а т я (торжественно). Ибо имя твое значится… (Смолкает.)
О л е г. Где значится?
К а т я (переводя разговор). В книге будущего! А вот в твой отличный институт я все равно не поступлю. Я буду, как задумала, археологом!
О л е г. И охота тебе копаться в доисторической пыли?
К а т я. Охота! Знать прошлое так же важно, как и прогнозировать будущее.
О л е г. Сравнила! Да сама твоя археология — наука древняя. А есть профессии новые, современные, только-только с иголочки. Вообще я считаю, в человеке все должно быть современно — от профессии до внешности!
К а т я. А вот Чехов говорил, что в человеке все должно быть прекрасно!
О л е г. Современно — это и значит прекрасно!
К а т я. Но ведь скрипач тоже древняя профессия?
О л е г. Потому и не хочу им быть! Скоро музыку станут сочинять электронные композиторы, а исполнять электронные скрипачи…
К а т я. Что же людям останется?
О л е г. Летать на другие планеты! Придумывать новые науки, ремесла, даже искусства! Небывалые! Вот это достойно современного человека! А копаться в том, в чем до тебя копались тысячи других…
К а т я (задумчиво). Не знаю, поймешь ли ты меня… Но вот когда я думаю, что прошлое многих-многих людей исчезнет безвозвратно…
О л е г. Туда ему и дорога!
К а т я (горячо). Нет! Понимаешь, мне всегда кажется, что сохранить прошлое… Ну, это как бы продлить и собственную жизнь…
О л е г. Да брось ты эти стариковские разговоры! Была охота!
К а т я. Ладно… Когда-нибудь, наверно, ты тоже если не поймешь, то почувствуешь…
О л е г. Ага, в пенсионном возрасте… (Шамкает.) «Как хороши, как швежи были рожы…»
К а т я (рассмеявшись). Ну тебя! Дурачка строишь, а я серьезно.
О л е г. Пошли лучше обедать!
К а т я. Проголодался, бедненький?
О л е г. Еще как! Я после речки буйвола могу проглотить! Слона! Мастодонта!
К а т я. Сейчас пойдем, проглотишь… (Помолчав.) Алеша… Ты меня никуда больше не хочешь пригласить?
О л е г. Так приглашаю же! В «Ласточку» же! На торжественный обед же! А завтра — в Звенигород.
К а т я. Нет, я не про это… На концерт не приглашаешь?
О л е г (с комическим ужасом). Опять на концерт??
К а т я. На твой концерт.
О л е г (растерявшись). Ах, на мой… Ну да, на мой… Так он еще когда будет!
К а т я. Думаешь, не знаю? (Вынимает из сумки и разворачивает афишу.) Вот! По дороге у расклейщицы выпросила. (Читает.) «Отчетный концерт выпускников детской музыкальной школы… Алексей Жданович, класс преподавателя Иванова… Скрипичный концерт Кабалевского…» Здорово, верно?
О л е г (подавлен). Здоровей некуда…
К а т я. Ты сам еще не видел, да?
О л е г. Ага, в первый раз вижу… Быстро они…
К а т я. Я жду.
О л е г (тупо). Чего?
К а т я. Приглашения на концерт Алексея Ждановича, класс преподавателя Иванова.
О л е г. Приглашения?
К а т я. Личного!
О л е г. Понимаешь, Катя… Это такой… Ну, закрытый концерт… Только для родственников…
К а т я. Тогда б не вешали афишу. И тут написано — вход по пригласительным билетам. (Протягивает руку.) Гони билетик!
О л е г. Катя, прошу тебя… Не ходи!
К а т я. Почему?
О л е г. Тебе там скучно покажется.
К а т я. Не покажется.
О л е г. Ну, я буду стесняться…
К а т я. Да ты меня и не увидишь! Я в самом последнем ряду сяду!
О л е г. Все равно не ходи! Слышишь? (С угрозой.) А то хуже будет!
К а т я (посерьезнев). Даже так?
О л е г. Да, так! И тебе, и мне, и… Всем от этого хуже будет!
К а т я. Тогда объясни — почему?
О л е г. Ну, я прошу тебя, прошу туда не ходить!
К а т я (холодно). Это не объяснение. Я должна знать причину, по которой ты не хочешь пустить меня на свой концерт.
О л е г. Причину, причину… Сказал тебе — буду стесняться.
К а т я. Чего?
О л е г. Всего! Там все знакомы друг с дружкой, начнут расспрашивать про тебя — кто да откуда… А у тебя вид такой…
К а т я. Какой?
О л е г. Несовременный… (Выпаливает.) Провинциальный, вот какой!
К а т я (растерявшись). У меня?
О л е г (с отчаянной решимостью). Да ты посмотри на себя в зеркало! Кто теперь косу носит? А юбка? До самых колен! Какое у тебя выражение лица? В тебе же ни на грамм нахальства! Разве настоящие девчонки теперь такие? Может, у себя в Тобольске ты и считаешься… А у нас… Да тут ты как чучело огородное! (Даже зажмуривается, сказав это.)
К а т я. Я — как чучело?.. Тогда почему… Зачем ты ходишь со мной все это время?
О л е г. Катя, ты меня не так поняла… Я ведь могу с тобой… Если только не на этот концерт… Давай, как будто ничего не было…
К а т я (ледяным тоном). Было. И спасибо за откровенность. Будь здоров.
О л е г (загораживая выход из беседки). Катя, ты зря обиделась! Ты ведь не виновата, что живешь так далеко от Москвы. А чтоб выглядеть современно…
К а т я (враждебно). Что тебе еще нужно?
О л е г. Я хочу объяснить…
К а т я. Мне все ясно. И ты абсолютно прав. Дура я провинциальная, приперлась в Москву с душой нараспашку… Совсем забыла, что это теперь немодно, несовременно, что такие лица, как у меня, теперь вообще не носят. Ну что ж, останемся, как говорится, при своих — ты со своим лицом, а я со своим. Привет, Жданович, будь здоров. (Хочет идти.)
О л е г (хватая ее за руку). Не пущу! Раз на то пошло, я расскажу тебе всю правду!
К а т я. Про меня?
О л е г. Нет, про меня!
К а т я. Ты меня больше не интересуешь. Как будто тебя и вовсе не было.
О л е г. Но, Катя…
К а т я. Сказала — и все! Больше не звони, не приходи, писем не пиши. (Хочет идти, но Олег держит ее руку.) Пусти, слышишь?! Ты хоть и боксер, но я тебя так стукну! (Вырывает руку.) А насчет современности… Захочу — тоже стану модной! Да такой, что всем вам не поздоровится! (Убегает.)
Олег стоит в полной растерянности, затем берет оставленную Катей афишу.
О л е г. Алексей Жданович, класс преподавателя Иванова… Ну, Алешка, век тебе этого не забуду! (В ярости рвет афишу.)
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Комната Жанны. Вечер. За письменным столом, освещенным настольной лампой, занимается Ж а н н а. Остальная комната погружена в полумрак. Внезапно звонит телефон.
Ж а н н а (взяв трубку). Слушаю. Ее нет. Не знаю. Я вам русским языком сказала: когда придет — не знаю. Послушайте, Жданович, не старайтесь менять голос, я вас все равно узнаю. Да, просто перестаньте звонить, и все. Не мешайте заниматься. (Со злостью бросает трубку на рычаг. Потом, подумав, накрывает телефон подушкой и снова принимается за конспекты.)
Пауза.
Из прихожей слышится стук входной двери. Жанна смотрит на часы, закрывает уши руками и продолжает заниматься. Тихо входит К а т я.
К а т я (неуверенно). Хелло, Жаннета…
Ж а н н а (не поворачиваясь). Явилась наконец?
К а т я. Ага, явилась.
Ж а н н а. Поздравляю. Ужин в холодильнике.
К а т я. Ты не хочешь взглянуть на меня?
Ж а н н а. Нагляделась.
К а т я. Ну а все-таки? (Включает верхний свет.)
Теперь видно, что наружность Кати разительно изменилась. Коса исчезла. Глаза густо подведены. Юбка превращена в заправскую мини-юбку. Жанна, повернувшись к ней, остолбенела от неожиданности.
Ж а н н а (придя наконец в себя). Катька… Где твоя коса?
К а т я. Парикмахеру подарила. На шиньон.
Ж а н н а. Да что с тобой?
К а т я (храбрится). А что? Ничего особенного. Привела свою внешность в соответствие с требованиями исторического момента. (Протягивает руку.) Маникюрчик видела? Рука убийцы! Два часа в очереди проторчала. Плюс три в мастерской, пока юбку укорачивали. Вот так. Всю наличность просадила.
Ж а н н а (вскочив). Да ты хоть понимаешь, на кого сейчас похожа?
К а т я. На модерную девочку. (Проходит перед Жанной в образе манекенщицы.)
Ж а н н а. На девочку? Я б тебе сказала, в кого… во что ты превратилась!
К а т я. Валяй. Только сначала скажи, кем я была до этого.
Ж а н н а. Кем?
К а т я. Провинциальной чучелой, вот кем!
Ж а н н а. А теперь?
К а т я. Теперь — в норме. Как все.
Ж а н н а. Как все?! Разве я… Разве я т а к а я?
К а т я. Ну, ты! Ты у нас исключение. Недосягаемый образец. Только я убедилась, что быть образцом — себе дороже.
Ж а н н а (испуганно). Как — дороже?
К а т я. Тебе не понять. У вас в пединституте этого не проходят.
Ж а н н а (распаляясь). Не беспокойся, я давно все поняла! Сразу! Как только увидела тебя с этим наглым типом… Ждановичем. Это его тлетворное влияние!
К а т я. Угадала.
Ж а н н а. Тут и гадать нечего. Я знала, знала, что эти ночные прогулки к добру не приведут! И пожалуйста — вот вам результат!
К а т я. Это не результат, только начало.
Ж а н н а. Чего начало?!
К а т я. Новой жизни. Хватит с меня старомодной унылой добродетели!
Ж а н н а. Нет, вы послушайте, что говорит эта девчонка! Из рабочей семьи, почти отличница, комсомолка! Да ты знаешь, чья это философия?
К а т я (с любопытством). Чья?
Ж а н н а. Чуждая! И ты собираешься ее исповедовать?
К а т я. Собираюсь!
Ж а н н а. Помни, Катерина, ты еще на школьной скамье…
К а т я. Не беспокойся, помню! Только думаешь, если ты на три года старше, то разбираешься в жизни в три раза лучше? Бывает и наоборот!
Ж а н н а. Должна тебя предупредить, что твоя самоуверенность…
К а т я. А я хочу предупредить, что больше не собираюсь слушать твои предупреждения! Надоели они мне за эту неделю!
Ж а н н а. Вот, вот, вот, дерзи больше!
К а т я. Правда, когда ее выдаешь старшим, всегда называется дерзостью.
Ж а н н а (скорбно). Ну что ж, и в этом моя вина… Меа кульпа, как говорили древние. Чуть не просмотрела, не упустила тебя за этими экзаменами.
К а т я. Успокойся, твоей вины здесь нет. Как нет и чьей-то заслуги. Что касается Ждановича…
Ж а н н а. Это он, все он! Низкий, аморальный тип! Я знала, я чувствовала!
К а т я. Да что ты чувствовала?
Ж а н н а. Мне трудно произнести это слово… Но я должна, я обязана… Скажи мне… (Прерывающимся голосом.) Ты с ним… Вы с ним целовались?
К а т я (с едва уловимой горечью). Еще бы!
Ж а н н а. И ты… Ты говоришь это так спокойно?
К а т я. А что мне, в обморок падать? Т ы в школе не целовалась? Хотя да… Вряд ли были охотники.
Ж а н н а. Ну знаешь! Я просто не нахожу слов!
К а т я. В конспектик загляни. Там найдешь, наверно. Будущий великий педагог, Макаренко в юбке!
Ж а н н а (с достоинством). Да, я буду педагогом. Только работать буду с нормальными детьми, а не с такими моральными уродами, как ты!
К а т я (яростно). Не будешь ты педагогом, училка несчастная! Кто в жизни не целовался, тех на пушечный выстрел к детям подпускать нельзя! Ты просто ханжа, как я этого раньше не видела?! Все у тебя моральные уроды, а сама…
Ж а н н а. Я никогда не целовалась с первым встречным!
К а т я. А я буду!
Ж а н н а. Не надейся, моя милая. Завтра же ты уедешь домой.
К а т я. И не подумаю!
Ж а н н а. Слава богу, что за тебя могу подумать я! И я искуплю свою невольную вину, что допустила тебя до такого падения. Завтра утром ты улетишь в Тобольск.
К а т я. Фигушки.
Ж а н н а. Еще как улетишь! Я сама возьму билет, посажу тебя в самолет и не уйду с аэродрома…
К а т я. Ну вот что, сестрица дорогая, хватит командовать. Давай мои деньги и чемодан, я ухожу от тебя.
Ж а н н а. Интересно — куда?
К а т я. Не твоя забота.
Ж а н н а. Да ты просто бредишь!
К а т я. Где мой чемодан?
Ж а н н а. Не дам.
К а т я. Ладно же… Отдай мои деньги!
Ж а н н а. Сначала куплю тебе билет. Остаток получишь на аэродроме.
К а т я. Ты что же думаешь — отняла мои вещи и деньги, этим меня подчиниться заставишь?
Ж а н н а. Завтра сама мне спасибо скажешь. Что уберегла тебя от новых глупостей.
К а т я. Эх ты, старшая сестра… Плохо же ты меня знаешь. Да меня сейчас на цепь посади — все равно убегу! Потому что противна ты мне до невозможности!
Ж а н н а. Ну, хватит с меня оскорблений! Ешь и ложись спать. Немедленно. Завтра поговорим.
К а т я. Не поговорим. Ни завтра, ни послезавтра, ни через год. Сказала же — ухожу от тебя.
Ж а н н а. Катька, будь же благоразумной!
К а т я. Вот это я тебе могу твердо обещать — никогда в жизни не буду благоразумной! С дороги!
Она произносит это с такой силой, что Жанна невольно отступает.
В Тобольск — ни строчки! Сама напишу! (Схватив свою сумку, выбегает.)
Ж а н н а (кричит). Катька! Вернись!
Доносится стук захлопнувшейся двери.
З а т е м н е н и е.
Улица. Вечер. Накрапывает дождь. Прижимаясь к стенам домов, бредет усталая К а т я. На ней все та же легкая кофточка, через плечо перекинута спортивная сумка. В руках письмо.
К а т я. Дорогие мои папа и мама, здравствуйте! Вы, конечно, ругаете меня, что мало пишу… Но я так занята каждый день, столько случается всякой всячины, что и не замечаю, как дни пролетают. Была уже и в Третьяковке, и на ВДНХ, и в Центральном парке на концерте, и в МГУ, узнавала правила приема… Такие там все ходят умные, сплошные очкарики, я даже сначала стушевалась немного… Ну ничего, через год и я поумнею. А пока мне просто очень весело. (Всхлипывает.) Столько новых друзей, что я почти никогда не бываю одна… Но знаете, родители, здесь так быстро уходят деньги! Даже не сообразишь — куда… Словом, вылетела я в трубу подчистую! Так что ругайте не ругайте, а вышлите мне на дорогу. У Жанны я брать не хочу. Посылайте скорей по адресу: Центральный аэровокзал, почта, до востребования. Целую тысячу раз, скоро увидимся, ваша Катька…
З а т е м н е н и е.
Снова комната в квартире Ждановичей. Вечер. За окном сеется летний дождик. Комната освещена одним торшером. На тахте, с ногами, уютно устроился Б о р и с П а в л о в и ч. Он негромко перебирает струны гитары. С о ф ь я П л а т о н о в н а в мрачном возбуждении шагает из угла в угол.
Б о р и с П а в л о в и ч. Перестань мелькать перед глазами. С ритма сбиваешь.
С о ф ь я П л а т о н о в н а (остановившись). Нет, это просто непостижимо! Мальчик ушел с самого утра, с ним бог знает что могло случиться, а тебе — лишь бы трынкать не мешали!
Б о р и с П а в л о в и ч. Не с утра, а в двенадцать. Не вижу причин для паники.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Если не можешь успокоить, то не мешай хоть волноваться!
Б о р и с П а в л о в и ч. У меня больше оснований злиться и нервничать. Так ждешь этого выходного… А мы вторую субботу торчим в городе только потому, что ты боишься оставить Алешку одного. Пойми — Алексей уже не ребенок, ему нужна свобода. Парень он, почти мужчина!
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Если этот мужчина схватит воспаление легких, то сидеть ночи напролет у его постели предстоит мне, женщине! Взгляни, какой дождь на улице!
Б о р и с П а в л о в и ч. Теплый дождик… Под таким одно удовольствие шататься по городу.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Иди шатайся. Я тебя вовсе не держу дома.
Б о р и с П а в л о в и ч. Боюсь нарушить творческий процесс. (Играет.)
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Перестань! Уши вянут…
Б о р и с П а в л о в и ч. Все, теперь я понял главное — ты законченная пессимистка. Ничто тебя не радует, даже искусство.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. А ты радуешься всему… Вот где у меня сидит твой неиссякаемый оптимизм! С мальчиком могла любая беда стрястись… Самая страшная!
Б о р и с П а в л о в и ч (теряя терпение). Ну какая? Убили его? Изувечили? Под трамвай он попал?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Попасть в дурную компанию — почти то же самое, что попасть под трамвай.
Б о р и с П а в л о в и ч. Ты не очень разнообразна, душенька. Притом часа два назад я столкнулся с Олегом у лифта.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Поступит Алешка в консерваторию — тогда пусть дружит с кем угодно. А сейчас я каждого дуновения боюсь, чтоб его с пути не сбило.
Б о р и с П а в л о в и ч. Да что это за путь такой, с которого дуновение сбить может?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Не придирайся, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
Слышится звук отпираемой входной двери.
Пауза.
Входит А л е ш а, останавливается на пороге.
Где ты был?
А л е ш а. Гулял.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Промок?
А л е ш а. Освежился.
Б о р и с П а в л о в и ч. Включи люстру.
Алеша включает верхний свет. Теперь видно, что он побывал в изрядной переделке: у него разбиты губы и нос, под глазом — огромный синяк.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Боже мой… Кто тебя так?!
А л е ш а (мстительно). Ничего, я ему тоже вмазал! Будет помнить!
Б о р и с П а в л о в и ч. Кому ты вмазал?
А л е ш а. Одному там… Сидорову.
С о ф ь я П л а т о н о в н а (с ужасом). Ты дрался?!
А л е ш а (гордо). Не дрался, а боксировал. На настоящем ринге!
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Я с ума от тебя сойду! Зачем? Кто тебя просил?
А л е ш а (поспешно). Никто не просил! Надо было…
Б о р и с П а в л о в и ч. Ты уж толком расскажи о своих подвигах.
А л е ш а. Нечего рассказывать… Ну, в общем, пришлось выступить для зачета. Была такая идея — как он меня стукнет для разведки, я и лягу. А он по-настоящему врезал. А я что, не человек? Не стерпел, ответил. Тут у нас и пошла рукопашная, пока судья не разнял…
С о ф ь я П л а т о н о в н а (вне себя). Руки, руки покажи! (Бросается к нему.)
А л е ш а (отступая). В порядке руки! Вот, пожалуйста… (Вытягивает руки и шевелит пальцами.) Даже не болят ни капельки.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Ты чудовище, чудовище! За неделю до концерта отправиться на какой-то идиотский бокс, где тебе могли сломать руку или вывихнуть палец…
А л е ш а. Не сломали же?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Нет, это просто не укладывается у меня в голове! Такая безответственность, такое безрассудство! Годы труда готов отправить коту под хвост, лишь бы угодить своему Олегу!
А л е ш а (бормочет). При чем здесь Олег?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Молчи! Еще не вырос меня обманывать! Ты одно скажи — о чем ты думал, отправляясь драться?
А л е ш а. Разве тебя интересует, о чем и как я думаю? Тебе важно одно — как я играю!
С о ф ь я П л а т о н о в н а. А для тебя разве это не важно?
А л е ш а. Мне уже шестнадцать, а что я видел, кроме своей скрипки?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Что ж, гениям или большим талантам редко удается воспользоваться радостями детства…
А л е ш а. Не обольщайся, я не гений!
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Это не о тебе. Это из книги великого Ауэра.
А л е ш а (взорвавшись). Да плевать мне на твоего Ауэра! Я жить хочу! Понимаешь — жить! А вы… Вы стараетесь уберечь меня от жизни, как будто жизнь — это опасная болезнь, от которой можно спастись прививками или карантином! Я знаю, вы мне добра желаете, хотите как лучше, а делаете только хуже! Ведь вы меня почти убедили уже, что я хилый, неприспособленный, что спорт — это удел дураков… Ну и пусть! Я хочу быть дураком, который ничего не боится — ни простуды, ни хулиганов, ни черта, ни дьявола! Может, в одном таком дураке больше ума, чем в десяти ваших умниках! Таких, как я!
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Я никогда не говорила, что ты умник. Но я всегда утверждала и утверждаю: если у человека есть талант, он не имеет права зарывать его в землю!
А л е ш а. Вот прекрасно! Я буду носиться со своим талантом, сутками не отползать от пюпитра, а другие в это время будут ходить вместо меня в театры и музеи, на футбол и на пляж, кататься вместо меня на лодке с моей девушкой и даже целоваться с ней вместо меня!
С о ф ь я П л а т о н о в н а (садится). Этого еще не хватало… С какой девушкой?
А л е ш а. С моей! С которой я должен был целоваться, я!
С о ф ь я П л а т о н о в н а (слабо). Ты понимаешь, что говоришь?..
А л е ш а. И не хочу понимать! Слышать не могу про талант! Какого черта мне в таланте, даже если он и есть, когда из-за него у меня жизни нет? Все! Спасибо! Хватит! Больше в руки не возьму скрипку! Зато буду жить, понимаешь — жить! Как все люди! Ездить на выезды, заниматься боксом, играть в футбол… Танцевать! Я даже танцевать не умею, надо мной на вечерах всегда смеются! Но больше этого не будет. Ты слышишь, мама?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Слышу. И ужасаюсь. Наверно, ты просто переутомился. Тебе надо отдохнуть…
А л е ш а. Не отдыхать мне надо, а уставать побольше! Чтоб мышцы гудели от усталости! Как сегодня… Мне вот морду разбили, кровь из носу текла, а я сегодня в первый раз человеком себя чувствую! (Уходит в свою комнату.)
С о ф ь я П л а т о н о в н а (тихо). Что делать будем?
Б о р и с П а в л о в и ч. Когда человек растет — нужно просто не мешать ему.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Это ты называешь — растет?!
Б о р и с П а в л о в и ч. Я верю в Алешку. И если он принял решение…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Еще бы! Станет как ты — это и тебя оправдает в собственных глазах. Но не в моих!
Б о р и с П а в л о в и ч. Каким это — как я?
С о ф ь я П л а т о н о в н а (не отвечает). Я вовсе не стремлюсь быть мамой из анекдотов о вундеркиндах. Но я не устану повторять…
Б о р и с П а в л о в и ч (перебивает). Нет, ты скажи — каким это — как я?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Человеком, предавшим свое призвание! Променявшим свой талант на различные и многообразные талантики. Да, талант музыканта требует труда! Огромного, каторжного труда! Он требует жертв — я не боюсь этого громкого слова! Ты вот этого труда, этих жертв испугался в юности — и кем ты стал? Заурядным инженером, не любящим свою профессию! Домашним нумизматом, под стать любому пенсионеру! А в музыке остался благодушным дилетантом, сочиняющим чувствительные песенки. Ты хочешь, чтоб и Алешка стал таким?
Б о р и с П а в л о в и ч. Какой я инженер — не тебе судить.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Мне! Если человек ждет не дождется выходного… А, да что тут объяснять…
Б о р и с П а в л о в и ч. Но ведь песни мои… Раньше они тебе нравились?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Так они ведь только на то и годятся, чтобы мне нравиться.
Б о р и с П а в л о в и ч. Если я такое ничтожество… Зачем ты живешь со мной?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Я тебя и таким люблю! И ты вовсе не ничтожество. Но неужели ты сам не понимаешь, что прошел мимо главного в жизни? Это было до меня, и я ничем не могла помочь тебе. А вот Алешка… Он может стать настоящим музыкантом. Слышишь — настоящим! И если ты помешаешь мне удержать его от опрометчивых решений…
Из своей комнаты выходит А л е ш а, он в куртке.
А л е ш а. Мама, извини, я все слышал… (Отцу.) Ты на нее не обижайся, она это для меня говорила. (Матери.) Но если ты думаешь… Если надеешься, что твои слова могут повлиять на мое решение… Я не прикоснусь больше к скрипке…
С о ф ь я П л а т о н о в н а (умоляюще). Алешка!
А л е ш а (непреклонно). В руки не возьму! Пока сам этого не захочу. Слышишь — сам! А сейчас я ухожу.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Куда?
А л е ш а. Никуда. Буду просто ходить и думать.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Поужинай сначала. Ты ведь с утра не ел.
А л е ш а. Ел. В забегаловке. И даже пиво пил.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Ну, хоть пирожки возьми. Твои любимые, с ливером… (Сует ему пакет в карман.)
А л е ш а. Поезжайте на дачу, еще успеете. Папа, уговори ее. Меня, во всяком случае, не ждите. Я поздно. (Выходит.)
Слышится стук захлопнувшейся двери.
С о ф ь я П л а т о н о в н а (после паузы). Оказывается, можно потерять сына, даже если с ним и не случится ничего страшного…
Б о р и с П а в л о в и ч. Ты вот назвала меня заурядным инженером…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Прости, я не хотела тебя обидеть.
Б о р и с П а в л о в и ч. Пусть я заурядный. Или, скажем, средний. Но средний инженер — это все-таки профессия, нужная обществу. А быть средним пианистом, когда на свете есть Рихтер… Не знаю, по-моему, честней быть средним инженером, чем посредственным музыкантом.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Ты думаешь, у Рихтера в юности не было сомнений в самом себе? Наверняка были! Но если б он им тогда поддался — имело бы человечество Рихтера? Нет, мой милый, вера в себя…
Б о р и с П а в л о в и ч. Знаю-знаю! Самый великий двигатель. Внутреннего сгорания.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Лучше сгореть двигаясь, чем тлеть на одном месте.
Б о р и с П а в л о в и ч. М-да… Жестокий ты человечек…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Потому что борюсь за Алешку, тут не до нежностей.
Б о р и с П а в л о в и ч. Больше для тебя никого не существует?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Да разве ты не понимаешь, что мои жестокие слова относятся и ко мне самой? Что поделаешь, мы с тобой своего потолка достигли, Алешке же еще жить и расти. Вот я и помогаю ему изо всех сил… (Помолчав.) Вероятно, ты прав, что в искусстве нужно только так — все или ничего. Но я верю, что Алешка сможет. И не отнимай у меня этой веры. Пожалуйста.
Б о р и с П а в л о в и ч. Что ж, я буду счастлив ошибиться в Алексее… Вдруг из него правда музыкантище получится?
З а т е м н е н и е.
Улица. Вечер. Прислонившись к дереву, стоит О л е г, медленно вертит ручку транзистора. Обычная разноголосица в эфире. Но вот через джазовые ритмы пробивается симфоническая музыка. Олег, встрепенувшись, фиксирует ее, внимательно слушает. Внезапно замечает кого-то, выключает транзистор, прячется за дерево. Идет взволнованная Ж а н н а. Она в плаще, через руку перекинут второй плащ.
О л е г (заступая Жанне дорогу). Здравствуйте… Это я… Жданович…
Ж а н н а. Что вам нужно?
О л е г. Я спросить хочу… Где Катя? Вы сначала по телефону говорили — нет ее… А потом и вовсе отвечать перестали.
Ж а н н а (после мгновенной нерешительности). Катя уехала домой.
О л е г. Как — уехала? Неужели она из-за того…
Ж а н н а. Из-за чего?
О л е г (с надеждой). Может, еще не уехала? Может, на вокзале еще? Или в аэропорту?
Жанна молчит.
Почему вы не отвечаете? А-а, понял… Вы ее выгнали? Говорите — выгнали?
Ж а н н а (с трудом). Она сама ушла… Обиделась и ушла. Я ее искать иду…
О л е г. Эх вы! Хотя… Я тоже хорош! (Быстро уходит.)
З а т е м н е н и е.
Снова уголок аэровокзала возле первой секции. Входит К а т я, садится на скамью. Достает из сумки зеркальце и купальное полотенце, осторожно, стараясь не размазать краску, вытирает лицо и волосы. Затем, накинув полотенце на плечи, съеживается в углу скамейки. Вид у нее довольно несчастный. Внезапно Катя начинает лихорадочно рыться в сумке, находит несколько медных монет, пересчитывает и со вздохом бросает обратно. Дремлет. Входит У б о р щ и ц а. Увидев Катю, останавливается возле нее. Катя открывает глаза.
К а т я (настороженно). Здравствуйте…
У б о р щ и ц а. Здравствуй. Ты чего тут скучаешь?
К а т я. Разве нельзя?
У б о р щ и ц а. Если до самолета деваться некуда… (Пауза.) А ты не из наших?
К а т я. Из каких — ваших?
У б о р щ и ц а. Тоже на вступительных срезалась?
К а т я. Нет, я только в десятый перешла.
У б о р щ и ц а. А по стилю на первокурсницу тянешь… (На сумку.) Весь багаж твой?
К а т я (вздохнув). Весь…
У б о р щ и ц а. Уж не обокрали тебя?
К а т я. Ага, можно сказать, обокрали.
У б о р щ и ц а (с оживлением). Чего ж ты, подруга, такое безразличие проявляешь?! В милицию заявила?
К а т я. Милиция в моем деле не поможет.
У б о р щ и ц а. Что ты! У них знаешь какие собаки имеются? А техника?!
К а т я. Как тебе объяснить… Ну, я в гости к сестре приехала… К старшей… И вдруг поссорилась с ней… Она мне деньги мои и вещи не отдала, думала — без них не уйду. А я — ушла, в чем была вот…
У б о р щ и ц а. Тоже гордая, значит?
К а т я. Иногда сама не рада, но не могу, когда меня обижают.
У б о р щ и ц а. Со старшими всегда мороки хватает. Они часто недопонимают многое… Вот и мои меня в Москву отпускать не хотели.
К а т я. А ты в какой институт подавала?
У б о р щ и ц а. Я не в институт, а в отряд учебно-тренировочный, где бортпроводниц готовят. Ну, стюардесс… Не слыхала разве?
К а т я. И тебя не приняли?
У б о р щ и ц а. Туда попасть — трудней, чем в театральный! Точно тебе говорю! Особенно если на загранлинии. И здоровье им подавай, и прописку московскую, и внешность…
К а т я (искренне). Ну, внешность… Тебе даже этот халат идет!
У б о р щ и ц а. А если с пилоточкой? (Оглянувшись, достает из кармана пилотку стюардессы и лихо надевает ее набекрень.) Ничего?
К а т я. Здорово!
У б о р щ и ц а (со вздохом снимает пилотку). То-то и оно… Внешность — она в наших руках… Туда только с дипломом иняза берут. Или после языковых курсов двухгодичных. А я английский в школе учила. Сама понимаешь…
К а т я. Завалили?
У б о р щ и ц а. Одна там вредная такая, ехидно мне говорит: у вас, милочка, произношение рязанское… А я в этой чертовой Рязани и не была никогда!
К а т я. Как же ты теперь?
У б о р щ и ц а. Видишь вот — устроилась. На харч хватает. И с пропиской уже порядок. С осени на курсы поступлю. Это они характера моего не знают. Я чего задумала — добьюсь. В будущем году так экзамены откаблучу — все только ручками разведут!
К а т я. А с родными помирилась?
У б о р щ и ц а. Они-то осознали. Теперь даже подбрасывают помаленьку. И ты не горюй, и у тебя все уладится…
К а т я. Я утром работу какую-нибудь найду, продержусь, пока мне мама деньги на билет пришлет.
У б о р щ и ц а. До утра еще дожить надо. Вон дрожишь как. Ты вот что, беги наверх. Там в дежурном буфете кофе горячее.
К а т я (достав свои богатства). У меня денег — всего шесть копеек…
У б о р щ и ц а. Ну, вот тебе еще пятак. На стакан хватит.
К а т я. Зачем ты? Не нужно…
У б о р щ и ц а. Бери, бери!
К а т я (взяв деньги). Спасибо тебе… Мне пришлют — я отдам.
У б о р щ и ц а. Ладно, беги быстрей.
Схватив сумку, Катя убегает. Уборщица с сочувствием смотрит ей вслед. С противоположной стороны входит О л е г.
О л е г. А, старая знакомая… Привет, товарищ Доронина!
У б о р щ и ц а (сухо). Пеструхина я.
О л е г. Виноват, обознался.
У б о р щ и ц а. Опять ищешь кого?
О л е г. Точно. Так уж я устроен, всю жизнь ищу… Ты тут девушку одну не видела? Тоже знакомую мою…
У б о р щ и ц а. Какая из себя?
О л е г. Ну, такая… Симпатичная…
У б о р щ и ц а. Все мы симпатичные. Скажешь — нет?
Олег не отвечает.
Приметы давай. Грим у нее какой?
О л е г. Что ты! Она этого не признает! У нее вот так коса большая… (Показывает.)
У б о р щ и ц а (презрительно). Коса? Деревня…
О л е г. Много ты понимаешь! (Смутившись.) Хотя… Я, знаешь, тоже над ней смеялся, даже старомодной назвал… А вообще это, наверно, лучше, если девушка… Ну, не знаю, как сказать… Скромная, что ли…
У б о р щ и ц а. Это еще зачем, в наши-то годы? Вот состаримся, лет тридцать стукнет, тогда и о скромности можно подумать.
О л е г. Я вижу, ты крупный теоретик этого дела.
У б о р щ и ц а. Ладно, сатирик, ищи свою кралю с косой, может, найдешь еще… На свою голову!
Уборщица и Олег расходятся в разные стороны. Пауза. Возвращается К а т я. Стакан кофе немного согрел ее, но отнюдь не утолил голода. Она садится в прежний угол скамейки и готовится дремать. Звучат объявления по радио. Входит А л е ш а.
А л е ш а (Кате). Можно?
Катя, не ответив, ближе пододвигает к себе свою сумку. Пожав плечами, Алеша садится в противоположном углу скамейки.
(После паузы.) Вы не знаете, тут всю ночь открыто?
К а т я. Говорят, всю ночь.
А л е ш а. Чудненько. (Садится поудобней, вытянув ноги, кладет руки в карманы куртки. Наткнувшись там на пакет с пирожками, вынимает его и, усмехнувшись, достает пирожок. Подумав мгновение, принимается с аппетитом есть.)
Катя старается не смотреть на него, но это выше ее сил. Невольно она судорожно проглатывает слюну, Алеша замечает это.
Извините, пожалуйста. Разрешите угостить вас пирожком?
К а т я (бормочет). Что вы… Зачем вы…
А л е ш а. Ну, я вас прошу! А то мне одному есть неловко. (Протягивает ей пирожок в пакете.)
Катя молча берет его и с жадностью ест.
Вы самолета ждете?
Катя, с набитым ртом, отрицательно трясет головой.
Вы москвичка?
Катя энергично отрицает и это предположение.
А я москвич. Но знаете, я в первый раз здесь вечером. Раньше только встречать приходил. (Оглядывается.) А здесь уютно…
К а т я (управившись наконец с пирожком). Ага, как на вокзале…
А л е ш а. А я люблю вокзалы. Только настоящие, где паровозы гудят… Вы любите путешествовать?
К а т я. Чего ты мне выкаешь? Ты в каком классе?
А л е ш а. В десятый перешел.
К а т я. И я туда же. Ты извини, что на твой пирог накинулась. Целый день ничего не ела. Спасибо тебе. Теперь-то до утра дотерплю.
А л е ш а. Ты здесь ночевать собираешься?
К а т я (не сразу). Знаешь, ты меня не расспрашивай, ладно? Отвечать неохота, устала. (Присмотревшись к нему.) Кто это тебя так?
А л е ш а (потрогав губу). Сидоров один… На соревнованиях.
К а т я. Ты боксер?
А л е ш а. Вроде. Боксер поневоле.
К а т я. Это как же?
А л е ш а (неохотно). Да так получилось…
К а т я. А у меня настоящий боксер есть знакомый, разрядник. Ты не знаешь такого… (Спохватившись, замыкается снова.)
А л е ш а. Кого?
К а т я (сухо). Забыла, как зовут.
А л е ш а. А тебя как зовут?
К а т я (подозрительно). Зачем тебе?
А л е ш а (смутившись). Ну, просто познакомиться…
К а т я. Может, тебя подослал кто?
А л е ш а (изумившись). Кто подослал?
К а т я. Не знаю. Ну, милиция…
А л е ш а (шепотом). Тебя ищет милиция?
К а т я. Сестра могла заявить… (Помолчав.) Ну ладно, чтоб ты чего не подумал… Я с сестрой поссорилась, из ее дома ушла. Насовсем.
А л е ш а. Правда? А я с матерью. И тоже удрал. Только я не насовсем, я вернусь… Попозже, когда они спать лягут.
К а т я. Честно, ты не из милиции?
А л е ш а. Что ты! Разве я похож?
К а т я. Кто вас тут, в Москве, разберет… В общем, я тебе не скажу, как меня зовут, вдруг тебя подослали… (На протестующее движение Алеши.) Да ты не обижайся! Если не подослали… Тогда называй меня… Жанной!
А л е ш а. Красивое имя… Редкое.
К а т я. А тебя как?
А л е ш а (потрогав губу). Меня?.. Тогда и ты называй меня… Олегом!
К а т я. Ты из-за чего с матерью поссорился?
А л е ш а. Накинулась на меня из-за бокса этого… (Вытягивает руку и энергично шевелит пальцами.)
К а т я. Болит?
А л е ш а. Знаешь, обошлось. Вообще-то мать права… Сломал бы палец — и все, хана мне. Зарыл бы, как она говорит, талант в землю.
К а т я. Ты хирургом хочешь быть?
А л е ш а (с удивлением). Я? (Помолчав.) Как ты догадалась?
К а т я. У тебя руки такие… Ловкие!
Пауза.
А л е ш а. Послушай, Жанна… Я тебя спросить хочу. Вот если б тебе, чтобы стать хирургом, пришлось от многого отказаться… От развлечений, от удовольствий разных…
К а т я. Почему отказаться?
А л е ш а. Ну, чтобы стать специалистом хорошим… Нужно на это много времени затратить… Все свое время! И на просто жизнь его уже почти не остается…
К а т я. А разве просто жизнь — это интересно?
А л е ш а (обрадовавшись). Правда? Ты тоже так думаешь? Я вот ходил по улицам и представлял себе… Ну, не стану я на хирурга учиться… Будет у меня вагон свободного времени для всяких развлечений… Только зачем они мне, если без главного?
К а т я. Моя мама так говорит: тот счастливый, кому подумать некогда, счастливый он или нет.
А л е ш а. Это, наверно, правильно. Только как же тогда это самое… гармоничное развитие личности? Если только в свою профессию упрешься, чтоб настоящих результатов добиться?
К а т я. Я сама об этом думала… Может, гармоничное — это потом, когда больше свободного времени будет? А в десятом классе нам и вздохнуть не придется…
А л е ш а (вздохнув). Правда, в десятом не соскучишься… Я, может, еще в училище поступлю.
К а т я. В медицинское?
А л е ш а. Все-таки год сэкономлю… (Помолчав.) Даже удивительно… Мы с тобой только встретились… А у меня такое чувство, будто мы давно-давно знакомы.
К а т я (усмехнувшись). А ты не очень верь чувствам… Я вот одного человека давно-давно знала, а он мне сегодня такое сказал… Я его будто в первый раз увидела… (Снова забивается в угол скамьи.)
А л е ш а (присматриваясь). Слушай, а ты ведь простужена…
К а т я. С чего ты взял?
А л е ш а. У тебя озноб…
К а т я. Промокла под дождиком. Он хоть и летний, а вот никак согреться не могу.
А л е ш а. Тебе горячего надо! (Шарит по карманам.) Вот черт, без копейки ушел… У тебя в сумке ничего теплого нет?
К а т я. Полотенце только.
А л е ш а (снимая куртку). Тогда накинь, пожалуйста…
К а т я (грубовато). Новое дело! Не надо.
А л е ш а. Ну, пожалуйста! Десятиклассники друг дружке всегда ведь помогать должны, верно?
Катя молчит.
(Ободренный ее молчанием, накидывает ей на плечи куртку.) Теплее?
К а т я. А ты как же?
А л е ш а. Ну, мне-то чего сделается!
К а т я. Вот если б ты уже врачом был… Полечил бы.
А л е ш а. А я и так могу! Тебе надо аспирин принять, чаю горячего напиться, укрыться потеплей!
К а т я. Скажи еще — поужинать…
А л е ш а. И поужинать — само собой! Знаешь что? Пошли к нам?
К а т я (испуганно). Куда — к вам?
А л е ш а. Домой. Тут близко. Знаешь, мама как обрадуется?! Ну, что я вернулся. И вообще… Она у меня добрая, гостей любит. Нет, правда!
К а т я. Нельзя так… Только познакомились — и вдруг домой…
А л е ш а. Но это же чистейшие условности — только познакомились или не только! Если человек в трудном положении — надо ему помочь? Ты разве так бы не сделала? Не помогла?
К а т я (серьезно). Я бы помогла.
А л е ш а. Вот видишь! Мама нас таким ужином накормит! Тебе сразу лучше станет! У нас этих пирожков целое блюдо! И на обед, кажется, телячьи отбивные были…
К а т я (жалобно). Ой, зачем ты про еду… Я такая голодная, что куда угодно пойти могу…
А л е ш а. И правильно сделаешь! Пошли, пошли, не раздумывай!
К а т я (последние колебания). Может, правда пойти к твоей маме?
А л е ш а. Конечно же! И затеем пир горой!
Подхватив одной рукой сумку, а второй взяв Катю за руку, Алеша увлекает ее за собой. Входит У б о р щ и ц а, смотрит им вслед.
Пауза.
С противоположной стороны входит усталая Ж а н н а.
Ж а н н а. Добрый вечер…
У б о р щ и ц а. Добрый, если не шутите.
Ж а н н а. Скажите, вы тут девушку лет шестнадцати не видели?
У б о р щ и ц а. Чего это сегодня все девушек ищут… Мало их тут у нас за день мелькает?
Ж а н н а. Да, конечно… (Хочет идти.)
У б о р щ и ц а. Постойте! Ваша-то какая из себя — с косой?
Ж а н н а. Нет, стриженая… Без плаща, в одной кофточке. Сумка спортивная с ней должна быть…
У б о р щ и ц а. Так бы сразу и сказала! Это, значит, ты ее сестра? С которой она поссорилась?
Ж а н н а (обрадованно). Она вам рассказывала?
У б о р щ и ц а. А то как же! Гордость ты ее обидела сильно. Имущество не отдала! Только я думала — ты старше.
Ж а н н а. Где же она?
У б о р щ и ц а. Ушла. А правду сказать — увели ее.
Ж а н н а (испуганно). Милиция?
У б о р щ и ц а. Милиция что! Парень ее увел!
Ж а н н а. Куда увел? Зачем?
У б о р щ и ц а. Пугать не хочу, только времени зря не теряй, беги за сестренкой в темпе! Да не сюда, в эту сторону!
Жанна убегает. Уборщица с сочувствием смотрит ей вслед.
З а т е м н е н и е.
Улица. Вечер. Идет О л е г. Его догоняет запыхавшаяся Ж а н н а.
Ж а н н а (кричит). Стойте, Жданович!
О л е г (остановившись). Стою.
Ж а н н а. Где Катя?
О л е г (изумившись). Это вы меня спрашиваете?
Ж а н н а. Не притворяйтесь, я все знаю!
О л е г. Человек, знающий все, не должен задавать вопросов.
Ж а н н а. Не ломайтесь, мне не до этого. Куда вы девали мою сестру?
О л е г. Вы что, серьезно?
Ж а н н а. Лучше говорите правду! Катя у вас?
О л е г (присвистнув). Вот у вас какая информация…
Ж а н н а. Вы немедленно скажете мне свой адрес, не то…
О л е г (насмешливо). Не то?
Ж а н н а. Хорошо же, адрес я через милицию узнаю! Но вы мне за все ответите! (Убегает.)
Олег с изумлением смотрит ей вслед.
З а т е м н е н и е.
Комната Ждановичей. В ней темно. Входят А л е ш а и К а т я. Алеша зажигает свет.
А л е ш а (с удивлением). И здесь никого… (Берет со стола записку.) «Как ты приказал, мы уехали на дачу. Ужин в холодильнике. Мама».
К а т я. Я тогда пойду…
А л е ш а. Что ты! И не думай даже!
К а т я. Раз твоей мамы нет…
А л е ш а. Ужином я тебя и сам накормить сумею.
К а т я. Нет, мне нельзя оставаться…
А л е ш а. Да ты что, боишься меня? Съем я тебя, что ли? Это ты, пока голодная, представляешь опасность. Поэтому я быстренько харч приволоку. А ты пока радио включи. Или на коллекции полюбуйся. (Выходит.)
Катя с интересом рассматривает витрины с монетами. Возвращается А л е ш а, неся поднос, уставленный всякой снедью.
К а т я. Это чья коллекция?
А л е ш а. Отца. (Расставляет еду на столе.)
К а т я. Он тоже нумизмат?
А л е ш а. Почему — тоже?
К а т я. Правда… Просто у одного знакомого отец монеты собирает.
А л е ш а. Модное хобби. Ну ладно, монеты подождут, тут кое-что посущественней имеется. (С широким жестом.) Прошу!
Катя подходит к столу.
К а т я. Зачем ты столько?
А л е ш а. Обсудим этот вопрос после ужина. Лично я за себя ручаюсь. Садись же!
Катя и Алеша садятся за стол.
Давай пирожками чокнемся! За наше знакомство!
К а т я. За добрых людей…
Они «чокаются» пирожками и принимаются за еду.
Ух, вкуснятина…
А л е ш а. У меня никогда такого аппетита не было! Прямо удивительно… Ты телятину бери!
К а т я (с набитым ртом). Я все беру…
А л е ш а (вскакивает). Про аспирин забыли!
К а т я. Не надо. Телятина лучше аспирина.
А л е ш а. Теперь всегда буду телятиной от насморка лечиться!
Смеются.
К а т я. Диссертацию напишешь — «Грипп и телятина»!
Хохочут.
А л е ш а. А в аптеках вместо пилюль будут только телячьи отбивные продаваться! По рецептам!
Умирают от смеха.
К а т я (внезапно остановившись). Ох, не к добру я развеселилась…
А л е ш а. Почему?
К а т я. Так не бывает — то все плохо-плохо, а потом вдруг сразу хорошо…
А л е ш а. Видишь же — бывает. Мне, например, давно так весело не было.
К а т я. Но ты про меня ничего не знаешь. И я про тебя.
А л е ш а. Я о тебе много знаю.
К а т я (испуганно). Что?
А л е ш а. Что ты смеешься здорово.
К а т я. Тебе первому смешинка в рот попала… (Посмотрев на часы.) Ой, как поздно уже! (Встает из-за стола.) Олег, спасибо тебе за ужин и вообще за все… А теперь я пойду.
А л е ш а. Тебе идти некуда. Это я пойду.
К а т я. Куда?
А л е ш а. К товарищу. Он как раз под нами живет. И тоже один в Москве… Я у него переночую, а ты у нас. Согласна?
К а т я. Я прямо не знаю…
А л е ш а (весело). Знаю — согласна! Я тебе в моей комнате постелю. Она самая тихая, во двор, там тебе спокойней будет.
К а т я. Да я где угодно как убитая сплю! И стелить мне не нужно, я не раздеваясь лягу.
А л е ш а. Как хочешь. Вот плед, укроешься. (Достает из ящика плед.)
К а т я. Ты правда уйдешь?
А л е ш а. Ясное дело. И захлопну дверь входную. А ты, если одна боишься, на моем замке тоже защелку спусти.
К а т я (испытующе). А ты сам-то не боишься?
А л е ш а (удивившись). Чего?
К а т я (уклончиво). Ну, мало ли чего…
А л е ш а. А-а, понял… Что ты квартиру ограбишь? Не бойся, не ограбишь. (Посмотрев на стол.) Порядок мы тут утром наведем… Да, если вдруг что нужно будет — ты по этой батарее постучи, я мигом прибегу. Спокойной ночи. (Открывает перед ней дверь своей комнаты.)
К а т я (прижав плед к груди). Спасибо тебе, Олег…
А л е ш а (сконфужен). Да ладно, чего там…
К а т я. Спокойной ночи… (Уходит в комнату Алеши и закрывает дверь.)
Щелкает замок. Алеша, помедлив немного, выключает в комнате свет и на цыпочках выходит. Слышится стук захлопнувшейся двери. Пауза. Откуда-то от соседей, может быть из квартиры Олега, доносится тихая музыка. Затем слышен звук отпираемой входной двери, в прихожей загорается свет. В освещенном дверном проеме появляется С о ф ь я П л а т о н о в н а. Она на цыпочках входит в комнату и зажигает торшер. За ней входит недовольный Б о р и с П а в л о в и ч.
Б о р и с П а в л о в и ч. Нет, с тобой скоро и я ненормальным стану… Вернуться с самого вокзала!
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Тшш… У меня были скверные предчувствия.
Б о р и с П а в л о в и ч. Которые, как всегда, не оправдались. На вешалке — Алешкина куртка, на столе — остатки ужина…
С о ф ь я П л а т о н о в н а (прислушиваясь у двери). Спит… (Подходит к столу.) Здесь два прибора!
Б о р и с П а в л о в и ч. Наверно, Олега позвал. Они любят эдак посидеть в своей мужской компании.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Хорошо, что у нас вина нет.
Б о р и с П а в л о в и ч. А я после всех передряг не прочь бы пропустить рюмочку…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Как ты думаешь, он уже отказался от своих диких фантазий?
Б о р и с П а в л о в и ч. Завтра, завтра все обсудим!, Если я сейчас же не лягу…
Внезапно слышится резкий, продолжительный звонок. Через мгновенье — еще один.
Лег… (С недоумением.) Кто бы это? (Выходит в переднюю, открывает дверь.)
В комнату врывается Ж а н н а, за нею возвращается Б о р и с П а в л о в и ч, включает люстру.
Ж а н н а (агрессивно). Это квартира Ждановичей?!
С о ф ь я П л а т о н о в н а (выжидающе). Да. Что вам угодно?
Ж а н н а. Мне угодно видеть Алексея Ждановича! Немедленно!
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Это что за тон? Кто вы такая? Врываетесь в квартиру посреди ночи… Да еще с таким требованием! Мой Алексей…
Ж а н н а. Ваш Алексей увел из дому мою сестру и прячет ее здесь, у себя!
Б о р и с П а в л о в и ч. Боюсь… Вернее, надеюсь, что вы ошибаетесь.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Только надеешься? (Жанне, высокомерно.) Я уверена в этом! Мой Алеша не такой!
Ж а н н а. Ах, ваш не такой? Я тоже думала, что моя сестра не такая. Но старшие сестры, а уж матери подавно обо всем узнают последние. Где ваш сын?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Спит у себя в комнате.
Ж а н н а. Один?
Б о р и с П а в л о в и ч. Ну знаете!
Ж а н н а. Я должна заглянуть туда!
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Пожалуйста. Заглядывайте. Только тихо, не разбудите ребенка.
Ж а н н а (дергая дверь). Здесь заперто!
С о ф ь я П л а т о н о в н а (с испугом). Заперто?! (Бросается к двери, изо всех сил дергает за ручку, потом барабанит в филенку.) Алеша! Алеша-а!
Щелкает замок. Все невольно отшатываются от двери. Выходит заспанная К а т я.
К а т я. Ой…
Ж а н н а. Катька!
К а т я (Софье Платоновне). Вы его мама?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Мама, мама!
Б о р и с П а в л о в и ч. А я — папа…
С о ф ь я П л а т о н о в н а (Кате). Кто вы? Как вы сюда попали?
К а т я. Меня пригласил переночевать у вас ваш сын…
Как по команде Софья Платоновна и Жанна бросаются в комнату Алеши и тотчас выскакивают оттуда.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Где он? Где мой сын?
К а т я (показывает вниз). Пошел ночевать к своему товарищу.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. К Олегу?
К а т я (терпеливо). Нет. Это ваш Олег пошел к товарищу.
С о ф ь я П л а т о н о в н а (кричит). Мой Олег?! Нет у меня никакого Олега! Моего сына зовут Алексей! Алексей Жданович!
К а т я (растерянно). Что вы… Жданович совсем другой…
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Я с ума сойду! Куда вы девали моего сына, моему Алешу?
Б о р и с П а в л о в и ч. Спокойно! Сейчас мы всё выясним. (Берет нож и стучит им по батарее.)
Снизу слышится ответный стук.
Ж а н н а. Катя, объясни мне, ради бога…
К а т я. Ты как здесь очутилась?
Ж а н н а. Я тебя искала по всей Москве… Пока мне в милиции не сказали адрес Ждановичей…
К а т я (осматриваясь). Да-да, Ждановичей…
Вбегают А л е ш а и О л е г, как вкопанные останавливаются возле двери. Затем Алеша делает движение к Кате.
А л е ш а. Жанна…
Ж а н н а. Что?
О л е г (Алеше). Какая Жанна? Это Катя, Катя Круглова… Только подстриженная…
А л е ш а (поражен). Ты — Катя?
К а т я. А ты кто?
А л е ш а (с трудом). Алеша… Алексей Жданович…
К а т я (Олегу). А ты?
О л е г. Меня зовут Олег Шорохов. Катя, я тебе сейчас все объясню…
А л е ш а (Кате). Ой, как здорово, что ты Катя…
Б о р и с П а в л о в и ч (жене). Пойдем, Соня. Уже поздно, спать пора.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Ты хочешь уйти, ни в чем не разобравшись?
Б о р и с П а в л о в и ч. Все и так ясно.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Что тебе ясно?!
Б о р и с П а в л о в и ч (к молодежи). Спасибо вам, ребята, и низкий поклон! За то, что вы лучше, чем мы, старшие, иногда про вас думаем. (Посмотрев на Жанну.) Впрочем, не только старшие…
Ж а н н а. Если вы имеете в виду меня…
Б о р и с П а в л о в и ч. Имею! Вы одного с ними поколения… А так далеко ушли от них…
Ж а н н а. Куда ушла?
Б о р и с П а в л о в и ч. Черт знает куда! Возвращайтесь, пока не поздно!
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Да что ты вдруг поучения стал изрекать?
Б о р и с П а в л о в и ч. Раз в жизни захотелось.
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Вместо того чтобы по-родительски вмешаться…
Б о р и с П а в л о в и ч. В своих неурядицах они и без нашего вмешательства разберутся. Сами! А нам пора. Ты слышишь?
С о ф ь я П л а т о н о в н а. Слышу. (Помолчав.) Что ж… Спокойной ночи. Впрочем, какое уж тут спокойствие…
Борис Павлович и Софья Платоновна уходят.
Ж а н н а. Катя, идем домой!
К а т я. Сейчас, только скажу им… (Ребятам.) Эх вы, по списку пятнадцатые… Жалкие, трусливые обманщики! (Быстро выходит.)
Ж а н н а (насмешливо). Спокойной ночи, донжуаны! (Уходит за Катей.)
Стук захлопнувшейся двери. Пауза.
О л е г. Давно у меня не было таких веселых каникул…
А л е ш а. У меня тоже…
О л е г. Ну, пойду… Примочку занести?
А л е ш а (трогая свои синяки). Тебе бы столько фонарей не насажали… Реакция у меня плохая…
О л е г. Реакция — дело наживное… Хочешь, потренирую?
А л е ш а. А к концерту готовиться?
О л е г. Так и будешь всю жизнь — от концерта к концерту?
А л е ш а. Наверно, так и буду… Если не выгонят.
О л е г. Да, не позавидуешь… (После паузы.) Нет, вру… Все-таки счастливый ты… Нацеленный.
А л е ш а. Красиво сказано… На ночь глядя.
О л е г. Ладно, ты лучше вот что… Гони билетик на концерт!
А л е ш а. Считай, он у тебя в кармане.
О л е г (помолчав). Может, два дашь?
А л е ш а (тоже не сразу). Думаешь, она придет?
О л е г. Не знаю… Я теперь ничего не знаю…
З а т е м н е н и е.
Улица. День. Идет К а т я. Из-за дерева выходит О л е г.
О л е г (окликает). Катя!
К а т я (остановившись). Кто это?
О л е г (подходя). Это я… Олег Шорохов…
К а т я (ледяным тоном). Не знаю такого. (Хочет идти.)
О л е г. Постой! Когда ты уезжаешь?
К а т я. Завтра.
О л е г. А послезавтра Алешкин концерт. Вот билет… Останься!
К а т я. Не хожу слушать музыкантов, которые так фальшивят.
О л е г. Я один во всем виноват! Должен был сразу сказать тебе правду. Как ты — про фотографию… Я начинал сколько раз, да ты слушать не хотела… Нет, вру… Боялся, узнаешь — больше тебя не увижу…
К а т я. Ну да, ведь тебе еще нужно было дать мне урок хорошего тона…
О л е г. Я тогда растерялся… Не знал, как удержать тебя от концерта этого…
К а т я. Не прибедняйся, ты никогда и нигде не теряешься. А за урок спасибо. Он пошел мне на пользу. (Хочет идти.)
О л е г. Постой! Ты завтра уедешь, а я должен сказать тебе…
К а т я. Ничего ты мне не должен.
О л е г. Подожди, говорю! Я вот читал, в наш век будто не бывает географических открытий… А я сделал… Верней, ты мне помогла сделать… Открыл для себя целую новую страну — страну искусства…
К а т я. Красиво и трогательно… Сам сочинил или вместе со своим изобретательным Ждановичем?
О л е г. Можешь язвить, только сначала выслушай… Я теперь свою жизнь на две части делю — до встречи с тобой и после встречи…
К а т я. Побереги свое красноречие для какой-нибудь другой провинциальной дурочки! А я поумнела, цену ему знаю. (На движение Олега.) И не ходи за мной больше! (Уходит.)
З а т е м н е н и е.
Снова тот же уголок аэровокзала. Входят К а т я и Ж а н н а с чемоданом и авоськой, полной апельсинов.
Ж а н н а (ставит вещи). Ну вот… Посиди тут, а я пойду узнаю про автобус. (Уходит.)
Катя садится на скамью, но то и дело оглядывается, высматривая кого-то. Входит У б о р щ и ц а.
К а т я (вскакивает). Ой, здравствуй. Хорошо, что я тебя встретила! Вот мой долг, спасибо большое!
У б о р щ и ц а. Ну, как у тебя, все обошлось?
К а т я. Обошлось. Не все, правда… (Оглядывается.) Но это пустяки…
У б о р щ и ц а. Домой, значит, летишь?
К а т я. Домой. В Тобольск.
У б о р щ и ц а. Знаю. Через Тюмень. Рейс номер сто пятьдесят девять. Неинтересный. (Пауза.) А на будущий год — опять к нам? В институт поступать?
К а т я. Еще сама не знаю…
У б о р щ и ц а. А то давай вместе со мной — в стюардессы! На загранлинии. Работа — будь здоров! Весь мир увидим!
К а т я. Спасибо, я подумаю…
У б о р щ и ц а. Думай, только лучше не придумаешь. Данные у тебя вроде подходящие. Конечно, оно с первого захода вряд ли получится, здесь характер нужен…
Вдали показывается А л е ш а.
К а т я (поспешно). Ты, пожалуйста, все подробно расскажи!
У б о р щ и ц а. А чего зря рассказывать? Вот приедешь — свожу тебя в отряд, там всё и расскажут, и покажут… (Проследив Катин взгляд.) А-а… Ясненько… Не буду тебе мешать.
К а т я. Что ты! Как раз наоборот! Если ты останешься…
У б о р щ и ц а. Не могу. Своих дел хватает. Ну, ни пуха тебе, ни пера!
Катя молчит.
К черту посылай!
К а т я (шепотом). К черту…
У б о р щ и ц а. Учить тебя еще и учить…
Уборщица уходит. Алеша приближается к Кате. С другой стороны входит Ж а н н а.
Ж а н н а (насмешливо). А, незапятнанный мамин мальчик явился… Какую новую каверзу вы для нас приготовили, малоуважаемый гражданин Жданович?
А л е ш а (с неожиданной твердостью). Извините, но у меня нет времени на пикировку. Мне нужно поговорить с вашей сестрой. Вы разрешите нам отойти в сторону?
Ж а н н а. Нет уж, тут оставайтесь, а то потеряемся. (Кате.) Я в буфет сбегаю. Слушай радио, скоро должны объявить посадку. (Уходит.)
Пауза.
К а т я (с неприязнью). Ты зачем пришел?
А л е ш а. Попросить у тебя прощения. За те каверзы, а точнее — подлости, в которых я виноват. Конечно, каждому хочется думать, что он лучше своих поступков… Но от правды ведь никуда не уйдешь… (На нетерпеливое движение Кати.) Не говори ничего! Ты меня прогонишь, а мне столько нужно сказать… (Смолкает.)
К а т я (сухо). Говори.
А л е ш а (растерянно). Забыл… (Пауза). Да! Можно, я дам Олегу твой адрес?
К а т я. Все равно я не отвечу. Ни ему, ни тебе.
А л е ш а. Но ведь Олег ни в чем не виноват! Это я упросил его Алексеем назваться, я запретил правду тебе рассказывать! Он сколько раз хотел…
К а т я. Не выгораживай дружка… И себя тоже. Не поможет.
А л е ш а. Что ты, я и не собираюсь… Я хочу только… Вот, вспомнил главное! Ты меня за будущего хирурга приняла… И я все эти дни об одном думаю: ну что такое скрипач по сравнению с хирургом? Спасти человека, когда только ты это можешь! С таким ничего не сравнится… Но потом и другие мысли приходят… Ведь радость людям тоже нужна, иногда не меньше, чем лекарства или операция… Ведь правда?
Катя молчит.
Ты забудь про мои подлости и ответь, это для меня очень важно, — нужна? (От волнения развязывает и завязывает авоську.)
К а т я. Оставь авоську, апельсины рассыплешь…
А л е ш а. Ой, извини… (Хочет завязать авоську покрепче, но от усердия сваливает ее на пол и рассыпает апельсины.) Не беспокойся, я соберу! (Становится на колени и собирает апельсины.)
Входит Ж а н н а с покупками в руках.
(Подавая Кате авоську.) Вот, пожалуйста… Извини…
Слышится голос по радио: «Объявляется посадка на автобус к рейсу номер 159 Москва — Тюмень. Выход к автобусу через седьмую секцию».
Ж а н н а (засуетившись). Это наш! Побежали!
К а т я. Сейчас. (Алеше.) Мы больше никогда не увидимся, так что могу сказать напоследок… Кем тебе стать — хирургом или скрипачом, только ты решить можешь. Только ты! А вообще… Никогда больше не ври — ни другим, ни себе…
Ж а н н а (Алеше, насмешливо). Прощайте, бывший пятнадцатый!
Катя и Жанна уходят. Внезапно Алеша замечает закатившийся под скамейку апельсин, поднимает его и порывается бежать за девушками. Потом останавливается и машет им вслед с апельсином в руке.
З а т е м н е н и е.
В лучах прожектора справа появляются О л е г и А л е ш а с письмами в руках, слева — К а т я.
А л е ш а. Здравствуй, Катя! Ты не отвечаешь на мои письма, но я все равно буду тебе писать. Знаешь, я еще не во всем разобрался, такая во мне путаница от мыслей и чувств… И только когда я остаюсь один на один со своей скрипкой, я забываю, какое у тебя было лицо, когда ты назвала меня жалким, трусливым обманщиком, и во мне снова оживает надежда… Говорят, я довольно прилично играл на концерте. Это, наверно, потому, что я представлял, будто ты сидишь в зале и слушаешь меня…
О л е г. А вчера я опять был в Третьяковке. Тянет туда, как преступника на место преступления… Долго стоял перед Иваном-царевичем и вспоминал, как ты рассказывала… Ну, что маленькая мечтала встретить такого… Сам знаю, я в герои не гожусь, но, ей-богу, я не такой жалкий и трусливый, как ты сказала… Как мне доказать тебе это? Неужели ты никогда больше не приедешь в Москву? Неужели?
К а т я (достает из кармана письмо). Ну, здравствуйте, Алики-вралики… Долго не хотела вам писать, да сердце не камень, как известно. Я теперь даже с удовольствием вспоминаю мои московские приключения, а мысль о том, как вы меня дурачили, не вызывает уже такого приступа ярости и желания убить вас немедленно, как это было сначала. Конечно, я вам обоим отомщу, когда приеду в Москву, но как — еще не придумала. Берегитесь же, Алики-вралики, берегитесь!
Прожектора гаснут и через мгновение загораются снова. На тех местах, где стояли Алеша, Олег и Катя, стоят М а л ь ч и к и Д е в о ч к а с письмами в руках.
М а л ь ч и к. Привет, неизвестный двенадцатый! Пишет тебе Рустем Казаков из южного города. Мой отец служит здесь пограничником, а я учусь в той же школе по номеру и в том же шестом «А», как и ты. Давай с тобой переписываться, хочешь? Я никогда еще не был в Москве, и мне все про нее будет интересно.
Д е в о ч к а. Здравствуй, Рустем Казаков, по списку двенадцатый! А у нас в классе двенадцатая по списку я, Галя Железнова. Конечно, я очень хочу с тобой переписываться! У нас-то в Москве особенно интересного нет ничего, вот ты живешь в таком месте замечательном! У вас самая сильная жара бывает, правда? И змеи водятся! А я воспитываю щенка овчарки, зовут его Байкал. Когда он кончит ученье, я повезу его на границу и передам самому лучшему пограничнику. Вдруг это окажется твой отец! Вот будет здорово!
Прожектора медленно гаснут. Негромко вступает скрипка Алеши. Это может быть любая мелодия, лишь бы говорила она людям, что юность — это всегда надежда…
З а н а в е с.
1969
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги