Мой голос за тебя

ГЛАВА ПЕРВАЯ ЭТО И ЕСТЬ АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА

Один-единственный взгляд на винтовую лестницу убедил Кэди, что на каблуках ей здесь придется туго. Закинув голову, она всматривалась в бесконечные спирали ступеней, уходящие под самый купол Капитолия. Недолго думая, она скинула туфли на шпильках и сунула их в сумку — чисто прагматический подход.

— И сколько это…

— Двадцать шесть этажей плюс-минус, — отчеканил стриженный под «ежик» охранник, закрывая за собой дверь. Только что они пересекли всю огромную ротонду Капитолия, утопающую в вечернем свете, льющемся из верхних окон. Свободный от суетливых туристов и закончивших свой трудовой день конгрессменов, роскошный зал был погружен в медитативное спокойствие. Теперь же Кэди и ее провожатый очутились в тесной, вызывающей клаустрофобию шахте лестницы.

— Лифта нет.

— Понятно, — сказала она, сжимая в руке букет ярко-красных роз. — Что ж, вперед!

Вообще-то они с Джексоном планировали тихий совместный ужин где-нибудь в районе Дюпон-Сёркл, рядом с его домом — теперь уже их домом, — чтобы отметить ее первый рабочий день. Но вечером к офису Кэди подкатил блестящий черный седан, который примчал ее к зданию Капитолия. И вот она стоит перед офицером охраны, держа в руке подаренные розы и записку, в которой только и сказано: «Увидимся наверху. Люблю, Джексон».

О причине такой внезапной перемены она могла лишь догадываться. Последнее сообщение от Джексона содержало просьбу сесть в машину, и с тех пор он хранил загадочное молчание…

Кэди начала свое восхождение по лестнице. Офицер шел впереди, а она — босиком, в одних колготках — едва поспевала за ним. Чтобы не отставать, она стала напевать про себя быструю ритмичную мелодию песни Роки Хейз «Конституционный обряд», которую повсюду крутили последние недели. Одолев восемнадцать этажей, Кэди почувствовала, что ноги уже гудят. Она остановилась, чтобы перевести дух. С небольшой площадки глянула вниз на далекий пол ротонды, и ей чуть не стало дурно. Кэди поспешила снова отдаться крутым поворотам лестницы, уходящей под самый купол. Снизу он напоминал причудливую паутину, свитую из металлических балок и стропил, пронизывающих под углом пустое пространство, — выглядели они даже изящно. Ей даже начинало нравиться это путешествие вверх, полное кружений и поворотов.

Всего два дня назад она совершила еще более героический поступок, настоящую одиссею, — одним махом перебралась из Нью-Йорка в Вашингтон к Джексону. Все предыдущие месяцы, проведенные врозь, дались ей не легче, чем подъем по этой лестнице. Бесконечные поездки, подгадывание под расписание, короткие встречи. А главное — неуверенность и сомнения: к чему же приведут эти отношения? И лишь робкая надежда, что в конце концов они будут вместе. И вот все сошлось в одной кульминационной точке — она наконец переехала в Вашингтон.

Кэди вспомнила, как она впервые оказалась в квартире Джексона. Он даже не потрудился как-нибудь подготовиться, отговорившись тем, что просто дьявольски занят. Для ее вещей не нашлось ни одного свободного ящика или полки в шкафу среди многочисленных темно-синих и черных костюмов и строгих рубашек. В его доме вообще не предполагалось для нее местечка. Она утешалась мыслью, что еще будет время разобраться со всем этим, и просто расставила коробки и чемоданы вдоль стены в спальной. Они выглядели точно игроки на скамье запасных, ждущие своей очереди выйти на поле.

Она поняла, что пришло время для решительного шага, когда больше не могла мириться с расстоянием, разделявшим их. Когда не осталось сил мотаться туда-сюда на поездах «Амтрак» или, того хуже, на дешевых автобусах с водителями-лихачами, выкидывающими тебя то на Юнион-стейшн, то на Пенн-стейшн, то в Чайна-тауне, — и все это ради того, чтобы провести с любимым уик-энд.

Чем дольше она была рядом с Джексоном, тем сильнее ее к нему тянуло. Она жаждала полноценных отношений, совместной жизни, но позаботиться об этом ей предстояло самой. Джексон, работая на Капитолийском холме, был накрепко привязан к округу Колумбия. Кэди, телепродюсер, имела выбор пошире, и Вашингтон тоже мог предоставить ей неплохие возможности. Она начала подыскивать вакансию. Это, конечно, заняло некоторое время, но в конце концов нашлась заманчивая должность с красивым названием: главный продюсер утренней программы «Отличного дня, округ Колумбия!». Как будто даже шажок вверх в карьере. Однако в зарплате она потеряла.

Кэди остановилась и привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть цель их восхождения. Однако было темно, и ничего, кроме изгибов лестницы, она не увидела — только ступени, ступени. Она вздохнула и стала подниматься дальше.

Конечно, Кэди пыталась обсуждать прибавку к жалованью, но быстро поняла, что здесь, как ни странно, просто нет зарплат вроде той, какую она получала в Нью-Йорке. Впрочем, ее новый босс, Джефф, — на вид ненамного старше нее, одет, словно основатель инновационного стартапа — толстовка, джинсы, кроссовки, — пообещал пересмотреть контракт, если рейтинги поднимутся.

— Да я и не спорю, что вы достойны большего, — сказал он ей. — Но, между нами говоря, мы только что провели ребрендинг, можно сказать, выскочили из мертвой петли, так что средства ограничены. Но скоро все изменится, и мы пойдем в гору. Тем более с продюсером такого класса, как вы.

Будь все настолько просто… Однако шоу было не самым популярным на местном телевидении. Даже в лучшие времена «Отличного дня, округ Колумбия!» занимало вторую, а то и третью строчку в рейтинге. Но Кэди подкупила вера в нее нового босса. А Джексона вовсе не обязательно было посвящать во все подробности: ни насчет ее зарплаты, ни насчет проблем и колебаний, связанных с переездом. Говорят, в Вашингтоне у каждого есть по скелету в шкафу. Вот и она обзаведется небольшим скелетиком.

Еще три сотни ступеней, и наконец они наверху. Кэди остановилась, чтобы отдышаться, поправить свое каре и надеть туфли. Офицер распахнул перед ней дверь на смотровую площадку, и холодный январский ветер ударил им в лицо. Кэди увидела Джексона, который стоял, облокотившись на перила. Услышав их, он обернулся и неловко прокашлялся.

— Привет! — сказал он как-то напряженно, словно его застукали на магазинной краже. — Быстро вы добрались!

Он провел рукой по своим коротко стриженным светлым волосам и улыбнулся. Улыбнулся той самой улыбкой, из-за которой Кэди и угодила в его сети. Которая когда-то ее и покорила. Даже спустя три года, проведенных вместе, Джексон Уинфилд был для нее воплощением идеала мужской красоты. Из тех мужчин, чьими фото обычно иллюстрируют статьи в женских журналах. С заголовками «Как отхватить такого парня!».

— Просто вау! — она шагнула вперед и огляделась: внизу переливался огнями Вашингтон.

— Тут такое дело… — сказал Джексон. — В общем, Кэди…

Он с трудом подбирал слова и переминался с ноги на ногу, точно собирался с духом.

— Ты в порядке? — спросила она мягко. Он выглядел непривычно взволнованным и нервным.

— Более чем, — он кивнул уже решительнее. И снова ослепительно улыбнулся. — О’кей, в общем… — начал он и опять остановился.

— Вот, возьмите-ка. — Он вытащил из кармана пиджака телефон и вручил его охраннику, который начал снимать их на видео. Джексон наконец-то приблизился к Кэди, забрал у нее цветы и положил их на пол. Затем взял ее руки в свои, и она ощутила тепло его ладоней. Он неотрывно смотрел ей в глаза — с какой-то невероятной значительностью, словно собирался сказать нечто чрезвычайно важное, а не просто: «Не пойти ли нам поужинать в „Лориоль Плаза“ или „Крамер Букс“?» Вдалеке за его спиной ярко выделялся в лучах подсветки Монумент Вашингтона.

— Я тут подготовил целую речь. Но оратор из меня так себе… В общем… Я тебя люблю. Не согласишься ли ты стать моим спутником?

— Твоим… кем?

— Ну, понимаешь, моим спутником… на жизненном пути? Ты выйдешь за меня замуж? — спросил Джексон, опускаясь на одно колено.

Он выглядел очень серьезным, его лицо казалось высеченным из камня. Глаза влажно блестели. Застыв, точно завороженная, Кэди в немом изумлении прижала пальцы к губам.

— И?.. — поторопил он ее, не вынеся паузы. Внезапный порыв ветра вывел Кэди из счастливого забытья.

— О, прости! — встряхнула она головой, вновь обретая способность соображать. — Да! Конечно! Да!

Он поцеловал ее — именно так, как герои целовали героинь во всех фильмах и книжках, которые она смотрела и читала. Потом с нежностью убрал прядь волос с ее лба и вздохнул:

— А теперь нам нужно кое-что обсудить…

— Да?.. — нервно усмехнулась она.

— Не волнуйся, ничего особенного. Просто, если кто-нибудь спросит, надо сказать, что Картер был здесь с нами, — пояснил он. — Ведь находиться здесь без сопровождения кого-то из членов Конгресса вообще-то незаконно, но…

— Но что может быть романтичнее, чем эта крыша? — Она вспомнила их недавнюю проделку и улыбнулась. — Нарушать правила — для нас в порядке вещей.

Когда ей предложили работу, они отметили это событие, устроив вечеринку в отеле «Хей-Адамс». Там они незаметно проникли на крышу, наградив себя прекрасным видом на Белый дом и свежим ветерком ночного города.

— Да, наш девиз — нарушать правила, и будь что будет, — усмехнулся Джексон. — Вот за что я тебя люблю. На самом деле Картер, конечно, должен был быть здесь, но он сейчас в Айове.

— Не сомневаюсь, — она улыбнулась, и тут до нее дошло. — О-о-о…

— Да, да. Я завтра тоже улетаю. Всего на несколько дней. Ты знаешь, что так надо… Извини. Я бы предпочел остаться с тобой, чтобы отметить нашу помолвку как полагается.

— Ну, отчего же, в конце концов, именно это ты и считаешь настоящей американской мечтой, — поддразнила она его. — Всегда быть на гребне волны. Следовать за боссом, который, возможно, станет кандидатом в президенты, в его первой серьезной предвыборной поездке.

Ей показалось, что Джексон хотел возразить — его брови выразительно сошлись над переносицей, — но передумал.

— Так и есть!

— Мои поздравления, — произнесла она, пожимая руку. Теперь все ясно и четко встало на свои места. — Это тоже стоит отпраздновать.

Он поцеловал ее.

— Спасибо. Я рад, что ты так к этому относишься, — он выдохнул с облегчением. — Потому что случилось еще кое-что, не бог весть какая важность, но все же… Ты не думай, все будет нормально…

Пауза явно затянулась.

— Признаться, я начинаю беспокоиться…

— Я потерял кольцо, которое приготовил для тебя, — выпалил он. Смущенно отведя взгляд, он уставился в темноту за перилами. — Правда… Оно упало. Вниз. Куда-то туда…

— Оно… подожди… оно что?

Кэди подбежала к краю террасы и стала напряженно всматриваться вниз, словно с высоты тридцати этажей можно было разглядеть поблескивающий бриллиант. Но только сверкающая панорама Вашингтона сияла ей в лицо, лукаво подмигивая огнями.

ГЛАВА ВТОРАЯ РАЗВЕ ЭТО НЕ АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА?

Если Рейги не будет мыть голову, она сможет принять душ за девяносто пять секунд и одеться за две с половиной минуты. Когда она сбросила пижамные штаны и футболку с эмблемой Джорджтауна, из детской послышался громкий плач. Два голоса звучали в унисон, как бывает только у близнецов или в хорошо слаженных дуэтах. Девчонки проснулись сегодня на восемь минут раньше времени и решили привлечь мамино внимание. Обычно Рейги ровно в шесть тридцать семь утра склонялась к одинаково пахнущим черным кудряшкам Наташи и Дейзи и шептала на ушко: «Доброе утро, дорогие!»

Тед улетит не раньше полудня. Возможно, из-за метеоусловий рейс задержат и дольше. Мелкий снег, точно пудра на пирожном, засыпал улицы. Обычная январская погода, но в Вашингтоне этого хватало, чтобы сбить с ритма весь город. Так что у Теда будет предостаточно времени, в том числе и для того, чтобы побыть с дочками.

Рейги пулей влетела в душевую кабину, напоминающую телефонную будку, рывком задвинула стеклянную дверцу — так сильно, что содрогнулся каркас, и повернула ручку смесителя. Старый кран загудел. Времени ждать, пока вода нагреется, не было, и на Рейги обрушился ледяной дождь.

— Черт побери! — вскрикнула она. Словно в ответ на это, из телефона загремела новая песня Роки Хейз, та самая, в которой звезда читает Конституцию в стиле рэп. Рейги забыла отключить будильник! И зачем она вообще заводит его, если дети и так каждое утро будят ее в одно и то же время?!

Приняв душ, она закрыла кран и потянула дверцу, чтобы выйти. Та не поддавалась. Крики из детской становились все громче. Она в отчаянии дергала ручку снова и снова. Рейги уже чувствовала себя так, будто ее запечатали в вакуумной упаковке. Уплотнители дверцы уже давно требовали замены (как и многое другое в этом доме). Тед без конца обещал все починить, а Рейги не бралась за мужские дела из принципа. И вот результат — она оказалась в ловушке. Хуже всего, что из-за ветхости кабинка могла просто-напросто развалиться, если дергать слишком сильно.

— Будь проклят этот чертов дом! — завопила Рейги во весь голос, не надеясь, что кто-нибудь ее услышит. Не рискуя стучать кулаками по этой рухляди, она стала звать мужа:

— Тед! Тед! Помоги! Мне не выйти из душа!

Рейги представила себе, как он завтракает, просматривая полученные сообщения, отправляет ответы, щелкает по заголовкам новостей, звонит по мобильнику… Потом, насвистывая, укладывает чемодан и садится в такси, которое подъезжает к дому в точно назначенное время, невзирая на снегопад. Тед мчится в аэропорт, чтобы принять участие в исторической миссии — избрании нового президента. Ну разве это не американская мечта? И все это время девочки так и будут вопить в детской, а она стоять, запертая в душевой кабинке.

Вот бы плюнуть на все и вышибить эту дверь одним ударом ноги — не зря у нее был черный пояс в университете. А потом что — целый час собирать осколки? Ну уж нет! У нее просто нет на это времени. Ведь у девочек сегодня их любимая музыкальная зарядка, и они ни в коем случае не должны пропустить ее.

— Тед! — снова закричала Рейги.

Ее силы и нервы были на пределе. Всю ночь она готовила статью и отослала ее всего несколько минут назад, даже не успев перечитать.

Она тяжело вздохнула и, прижавшись головой к стеклянной дверце, зашептала себе под нос:

— Лучшее — враг хорошего, лучшее — враг хорошего.

Кто это сказал? Вольтер? Или Билл Клинтон? И почему ей самой в голову никогда не приходят такие красивые фразы? В очередной раз на нее нахлынуло чувство, что все в жизни она делает не так: плохо работает, плохо заботится о детях… Что получалось у нее лучше всего, так это культивировать собственное чувство вины. Даже ее матушка не выдерживала этих приступов самобичевания. Мама, медсестра по профессии, звонила ей по крайней мере три раза в неделю — обычно, когда заканчивала смену. Она всегда говорила с дочерью на корейском, потому что знала, что Рейги больше не с кем поговорить на родном языке. «Тебе нужны подружки, такие же молодые мамы, как и ты. Тебе нужны люди, которые могут тебя понять и поддержать!» И Рейги, тоже на корейском, неизменно отвечала что-нибудь вроде: «Мам, ну хватит уже!» И пропускала мимо ушей материнские проповеди о важности женской дружбы.

Вспомнив об этом, она вдруг подумала, что выбить ногой дверцу в душевой было бы даже забавно. Сердце сразу забилось сильнее от прилива адреналина — или просто приступа тошноты? Она уже не так легко переносила бессонные ночи, как прежде. Тед наверняка напрочь забыл, на что она способна. Она покажет ему, что бывает, когда муж не занимается ремонтом в доме.

Пока Рейги рисовала в воображении воодушевляющие картины, дверь в ванную неожиданно распахнулась, и на пороге возник Тед во всей своей красе. Он был похож на бодрого кенгуру: на груди и спине у него висели детские рюкзаки-переноски. В переднем сидела улыбающаяся Наташа, которая приникла к отцу, свернувшись калачиком, а за спиной болталась довольная Дейзи. Тед не успел переодеться после утренней пробежки — все еще в спортивных штанах и толстовке, в ухо вставлена блютуз-гарнитура. В его голубых глазах сверкали искорки, и весь он был просто воплощением жизненной энергии.

— Папочка спешит на помощь, — пропел он, подбегая к душевой кабинке, точно ретивый конь. — Что у нас тут случилось? Дорогая, ты сама себя законсервировала? — Он рассмеялся. — Дети, посмотрите-ка на мамочку!

— Доброе утро, малышки! — помахала им Рейги.

Девочки весело повизгивали, цепляясь за Теда, пока он старался сдвинуть дверцу, тряся ее и ковыряя уплотнитель (лучше бы она все-таки выбила это старье ногой). Будь Рейги выспавшейся и бодрой, она бы уже хохотала над своим положением. Но она была усталой, голой, мокрой и замерзшей, и поэтому лишь опустила руки и тяжело вздохнула.

— Отдайте мне нагих, несчастных, бедных — я дам приют отверженным судьбой,[1] — продекламировала Рейги. — А мне дайте полотенце.

Наконец дверца заскрипела и поддалась. Тед не без гордости раздвинул ее. Он накинул на Рейги полотенце, и девочки захлопали в ладоши.

— Ты спасена! А теперь мне, пожалуй, пора в аэропорт.

Курьер приехал практически одновременно с няней, она же детский фитнес-тренер. Стейси уже окончила колледж, но выглядела совсем юной, словно школьница. Рейги поцеловала малышек и, как всегда, заставила их весело смеяться, ласково пощекотав шейки, а потом оставила на попечение Стейси в нежно-розовой детской.

Тихонько проскользнув в спальню, Рейги бросила долгожданный сверток на все еще не заправленную постель. Многочисленные бутики в районе Френдшип-Хайтс были всего в миле от их дома, торговый центр «Бетесда-Роу» — в двух милях, а Джорджтаун — в четырех милях, но как урвать хотя бы пару часов на поход по магазинам? Рейги взяла это коктейльное платье напрокат и очень надеялась, что оно придется ей впору. По крайней мере, она почти ничего не ела последние сутки. Не успевала сесть за стол из-за кучи дел, хотя это было вовсе на нее не похоже. Она беспокоилась, не подхватила ли опять какую-нибудь желудочную инфекцию, ведь роды и череда бессонных ночей ослабили ее иммунитет.

Рейги села за стол, включила ноутбук и начала читать — не столько ради удовольствия, сколько из-за необходимости. До шести вечера ей нужно было просмотреть свежие выпуски «Нью-Йорк Таймс», «Уолл-стрит Джорнал», «Политико», «Кью», «Вашингтон Пост», «Нью-Йоркер», «Атлантик», «Файненшл Таймс», «Лос-Анджелес Таймс», а также для полной картины «ЮС Уикли», «Пипл» и «Вэнити Фэйр». Словом, всю прессу, на чтение которой ей обычно не хватало времени. Все, что могло помочь подготовиться к фуршету у Бёрди Брэндивайн.

Включив канал «Си-Эн-Эн», Рейги сварила кофе, добавив в него немного энергетического напитка длительного действия.

Помешивая содержимое чашки, она вдруг вспомнила о еще одном деле.

Прежде чем погрузиться в работу, Рейги, глотнув кофе, быстро написала короткое сообщение Джею, лучшему другу, переживавшему кризис в романтических отношениях:

«Не дрейфь, если считаешь, что поступаешь правильно. К черту осторожность. Респект. Чмоки!»

Глубоко вздохнув, она приступила к чтению новостных заголовков, быстро скользя глазами по экрану. По мере того как Рейги поглощала информацию и кофеин, в ней все громче говорило ее второе, на время забытое «я»: общительная и веселая девушка, способная поддержать беседу о чем угодно (а не только о питании и режиме дня малышей). Общество, политика, государственная власть — все эти темы были когда-то ее коньком.

Сегодня, будучи запертой в душе, Рейги вспомнила о своих навыках карате. Теперь нечто похожее произошло снова: она вдруг ощутила уверенность, что рутина быта еще не все в ней убила.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА СБУДЕТСЯ ПРЯМО ЗДЕСЬ

Едва Джей снял пальто, стряхнул с него хлопья снега — первого в этом году — и просмотрел новые письма в электронной почте, как зазвонил телефон.

— Хелена. Вот дерьмо! — выругался он, увидев на дисплее имя исполнительного продюсера. Обычно она не звонила в отдел искусства и культуры сама. Ей хватало дел поважнее, особенно в предвыборный период. Именно благодаря ей «Кью» и стал быстро развивающимся интернет-ресурсом. Магазин онлайн-продаж, агрегатор новостей, маркетинговые обзоры, сетевой форум — все это появилось после прихода Хелены.

Джей взъерошил короткие черные волосы и нажал на кнопку.

— Привет, Хелена!

Это прозвучало даже чересчур бодро.

— Загляни ко мне, Джордж, — сухо бросила она.

Не считая матери Джея, только Хелена называла его полным именем. А «Загляни ко мне» было ее фирменной фразой. «Загляни ко мне. Ты уволен». «Загляни ко мне. Ты попал в шорт-лист Пулитцеровской премии». Какую бы новость она ни собиралась сообщить, хорошую или плохую, разговор всегда начинался с этих слов. А на сайте, где польза материалов измерялась привлеченным ими трафиком — отсюда и «Кью» (очередь), — было очень легко оценить вклад каждого из редакторов в общее дело.

— Уже бегу!

Джей очень надеялся, что его не уволят. Хотя, по правде говоря, темп работы здесь казался ему слишком динамичным, а конкуренция — слишком жесткой. Не совсем его амплуа — так Джей утешал себя, когда читатели вяло реагировали на публикации, которые он размещал, и у него в очередной раз опускались руки.

Он схватил айфон, заложил ручку за ухо и вышел из офиса, читая полученное только что письмо.

«Счастливого поденельника, Джей! Здесь ты найдешь…»

Опечатка не смутила его. Рейги наверняка провела бессонную ночь — это так в ее стиле! Еще со времен их учебы в Джорджтауне он помнил ее привычку делать все в последнюю минуту. Она всегда начинала готовиться к экзамену лишь накануне вечером — и результат всегда был идеален. Ее десятистраничную работу, написанную за одну ночь, опубликовали в университетском журнале. Тогда Рейги еще училась на первом курсе, но могла дать фору многим студентам постарше. Она обратила на себя внимание сенатора Александры Арнольд — приглашенного профессора и будущего министра финансов. Рейги со всем справлялась словно играючи и, казалось, ничему на свете не придавала особого значения.

Джей на ходу просмотрел присланный текст и, убедившись, что на первый взгляд все в порядке (а как иначе?), сразу отстучал ответ:

«Спасибо, куколка. Потрясающе, как всегда. Сейчас — бегу!»

Из лабиринта кабинок репортеров вынырнула долговязая фигура и, поравнявшись с Джеем, хлопнула его блокнотом по спине. Затем раздался нервный шепот:

— Хелена. Вот дерьмо…

— Я в курсе.

Джей оторвал взгляд от айфона. Теперь Скай шел рядом с ним. Джей уже не боялся, что его уволят, но взамен хлынула лавина новых страхов. Он изо всех сил старался сохранять хладнокровие.

— Может, это из-за моей публикации? — прошептал Скай. — Может такое быть, а?

Недавно Скай нашел тему, которую Джей позволил ему разработать самостоятельно, вместо того чтобы передать информацию репортерам, пишущим о политике. Между новостным и художественным отделами в «Кью» вечно шла кровавая борьба.

— Да, может быть. Даже наверняка, — сказал Джей.

— И что тогда? — все так же тихо спросил Скай. Его явно интересовало, готов ли Джей принять вызов.

— А тогда — американская мечта сбудется прямо здесь.

Джей пытался говорить уверенно, однако чувствовал, как от тревоги все переворачивается внутри. Если Хелена вызывает их именно из-за той публикации, многое может измениться к лучшему. Джей хотел, чтобы так и оказалось, ради Ская. Он это заслужил.

Стараясь смотреть прямо перед собой, Джей сунул руку в карман и вытащил часы Ская. Тот молча надел их на запястье. Сегодня утром Скай, в своем свитере от «Лулулемон» и наушниках похожий на знаменитость, застигнутую папарацци врасплох, вышел из квартиры Джея на Ю-стрит и направился к себе домой — к северо-востоку, на Эйч-стрит. Трижды в неделю он забывал на Ю-стрит то часы, то телефон, то еще что-нибудь жизненно необходимое.

Они придумывали множество уловок, чтобы не приходить в офис одновременно. Не слишком-то удобно, но так повелось с того самого утра, когда они впервые проснулись вместе. Джей, взявший на себя роль старшего в их паре, до сих пор настаивал на соблюдении ритуала — по большей части потому, что дела шли прекрасно, и ему не хотелось напороться на подводные камни.

— Источник у меня был надежный. Даже очень надежный. Понимаешь, о чем я?.. — прошептал Скай, бегло взглянув на Джея.

Они миновали двух журналистов с Капитолийского холма, натягивающих перчатки и шляпы, чтобы ехать на слушания; группу редакторов, возвращающихся после кофе-брейка; троицу сценаристов, нырнувших в зал йоги, находящийся здесь же, в редакции. Сайт так раскрутился за пять лет своего существования, что трехэтажный офис в районе Колумбия-Хайтс напоминал один из мини-кампусов Пало-Альто в Кремниевой долине.

— Обзор спектаклей Вашингтонского балета будет у тебя к десяти, — сообщила длинноногая Софи. Внештатной корреспондентке, писавшей о театре, так нравились блага, которые предоставлял офис, что она проводила в нем времени больше, чем штатные сотрудники.

— Отлично, — откликнулся Джей. Он прекрасно знал, что вряд ли Софи хоть что-нибудь сдаст до полудня, если сдаст вообще.

— Привет, Скай! — девушка встряхнула густыми, точно кукольными волосами, завязанными в хвост. — Прекрасное интервью с Хосе Андресом. «Халео» — мой любимый ресторан, серьезно. А второе место в моем списке — пожалуй, у закусочной Хосе «Бармини».

— Спасибо, Соф, — сказал Скай, похлопав себя по животу. — Я там слегка прибавил в весе. Новое заведение Андреса просто убийственно.

Он, похоже, даже не осознавал, что она с ним флиртует. Джей уже привык к этому. Кто только ни пытался подцепить Ская — мальчики, девочки, животные, овощи, камни…

И вот они переступили порог офиса Хелены. Джей вопросительно вскинул брови и взглянул на Ская. Тот выглядел так, словно его мутило. Похоже, он был не таким уж частым гостем в офисе исполнительного продюсера, а то и вовсе не заходил сюда прежде. Из ноутбука доносился голос Роки Хейз. Хелена, лихорадочно стучавшая по клавишам, прервалась лишь для того, чтобы отбросить со лба жгуче-черную челку и жестом велеть посетителям закрыть дверь.

— А вы знаете, что Хейз переложила на рэп огромный кусок из Конституции США? — спросила она, обращаясь как будто к экрану. — Из-за этого я еще больше стала уважать американцев. Такому отношению к собственному закону нам не грех бы и поучиться.

Ей, канадке, нравилось иногда поддразнивать сотрудников, говоря о своем происхождении с притворным самоуничижением.

— Хейз — прелестная и умная женщина. Ну, если стереть все эти татуировки, — нервно сказал Джей.

Скай взволнованно молчал.

— Она сейчас пишет две статьи для журнала «Форин Полиси». И совершенно неожиданно решила выдвинуться в президенты, — Хелена покачала головой.

— Ну, это на две статьи больше, чем когда-либо написал Хэнк Гудфеллоу, — язвительно пробормотал Джей. Гудфеллоу был самым популярным и самым некомпетентным из кандидатов.

— Она — верховный комиссар ООН по делам беженцев, знаете? — робко встрял Скай. — Роки очень внимательно следит за событиями в Сирии и…

— Прибереги это для статьи, — оборвала его Хелена.

Скай уверенно распрямил плечи, и Джей почувствовал, как заражается оптимизмом, охватившим его друга.

— Когда ты написал, что она отрезала свои дреды ради участия в кампании, я решила: парень спятил. Но ты попал в точку! — сказала она. — Как вы знаете, ребята, сейчас по меньшей мере двадцать семь человек метят в президенты, так что мы просто сбиваемся с ног. Вам придется подхалтурить в отделе политики.

Джей и Скай переглянулись. В глазах обоих читался страх, смешанный с шоком.

Хелена продолжала:

— Трэйвел введет вас в курс дела. Свяжитесь с ним. И с Хейз тоже — раз уж мы первыми заговорили о ней в связи с гонкой, хорошо бы сделать несколько эксклюзивных материалов.

— Вау… Но это же… Вау!!! — Джей потер вспотевший лоб, стараясь выжать из себя улыбку.

— Спасибо, Хелена, — произнес Скай, хотя она уже полностью сосредоточилась на экране компьютера. — Вы… вы не пожалеете…

— Да, да, да, — Хелена снова защелкала клавишами. — Я вам скину несколько файлов. — Она взглянула на Джея. — Изучите их. Будете получать ссылки на все темы, с которыми работает отдел политики. Все, идите.

Джею очень хотелось отправиться домой. Прямо сейчас. Ему было просто необходимо найти бархатную коробочку, спрятанную в ящике для носков. Начищенное платиновое колечко, которое он пару месяцев назад в порыве самоуверенности купил в ювелирном магазине «Тайни Джуэл Бокс» в районе Дюпон-Сёркл. На мгновение он выпал из реальности и очнулся, когда Хелена повторила:

— Идите.

Но не успели они закрыть дверь, как она рявкнула вслед:

— Эй, а что там у нас с Птичкой Брэндивайн?

Джей быстро обернулся, стараясь скрыть, насколько поражен. Бёрди Брэндивайн считалась некоронованной королевой Джорджтауна. Она устраивала самые шикарные вечеринки. А еще была одним из самых успешных политических спонсоров в Вашингтоне. А еще — последним человеком, о ком Джей мог бы вспомнить в этот момент.

— Брэндивайн. Хорошо. Завтра — грандиозная вечеринка в честь съезда фракций в Айове.[2] У меня почти все готово. Нужно будет еще красочно осветить последние завтрашние приготовления, сфотографировать цветы и угощения. Но предварительное телефонное интервью я уже взял, — Джей выпалил все это точно из ружья, пока Хелена не успела прервать его.

В эти дни ему совершенно некогда было писать. Редактирование ежедневного портала полностью поглощало все время и внимание, так что для восстановления сил требовалась приличная порция хорошего вина чуть не каждый день. Но для великой Бёрди Брэндивайн следовало сделать исключение. Он ощущал духовное родство с ней, хотя пообщаться им довелось всего один раз. В фантазиях он представлял себя столь же значительной фигурой, хозяином такого же салона.

Он бросил взгляд туда, где только что стоял Скай. Сегодня тот надел рубашку в яркую синюю и розовую полоску. Воротник кокетливо выглядывал из мыса темно-серого вязаного жилета.

Пока Джей отчитывался перед Хеленой, Скай успел улизнуть и теперь радостно спускался по лестнице в холл.

Надо было догнать его и зайти вместе с ним к Трэйвелу за указаниями. Джей почти не помнил, как выглядел отдел новостей всего год назад, до того как там — и в его жизни — появился Скай.

— Мне нужен материал завтра к полудню. С фотографиями. — Хелена твердо посмотрела ему в глаза. — И постарайся взять интервью у Бака.

— Да, конечно, — сказал он, хотя обещать ничего не мог. Все знали, что Бак Брэндивайн крайне сдержан, когда речь идет о его жене и ее делах.

Закрыв дверь офиса, Джей достал из кармана телефон. Набирать послание Бёрди он закончил, как раз подойдя к кабинке Ская.

— Завтра первым рейсом вылетаю в Нью-Гэмпшир, — сказал тот с широкими от возбуждения глазами. — Просто не верится! Встречай меня, Гранитный штат!

— Отпразднуем? — наудачу предложил Джей. — В семь часов, «Роузиз Лакшери». Последний ужин перед твоим новым заданием.

— Серьезно? Но там вечно жуткая очередь. У нас есть на это время?

— В семь вечера, — повторил Джей, наклонившись к плечу Ская.

«Думай, думай: сделать это сегодня вечером? Да? Нет?»

На следующее утро Джей, сидя на жестком диване цвета слоновой кости, внимательно изучал гостиную Бёрди Брэндивайн. Он не мог оторвать взгляда от огромной фотографии на стене: совсем юная Бёрди с развевающимися на ветру золотистыми волосами, а рядом с ней, верхом на коне, — молодой Бьюкенен (Бак) Брэндивайн в джинсах и ковбойке. Эта пара, словно сошедшая со страниц каталога ранней коллекции Ральфа Лорена,[3] была солью земли штата Вашингтон, гордостью Великих равнин.

Чашка с тройным латте из «Кафе Леопольда» нетронутой стояла на стеклянном столике. Бёрди всегда заказывала кофе именно там, Джей проверял. Но он, о чем сейчас жалел, успел напиться кофе на ходу, спеша по прохладным улицам Джорджтауна к дому Бёрди — старинному кирпичному особняку на элегантной Эн-стрит. К тому моменту, когда он подошел к прелестной двери изумрудного цвета, на него накатила тошнотворная смесь похмельной слабости и перевозбуждения от кофеина.

Джея очень волновала предстоящая встреча, но и мысли о Скае никак не шли у него из головы. Их торжественный ужин накануне вечером был бы просто великолепен, если бы не одна досадная деталь, один невысказанный вопрос. И почему он его не задал?

Настроение ему подпортили с самого начала: парень и девушка, стоявшие перед ними в очереди в ресторан, только что обручились. Джею неловко было смотреть на их лица, когда сам он держал заветную бархатную коробочку в кармане и никак не мог решиться применить свое секретное оружие. Конечно, Скай тут же завел знакомство с помолвленной парочкой, и выяснилось, что парень умудрился уронить кольцо со смотровой площадки Капитолия как раз перед тем, как сделать предложение.

Пока они дожидались столика, в Джее вдруг проснулся редактор, и он разместил на «Кью» видео с просьбой помочь найти кольцо с бриллиантом. К утру история заняла третье место в рейтинге.

Сердце Джея колотилось. Он уже скучал по Скаю. Когда Джей покинет дом Брэндивайнов, Скай будет уже в аэропорту. И вернется только на следующей неделе. Несколько долгих дней — ни ранних отлучек из офиса, чтобы поужинать вместе, ни часов, забытых на ночном столике. Джей нерешительно провел пальцем по имени Ская в списке номеров для быстрого набора. Их отношения сильно зависели от возможности непосредственного контакта — прикосновения, взгляда — и были так же импульсивны и переменчивы, как рейтинги Хэнка Гудфеллоу. Джею отчаянно хотелось услышать голос Ская прямо сейчас. И он уже почти нажал на вызов, как вдруг от порога донесся совсем другой голос, знакомый по новостным программам:

— Вы, наверное, из «Кью»?

Ну надо же, ждать пришлось всего каких-то полчаса.

Брэндивайн, одетый в джинсы и фланелевую рубашку, размашистым шагом вошел в комнату. Джей встал, чтобы пожать ему руку. В присутствии зубра светской хроники он на мгновение потерял дар речи.

— Бак Брэндивайн. Добро пожаловать.

Бронзовый загар, соломенная копна. Он выглядел куда моложе своих пятидесяти шести. И по-прежнему скорее напоминал фермера со своего родного ранчо, чем вашингтонского сенатора, чья стремительная карьера в Белом доме вошла в легенду.

— Привет! Я Джей. Мистер Брэндивайн, сэр, — он наконец-то совладал с чувствами, — я рад встретиться с вами. Спасибо, что приняли меня. Это такая честь! Дом у вас потрясающий.

— Благодарю. Уверен, моей жене не терпится показать вам все в подробностях.

Бак опустился на поручень дивана, жестом предлагая сесть и Джею.

— Это целиком ее заслуга. Я только удивляюсь, как ей это удается. Для меня устроить такую потрясающую многолюдную вечеринку — что ракету с кувшинки в пруду запустить. Но она все это любит. Мы принимаем у себя толпы гостей — послов, министров, шишек из администрации. И им, как правило, не хочется уходить. Вот, кстати, вам история. Бёрди мне спуску не даст, что я проболтался. Но как-то наутро после ее айовской вечеринки — в девяносто шестом, что ли?.. — мы обнаружили директора ЦРУ на диване в одних плавках. Его жене наскучило веселье, и она рано отправилась домой. Он весь вечер пил виски, упал в бассейн, и его вытащил посол Парагвая. Я дал ему опохмелиться, нашел кое-какую одежду и сам отвез домой. Он живет где-то в часе езды отсюда. В Миддлбурге, в Вирджинии, стране лошадок.

Брэндивайн покачал головой.

— Занимательно, — негромко проговорил Джей. Ему казалось, будто они сидят у походного костра где-нибудь в Вайоминге и у Бака с собой гитара и фляжка с отличным виски «Джек Дэниэлс». В одной из дальних комнат распахнулась дверь. С улицы донесся шум машин.

Бак выпрямился:

— Имейте в виду, этой истории до сих пор никто не знал. Можете сослаться на меня.

Он подмигнул Джею и направился к выходу. Но перед тем, как уйти, добавил:

— От Бёрди вы ничего такого не услышите. Зато она обязательно расскажет, что наутро после айовской вечеринки, проходящей каждые четыре года…

Джей наклонился вперед, вслушиваясь.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ОБОЖАЮ ЗАПАХ УТРЕННЕЙ ОВСЯНКИ

Каждое утро, когда в спальне включался телевизор с плоским экраном, жалюзи автоматически поднимались, а запрограммированная заранее кофеварка внизу начинала урчать, Бак приветствовал Бёрди одной и той же фразой из четырех слов: «Доброе утро, прелестная девочка!»

Конечно, Бёрди Брэндивайн давно уже не девочка. Она словно законсервировалась примерно на пятидесяти трех годах, а настоящего возраста почти никто не знал. Что же касается духа — тут она явно чувствовала себя намного моложе. И старалась соответствовать своим ощущениям. Все в ее облике было продумано, ухожено, ничто не противоречило общей гармонии, от гладкой, невероятно тугой кожи до светлых волос (не слишком длинных и не слишком коротких), прядями спадающих на лицо. Обманывать время Бёрди помогали искусники из эксклюзивного салона в Джорджтауне. А еще — изящная фигура и стройные ноги, плод ежеутренних упражнений на велотренажерах в стиле соул-сайкл, сочетающем нагрузку с релаксацией. Молодило ее и прозвище «Птичка», превратившееся в имя.

Впервые эта фраза прозвучала давным-давно — после самой первой их с Баком ночи. И спустя десятилетия Бёрди слышала ее еще до того, как принималась за свой туалет: втирала в кожу лучшие кремы и сыворотки, искусно наносила макияж, облачалась в роскошную одежду и туфли на высоких каблуках.

Именно эти слова наполняли ее жизнь смыслом, давали ей силы, продлевали молодость.

Но только не сейчас. Только не в предвыборный период.

Едва порывистый ветер принес первый январский колючий снег, внутри у Бёрди все напряглось. Промежуточные выборы так на нее не действовали. Но когда начиналась президентская гонка, боевые доспехи будто соскальзывали.

И она ничего не могла с этим поделать: срабатывал какой-то рефлекс.

А еще Бёрди не могла быть с мужем такой же доброй и внимательной, как обычно. Не могла оставлять у него в кабинете любовные записочки и выжимать для него по утрам сок, что не надоедало ей с тех пор, как они приобрели чудесную соковыжималку, стоившую дороже, чем ее первая машина.

Бак изменил ей. Давно. Во время его первой президентской кампании. Сбился с пути. Тогда ему катастрофически не хватало денег, он страшно уставал, обходился почти без сна, но все равно был поглощен борьбой, как и подобает истинному фанатику от политики. В нем пылала страсть, его переполняла бешеная энергия, он оказался далеко от дома — и сорвался.

Муж немедленно признался ей. Он искренне, со слезами на глазах, умолял о прощении. И, несмотря на боль, Бёрди не ушла от Бака, потому что очень любила его.

Однако на сердце остался шрам. Рана так и не зажила.

Бёрди никак не могла забыть эту историю, и каждые четыре года воспоминания упрямо возвращались. Она старалась поглубже спрятаться в панцирь и постоянно подыскивала себе какое-нибудь занятие, чтобы прогнать мучительные мысли.

Она основала фандрайзинговую фирму, — где собирались средства на организацию политических мероприятий. Невероятный успех этого начинания даже забавлял ее.

Вечеринка у Бёрди Брэндивайн традиционно давала старт кампании. Во время подготовки жизнь кипела. Встречи, интервью, телефонные звонки, детальное планирование событий, обсуждение тонкостей декора и гастрономических пристрастий гостей. Ничто не заводило ее сильнее, не наполняло большей энергией — разве что сам банкет.

Вечеринка начнется только в восемь, но курьеры забегают туда и обратно с самого раннего утра, и кровь забурлит от адреналина.

Бесконечные переговоры и согласования.

И постоянная борьба с воспоминаниями — как бы ласково Бак ни приветствовал Бёрди по утрам.

О том, чтобы лечь спать пораньше накануне банкета, конечно, не могло быть и речи. Даже после долгого, утомительно долгого дня, когда стемнело и морозец покрыл асфальт тонким слоем льда, у Бёрди еще оставалась одна встреча.

Двери лифта распахнулись на верхнем этаже отеля «Дабл ви». Тут же послышалась музыка — песня Роки Хейз, которую крутили повсюду. Бёрди старалась быть в курсе культурных тенденций, идти в ногу со временем. Она просто не могла позволить себе отстать хоть на полшага. По мнению Бёрди, это грозило бы ее карьере крахом. Люди приходили к ней, чтобы зарядиться новой энергией, обрести новое «звучание», и она предоставляла им эту возможность.

Бёрди вошла в элегантный салон, держа телефон возле уха. Полчаса назад она сбросила звонок Бака и теперь прослушивала голосовое сообщение.

За высокими окнами, заменяющими стены, виднелись здание Казначейства и статуя Александра Гамильтона перед белоснежной колоннадой. А вдалеке — освещенный Белый дом.

— Соскучился по тебе. Только что вернулся домой, — Бак слегка гнусавил. — Думаю, пора действовать решительно. «Эм-Эс-Эн-Би-Си» организует панельную дискуссию.[4] Завтра утром мне надо отправиться в Де-Мойн. Прости, Бёрди…

Итак, он отказывается даже от эпизодической роли на ее мероприятии. Бёрди закатила глаза и, вскинув голову, проследила, как мимо окон пролетел вертолет. Он вспарывал темно-синее небо лопастями, и гул винтов словно аккомпанировал Роки Хейз.

Президент США возвращался в Белый дом на вертолете морской пехоты с традиционным позывным «Марин Уан». Разговоры в салоне на мгновение стихли. Люди вскакивали с мест, вытягивали шеи и изумленно указывали на вертолет. А затем снова расселись по стульям с бархатными сиденьями.

В ожидании встречи Бёрди внимательно осмотрелась. Здесь было множество щеголей в возрасте от двадцати до тридцати лет, в подогнанных по фигуре костюмах, в парадных галстуках леденцовых оттенков и очках в толстой оправе. С виду — словно хипстеры на уик-энде. Сумочки их спутниц — все в элегантных платьях-футлярах до колена, в туфлях на высоких каблуках — стоили дороже, чем могли бы себе позволить сотрудники администрации.

Бёрди очень нравилось это зрелище. Оно заставляло ее чувствовать себя молодой и желанной, вместо того чтобы заново переживать тот давний позор. Если бы Вашингтон был таким, когда она начинала свой путь! Да, но ведь в том, что он стал таким, есть и ее заслуга?

Самую суть, душу этого города она поняла еще двадцатилетней, наблюдая за своими сверстницами в сигарном баре, находившемся в деловом квартале. Все как на подбор — длинноногие красотки, они могли бы очаровать любого мужчину. И все они вились вокруг пухлого и лысеющего пресс-секретаря Белого дома, словно он был шестым участником группы «Дюран Дюран».

Тогда-то она и осознала: здесь, в Вашингтоне, все вращается вокруг власти и близости к ней. Не вокруг красоты или денег. Хотя красота и деньги тоже не бывают лишними.

Пересекая шумный бар, Бёрди почувствовала на себе взгляды множества глаз. Она сделала вид, что не замечает этого, но невольно выпрямила спину и сделала шире шаг, будто шла по красной дорожке. Бёрди наслаждалась своей внешностью. Воротник хрустящей белой рубашки приподнят, пуговиц расстегнуто ровно столько, чтобы подчеркнуть, что она не принадлежит к правительству. На шее поблескивает колье. Жаккардовая юбка-карандаш подчеркивает загар ног. Бёрди порадовалась, что не стала кутаться и не надела теплые чулки. Она даже зимой редко носила чулки, хотя иногда делала исключение, когда выпадал снег. В своем возрасте она рассматривала чулки как символ сдачи, явный шаг к могиле. Она до последнего намеревалась выставлять напоказ все, что можно показать. Сегодня она вошла в бар на пятидюймовых каблуках, вошла, точно супермодель шести футов ростом. Она заслужила эти взгляды.

Бёрди заметила его в самом конце комнаты. Он сидел на низком мягком диване, на фоне прекрасной панорамы Белого дома за окном. Не отрываясь от телефона, он поднял глаза и, увидев ее, встал, улыбнулся и застегнул пиджак. Высокий, темноволосый, красивый. Ему едва исполнилось тридцать, и в лице еще сохранилось что-то детское.

— Надеюсь, не заставила себя долго ждать, — произнесла она, прекрасно помня, что планировала опоздать ровно на семь минут.

— Привет. О, нет. Совсем нет. Я читал свежее интервью Мэдисон Гудфеллоу, — он показал телефон.

Бёрди уже видела это интервью, главную новость дня на сайте «Кью». Материал предварял очередной выпуск журнала «ЮС Уикли» — с портретом кандидатки в первые леди на обложке.

— Слава богу, я не из числа поклонников ее супруга.

— Я знаю. Отрывки интервью звучат ужасно, — сказала она, накрыв его руку своей, будто рассказывала большой секрет. — Но я должна встретиться с этой женщиной.

Он засмеялся. И она тоже. Но она действительно желала этого. Нутром Бёрди чувствовала, что они с Мэдисон слеплены из одного теста, пошиты из одного сукна. Весьма пестрого, кстати. Она очень надеялась, что ее приглашение на айовскую вечеринку дойдет до Мэдисон.

— Ну, что ж, — он мотнул головой, будто хотел сменить тему, — а я встречаюсь с такой женщиной, как вы, — он указал на Бёрди. — Весь зал смотрел, как вы вошли, и все задаются вопросом, как это мне так повезло — сидеть рядом с вами. — Он протянул ей руку: — Коул Кливер. Знакомство с вами — честь для меня. Я действительно рад ему, миссис Брэндивайн.

Она взяла его руку и наклонилась, превратив формальное рукопожатие в теплый поцелуй в щеку, что было куда приятнее для многочисленных зрителей.

— Знаете, совсем не удивительно, что вы лоббист.

Хотя Бёрди знала, что умение расположить к себе просто необходимо для его работы, она оценила попытку очаровать ее.

— Скажите это сенатору Бронсону, — сказал он, рассмеявшись.

Как только она села, появился бармен, поставив на столик заказанный ею «Грязный мартини».

— Считайте, что уже сказала. — Бёрди подняла бокал и отпила из него. — Кстати, с сенатором мы давненько знакомы.

— Я знаю. До меня доходили кое-какие истории. — Его глаза озорно блеснули. — Кое-что о том, что Конгресс и Сенат вынуждены были изменить правила этики из-за той сногсшибательной гулянки, которую вы устроили по поводу дня рождения Бронсона.

— Виновна, — призналась она, выискивая оливку в напитке.

Это было правдой. Пятнадцать лет назад ее фирма устроила для сенатора вечеринку, которая вызвала большой ажиотаж, немало порадовавший Бёрди. И напомнить ей сейчас о тех событиях, выразив достаточно уважения и даже восхищения, значило найти быстрый путь к ее сердцу. Молодой человек становился ей все симпатичнее.

— О, кажется, вам известны все мои секреты? Боб, сенатор Бронсон, рекомендовал вас как умного человека и выдающегося специалиста.

Кливеру надо было постараться, чтобы она согласилась встретиться с ним, а не с самим сенатором.

— Он очень добр. Я и мизинца его не стою, — он улыбнулся. — Недостоин пыль смахивать с ботинок.

— Или писать за него в «Твиттере», — быстро добавила она.

Он рассмеялся:

— Ага. Было такое. Но, честно говоря, это едва не свело меня с ума.

— Верю! — Бёрди взглянула на вибрирующий телефон с посланием от Бака, перевернула его экраном вниз и, достав из сумочки айпад, нашла предложения для фонда Арнольда.

— Я полагаю, что все-таки делаю что-то нужное и важное, раз мне доверили эту встречу, — сказал он с серьезностью, которая окончательно ее подкупила. — Сенатор говорит «да», и деньги — не проблема.

— Отлично. Он мне всегда нравился.

Сенатор Боб Бронсон был первым начальником Бёрди. Она гордилась их давней дружбой. Недавно он ушел из Сената и возглавил лоббистскую фирму. Первый деловой заказ — сделать вице-президента Джона Арнольда президентом.

— Значит, у Бронсона новая фирма, и он хочет устроить прием и пригласить на него много людей с именами и карманами, полными денег, которые они пожелают вложить в кампанию Арнольда. А если Арнольд станет президентом, они поддержат его уже в этом качестве.

Коул сделал глоток из своего бокала и кивнул:

— Совершенно верно.

— На прошлой неделе Боб сказал мне, — продолжила она, — что хочет увидеть побольше молодых лиц и прессы, как и положено, в том числе репортеров светской хроники, имиджмейкеров. Нет проблем, дорогие.

— Он сказал, вы все это легко устроите, — Коул допил свой напиток.

— Это моя работа.

— Процитирую Боба: «Только чтобы это не было скучно, как на вечеринках у других отставных сенаторов. Развлечения! Веселье! Арнольду нужны голоса молодых избирателей», — он сымитировал низкий, вечно как будто слегка сердитый голос Бронсона.

— Вы не успеете допить следующую порцию, а мы уже все решим.

Бёрди снова подозвала бармена. Коул неожиданно смутился.

— Можно я признаюсь? Я нервничал перед встречей с вами. Немного.

— Правда? — она улыбнулась. — Мне это нравится.

Бёрди не будет дома всю ночь. Решено.

Розовые лучи солнца только что осветили купол Капитолия. Бёрди вдохнула, набрав в легкие прохладный утренний воздух. Подростком она баловалась марихуаной и за долгие годы успела забыть, как это приятно. Пожалуй, совсем неплохо, что теперь в их штате марихуана разрешена.

Все в тех же юбке и блузке, изрядно помятой после минувшей ночи, Бёрди неторопливо дошла до середины Пенсильвания-авеню. Туфли так и норовили соскочить с громким стуком каблуков. Мимо нее проносились в автомобилях ранние пташки, направляясь на Капитолийский холм или в расположенные по соседству ведомства — в министерства труда и юстиции, в ФБР и налоговое управление. Ей хотелось прогуляться по этим благословенным кварталам в самом центре столицы. Сегодня был день, которого она особенно ждала и к которому готовилась так, как атлеты годами и месяцами готовятся к Олимпийским играм.

В грезах о скором будущем она едва не утратила связь с настоящим. Когда назначена встреча парню из «Кью»? Бёрди посмотрела на часы. Как раз сейчас. Она села в такси у Музея журналистики, уже в машине поправила макияж, брызнула на себя несколько капель «Шанели № 5» и бросила в рот пригоршню мятных леденцов «Альтоид». Из такси она послала ассистенту сообщение:

«Кончается зарядка телефона. Займи пока всех. Скоро буду».

Взволнованная Эбби встретила ее у порога. Интервьюер дожидался в гостиной. Декораторы превращали ее дом в предвыборный штаб для обеих партий. Красные, голубые и синие полумесяцы украшали стены особняка и дверь в помещение, где располагался офис. Винтажные постеры, которые извлекли из подвала, энергично напоминали о прежних президентах США: «Мне нравится Айк!», «Сохраняйте спокойствие и следуйте за Кулиджем», «Все время вместе с Эл-Би-Джеем». Они заменили некоторые, не самые ценные, произведения искусства, которые обычно висели здесь. (Хотя, конечно, Бэнкси и Шепард Фейри остались на своих местах.) На стенах были развешаны огромные телеэкраны, чтобы гости в любом из помещений в доме могли следить за тем, что происходит на съезде в Айове.

Бёрди едва взглянула на контрольный список вопросов, который ей показывала на айпаде Эбби. Она сосредоточилась на голосе Бака, доносившемся из гостиной. Она вся обратилась в слух. Чем, собственно, он там занимается? Они давно договорились, что он не вмешивается в ее дела. Это что еще за саботаж? Ну надо же, как он раздухарился и взъерошил перья, стоило ей несколько раз не ответить на его послания и не прийти домой ночевать.

Она бросила сумку и туфли на старинный стул, обтянутый парчой, и решительно направилась в комнату. Подходя, она услышала слова Бака:

— В день съезда в Айове Бёрди обычно говорит мне, когда проснется…

— Обожаю запах утренней овсянки, — она закончила за него фразу, войдя босиком, без обуви, в смятой одежде, но с ослепительной улыбкой.

— Черт побери, — произнес Бак, — готов сквозь землю провалиться, веришь, Берд?

— А разве ты не должен сейчас лететь на самолете в Де-Мойн, вместо того чтобы похищать у меня мое интервью, дорогой? — спросила она игривым тоном и чмокнула его в щеку.

— А разве на тебе сейчас надето не то же самое, что вчера? — усмехнулся он.

— О, Бак! Мне-то вообще все твои костюмы кажутся одинаковыми, — парировала она.

По тучам, сгущавшимся в глазах мужа, Бёрди поняла, что он сердится. Она перевела взгляд на Джея, который стоял, протянув руку для приветствия.

— Бак ни за что не распознает юбку от Дерека Лэма, даже если она прилипнет к его собственному заду, — дерзко заметила она. — Ужасно сожалею, что заставила вас ждать, Джей.

Бёрди поцеловала журналиста в щеку.

— Никаких проблем, я…

Она не дала ему договорить:

— У меня сейчас столько неотложных дел…

— Оставлю вас наедине, — сказал Бак и направился к выходу.

Бёрди повернулась к Джею и взяла его под руку:

— Только что привезли цветы. У меня есть что показать вам. Начнем?

ГЛАВА ПЯТАЯ КАКАЯ ПОТРЯСАЮЩАЯ МЫСЛЬ!

За день до начала съезда в Айове только Мэдисон Гудфеллоу обратила внимание на то, что новый пресс-секретарь Хэнка, Майк — как там его? — уселся в углу их номера в отеле-люкс и со страдальческим видом воскликнул, глядя в смартфон:

— О-о-о-о, ребята!.. Нехорошо. Не. Хорошо.

Мэдисон посмотрела на него от окна, перед которым сидела в кресле. Взгляд длился всего несколько секунд — достаточно, чтобы установить зрительный контакт. Она старалась сохранять непроницаемый вид, но догадывалась, что он прочел в ее глазах. Никто из остальных присутствующих в комнате, похоже, не заметил их безмолвного диалога.

Посередине комнаты — столики с остатками обеда. За окном — сумерки, сгущающиеся над Де-Мойном. По телевизору полногрудая блондинка дает краткий обзор шансов кандидатов перед основным действом в Айове. Хэнк все еще числится в фаворитах. Его фотография мелькает на экране, и Мэдисон уже ненавидит ее. Хэнк куда больше похож на президента, когда улыбается, не показывая зубов, — конечно, превосходных, с высококачественными винирами. Правда, никто особенно не интересовался ее мнением. Мэдисон никогда не любила теленовости, но сейчас они льются потоком с бесчисленных каналов, и избежать их просто невозможно. Это превратилось в настоящую пытку. Ролик за роликом, в которых Хэнк вещает то с одной трибуны, то с другой, в разных штатах. Ее муж словно подвергся лоботомии после того, как объявил себя кандидатом. Выступая перед публикой, что случается все чаще, он говорит так, как обычно на коктейльных вечеринках, перебрав бурбона:

— Тоже мне, проблема! Я могу уладить всю эту неразбериху. Всей этой вашингтонской машине надо хорошенько поддать под зад, чтобы она заработала, и я сделаю это.

А ведь он совсем не пьет.

Каждый новый день приносит новые проблемы. Мэдисон учится сосуществовать с этим чудовищем Франкенштейна в костюмах, идеально подогнанных по фигуре, но ей не хватает прежнего Хэнка. Того Хэнка, который любил подолгу плавать в бассейне в их доме в Хэмптонсе, заряжаясь энергией.

Мэдисон поджала под себя длинные стройные ноги, отпила из чашки капучино и стала просматривать почту. Самое интересное, что попалось на глаза, — приглашение от Бёрди Брэндивайн. Это имя было ей знакомо. Почти год назад, когда Хэнк впервые заговорил об участии в президентской гонке, она прочитала книгу Бёрди, красочную и занимательную, чтобы получить какое-то представление о Вашингтоне.

«Она понимает, что, скорее всего, вы в Айове, но тем не менее…»

Ассистент Мэдисон приложила к сообщению фото написанного от руки приглашения, в котором Бёрди называла миссис Гудфеллоу образцом стиля и женщиной с оригинальными взглядами. Мэдисон очень хотелось отправиться на, несомненно, потрясающую вечеринку Бёрди в ее столь же потрясающий дом в Джорджтауне.

Она снова посмотрела в окно. Город не раздражал ее. Даже казался милым. Поля и фермы, мимо которых они проехали по пути из аэропорта, напомнили ей о родной Алабаме.

С тех пор как Хэнк купил баскетбольную команду, они почти не покидали Нью-Йорк: доходы от нефтяной компании Гудфеллоу позволяли им это. Хэнк предпочитал Нью-Йорк любому другому месту, и Мэдисон не возражала. Она заботилась о том, чтобы члены семьи сохраняли связь между собой и общались каждый день. Во всяком случае, трое из них: старший сын Генри учился в школе с пансионом, куда добраться можно только на поезде.

Сейчас их шестилетняя дочь Джемма осталась с няней в Нью-Йорке, и Мэдисон очень скучала по ней. Утром, еще до того, как снова попасть в руки бесчисленных консультантов и тренеров, находившихся при них семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки, ей удалось сбежать и прогуляться в парк скульптур рядом с отелем. Там она сфотографировала смешного кролика, задумчиво сидящего на камне, и послала фото Джемме.

Несмотря на холод, Мэдисон забралась под извилистые ветви белоснежной, покрытой инеем, сосны в поисках шишек. Джемма любила сосновые шишки и частенько приносила их домой из Центрального парка, куда ходила с одноклассниками.

Мэдисон тосковала по прошлому, но ей нравилось бывать вместе с Хэнком в разных городах. Там она встречала множество дружелюбных людей. Они хотели с ней сфотографироваться, жали ей руки, рассказывали, какая сложная у них жизнь и как они нуждаются в том, чтобы верить в кого-то, на кого-то надеяться. Выслушивая их истории, действительно берущие за душу, Мэдисон чувствовала, как слезы наворачиваются у нее на глаза. Всем им требовался кто-то, кто мог бы вернуть им веру. Но она сомневалась, что на эту роль подходит ее муж.

Мэдисон услышала, как Майк вздохнул. Краем глаза она заметила, как он энергично мотнул рано начавшей лысеть головой. Точно собака, отряхивающаяся от воды. Мэдисон взбила пышную рыжую шевелюру и достала из сумочки блеск для губ и очки «Шанель» — ей вдруг показалось, что сейчас их непременно следует надеть. Майк снова вздохнул и пригладил волосы.

— Я слушаю, Уилсон, — резко произнес Хэнк.

Он сидел к ним спиной, пока его бессменный гример Пенни подправляла «штукатурку» на левой щеке.

«Уилсон, — подумала Мэдисон, — вот как его фамилия».

— Что там происходит?

— Ничего, Бомба, — неубедительно ответил тот.

Хэнку нравилось, чтобы его так называли. Это прозвище приклеилось к нему еще в высшей школе, когда он был звездой футбола и не страшился никаких препятствий. И Хэнк не видел причин, отчего бы окружающим не звать его так и сейчас, пусть ему уже и почти пятьдесят, и он — миллиардер, владелец нефтяного бизнеса, баскетбольной и бейсбольной команд и лидер фондового рынка.

Майк продолжил:

— Все просто. Мэдисон?..

«Ну, вот и началось», — подумала она. А затем подняла голову и невинно улыбнулась:

— Да?

— Нам только что прислали сверстанное интервью из «ЮС Уикли». Мэдисон на обложке.

— Мэдди, ты слышала? — спросил Хэнк.

— Да! Мы смотримся божественно, — сказала она торопливо.

На фотографии — вся их семья в сборе. Генри ради такого случая приехал из Андовера. Мэдисон отметила, что мальчик отлично сложен и выглядит лучше всех. Да и она смотрится неплохо. Намного моложе своих сорока четырех. Трудно сказать, насколько, — поработал фотошоп. Она, впрочем, не возражала. Даже поблагодарила бы — знать бы только, кого.

— Да, Бомба. Очень красивое фото. — Майк искоса взглянул на Мэдисон. — Но, боюсь, нам придется потребовать внести правки, сэр.

Хэнк обернулся к нему:

— Что ты говоришь?

— Я имею в виду… Я там был. На интервью. Но… Не знаю. Как-то все это… нелепо… — Майк запнулся.

— О чем он говорит, Магнолия? Покажите мне, — сказал Хэнк, не вставая.

Мэдисон, изображая легкое удивление, подняла глаза поверх очков и края чашки с капучино.

— А в чем проблема, Майк? — спросила она ласковым, почти медовым голосом.

— Мэдисон…

Майк встал и, не отрывая взгляда от экрана телефона, сделал несколько шагов по направлению к ней.

— Я присутствовал при этом интервью, но не помню девяноста процентов того, что здесь написано.

Ей хотелось, чтобы он замолчал. Хотелось залепить классическую дамскую пощечину. Но вместо этого она улыбнулась.

— Как такое могло случиться? Надо связаться с ними и выяснить, — сердито сказал Хэнк.

— Спокойно, дорогой, не отвлекайся от макияжа, — невозмутимо посоветовала Мэдисон.

— Она права, — пробормотала Пенни.

— Когда ты это говорила? — наступал Майк.

— Что «это»? Мне казалось, это было увлекательное интервью.

— Ага. Увлекательное, — повторил Майк. — «Мой муж смотрелся бы о-о-о-очень красиво в Овальном кабинете. Он выглядит в костюме гораздо элегантнее, чем все его оппоненты. Привлекательные люди всегда получают то, что хотят, и это полезно для американского народа, для внешней политики и так далее».

— И ты должен признать, что это правда.

Мэдисон улыбнулась. Это действительно было правдой. В сорок восемь Хэнк все еще сохранял мальчишеский задор. Его густые светлые волосы едва тронула седина. Он обладал хорошей физической формой и южным шармом. Всякий, кто имел глаза, не мог с этим не согласиться. И Мэдисон полагала, что поступила правильно. Ей всегда нравилось завершать речь словами «и так далее», чтобы придать ей значимости. Это позволяло сделать вид, что ты бы еще много чего добавил, но даешь людям только несколько опорных штрихов. Старый испытанный трюк. Она применяла его еще с тех давних пор, когда была мисс Нью-Йорк.

Хэнк попытался заступиться за жену:

— Но, в конце концов, Мэдисон имеет право на собственную точку зрения.

— Да, но я не вполне уверен, что избиратель вдохновится, услышав все это. — Майк снова начал читать: — «Хэнк знает, что я знаю его лучше, чем кто-либо другой, порой лучше, чем он сам себя знает. Так что я самый доверенный его консультант. Так было всегда, за исключением тех нескольких лет, пока мы находились в разводе, прежде чем снова соединиться. Впрочем, эту оговорку можно и опустить. Просто: всегда. И так всегда будет». Полная чушь, какая-то болтовня без умолку.

— А по-моему, звучит ужасно мило, разве нет? Я боялась не дать корреспондентке достаточно… как бы это сказать? Фактуры. Мяса.

— Мяса… — снова повторил за ней Майк.

— В домашнем интервью мне хотелось предстать как можно… проще, что ли. Доступнее.

— Подоступнее, — передразнил ее Майк.

— Так что я перезвонила ей, и мы еще немного поболтали, — сказала она, слегка пожав плечами, а затем снова отпила кофе из чашки.

— Да, конечно, отлично. Но, пожалуйста, — он всплеснул руками, — не вытворяй больше ничего подобного!

— Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.

Резкость отповеди она смягчила, кокетливо хлопнув ресницами.

— Так, хватит, прекратите оба! — прикрикнул на них Хэнк. Сейчас Пенни припудривала боссу лицо, заткнув ему салфетки за воротник. — Эй, Уиплэш! — позвал он достаточно громко, чтобы его услышали в гостиной, где несколько верных советников обсуждали встречу сторонников Гудфеллоу.

Заместитель руководителя штаба, когда-то начинавший у Хэнка водителем в нефтяной компании и прошедший с ним весь путь наверх, просунул голову в дверь.

— Не перенести ли нам сегодняшнее мероприятие под крышу? Какой идиот назначил собрание на улице в Айове в январе? Похоже, вечером будет пурга.

— Пытаемся это урегулировать, Бомба, — добавил Уиплэш, благоразумно не напоминая, что Хэнк и был тем самым идиотом. — Джон сейчас на линии с…

Гудфеллоу, как-то сразу потухший, вышел из комнаты.

— Подумай, ведь ты представляешься широкой публике, американскому народу, — увещевал Майк Мэдисон, присев на край стола.

На нее это не произвело никакого впечатления. Она только усмехнулась:

— Американский народ уже меня знает.

— Без обид, Мэдисон. Но с тех пор, как ты была мисс Пятьдесят штатов… прошло некоторое время, — сказал он осторожно. — Людям надо освежить память. Ты должна познакомиться с ними заново. И вряд ли стоит разбрасываться подобными заявлениями…

Вновь уткнувшись в экран телефона, он зачитал с явным неодобрением:

— «Честно говоря, все это, конечно, большой стресс. Мой муж был куда веселее и больше помогал людям до избирательной кампании. В нее вложены миллионы долларов, которые раньше шли на благотворительность. Я согласна с теми, кто считает, что закон о финансировании кампании должен был изменен. Состязание за то, чтобы получить работу, пусть даже работу президента, не должно обходиться в заоблачные суммы. Даже если речь идет об американской мечте». — Он потряс телефоном. — При всем уважении, Мэдисон, американцы вовсе не жаждут, чтобы именно ты просвещала их по вопросам финансирования. Это не в твоей компетенции.

— О, извини, — она снова улыбнулась, с еще более невинным видом, чем прежде. — Ну, разумеется. Больше этого не повторится. В следующий раз я постараюсь подыскать более подходящую тему.

— Поговори… о цветах. У себя в Хэмптонсе, — сказал он. — Согласись, неплохая идея. Это как-то женственнее. Ты же знаешь, в Белом доме есть сад…

— Какая потрясающая мысль! — воскликнула она.

— Майк, ты мне нужен. Вы все нападаете друг на дружку, ребята? — произнес Хэнк, подмигнув Мэдисон. — Все, хватит, Мэдди. Уберите зубы.

— О, Хэнк, умеешь ты сказануть, — рассмеялась Мэдисон, не воспринимая его всерьез.

Отпив капучино, она снова перечитала сообщение от Бёрди Брэндивайн. Кампания явно приобретала скверный характер.

ГЛАВА ШЕСТАЯ О, ДОРОГАЯ, ВЫ — ПРЕДВЫБОРНАЯ ВДОВА!

До вечеринки в честь съезда в Айове еще оставалось несколько часов, но в доме Бёрди уже все было готово. Семейное гнездо Брэндивайнов превратилось в оранжерею, где благоухали пионы, каллы, французские тюльпаны. Однако нельзя сказать, что цветов было в избытке, — ровно столько, сколько надо. Целая выставка блюд, испускавших упоительные ароматы, разместилась на длинном обеденном столе из мрамора. В придачу для гостей приготовили шведский стол с деликатесами.

Флористы, декораторы, рестораторы, словно части единой отлаженной машины, без устали работали с самого утра, заботясь, чтобы все прошло без сучка и задоринки. И только две занозы заставили Бёрди все-таки воспользоваться дозой успокоительного, спрятанного в ящике с нижним бельем.

Первая — это, конечно, Бак. Он должен был давно уже уехать к тому моменту, когда она вернулась домой. К тому же он перехватил ее интервьюера. Она опоздала всего на сорок минут, вполне принятая задержка, которая показывает значимость персоны, ничего особенного.

Вторая — вилки и ножи, сверкавшие под хрустальной люстрой фирмы «Лалик» за тридцать тысяч долларов. Беседуя с корреспондентом «Кью», она заметила, что приборы разложили неправильно.

— Нет, нет, нет! — рявкнула Бёрди, размахивая серебряным столовым ножом перед носами трех официантов, будто хулиган в уличной драке. — Мы просто не можем позволить себе никаких банальностей. Все небольшое. На один укус. Иначе меня замучает комиссия по этике. — Она глубоко вздохнула. — Вы знаете, сколько тут сегодня соберется официальных лиц? Где Майкл? Он должен быть здесь. Посмотрите мой заказ, что там? Бамбуковые палочки, коктейльные вилки, короткие стаканчики с маленькими ложечками. Мы в огромной задн… — она остановилась, вспомнив, что нужно соблюдать приличия, чтобы не угодить в скандальную хронику. — Переложите все. Спасибо, мои дорогие.

Когда прибыло телевидение, в доме уже звучала музыка — через колонки «Боуз». Уже пришла и ушла целая армия парикмахеров и гримеров, а Бёрди облачилась в восхитительное платье от Джейсона Ву, сшитое персонально для нее, — красное с белым и синим. Она понемногу начала успокаиваться — отчасти благодаря транквилизатору. Однако занозы воткнулись глубоко, и Бёрди оставалось только догадываться, как глубоко уловил ее состояние этот писака Джей. Почувствовал ли он отчуждение между ней и Баком? Заметил ли, как она во время обхода дома читала сообщение от мужа?

«Я не хотел вмешиваться в интервью. Не знаю, что на меня нашло. Можешь открутить мне голову, когда вернусь. Увидимся через несколько дней».

Бёрди поздоровалась с телеоператором с седеющей шевелюрой — она узнала его, он приходил четыре года назад, перед прошлой ее вечеринкой, — и молодой женщиной, которую никогда не видела прежде.

— Значит, Грейси на этот раз решила остаться в офисе, — сказала Бёрди оператору и незнакомке, встретив их на пороге.

— Да, так и есть. Мне хотелось самой увидеть ваш прекрасный дом. Кэди Дэвенпорт, главный продюсер «Отличного дня, округ Колумбия!». Я в шоу новичок и получаю массу удовольствия от выездов на задания. А Грейси просила передать вам наилучшие пожелания.

— О, не сомневаюсь! — Бёрди рассмеялась. — Когда-то Мадлен Олбрайт сказала: «В аду предусмотрено особое место для женщин, которые не помогают друг другу».

Осмотр дома и интервью, в котором Бёрди блистала остроумием, завершились. Из высказываний хозяйки Кэди особенно понравилось одно — об обновлении исторического особняка.

— Я почувствовала, что перемены просто необходимы. Знаете, можно уважать прошлое, но не обязательно жить в нем.

Кэди и Макс, телеоператор, сели в фургон, чтобы отредактировать этот фрагмент репортажа. Им осталось лишь отснять несколько сцен самой вечеринки.

С того самого момента, как Кэди перешагнула порог этого дома, она радовалась, что ей хватило здравого смысла позволить Грейси Гарфилд отвертеться от мероприятия. Многолетняя ведущая шоу, блондинка лет за пятьдесят, шести футов ростом, привыкшая получать все, что попросит, после утренней летучки отвела Кэди в сторону и ледяным тоном сказала:

— При всем уважении, прошу снять меня с этого задания. Не думаю, что я лучшая кандидатура.

Кэди почувствовала, что ей выгоднее уступить, не задавая вопросов, и решила сделать репортаж сама.

К половине восьмого вечера солнце село, и вся Эн-стрит была залита огнями фар седанов и лимузинов, подвозивших завсегдатаев вечеринок Бёрди. Когда Кэди и Макс снова вошли в дом, девушку точно пронизал электрический разряд. Разговоры велись серьезные. Отовсюду только и слышалось — Ирак, Китай, Уолл-стрит, слушания в Сенате, социологические опросы. Всё это с искренней заинтересованностью обсуждалось людьми, обычно весьма сдержанными, если речь заходила об искусстве или сердечных делах. Позвякивали хрустальные бокалы, поблескивали телевизионные экраны, установленные в каждой комнате, чтобы ни одна новость не ускользнула от внимания гостей.

Кэди доводилось бывать на вечеринках, но никогда раньше она не видела столько могущественных, влиятельных персон под одной крышей: сенаторы, министры, парочка бывших президентов, несколько голливудских звезд и, конечно, целое скопище представителей СМИ — акул прессы. Случись в эту минуту что-то с президентом и вице-президентом, нация окажется в руках тех, кто находится в этом доме, а окружающая их пресса немедленно расскажет обо всем в деталях.

Кэди с Максом предоставили двадцать минут на съемку, и они принялись за работу, под непрекращающийся гул голосов обходя комнату за комнатой, давая знаменитостям лишнюю возможность засветиться в хронике и запечатлевая особо примечательных из них крупным планом. Они следовали за Бёрди, снимая, как она приветствует гостей, посылая воздушные поцелуи, и перебрасывается с ними шутками. Остановившись рядом с Грантом Фоксхоллом из «Си-Эн-Эн» — обаятельным мужчиной с точеными чертами лица, — она с усмешкой произнесла:

— Мы не должны смотреть «Эм-Эс-Эн-Би-Си» сегодня вечером, даже если на нем выступает Бак, — и переключила канал.

Это, как заметила Кэди, повторилось в каждой комнате.

Когда их время истекло, Бёрди трижды энергично хлопнула в ладоши, чем привлекла всеобщее внимание:

— А теперь пожелаем всего хорошего шоу «Отличного дня, округ Колумбия!». Его команда заканчивает работу, — объявила она, — нас больше не снимают. Можно расслабиться!

Послышались аплодисменты, а затем снова загудели голоса.

— Благодарю вас, дорогие мои, — сказала журналистам Бёрди. — Вы можете присоединиться к гостям, но вот это, — она показала на камеру, чуть сморщившись, словно та дурно пахла, — оставьте при входе. Иначе нечистоты так и не изольются, а тогда зачем же все было и устраивать? Правда?

Кэди не могла устоять и порадовалась, что надела любимое черное платье. Она быстро сбросила жакет и сунула его в сумку.

— Правильно, девочка. — Бёрди одобрительно кивнула и взяла два бокала с шампанским с подноса официанта: — За ваше здоровье! Это пойдет в эфир завтра утром? — она отпила шампанского и вытащила из углубления в столе пульт от телевизора.

— Да. Репортаж покажут два или три раза в течение…

— Кажется, вы говорили, что новенькая, — прервала ее хозяйка. — Откуда вы приехали?

— Из Нью-Йорка. Я работала в шоу, у которого был самый высокий рейтинг в городе.

— Ну и как? Вам нравится здесь? Нравится работать с Грейси? — спросила Бёрди, указывая пультом на экран, словно прицеливаясь в мишень. Тоже глядя на экран, чтобы не смотреть на хозяйку, Кэди постаралась ответить нейтрально:

— Я, конечно, пока еще не слишком хорошо с ней знакома, но у нее отличная репутация, она опытный…

В этот момент как раз заканчивался репортаж «Эм-Эс-Эн-Би-Си» из переполненного танцзала отеля в Де-Мойне, и девушка вдруг осеклась.

— Подождите минутку! — Она схватила Бёрди за руку, чтобы та не переключила канал.

В новостях показывали штаб-квартиру Картера Томпсона.

— Там мой друг! То есть жених, — она помотала головой, снова пытаясь привыкнуть к этой мысли. — Ну да, это Джексон.

Он улыбался, разговаривая по телефону. Кроме того, в кадре были несколько коллег Джексона, высокопоставленные сторонники Картера и, конечно, он сам. Лет тридцать, отличный костюм, ярко начищенные ботинки, идеальная прическа. Конгрессмен мог бы сойти за старшего брата Джексона, что немало способствовало их дружбе во время работы в мэрии.

Кэди познакомилась с Томпсоном, когда он возглавлял штаб на выборах мэра. Затем он принялся быстро взбираться вверх и стал одним из самых заметных конгрессменов от округа Колумбия и… завидным холостяком.

— Кто, вот этот, на заднем плане? — спросила Бёрди, разглядывая Джексона. — Симпатичный. Спаситель человечества или большой любитель власти?

— А… Простите?

— Все, кто здесь присутствует, принадлежат либо к одному типу, либо к другому, — объяснила Бёрди. — Он с Томпсоном?

— Они работали вместе в Нью-Йорке. В мэрии.

Кэди рассеянно наблюдала за мелькающими прогнозами — сколько процентов, на каких участках. Ее переполняла гордость за Джексона: он находился в центре этого водоворота, был причастен к настоящим свершениям.

— Разве Томпсон сейчас не в фаворе? Вот уж не знаю — все из-за его мужественных скул или кто-то сверху замолвил за него словечко? — пошутила Бёрди.

— Возможно, все дело в скулах, — ответила Кэди ей в тон, и Бёрди улыбнулась. — Возможно, у него есть подходящий для супергероя бэкграунд?

— Подозреваю, что за повадками плейбоя стоит тяжелое прошлое, — сострила Бёрди.

— Человек едет в Айову, чтобы заботиться об умирающих родителях, которые уходят друг за другом в течение недели; проводит бессонные ночи на заседаниях городского совета; возглавляет гражданские объединения; помогает подросткам, попавшим в группу риска; чистит от мусора парки, а затем пускается в президентскую гонку просто от нечего делать? — парировала Кэди.

Все рассказанное ею было правдой. Она знала это, потому что Джексон стал одним из первых помощников Картера, когда тот начал формировать свой штаб.

— О, прекрасная биография для политика, настоящая легенда! — не унималась Бёрди. — Поэтому ему и сходят с рук интрижки с моделями «Виктория Сикрет» и светскими львицами.

Кэди попыталась хоть как-то защитить Картера:

— По-моему, в последний раз он увлекся какой-то иностранной журналисткой.

— Что до разъездов, то, надо полагать, вашему жениху придется помотаться.

— Джексон уже уезжал на пару недель, и сейчас он там, но возвращается завтра, так что все не так уж плохо, — не отрывая взгляда от телевизора, Кэди вдруг осознала, что путается в словах.

— О, дорогая, — Бёрди наклонилась к ней и положила ладонь ей на плечо, — вы — предвыборная вдова.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ЭТИ ВЕЧЕРИНКИ — СУЩАЯ ПЫТКА

Рейги любила Бёрди, правда любила, но очень надеялась, что та не станет выуживать у нее слухи и сплетни об Алекс Арнольд.

— Джей, дорогой, я так рада! — заворковала Бёрди, рассыпая воздушные поцелуи, когда Рейги и Джей вошли в ее гостиную, где вечеринка была уже в полном разгаре. — У вас получилась великолепная история, и я говорю так вовсе не потому, что это история обо мне.

— Абсолютно объективное мнение, — сострила Рейги и, обнимаясь с Бёрди, переглянулась с Джеем.

— Рейги, дорогая! Разве ты не родила недавно малыша? — Бёрди окинула ее взглядом с головы до ног.

— Двух, если точнее. Но пятнадцать месяцев назад, — пояснила Рейги.

— Однако ты больше похожа на смазливую няню, чем на замученную мамочку.

— Благодарю, к этому я и стремилась. — Рейги улыбнулась, слегка присев в реверансе. Лучший комплимент за долгое время! Именно за такие вещи она и обожала Бёрди.

Та жестом подозвала официанта с подносом шампанского.

— Я тут на днях как раз о тебе вспоминала, — сказала она, взяв Рейги за руку. — Мы с Баком были на банкете в клубе «Альфальфа». Твоя речь для Вандеркампа восхитительна. Ничего интереснее я там еще не слышала. Ты просто необходима Миллеру. Ему не хватает такой забавной нотки.

— А еще знания основ, я полагаю, — ответила Рейги. — Его статья в «Экономисте» о махинациях партийных перебежчиков просто чудовищна.

Слава богу, Рейги прочла эту статью всего несколько часов назад.

— Да, да. Ну, а что насчет сегодняшнего? Насчет Айовы? Ты общаешься с Александрой Арнольд? — Бёрди сразу взялась за дело, как и ожидалось.

— Да.

Не желая откровенничать, Рейги улыбнулась и взяла бокал с шампанским. Она всегда яростно защищала Алекс. Бёрди это знала. Арнольд была для Рейги любимым наставником, дала ей работу сразу по окончании колледжа, а позже помогла осуществить заветную мечту, устроив в первоклассное агентство. Но вряд ли следовало упрекать Бёрди в любопытстве.

— Ну, и какие у них там, в лагере Арнольд, настроения? — настаивала та. — Как они считают, Айова расчистит им дорожку?

— Так они и считают, но осознают, что все будет непросто, никогда не знаешь наверняка, — невозмутимо ответила Рейги, надеясь поскорее свернуть разговор. — Посмотрим.

Бёрди немного подождала, словно рассчитывала на большее, потом произнесла:

— Что ж, конечно.

И, как будто смирившись, сменила тему:

— Ну, а ты сейчас чем занимаешься?

— Веду колонку для родителей вот у этого парня, — она подтолкнула Джея локтем в бок.

Рейги терпеть не могла объяснять, почему бросила работу своей мечты — спичрайтером в агентстве, где сочиняли остроумные реплики для всех значительных политиков, от членов Конгресса до самого президента.

— Колонка Рейги стремительно набирает обороты и приносит «Кью» больше всего трафика, — по-дружески поддержал ее Джей. — Число просмотров зашкаливает.

Она рассказывала Бёрди о своей колонке как минимум дважды за те полгода, что вела ее. Но миссис Брэндивайн всегда отбрасывала информацию, которую считала бесполезной. А слушать о детях ей было еще и неприятно. Вот и сейчас она лишь равнодушно заметила:

— Да, это просто прекрасно.

— Необходимость — мать изобретательности. А материнство подталкивает на все новые и новые открытия, — сказала Рейги.

Она вовсе не жалела, что ушла из агентства. И не любила вспоминать о времени, которое предшествовало этому. Близнецы родились почти на месяц раньше срока. Сейчас-то все с ними отлично, отлично, и Рейги каждую минуту благодарила за это небеса.

Когда пришла пора возвращаться на работу, она поняла, что больше не хочет.

— Это название вашей колонки? — спросила вдруг молодая женщина, которую Рейги поначалу даже не заметила.

— О, нет, это было бы слишком заумно, — вмешался Джей.

— Она называется «Мамаша-растеряша», — пояснила Рейги.

— Я читала! — воскликнула женщина. — Хотя я еще не мать. У каждой мамочки случаются неловкие моменты! — процитировала она заголовок.

— И что? — Бёрди сделала шаг назад.

— Такие моменты, когда все летит к чертям и вы совершенно не готовы к тому, что жизнь преподносит вам как родителю, — продолжила девушка. — Это просто фантастика! Вы должны стать гостьей моего шоу.

— Вы очень добры, — сказала Рейги.

Может, ей и в самом деле стоит почаще выбираться на люди.

— Слушайте, так вы моя интернет-звезда! — осенило Джея.

— Та самая невеста из «Роузиз Лакшери»? — спросила Рейги, хотя даже не смотрела это видео.

— Ага, — ответил Джей, пожимая смущенно улыбающейся девушке руку.

— Поздравляю! — произнесла Рейги.

— Мы найдем ваш бриллиант, — пообещал Джей. — А затем я бы хотел снять новый сюжет.

— Все, что блестит, высоко ценится, — слегка съязвила Рейги.

— Можно с этим и поспорить, конечно, — проговорила Бёрди, взяв еще один бокал шампанского с подноса официанта, проходящего мимо.

Тут появилась Эбби и что-то зашептала ей на ухо.

— Как уже в пруду с карпами?! — ахнула Бёрди. — Кто? Еще слишком рано, чтобы так сильно напиться. Даже на моей вечеринке. — Она обернулась к остальным: — Мне надо идти. Как мило, что все вы друг друга знаете! Это облегчает мою работу. Кстати, это Кэди, — Бёрди приобняла девушку. — Она тоже «вдова», новенькая. Прошу любить и жаловать.

— Сочувствую, — вздохнула Рейги.

— О, мой бог! — воскликнул Джей, прикоснувшись к ее руке. — И я в той же компании.

— Послушай, — сказала Бёрди, не снимая руки с плеча Кэди. — Твое «вдовство» — это еще и возможность неплохо поразвлечься.

Она подмигнула девушке и поспешила к заждавшимся ее гостям.

— Спасибо, но я не вполне…

— Ничего, я тоже на птичьих правах, — прервал ее Джей. — Официальный вдовий титул здесь только у Рейги.

— Каюсь! — сказала та, подняв руку.

Слегка приглушенно зазвучала мелодия из песни Роки Хейз. Джейк сунул руку в карман пиджака и вытащил телефон.

— Простите, должен ответить… А, привет, уже соскучился? — и он отошел от дам.

Рейги понаблюдала за ним. Звонил, видимо, Скай. Ей очень хотелось — ради Джея, конечно, — чтобы Хейз поскорее вылетела из гонки. Затем она снова обернулась к Кэди:

— Здесь не так уж и противно.

Она осмотрелась. Грант Фоксхолл, мастодонт с «Си-Эн-Эн», стоял с бокалом шампанского в руке у рояля, окруженный знакомыми репортерами. Он поймал ее взгляд и кивнул, здороваясь. Рейги кивнула в ответ.

— …И мы будем приглашать в шоу настоящих родителей, людей, которые действительно знают толк в воспитании детей, вы меня понимаете? Вместо того чтобы, как обычно, выслушивать болтовню всезнаек…

И только тут Кэди заметила, что Рейги уже ушла.

Интересно, как долго она разговаривала сама с собой? Она словно летела на автопилоте, разглядывая лица персон, чьи имена часто мелькают в заголовках газет. Кэди мгновенно захватила вся эта суета — и мгновенно она оказалась одна, наедине со своими идеями. Но что же тут особенного? Разве участие в предвыборной гонке не похоже на обычную командировку?

Она допила коктейль и, отойдя к стеллажу с книгами, вытащила телефон — сняла общий план комнаты и принялась набирать текст для Джексона. От него она еще не получила и полслова с тех пор, как утром он приземлился в Де-Мойне.

«Еще один день…»

Едва Кэди начала печатать, как что-то ударилось ей в плечо, впечатав в стеллаж, и она машинально нажала на кнопку «Отправить».

— Эй! — вскрикнула она, поднимая голову.

Официант в белоснежной куртке обернулся:

— О черт, не заметил вас! Привет! Простите. Хотите бургер?

Обращаясь к Кэди, он смотрел не на нее, а на комнату за ее спиной.

— Нет, спасибо!

Она торопливо начала печатать заново: «Еще один день…»

— Ну пожалуйста!

В руках он держал блестящий поднос, на котором красовалась дюжина ароматных бургеров с соусом.

— Что? Нет-нет, все в порядке, — раздраженно и невпопад сказала она, продолжая печатать.

«…в офисе…»

— Это слайдер-бургеры с овощами. Особенные слайдеры с запеченной цветной капустой. Эксперимент, — добавил он, словно оправдываясь.

Теперь Кэди наконец взглянула на официанта. Трехдневная щетина, глубоко посаженные карие глаза, спутанные темные волосы. Белая куртка застегнута неправильно — перепутал пуговицы.

— Ну ладно, ладно, — прошептал он, — я тоже стараюсь выглядеть очень занятым.

— Что-что? — она рассмеялась.

— Ну, если вы только пытаетесь сделать вид, что заняты, попробуйте слайдер и скажите, как он вам.

Он широко, даже как-то немного нахально улыбнулся.

— А что, если я на самом деле очень занята, а не притворяюсь?

Вообще-то при других обстоятельствах Кэди слегка обиделась бы, но сейчас она поймала себя на том, что улыбается. Возможно, причина заключалась в фруктовом коктейле — сладком, какими часто бывают вещи, которые нас убивают.

— Да ну, правда? — спросил он.

Он выглядел настолько обезоруживающе дружелюбным — не в пример многим, фланирующим по комнатам с безразличным видом, — что она положила телефон в сумку и вздохнула:

— На самом деле нет.

— Да, и я тоже. Эти люди вокруг просто сводят меня с ума, но вы как будто не такая страшная, как остальные.

— Спасибо, мне и самой так кажется.

— Это был комплимент! — Он рассмеялся. — Эти вечеринки — сущая пытка для меня. Во всяком случае, если я торчу здесь без дела… Когда у меня есть реквизит, — официант тряхнул подносом, слайдер упал на пол, но он даже не заметил, — и ясная цель, это не так мучительно. Ну возьмите один!..

— Ясная цель?

— Хотя бы один! А то и два.

Он протянул поднос, держа его в одной руке. Во второй — салфетки с монограммой Брэндивайнов. Кэди взяла слайдер, внимательно осмотрела его, затем надкусила. Официант сделал шаг в сторону, и теперь она снова могла видеть, что происходит вокруг.

— Неплохо, — сказала Кэди с набитым ртом.

— А я что говорил?!

— Вообще-то я не люблю цветную капусту.

— Значит, вы оказали мне особую честь. Но овощи постоянно недооценивают.

— Бургеры с овощами выглядят очень соблазнительно, но на вкус часто оказываются хуже, — продолжила она, жуя. — Обманутые обещания — это так по-предвыборному, верно?

— Будем надеяться, однажды какой-нибудь слайдер изменит мир. — Он вздохнул: — Ох, ну вот и они…

— Кто? — она доела слайдер и принялась за другой.

— Вон те парни, — он кивнул в сторону бара.

— Какие?

Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы взглянуть через его плечо.

— Не смотрите…

— Но почему…

— Вон тот, с платочком в кармане. С ними.

Она снова посмотрела через его плечо, выискивая глазами указанный объект.

— Ага. Они идут сюда.

— Черт! Вы шутите?!

— А собственно, в чем дело?

— Паркер! Дружище!

Парень с платочком в кармане подошел и хлопнул Паркера по плечу. За его спиной топтались два дружка в узких, подогнанных по фигуре костюмах. Он был похож на игрока в лакросс из подготовительной школы, проводящего каникулы в Нантакете и назначающего свидания всем девицам подряд. Возможно, нескольким одновременно.

Кэди прижали к стене, поэтому ускользнуть она не могла и просто потягивала коктейль, глядя на плоский экран. Там показывали Хэнка Гудфеллоу. Он стоял на трибуне в парке в Айове, а рядом с ним — его жена Мэдисон. Интересно, отчего она так хмурится?

— Брок… — Паркер смущенно улыбнулся. — Э, как делишки?

— Значит, Мелани разрешает тебе выходить из дома? И что ты делаешь здесь? — Брок с интересом осмотрел униформу Паркера. — Работаешь на вечеринке? И ты свалил с Холма, чтобы этим заняться?

— Это длинная история. Устанешь слушать.

— Черт возьми, дружище, даже отвечать на письма и то лучше, чем это, разве я не прав?

Брок рассмеялся, хлопнув приятеля по плечу.

Кэди, не раздумывая, выступила вперед:

— На самом деле это мой лучший репортер, звезда журналистики. Я — Кэди Дэвенпорт, шоу «Отличного дня, округ Колумбия!». Мы исследуем отношение людей к обслуживающему персоналу. И вы вряд ли попадаете в число лучших — тех, кому в награду достанется порция джина с тоником. Вот камера, — она указала на статуэтку, примостившуюся на самой верхней полке, фантастическое чудище вроде горгульи. Затем опустила руку в сумку: — Не заполните ли вот этот бланк, чтобы мы могли вас включить в список опрошенных?

Когда Кэди вынула свернутый лист бумаги, трое джентльменов отступили на шаг, выставив руки, словно она собиралась полить их из пульверизатора какой-нибудь дрянью.

— А, нет, нет, нет, — произнес Брок. — Пока, ребята. Рад был с вами увидеться. Встретимся позже.

Паркер помахал им рукой и, когда они исчезли, наклонился к ней:

— Да, я мог бы порисоваться: мол, мне не нужна ваша помощь, я тут такой крутой. Но если серьезно, спасибо.

— Какие милые у вас друзья! — Кэди вскинула брови.

— Ага, ублюдки, — согласился он. — Так вы, оказывается, из шоу?

Она кивнула.

— Но скрытой камеры нет.

И развернула бумагу. Это был план города.

— А это не более чем инструкция, как попасть сюда.

— Прекрасно! — Он рассмеялся. — Мы с моей подружкой открываем бар… — Паркер поискал в кармане, вытащил помятую визитную карточку и, прежде чем дать ее Кэди, внимательно осмотрелся. — Откроемся недели через две. Будем рады вниманию прессы. В долгу не останемся. Я имею в виду, что в знак благодарности мы готовы всю жизнь поить вас бесплатно.

— Неплохая сделка, — пошутила Кэди.

На карточке она прочла: «Преамбула». Шрифт напоминал заголовок печатного издания Конституции. Далее значилось: «Паркер Эпплтон. Владелец».

— Имечко ничего себе, — сказала она.

— Ох, ах, благодарю! Меня назвали в честь суфражиста и большого пижона Паркера Пилсбери.

Она рассмеялась:

— Я о «Преамбуле»!

— Да? Ну, все равно благодарю.

— Кстати, меня назвали в честь Лиз Кэди Стэнтон.

— Серьезно? Выдающаяся женщина.

— Гордость Джонстауна, штат Нью-Йорк.

Кэди вытащила свою карточку и вручила ее Паркеру:

— А это моя визитка.

Тут кто-то положил ей руку на плечо. Сзади, сгорбившись и опустив взгляд, стояла Рейги.

— Познакомься, это…

Но та перебила ее, с усилием прошептав:

— Ты не видела Джея?

— Нет… Эй, с тобой все в порядке? — спросила Кэди.

— Чувствую себя как-то нехорошо, — ответила Рейги.

— Черт! Тут мой босс. Все, возвращаюсь к голодным и жадным массам, — произнес Паркер и шутливо отдал им салют.

— Подождите! — произнесла Кэди. — Рейги, не хочешь есть?

Паркер обернулся к ним.

— О боже, даже смотреть на еду не могу! — Рейги уткнулась в плечо Кэди так, словно перед глазами у нее было нечто чудовищно страшное. — Без обид!

Когда Паркер растворился в толпе, Рейги вдруг рванулась вперед, в ближайшую дверь. Кэди поспешила за ней и обнаружила, что ту рвет на клумбу с французскими тюльпанами на заднем крыльце.

— Это все от коктейля, — успокаивала Кэди, положив руку на тонкую спину Рейги. Она заметила, что молния у той на платье разошлась и сквозь прореху в форме буквы «о» просвечивает тело.

— Я ничего не пила, — с трудом выговорила Рейги.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ ОНА — ДУША ПРАЗДНИКА, ПРОСТО ПОКАЖИ ЭТО

— Ты специально вытащил меня с первой моей вечеринки у Бёрди Брэндивайн? — пошутил Джей.

Он уехал сразу после звонка Ская, которого неожиданно позвали на репетицию Роки Хейз. Скай прекрасно понимал, что это исключительный шанс, возможность стать первооткрывателем, пока другие СМИ еще не узнали всё на пресс-конференции, которую дадут на следующий день.

— Я не знаю, как начать, о чем писать? Я не знаю, что делать! — Скай паниковал так, будто никогда ничего не писал прежде. — Там, перед отелем, стоял фургон «Эн-Би-Си», и я прошел мимо какого-то франта из программы «Шестьдесят минут»…

— Когда ты успеваешь смо?..

— Это все бабушка, — перебил его Скай, явно разволновавшись еще больше. — Джей?..

— Ну хорошо, извини.

Конечно, Джей знал, что Скай смотрит новостные программы с бабушкой в Майями, когда приезжает домой. Бабушка просто обожает новости.

— Ну что тут скажешь? Вот это — настоящие корреспонденты. Понимаешь? Даже не корреспонденты. Журналисты! А я что здесь делаю?

Не мешая Скаю изливать душу по телефону, Джей заказал такси «Убер».

— Но Роки Хейз — особенный кандидат. И поэтому автор, который пишет о ней, тоже должен быть особенным. Это почетное задание, Скай. И я тебе помогу.

Джей прыгнул в черный седан, едва из него вышла женщина в черном вечернем платье с круглым значком члена Конгресса. Ее лицо показалось ему знакомым, но имени он вспомнить не мог, потому что разговор со Скаем выбил его из колеи. Он спешил домой. Ему не терпелось рассказать Скаю обо всем, что он видел и слышал, о сплетнях и новостях, которые узнал. Никогда прежде он не видел своего друга настолько неуверенным в себе. Того явно заклинило. Хелена его здорово напугала.

Вернувшись домой, Джей развязал галстук, уселся за ноутбук и набросал для Ская план, с помощью которого тот должен был справиться с заданием так легко, словно это была игра «Мэд Либс».[5] Требовалось лишь добавить несколько анекдотов и цитат.

«Она — душа праздника, так она сказала. Просто покажи это, и все само собой напишется», — наставлял он. Было здорово чувствовать, что друг нуждается в нем. Это придавало Джею бодрости и энергии, и его привязанность к Скаю становилась все крепче.

Так он провел всю ночь, бесконечно гоняя любимую кофе-машину, которую они купили вместе, когда ездили в отпуск, и которая, по счастью, проживала в квартире Джея, поскольку они оба проводили здесь большую часть свободного времени. Джей называл ее «Феррари среди кофе-машин». А Скай заявил, что она гораздо лучше щенка или любого домашнего животного.

Джей надолго завис на «ФейсТайм»,[6] чтобы помочь Скаю написать текст. Они гоняли текст туда-обратно раз двенадцать, наверное, — шлифуя стиль, испрашивая у представителей Хейз разрешения процитировать ее песни. Так длилось до трех часов ночи. После одобрения Хелены, которая заставила Ская спросить Хейз, почему она отрезала дреды, хотя он отчаянно отбивался, текст наконец-то отослали в номер.

Спустя полчаса статья появилась в сети, и Джей снова связался по видеосвязи со Скаем. Тот усталым голосом попросил прочитать ему отрывок. Слушал Скай закрыв глаза, словно ему рассказывали сказку на ночь.

Когда Джей появился в офисе, статья уже стала самым читаемым материалом «Кью», четыре новостных портала уже запросили интервью со Скаем, и он уже дал свой первый комментарий для шоу «Сегодня».

Материал получился настолько хорошим, что Хелена даже вызвала Джея в кабинет и спросила:

— Как же это нас угораздило получить такой эксклюзив?

— Помнишь, как-то два года назад Роки Хейз без всякого предупреждения или анонса глубокой ночью выпустила свой новый альбом, и он сразу попал в пятерку самых продаваемых за всю мировую историю? — сказал Джей. — Так вот, Скай решил на свой лад повторить этот прием. Он полушутя подал Роки идею, когда первый раз брал у нее интервью, и она согласилась использовать фишку, пока никто больше ее не просек. Отчасти потому, что чувствовала себя обязанной Скаю.

Последние гости, старые друзья Бёрди — бывший посол в Швеции и ее муж — покинули дом на рассвете.

Бёрди прошла на кухню, стараясь не обращать внимания на беспорядок. Перевернутое кресло, куча разбитого стекла, куски украшенных звездочками кексов на полу, забытые бокалы с напитками, припрятанные, словно пасхальные яйца, за подушку дивана… И как знать, что таится в редчайшей урне из японского фарфора?..

Бёрди позволила Эбби отдохнуть утром и радовалась, что вскоре прибудет команда чистильщиков. Она отрезала два кружка огурца и, вернувшись в спальню, легла на кровать — прямо так, в вечернем платье. Положив кружочки на глаза, она погрузилась в дрему под бодрое бормотание «Си-Эн-Эн» о результатах саммита в Айове и язвительные комментарии по поводу заголовка статьи Мэдисон Гудфеллоу «ВТФ с РБФ» (упоминалась ее фирменная смиренно-стервозная улыбка, которая и на Бёрди когда-то произвела впечатление). Говорили что-то еще о Роки Хейз, но она была слишком измучена, чтобы вникать.

Когда прозвенел будильник, Бёрди сорвала огурец с глаз и переключила канал на местное шоу — как раз вовремя. Ее дом, платье, интервью — все получилось великолепно. Она не могла удержаться от улыбки.

Кэди едва успела к нужному сроку подготовить материал о Бёрди и ее вечеринке. Она задремала в доме Рейги — трехкомнатном бунгало с двумя ванными, находившемся на границе Мэрилэнда. Хотя это место, называвшееся как-то вроде «Вестерн-авеню», было недалеко — практически через дорогу — от округа Колумбия, оно казалось едва ли не глухой деревней.

Гостью удивило здешнее спокойствие. Не так тихо и уютно, как в ее родном Джонстауне, в штате Нью-Йорк, но никакого бесконечного движения транспорта, к которому она привыкла, никакого шума большого города. Кэди понимала, что Рейги действительно очень плохо чувствует себя, раз просит незнакомого человека остаться в ее доме на ночь, к тому же сама не хотела возвращаться в пустую квартиру Джексона. Она немного посмотрела по телевизору, как в штабе Картера Томпсона отмечают победу в Айове. Затем пыталась дозвониться до Джексона и писала ему сообщения. Еще некоторое время искала с помощью «Гугла» людей, с которыми встретилась на вечеринке у Бёрди, — других «вдов».

Рано утром ее разбудил надрывный крик двойняшек. Кэди вызвала такси и помчалась домой, а оттуда — на работу, подготовить сюжет о вечеринке Бёрди к эфиру. После шоу на почту упало сообщение — как раз к перерыву на чай.

«Кэди, рад был познакомиться. Еще раз благодарю за спасение. Прилагаю информацию о нашем заведении, которое скоро откроется. Приходи в любое время. Твой „звездный“ репортер Паркер (и Мелани)».

Кэди открыла первое приложение — пресс-релиз — и пробежала взглядом.

«Мы хотим, чтобы „Преамбула“ стала любимым вашим местом досуга. Самым первым местом, куда вы торопитесь зайти, выйдя из офиса. Местом, где можно выпить перед ужином. Началом хорошего веселого вечера. А также началом больших свершений.

Мы хотим, чтобы здесь встречались сторонники самых разных политических направлений, что будет означать своего рода возврат к благословенным временам, когда товарищество царило в ветвях власти. Когда прогресс совершался общими усилиями и в спорах побеждало благородство. Мы даже предусмотрели комнаты для тех, кто облечен властью. Нейтральную территорию. Вы можете считать их частью своего офиса, чем-то вроде бара рядом с рабочим местом».

Такой поворот явно заинтриговывал. Кэди стала читать дальше.

«Совладельцы — Паркер Эпплтон, бывший работник аппарата Сената, и Мелани Харпер, бывший руководитель комитета по законодательству Конгресса. Представляют две священные ветви власти (две палаты на Капитолии), но верят в их содружество…»

И в конце:

«Совладельцы намерены пожениться в ноябре».

Во втором приложении Кэди обнаружила фото бара. Более демократичного, чем она ожидала, даже немного напоминающего ночной клуб. Яркие граффити на стенах. Паркер на круглом барном стуле у стойки, а на коленях у него — симпатичная улыбающаяся шатенка.

Кэди вдруг остановилась. Ее осенила мысль, сердце забилось сильнее. Она быстро отстучала текст:

«Привет. Это я. Мы закажем фотографии с помолвки???»

Возможно, из-за нескольких вопросительных знаков тон сообщения вышел чересчур настырным, но сдерживаться Кэди не могла. Она только начала составлять список всего необходимого к свадьбе, но уже стала ощущать какую-то подавленность. У нее появилась интересная новая работа, и это значило, что надо двигаться вперед. Аренду грозили вскоре повысить, и они с Джексоном надеялись купить собственное жилье. У нее не было времени ни блуждать среди восьми сотен подвенечных платьев в интернет-магазине, ни подыскивать свадебное агентство, которое сделало бы все за нее. Кроме того, она хотела сама получить радость от приготовлений. Но не представляла себе, когда ей удастся освободиться, чтобы заняться всем этим.

Джексон сейчас, вероятно, находится в аэропорту, и не стоило беспокоить его звонками по такому поводу. Однако телефон замигал, показывая, что пишут ответ, и вскоре на экране возникло:

«Вышел подышать. Спасибо! Здесь просто невероятно. Сейчас мы с Картером едем на пару дней в Нью-Гэмпшир. Опять надо готовить речи. Увидимся на другой стороне».

Она начала печатать ответ, но телефон снова замигал, опять появился текст: «Фотографии? Сегодня? Какие?»

«Нет, мы вообще будем их заказывать?» — пояснила она, чувствуя, что затеяла все это некстати.

«Я не знаю, Кэди, я даже не знаю, в каком я часовом поясе…»

«Ты в среднем. — Затем она продолжила: — Неважно, ладно, езжай, радуйся, мои поздравления, сообщи, когда вернешься, удачи в Гранитном штате».

Ей снова пришлось обратиться к «Гуглу». Не очень-то много она знала о Нью-Гэмпшире.

Рейги проснулась поздно. Ей пришлось ждать, пока девочки погрузятся в дневной сон, чтобы спуститься в подвал дома. В этом неприглядном месте, освещенном одной желтой лампочкой, хранились коробки с вещами, которые не использовали уже давно или вообще никогда. Но времени выбросить их, к огорчению Рейги, все не хватало.

Нужная ей коробка стояла под другой, которую видеть ей уж никак не хотелось, — архивным ящиком с агитационными материалами Теда Кэмпиона на выборах в Конгресс. «Кэмпион — ваш чемпион» — было написано на стикерах и значках, оставшихся от провальной кампании Теда.

Казалось, это было в прошлой жизни. Она тогда работала в агентстве и сочиняла Теду речи. Надежда, страсть, адреналин в крови — этого хватало, чтобы она легко справлялась с двумя задачами: успешно выполняла две работы и вынашивала двух малышей под сердцем. Просто подвиг многофункциональности, которым она гордилась.

А сейчас ей едва хватало мозгов составить внятное телефонное сообщение.

Будто по заказу, телефон запищал. Она ожидала, что это Тед, которого она чуть раньше пыталась успокоить.

«Айова редко предсказывает реального победителя. Она ошибалась шесть раз по поводу республиканцев и дважды по демократам», — написала Рейги мужу и теперь представляла себе, как он размышляет над этим. Но нет, это была записка от Кэди:

«Надеюсь, вы чувствуете себя лучше».

Рейги пришла в ужас от того, что забыла поблагодарить Кэди и послать ей какой-нибудь подарок. Но она так не привыкла опираться на чью-либо помощь… Она немедленно отослала Стейси домой, почувствовав новый приступ, и теперь очень волновалась, что близнецы проснутся некстати. Рейги положила телефон в карман и отодвинула с дороги ящик, а вместе с ним и воспоминания. Затем она просунула руку под коробки с одеждой для молодых мам и книгами из серии «Что вас ожидает» — и наконец нашла это. Только такая непроходимая скряга и барахольщица, как она, могла сохранить ту коробочку. Упаковка была на пять штук. К потрясению Рейги, срок годности истек месяц назад. Глядя на три оставшихся теста на беременность, она почувствовала, что ее сейчас снова вырвет.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ ДЕМОКРАТИЯ В ДЕЙСТВИИ — ПРЕКРАСНАЯ ШТУКА

Бёрди не видела Бака почти неделю. Он задержался в Айове, чтобы, как писал в кратких сообщениях, «собрать колоритный материал для книги, пока не начался семестр». Бака пригласили в качестве заезжей «звезды» — прочитать курс под названием «Современный избирательный процесс в Америке» в Джорджтауне. Так что в этот избирательный сезон он явно активно участвовал в происходящем, и теоретически у нее не было повода волноваться. Однако до начала семестра оставалось еще две недели, и Бёрди подозревала, что Бак избегает ее.

Из наушников, болтающихся поверх легкого делового жакета в полоску — «под зебру», — доносилась новая песня Роки Хейз, в соседней комнате Эбби приглушенно бубнила по телефону, а телевизор работал очень тихо.

И все-таки натренированное ухо Бёрди уловило монотонный гнусавый голос мужа. Она сразу встрепенулась. Это было утро праймериз в Нью-Гэмпшире, и Бак участвовал в круглом столе на «Эм-Эс-Эн-Би-Си» в спортивной одежде, без галстука.

— Посмотрите, — говорил Бак, — Хейз знает, как установить контакт с аудиторией. А в избирательной кампании это почти восемьдесят процентов дела. Думаю, завтра нас ожидают сюрпризы.

Утром Бак коротко сообщил Бёрди, что намерен вернуться следующим вечером. Было еще только десять часов, а ей уже требовалось болеутоляющее. Не иначе как по закону вселенной, по правилам всеобщего равновесия после звездного триумфа непременно должен наступить на редкость скверный день. За прошедшую неделю она побеседовала с двумя фандрайзерами из Конгресса, которые могли собрать чуть ли не по миллиону долларов, и каждый день у нее был занят планированием мероприятий.

Ее айовская вечеринка стала эпохальным событием, достойным Книги рекордов. Эбби собрала сотни самых восторженных комментариев, которые публиковались повсюду, от «Таймс» и «Вэнити Фэйр» до множества блогов, о которых она никогда и не слышала. Там постили фотографии, смакуя примечательные детали, вроде шоколадок, изображающих четверых из вероятных кандидатов, и раскрашенных звездно-полосатых кексов, украшенных флажками с надписью «Счастливого сезона праймериз! Сердечно ваши Бёрди и Бак Брэндивайн». (Бёрди всегда упоминала Бака, давая ему возможность получить долю славы.)

Но сейчас в небе сгустились тучи. Боб Бронсон, бывший сенатор, оказался куда более въедливым, чем она предполагала, когда соглашалась оказать поддержку вице-президенту Арнольду. Она всю неделю скрывалась от Коула, красивого помощника сенатора. Что толку встречаться с ним, если Бак этого не заметит. Бёрди никак не могла понять, как на айовской вечеринке Коула угораздило попасть в пруд с карпами. Это очень напугало рыб, которые ушли на зиму на дно, где чувствовали себя уютно благодаря прекрасной системе проветривания. Во всяком случае не кто иной, а сам Бронсон позвонил ей по поводу грядущего торжества Арнольда.

— Прости, Бёрди, но я снова беспокоюсь насчет места для вечеринки, — заявил он, не успела она еще допить утренний кофе. — Может, нам стоит придумать какой-нибудь нестандартный ход?

— О, до чего же ты переменчивый! — подшутила Бёрди над колебаниями Боба, не спрашивая, чем они вызваны.

Если важные персоны ищут твоего совета, а затем меняют мнение, не стоит ломать голову, почему это произошло. От тебя требуется лишь найти способ предоставить им то, чего они на самом деле желают. Так что она без возражений начала подбирать новое место вечеринки. Но никак не могла заставить себя не думать о завтрашнем дне. О возвращении Бака.

Будь Данте Алигьери женщиной, в одном из кругов ада грешники надолго застревали бы в приемной гинеколога в компании двух вопящих детишек. Рейги удостоилась такого испытания в земной жизни — а ведь ей еще предстояло везти близнецов в гимнастический зал.

Она надежно закрепила их в коляске, но они верещали, выгибали спины, колотили ножками. Обе предпочитали бегать, а не сидеть тихо. Она дала одной айфон, другой айпад, и они тут же принялись отнимать гаджеты друг у дружки. Только тогда Рейги удалось протолкнуть широкую коляску в узкую дверь туалета, чтобы она могла помочиться в мензурку и убедиться в том, о чем и так свидетельствовали три теста на беременность, найденные в подвале, и постоянная тошнота. Наконец она снова загрузила малышей в машину.

— Итак, детки, мамочка повеселилась. Теперь ваша очередь, — пообещала Рейги, когда они пронзительно завизжали.

Разве она могла скрупулезно соблюдать правила дорожного движения в такой момент? Мозг был полностью занят перевариванием открытия. Это напомнило ей время, когда девочки еще не появились на свет, а они с мужем только что переехали. Им надо было освоиться в округе, от которого Теда могли избрать в Конгресс. Тогда она задавила белку. Это случилось в первый день работы спичрайтером в агентстве, в первый день осуществления ее мечты. Она была поглощена своими переживаниями и не заметила, что маленькая дрянь выскочила на дорогу как раз, когда машина разворачивалась.

— Мамаша-растеряша, — громко сказала она. — Сосредоточься. — А затем произнесла еще громче — и так жизнерадостно, как только могла: — Простите, малышки.

Она посмотрела в зеркало, потом в другое — то, что отражало две улыбающиеся мордашки на заднем сиденье. Затем дрожащей рукой погладила свой живот. Сногсшибательная новость. Сюрприз, который абсолютно не вписывался в планы. Рейги надеялась, что двойняшки все воспримут нормально и обрадуются появлению нового малыша. А когда братишка или сестренка подрастет, они втроем будут бороться, играть, кататься, прыгать, щипать друг дружку. Девочки быстро привыкнут, она знала это сердцем. Но как отреагирует Тед, Рейги не знала. Она решила, что скажет ему сегодня вечером, если они выиграют в Нью-Гэмпшире. А если не выиграют? Об этом она даже боялась думать.

В зале ее ждала передышка, краткий период блаженства. Стейси окружали детишки, слушали, как она поет песенку про животных, и пытались изображать их движения. Рейги думала о том, как здорово, что сейчас они именно в классе Стейси. Та постоянно твердила, что энергии малышей надо радоваться. Даже если они вдруг вскочат посреди урока и полезут на горку или начнут подпрыгивать на подушках, которые предназначены вовсе не для этого.

По счастью, пораниться здесь было невозможно. Поэтому Рейги позволила себе расслабиться, не обращая внимания на косые взгляды других мамочек, которые как будто ждали, что она встанет и призовет детей к порядку.

«Никогда! — хотелось ей сказать этим женщинам. — Это и есть дух свободы. Прекрасная штука, что бы там вам ни говорили. Держитесь, когда ваши вышколенные детишки, ваши затюканные ангелочки лет через десять станут торговать наркотиками».

Иногда она почти ненавидела всех этих мамочек. Хотя потом она ненавидела за это уже саму себя, ей казалось, что большинство других матерей если и не осуждают ее, то непрошибаемо уверены в собственном превосходстве.

Рейги сама себя удивляла. «Может быть, я мизантроп? Да нет, скорее всего, дело в том, что я слишком устала и хронически не высыпаюсь. Но, черт возьми, что скажет Тед?..»

Несколько месяцев назад он пригрозил сделать себе вазектомию. Тогда они пережили ужасную ночь — резались четыре зуба, обе малышки кричали, и никто не спал. Жизнь Теда была насыщена до отказа и запланирована до мелочей, и он не собирался что-то в ней менять.

Пока Дейзи и Наташа стучали друг друга по голове трубочками для мыльных пузырей, Рейги написала:

«Привет, Ти! Как там Нью-Гемпшир? Я снова беременна. Надо поговорить…»

Затем стерла текст и снова начала писать. На этот раз Кэди:

«Еще раз спасибо за помощь прошлой ночью. Можем ли мы с девочками в знак признательности угостить вас чем-нибудь в „Милк энд кукис“?»

Она отослала сообщение. Затем включила на айфоне опцию «Заметки» и записала несколько идей для следующей колонки, которые родились благодаря получасовому отдыху.

Хелена неожиданно выросла рядом с Джеем, едва он появился в офисе. Он еще не снял пальто и сжимал замерзшими пальцами большой стакан с кофе из «Старбакса». Хотя Джей опоздал, он сейчас словно светился изнутри, вспоминая, что помог появиться на свет отличному материалу.

Ночью Скай прислал ему два файла. Первый — когда Хейз на самом деле победила в Нью-Гэмпшире, и второй — после того, как ему в полчетвертого ночи позвонил помощник Хейз и велел садиться во внедорожник певицы, «Кадиллак Эскалейд».

— Че-о-орт!!! Джей, помоги! — стонал по телефону Скай, снова утративший какую бы то ни было уверенность. — Что мне делать?

— Поезжай, выведай все, что сможешь, и мы напишем статью, добавив кое-какие детали. Срочно дай мне знать, кто там еще из журналистов.

Спустя полчаса Джей получил сообщение:

«О боже! Из журналистов здесь только я. Мы в доме ее родителей. Еще тут Алкеми, Хармони и брат Роки».

Мчась обратно в отель, Скай строчил Джею письма, которые тот моментально переделывал в большую статью.

Спустя час она вышла на сайте. Этот материал тоже оказался в топе рейтинга «Кью».

— Я почти влюбилась в эту семью, — выпалила Хелен вместо приветствия, входя в офис Джея и усаживаясь на его стул. — Мать просто очаровательна. Хейз — естественная, домашняя, без всяких наворотов.

— Демократия в действии — прекрасная штука, — сказал Джей, включая ноутбук.

— Кстати, только что получила новости по вашу душу, ребята. Скай попал в «Блумберг», «Фокс» и на «Си-Эн-Эн» в девять тридцать, десять пятнадцать и одиннадцать. Они к нему еще обратятся. Скажи ему, что надо продолжить в том же духе. Надо что-нибудь написать и о членах семьи Роки: Алкеми, малышке…

— Алкеми, похоже, в творческой паузе. Скай говорит, он отложил выход следующего альбома.

— Великолепно. Он дает возможность реализоваться ей.

— Да, я знаю. И это на него не похоже, — заметил Джей.

— Теперь ей предстоит супервторник. Пусть Скай до этого остается с ней, — сказала Хелен, набирая что-то на телефоне, и встала, чтобы уйти. — Снабжай его всей необходимой информацией.

Джей кивнул и тут же бросился к телевизору, чтобы не пропустить выступление Ская, но там все еще показывали отчеты о предыдущем вечере. Вдруг он, удивившись и усмехнувшись одновременно, обнаружил, что Мэдисон Гудфеллоу выглядит почти счастливой, наблюдая, как ее супруг терпит поражение. Она стояла рядом с ним на трибуне в Нью-Гэмпшире и улыбалась так же широко, как тогда, когда Хэнк победил в Айове.

Джей покачал головой. Нет, не понять ему этих Гудфеллоу.

Кэди не сиделось на месте, и перед утренней летучкой она решительно направилась к Джеффу. Без всяких церемоний она известила о своем приходе, стукнув кулаком по открытой двери.

— Роки Хейз — Роки Хейз! — выиграла в Нью-Гэмпшире. — Она округлила губы для пущей важности. — Думаю, мы должны на это отреагировать. Может быть, поговорить с ребятами из «Форин Полиси», которые с ней работали? Постараюсь еще что-нибудь накопать. Знаю в офисе Объединенных наций парня, который однажды сопровождал ее в поездке в Дарфур.

Она не теряла настойчивости, хотя Джефф отрицательно качал головой. Его улыбка говорила: мне, мол, нравится твой запал, но ответ по-прежнему «нет».

— Это серьезное дело.

— Кэди, Кэди, Кэди… — Откинувшись на спинку стула, Джефф снова улыбнулся и покачал головой. — Что я говорил тебе в первый день знакомства?

— Что наша аудитория… Но…

— Как можно меньше политики! — сказал он бодро. — Ты помнишь? Никакой религии или политики. Как темы для разговоров на приятной вечеринке, понимаешь?

— На хорошей вечеринке, — повторила она, вовсе не убежденная в его правоте.

— Мы в стороне от этого. Пусть большие собаки дерутся за куски. А вся эта предвыборная возня и так освещается кучей государственных программ.

— Ясно… Но если мы не большая собака или даже не собака вообще, то зачем вышли на прогулку?

— Ну, мы… э-э-э… — Он пожал плечами. — Ну, я кошатник, я не знаю… Может быть, мы вроде ши-тцу. Или той собачки, похожей на мягкий белый клубочек… как там ее?..

— Короче, мы не кусаемся, — разочарованно вздохнула Кэди.

— Я тебя понимаю, но, пожалуйста, доверься мне. Мы проводили фокус-группы. Люди не затем нас смотрят. Мы взяли за правило действовать вразрез с общим руслом. Помнишь интервью Эндрю Куомо[7] в «Нью-Йоркских новостях», где он хвалит стряпню Сандры Ли?[8] Вот это то, что надо.

— Но без политики тут не обошлось, — настырно отметила она.

— Да, ее даже многовато, — Джефф рассмеялся. — Никто не ожидает, что ты станешь новым Вудвордом или Бернстайном.[9] Все, давай, пора проводить летучку.

К большому огорчению Рейги, близнецы, словно почувствовав, что папочкин босс проиграл в Нью-Гэмпшире, проснулись прошлым вечером в одиннадцать и с тех пор просыпались каждые два часа до самого утра.

Арнольд произнес речь, признав, что на этот раз уступил. «Мы только начали поединок», — с театральным вздохом сказал вице-президент.

После этого Рейги попыталась дозвониться до Теда, но ей это не удалось и пришлось ограничиться сообщением:

«Мне очень жаль. Вряд ли Хейз продержится долго, да? Супервторник все расставит по местам. Надо бы Арнольду за это время как-то приободриться. У него пораженческий вид, он весь такой устаревший и отсталый. Ослабить бы ему галстук — и в прямом, и в переносном смыслах. Таша и Ди проснулись, шлют тебе поцелуи и ужасно кричат».

Уже наступило утро, а Тед так и не ответил. Она боялась, что он чересчур драматизирует ситуацию.

На самом деле еще рано было опускать руки. «Эм-Эс-Эн-Би-Си» проводил панельную дискуссию, обсуждая позиции претендентов, и она уже решила переключиться на шоу Гранта Фоксхолла на «Си-Эн-Эн», когда увидела Бака.

— Я вас всех предупреждал! — Брэндивайн рассмеялся. — Люди с обеих сторон — обратите внимание, с обеих сторон — воспринимают Хейз вполне серьезно. Она вполне убедительна как кандидат против истеблишмента. К тому же у нее есть верные поклонники. Она знает, как расшевелить людей с помощью музыки. Она — часть их жизни, она вместе с ними в хорошие и плохие дни, в радости и в печали. Моя жена слушает ее песню про Конституцию целыми днями.

Теперь рассмеялись участники дискуссии. И Рейги, неожиданно для себя, — тоже.

Бак и Бёрди всегда были мощной командой. До Рейги доходили какие-то слухи и сплетни, но выглядели Брэндивайны неразделимым целым. Она же сидела дома — босая, растрепанная, в положении. Она написала Бёрди, постаравшись выдержать любимый адресатом стиль, и отредактировала письмо трижды.

«Дорогая Бёрди! Я чудесно провела у вас время вчера. Никто не устраивает вечеринку штата Соколиного глаза[10] так, как вы. Сейчас смотрю на Бака в передаче „Эм-Эс-Эн-Би-Си“. Отличное выступление и исчерпывающее заключение. Я тоже обожаю эту песню. Всегда ваша, Рейги».

Густая струйка натурального йогурта с манго потекла у нее по щеке. Рейги оторвала взгляд от телефона:

— Кто это сделал?

Наташа резко вскрикнула, дернув ножками на высоком стуле. Рейги провела пальцами по щеке и стерла йогурт.

— Я тебя защекочу за это. А ну-ка, получи, получи!

Она щекотала пухленькие ручки дочки, ее животик и ножки, и Дейзи, которая сидела на своем стульчике рядом, вдруг тоже захихикала и запустила в Рейги йогуртом. Но промахнулась.

— Ага, вы следующая, леди, — сказала Рейги, проведя ту же процедуру с Дейзи, пока Наташа счастливо опустошала поднос, разбрасывая хлопья и куски банана.

Несмотря на хаос и разрушения, которыми сопровождался каждый прием пищи, Рейги эти мгновения казались вполне спокойными, ведь девочки были привязаны ремешками к стульям.

Она перевела дух, вытерла лицо и начала наводить порядок, когда зазвонил телефон. Дети завизжали, общаясь на собственном языке, а затем запели:

— Па-па-па!

Они всякий раз считали, что звонит папа, но по большей части ошибались. Особенно теперь, когда избирательная кампания набирала обороты.

— А, привет, Джей! Скай отлично поработал. Ты получил?..

Он прервал ее:

— Ты можешь кое-что мне сказать, Рей? Я сейчас редактирую твою колонку…

Наташа начала лягаться и кричать, через долю секунды ее примеру последовала Дейзи. Они терпеть не могли, когда мама разговаривала по телефону больше пятнадцати секунд.

— О, да, я подумала, что ты мог бы… — сказала она, отцепляя Наташу от стула.

— Хм-м, пришло любопытное письмо. Прочту вслух, о’кей?

— Да, давай.

Она сняла кусок раздавленного банана с Наташи и машинально съела его. Потом, поймав себя на этом, покачала головой и посадила девочку в манеж для игр. Порой вся ее еда состояла из того, что она отскабливала от детей, и гордиться тут было вовсе нечем. В такие моменты она казалась себе диким приматом, а не цивилизованным человеком.

— Вопрос: допустимо ли сообщить мужу, что ждешь ребенка, по электронной почте, а не лично? — безразличным тоном прочитал Джей.

Рейги отстегнула Дейзи, которая радостно улыбалась и прильнула к ней, как коала. Рейги поцеловала дочку, осторожно, чтобы та не ударила ее в живот, отцепила от себя ее руки и ноги и посадила в манеж рядом с сестрой.

Джей продолжал:

— Ребенок от него! Уф-ф! Никаких сомнений. Но он разъезжает по делам неделями, все время в стрессе, его трудно поймать по телефону, и у него мало свободного времени. У нас уже есть двое детей, теперь еще и этот вдобавок. Сюрприз! Пожалуйста, посоветуйте, как поступить.

— Ну, я-а-асно, — протянула Рейги, моя посуду после ужина и придерживая телефон плечом. — И что ты думаешь?

— По-твоему, можно ответить так? «Мы живем в современном мире, и не может быть ничего лучше, чем получить подобное известие по почте. Примите наши поздравления».

— Почему бы и нет?

— Так не годится.

— О’кей. Так вот, я не уследила, — начала она, закрывая воду и вытирая руки. Она положила в манеж несколько книжек с картинками, первых, которые попались на глаза, и пошла наверх, в детскую. — Я всегда задавалась вопросом, откуда берутся идиотки, не способные запомнить, что таблетки надо принимать в одно и то же время каждый день. И вот такой идиоткой оказалась я. Странно, да?!

— Ты и еще множество других очень занятых женщин. Совсем не идиоток, — попытался успокоить ее Джей.

— Совсем не идиоток, — повторила она. — Все вокруг сочувствуют и готовы помочь с очисткой чакр.

— О-о, могу я снова записаться в крестные отцы? — спросил Джей, отчаянно пытаясь изобразить Марлона Брандо, который вовсе не так уж был и хорош.

— Конечно. Считай, что получил эту работу. — Она спустилась с переполненной корзиной грязного белья для стирки.

— Это потрясающе, Рей! У вас отличные детишки! А как ты себя чувствуешь? Может, прислать маринованных огурчиков и мороженого?

— Нет, спасибо. Я просто с ума схожу. Измучена всем этим. Все как обычно. Кроме того, — добавила она со смехом, — что внутри меня кое-кто арендовал офис.

Рейги помолчала и, прежде чем бросить белье в машину, вполне серьезно произнесла:

— На самом деле я счастлива. Чувствую себя отвратительно, но счастлива.

— Отлично! Ты и должна быть счастлива. Несмотря ни на что, понимаешь?

Рейги настолько доверяла Джею, что однажды рассказала об их с Тедом разговоре о вазэктомии.

— Ну да. Есть еще какие-то правки?

— Тед?.. — осторожно спросил Джей.

— Угу, — ответила она.

Обоим было ясно, о чем идет речь.

— Извини, но как твой редактор, девочка, я считаю, что ответ надо изменить.

— Понимаю.

— Постарайся сделать это лично или хотя бы по телефону.

— Угу.

— Дай ему возможность поступить правильно. А если что-то пойдет не так… ну, тогда…

— Мы продолжим вести нашу колонку…

И оба рассмеялись.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Я НЕ ЧИТАЮ ЛЕКЦИЙ МЕНЬШЕ ЧЕМ ЗА ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ

— Я как раз подумал: может, эта передышка и кстати. Неплохо побыть дома. Меня уже тошнит от всех этих разъездов, — сказал Бак, выкладывая на тарелки из белоснежного фарфора сочные бургеры из своей любимой «Таверны Мартина» и расставляя их на противоположных концах стола. Бёрди тем временем открыла бутылку красного вина.

Его прогноз результатов выборов в Нью-Гэмпшире стал хитом «Эм-Эс-Эн-Би-Си». Вскочив в поезд, Брэндивайн вернулся как раз к ужину. Бёрди, не поскупившись, разлила вино и за легкой беседой о Нью-Гэмпшире, Айове, о стремительном взлете Роки Хейз и о путешествиях Бака опустошила свой бокал.

— Я остановился в новом местечке. В принципе, недурно. Я бы, конечно, предпочел отель, где мы в тот раз останавливались, помнишь? Но…

— Его оккупировали люди Хейз.

Она показала на плоский экран в углу, настроенный на «Блумберг», где щеголеватый репортер из «Кью» отвечал на вопросы в кофейне, которую Хейз посетила накануне.

— Интересно, кто на нее работает. Похоже, ее окружают исключительно персонажи из ее индустрии, — что, если подумать, ничуть не хуже, чем все так называемые стратеги, — Бёрди улыбнулась.

— Вполне вероятно! — Он от души расхохотался, а затем вздохнул: — Да кто знает? Многое решает удача.

— Именно поэтому тебе платят большие деньги за прогнозы, — сказала она, отпив еще вина.

— Но даже мне не раскусить Хэнка Гудфеллоу.

— Ну, а как тебе нравится эта Мэдисон? Похоже, она прочитала популярное пособие по семейной жизни и решила делать все наоборот. Нельзя выглядеть такой довольной, когда муж проигрывает…

— И нельзя слишком ясно показывать, что ты расстроена, когда он выигрывает, — рассмеялся Бак. — Кто-то должен ей объяснить, что камера смотрит на нее постоянно и…

— Все репортеры только и ищут кадры, из которых в Интернете вскоре сделают новую супер-популярную гифку, — подхватила Бёрди, подозревавшая, что на душе у Мэдисон скрывается куда больше, чем та демонстрирует. — Но слава богу, что она и Роки Хейз участвуют в кампании, они делают ее интересней, чем обычно.

— Это точно. А знаешь, какой вопрос волнует всех в этом сезоне? — предельно доверительным тоном спросил Бак, держа в руках бокал с вином, откинувшись на спинку стула и глядя ей в глаза через стол. — Наставляет ли мне рога моя жена?

Он имел обыкновение наносить удар внезапно. И именно поэтому отлично подготавливал кандидатов к дебатам.

— Сомневаюсь, что всех действительно так уж сильно занимает моя скромная персона, — она рассмеялась, стараясь говорить так, словно беседа касалась каких-то обыденных вещей. Внутри же у нее напрягся каждый мускул.

— Что ж, тогда ради продолжения беседы допустим, что это занимает меня, — сказал он и закинул руки за голову, словно нежился в гамаке.

Бёрди прекрасно знала, как работает его голова: все эти жесты призваны были обезоружить ее. Кровь в жилах застыла. Раньше таких разговоров у них не возникало, и она уже начинала думать, что вряд ли Бак заведет речь о подобных вещах. На самом деле это разочаровывало ее.

Она, копируя его позу, откинулась назад и заговорила намеренно небрежно:

— А что заставляет тебя об этом думать?..

Бак резко прервал ее:

— Роберта!

— Э-э-э…

Она отпрянула, словно ее обругали. Собственное имя прозвучало точно чужое, резанув слух.

Ее никто не звал Робертой уже не один десяток лет. Во всяком случае, с тех пор, как она приехала в Вашингтон, где сразу сократила имя до изящного «Берти». А «Птичкой», «Бёрди», она стала, работая помощницей у Бронсона. Она гордилась тем, что сама себя создала — да еще как! Ей казалось, что коротенькое имя очень подходит ее хрупкой фигурке — такая легкая, вот-вот взлетит.

Бак в то время возглавлял аппарат Бронсона. Этот парень нравился всем — и она не стала исключением. Однажды, весенним вечером, после напряженного рабочего дня, он поцеловал ее, а потом они долго гуляли по Национальной аллее и никак не могли наговориться. Как давно уже она не вспоминала о той прогулке!

— Конечно, Бёрди, дуайен Джорджтауна. Которая всегда использует любые выборы как пропуск на целый год в высшие сферы.

Чтобы поставить его на место, она хотела сказать: «Значит, ты заметил?» Но сдержалась. Она подумала, не попытаться ли убедить мужа, что с Коулом у нее ничего не было. (Это не соответствовало действительности.) Но, помолчав, заговорила о другом:

— А в чем, собственно, дело? В том, что у меня занята каждая минута и я не верчусь рядом, как обычно? Это мое время, дорогой. Началась предвыборная гонка, — она с трудом удерживала улыбку на губах. — И все сосредоточено вокруг кампании.

— Послушай, дорогая, мне тоже доводилось участвовать в гонке, и я не нуждаюсь в лекции о профессиональных обязанностях.

— Послушай, дорогой, я вовсе не намерена это делать, — парировала она. — Я никому не читаю лекций меньше чем за двадцать пять тысяч долларов. Моя цель…

— А моя цель — наконец перевести разговор на личную тему! Меня не интересуют подробности, но я хочу, чтобы ты знала, что в дураках я быть не собираюсь.

— И я тоже, — жестко отрезала она. — И мне вряд ли удастся одурачить тебя так же, как ты меня.

Старая обида давно превратилась в затверженные формулировки, моментально срывавшиеся с губ. Бак замер, будто его неожиданно ударили в солнечное сплетение. Она была уверена, что муж клянет себя за прошлое. Через некоторое время он собрался с мыслями:

— Я совершил ошибку. Много лет назад. И расплачиваться за нее, видимо, буду вечно.

— О, да, я забыла, что это моя проблема. И она состоит в том, что я недостаточно резво откликаюсь на твои проблемы. Мои сожаления, самые искренние, — произнесла она со спокойной насмешкой.

Эту манеру — как бы похлопать собеседника по плечу — она переняла у Бака. Этому он обучал тех, кого консультировал.

— Надоело обмениваться колкостями. Будешь действительно настроена на искреннюю беседу — дай знать. А сейчас передо мной не Бёрди, а лишь карикатура на нее, с которой вообще не о чем говорить.

Вот какой поворот. Она промолчала. Стоит ли сотрясать воздух?

Бак продолжил в том же духе:

— Я думал, это все для газет, для сплетен… — Выражение «для газет» прозвучало как-то очень старомодно. — Но если и для меня тоже, если это то, ради чего я спешил домой…

Ей хотелось сказать, что все «это» — не тщеславные кривляния, а ее броня, ее защитный панцирь. А на самом деле она осталась все той же робкой, наблюдательной и прилежной девочкой, как и в те далекие времена, когда впервые в жизни села в самолет, прилетела в Вашингтон и стала помощницей конгрессмена. Бёрди сказал это весьма дорогостоящий психотерапевт — впрочем, она и сама знала, как бы ни старалась себя обмануть.

Бак накрыл салфеткой недоеденный бургер и взял пустой бокал.

— Роберта тебе нравится больше, чем Бёрди? Что ж, Роберта — живой человек, и она может обидеться, выйти из себя, — она говорила очень ровно, даже легко.

— Если ты ее встретишь, скажи ей, что все это относится и ко мне. — Он сунул тарелку ей под нос. — И ей следует решить, хочет ли она и дальше находиться со мной вот здесь.

Он должен был заметить оцепенение и… испуг на ее лице. Но она быстро оправилась и почти равнодушно спросила:

— Ты собираешься сбежать прямо сейчас? Или мне сделать это?

— Я серьезно, Бёрди. Я буду рядом. До девятого ноября. Дай мне знать.

Девятое ноября. Следующий день после выборов. Гордость не позволяла ей допытываться, что именно он намерен делать, или дать волю чувствам — разбить тарелку, например, или стакан, закричать. Или даже начать защищаться, утверждая, что ничего особенного у нее с Коулом не было, да и вообще ни с кем. Она словно застыла. Так же, как в тот день, когда Бак признался ей в интрижке с Грейси. В сердце воцарилась пустота, которая расползалась по всему телу. И она не знала, кто или что может заполнить эту разверзшуюся бездну.

Она стояла неподвижно, глядя на плоский экран. Дверь громко хлопнула. Сообразив, что «рядом» — это ее собственный офис в таунхаусе и, значит, там Бак решил поселиться до девятого ноября, она спокойно вытащила телефон и плюхнулась на диван. Если он всерьез все это надумал, она вправе потребовать доступ в офис ежедневно с девяти утра до пяти вечера. Пока этого достаточно. У нее есть чем заняться.

Мэдисон лежала без сна, а Хэнк невозмутимо посапывал рядом, зарывшись в пышные подушки на кровати в их апартаментах в Верхнем Ист-Сайде. Ничто не могло испортить ему сон — даже, как видно, проигрыш на праймериз в Нью-Гэмпшире. После шока оттого, что он пришел к финишу вторым после «этого ничтожества» — как он назвал свою соперницу в интервью «Си-Эн-Эн», — Хэнк тут же заказал самолет обратно в Нью-Йорк. Мэдисон была настолько уверена, что это конец всех его ожиданий, а значит, и вообще всей затеи, что с трудом подавляла радость, стоя рядом, пока он произносил речь, — даже кусала язык, чтобы не улыбаться в открытую. Но Хэнк ворвался в отель, взглянул в зеркало и закричал:

— Кто-нибудь, дайте мне этот чертов галстук! Кто-нибудь! Кто угодно! Любой! Уиплэш, дай галстук!

Из своего угла Мэдисон наблюдала, как супруг щелкнул пальцами, подгоняя молодого помощника.

— Давай, давай!

Уиплэш развязал собственный галстук — какую-то ужасную клетчатую повязку — и протянул Хэнку. Тот накрутил галстук вокруг шеи, впервые за несколько, десятилетий, и все в комнате замолчали. Мэдисон вздохнула, прекрасно понимая: так он рассчитывает повысить шансы. И не просто собирается продолжить участие в гонке, а как никогда прежде настроен на выигрыш. Вполне довольный собой, Хэнк смотрел в зеркало, на губах расцвела улыбка.

— Да, вот оно, — он кивнул. — Раздобудьте мне еще таких же!

Ей было мучительно это слышать. Лежа без сна и глядя в потолок, Мэдисон вспоминала бесчисленные приемы, которые они посещали, — многие организации желали отблагодарить Хэнка за пожертвования. Обычно они старались встать в сторонке и, держа в руках напитки, осматривали комнату.

— Хоть убей, никогда не смогу относиться к себе так серьезно, — бывало, шептал ей Хэнк на ухо, кивая на надутых завсегдатаев в накрахмаленных рубашках с удушающими галстуками. Он везде появлялся с расстегнутым воротником, будь то деловые встречи или протокольные мероприятия. — Они просто нуждаются, чтобы таких, как мы, стало больше. Чтобы было больше маленьких городков, проселочных дорог, горячих сердец.

Мэдисон нравился такой Хэнк — почти иконоборец, привносивший в жизнь Нью-Йорка нечто новое. Не себялюбивый человечек, каким его сделала электоральная гонка. Не тот Гудфеллоу, который после победы в Айове до хрипоты орал в толпу со сцены в Парке скульптур в Де-Мойне:

— Ради вас я готов стоять на холоде! Я готов сразиться с любым врагом! Я сделаю мир лучше! Я завоюю любую территорию! Я — ваш новый лидер!

Она надеялась, что поражение в Нью-Гэмпшире погасит его пыл. Она молилась, чтобы больше не слышать этот ужасный призыв, так похожий на кличи инопланетных завоевателей в фантастических сериалах, обожаемых их сыном.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ ЕСЛИ ПОДУМАТЬ, МОГЛО БЫТЬ И ХУЖЕ

Кэди с Максом проехали мимо деревьев, пронзительно голых на фоне серого февральского пейзажа, — у них была назначена встреча на Холме. Кэди обнаружила, что в шоу не хватало людей, и она сама решила провести интервью с Паркером. К тому же это позволяло ей выбраться из офиса и немного познакомиться с городом — теперь и ее городом, а не местом, куда она наведывалась по выходным.

Накануне она получила сообщение от Джексона — что-то насчет сюрприза — и дома обнаружила оправленный в платину бриллиант весом в три карата, с огранкой «Ашер».

— Какой-то парень принес его в конверте в офис рано утром, — объяснял Джексон, встав на колени в гостиной и протягивая Кэди кольцо. — Оставил на столе Мишель и ушел, не сказав ни слова. Исчез, пока она соображала, что к чему.

— Но где этот парень нашел его и сколько оно у него пролежало?

Джексон пожал плечами:

— Мы обещали друг другу не задавать вопросов, если кольцо вернется, помнишь?

— Это не самое легкое испытание для того, кто работает в новостной индустрии, но я согласна, — Кэди рассмеялась. И вдруг ее осенило: — О, надо рассказать Джею.

— А зачем? — равнодушно бросил он.

— Зачем?! — Он что, шутит? — Джей будет в восторге! Помнишь, он говорил, что хотел бы продолжить историю?

— А нам это на самом деле нужно? — усомнился Джексон.

— Определенно нужно.

— Мне кажется, это перебор. Кольцо к нам вернулось. Зачем всему свету знать, как мы его получили назад?

— Ты меня расстраиваешь, — она покачала головой. — Я думала, тебе нравится Джей.

— Да, нравится. — Он явно приуныл. — Но, по-моему, нам вовсе не стоит снова светиться в прессе.

Кэди не понимала его, но промолчала, не желая портить вечер. Им так редко удавалось побыть вдвоем, а сейчас, когда они жили вместе, расставаться с ним ей стало тяжелее. Она уже начала забывать, что такое отношения на расстоянии.

Они откупорили бутылку вина, чтобы отпраздновать возвращение кольца, и Кэди решила написать Джею попозже. До сих пор она общалась разве что с друзьями Джексона, и знакомство с Джеем и Скаем для нее, пытающейся обосноваться на новом месте и ищущей связей, стало настоящим подарком. Люди, бывшие в курсе всех самых важных событий в этом городе, неожиданно для Кэди приняли ее в свой круг, и отказаться от такого шанса она не могла.

Пока они с Максом поднимались на Холм, Кэди украдкой поглядывала на кольцо на пальце. Собственная рука казалась ей чужой из-за этого поблескивающего шарика. Но пусть она еще и не привыкла к нему, выглядел он, безусловно, великолепно.

Бар занимал первый этаж особняка неподалеку от Офисного здания Сената Харта. Вывеска «Преамбула» уже красовалась на месте, но витрины были заклеены изнутри бумагой — видимо, чтобы скрыть от посторонних глаз отделочные работы. Дверь оказалась запертой. Кэди уже начала беспокоиться, что пропустила сообщение от Паркера. Отменив утреннюю встречу, он, подумав, согласился на обеденное время. Она решила, что он поглощен заботами перед открытием и стеснен во времени. На сайте бара сообщалось: «Открытие скоро!» Но точной даты пока не назначили.

Кэди оптимистично запланировала сюжет о баре Паркера на эту неделю, и ей не очень-то улыбалось спешно искать что-нибудь взамен. Неожиданно Паркер открыл дверь.

— Извините, я как-то морально не готов, — смущенно произнес он.

— Привет, — Кэди протянула ему руку. — Открытие вашего бара станет заметным событием. Спасибо, что согласился встретиться с нами.

Она представила Макса, и он начал расставлять аппаратуру.

— Рада, что нашлась минутка. Постараемся уложиться быстро.

— О, нет проблем… — Паркер взволнованно провел рукой по волосам. — Я, честно говоря, не хотел сегодня… Не самый подходящий день…

— О, прошу прощения. Если есть более удобное время…

— Даже не представляю себе, когда… В ближайшей перспективе… Так что… Извините, — сбивчиво говорил он, крутя на запястье часы. — Очень рад встрече. Вот наш бар.

— Ну, хорошо… — сказала она, размышляя, следовало ли им приезжать и во что ей обойдется вычеркнуть репортаж из редакционных планов. На вечеринке у Бёрди Паркер показался ей таким общительным и забавным — словом, персонажем, который неплохо будет смотреться на экране.

— Вы выбрали прекрасное место, — продолжила она.

— Угу, и тут адски дорогая аренда. У меня вообще голова кругом…

— Понимаю, — негромко сказала Кэди. В крайнем случае они потом вырежут из записи все неловкие моменты. — Но, я думаю, все не так уж страшно. Сейчас поработаешь на камеру — только постарайся казаться откровенным; тогда, глядишь, подтянутся посетители — вот и внесешь плату.

Она прошла по темному залу. Макс устанавливал свет и камеру у красной стены виниловой кабинки в задней части помещения.

— Классные граффити, — она указала на лозунги, украшающие стены. Например, «Жизнь, свобода и стремление к счастью».

— Работа нашего друга, художника. А я вот сделал барную стойку, — Паркер хлопнул рукой по красному дереву, покрытому резьбой, сделанной перочинным ножом.

— Вот это все? — она наклонилась, изучая рисунки: сердечки с именами влюбленных внутри и имена по отдельности, даты, завитки, пацифики, четырехлистники. — А как тебе это удалось?

— Понемногу каждый день, — улыбнулся он. — Похоже, это мой единственный талант.

— Что ж, неплохо. Думаю, ты изрядно потренировался на школьных партах.

Он усмехнулся, а потом задумчиво сказал:

— Мне хотелось, чтобы место выглядело обжитым, чтобы было видно, что о нем заботятся, понимаешь? — Он прошел в центр бара, ведя пальцами по вырезанному завитку, а затем хлестнул по стойке салфеткой, будто пришиб муравья. — Однако, ребята, вы, наверное, хотите выпить? Чем вы себя обычно травите?

— Вообще-то мы на работе… — начала Кэди.

— А чем вы богаты? — подал голос Макс.

Паркер поставил в кабинке три порции — диетическую колу для Кэди, пиво для себя и Макса. И пока оператор возился с микрофоном, Кэди, потягивая колу, еще раз пробежала взглядом список вопросов на телефоне. Подняв глаза, она заметила, что Паркер неотрывно смотрит на ее руку, держащую стакан. На левую руку.

— О, какая красота! — Почему-то в его голосе сквозило огорчение. — Три карата, похоже. Огранка «Кушон»? Или нет, «Ашер»? — он допил пиво.

— А ты знаешь толк в бриллиантах. Да, «Ашер».

Теперь Кэди и сама внимательно посмотрела на кольцо. Вау, да ведь просто невероятно, что у нее есть такой камень!

— Потрясающе! А не могла бы ты снять его?

Она подумала, что Паркер шутит, но он выглядел серьезным.

— Снять? — Она неуверенно рассмеялась. — И положить на блюдечко с орешками?

— А что? — он приподнял тарелку. — А? Погоди… — он вытряхнул орешки на стол.

— Эм-м-м… — Кэди взглянула на Макса, который, кажется, уже приступил к записи.

— Извини… Неважно… Я просто… — он глубоко вздохнул, опустив голову. — В общем, Мелани со мной порвала, вернула кольцо. Не такое, конечно, но все-таки я сомневаюсь, что сумею получить деньги назад. Да, спасибо ей, что вернула, но у меня хлопот по горло. Черт, я мог бы обновить барные стулья или еще что-нибудь на деньги, которые за него заплатил. Да и само заведение… Похоже, она бросила меня с нашим детищем и сбежала, а я теперь не знаю, как мне со всем справляться! — эту тираду он выпалил на одном дыхании.

— О!.. Понимаю… — Кэди кивнула.

Снова взглянув на Макса, она знаком попросила его прекратить съемку.

— Да. Простите. Скорее всего, придется увольнять персонал. Я болтаю слишком много? Но рана еще очень свежа. Тормоза сдали.

— Нет, нет, я понимаю. Я в самом деле сожалею. Это ужасно. Ладно, первым делом… — Она сняла кольцо с пальца и, придирчиво рассмотрев, опустила его в кармашек сумки, а затем вжикнула молнией.

Паркер выдохнул:

— Спасибо.

— Теперь постарайся оставить эмоции в стороне и ответь на пару вопросов. Скажи мне, пожалуйста, какова ситуация с юридической точки зрения? Вы совладельцы или на самом деле бар только твой?

— Только мой. Приобрел его на собственные сбережения. Но управлять им мы собирались вместе, — грустно сказал он, и Кэди стало его жаль.

— Хорошо… Давай попробуем так… — она хлопнула в ладоши, точно тренер. — Нужно посмотреть на все с другой стороны.

— Верно, — машинально согласился он и тут же переспросил: — Что?

— Посмотреть иначе на то, что случилось с Мелани. Можно сыграть на сочувствии, чтобы привлечь сюда людей.

Выражение его лица совершенно не изменилось.

Это обрадовало Кэди:

— Позволишь кое-что предложить?

Он кивнул.

— Давай-ка перепишем твою историю. Это ведь первая публикация о баре?

— Угу.

— Отлично. Отбросим все, что написано на вебсайте, и начнем заново. Прямо сейчас.

Она чувствовала, что придется потрудиться, и приготовилась к тому, чтобы вытянуть из него побольше. Разговаривая, она скрутила волосы в пучок и скрепила их ручкой.

— Все предыдущее отменяется. Скажи-ка, Паркер, — просто Паркер, а не член команды «Паркер&Мелани», — для чего вы это затеяли? Для чего Вашингтону еще один бар?

Он кивал и смотрел ей в глаза со скрытой надеждой, словно ввязался в игру, в которой заранее считался лузером, но все-таки надеялся выиграть. С глубоким вздохом Паркер произнес:

— Мне казалось, что городу не хватает места, где все вспоминали бы: мы заодно, мы здесь для того, чтобы сделать страну лучше. Места, где мы вспоминали бы о корнях, о традиционных ценностях, которые сделали нас такими, какие мы есть.

Он показал на граффити на стенах, а Кэди глазами сделала Максу знак, чтобы он снова начал записывать.

— Чтобы мы вернулись к временам, когда люди, не согласные друг с другом во многом, могли пропустить по стопке и договориться. Конгресс сломался, верно? Так давайте чокнемся и одним глотком все починим.

Спустя полчаса Кэди получила все, чего хотела, но решила дать Паркеру выговориться — почему бы и нет? Он расслабился, оперевшись на спинку кабинки, словно они были наедине, и отвечал на ее вопросы целыми историями — просто мечта интервьюера. Он прищуривался, когда вспоминал что-нибудь хорошее, так же как и когда слушал, — словно пытался представить себе все в красках.

Кэди поняла, что при первой встрече с Паркером чутье не подвело ее.

— Я вырос в деревне Уилметт, что в штате Иллинойс. В детстве я торговал лимонадом, не слишком-то заботясь о том, чтобы он оставался прохладным. Так что под конец заглядывали в мой киоск только друзья. — Он рассмеялся. — Но мне нравилось оказывать разные услуги, делать что-то нужное людям, быть полезным. А потом, уже в университете я начал работать на нашего местного конгрессмена. Это как-то вытекло само собой из моего предыдущего трудового опыта.

— Великолепно. Думаю, на этом и закончим. — Она принялась собираться, но вдруг спохватилась: — Погодите, еще один вопрос. Вы решились на рискованный шаг. Трудно ли было оставить работу на Холме? Ведь, если я верно поняла, вам нравилось работать на сенатора У эллинга?

— Такой уж я парень — все или ничего. Максималист. Если я посвящаю себя какому-то делу, то отдаюсь ему полностью. Да, мне нравилось работать на Холме, и порой я жалею, что ушел оттуда. Но по ночам, когда не спится, я смотрю «Си-СПАН». Он довольно скучный, и это как-то меня успокаивает. Вот официальный ответ. Но есть и другой. Между нами, ладно?

— Да, конечно, — она кивнула.

— Мне позарез нужен был перерыв. На меня давило чувство, что я выкладываюсь не полностью. Тем не менее это поглощало целиком, и иногда казалось, будто я бегу на месте, бегу из последних сил, точно в марафоне. Я работал в комиссии по разведке. Внутренняя безопасность, вооружения…

— Сложновато. С такой работы не уйдешь домой ровно по звонку, — посочувствовала Кэди.

— Да. Поэтому… — Он резко помрачнел.

— Возможно, будь у тебя такое место, куда можно прийти в конце дня…

— Вот именно! Ты попала в точку. Обязательно расскажи всем: скидка пятьдесят процентов, если клиент приводит с собой кого-нибудь из другой политической партии.

— Ты сам только что это сделал. Но тогда придется требовать удостоверение личности и справку о регистрации в качестве избирателя.

— Отличная идея, можно я ее украду? — серьезно спросил он.

— Консультации я даю бесплатно. Ну что, закругляемся, все хорошо. Спасибо, Макс. И тебе спасибо, Паркер.

— Да, конечно… И прости за сеанс психоанализа.

— Чек пришли по почте, — пошутила она. — А сейчас нам нужна заставка. Ну, знаешь: ты идешь по улице к бару, потом разливаешь напитки, что-нибудь в этом роде.

— У меня есть отличная идея, сейчас только возьму эту штуку, — сказал он и, выскочив из-за стола, исчез в дальней комнате. Вернулся он с гироскутером.

Они вышли на улицу. Сгущались прохладные сумерки. Массачусетс-авеню была залита отсветами от фар. Прежде чем включилась камера, Паркер объяснял, что его сосед ездит на работу на гироскутере. Он купил такой же на «Амазоне» спустя несколько минут после того, как Мелани хлопнула дверью.

Когда камера начала работать, Паркер проехал футов десять ровно, затем доска под ним заискрила, и он упал на тротуар, ударившись рукой. Кэди ахнула и подбежала к нему:

— Как ты?

— Я в порядке.

Но выговорил он это хрипло и подниматься не спешил. Кэди протянула ему руку. Несколько пешеходов, возвращающихся с работы, собрались вокруг с сочувствующими лицами.

— А ведь могло быть и хуже, — сказала она. — Ты мог себе что-нибудь сломать, понимаешь?

— Трудно поверить, но я считал себя едва ли не чемпионом по езде на гироскутерах, — ответил Паркер, потирая ушибленный локоть. — Похоже то ли на крик о помощи, то ли на преждевременный кризис среднего возраста.

— Хорошо, что все закончилось, пока ты не успел натворить бед, — Кэди рассмеялась. — Может, попробуем снова, только на этот раз пешком?

— Ты просто обязана приехать, Рей! Я умираю! Умираю от одиночества! — скулил Джей в телефонной трубке.

— Что-то мне подсказывает, что это не совсем так, — хихикнула Рейги. — С медицинской точки зрения, умереть от одиночества тебе вряд ли удастся. — Ее голосу аккомпанировали веселые вопли малышек. — Черт. Детки, а ну-ка прекратите. Извини, — сказала она Джею.

— Могу прислать тебе несколько медицинских журнальчиков, у меня есть, — продолжил Джей.

Он всеми силами пытался занять каждый вечер — ужины, концерты, соревнования, коктейли. Никогда он не уделял столько внимания друзьям. Все, что угодно, лишь бы избавиться от этой унизительной, удушающей тоски по Скаю. Когда Кэди сообщила, что кольцо нашлось, он решил, что это прекрасный повод для посиделок.

— Ну, давай, возьми выходной от материнских обязанностей. Мне нужен автор, который напишет текст, а тебе нужно…

На другом конце провода завизжали еще громче.

— Я включу расходы на бебиситтера и такси в твой гонорар. А хочешь, заеду за тобой?

Джей считал, что дополнительная оплата — в порядке вещей, раз уж он тащит Рейги из дому в будний вечер.

И, конечно, понимал, что поступает эгоистично. Он мог бы очень легко отдать это задание другому автору, да и вообще взять интервью по телефону, но ему очень хотелось поговорить с Рейги о Скае еще раз, чтобы она как-то успокоила его. Еще раз.

— Что ж, заметано, — рассмеялась она. — Ты меня подкупил предложением об оплате бебиситтера.

Кэди, Рейги и Джей заказали кабинку в «Двух птичках» — уютном подвальном баре в районе Логан-Сёркл. Джексон опоздал минут на пять. Пока они ждали, Кэди нервничала, потому что не без труда уговорила его согласиться на встречу. Но когда он поцеловал ее, а остальным, тепло улыбаясь, пожал руки, она немного успокоилась.

— Вы — фантастические ребята! — воскликнула Рейги. — У нас получится сногсшибательный материал.

— Верно, сногсшибательный. — Еще до того, как поздороваться, Джей взял Кэди за руку и принялся внимательно изучать ее. — Вот она, волшебная сила прессы! — И задумчиво добавил: — Действительно красивая штука.

Кэди заметила, что Джексон мгновенно расслабился.

— Спасибо. Просто камень с души упал, когда кольцо вернулось, — ответил он Рейги. — А вы та самая леди с двойняшками! — Довольный своей догадкой, он щелкнул пальцами.

— Да, это я. Я тоже очень рада, что кольцо нашлось. По такому случаю он, — Рейги кивнула на Джея, — субсидировал мне свободный вечерок, чтобы написать продолжение вашей истории.

— О боже, я и забыла! Как ты себя чувствуешь? — только сейчас спросила Кэди. Ведь она удостоилась чести одной из первых узнать о беременности Рейги.

— Хорошо, хорошо, — почти честно ответила та. Кэди бросила на нее обеспокоенный взгляд, но Рейги лишь повторила свои слова, причем даже чуть более убедительно.

— Мои поздравления, — произнес Джексон. — Мне вообще трудно представить, что такое быть родителем троих детей.

Кэди с удивлением взглянула на него.

— Ну, я имею в виду, что пока мне трудно себе это представить.

— О, понимаю-понимаю, уж поверьте! — рассмеялась Рейги. — Кстати, ваша невеста — моя героиня.

— Да, она способна на героические поступки, — усмехнулся он.

— Серьезно, сколько девушек сказали бы «да», еще не видя кольца? — пошутил Джей. — Но давайте услышим все с начала. Вперед, вперед, вперед!

Уютно устроившись в кабинке, Кэди принялась рассказывать о возвращении своего сокровища, стараясь придать повествованию как можно больше драматичности. Джексон откинулся на спинку, обняв Кэди за плечи. Он заказал два пива и наггетсы.

— Понятия не имею, кем был тот парень. Но кольцо нам вернули в прекрасном состоянии.

В конце вечера — перед тем, как сесть в такси, — Рейги, которой всего-то раз за вечер пришлось рассыпаться в извинениях из-за приступа тошноты, взяла Кэди под руку и прошептала:

— Люби его! Он суперкрасавчик!

Кэди было приятно это услышать. Джексон по большей части помалкивал, заставив распинаться ее одну. Но, идя домой по промозглой улице, они держались за руки. Войдя в квартиру, Кэди обняла его:

— Спасибо. Они тебя полюбили. И я тоже тебя люблю. По-моему, это неплохо.

Она вытянула руку, снова любуясь кольцом. Хотя вообще-то пора было бы уже к нему привыкнуть.

— Все ради тебя. Все ради тебя, — ответил он, дважды целуя ее.

Текст, написанный Рейги, появился в «Кью» на следующее утро и сразу занял вторую строчку в рейтинге.

— Старея, люди становятся сварливыми, — ворковала Бёрди в телефон, и голос ее звучал вполне бодро, хотя и слегка взволнованно.

Она откинулась на спинку кресла. Так или иначе, а нужно начинать рабочий день. Вместе с Баком она составила расписание и выговорила себе возможность находиться в любимом домашнем офисе с девяти утра до пяти вечера, пока муж находится в Джорджтауне.

— Ты меня знаешь, Бёрди. Я люблю заинтриговать, — рассмеялся Бронсон на другом конце провода. — Арнольд нуждается в голосах молодых избирателей. В соответствии с этим и надо устраивать вечеринку.

— Но получится дешевое мероприятие. Хочешь понизить планку? — Она шутила. В конце концов, речь шла о фандрайзинге.

— Хочу, не хочу, а придется. Но мне и правда нравится эта идея. Приступайте! Найдите подходящее место. Толстые кошельки все равно придут. Остальное обсудим завтра.

Она швырнула мобильник через всю комнату и тут же пожалела об этом. Иногда она скучала по проводным телефонам. Как здорово бывало бросить трубку на рычаг!

Бёрди заподозрила, что теряет нюх. В чем дело? В очередном приступе раздражительности Бронсона — иногда она с трудом терпела эти его заскоки — или в ней самой?

Бак совершенно выбил ее из равновесия. Ей совсем не нравилась холодная война, которая между ними разгорелась, и хуже всего было, что начал ее Бак. Это просто выводило Бёрди из себя — до приступов ярости.

Для нее настало очень важное время, время ее свершений, ей некогда было заниматься урегулированием личной драмы. Она понимала, что промахнулась. В ее планы не входило такое нарушение баланса. Хотя муж оставался под контролем — ведь она знала, когда он приходит и уходит, — добивалась она не этого. Бёрди хотелось лишь пощекотать ему нервы, чтобы он снова скучал по ней, нуждался в ней, желал ее.

Она включила в телевизоре звук и пробежалась по каналам, чтобы прочистить голову. Задержалась на местном новостном шоу. О, вот та девушка, которая брала у нее интервью, — Кэди. Бёрди узнала ее по голосу.

Она всегда восхищалась четким, ясным произношением телеведущих и в начале карьеры даже наняла логопеда, но потом решила, что в ее собственном протяжном говоре есть свое очарование.

Камера показала бар и цитаты из Декларации независимости, красующиеся на стене, затем — фото горы Рашмор[11] со скульптурными портретами президентов. Тем временем Бёрди, порывшись в почте, нашла телефонный номер.

— Кэди, дорогая, это Бёрди Брэндивайн… — Разговаривая, Бёрди одним глазом смотрела на экран телевизора, а другим — в свой компьютер. Почти сразу она увидела статью о Кэди и ее женихе, недавно опубликованную в «Кью».

— Привет! Как раз смотрю твое шоу. У меня к тебе вопрос…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ СУПЕРВТОРНИК — ЭТО ЧЕРТ ЗНАЕТ ЧТО!

Вечера в Далласе удивительно холодны даже в марте, так что никого не удивит надетый плащ. Мэдисон помнила это с тех пор, как год пробыла чирлидером команды «Даллас Ковбойз». А раньше, прежде чем стать мисс Пятьдесят штатов, она слыла гордостью «Кримсон Тайд» — команды Алабамского университета.

Ей вспомнился стадион, напоминающий пончик «донатс». Она бы всю жизнь выступала здесь, пока помпоны не выпали бы из ее старых больных рук, — так увлекательны были матчи «Ковбоев»: представления с громкими музыкальными паузами, с отчаянно вопящими болельщиками.

Мэдисон вспоминала себя в те времена: она — в высоких белых сапогах, ветер треплет локоны. Пожалуй, даже игроки не работали столько, сколько девушки-чирлидеры. Им некогда было присесть у боковой линии. Они не отдыхали во время перерыва. Мэдисон и ее подруги — с ногами, обтянутыми лосинами, в туфлях на высоких каблуках, — копировали Джинджер Роджерс, но обязаны были превосходить оригинал. У них не было времени хлопать друг дружку по заднице, поздравляя с победой. Они находились в постоянном движении. Как и большинство женщин, которых она знала, пока росла, и как та женщина, которая воспитала ее и память о которой она хранила в сердце. Постоянное движение, миллион задач ежеминутно, дети, работа, муж. Ну а парни? Вся их деятельность ограничивалась парой-тройкой задач, а дальше — знай себе болтай о том, как ты крут.

Мэдисон бросила на постель вечернее платье-футляр. Застегнула пуговицы на жакете, провела рукой по гладкой шерстяной ткани, повязала на шею шарф. Посмотрелась в зеркало. Кивнула своему отражению. Закрепила лацкан кусочком липкой ленты, чтобы не топорщился на груди.

В гостиной их президентского люкса в далласском отеле «Фор Сизонс» Мэдисон слышала восторженные крики. Ими встретили пожелание успехов в супервторник, прозвучавшее на телеканале «Фокс Ньюс», люди, которые вообще едва знали, чем занимаются политики. Которым просто повезло оказаться здесь. Они хлопали друг друга по спине и, словно на трибунах стадиона, нараспев выкрикивали: «Те-хас! Те-хас!»

Звенели бокалы, открывались бутылки из личной коллекции вин Хэнка, которую он привез с собой. Успех в Техасе вошел в список безусловных побед вместе с Оклахомой, Виржинией, Алабамой и Арканзасом. И это было лишь начало пути. Если все удастся как задумано, винный погреб Хэнка вообще опустеет. Все это не давало покоя Мэдисон. И не только потому, что тормозились дела в ее фонде — ведь ей приходилось неотлучно быть с Хэнком вместо того, чтобы искать новых жертвователей на гуманитарные проекты. За все эти годы, пока Хэнк ворочал миллионами, Фонд Мэдисон Гудфеллоу не раз испытывал нужду, но она никогда не просила у мужа ни цента. Он время от времени подкидывал деньги, однако так же, как и в другие места, — а их было немало. В университете Хэнк как-то обмолвился: «Я хочу делать миллионы, чтобы потом раздавать их тоннами». Именно за это она любила его больше всего. Но из-за всей этой предвыборной чепухи он больше не занимался благотворительностью, что очень ее злило.

Кто-то постучал в дверь.

— Мэдди? Майк велел передать, что мы отправляемся в пять. — Кимберли, помощница Майка, одна из немногих женщин, работающих в команде Хэнка. — Ты готова?

— Абсолютно! — ответила Мэдисон бодро, как обычно.

Она накинула плащ от «Бёрберри», чтобы поехать на «Эй-Ти-энд-Ти-Стэдиум» — на «родео Хэнка», как она это называла. Выходя из номера, наглухо застегнулась, но прежде чем подняться на середину сцены, сняла плащ и бросила его Кимберли. Глаза ассистентки впились в ее декольте.

— О, Мэдди! — воскликнула она, но Мэдисон продолжала подниматься по ступеням, притворяясь, что не слышит.

Она поправила жакет и шарф, удостоверившись, что все в порядке и у Федеральной комиссии по связи не возникнет к ней никаких претензий. Липкая лента явно не предназначалась для костюмных тканей, зато выполняла свою функцию.

Когда Хэнк вышел на подиум, она встала рядом с ним, с энтузиазмом помахав толпе — этого вполне достаточно, чтобы блеснуть перед телевизионной аудиторией. Она приветливо улыбалась, пока Хэнк произносил речь. Как идеальная жена.

— Сдается, я тебе больше не нужен, — сказал Джей и тут же пожалел об этих словах. — Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

Похоже на оговорку по Фрейду. Интересно, насколько заметно, как он боится, что его бросят?

— Спасибо, — ответил Скай. — Но сегодня я попал в струю, а что будет завтра — кто знает? Разве не так?

— Гордись, ты всех положил на лопатки.

Джею не терпелось сказать, как он тоскует по Скаю. Как пусто и одиноко стало в квартире, как невыносимо скучно в офисе. Как составлял бессонными ночами альбом с их снимками. (Курьер из фотолаборатории «Шаттерфлай» доставит его через три дня: Джей не поскупился на срочный заказ.) Он напоминал себе подростка, которого втайне ото всех терзают чувства, но понимал, что голова Ская должна быть свободна от личных проблем, чтобы он мог полностью отдаваться работе. Чтобы он мог блистать. Джей все хранил при себе.

— У меня великолепный редактор.

Скай всегда так отвечал, когда кто-нибудь хвалил его тексты.

Конечно, Джей забросил удочку:

— Ты сегодня быстро управился, и теперь у тебя есть свободное время.

— Да, это здорово. Паз нашла отличный хонки-тонк бар[12] неподалеку. Мы собираемся отправиться туда потанцевать с другими ребятами, когда они закончат свои статьи, — весело отозвался Скай.

— Хонки-тонк в Бостоне? — Джей почувствовал себя сбитым с толку.

— Один-единственный на весь город. Был забавный случай, когда в Нэшвиле мы не сумели попасть в такой бар. А потом Паз наткнулась на хонки-тонк здесь. Она любит все необычное.

— Ну да, конечно.

За последнее время к Хейз подключили еще несколько репортеров. И теперь Скай то и дело упоминал, что собирается после долгой дневной смены выпить с Кэт или Джонни, с Паз или Стивом. Джей поклялся не путать их имена и специализации, расспрашивал о них, посмеивался, переходя по ссылкам и читая их статьи. Никто из новых друзей Ская, в отличие от него, не стал телезвездой и не достиг такой популярности. Одни были музыкальными обозревателями, другие — новостниками, получившими первый шанс выделиться. Все — молодые, моложе Джея, который не задумывался о возрасте, пока не начал встречаться со Скаем.

Тот исправно звонил Джею каждый вечер. На митинги и коктейльные приемы, которые устраивала Роки, репортеры ездили на ее автобусе, оснащенном видеоиграми, закусками, напитками и даже небольшим тренажерным залом. Иногда он возвращался довольно поздно, когда Джей уже дремал, но всегда просыпался и разговаривал, пока клевать носом не начинал сам Скай.

— Хорошо, что ты взял с собой ковбойские сапоги! — сказал Джей, стараясь подхватить тон Ская.

— Еще бы! — Скай рассмеялся.

Усевшись на диван, Бёрди взяла ноутбук, поставила рядом две чашки кофе, разложила папки. Работая, она следила за отчетом «Си-Эн-Эн» о событиях супервторника.

Эта гонка казалась ей все более и более загадочной. Хейз выступила очень сильно — победив в трех штатах и явно нацелившись на четвертый. Гудфеллоу тоже практически застолбил место в своей партии. Его конкуренты — весьма разношерстная компания — конечно, могли выиграть у себя на родине, но в целом не представляли серьезной угрозы. Жена Хэнка явно украла мегаваттную улыбку у звезды какого-то телешоу. Она надела элегантный серый костюм, под стать костюму своего мужа, и повязала шею модным шарфом, такого же голубого цвета и с таким же рисунком, как галстук супруга. При этом под жакетом у нее не наблюдалось никакого подобия блузки. Такая Мэдисон обнадеживала. Хотя ее облачение не очень-то соответствовало имиджу будущей первой леди, но фигура компенсировала этот недостаток с лихвой. Бёрди сожалела, что не догадалась о таком наряде первой. Это помогло бы собрать пожертвования в фонд Арнольда. Но теперь уж точно так не оденешься.

Однако главное шоу, которое Бёрди старалась не пропустить, — шоу у нее за окном. Весь вечер она тихонько наблюдала за соседней дверью, поджидая Бака. Он приехал с тремя мужчинами лет сорока-пятидесяти, смеясь и болтая так оживленно, словно его окружали старые друзья, и женщиной где-то под сорок, довольно сексуальной, в стиле порнороликов о библиотекаршах. Такие вроде не во вкусе Бака, но кто знает? «Ну вот, докатился до групповухи», — подумала Бёрди.

Скорее всего, это были его университетские приятели. Наверное, компания вспоминала славные времена в одном из баров на Эм-стрит, а потом решила отправиться к Баку в гости, даже если никому это не по пути. Эти люди наверняка понимали, что им повезло, что он вообще о них вспомнил, и надеялись извлечь выгоду из возобновления знакомства.

Будто прочитав мысли жены, Бак поднял голову и взглянул на ее окно. Бёрди тут же задернула занавеску. Она не может позволить себе отвлекаться. Надо снова браться за работу.

Едва они вернулись в отель и Хэнк со своими помощниками принялись отмечать успех — с его любимым виски двадцатилетней выдержки «Пеппи ван Винкль» и сигарами, — как снова появилась Кимберли.

Майк, который все еще общался с репортерами в соседней комнате, обычно не давал ассистентке поручений серьезнее, чем просмотреть счета из кофейни «Старбакс» и сделать заказ. Но сейчас именно Кимберли выпала честь сообщить, что новый имидж супруги Хэнка заставил его пресс-секретаря содрогнуться.

Это известие немало порадовало Мэдисон. Она уже успела посмотреть несколько откликов в прессе, писавшей о «весьма провокационном и заманчивом наряде». «Такой костюм подошел бы для красной дорожки на церемонии награждения». «Костюм еще одного Хэнка Гудфеллоу, только помягче и подобрее». Кое-кто обвинял ее в том, что она «едва не сорвала все мероприятие».

— У меня потрясающая новость: Майк счел возможным нанять стилиста, — с энтузиазмом начала Кимберли прямо с порога, хотя, наверное, понимала, что ей досталась самоубийственная миссия. — Мы выбрали двух достойных специалистов. Можно мне сфотографировать содержимое твоего шкафа, чтобы послать им снимки?..

— Ах, что за чуткость! — Мэдисон, улыбаясь, стала снимать длинные серьги. Она старалась говорить весело и любезно. — Я и не мечтала, что бюджет кампании станут расходовать на то, чтобы решать, какая на мне должна болтаться одежда. Но поблагодари от меня Майка! — И с этими словами она закрыла дверь перед носом у Кимберли.

Спустя пару часов, листая «Вог», она с изумлением обнаружила статью под заголовком «Переосмысление: как Мэдисон Гудфеллоу перевернула наши представления». Журналист счел, что ее наряд вполне подходит для будущей первой леди, хотя и отметил в скобках, что сам он не сторонник Хэнка.

— Скажите папочке: «Привет»! — подсказывала Рейги девочкам, приблизив к ним телефон и включив громкую связь.

В утро супервторника они встали очень рано. На часах было шесть, но они уже оделись и сели завтракать. Если Тед позвонил — явно дело дрянь.

— Как там? Как дела? — спросила Рейги осторожно, однако не теряя надежды — будто пациент, которому стоматолог вскрыл корневой канал.

— Тут сплошной бардак, Рей. Это абсолютный провал, полное говнище.

— Подожди, ты на громкой связи…

— Говнище, — прошепелявила Наташа.

— Нет, нет, малышка! Не надо так говорить!

— Говнище, — сладко улыбаясь, повторила за сестрой Дейзи.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ ИЗ-ЗА ЧЕГО ТЫ ТАК ВОЛНУЕШЬСЯ?

В «Момофуку Милк Бар», расположенный в Даунтауне, среди шикарных бутиков — «Луи Виттон», «Эрмес», «Задиг энд Вольтер», — Кэди приехала раньше времени. Уже почти наступил апрель, но в воздухе все еще чувствовалась зима, над городом нависали серые тучи, и казалось, что вот-вот пойдет снег. Кэди заказала латте и нашла местечко у окна, поставив два розовых подарочных пакета на стойку. Вчера Джексон пришел домой поздно и сообщил, что намерен работать все выходные: надо охватить Аризону, Юту, Нью-Йорк, Коннектикут. Она уже путала, где он успел побывать, а куда только собирается. Раз уж Кэди оказалась предоставленной самой себе, она написала Рейги, что согласна на ее предложение.

«Ну, подумаешь, одни выходные», — без особого успеха убеждала себя Кэди.

Впрочем, ей и самой доводилось работать в уик-энд, освещая концерты, спектакли, открытия ресторанов и бутиков. Например, магазинчика в Джорджтауне, принадлежащего тому самому местному дизайнеру, который сшил Мэдисон Гудфеллоу сногсшибательный костюм для супервторника. Все это нравилось Кэди, тем более что таким образом она знакомилась с городом. Но свободного времени все равно оставалось много, слишком много.

Кэди вытащила телефон и погрузилась в море разочарования — точнее, в свою рабочую почту. Ей поручили связаться с кем-нибудь, кто будет на обеде для прессы в Белом доме, но пока все попытки оказывались безрезультатными.

— Чересчур высоко замахиваешься, — твердил ей Джефф. — Нам нужно просто заполнить места. Сойдет любой мало-мальски известный человек, с которым не возникнет проблем.

«Материнская» компания арендовала пару столиков и предложила репортерам несколько мест. Боссы надеялись привлечь новых рекламодателей, если им с Джеффом удастся поймать какую-нибудь знаменитость.

Кэди обзвонила всех потенциальных кандидатов в президенты и потенциальных первых леди, уйму кино- и телезвезд. Ей хотелось решить эту задачу. В ожидании Рейги она сосредоточенно перебирала в уме имена участников более-менее известных телешоу. Но вскоре она переключилась на сайт «Кью» и обнаружила сообщение Ская Васкеса: Хейз победила в Айдахо.

Затем Кэди прочла новость о штабе кандидата Арнольда. Там произошли крупные перемены, касающиеся в том числе и мужа Рейги. Целая группа ведущих сотрудников предвыборного штаба были отстранены, и Теду, скорее всего, предстояло занять одну из появившихся вакансий.

Услышав стук в окно, Кэди подняла взгляд. Рейги стояла с коляской, в которой близнецы что-то жевали, доставая из одинаковых сумочек.

— Привет, заходи! — сказала Кэди через стекло, помахав рукой. А затем сообразила, что им потребуется стол попросторнее.

— О, не стоило, теперь нам придется купить чучело какого-нибудь зверя для тебя, — пошутила Рейги и положила по булочке на поднос рядом с каждой из девочек. Склонив головки, они тщательно изучали плюшевых щенков, которых Кэди им подарила.

— Нет-нет, но нужно было купить три игрушки! Как ты себя чувствуешь? — спросила Кэди.

— Я в порядке, пока еще тошнит, но скоро это пройдет, — Рейги пожала плечами. — Ну, приятного аппетита, — она поставила перед Кэди чашку латте и положила булочку. — Это должно быть уничтожено. Кстати, здесь любимое местечко моих девчонок. А вот это для Джексона, — она вручила Кэди сумку с лакомствами.

— Вау! Спасибо! Как бы мне не съесть все это до того, как он пожалует домой! — рассмеялась та.

— Он все еще в домашнем офисе Томпсона или уже с головой погружен в кампанию? — спросила Рейги, пока Наташа крошила булочку на пол.

— Пока не с головой, — с содроганием ответила Кэди.

Когда Джексона задействуют в гонке на полную катушку, она и вовсе его не увидит. Он и так очень занят. Она представила, как он путешествует из штата в штат, из офиса в офис. Однако Кэди гордилась Джексоном и не имела ничего против его работы, если та нравилась ему самому.

— «Пока» не очень-то надежное слово, верно? — Рейги рассмеялась, и Кэди тоже улыбнулась ей в ответ. — А что ты, собственно, волнуешься? Все прекрасно! Думаю, для него все сложится удачно! — Рейги подняла кусочек булочки с пола и съела его. — Томпсон набирает силу. Джексон оказался в правильном месте в правильное время.

— Ну, да, скорее всего, могло быть и хуже, — Кэди снова улыбнулась.

Дейзи высоко подкинула булку, и мать, поставив кофе, ловко поймала ее на лету.

— Переезжая сюда, я даже не представляла, что мы так редко будем видеться. Порой мне кажется, что я вообще не имею никакого отношения к его жизни.

— В отсутствие Джея всегда рады пригласить тебя пошляться по музеям.

Рейги испугалась, что ведет себя слишком настойчиво. Сейчас она нечасто общалась со взрослыми людьми. Большинство подруг, которые тоже обзавелись детьми, по-прежнему работали, при этом справляясь с проблемами лучше нее, отчего она порой чувствовала себя не в своей тарелке и жалела, что ушла из агентства. А знакомые, которые сидели с малышами дома, так помешались на стряпне и пеленках, что ее пугало, насколько материнство может подчинить себе человека. У Рейги совсем не осталось приятельниц ее возраста.

— Ура! Ты говорила, вы ходили в Музей воздухоплавания и астронавтики?

— О, это занятие на целый день, — сказала Рейги, рукавом серого свитера вытирая капли с подноса Наташи. — Они обожают носиться туда-сюда, а этот музей — просто засада какая-то. Но все так интересно! Ты там была?

В окно кто-то снова постучал. Малышки заверещали. Кэди и Рейги обернулись. За стеклом стоял Джей. Он был взволнован и держал в руках распечатку текста из «Нью-Йорк Таймс».

— У Джея сейчас тоже трудные времена, так что я пригласила и его, — объяснила Рейги, глядя, как он протискивается через толпу посетителей, высоко подняв руку со статьей.

— Боже мой, вы видели? Это выйдет в завтрашней «Таймс»! — начал он на ходу.

— А, привет! Можно поздравить заранее? — Рейги принялась освобождать для Джея место: передвинула чашку и поднос, переложила телефон. — Я еще не читала.

Плюхнувшись на стул напротив нее, Джей отрывисто тараторил:

— Скай мне прислал! На первой полосе! Завтра! Должно быть!

— О’кей, понятно. Поздоровайся с Кэди, — сказала та, качнув головой, и взяла распечатку.

— Да, привет! Прошу прощения. Я сегодня просто сам не свой. Какой изумительный получился у Рей материал, верно?

— Номер два в рейтинге «Кью», — согласилась Кэди. — Это честь для нас.

— Джей, это же потрясающе! — воскликнула Рейги, махнув газетой.

Фото Ская иллюстрировало передовицу «Инновационная президентская гонка». Запечатленный на пресс-конференции Роки Хейз, он был одет в яркую узорчатую рубашку, элегантный темно-синий костюм, галстук цвета морской волны, безупречно чистые кроссовки. В руках — ноутбук и ручка.

— Теперь он стал знаменитым, — вздохнул Джей.

— Я сейчас же напишу ему. — Рейги принялась быстро набирать текст на телефоне. Наташа, изгибаясь, пыталась вылезти из коляски. — Но помни, что он оказался там только потому, что ты дал ему толчок.

Дейзи натянула ремешки и, хныча, задрыгала ногами.

— Хорошо бы пригласить его к нам на шоу, когда он окажется в городе, — сказала Кэди, прочитав статью.

— Твоя Хелена обещала прислать каких-то политиканов для шоу, — сообщила Рейги, наводя порядок на столе. — А Скай должен быть полон благодарности. И насколько я его знаю, так и есть.

— Как это только у тебя всегда получается? — сказал Джей, вытаскивая телефон. — Сейчас покажу тебе кое-что.

Пока он прокручивал что-то в телефоне, Рейги встала и надела пальто.

— Кажется, они хотят, чтобы я их еще покатала, — она кивнула на девочек. — Готовы к прогулке?

Они прошли три квартала до Национальной портретной галереи.

— Мне там нравится: пока дети резвятся у шикарного фонтана внутри, я могу наскоро перекусить в баре, не теряя их из виду.

По пути Джей получил сообщение:

«Все благодаря тебе. Я бы так хотел прочесть это вместе с тобой, завтракая омлетом в „Басбойс энд Поэтс“. Люблю тебя. #ТвойСкей».

— Скей? Скай и Джей? Отличный хэштег, даже завидую! — заметила Кэди, когда они нашли столик поближе к фонтану, приятно журчавшему во дворе.

— Нет, серьезно, вы оба просто офигенно симпатичные, — сказала Рейги, спуская девочек с коляски. Тут же заморгал телефон на держателе: пришло сообщение от Теда. — А вот посмотрите, какие романтические сообщения получаю я…

Дети, взявшись за руки, радостно побежали к фонтану.

«Вайоминг, скорее всего, достанется Томпсону. Рано, конечно, говорить, но перспективы так себе…»

Дальше шел разъяренный красный смайлик. Еще одно поражение для Арнольда. Так Тед очень скоро окажется дома. И не у дел.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ЭТО? ЭТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ

Приближался вечер фандрайзинга в пользу Арнольда, и Бёрди разрывалась среди множества дел. Столько всего надо было продумать до мельчайших деталей, спланировать, утрясти, соединить, организовать, что за хлопотами она почти забыла и о Баке, и о Коуле, и о прочих перипетиях своей личной жизни. Сейчас ее чувства не имели никакого значения. Главным стало грядущее мероприятие.

Подготовка обошлась ей недешево. Бёрди не раз приходилось обращаться к заветному ящичку с болеутоляющими средствами. В приглашениях не указывалось, где пройдет встреча: просто «РСВП на мероприятие в секретном месте». Такого не случалось за все годы ее организаторской практики.

Бёрди очень хотелось найти что-нибудь оригинальное, необычное. Она подобрала для Бронсона двадцать два адреса — и, честно говоря, сенатор уже начинал беситься. Наконец, за неделю до назначенной даты, возник еще один вариант, который мог показаться на первый взгляд нелепым: бар из программы Кэди «Отличного дня, округ Колумбия!».

Но Бронсон шокировал Бёрди, заявив:

— Это именно то, что я искал. В подобные местечки я и сам любил заглядывать в молодости.

И в довершение всего к ней пристроили Коула, чтобы он проинспектировал бар вместе с ней. Выйдя из такси, он окинул ее теплым взглядом:

— Я все время гадал, когда же мы снова встретимся.

Она курила сигарету. Мерзкая привычка, к которой она вернулась в этот нервный период размолвки — она вовсе не называла это расставанием — с Баком. Но курение, пожалуй, было самой меньшей из бед.

Изучая бар, Бёрди заметила, что Коул внимательно смотрит на нее, словно хочет понять, осталась ли в ней та искра страсти, которая удерживала ее в его квартире до рассвета в ту ночь, когда они курили припрятанную травку и наслаждались коллекцией записей семидесятых. С тех пор он получал от нее только деловые записки. Он звонил, оставлял сообщения. Но Бёрди не перезванивала. Сегодня вечером она бы тоже предпочла избежать встречи с ним.

Лицо владельца заведения показалось ей очень знакомым. Красные и синие огоньки мелькали над входом, воздушные шарики колыхались на прохладном апрельском ветру. Бёрди наняла целую армию барменов и официантов, ничего не оставляя без внимания. За барной стойкой щедро разливались напитки, с кухни текла бесконечная вереница тарелочек, фотограф делал снимки для соцсетей, всюду сновали репортеры. В списке приглашенных значились сенаторы, конгрессмены, воротилы индустрии, известные лоббисты и даже пара кинозвезд. Новых участников оказалось так много, что в баре даже стало тесно. Они привнесли свежую струю в процесс.

Бёрди все время внимательно поглядывала на Арнольда, чтобы удостовериться, что он доволен, в центре внимания и чувствует себя королем. Однако сейчас она могла перевести дух — пусть все идет своим чередом! — и выпить бокал шампанского. Всякое подобное мероприятие требует огромных нервных затрат, но Бёрди нравилось, что «виновник торжества» доволен, гости в отличном настроении, возлияния обильны, еды — на все вкусы. Она дала старт этому празднику, а теперь события могли развиваться сами по себе — как самолет, который набрал высоту и летит на автопилоте. Она любила свою работу.

Телефон Джея загудел, когда они со Скаем уже оделись, чтобы отправиться на давно запланированную вечеринку. Рейги писала:

«Ребята, может, заскочите? Не вынуждайте меня манипулировать, напоминая о своей беременности. #СижуДомаВТреникахИСкучаю ПустьТащатсяНаЭтоНудноеСборищеБезВас».

Джей был бы рад составить ей компанию, но не все зависело от него.

«Я бы и не прочь не толкаться со всей этой бандой Стивов и Джонни. Я там десятая спица в колеснице. #НоДолженПоддержатьДруга».

Предвыборная кампания Роки Хейз переместилась в Мэриленд, поэтому ее обозреватель смог побыть дома, в Вашингтоне. Джей старался показать себя с самой лучшей стороны — легким, веселым, приветливым, понимающим и всегда готовым поддержать.

Сама идея делиться Скаем с кем бы то ни было выводила его из себя. Он мечтал заказать еду из любимого тайского ресторанчика, улечься в постель, отключить телефоны и так провести вдвоем пару дней, пока дела не призовут Ская вновь. Но вместо этого они сели в такси и отправились в ночной клуб «Сакс» — вашингтонский аналог «Мулен Руж»: бурлескные шоу, много-много красного дерева и позолоты.

Паз, эксцентричная и практичная красотка, заказала для них столик.

— Она знает друга друга чьего-то друга и может устроить нам все бесплатно, — проинформировал Джея Скай, чем еще больше подпортил тому настроение.

Компания разрослась до двенадцати человек, и все пили и плясали без удержу и устали. Незадолго до наступления утра Джей, изрядно нагрузившись, лег на бархатную кушетку — голова у него приятно кружилась.

— Я всех вас просто обожаю, — сказал он. — Я всех вас люблю. И почему вы все такие веселые? Почему не можете быть скучными и унылыми?

— И что? Ты действительно собираешься туда пойти? — спросил Джексон, явно разочарованный.

— Извини, но это моя работа, — ответила Кэди, доставая одно из коктейльных платьев от Нарцисо Родригеса. Брать одежду напрокат научила ее Рейги: «Так приходится делать, если ты сидишь на окладе в офисе на Холме или еще на какой-нибудь не лоббистской работе в этом городе».

Кэди не стала признаваться Джексону, что находит забавной возможность засветиться на вечеринке, устраиваемой конкурентом его босса — к тому же действующим вице-президентом. Она прежде не бывала на вечеринках для сбора средств, а эта обещала стать чем-то выдающимся. Ожидалось присутствие важных шишек — пары сотен ближайших друзей Арнольда, — и не исключалось, что заглянет и сам президент.

— Я думал, что, раз я сегодня дома, мы сможем оторваться, — сказал Джексон, упав на постель.

— Я знаю, и я бы это тоже предпочла. Пожалуйста, застегни мне молнию, — она повернулась к нему спиной. Он вздохнул, потянул замочек вверх, а затем с унылым видом снова рухнул на подушки. — Сообщи ты мне хотя бы за сутки, и я нашла бы себе замену.

Хотя, говоря по правде, это было бы очень сложно. Одного из трех репортеров на этой неделе уволили, и, пусть Джефф и уверял, что причины для беспокойства нет, это сразу многое осложнило.

— Такая у нас сейчас ситуация, — сказала Кэди. — Я должна пойти сама. — Она внимательно осмотрела себя в большое зеркало и взбила волосы. — Постараюсь вернуться поскорее.

Кэди с Максом уже неплохо понимали друг друга, так что она действительно надеялась справиться быстро. Хотя почему она должна торопиться? С чего это Джексон взялся ею командовать? Отчего бы ему не прекратить вмешиваться в ее дела? Ей начинало казаться, что ее работе, в отличие от своей собственной, он вовсе не придает значения.

— Неужели эта вечеринка — стоящий информационный повод? Так ты вроде бы это называешь? И неужели ты не понимаешь, что обижаешь меня?

— Послушай, ты ведь совсем иначе реагируешь, когда вы приглашаете наше шоу на какое-нибудь мероприятие Картера Томпсона? — парировала она, поправляя черные туфли на шпильках.

Бёрди сказала ей, что хочет, чтобы об этом мероприятии говорил весь город. Она позвала много прессы, но обещала Кэди эксклюзивное видео — возможно, уповая на то, что никто из ее гостей не смотрит «Отличного дня, округ Колумбия!». Кэди была совсем не против такого предложения, хотя Джефф и охлаждал ее пыл.

— Кэди, ты меня слушаешь, но не слышишь, — вздыхал он всякий раз, когда она добывала какой-то сюжет, связанный с избирательной кампанией.

Однако ей нравилось украшать шоу отблесками стартовавшего сезона праймериз. И она была уверена, что эта тема волнует не ее одну. Зрительская аудитория постепенно увеличивалась. Что бы там ни показывали всякие фокус-группы, почему бы все-таки не добавить чуть-чуть политики? Абсурдно отдавать все самое интересное социальным сетям.

— Это несправедливо, — уязвленным тоном сказал Джексон. — Мне кажется, ты… предаешь меня. Это все равно что… переспать с моим врагом…

Слишком уж он чувствителен! Кэди, глубоко вздохнув, прикусила язык. Это он склонен все ужасно драматизировать или она настолько бесчувственна? Ее кольнула совесть.

Помолчав, она заметила:

— Это ведь всего лишь работа. Такое уж у меня задание. Вернусь еще до того, как закончится игра «Кэпс».

Она брызнула на себя духами — Бёрди подарила ей флакон «Шанель № 5» — и поцеловала Джексона на прощание.

Когда Кэди приехала, вечеринка была уже в разгаре. Гремела музыка, переливались красные, белые и синие огоньки. Пивной бар превратили в шикарный клуб.

Она сразу заметила Макса, бесцельно бродившего в веселой толпе. В центре зала стояли Рейги с Тедом — его Кэди узнала по множеству фотографий. С ними беседовал вице-президент Арнольд собственной персоной. Рейги всегда упоминала о нем как-то скучно и бесцветно, так что легко было забыть, что он второй по значимости человек в этом городе. Ему было за шестьдесят. Высокий — около шести футов. Строен, седоволос, с мягкими изящными манерами.

В начале правления Арнольда журнал «Пипл» в ежегодном списке самых сексуальных мужчин назвал его «серебряным лисом». Сейчас он слегка поблек. Его утомили годы напряженной работы и изрядно вымотала, едва начавшись, новая предвыборная кампания. Искры энергии и жизнелюбия пылали уже не так ярко. Именно поэтому конкурент, Картер Томпсон, — он был на четырнадцать лет моложе Арнольда — перехватил звание самого сексапильного кандидата и собрал голоса молодежи.

Поддерживая разговор, Рейги кивала с таким видом, словно она слышала все это уже много раз. И немедленно направилась к Кэди, как только Арнольд отошел.

— Выглядишь отлично, — сказала Кэди, переходя на шепот. — Я бы ни за что не догадалась…

— И он не догадывается, — Рейги указала глазами на Теда. — Скажу ему на выходных. Он будет дома несколько дней.

И, изменив голос, она произнесла, подражая героиням мыльных опер:

— О, я больше не могу скрывать от тебя это!.. Ребячество.

Кэди не успела моргнуть глазом, как Рейги потащила их с Максом за собой и представила окружающим. И вот они уже слушают речь виновника торжества:

— Знаете ли вы, что радует меня больше всего? — сказал Арнольд, оглядев всех и напоследок искренне посмотрев в глаза Кэди. — То, что рядом со старыми друзьями я вижу много наших молодых единомышленников. Не так часто это случается на подобных встречах. Для меня было важно снизить пафос, чтобы дать дорогу новой поросли, новой смене, — он улыбнулся. — Я дорожу поддержкой всех своих избирателей.

Какая удача! Им оставалось только обвести толпу камерой, чтобы охватить главных действующих лиц, — и, считай, готово.

Неподалеку Кэди увидела Паркера — в серой футболке-хенли[13] под смокингом и темных джинсах. Когда он поднял руку, чтобы помахать ей, рукав задрался и мелькнула гипсовая повязка. Заметив смущение девушки, Паркер улыбнулся.

Пока Макс заканчивал съемку, Рейги давала ей приватные — не на камеру — комментарии по поводу посетителей вечеринки.

— У этой интервью не бери, — прошептала она, показывая на женщину в брючном костюме. — Это все равно что слушать приглашенных гостей на канале «Си-СПАН». Она отбывает пожизненное заключение на Холме, апологет системы, — это я уважаю, но не готова сейчас вникать во все законопроекты, которые внесены в Конгресс, и поддакивать. — Рейги сделала паузу и отпила содовой. — Вот эта красотка, вокруг которой крутится вся пресса, — она показала на длинноногую блондинку в черном прямом платье, потягивающую вино в окружении молодых людей в костюмах и девиц в коктейльных платьях до колена, — это собирательница сплетен для… «Кэпитол Репорт»? Один парень из ее компании представляет «Политико», другие — «Эксьос», «Зе Хил»… один из «Пост», парочка из «Ролл Колл»…

Кто-то тронул Кэди за плечо, и она обернулась. За ее спиной стоял Паркер.

— Привет! Выглядишь отпадно! — сказал он.

— О боже, что это такое? — она осторожно, точно птенчика, взяла его руку.

— Это? Да ничего особенного! — Паркер рассмеялся. — Раненое сердце плюс раненая рука, и все за одну неделю. Что странного?

— Похоже, неделя не задалась? — вмешалась Рейги.

— Это Рейги, помнишь? — заново представила ее Кэди.

— О, привет. Вас затошнило от моих бургеров на вечеринке у Бёрди Брэндивайн.

— На самом деле вы вне подозрений. Это вина моего мужа, а вовсе не ваша.

— Правда? Ну, я все равно поменял рецепт. Они были островаты.

— Ну, если только самую чуточку, — рассмеялась Кэди.

К ним подошел один из телохранителей Арнольда, чтобы позвать Рейги в комнату для вип-гостей. Музыка зазвучала громче.

— А что случилось? — Кэди пришлось наклониться ближе, чтобы он ее услышал. — Повредил руку на кухне?

— Да нет, — он провел по волосам здоровой рукой и огляделся, прежде чем повернуться к ней. — Неудачно прокатился на скутере. Ты была права — такие штуки опасны.

— Кто бы мог подумать? — она притворно удивилась.

— Действительно, кто бы мог подумать! — повторил он.

— А что насчет Комиссии по потребительской безопасности?

— Комиссии по потребительской безопасности? Ты думаешь, этому парню стоило туда обратиться? — показал он на себя. — Нет. Он этим не озаботился.

Она рассмеялась и развела руками.

— А ведь я вправе обвинить тебя, — он улыбнулся, наклонившись ближе.

Она убрала волосы от уха, чтобы слышать лучше, — музыка мешала.

— Меня? А я тут при чем?

В клатче звякнул телефон. Она взяла его и увидела сообщение от Джексона.

«Когда домой?»

Просто пещерный человек какой-то! Она очень надеялась, что он шутит.

— Это случилось у тебя на глазах. После того самого интервью.

Она прижала руку к губам, чтобы скрыть улыбку. Она вспомнила его забавный полет с гироскутера.

— О, да, да, смейся над человеком, который и так пострадал!

— Прости!

Кэди погладила его по руке, стараясь сдержать смех.

— Пришлось отправиться в отделение неотложной помощи, как только вы с оператором уехали.

— Ты что, собираешься подать на нас в суд? — Ее веселье вдруг резко прошло. — Наше шоу не очень-то преуспевает, так что мы не сумеем заплатить…

— Так и быть, на этот раз спущу. В конце концов, мне это пошло на пользу, — он окинул взглядом комнату, заполненную людьми.

— Что ж, всегда рады, как говорится, — сказала она. — Но мне, конечно же, неловко… Никто еще не расписался на твоем гипсе?

— Вряд ли кому-то старше десяти лет придет такое в голову.

— Точно!

Кэди достала из сумки фломастер и начала выводить буквы. Телефон снова звякнул.

— Впрочем, хватит о травмах. Я твой должник. Если ты заметила, тут есть несколько очень значимых персон — ну, кроме нас с тобой, — продолжил Паркер.

— Заметила.

Телефон снова подал сигнал. Еще одно сообщение. Кэди закончила писать на гипсе:

— Готово!

— Очень здорово получилось! Тут больше никому не осталось места. — Он прочитал надпись и весело расхохотался. — «Чего не сделают люди, чтобы попасть на экран! Шучу, шучу. Извини! Кэди и твои друзья из шоу „Отличного дня, округ Колумбия!“».

— Рада служить! И вот тебе еще старомодная картинка вместо смайлика, — она показала на маленький телевизор с забавной рожицей на экране, который изобразила с краю.

— О! — Он снова рассмеялся. — Какой смешной!

— Хорошо бы здесь расписался еще и Арнольд.

— Я встретился с ним здесь! — воскликнул он как-то по-детски. — Но, боюсь, при этом слишком нервничал.

— Сейчас ты выглядишь вполне спокойным.

— О, нет. Вполне спокойным я никогда не бываю. Социальная тревожность. Не лечится, но я стараюсь. Приходится фальшивить. Разве на телевидении не то же самое?

— Ты готов для крупного плана!

Телефон Кэди зазвонил. Она могла проигнорировать звонок, но почувствовала раздражение и решила положить этому конец.

— Извини, я…

— О да, не стесняйся. Я не прочь сразиться в дартс с сильными мира сего. Даже с этой штукой, — он указал на гипс, — я одолею любого!

Как только Паркер отошел, Кэди ответила на звонок.

— Все еще работаю. А что случилось? — взяла она быка за рога, хотя говорила довольно мягким тоном.

— Я тут подумал и понял, что не хочу, чтобы ты участвовала в этом мероприятии, — Джексон как-то странно растягивал слова, словно был пьян. — Все это скверно выглядит.

— Ты серьезно?

— Да, я серьезно. Ты должна выбрать, на чьей ты стороне.

— Я здесь не выписываю чеки. А в чем проблема? Ты можешь найти сотню причин поссориться со мной, но эта, пожалуй, последняя.

— Пожалуй, я тоже пойду прогуляться. Куча людей с радостью составят мне компанию. А ты сама сделала выбор, — он говорил сдержанно, даже холодно.

— Что? Я как-то не очень тебя понимаю. — Она начала пробираться к выходу. — Зачем ты устраиваешь скандал? Ты что, напился? В одиночку?

Тошнота вернулась. Почему-то она всегда подступала, когда Рейги надевала туфли на каблуках и коктейльное платье. Словно в теле вспыхивала аллергия на все, что не было связано с домашним уютом и семейными ценностями. Сейчас Рейги жалела, что не рассказала обо всем Теду еще несколько недель назад.

Сидя в уголку бильярдной, где Арнольд играл с Джорджем Клуни, она старалась не попадаться на глаза знакомым. Но вот беда — их было здесь слишком много. Собственно, она знала здесь практически всех. Вот и сейчас она чувствовала себя как на минном поле, пока Тед увлеченно разговаривал у бильярдного стола с одним финансовым воротилой. Рейги вытащила телефон, сделала вид, будто читает сообщение, а затем встала и с очаровательной улыбкой взяла мужа под руку:

— Тысяча извинений, что прерываю. У Наташи простуда, так что я отлучусь ненадолго, надо позвонить няне.

Она направилась через главный зал, в который битком набилась молодежь до тридцати, вышла на улицу и наконец-то вдохнула прохладный ночной воздух. Но Тед тут же вырос у нее за спиной.

— Но ты же не собираешься уходить? Разве Стейси не может дать ей тайленол и позвонить нам, когда температура спадет?

— Ну…

Она отошла в сторону, вызывая в телефоне приложение «Убер».

— Мне бы хотелось, чтобы ты еще побыла. Арнольду нравится твое присутствие. Он ценит дух общности, семейные ценности, бла-бла-бла… Ты же знаешь.

— Да, понимаю, но, видишь ли, — сказала она, пытаясь высвободиться, — я себя не очень хорошо чувствую.

— И не можешь потерпеть еще пару часиков? Просто посидеть?

— Честно? Нет. Не могу.

— А часик? Ну, хоть сколько-нибудь!

— Я бы с радостью…

— Но это решающий вечер. Ты нам очень нужна. Ты должна это понимать.

— Я понимаю, — повторила она резким тоном, но потом одернула себя. Разве он виноват? Он же не знает, что на борту их корабля появился еще один малыш.

— Тогда иди и помоги мне! — он заговорил громче и грубее.

С дюжину молодых людей в очереди на такси делали вид, что не замечают их. Рейги вызвала «уберовскую» машину.

— Что с тобой происходит?

— Обсудим это позже, — она понизила голос, надеясь, что он тоже сбавит обороты. — Сейчас не время. Мне просто надо уйти, ладно? Увидимся дома.

— Нет, но это уже смешно, — теперь он разозлился. — Все, о чем я прошу, — не заставлять меня объяснять Арнольду, где ты…

Он схватил Рейги за руку, она попыталась освободиться, но в этот момент ее вырвало — прямо на туфли. Несколько вышедших наружу гостей заметили это, но тут же поспешно отвернулись.

— Я беременна, — устало созналась она.

— Ты шутишь?

— Да, конечно, — уныло поддакнула Рейги. — Это такая уловка, чтобы поскорее сбежать домой в тот редкий вечер, когда я могу наконец оттуда вырваться и одеться как человек.

Черный джип затормозил на остановке. Рейги подумала, что это за ней, и быстро пошла к машине, но дверь открылась, и показалась женщина в платье изумрудного цвета под роскошным черным пальто. Явно торопясь, она прошла мимо них, мимо молодежи, ожидающей такси, мимо привратников. Тед остолбенел.

— А что делает Мэдисон Гудфеллоу на вечере фандрайзинга в пользу Арнольда? — громко спросил он, наблюдая, как она исчезает в дверях «Преамбулы». Он обернулся к жене, но Рейги в этот момент уже захлопывала за собой дверцу подъехавшего седана.

Кэди больше не могла сдерживаться. Оглушенная грохотом музыки, она пробивалась к выходу, крича в трубку:

— Зачем ты устраиваешь это сейчас? Разве мы не можем разобраться позже? Я ведь не звоню в разгар твоих деловых мероприятий, чтобы обсудить вечеринку в честь нашей помолвки. Хотя до нее всего шесть недель.

Родители Джексона настояли на июне и поручили им выбрать подходящее место. Поиски заведения Кэди взяла на себя. Но сейчас эта задача отодвинулась в самый конец списка ее неотложных дел. Так много работы! Работы, которую она, если честно, предпочитала всем хлопотам по организации торжества.

— А между прочим, наша помолвка гораздо важнее того, чем ты занимаешься, — с вызовом заявил он.

— Ах так?.. Ну, хорошо…

Она старалась держать удар, но ее глубоко ранила их первая серьезная ссора.

— Послушай, я не вполне понимаю… — начала она.

С телефоном у уха, не замечая ничего перед собой, она взбежала по ступенькам и у входной двери столкнулась с высокой женщиной в сверкающем платье — судя по всему, припозднившейся гостьей. Кэди отступила назад, с трудом сохранив равновесие.

— О, простите, — с лучезарной улыбкой произнесла Мэдисон Гудфеллоу.

— О, нет, что вы… Это я виновата… Добрый вечер!

Сообразив, как ей повезло, Кэди мгновенно забыла о Джексоне.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ ВЫ НАШ ЧЕЛОВЕК!

Помимо знакомства с множеством приятных людей, которые посылали Мэдисон визитные карточки и цветы, единственной пользой от выдвижения Хэнка она считала апартаменты, купленные в «Ритце». Квартира находилась в Вест-Энде — недалеко от Джорджтауна, однако здесь было тише и спокойнее, чем там.

В первоклассном спортивном зале «Ритца» услужливый тренер учил Мэдисон паркуру, который нравился ей гораздо больше йоги или пилатеса. А на первом этаже располагался ресторан давнего друга Хэнка Эрика Рипперта, и готовили там всегда вкусно. Хэнк знал, что Мэдисон все это обожает, поэтому у него не возникло никаких подозрений, когда она сообщила, что проведет там выходные.

— Мне просто надо передохнуть от этой кампании. Я переношу всю эту суету куда хуже, чем ты.

Она знала, что весь его штаб только обрадуется, если с ней не придется нянчиться во время визита в Пенсильванию. За последние месяцы она получила от Бёрди Брэндивайн три приглашения на встречи представителей обеих партий. На вечеринку для сбора средств в пользу Джона Арнольда Мэдисон по совершенно очевидной причине не пригласили, и именно поэтому она решила туда отправиться.

Толчок дал супервторник. После него Мэдисон хотелось придумать еще что-нибудь необычное. До нее доходили отклики прессы, и она понимала, что понравилась публике.

Она выбрала из своего гардероба самое эффектное платье — мерцающее, оттенка изумруда, чтобы дать прессе повод назвать ее «вечнозеленой», — и заказала машину до заведения на Капитолийском холме. Бар выглядел немного простоватым в сравнении и со своим окружением, и с уровнем мероприятия. Но это не смущало Мэдисон.

Она точно знала, чего хочет, — быть замеченной. А если к тому же отыщется парочка вкладчиков с ясными головами и без предубеждений, значит, вечер принесет ей еще большую пользу.

Легкой походкой, с улыбкой на ярко-алых губах Мэдисон вошла в «Преамбулу». Она была готова очаровывать.

Кэди стремительно сбежала вниз и обратилась к Эбби:

— Привет! Срочно позовите Бёрди!

В ожидании миссис Брэндивайн она не теряла времени.

— Кэди Дэвенпорт, — представилась она Мэдисон. — Я продюсер местного шоу, которое сейчас набирает популярность. — Даже ей самой показалось, что это абсолютная правда. — Мы бы хотели побеседовать с вами, узнать, какими видятся вам перспективы этой кампании. Я пыталась связаться с Майком… — Она протянула визитную карточку.

— Знаете что, — прервала ее Мэдисон, — вот что я вам дам взамен.

Она достала из крошечного золотистого кошелька элегантную ручку с золотым пером, украшенную монограммой.

— Это мой адрес личной электронной почты, — сказала она, написав на обороте карточки: «MissAlabamaForTheWin@madisonfoundation.com», и покачала головой: — Мой официальный аккаунт атаковали хакеры.

Кэди кивнула, нюхом чуя, что может получиться неплохой материал.

Через мгновение появилась Бёрди:

— Дорогая! Это фантастически приятный сюрприз! Нет, в самом деле потрясающий сюрприз!

Бёрди выглядела так, будто перед ее машиной на дорогу выскочил олень, — совершенно ошарашенной. Но быстро справилась с собой.

— Бёрди Брэндивайн. Горю нетерпением наконец-то познакомиться лично.

Леди пожали друг другу руки и изобразили взаимный поцелуй. Они казались сестрами — обе высокие, стройные, длинноногие, обеих окутывала аура роскоши.

— Мэдди Гудфеллоу, — назвалась гостья.

— Даже представить себе не могла, что вы…

— Надеюсь, вы не будете возражать. Я просто оказалась в городе, и у меня нет никаких срочных дел…

— Но вы же знаете, что это фандрайзинг в пользу вице-президента Арнольда, — произнесла Бёрди, старательно растягивая губы в улыбку и едва шевеля ими.

Мэдисон рассмеялась:

— О, пустяки, пустяки…

Бёрди выглядела озадаченной.

— Неужели вы заплатили двадцать тысяч долларов за вход? С ума сойти!

— Может, я здесь с ознакомительными целями?.. — Мэдисон произнесла это как вопрос, словно путалась в терминологии.

— И с какими же целями вы намереваетесь ознакомиться? — спросила Бёрди.

— Под запись или нет? — Мэдисон снова рассмеялась.

— О, вижу, вы наш человек! — Бёрди обняла ее за талию.

Когда Кэди тихонько отошла, Бёрди бросила ей вдогонку благодарный взгляд. Она прекрасно поняла сложившуюся ситуацию: журналистка поймала огромную рыбу и передала ее в более опытные руки — той, кто умела управляться с подобной добычей.

Кэди не удалось найти Рейги, и та не ответила на звонок. Тогда она отыскала Паркера и вежливо оторвала его от группы молодых смазливых дарительниц.

— Мне надо с тобой поговорить, — сказала она, взяв его за руку.

— Вторую хочешь сломать, да?

— Не думаю. — Кэди взглянула на симпатичных девушек, с которыми он стоял. — О! Готовишь ответные действия?

— Уже нет, — сказал он.

— Ты должен быть признателен мне. Смотри, кто посетил твой бар, — она показала куда-то мимо его уха.

— Нет, черт возьми! Разве она сейчас не должна быть в Пенсильвании? Или где-то еще?

— Иди и поздоровайся с ней! — подтолкнула его Кэди.

Он как-то сразу занервничал, затряс головой.

— Я пришлю оператора! Иди! Иди! — она настойчиво двигала его вперед.

Когда Тед вернулся, Рейги была уже в постели. Он улегся рядом и осторожно положил руку на ее округлившийся живот.

— Пожалуйста, скажи мне, что все это свалится на нас после выборов!

— Девятнадцатого ноября, — произнесла она сонно, оценив слово «нас».

— Почти впритык. Впрочем, разве такие вещи случаются в удобное время?

Коул все время бродил вокруг Бёрди, даже когда почти все уже уехали. Он предложил отвезти ее домой. Она поцеловала его в щеку и сказала, что устала после долгого трудного вечера, что лучше поболтать в другой раз. Он оказался достаточно вежливым, чтобы не настаивать. Она бы, может, и поддалась соблазну — ведь Коул был молод и хорош собой, — но сегодня ей хотелось вернуться домой в одиночестве. Голова гудела, надо было многое обдумать.

Нечасто кому-то удавалось по-настоящему удивить ее. Она думала, что уже все на свете повидала. Но Мэдисон Гудфеллоу… Бёрди чувствовала, что в ней есть какая-то изюминка. И была права.

Бёрди не могла удержаться от вопроса… Ведь кто знает, представится ли другой случай… Ей казалось, что она прочла нечто во взгляде Мэдисон и что та не случайно заявилась на ее вечеринку.

— Мэдисон, только не сочтите меня грубиянкой… Вы действительно хотите, чтобы Хэнка выдвинули в кандидаты на пост президента? Хотите, чтобы он победил?

Она заговорила об этом, когда они остались наедине. И увидела, как в глазах собеседницы, точно в калейдоскопе, промелькнуло несколько вариантов ответов. В конце концов она остановилась на том, который, похоже, был правдив. На лице Мэдисон расцвела улыбка, словно что-то тайное вырвалось наружу:

— Я не предполагала, что вы догадаетесь.

Бёрди кивнула:

— Думаю, я могу помочь.

Усаживаясь в такси, чтобы ехать домой, Кэди была вполне довольна собой. Она провела очень плодотворный вечер. Когда Макс отснял все нужные эпизоды и она пообщалась с гостями, на что им дали достаточно времени, Бёрди организовала небольшое интервью с Мэдисон.

— Что привело Мэдисон Гудфеллоу на вечер фандрайзинга для вице-президента Арнольда? — спросила Кэди, когда Макс начал запись.

— Я пришла навестить новую подругу, — Мэдди указала жестом на Бёрди, — но смутно представляла, что сегодня происходит в этом баре. О, я так рада, что оказалась здесь! — Она триумфально улыбнулась. — В январе мы, вероятно, поселимся в Вашингтоне, и мне надо изучить все популярные места в городе. — Мэдисон подмигнула в камеру.

Кэди хватило этого, чтобы мгновенно забыть обо всех неприятностях с Джексоном. Но пора было возвращаться. Такси пронеслось мимо Белого дома, украшенного ночной подсветкой.

Кэди снова и снова вспоминала разговор с женихом. Она не могла решить, кто из них прав, и спрашивала себя, не проявила ли ужасную бессердечность. Но разве пойти на эту вечеринку было таким уж серьезным преступлением?

Когда такси поравнялось с парком Лафайета и отелем «Хей-Адамс», она все-таки почувствовала себя виноватой. Сюда Джексон привел Кэди в декабре, чтобы отпраздновать ее поступление на работу. Она позвонила ему, выходя из офиса, после того как второй раз встретилась с работодателями и согласилась на предложенные ими условия. Пока она добиралась домой, Джексон успел составить план: выпить в «Офф зе Рекорд» — подземном баре отеля, знаменитом роскошным декором в красных тонах, а затем поужинать в фешенебельном ресторане «Лафайет», из окна которого открывается потрясающий вид на Белый дом.

После ужина, допив бутылку отменного вина, они поднялись на верхний этаж, где обнаружился выход на террасу. Там проходил банкет какой-то юридической фирмы, и зал был битком набит, но вечерние наряды уберегли их от расспросов. Взявшись за руки и осторожно обойдя гостей, они любовались с террасы городом, который, казалось, принадлежал только им. Джексон обнял ее, прислонив к себе и защитив от холодного зимнего воздуха, и целовал ее шею. Словно этого было мало, им позвонили и сообщили, что появился свободный номер. Они, разумеется, пришли без вещей, но все же решили остаться, и это добавило их вечеру романтики и экстравагантности.

Конечно, она знала, что так будет не всегда, что это лишь фантастически счастливый миг. Но все же ожидала от совместной жизни большего.

Дома она нашла Джексона мирно спящим на диване. На полу стояло несколько пустых бутылок из-под пива. Телевизор работал.

Интервью Кэди с Мэдисон стало главным событием дня и собрало сотни тысяч просмотров на «Ютьюбе». На следующее утро Паркер прислал ссылку на пост в политическом блоге «Нью-Йорк Таймс». В графе «тема» он указал: «Материал просто бомба, да?» В самом же письме говорилось: «А вдруг Хэнк Гудфеллоу с ума сойдет от ревности? А если серьезно, правда, вечер был потрясающий!»

Пост, озаглавленный «Девушка в городе», предваряла фотография Мэдисон Гудфеллоу и Паркера, который выглядел немного ошеломленным. Он будто случайно оказался рядом с Мэдисон во всем ее блеске. Кэди ничего не оставалось, как рассмеяться. Вряд ли такой снимок мог дать повод к романтическим сплетням.