Мой Мастер

- Для меня это важно. Ты - член моей семьи, чтобы я о тебе не думал. Мне важно знать, что ты тоже примешь Асторию. И будешь оберегать её так же, как и мою мать.

Гарри крутил в руках тонкий хрустальный флакон, разглядывая мутный туман воспоминаний Люциуса. С трудом отведя взгляд, он посмотрел на Драко:

- Я могу поклясться тебе, что буду защищать и беречь её и ваших детей так, словно она моя жена, а они - мои дети. Но к ней не выйду!

- Что происходит, Поттер? - Драко устало опустился прямо на пол, складывая руки на коленях.

- Я просто не могу. Не могу, и всё. Я не хочу выходить отсюда. Я с ужасом думаю, что меня ждёт в субботу. Я хочу остаться здесь. Или вернуться в Карпаты. Если бы не настойчивые призывы Уизли, я бы еще вчера ушел.

- Хватить гнить уже, Поттер. Достал! - Драко с силой провёл ладонями по лицу. - Ты же прекрасно понимаешь, что всё могло бы быть намного хуже. Вас нельзя с Мастером назвать партнёрами. Вы были только на пути к этому. Ты можешь идти дальше. Так случилось. Всё. Он выполнил свой долг. Всё! Хватить! Не было! Всё!

- Я жалею, что не было, - глухо отозвался Гарри.

- Ты совсем больной, Поттер. Мало того, что ты жалеешь о том, что тебе не так больно, как могло бы быть. Так еще прямым текстом говоришь мне. Мне! Что жалеешь, что мой отец тебя не зажал и не

трахнул, - Драко брезгливо скривился.

Гарри лишь меланхолично пожал плечами:

- Не я начал этот разговор.

- Когда же ты издохнешь наконец, Поттер? И освободишь меня от себя! - Драко резко поднялся, выплюнув эти слова. - Хватит! Ты же и меня за собой тянешь!

Гарри откинулся на спину:

- Поверь, этого удовольствия я тебе не доставлю.

Драко приблизился к постели, склонился над ним, вдыхая воздух:

- Как всё серьёзно, Поттер. Наш маленький эльф до сих пор мучается юношеской неудовлетворенностью. Найди себе кого-нибудь.

Гарри, прищурившись, в упор разглядывал глумливое лицо над собой:

- Я вот сейчас как найду! - дёрнулся, хватая Малфоя за ворот мантии. - Так найду! Что мало этому кому-нибудь не покажется!

Издёвки, намеренная грубость Драко наконец достигли своей цели. Гарри разозлился и представлял себе, как размажет этого проклятого эльфа по стенке.

Драко лишь довольно ухмыльнулся, даже не пытаясь освободиться из захвата:

- Жить будешь. Уже радует.

- Как ты меня достал, Малфой, - Гарри бессильно опустил руку, отпуская его и отвернулся.

- Не меньше, чем ты меня, братец, - Драко выпрямился и направился к двери.

- Сходишь на этот сраный вечер памяти в Министерство, и чтобы я тебя здесь больше не видел в ближайшие несколько лет, - бросил он и вышел.

- О, да! Мой великий господин! - громко крикнул Гарри.

Из коридора послышался ответ:

- Иди в задницу и сдохни там, Поттер!

- Как хорошо, что Цисси его не слышит, - улыбнулся Гарри, разглядывая смятое покрывало.

На следующий день Гарри серьёзно задумался над идеей явиться в Министерство в эльфийском обличье. Никаких сюртуков, официальных мантий с обязательным орденом Мерлина первой степени, прилизанных волос и серьёзно-скорбных выражений на лице. Всё просто и банально. Легкие тканые брюки. Голый торс, чтобы всем были видны шрамы от меча Мастера. Длинные тёмные волосы с белыми, словно седыми прядями - робкий повод для гордости, еще одно проявление эльфийского наследия. И, естественно, рисунок мечника под глазами, проходящий прямо по переносице. Драко, явившийся по обыкновению вечером в комнаты Гарри, с воодушевлением выслушал это предложение, только внес несколько серьёзных коррективов:

- Давай-ка ты это сделаешь лет так через двадцать-двадцать пять. Я, как старший в роду, обязан тебя защищать. Мой сын как раз успеет вырасти. Я успею передать ему всё, что знаю. И нам с Асторией нужно будет уходить. Как раз шикарный повод! Погибли во время схватки в Министерстве. Ты наконец сдохнешь, а мы с женой инсценируем свою смерть и уйдём. В конце концов, должно же быть хоть какое-нибудь практическое применение твоей тупости. А, Поттер?

Гарри скептически выслушал ехидные замечания и отказался. Всё же, шокировать до такой степени общественность он был не готов.

Вечером в субботу он аппарировал в Лондон. Там, через телефонную будку, прошел в Министерство. В Атриуме достойно выдержал схватку с журналистами, которые наконец за столько времени смогли увидеть таинственно исчезнувшего Героя Всея Британии. Добрался до зала приёмом и мысленно возблагодарил всех известных тёмных богов. Приём объявили закрытым и в сам зал никого не пускали без именных приглашений. Прессу разумно обошли этими самыми приглашениями стороной.

Слонялся по залу. Вяло отвечал на приветственные крики знакомых, стараясь держаться подальше от всех. Найдя Гермиону и Рона, не отходил от них. Всё было приторно-благонравным, почтительно-скорбным и скучным. Речи министерских чинуш вызывали лишь глухое раздражение. Славные победители очень быстро наплевали на правила приличия и, разбившись на маленькие компании, стали планомерно надираться алкоголем, вспоминая тех, кто не вернулся домой, погиб во время решающей битвы или уже после, пав от тех пожирателей, кто смог сбежать, но не оставил свою бесцельную борьбу. Никто уже не слушал, что и кто говорил со сцены. Иногда лишь реагировали на отдельные слова или имена. Так, при упоминании Дамблдора кто-то выкрикнул:

- Славный был старикан. Земля ему пухом! Выпьем.

Славные победители одобрительно зашумели, заглушив монотонный бубнёж очередного чиновника.

Когда вспомнили Снейпа, раздался обижено-пьяненький возглас со стороны самого дальнего стола:

- Я ему пять раз ходила пересдавать высшие зелья! И мантию расстегнула ровно так, что б коленки видно было. И улыбалась. И зелье вроде ничего получалось. А он всё равно тролля влепил!

Гарри не выдержал, громко и зло рассмеявшись, прокомментировал:

- Он был не по твоей части, детка! Есть Вуд в зале? Расскажи ей, приятель, как ТЫ сдавал высшие зелья!

- А ты откуда знаешь? - испуганно зашептал Рон и тут же отмахнулся. С соседнего столика раздался хмельной голос Вуда:

- Да ладно тебе! Подумаешь! Ну, прошел близко, чуть прижал к столу. Зато удовлетворительно поставил.

- И не стыдно вам?! - голос МакГонагалл не достиг своей цели. Славные победители не устыдились. Неожиданно возмутился стол Ревейнкло:

- Да ладно вам! Мы же помним и любим их такими, какими они были на самом деле! И я за твою задницу, Вуд, тролля бы не дал!

- Эй! - обиделся Вуд.

Гарри откинулся на спинку стула и пьяно-спокойно наблюдал за неуправляемыми героями войны. Боевые товарищи. Стало тепло на сердце. Глаза защипало. Те, с кем нажрался вдоволь и крови, и боли, и говна. А потом чуть не сорвался и не кинулся добивать своих же. Он судорожно выпрямился, схватил бокал с вином и выпил его содержимое залпом. Показалось мало. Алкоголь не заглушил волну страха и отвращения, поднявшуюся в душе. Он налил себе еще, попутно успев плеснуть в бокал и Рону, извиняюще улыбнулся Гермионе. Выпил. Всё так же быстро. Даже не поморщившись от крепкого вина.

Через полчаса славным победителям стало мало переговариваться друг с другом через столы. Их сдвинули, еще раз поделившись на группы, но теперь уже побольше. Гарри оказался в компании Чарли, который тут же сел ближе. Под конец вечера он уже совсем смело обнимал его за плечи. Под неодобрительным взглядом Рона, не стесняясь, громко шептал что-то похабное про гаррины пятнадцать лет, про чертову войну, про то, как он ждал, когда всё закончится и у него появится еще один шанс. Гарри сначала отмахивался. Потом, повинуясь какому-то злому чувству противоречия, спровоцированному злым взглядом Рона, стал отвечать. И в конце концов привёл ползала в буйный восторг, когда долго и со вкусом поцеловал Чарли в засос у всех на глазах.

- А что ты на нас так смотришь, - ткнул он пальцем Рона, - имеем право. Я совершеннолетний. Твой братец тоже. Правильно?! - громко выкрикнул он.

Славные победители одобрительно загудели, поддерживая своего Светоча.

Разошлись достаточно поздно. Или достаточно рано. Смотря, как трактовать четыре часа утра. Или ночи. Гарри и Чарли не отлипали друг от друга. Рон сдался и благословил, нечаянно облив огневиски из бутылки, что держал в руках, когда потянулся обнимать их, давясь пьяными слезами:

- Пьрднимся! - тут же отстранился и попытался строго глянуть, но не получилось, взгляд уже не фокусировался от переизбытка алкоголя в крови. - Но есл б была Джинни, не разрещьл б!

- Угу, - кивнул Поттер, - с Джин неззя. Понл. С Чарли мжно.

- Мжно, - кивнул в ответ Рон, но Гарри его уже не слушал. Чарли вновь утянул его в пьяный поцелуй, прижимая к закрытой кабинетной двери.

- Ай! Пойдёмте уже! - Дин устал. Ему надоело. Он с трудом стоял на ногах. Он хотел домой. Лечь и не двигаться. - Пускай тискаются без нас!

Шумная компания оставила Гарри и Чарли в одном из тёмных министерских коридоров. Их поцелуй прервали грубо и бесцеремонно. Кто-то с силой отбросил Чарли от Гарри, влепив последнему увесистую пощечину. Вяканье Чарли быстро пресекли ударом в челюсть. Он не устоял, упал и тут же отключился. Гарри с трудом разглядел в темноте белые длинные волосы, высокий абрис фигуры.

- Мстер?

- Ага! Пять раз, - зло зашипели в ответ на парселтанге. - Что б ты провалился! Урод!

- Драко-о-о-о, - разочарованно констатировал Поттер, - ты чего?

- Домой пошел! Быстро! Урод!

- Тьбе низзя! У тьбя прглашения нет, - Гарри развёл руками и засмеялся пьяным смехом.

- И тебе нельзя, - раздалось в ответ ядовитое шипение, - у тебя мозгов нет.

- Без мозгв всё мжно! - авторитетно заявил Поттер и покачнулся.

- Ага! Тебе ли этого не знать!

Драко протащил его подальше от какого-то вырубившегося рыжего идиота и утянул за собой в мост, переходя прямо в мэнор. Но пьяный Поттер вмешался, подкорректировав точку прибытия. Они попали не в комнаты Гарри, а прямо в гостиную мэнора, рухнув точно на стеклянный столик. Естественно, разбив его вдребезги с торжественным звоном и грохотом.

Поттер, рухнувший на спину, лежал, отказываясь подниматься. Не реагировал ни на какие угрозы и только смеялся истеричным, безумным смехом. На шум вниз спустились Нарцисса и Астория. Драко, как раз в этот момент поднявший Поттера и державший его на себе, высказался, глядя на жену:

- Познакомься, любимая! Пьяная скотина - это Поттер. Легендарная личность. Про него написано в учебниках. Напомни мне, милая, ты уже застала их на своём седьмом курсе или они появятся лишь в следующем учебном году?

Астория побледнела и прикрыла рот ладонью.

Гарри же, мог видеть только подол халата Нарциссы, ему он и пожаловался, неожиданно четко и не стесняясь в выражениях:

- Твой сын не дал мне трахнуться, Цисси!

Нарцисса тяжело вздохнула:

- Это сейчас тебе жизненно необходимо. Драко, тебе помочь?

Не распознав в родном голосе холодную иронию, Гарри ответил:

- Вот только ты меня всегда понимала, Цисси!

- Я сам. Идите спать. Завтра поговорим. Все вместе, - угрожающе добавил он, удобнее перехватывая пьяное поттеровское тело.

Проходя мимо жены, он ласково добавил:

- Иди спать, родная. Всё завтра.

Нарцисса увела перепуганную и ничего не понимающую Асторию. Драко поволок Поттера вниз, в его комнаты. Там он сгрузил Поттера на постель. Стянул с него ботинки, брюки и рубашку. Мантию и сюртук Поттер, видимо, оставил где-то в Министерстве.

- Не уходи, - Гарри больными глазами смотрел на Драко.

- Не уходи, - передразнил его тот, невольно возвращаясь к эльфйискому, - сказку тебе рассказать? Выродок.

- Не уходи, - совсем тихо, - я не могу…

Гарри отвернулся, зарываясь лицом в подушки, глотая слёзы стыда.

- Что ты не можешь, тварь?

Драко зло подвинул его, быстро сбрасывая с себя мантию и оставаясь в рубашке и брюках, лег рядом. Скинул с ног обувь.

- Жить не могу.

- Поэтому мы надираемся, как самые последние магглы? А потом лижемся, с кем попало.

- Ненавижу себя.

- Не переживай. Я тебя понимаю. Я тоже тебя ненавижу. - Драко силой заставил Гарри повернуться, обнял, зарывшись носом в растрепанные волосы. - Фу! Провонял этим… Уизли?! Это был кто-то из Уизли?

Гарри лишь закивал. Драко плотнее прижал его к себе.

- Поттер, когда же ты уже успокоишься. А?

Гарри уже не слышал. Он забылся пьяным тяжелым сном, наполненным неясными образами и пугающими тенями.

- И как тебя отпускать в Карпаты? - Драко легко прикоснулся губами к его затылку. - Как же ты мне надоел! Урод!

7. Сарай для мётел.

Старый сарай для метел пропах яблоками. Нагретые жарким июньским солнцем деревянные доски впитывали в себя сладкий, одуряющий запах. А вечером, когда солнце скрывалось за горизонтом и ночь набрасывала тонкую сумеречную вуаль, доски отдавали весь полуденный жар и запах становился сильнее. Гарри сбегал сюда, прячась от шумного семейства Уизли. Он устраивался прямо под ящиками с яблоками и сидел до тех пор, пока первые звёзды не заглядывали в щели между грубо сколоченным деревом стен.

Вот уже несколько дней он безвылазно сидел в Норе. После гибели Сириуса его практически насильно вышвырнули к Уизли. Мастер хмурился, говорил, что ему это тоже не нравится. Но есть обстоятельства, которые пока сильнее их желаний. Драко подошел к черте и вот-вот примет своё наследие, а если помнить все те конфликты, что с завидной регулярностью вспыхивали между ним и Гарри, то ситуация становилась по настоящему опасной. Сам Гарри не верил в это объяснение. Он прекрасно видел: Драко стал агрессивнее, теперь его не сдерживал даже строгий запрет отца на конфликты, но… чувствовал, что всё не так просто. При желании можно было бы решить эту проблему. Но Мастер решил просто избавиться от него и отправил, как неугодного, к Уизли. Ревность и обида тугим обручем стягивали грудь. Не давали спать, есть, дышать, просто жить.

Масла в огонь добавил Дамблдор, вообще непонятно, почему вмешавшийся. Он тихо, сочувственно говорил о том, что прекрасно понимает Гарри, но сейчас отправиться к Уизли - самое лучшее решение. Лорд набирает силу, поэтому в мэноре оставаться опасно. Но что мог знать Дамблдор? Нижние этажи мэнора в последние несколько лет стали самым безопасным местом в Британии. Никто не способен был пересечь невидимую черту, отделявшую внешний враждебный мир от семьи Малфой. Люциус, как старший в роду, постарался оградить своих от всяческих угроз. Что мог знать Дамблдор? С его вечными непонятными разговорами о важности миссии, которая выпала на долю Гарри. Миссия. Пророчество. Всё это набило оскомину, поднимало в груди злое, едкое раздражение. Гарри устал слушать весь этот вздор. Что мог знать Дамблдор? Старый, странный маг. Забывший уже, наверное, как это, когда всё твое существо тянется к другому. Когда хочется быть просто рядом. Смотреть. Наслаждаться робким теплом в груди, когда Мастер незаметно коснётся ладони. Или после выматывающей тренировки сорвёт наглый поцелуй, прижимаясь так жарко… Что мог знать Дамблдор с его заезженной пластинкой о долге, пророчестве, силе любви? Он вообще помнит, знает, что такое любовь?

Гарри лелеял в груди обиду на Мастера. Вынашивал злость и раздражение на Дамблдора. Всё вокруг казалось ему чужим и враждебным. Миссис Уизли - назойливой. Рон - завистливым. Гермиона - занудной. Джинни - тупой. Ничего не радовало.

Дверь тихо скрипнула, раздались шаги. Кто-то швырнул метлу прямо на ящики и самый верхний свалился на Гарри.

- Эй! - Гарри был возмущен до глубины души. Кто-то осмелился вторгнуться в его обитель печали и горя, прервав тяжелые мысли.

Поттер поднялся и увидел высокого молодого парня. Медные волосы растрепанны, ясные голубые глаза смотрят немного удивленно и с интересом. Губы мягко улыбаются.

- Гарри? А тебя все обыскались.

- Чего меня искать? - Гарри насупился и попытался выбраться из-под чертовых яблок.

- Ты же Чарли? Прости, я тебя плохо запомнил. Только приехал?

- Да, несколько часов назад приехал. А тут все тебя ищут. Не мудрено было меня не запомнить. Нас вообще плохо запоминают. Как-то сложно быть ярким и интересным рядом с Венгерской Хвосторогой или Китайским Шариком, - последнее название дракона Чарли произнёс с особенной нежностью, и Гарри невольно улыбнулся такому трепетному отношению к столь диким и опасным существам.

- Ну, да… рядом с ними действительно сложно быть таким, - он наконец выбрался.

- Пойдём в дом?

Гарри лишь безразлично пожал плечами. Он теперь мысленно подбирал себе новое укрытие. Сарай для мётел перестал быть надёжным убежищем от вездесущих Уизли.

Как выяснилось, Чарли из Румынии вызвал Дамблдор. Под предлогом помощи Ордену. Гарри слабо интересовался этим. Он был занят волнительным, с привкусом обиды ожиданием встречи с Мастером. Тот в письме пообещал забрать в ближайшую неделю его на целый день. Для тренировки.

Чарли же совершенно не чем было заняться. Гермиона быстро надоела ему со своими книжками. Рон, не отлипавший от неё, тоже. Джинн была занята своими делами. Она только и могла говорить о предстоящем учебном годе, и почти всегда эти разговоры съезжали к Дину Томасу и переписке с ним. И потому Чарли стал таскаться за Гарри. По началу это вносило некое разнообразие в скучные, тянущиеся, как маггловская жвачка, дни. С ним было интересно и просто. Гарри отвлёкся от своих обид на Мастера и переживаний смерти крёстного, не замечая ни странных взглядов, всё чаще и чаще бросаемых Чарли, ни его, казалось бы, случайных прикосновений. Гарри не понимал, что улыбаются не его шутке, а именно ему. Что смотрят именно на него. Не потому, что Чарли увлек так рассказ о школьных буднях гриффиндорцев. И вечерние посиделки на самодельной квиддичной площадке, ставшие практически ритуалом перед сном, происходят не потому, что в сумерках особенно прохладно именно под раскидистыми высокими деревьями. Гарри ничего не видел и не замечал. Впрочем, как и остальные. Мистер и миссис Уизли были слишком заняты делами Ордена. Гермиона и Рон - друг другом. Джинни, естественно, собой.

Возвращаясь поздно вечером, с метлами наперевес, Чарли и Гарри зашли в тот самый пропахший яблоками сарай. Чарли долго возился со своей метлой, бросал странные взгляды на Гарри, от которых тому становилось неловко. Вообще, весь этот вечер был странным. И игра в квиддич не получилась. Гарри с самого начала говорил, что ничего путного не выйдет. Ну, как играть, если всего два игрока? Чарли не слушал и упорно уговаривал попробовать. А сейчас казался расстроенным… или слишком задумчивым…

Гарри быстро привел свою Молнию в порядок и уже пробирался к выходу через узкое, заставленное ящиками с яблоками пространство сарая. Чарли осторожно взял его за локоть:

- Подожди.

- А? - Поттер обернулся к нему и замер.

Почему-то только сейчас стало всё до кристальности ясным. И взгляды. И улыбки. И прикосновения. Чарли смотрел на него жадно, не стесняясь своего желания.

- Иди ко мне, - он потянул Гарри к себе. - Иди ко мне, - повторил, улыбаясь.

А Гарри не мог двинуться. Нужно было что-то сказать, сделать, как-то оборвать нить происходящего. Но он растерялся. И внутри вспыхнуло что-то вязкое, горячее. Оно толкало сделать шаг не к дверям, а к Чарли. Жгло, заставляя ладони противно потеть и мелко подрагивать. Сердце сбилось с ровного ритма, зачастило, торопясь разогнать кровь по телу. Стало душно. Гарри не понимал, что с ним происходит. Он видел лишь жадный взгляд, улыбающиеся губы. Слышал шепот, от которого приятный холодок растекался по позвоночнику.

- Что же ты? - Чарли решительно шагнул к нему сам.

Так близко, что Гарри почувствовал тепло его тела.

- Я… - попытался отступить на шаг, но натолкнулся спиной на злополучные ящики с яблоками.

Чарли прижался к нему. Осторожно поправил растрёпанные волосы, скользнул ладонью к затылку, зарылся пальцами в спутанные пряди. Склонился к самому лицу и остановился, боясь напугать.

Гарри казалось, что сейчас его сердце просто вырвется из грудной клетки: до такой степени быстро и тяжело оно билось. Он задыхался от нахлынувшего на него вязкого желания. Безумно хотелось, чтобы Чарли поцеловал. Не медлил. И от этого становилось страшно. Он словно перестал владеть собой, настолько его захлестнуло всё происходящее.

- У тебя глаза сейчас такие испуганные, - нежно шептал ему Чарли, - не бойся. Ничего страшного не произойдёт…

* * *

- … Ничего страшного не произойдёт…

Люциус поморщился. Как банально. Хотя… В двадцать такие банальности простительны.

Он внимательно посмотрел на своего воспитанника. Да… Гарри действительно выглядел перепуганным. Люциус на секунду задумался, вспоминая, был ли так испуган Гарри с ним. Тут же хмыкнул. Хорошие мысли посещают в тот момент, когда его - Его! - мальчика собираются поцеловать.

Если бы всё происходило при других обстоятельствах, Чарли подписал бы себе смертный приговор. Люциус и так с трудом сдерживал себя. Эльфийские собственнические инстинкты заставляли броситься, разорвать наглого рыжего мальчишку, отвесить хорошую оплеуху «подлому изменнику» и уволочь его в мэнор. Люциус еще раз ухмыльнулся. Справлялся он с инстинктами с помощью самоиронии. Ревность эльфов, вспышки их злости до сих пор являлась притчей во языцех среди магов.

Хлопнула входная дверь дома, и послышались голоса Рона и Гермионы:

- Ну, подумаешь, задержались! Придумала тоже, искать их.

- Я волнуюсь. Чарли какой-то странный в последнее время.

«Какая умненькая волшебница», - хмыкнул про себя Люциус. - «Надо же, разглядела. Какой-то странный. Умудрилась».

Он вновь посмотрел на две замершие фигуры в темном углу сарая.

Гарри завозился, отпихивая от себя Чарли.

- Пойдём, там Гермиона, - наконец вывернулся из рук и бросился к двери.

Люциус еще раз улыбнулся. Очнулся, значит, воспитанник.

Он неслышной тенью скользнул следом за ними. Остановился на самой границе ночной тьмы и яркого тёплого света, льющегося из окон дома. Хотелось пройти в дом, посмотреть, что случится дальше. Люциус понимал, что толкает его на это. Эльфийское наследие. Всё, что нужно, он уже увидел. Его предположения подтвердились. Дамблдор всё рассчитал с аптекарской точностью. Он отступил обратно в ночь. Неслышно обогнул дом, подходя к центральному входу. Прислушался. На самой границе восприятия послышался неприятный, тонкий визг. Отголосок близкой аппарации. Еще один гость спешил навестить Нору.

Люциус двинулся вглубь зарослей, ближе к болоту. Туда, куда, как он предполагал, выходит воронка аппарационного канала. Пространство съёжилось, смялось, как бумажный листок, и выронило из себя старого мага.

- Доброго вечера, директор, - Люциус нарочито вежливо поклонился.

Наука отца, оставшаяся на всю жизнь. Чем сильнее ярость, тем идеальнее манеры.

Дамблдор сумел не выдать своего радостного удивления. Он и думать не смел, что всё так удачно сложится.

- Доброго. Пришли навестить воспитанника, мистер Малфой?

Люциус вежливо улыбнулся, кивнул, соглашаясь, и добавил:

- Будущего партнёра.

Дамблдор двинулся к Люциусу, подхватил его под локоть и, как на светской прогулке в парке, направился неспешно к дому:

- Ну, вы же понимаете, мальчик слишком юн и так не постоянен в своих увлечениях. Тем более, влияние наследия. Он сейчас так восприимчив, когда к нему проявляют симпатию. Вы же мудрый, взрослый чел… маг…

Люциус не слушал дальнейшие излияния старика. Он намеренно зацепился за оговорку. Тщательно продуманную. Специально брошенную, чтобы в очередной раз напомнить, какой важной информацией владеет светлейший маг.

Вновь возвращаясь к дому Уизли, Малфой невольно улыбнулся. Злость, ревность ушли, оставив после себя лишь иронию. Как всё замечательно продуманно. Только не учтена одна небольшая, но не маловажная деталь. Люциусу не двадцать лет, чтобы вестись на такие дешевые провокации, призванные сорваться и не совладать с собственным наследием. У него был хороший учитель. Отец. Который приучил не доверять людям. Помог найти собственный верный путь в сложном и запутанном наследии. Если бы такая ситуация произошла лет пятнадцать назад, он бы сорвался. Отказался бы от Гарри. Ускорил бы его вхождение в наследие и выбросил одного в мир людей. Без помощи и поддержки. Забыв, стерев из сердца и памяти всё, что связанно с будущим партнёром. А сейчас… сейчас Люциус готов был аплодировать Дамблдору.

Резко остановившись перед чертой света, он повернулся к директору и спокойно проговорил:

- Скажите мне одну вещь, мистер Дамблдор. Можете считать, что это моё праздное любопытство, - Дамблдор сочувственно и по доброму смотрел на Люциуса, уже догадываясь, что спросит этот чертов эльф. - Зелья? Империо? И почему Чарли?

Люциус чуть склонил голову набок, свет из окон дома отражался в его прозрачных глазах, и Дамблдору на секунду показалось, что он смеётся над ним.

- Чарли… Чарли - очень впечатлительный молодой человек. Он еще на четвёртом курсе Гарри с восторгом смотрел на мальчика.

- И вы, разумеется, помогли юноше? - Люциус удобнее перехватил трость и мягко улыбнулся. - Помогли вспомнить давний восторг?

- Совсем немного. Чарли достаточно искренен в своих чувствах.

- Я рад, - Люциус склонил голову. Волосы ссыпались вперёд, закрывая лицо.

Дамблдор рассматривал, казалось, в мгновенье поникшую фигуру перед собой. Внутренне поражаясь, до какой степени эльфы подвержены эмоциям. Люциус Малфой. Практически силой вырвавший Гарри у него из рук. Год не дававший спокойно спать, добивавшийся Поттера и, в конце концов, добившийся своего весной второго курса. Сейчас, казалось, растерял всю свою браваду. Где прямая спина? Где гордо вздернутый подбородок и надменный взгляд? В секунду всё исчезло, не оставив и следа. Сдавшийся, увидев… а интересно, что он увидел? Нужно будет осторожно выведать у Чарли, на что тот всё-таки решился. Или, может, это Гарри? Насколько помнил Дамблдор, юные эльфы особенно подвержены собственной гиперсексуальности. Достаточно одного провокационного взгляда потенциально подходящего партнёра для любовной утехи, и они падают в постель без раздумий, сдаваясь собственным желаниям. По крайней мере, так говорилось в древних легендах и сказках.

Люциус резко вскинул голову, волосы взметнулись вверх. Дамблдор отшатнулся. На него сейчас смотрели холодные серые глаза. Директор вдруг почувствовал себя старым и немощным перед этим существом. Теплый свет из окон дома отражался в холодной стали глаз, делая их страшными, не человеческими. Люциус, бледный, со странным узором на лице, хищно скалился. Трость в руках перетекала, меняя форму. Дамблдор завороженно наблюдал за тем, как она трансформируется, холодея от понимания того, что не чувствует магии. Только видит, как щегольская трость

превращается в ножны с мечом.

- Мистер Дамблдор, - человеческая речь сейчас давалась Люциусу с трудом, он срывался то на рычание, то на шипение, - сегодня я остаюсь здесь. Рядом со своим воспитанником. Во избежание… - Люциус улыбнулся, а директора передёрнуло. Улыбка превратилась в оскал, передние клыки сильно выдвинулись в перёд. - А завтра с утра забираю его домой. Спасибо за помощь и понимание. Думаю, я в силах сохранить свою семью от Тёмного Лорда и более в вашей помощи не нуждаюсь.

Дамблдор заставил себя собраться с мыслями, отгоняя страх:

- Вы, наверное, забыли, мистер Малфой. Но…

Люциус засмеялся. Громко. Не скрываясь.

- О! Я прекрасно всё помню. Рекомендую вам прямо сейчас обратиться к гоблинам. Мне кажется, произошел досадный казус. К сожалению…

Он развернулся и, не дожидаясь ответа, скользнул во тьму ночи, укрывая себя ею как мантией, исчезая.

Дамблдор потрясенно смотрел на то место, где всего мгновенье назад стоял Малфой. Потом резко вступил в черту света. Весь вечер он внимательно наблюдал за Гарри и Чарли. Первый казался понурым и задумчивым. Второй был радостно-оживлённым.

* * *

Гарри ворвался в дом. Не обращая внимания на призывы миссис Уизли идти ужинать, он пронесся по лестнице в комнату Рона. Там стал ходить из угла в угол, не в силах успокоиться. Вдруг из распахнутого окна донёсся смех Мастера. Гарри, не раздумывая, бросился туда. Перегнулся через подоконник, вглядываясь в ночную тьму. Долго вслушивался. Но смог лишь уловить то, как хлопнула входная дверь и последовавшие радостные приветствия.

Пришлось спускаться к ужину. Увидев Дамблдора, он раздраженно дёрнул плечом. Ужин прошел как во сне. Гарри ни на кого не смотрел, мечтая лишь о том, чтобы поскорее оказаться подальше…

Ночью он возился в кровати, не в силах уснуть. Наконец, проваливаясь в муторную дремоту, он почувствовал прикосновение прохладных пальцев, услышал знакомый смешок. Не открывая глаз, потянулся за рукой, прошептав:

- Мастер.

- Мой прекрасный эльф, спи. Завтра, - послышался шепот, и всё исчезло. Гарри провалился в легкий и безмятежный сон. Мастер был рядом, и это приносило покой.

8. Взгляд из прошлого.

Гарри не мог заставить себя выпустить флакон из рук. Он то бездумно крутил его в пальцах, то рассматривал, не в силах решится выплеснуть воспоминание в думосброс, то оглаживал гладкое стекло, гадая, что за воспоминание мог оставить Люциус и почему именно его не пронумеровал.

В деревянной коробке, что передал ему нотариус Малфоев, была целая коллекция аккуратно составленных флаконов, наполненных туманом чужих мыслей и образов. Абсолютно одинаковые, их можно было различить лишь по тканным полоскам с датами, привязанными к горлышкам. Лишь один флакон не был датирован и отличался от остальных. Длинный, тонкостенный, он сразу бросился в глаза, когда Гарри снял крышку с коробки.

В коробке так же нашлись несколько дарственных на его имя, подписанных рукой Мастера. Гарри отдал все Драко, оставив у себя лишь бумаги на поместье в Карпатах. Остальное ему было не нужно. Он видел в других домах лишь досадную обузу. За ними нужно следить, заботится о домовиках, оплачивать счета… бестолковая суета.

Вернувшись в своё убежище в горах, Гарри несколько дней провёл в спальне Люциуса, пытаясь заставить себя собрать немногочисленные вещи и унести их в кладовую. Он прекрасно понимал, что это не нормально, хранить их. Хозяин вещей умер, и сами вещи потеряли свою ценность. Умерли вместе с ним. Какой прок от нескольких рубашек, одной единственной мантии, недописанных писем, документов, так и не прочитанных книг? Той мелочи расставленной в ванне? Но он не мог. В конце концов, он махнул на это рукой. Просто стал приходить вечерами в спальню. Устраиваться на постели Мастера и несколько часов лежать с закрытыми глазами, вспоминая… представляя, как всё могло бы быть. Мучаясь своими мыслями, утыкался в подушки, и ему казалось, что они всё еще хранят запах волос Люциуса. Иногда засыпал. А просыпаясь поздней ночью, понуро брёл к себе, где всё ему казалось чужим и холодным. Время от времени серьёзно задумывался перейти в спальню Мастера, но что-то удерживало его.

Спустя несколько недель бесцельных метаний, он решился открыть флакон и вылить его содержимое в чашу. Склоняясь над ней, Гарри не смог выдохнуть, как перед прыжком в пропасть.

Спальня Мастера была укутана в мягкий свет светильников. Люциус что-то задумчиво читал, вглядываясь в тонкий пергамент. Раздался робкий стук в дверь. Люциус аккуратно положил пергамент на прикроватную тумбочку и, уже отходя к двери, казалось бы, и сам, не заметив, оттолкнул его пальцами. Тонкий лист скользнул вниз, между стеной и тумбочкой, падая.

Гарри, сцепив руки в замок за спиной, наблюдал за ним. Хотелось кричать. Броситься к Люциусу. Касаться его. Вдыхать его запах. Чувствовать тепло его тела. Слышать стук сердца, ровное, спокойное дыхание.

Люциус открыл дверь и Гарри увидел себя, тут же вспомнив этот вечер. В груди поднялась волна жара, опалив сердце горечью.

- Я… это…

Теперь Гарри видел, что Люциус смотрит насмешливо, а не строго. Несколько лет назад, его взгляд вызвал невольный страх.

- Насколько мне помнится, я запретил уходить далеко от дома.

Гарри видел себя. Как он сам отводит взгляд, как кусает губы. Как тут же вскидывается и задиристо отвечает:

- Но вы же не сказали точное расстояние, на которое можно отходить. Там аконитовые поля. У цветов безумный запах…

- И ты не смог удержаться и завалился прямо в них? Мой мудрый воспитанник!

Даже сейчас, наблюдая со стороны, Гарри невольно поёжился. Мастер умел владеть своим голосом. И передать с помощью него всю гамму своих эмоций не составляло для Люциуса никакого труда. В нём были и разочарование от умственных способностей «мудрого ученика». И толика раздражения. И капелька злой иронии.

- Что ты сейчас хочешь от меня?

Гарри захотелось себя придушить. Таким нелепым он казался сам себе со стороны. В его воспоминаниях начало этого вечера казалось немного иным. Он помнил его по-другому.

- В общем… - не найдя слов, Гарри просто повернулся спиной к Люциусу, показывая красные ожоги, как будто оставленные ядовитой крапивой.

- И? - Люциус медленно, даже флегматично дотронулся до воспаленной кожи. Гарри прекрасно помнил это прикосновение. Мастер намеренно сильно надавил. Больно было безумно. Гарри еле слышно всхлипнул.

- Что такое? Больно? - нарочито заботливо.

Гарри передёрнуло. Боль была нестерпимой. Что, собственно, и заставило его тогда обратиться за помощью.

- Напомни мне, мой любезный друг, разве не тебе я рассказывал про свойства аконита?

- Мне.

Гарри лишь покачал головой, наблюдая, как Мастер продолжает водить пальцами по воспалению и волдырям.

- А скажи-ка мне вот еще что, почему мы не можем пить зелья, содержащие аконит?

- Ну, это же зелья. Там же вытяжка из стебл… а-а-ах! -конец фразы Гари проглотил, задохнувшись. Люциус, словно случайно, зацепил ногтем волдырь.

Разглядывая садистскую улыбку Мастера, Гарри и сам невольно ухмыльнулся. Правильно. Так ему тогда и надо было. Тем более, что собственные воспоминания подсказывали ему, что терпеть осталось совсем немного. Скоро Мастер сжалится. Помучает вдоволь. Накажет. И поможет.

- Так всё-таки больно?

Гарри пробурчал что-то невразумительное. Люциус положил ладонь на особенно воспаленный участок кожи и надавил, продолжая сочувственно улыбаться.

- Больно! - рыкнули в ответ, срываясь в парселтанг от боли и злости.

Гарри откровенно улыбался. Впервые за долгое время он искренне улыбался, наблюдая за тем, как Мастер его муштрует.

- Зачем лез? - так и не убирая пальцев от спины воспитанника, спросил Люциус.

Гарри же чуть сместился в сторону, чтобы хорошо видеть не только Мастера, но и себя.

- Там такой запах был, - теперь уже, не стесняясь, шипел, вкладывая всю силу своих эмоции в слова.

- Сколько тебе лет? - Люциус продолжал выводить на спине узоры, Гарри же, не смотря на всю свою обиженную браваду, не смел отойти.

- Мастер… - Гарри помнил, что в этот момент он практически уже сдался и был готов умолять.

- Сколько тебе лет?

- Завтра семнадцать.

Гарри обошел две фигуры, приблизился совсем вплотную, разглядывая свое лицо. И обида. И злость. И чувство вины. И осознание себя самым последним идиотом.

- А почему ведём мы себя как пятилетние, мой дорогой эльф? - Люциус немного склонился и прошептал это на самое ухо.

Гарри увидел, как у него вспыхнули глаза холодным серебром, перевёл взгляд и заметил отголосок этого свечения в своих собственных глазах. Даже тогда, испытывая боль, обиду, вину, он наслаждался близостью Мастера. Не важно, как. Важно, что он близко. Дотрагивается. Почти ласкает. И пускай, прикосновения приносят боль. Важно, что это прикосновения Мастера.

- Не слышу ответа! - Люциус прижал к себе Гарри.

Тот задохнулся от новой волны боли, но отстраняться не стал, лишь закусил губу, сам уже прижимаясь к груди Люциуса.

- Ну, я же видел вас… вы же сам… там…

- Продолжаем подглядывать, - констатировал Люциус, отходя от воспитанника к небольшому секретеру.

Гарри продолжал стоять, не двигаясь. Лишь низко склонил голову.

- Ты мог бы попросить и…

- И вы бы меня не взяли, как обычно, - еле слышно прошелестел, видимо, не в силах промолчать.

Гарри вновь покачал головой. Каким же он был. Посмотрел на Люциуса. Но тот, видимо, ничуть не беспокоился откровенным хамством воспитанника, а наоборот,

забавлялся.

- И не возьму, пока ты не подчинишься мне.

«Хоть здесь мозгов хватило промолчать», - подумал Гарри, наблюдая за собой и видя собственный непокорный взгляд. Сейчас он понимал, что подчинись он, сдайся, склонись перед Мастером… и сблизились бы они быстрее. И возможно… Возможно, это было бы не единственным воспоминанием о близости. И близость была бы действительно близостью, а не…

Сердце опять зашлось от горечи. Глотку сдавило спазмом. Воспоминание стало приносить нестерпимую боль. Но и сил выйти, вырваться из этого плена не было. Гарри так давно не видел Мастера, не слышал его голоса, что сейчас был готов терпеть.

Люциус, продолжая двигаться всё также нарочито медленно, неспешно, вернулся к воспитаннику. Небрежно толкнул Гарри в спину:

- Иди, ложись.

Тот вскинулся, а Гарри не сдержался и засмеялся невесёлым смехом. Глаза жгло от слёз. Цирк продолжался. И главным клоуном на арене сейчас был он сам. Мерлин! Как же можно было быть таким идиотом!

- Куда? Сюда? - почти испуганно отозвался Гарри.

- Можешь на пол, - спокойно раздалось в ответ. Люциус отошел к собственной постели и теперь с интересом и толикой иронии смотрел на него. Гарри наблюдал за тем, как он сам медлит. Он помнил точно, что первый шаг дался ему нелегко. Ему было страшно. Безмерно страшно. И в тоже время он весь дрожал от предвкушения, точно зная, что Мастер просто так его не отпустит.

- Можешь идти к себе. К утру всё пройдёт, - безразлично пожал плечами Люциус, окидывая Поттера смеющимся взглядом.

Гарри решился и, нервно пройдя к постели, лег. Люциус щедрой рукой выплеснул ему на спину светлую вязкую жидкость, равномерно размазывая её. На вздох

облегчения Люциус ответил усмешкой. Быстрым, практически неуловимым движением оказался сверху, прижимая к постели, фиксируя, не давая пошевелится.

- Попался, строптивец.

- Пустите!

Гарри отметил, что прозвучало это как-то жалобно, с нотками паники. Хотя тогда, как казалось, было произнесено с вызовом и непокорностью.

- Пустить? - шептал Люциус, всё плотнее прижимаясь. - Нет.

Мастер коснулся губами шеи, целуя и оставляя после себя красный след, как метку. Гарри громко вздохнул, вскидывая голову. Тут же его поймали за волосы, с силой оттягивая голову назад, давая себе больший доступ к шее.

Гарри, закусив губу, смотрел на то, как Мастер вылизывает его, прикусывает кожу. Тихо, утробно рычит, будоража всё внутри. Он зажмурился, отвернулся. Но, не видя, продолжал слышать свои собственные тихие вздохи, переходящие всхлипы, шипение Мастера:

- Упрямый мальчишка. Неужели так сложно подождать?

- Нет! - услышал он свой голос. - Сейчас, Мастер!

Громкая возня заставила его вновь посмотреть на постель. Он помнил, что происходило сейчас, но соблазн увидеть со стороны был слишком велик.

Люциус силой удерживал Гарри, впиваясь в его губы поцелуем. Выпустил из рук, давая возможность отстраниться от себя лишь для того, чтобы вновь прижать, захватить, подчинить себе. Гарри дёргался, рвался из его объятий, чем еще больше провоцировал Мастера. Не скрываясь, нагло улыбался прямо в глаза, отталкивая от себя. А когда его хватали за руки, фиксируя, не давая двинуться, кусали, впиваясь в губы, он блаженно всхлипывал, поддаваясь на несколько мгновений. И вновь начиналось всё заново.

Люциус грубо раздвинул его ноги, пропуская ладонь между их телами. Когда он коснулся напряженного члена, Гарри обмяк под ним, действительно, сдаваясь. Мастер жадно вглядывался в него, ловя каждый вздох, каждый всхлип, каждое движение ресниц, губ, лаская, заставляя выгибаться под собой и дрожать, бессвязно шептать, прося…

Гарри не выдержал. Рванулся вверх, стремясь выбраться из воспоминания, принесшего невыносимую боль. Пробудившего, казалось, только-только забытые, успокоившиеся чувства. Он рухнул на пол. Шатаясь, поднялся. Добрёл до спальни Мастера. Там несколько минут стоял у постели, глотая отчаянные слёзы.

Бросился вниз. На первый этаж. В скромную, по мэноровским меркам, оружейную. Выхватил из стойки первый попавшийся меч. Кинулся обратно в спальню. Ворвался в тихую, словно в испуге замершую комнату.

Меч в руке засветился ровным, ярким синим пламенем. Вместо привычного тепла в груди разлился пожар. Во второй руке зародился сотканный из магии длинный хлыст. Гарри сделал пару шагов, поворачиваясь вокруг своей оси, и обрушил плеть на постель, рассекая её. В воздух взметнулись горящие ошметки ткани, перьев. Гарри со всей силы своей ненависти и боли подсёк толстый деревянный столбик балдахина. Дерево сложилось, кланяясь, и вспыхнуло. Гарри, не замечая ничего, продолжал крушить всё вокруг.

Когда пламя Нергала вытянуло из него остатки магии, он обессилено опустился перед горящей постелью, задыхаясь от удушливого дыма. Бессмысленно стал смотреть на синие ядовитые язычки, лижущие дерево и ткани.

- Господин! Сэр!

Гарри перёвел взгляд на трясущегося домовика, появившегося словно из неоткуда.

- Что?

- Сэр? Вам нельзя! - домовик дрожал как осиновый лист. - Позвольте всё поправить!

Гарри безразлично махнул рукой, обессилено откидываясь на спину. Он не смотрел, как домовики гасят пламя, как убирают копоть и гарь, собирают ошметки ткани и щепки. Гарри всё так же бессмысленно смотрел на чудом уцелевшую прикроватную тумбочку. У самой стены, за ровной доской плинтуса, выглядывал желтый уголок пергамента.

Гарри закрыл глаза, но всё еще продолжал видеть его. Проваливаясь в небытие, заполненное мутным туманном, Гарри подумал:

«Как он меня назвал? Сэр?»

Внутри что-то завозилось. Что-то не так. Не то.

Но ухватится за мысль он не смог, его утянул в себя туман с`атора.

9. Сердце моё…

Нарцисса выронила из рук флакон. Он разлетелся в мелкие осколки, казалось бы, еще не достигнув пола. Звук битого стекла не заглушил глухие удары и истеричный лязг стали, доносившийся из коридора. Цисси рванулась из комнаты, холодея от страха. Мысли лихорадочно подкидывали возможные причины боя в подземельях мэнора. Лорд нашел скрытые от чужих взглядов комнаты мэнора? Кто-то из «гостей» случайно или злонамеренно обнаружил подземный этаж?

Наконец преодолев показавшийся бесконечно длинным коридор, она замерла у поворота, вслушиваясь в звуки невидимого боя. Ни криков, ни проклятий. Лишь глухое утробное рычание, неприятные дребезжащие стоны клинков при каждом ударе. Она глубоко вдохнула и шагнула за поворот.

Гарри с трудом отбивал атаки Драко. Зло, с обреченным вызовом смотрел в серые безумные глаза. Драко остервенело нападал, загоняя в угол.

- Не смейте! - отчаянно выкрикнула Нарцисса. - Вы безумцы!

На крик никто не обратил внимание. Впервые она до боли почувствовала своё бессилие, свою чуждость к этим двоим. Её дети сейчас убивали друг друга, а она даже не могла вмешаться.

- Люциус! Люциус! - Нарцисса в ужасе закрыла глаза.

Ей не справится с ними. Они переломят её как сухую соломинку, даже не заметив, а потом, очнувшись, сойдут с ума от горя и вины. Но и не вмешиваться, просто остаться стоять и смотреть, как её сыновья убивают друг друга, она не могла.

- Прекратите! - крик жалобно разбился о стены, осколками эха разносясь по пустому коридору.

Гарри пропустил удар, и меч скользнул по груди, оставляя красную линию, набухающую крупными бусинами крови. Он взмыл в прыжке вверх, поворачиваясь вокруг себя. Драко взвыл раненным зверем. Его кровь брызнула мелкими каплями, попав на губы Нарциссы.

- Что же вы делаете? Что же вы делаете? - она зачаровано вытерла губы и теперь смотрела на бурые пятна на пальцах. - Как же так? Вы же братья! Вы же мои!!!

Драко попытался прижать Гарри к стене, но тот вывернулся из-под его руки, эфесом ударив по зажатому в его ладони мечу. Он выронил оружие, Поттер тут же отбросил своё, и бой замер на мгновенье. Драко, не раздумывая, произнес заклинание, и вокруг его руки заструилось синее пламя, формируя тяжелую плеть. Гарри же, отступив на шаг, склонив голову и опустив руки, прошипел, разглядывая исподлобья брата:

- Бей. Только так, что б наверняка.

- В благородную невинность решил поиграть, братишка? Если я тебя убью, отец голову мне снимет и не пощадит. Ты же у нас особенный. Подстилка.

- Бей. Лучше так, чем видеть на тебе это. - Гарри кивком головы указал на левое предплечье Драко.

- Я уже сказал тебе! Не твое дело!

Нарцисса вслушивалась в страшные шипящие звуки, срывавшиеся с губ её детей, холодея от ужаса и задыхаясь от надежды, что всё сейчас закончится и они не дойдут до смертоубийства в своём извечном соперничестве.

- Моё!!! Мастер знает?

- Тебе какая разница? Отстань от меня! Еще одно слово, и я точно убью тебя, Поттер!

- Так бей! Бей! - Гарри опустился на колени, еще ниже склонился, обнажая шею. - Бей! Лучше сейчас, а не тогда, когда этот ублюдок прикажет тебе! Бей, брат.

Нарцисса задушено вскрикнула, не устояв на ногах, осела на каменный пол. Интуитивно почувствовала, что еще немного, и она потеряет одного из своих сыновей. Страх сковал её. Она хотела броситься туда, к Гарри. Закрыть его собой. Не дать Драко взмахнуть плетью Нергала или принять на себя смертельный удар. Но не могла двинуться, не владея своим телом, отчаянно ненавидя себя за человеческую слабость и хрупкость. Что она против двоих обезумевших эльфов?

Гарри закрыл глаза, ожидая удара и лишь надеясь, что всё произойдёт быстро. Сердце предательски сжималось, болезненно пульсировало, отдаваясь горечью в солнечном сплетении. Драко принял метку. За те несколько жалких дней, что он провёл у Уизли, Драко не только принял полное наследие, но и принял метку пожирателя. Удар, который подкосил его. Предательство, что сейчас разрывало на части, скручивалось в злой, тугой комок где-то в глотке. Жгло глаза. Толкало вперёд, вызывая желание вцепиться в этого урода. Не отпускать. Прижать к себе и держать, слушая стук сердца, вдыхая родной запах. Или разорвать. Причинить ту же боль, что и он своей новой, красивой татуировкой, пульсирующей живой тьмой. Увидеть кровь, почувствовать её густой, металлический запах. Увидеть, как ему больно. Так же больно, как и самому Гарри сейчас.

- Бей! - Выкрикнул он, возвращаясь к человеческой речи. - Бей! Сейчас! Когда я сам перед тобой!

Нарцисса безмолвно плакала. Она отчаянно пыталась пошевелиться, но не могла. Внутренне рвалась к своим детям. Встать между ними. И ненавидела своё тело за слабость, за звериный жалкий страх, сковавший её.

Драко скалился и рычал, мерно раскачивая тяжелой плетью, словно примеряясь для удара.

- Я вижу путь, которым пойду день за днём. Я вижу путь, которым буду следовать сквозь время. Он ждёт меня, чтобы испытать меня… - рычание Драко стало громче, почти заглушая шепот речитатива гарриной молитвы, - …я вижу там отца своего и мать свою. Я вижу братьев своих и сестёр своих…

- Заткнись! - Плеть лизнула пол у самых колен Гарри, выбив несколько каменных крошек. - Заткнись! Ты не понимаешь! Ты так давно не был в доме! Наверху! Ты не понимаешь! Ты только здесь появляешься! Ты не понимаешь!

Драко рухнул на колени и теперь сам, низко склонив голову, опирался обессилившими руками об пол. Гарри медленно, почти робко подался к нему, дотронулся самыми кончиками пальцев до белых растрепанных волос. Нарцисса пыталась вырваться из сковавшей её слабости, но не могла. Всеми силами стремилась к своим детям, но так и не могла пошевелиться. Лишь молча глотала слёзы и смотрела на две поникшие фигуры сыновей на полу.

Люциус ворвался в коридор белым вихрем. Пронесся между ними. Остановился, рассматривая воспитанников и жену. Он лишь на мгновенье задумался, плавно подошел к Нарциссе и нежно подхватил её на руки:

- Моя леди, - он ласково смотрел на неё. - Я здесь. А это всего лишь два мальчишки.

- Плеть Нергала, - одними губами, через силу проговорила та.

- Не плачьте, моя леди. Я здесь.

Он пронёс жену между так и не поднявшимися Гарри и Драко, с трудом подавив в себе желание хорошо приложить и одного, и второго. Со всей силы пнуть, а еще лучше - выпороть до полусмерти, так, чтобы они оба не смогли подняться несколько недель с постели. Но Нарцисса не вынесла бы такого. Как и многих волшебников, её подавляли и пугали на инстинктивном, почти задушенном людьми в себе уровне вспышке ярости эльфов. Просыпалась давно забытая, скрытая в молекулах, глубоко-глубоко закрытая память предков. Страх перед эльфами. Сковывающий, обездвиживающий звериный ужас рабов перед хозяевами. И не стоит демонстрировать еле живой от потрясения жене способы усмирения зарвавшихся наглецов. Совершенно забывших всё, что им так старательно вдалбливали на протяжении нескольких лет.

Он принёс её в свои комнаты. Ласково раздел и обмыл, лишь мягко улыбаясь на смущенно отведённый взгляд:

- Моя леди, вы прекрасны.

Напоил зельями, уложил в свою постель, обнял, притягивая к себе. Нарцисса попыталась высвободиться, но по-прежнему была слаба.

- Не бойся, моя радость. Я всего лишь хочу помочь, - нашептывал Люциус, прижимая к себе жену. - Расслабься. Закрой глаза.

Нарцисса поддалась его голосу. Её закрутило в непонятном магическом вихре. Холодном, колючем, чуждом. Но дающем чувство надежности, безопасности. Успокаивающем.

- Потерпи, моя хорошая, храбрая девочка, - всё шептал Люциус, перебирая её волосы.

Ночью он осторожно выскользнул из постели. Неслышно проник сначала в комнату Гарри. Молча выволок его в коридор, грубо протащил в оружейную, оставив там испуганного и сонного. Вернулся за Драко, которого пинками прогнал туда же, в оружейную. Продолжая хранить молчание, Люциус небрежно бросил к их ногам тяжелые двуручные мечи, требующие не только филигранного умения владеть оружием, но и боевой магией.

Бой закончился удручающе быстро. Люциус надеялся, что паршивцы продержаться хотя бы минут сорок. Но то ли наглецы не успели проснуться, то ли были напуганы до икоты, а может быть не привыкли биться в паре: через двадцать минут они оба оказались у ног Мастера. Гарри, свернувшись на боку, прижимал дрожащую ладонь к разбитому в кровь носу. Люциус не сдерживал себя. Он врезал острым наконечником эфеса прямо в лицо, сломав ему нос, и спустя секунду оставил тонкий порез на шее, холодно прокомментировав:

- В настоящем бою тебе бы сейчас перерезали глотку.

Драко стоял на коленях держался за солнечное сплетение, задыхаясь от боли. Люциус подцепил его ногой под ребра, повалив на спину, одним верным движением

оставив на его животе болезненны порез:

- А тебе вспороли бы брюхо.

Он отступил на шаг от учеников, брезгливо окинул их взглядом:

- Вы - мой позор. Хуже всего то, что в вашей дурости я могу винить лишь себя.

- Да, Мастер, - прошелестели паршивцы. Ни один из них не смел поднять взгляд на разъяренного наставника.

Люциус не ограничился только боем. И поркой тоже. Самым главным наказанием, как выяснили на следующий день Гарри и Драко, стало то, что их заперли в одной комнате. Парни провели почти все оставшиеся летние каникулы в комнате один на один, медленно восстанавливаясь после «воспитательной беседы» Мастера. Им пришлось ухаживать друг за другом, помогая во всём. Гарри бинтовал сломанные рёбра Драко, помогал одеваться. Драко обрабатывал нос и огромный синяк на его лице, высчитывал точную дозировку восстанавливающих зелий. Они наносили друг другу мазь на исполосованные, разодранные зачарованной плетью спины. Люциус запретил домовикам передавать даже самый элементарный костерост. Всё ограничилось вытяжками из растений, природных антибиотиков и слабеньких обезболивающих.

Наконец, когда они восстановились и их выпустили из комнаты, они пошли с повинной к Нарциссе. Оба, чуть не плача, просили прощения, жались к ней, как в детстве. Нарцисса растаяла. Обнимала своих детей и говорила, что уже забыла, что уже не обижается и не боится. Хотя именно их последняя крупная стычка стала для неё своеобразным катализатором. Теперь в её сердце поселился такой же страх перед сыновьями, как и перед мужем. Глядя, как Гарри и Драко жмутся к ней, целуют ладони, утыкаются лицами в её колени, она думала о том, какая же велики сила и магическая мощь, скрываются в юношеских телах. Что её маленькие мальчики, глупые эльфята, как она сама про себя называла мальчишек, выросли и превратились в опасных, буйных существ, которые в своей ярости снесут всё на своём пути. Но рядом со страхом в её сердце еще больше вспыхнула любовь к ним. Какими бы они не были, это были её дети, и чтобы ни случилось, они останутся её детьми.

Люциус вообще перестал их замечать. И это давило на парней больше всего. Оба до сих пор были зависимы от Мастера, и безразличие ранило сильнее, чем удары или оскорбления. Драко стал хвостом ходить за отцом. Гарри же, наоборот, отстранился, сник и старался не показываться на глаза.

* * *

- Иди к нему, - Драко без стука вошел в комнаты Гарри.

- Что? - Поттер оторвался от свитка с летним домашним заданием по зельеварению.

- Иди к нему, говорю. Он сейчас у себя. После Лорда.

- Он меня прибьёт.

- Зато хоть взглянет на тебя. Думаешь, я не вижу, как ты на него смотришь. Иди, говорю. - Драко брезгливо сморщился. Помедлил пару мгновений и выдрал из рук Гарри пергамент. - Поттер, ты, и правда, такой тупой?

Гарри хмуро глянул на Драко, но промолчал. Встал и вышел из комнаты. Медленно прошелся по коридору до оружейной, там свернул и добрёл до импровизированной гостиной, служившей общей комнатой для семьи Малфой. Вздохнул и направился в обратную сторону. Миновал жилые комнаты Нарциссы, Драко, свои. Оказался у закрытой двери Мастера. Остановился и несколько минут бездумно смотрел на дверную ручку. Всё-таки решился и робко постучал. Не дождавшись ответа, обмирая от страха и непонятного сладкого предвкушения, открыл дверь.

- Мастер?

Люциус расслабленно полулежал в кресле. Последние месяцы дались ему не легко. Мальчишки вновь взялись за старое. Дамблдор наседал, с другой стороны давил Лорд. Смутное, беспокойное предчувствие грызло исподтишка за Снейпа. Всё же профессор зельеварения был, пожалуй, единственным человеком, не считая Нарциссу, который вызывал тёплые чувства и уважение. Люциус серьёзно раздумывал над тем, чтобы открыться старому другу после войны и больше не скрывать от него правду о себе и своей семье. Ввести в семью, используя древний вассальский обряд, который давал эльфийскую защиту и покровительство существу другой расы.

- Мастер?

Когда робкий голос повторил обращение, Люциус устало зарычал. Но наглец не упокоился. Прошел в комнату, замер перед креслом, виновато пряча взгляд. Люциус

устало вздохнул:

- Что тебе?

- Мастер, простите меня.

- Простил. Иди. - Он небрежно взмахнул рукой в сторону двери.

Гарри продолжал упорно стоять, не решаясь поднять взгляд, но и не отступая и не зная, что сказать или сделать. Люциус лениво разглядывал его. Нарывается, наглец. Даже сейчас. Пришел с повинной. Но на прямой приказ не реагирует. Хотя того же Драко уже бы и след простыл. Хотя, всё логично. Драко - сын. Драко - тот, кто примет род в будущем. Сейчас же он полностью подавлен. Подчинён старшему в роду. Гарри… Гарри ведом своими инстинктами, чувствуя рядом с собой партнёра, он, как одиночка, не связанный кровными узами, пытается задать свои правила будущим отношениям. Провоцирует. Оспаривает старшинство, как любой юный эльф, не прошедший полностью свой путь в наследии, стремится утвердиться. Подмять под себя. Люциус тепло улыбнулся. Мальчишка! И как и любой юный эльф, абсолютно не рассчитывает свои силы.

- Я что тебе сказал? - лениво протянул он.

Гарри вскинулся. Слова Мастера отозвались вспышкой в груди. Что-то внутри толкало ответить грубо. Нахамить. Он так истосковался по Мастеру, а тот, казалось, даже ничуть не беспокоится…

- Идти.

- Так иди, - нарочито-безразличный взгляд из-под ресниц.

- А если я не уйду? - вызывающе-прямой взгляд в серые глаза.

- Два варианта. Или я вышвыриваю тебя. Или ты делаешь всё, чтобы я тебе не сказал.

Люциус, не меняя позы, продолжал спокойно, лениво разглядывать воспитанника.

- Я сделаю всё, что вы скажете, - еле слышно.

- Что? - Люциус без интереса отвернулся и посмотрел на огонь в камине.

Гарри с трудом повторил. Внутри всё клокотало от возмущения. Уходить он не хотел. Оставаться на таких условиях казалось унизительным. И в тоже время от последних слов сладко замирало сердце. Смутные ночные фантазии нашептывали, что, возможно, будет интересно…

- На колени, - небрежно бросил Мастер, продолжая смотреть в огонь.

Щеки Гарри вспыхнули. Он отступил на шаг, борясь с собой. Нахамить. Высказать всё, что накипело. Развернуться и уйти, больше не подпускать к себе. Выставить между ним и собой дистанцию… Подчиниться. Сдаться. Отдаться тянущему, муторному чувству в сердце. Так сладко и так пленительно…

Гарри, словно сопротивляясь империо, опустился на колени перед креслом.

Люциус медленно повернулся и оглядел фигуру перед собой. Небрежно повёл пальцами, и невидимая сила подхватила Гарри, приближая его к самым ногам Мастера. Люциус склонился к нему, жадно вглядываясь в лицо. Удерживая, не давая опустить голову.

- Мой, - прошипел он на парселтанге.

Гарри невольно сглотнул, борясь с собой. Не отводить взгляда. Смотреть только в глаза Мастера. Выдержать. Хотя стало безумно страшно.

Люциус с усмешкой отпустил его, откинулся на спинку кресла, возвращаясь к своей прежней позе. Наглец. Сопротивляется. Если бы не сложная ситуация, он бы силой затащил Поттера в одно из отдаленных поместий, где и подчинил бы себе. Завладел бы им, добиваясь полного принятия расстановки сил в паре. Только так. Иначе он полностью выйдет из-под контроля. Это потом, спустя годы, когда Гарри наконец повзрослеет, можно будет принять его как равного партнёра, но сейчас… если это сделать сейчас, то он сам попытается подчинить себе. А этого Люциус допустить не мог.

Гарри на короткий миг сдался, уткнулся лбом в колено Мастера и прошептал:

- Простите. Я не могу… - оборвался, не в силах высказать, что именно он не может.

- Я знаю, - отозвался Мастер, запуская руку в его волосы и осторожно массируя затылок. Он потянул его голову вверх, вновь заставляя посмотреть на себя. - Иди сюда.

Гарри безвольно поддался. Его подняли в кресло. Усадили лицом к себе, впились в губы жестким поцелуем, с силой сжимая бедра пальцами. Он сдавленно охнул в рот Мастеру. Голова закружилась, тело обмякло. Гарри мог сейчас лишь отвечать, не в силах решиться отстраниться.

- Мастер, - испуганно выдохнул он, когда наконец Люциус перестал терзать его поцелуем.

- Молчи, - небрежно бросили ему в ответ.

Мастер крепче подхватил его под зад, и, казалось бы, без усилий, поднялся из кресла. Подошел к постели и сбросил свою ношу на простыни.

Гарри испуганно отпрянул, пытаясь встать с постели, но был банально пойман и вновь водворён на место. Люциус с усмешкой разглядывал перепуганное, ошарашенное лицо воспитанника.

- Ты ведь согласился.

Гарри лишь кивнул, слабо понимая, что ему сказали. Люциус опрокинул его на спину, сам нависая сверху. Провёл ладонями по телу, забираясь под одежду, освобождая от неё. Склонился еще ниже, лизнул кожу на животе, потёрся лбом, ластясь, как кот. Вернулся к лицу, вновь захватывая Гарри в поцелуй, пробираясь ловкими пальцами к возбужденной плоти. Поймал губами вздох, когда наконец сжал пальцы на его члене.

- Мой!

Вместо ответа Гарри потянулся за поцелуем. Но Люциус перехватил его волосы, заставив замереть в неудобной позе. Выгнувшимся, с запрокинутой головой, дрожащим от четких, ритмично выверенных движение на возбужденной плоти.

Люциус с наслаждением наблюдал за воспитанником. Как тот задыхался от ласк, как не смел пошевелиться, замерев в его руках.

- Мой! - прошептал он на самое ухо и впился клыками в шею, с силой смыкая их и чувствуя вкус крови, пьянея от него.

Гарри сильнее выгнулся, выдохнул:

- Да, Мастер, - изливаясь…

Засыпая в руках Мастера, он блаженно прижимался к нему. С наслаждением вдыхал его запах и, почти провалившись в чертоги сновидений, услышал слова, от которых сердце радостно забилось в груди:

- Ты - сердце моё.

10. Всё налаживается?

- Оглянись.

Гарри резко вскинулся. Ничего. Лишь густое молоко воздуха, напитанного тяжелыми водяными каплями.

- Посмотри, - голос Мастера звучал совсем близко.

Гарри растерянно оборачивался, окончательно теряясь в тумане.

- Оглянись. Что же ты медлишь. Я жду.

Гарри осел вниз, проваливаясь. Голос лишал его последних сил. С`атор больше не спасал, превратившись из надёжного спокойного укрытия от внешнего мира в еще один круг личного ада. Даже здесь горе потери сводило его с ума, навязчиво подсовывая образы и звуки.

- Что происходит? - помимо воли прошептал он.

- Иди ко мне. Будь рядом со мной, - ответил ему Мастер из ниоткуда.

Гарри закрыл глаза, надеясь хоть так абстрагироваться и собраться с мыслями. Он устал.

- Иди ко мне, - вновь раздался голос.

Гарри открыл глаза и увидел Мастера. Тот, склонив голову в своей привычной манере, разглядывал его. Улыбнулся:

- Оглянись и иди ко мне.

Гарри хотел ответить, двинуться к нему по вязкому дрожащему туману, но его что-то стало выталкивать, выхлёстывать из с`атора. Он цеплялся, пытаясь остаться. Последним, что он увидел, были смеющиеся глаза Люциуса.

Полог кровати подсвечивали лучи закатного солнца. На столике рядом с кроватью его ожидали укрепляющее зелье и стакан воды. Голова гудела. Ломота в теле была почти нестерпимой. Неконтролируемая, сотворённая в бешенстве плеть Нергала вытянула большое количество магии и физической силы, оставив в подарок боль в истерзанных мышцах.

Гарри сел на постели, медленно опустил ноги на пол, оглядывая спальню, в которой оказался. Иронично хмыкнул. Только домовики могли положить его на ту самую кровать, которую он разнёс в приступе ярости. Замер, уставившись в одну точку. Потом резко сорвался вниз. На пол. Попытался достать листок, застрявший за плинтусом. Чертыхнулся. Поднялся и легко отодвинул тумбочку в сторону. Спокойно вытащил из-за планки пергамент.

«Исполнение договора ни коим образом не связанно со смертью одной из сторон. Он должен быть выполнен в любом случае».

Гарри несколько раз перечитал, не понимая, о чем написано в пергаменте.

«Исполнение договора ни коим образом не связанно со смертью одной из сторон. Он должен быть выполнен в любом случае».

Внимательно стал разглядывать бумагу. Вертеть её в руках. Но пергамент с другой стороны был чист. Лишь на обороте светились те самые строчки.

Гарри смял его и сунул в ящик тумбочки. Развернулся и вышел из комнаты.

С этого момента Поттер всеми силами старался взять себя в руки. Видения в с`атор напугали его. Испугался того, что, не отпуская, не пытаясь выбраться из своего горя, он сам сводит себя с ума. Видения Люциуса, его голос… навязчивая идея, перерастающая в паранойю. Пора успокоится. Оставить всё это и идти дальше. Пора озаботится своим будущим. Семьёй. Работой или учебой. Хоть чем-нибудь, лишь бы больше не прозябать в собственных воспоминаниях и несбыточных мечтах. Хватит. Довольно. Он не выдерживает. Разум рушится под натиском навязчивых мыслей.

Гарри начал активную переписку с Гермионой. Навестил семейство Уизли, где узнал, что Чарли попал в госпиталь святого Мунго. Несчастный случай. Со слов Рона выходило, что Чарли, как неопытный новичок, сунулся к кладке Хвостороги. Зачем?.. Не понятно. Сам Чарли утверждал, что увидел в вольере постороннего человека и бросился его оттуда вытаскивать. Но дело в том, что на территорию передержки драконов никто из посторонних в тот день не проходил. И нашедшие самого, уже обожженного и еле живого Чарли драконологи в один голос говорили, что никого и ничего не видели.

В госпиталь к Чарли Гарри не пошел. Ему было неловко от собственного поведения на вечере памяти. Продолжать так толком не начавшиеся отношения он не собирался, а объясняться с ним не хотел и даже несколько стыдился.

Дни пролетали всё быстрее и быстрее. Гарри поселился в особняке Сириуса. Воспользовавшись старыми связями Малфоев через Нарциссу и Драко, поступил в министерскую школу дипломатов, собираясь после её окончания устроиться в отдел по связям с маггловским правительством. Грубо говоря, в посольство при маггловском министерстве. Сугубо закрытая и почти такая же засекреченная организация, как и невыразимцы. Работа вдали от основной массы магов вполне его устраивала. Никаких восторженно-опасливых взглядов, излишне настырных и любопытных поклонников, коих за последние два года стало просто немыслимое количество. Он хоть и провел долгое время в добровольном затворничестве, но прекрасно понимал, что его просто так не оставят в покое. Показателем верности собственных суждений стала для него реакция журналистов перед вечером памяти в Министерстве.

А еще Гарри наблюдал за отношениями Гермионы и Рона. Подруга так и не призналась Рону, что беременна, хотя отрицать очевидное уже становилось просто смешным. Округлившийся животик стройной, как тростинка, Гермионы не мог вызывать никаких сомнений или ошибочных предположений. Молли и Артур с одобрением поглядывали на неё, но Рон делал вид, что ничего не замечает и не знает. Гермиона переживала, а Гарри оказывался рядом, поддерживая, утешая и исподволь подводя её к мысли, что на Роне мир клином не сошелся, есть еще множество вариантов. Гермиона прекрасно понимала его тонкие, завуалированные намёки, но пока молчала, не решаясь. В конце концов, Гарри надоело молчание обоих. Он вернулся к своей старой идеи предложить Гермионе брак как сделку, но её нерешительность и медлительность в принятии решения стали раздражать. Гарри терял время. Если подруга откажется, тогда нужно будет искать другой вариант. При том, в срочном порядке. К его сорока годам у него должен быть взрослый, вошедший в полное наследие сын. А если учитывать то, что его ребёнок примет эльфийскую кровь не раньше семнадцати-девятнадцати лет, плюс хотя бы год поддержки после принятия… то и выходило, что в свои девятнадцать Гарри уже опаздывал, потеряв год в бесплодных горе и воспоминаниях. И он поторопил события.

Вечером, забрал Гермиону от Уизли, перенеся её с помощью моста в свой дом на Гриммо, провёл в специально подготовленную детскую.

- Что это? - улыбаясь, спросила она, разглядывая колыбель, пеленальный столик, коробки с детской мелочевкой.

- Детская для твоего ребёнка, - спокойно ответил он.

Гермиона чуть отступила, не выдержав холодного взгляда зелёных глаз.

- Гарри…

- Да или нет?

- Гарри…

- Да или нет? - Гарри повторил вопрос, добавив в голос раздражение и нетерпение.

- Я не могу… Я еще не говорила с ним.

Гарри молча смотрел на подругу. Нет. Так не пойдёт.

- Или ты решаешься в течении суток, и я жду тебя здесь. Или разбираешься со своими проблемами сама. Я по-прежнему останусь твоим другом, но той поддержки и

защиты, что может дать тебе мой род, ты не получишь.

Гермиона в миг сникла, устало ссутулилась. Глубоко вздохнула:

- Нам нужно обговорить…

- Мы обговорим всё. Но только после твоего разговора с Роном.

- А как он…

Гарри словно читал её мысли, продолжая отвечать на невысказанные вопросы:

- Не важно. На данный момент меня интересуешь ты и моя будущая семья. Что скажет Рон, не твоя проблема. Сейчас я хочу, чтобы ты закрыла ситуацию с ним. Если

хочешь, я буду рядом во время разговора.

- Хочу, - Гермиона уцепилась за это предложение как за спасительную соломинку.

Вся ситуация её пугала, заставляла замереть в нерешительности. Рон делал вид, что ничего не происходит, лишь несколько охладел. Да и, как выяснилось, жить с ним было хорошо и тепло лишь в факультетской гостиной или в палатке в лесу, но не в доме «свекрови». Хотя Гермиона теперь сильно сомневалась, что Молли станет её свекровью. Если поначалу она просто опасалась реакции Рона, потому и молчала, то теперь она молчала из страха перед будущим. Окончательно придя к выводам, что Рон - герой не её романа. Но Гарри… Гарри пугал. Она прекрасно понимала, что условия, на которых они заключат брак, будут жесткими и не легкими. Да, Гарри был надежным. Сильным. За его спиной стояли Малфои, которые немного потеряли после победы и быстро восстанавливали своё прежнее довоенное влияние. Теперь Драко всё чаще и чаще мелькал в Министерстве, видимо, приняв в наследство от отца не только деньги и поместье, но и связи. В Гарри чувствовалась магическая мощь. Он был привлекателен. Но… Он не был человеком. Помня Гарри еще пару лет назад и глядя на него сейчас, Гермиона замирала от невольного страха. От прежнего светлого юноши не осталось и следа. Теперь на его месте появился холодный, расчетливый, странно-притягательный своей внутренней уверенностью и силой маг.

Гермиона подошла к Гарри и, положив ему ладонь на плечо, проговорила, стараясь смотреть прямо в глаза:

- Завтра утром. Если позволишь, сегодня я останусь здесь.

Гарри с легкой улыбкой смотрел на неё. Храбрая, умная девочка. Он чувствовал её страх, её замешательство и неуверенность, но видел, как она старается держать себя спокойно.

- Твоя комната рядом с детской. Всё остальное обговорим завтра вечером. У меня днём пары, потом нужно в Министерство. Я освобожусь к десяти. Располагайся. Сегодня я не буду тебя беспокоить. Эльфы предупреждены. Они будут слушаться тебя как хозяйку. Спокойно ночи.

Он осторожно снял её ладонь с собственного плеча и поднёс к губам, внимательно наблюдая за реакцией к прикосновению губ. Гермиона смутилась, но ладони не отняла, лишь в глазах мелькнула тень замешательства и страха. Гарри сжалился и тепло проговорил:

- Не бойся.

- Не буду, - почему-то шепотом ответила она.

Утром они вместе отправились к Рону. Тот встретил их на удивление спокойно. Еще больше он поразил Гермиону своей реакцией на то, что говорил ему Гарри. Она сидела рядом с будущим мужем и чуть не плакала, чувствуя себя униженной, втоптанной в грязь. Казалось, Рон с облегчением и благодарностью отдавал её Гарри, чуть ли не рассыпаясь в благодарностях. Как ненужную, надоевшую вещь, которая стоит и пылится в углу без пользы, только занимая место. Гарри же с каждой секундой разговора становился вежливее, обходительнее, всё лучезарнее улыбался, просто-таки святясь довольством. И Гермионе стало совсем плохо. Она как… содержанка. Её передают от одного к другому. Под конец, она с трудом сдерживала горячие слёзы стыда. Выходя от Уизли, она старалась держаться подальше от Гарри, ей мерещилось, что она испачкает его, задев случайно рукой. Гарри, только оказавшись за границей аппарации Уизли, брезгливо бросил:

- Человек! - скривился. - Я перенесу тебя сейчас на Гриммо. Вещи отсюда не забирай. Чтобы я даже не слышал, что ты сюда возвращалась.

Дома он нежно посмотрел на неё перед тем, как отправится в школу, и проговорил:

- Моя леди, мы поговорим вечером. Это… только лишь человек, - его губы брезгливо дёрнулись.

Гермиона растерянно рассматривала то место, где только что стоял Гарри.

- Я тоже всего лишь человек, - и расплакалась.

Драко воспринял известие о скорой женитьбе Поттера меланхолично.

- Ты даже здесь руководствуешься своей дуростью. Грязнокровку. С уизливским ублюдком, - протянул он.

Гарри бросил на него угрожающий взгляд, ответив:

- Твою сушенную воблу с признаками чистокровного вырождения от близкородственных связей я не обсуждаю, потому прошу воздержаться и от комментариев на счет моей грязнокровки и её уизливского ублюдка.

- Мастер не одобрил её.

Гарри закатил глаза:

- Я знаю, он прочил мне одну из сестёр Патил. Но лучше уж грязнокровка, чем дура.

В гостиную мэнора вошли Нарцисса под руку с Гермионой, и разговор оборвался…

Всё, казалось, налаживалось. Гарри с головой ушел в учебу. Гермиона обустраивала дом на Гриммо, превращая его в уютное подобие семейного гнезда. Вечера они проводили в молчании, каждый погруженный в собственные книги. Гарри занимался, изучая государственное управление, экономику, политологию. Гермиона с жадностью вчитывалась в хрупкие от старости фолианты по эльфийской магии, что передала ей Нарцисса. Астория слабо интересовалась родовой магией мужа, и потому старшая миссис Малфой с радостью и удовольствием помогала Гермионе в изучении новой, неизведанной стороны магии.

Свадьбы не было. Была лишь скромная регистрация в Министерстве. Потом долгий, изматывающий ритуал вхождения в род, во время которого Гермиона из последних сил сдерживала панику и страх, наблюдая за мужем и его названным братом. Истинный облик эльфов пугал её до обморочного состояния.

Гарри и Гермиона ночевали в разных комнатах. Муж сразу предупредил теперь уже миссис Поттер, что к близости он не стремится и не видит в ней особой необходимости, но если, конечно, его храбрая леди хочет… Гермиона не хотела. Совсем. Она с радостью согласилась подождать с первой брачной ночью до тех пор, пока её еще не рожденному сыну не исполниться хотя бы пол года.

* * *

За размеренными, успокоившимися буднями Гарри скрывались сны, видения, так и не оставившие его. Он видел, слышал Мастера. Тот звал его, иногда что-то говорил. Так, Люциус пришел к нему во сне, ночью, после принятия в род Гермионы и, качая головой, произнёс:

- Всё-таки сделал, как хотел.

Покоя не давала деревянная коробка, наполненная воспоминаниями. Гарри перебирал её почти каждый вечер перед сном. Он разглядывал даты, на повязанных

лентах.

14 дек. - 27 дек. 1969

1 июня 1970…

Из всех дат лишь одна была относительно близка к сегодняшнему дню: 27 мая 1993.

Он страшился посмотреть воспоминания. Боялся, что совсем рухнет в собственное безумие. Он, наконец, смог наладить внешнюю сторону своей жизни, оставив демонов за закрытыми дверями собственной спальни. И сейчас свалиться обратно в горе, разрушить то, что восстанавливалось с таким трудом, казалось сумасшествием…

И в тоже время страстно желал увидеть их. Увидеть Мастера еще раз. Хотя бы так. В воспоминаниях. Он наслаждался своими видениями. Каждый раз во сне в предвкушении замирая, наблюдая за тем, как из тумана выступает его фигура. Он цеплялся за эти видения. Ему казалось, что прекратись они, и он умрёт. Умрёт от тоски. Он ждал их каждый вечер перед сном.

Всё же, в конец измучившись, Гарри решился. После занятий отправился в Косую Аллею, купил в одном из магазинчиков думосброс. Вернувшись домой, сразу направился к себе, отговорившись усталостью, не вышел к ужину, а потом и в библиотеку, где уже привык проводить вечера с женой.

Он около часа просидел над волшебной чашей, крутил в руках флакон с самой дальней датой. Вылив его в думосброс, медлил еще несколько минут, опасаясь, что сорвется так же, как и несколько месяцев назад. Наконец, он разозлился и заставил себя склониться над омутом, наполненным неясными образами…

Кабачок мадам Розмерты, видимо, никогда не менял своё внутреннее убранство. Гарри без труда узнал его. Сама мадам выглядела стройнее, даже казалась выше. Волосы её не серебрились тонкими прядями седины, а мягко мерцали, отражая огонь свечей. Всё помещение было укутано в приятный полумрак. За окном синим светились зимние сумерки. Свечи уютно освещали всё желтым, но не ярким, тёплым светом. Компании подростков и молодых людей постарше тихо переговаривались за своими столиками.

Гарри внимательнее вгляделся в ту компанию, что сидела ближе всех к нему. Без труда узнал Мастера. Юный Люциус с интересом смотрел в другой конец зала, скрывая улыбку, поднес кубок со сливочным пивом к губам, но так и не сделал глоток. Гарри ревниво посмотрел туда, куда смотрел его Мастер и похолодел. Сидя в самой тени, в ответ улыбался Риддл. Молодой, красивый Риддл. Немногим старше своего крестража из дневника, что на втором курсе видел Гарри. Его глаза жадно вглядывались в Люциуса, губы мягко улыбались.

Какой-то парень, сидевший рядом с Люциусом, толкнул его в бок и проговорил:

- О! Том здесь! Давайте позовём его к нам.

- Ты его знаешь? - не отводя взгляда от Риддла, спросил Люциус.

- Он просто… - парень сделал неясный жест, пытаясь показать, какой именно Риддл «просто», наконец, подобрав верное слово, продолжил: - великолепен! Ты не представляешь! Он столько всего знает. И ничего не боится! У него ТАКИЕ мысли! Он полон ТАКИХ идей! Ты должен с ним познакомиться!

Компания притихла, вслушиваясь в то, что говорил парень. Кто-то поддакнул:

- Да-да! Между прочим, мой отец отзывался о нём очень тепло!

- Ну, давайте, - сдался Люциус, с еще большим интересом вглядываясь в Риддла.

Гарри забывшись, возмущенно вскрикнул:

- Нет! Вы что?!

Он дёрнулся было к Люциусу, но тут же остановился, поймав откровенно-призывный взгляд, обращенный к Риддлу.

- Ах, ты! - с обидой выкрикнул он. - Ты! Значит, мне нельзя было даже в сторону посмотреть. Драко нельзя было даже улыбнуться кому-то! Нельзя! Мы, значит,

безголовые, напичканные гормонами эльфы! А ты! Ты сейчас, как течная сучка! Осталось только на стол лечь да штаны услужливо снять. Где твой Абрахас незабвенный!? Какого черта он разрешал тебе шляться хрен знает, где, и смотреть на всяких психов!

Гарри задохнулся от переизбытка эмоции. Между тем, Риддл уже пересел к молодым людям. Как назло, оказавшись рядом с Люциусом. Который был совсем не против такого соседства.

Гарри злился, он почти не вслушивался в разговор, лишь улавливая интонации да отмечая, какие взгляды бросали друг на друга его наставник и Риддл. К концу вечера воздух, казалось, искрил от напряжения, разливавшегося терпким мёдом между ними. Том Риддл зачаровывал своим голосом. Мелодичным, бархатным. Гарри даже несколько сбавил обороты, перестав себя накручивать. Кто бы мог подумать, что тот змеелицый урод, вызывавший лишь брезгливую ненависть, был в молодости таким… таким… таким привлекательным. Он очаровывал. Манил к себе. Темные, насыщенные цветом глаза светились, улыбка была приятной, хотелось смотреть и смотреть на его губы, отдаваясь его голосу, интонациям. Гарри поморщился, сбрасывая с себя наваждение. Это не было магией, мороком. Риддл, как оказалось, обладал природной харизмой и даром оратора, способным увести за собой любого слушателя.

Гарри перевёл взгляд на Мастера. Люциус бросал хитрые взгляды на Риддла, но Гарри увидел, как он ловко убрал ладонь, когда тот попытался коснуться её. Как непринужденно отстранился, когда Риддл, вроде бы случайно, положил руку на спинку стула и легко провел пальцами по его мантии. Риддл, заметив поведение Люциуса, стал с еще большим интересом вглядываться в него.

Гарри сложил руки на груди и с обидой протянул:

- Не! Ну, нормально! Мы и шагу ступить не могли, а он… павлин общипанный!

Пока Поттер горько возмущался, вся компания дружно поднялась. Пора было возвращаться в замок. Они вывалились в зимнюю ночь и быстро направились в сторону Хогвартса. Все оживленно что-то обсуждали. Люциус и Риддл как-то незаметно отстали и уже перед самыми воротами замка оказались одни. Риддл бесцеремонно привлёк к себе Люциуса, а Гарри, не в силах терпеть такое, попытался вмазать ему по морде, совершенно забыв, что находится в воспоминании. Естественно, кулак прошел сквозь красивое лицо с масляно горящими глазами. Гарри зарычал.

- Не слишком ли вы спешите, мистер Риддл? - ироничный шепот отвлёк Гарри, заставив посмотреть на Люциуса.

Тот жадно смотрел на чужие губы, но не давал привлечь себя еще ближе и поцеловать.

- Люциус, улыбнись мне так еще раз. И этого будет довольно.

Люциус улыбнулся, и его отпустили. Риддл мягко смотрел на него, протянул руку, дотронулся до губ, проводя пальцами вниз по подбородку к вороту тёплой мантии.

- Я приглашен на приём в честь Рождества к вам в дом. Ты будешь ждать меня?

Люциус засмеялся, отбросил от себя чужую ладонь, отступая в тень под защиту Хогвартса:

- Я подумаю!

Всё смешалось, закрутилось. Гарри с трудом устоял. А когда мир вокруг остановился, выяснилось, что он находится не на улице, у ворот школы, а в одной из

гостиных Малфой-мэнора.

- Люциус, ты ждал меня?

Гарри пораженно наблюдал за тем, как его Мастера - его Мастера! - бесцеремонно прижимают к стене, нагло шарят руками по телу, пока еще скрытому праздничной мантией. Как лихорадочный румянец разливается по его щекам, как приоткрытые, зацелованные губы влажно блестят в сумраке. Как Риддл вжимается в него всем телом…

- Я иногда думал о вас, - тихо засмеялся в ответ Люциус.

Идиллия, что вызывала в Гарри лишь вспышки слепой ярости, была прервана неожиданно. Дверь тихо скрипнула, в комнату скользнула высокая беловолосая фигура.

- Насколько помню, мистер Риддл, я предлагал вам лишь своё гостеприимство, но не своего сына, - голос заставил Гарри злорадно засмеяться.

- Попались! - торжественно вскрикнул он.

- … и впредь не появляться ни здесь, ни возле школы, иначе…

Гарри не слушал Абрахаса, он с победным интересом вглядывался в Люциуса, который, казалось, не знал, куда прятать глаза от неловкости и стыда.

Абрахас быстро и чрезвычайно вежливо выпроводил Риддла. Потом молча, до боли знакомым жестом схватил Люциуса за шкирку и потащил вниз. Как понял Гарри, в оружейную. Или в зал. Пороть.

И действительно. Абрахас с чувством выпорол сына, мерно выговаривая примерно всё то же самое, что не раз слышал Гарри. И про гормоны. И про безголовость. И про готовность раздвигать ноги перед первым встречным. И про врождённую дурость.

- Правильно говорите, уважаемый. Он потом тоже так соловьём разливаться будет. С нами, - качал Гарри головой в такт размеренным щелчкам плети.

Последнее, что он увидел перед тем, как его вышвырнуло из воспоминания, это непокорный, вызывающий взгляд серых глаз Мастера.

Оказавшись перед думосбросом, он с силой отшвырнул его от себя. Посидел немного, успокаиваясь. Потом занялся сложными подсчетами. Как он помнил, Мастер родился в пятьдесят четвёртом. На ленте, привязанной к флакону, стоял шестьдесят девятый. Получалось, что в воспоминании Люциусу было пятнадцать лет. А сколько Риддлу?.. Тут Гарри махнул рукой. Года рождения своего врага он не знал, а может, не помнил. Устало посмотрел на коробку с оставшимися флаконами.

- Ну, и зачем ты мне это оставил? - проговорил он вслух - Для чего? Что ты хотел?

Тяжело поднялся, добрёл до своей постели и рухнул, не раздеваясь. Провалился в забытье. Люциус встретил его ироничной улыбкой…

11. Воспоминания.

Гарри несмело провел пальцами по бледной коже, очерчивая грубые, кажущиеся чуждыми, лишними, шрамы. Вдохнул и забыл выдохнуть, робея от того, что делает. Люциус лишь улыбался, позволяя дотрагиваться до себя.

- Бедный маленький эльф даже забыл, как дышать? - не удержался от колкости.

Гарри испуганно отдёрнул руку и растерянно вскинулся, отстраняясь. Люциус ловко перехватил его под спину, привлекая к себе ближе.

- И чуть не упал, - прокомментировал он последнее движение воспитанника, который, и правда, чуть не упал на пол.

Гарри совершенно растерялся и не нашел ничего лучшего, чем уткнуться в шею Мастера, замерев в его руках и больше не пытаясь двигаться. Люциус спокойно перебирал его волосы, глядя в огонь, танцующий в камине. Сейчас казалось, что время остановилось, мир замер за дверью его спальни. Все опасности и сложности грядущей войны отступили, давая короткую и от того такую сладкую передышку.

Завтра он отправлял своих мальчишек в Хогвартс. Завтра он снова будет маневрировать между Дамблдором и Риддлом. Завтра вновь бросится искать выход из сложившейся ситуации, злясь и раздражаясь на тупость гоблинов, на себя - за глупость и опрометчивость собственной молодости. Это будет завтра, а сегодня, сейчас есть его Гарри на его коленях, есть это кресло, есть ночь, тишина и остановившееся время, отступившее перед двумя эльфами.

- Мастер?

Люциус осторожно повернул голову и посмотрел на Гарри.

- Мастер, я давно хочу спросить…

- М-м-м-м? - отозвался Люциус, больше занятый рассматриванием губ воспитанника.

- Скоро я… долго мне еще… так…

- Как так?

- Я как… почему Драко раньше меня принял полное наследие? Почему я до сих пор балансирую на грани, но так и не перешагнул её. Мне кажется, что я ни на дюйм не приблизился к принятию за последние несколько лет. Всё как будто остановилось… и вы… вы же ждёте именно моего принятия, и потому… - тут Гарри замялся, отвёл взгляд, стесняясь так и не произнесенного вопроса.

Люциус молча разглядывал его, размышляя. Как сказать этому, еще, по сути, ребёнку, что всё намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Как сказать ему, что его Мастер, его партнёр воздаёт хвалу всем известным тёмным богам, благодаря их, за то, что его воспитанник не пересек черту, оставаясь до сих пор человеком. По его расчетам, Гарри должен будет принять полное наследие к девятнадцати годам. Учитывая всю сложность сложившегося положения, это непозволительно поздно, можно ускорить, но… но тогда и закрепление партнёрства не заставит себя ждать, а этого Люциус не мог сейчас допустить. Обстоятельства требовали оставить всё, как есть, сейчас.

- Не спеши, - он провёл пальцами по его губам, - у каждого своё время. Ты первый в своём роду, кто перестал быть просто латентным носителем. Ты не опаздываешь. Ты идешь соразмерно своим способностям и своему графику принятия. Мой прадед перешагнул черту в семнадцать. Я - в шестнадцать. Драко - незадолго до своего шестнадцатилетия. Его сын, смею надеяться, будет лишен всех прелестей пути принятия. Скорее всего, он будет первым среди нас чистокровным эльфом. Кровь с каждым поколением становится сильнее и сильнее, вытесняя, вытравливая, как заразу, всё человеческое из нас, оставляя лишь эльфийское.

Гарри плотнее прижался к Люциусу.

- Мастер, но есть же другой способ. Впереди война. Я вижу. Можно же по-другому? - он вновь уткнулся в шею Люциуса, но продолжил говорить: - Я бы хотел… если бы вы… ведь будет лучше. Тогда не нужно будет ждать столько времени. Я смогу открыто выступить против Волдеморта. Он не сможет противостоять мне. Вы будете рядом и поможете. Ведь никто не устоит против партнёров в бою. Их силы возрастают в несколько раз…

Люциус прикрыл глаза.

«Я слишком хорошо учил тебя, мой хороший. Ты прав сейчас во всём. Но я не могу. Ты так беззащитен сейчас и доверчив. А я связан контрактом и клятвой. Если бы ты только мог знать, как я сдерживаю себя. Каких трудов стоит мне каждый вечер отправлять тебя в другую спальню. Как тяжело мне удержаться от соблазна и не подмешать в твои бокал немного собственной крови. Или вынудить тебя вступить со мной в бой во время очередной твоей эскапады… есть столько способов закрепить с тобой партнёрство и ввести тебя в наследие, но я не могу, мой хороший. Это расплата за неосторожность, гордыню и опрометчивость. Ты - тот, кого я ждал столько лет. Ты - тот, кто приносит мне сейчас столько боли. Всё внутри рвётся к тебе. Ты - тот, кого я собственными руками уничтожу, сброшу в бездну. Ты - тот, от кого я добровольно отказываюсь. И надеюсь лишь, что когда придёт время, ты выстоишь и найдёшь дорогу ко мне. Быть может, чтобы отомстить, а быть может…»

- Мастер? - Гарри отстранился, ожидая ответа, и теперь тревожно всматривался в лицо Мастера. Впервые он видел своего наставника настолько уставшим и подавленным.

Люциус силой привлёк его к себе, поцеловал жадно, даря не ласку и нежность, а боль. Кусая губы, впиваясь пальцами в затылок. Лишь бы ничего не отвечать.

* * *

Гарри недобро смотрел на Дамблдора. Безумно хотелось в гриффиндорскую спальню. Завалиться в постель, задёрнуть полог и наконец уснуть. Но вредный старик вызвал к себе сразу после ужина.

Дамблдор ласково и понимающе улыбался, скрывая собственное брезгливое раздражение. Мальчишка слишком зависел от Малфоя. Ни единого собственного слова, жеста, мысли. Всё под малфоевскую копирку! Невозможно! И с каждым годом становился всё более странным, ненормальным. Словно что-то в нём перерождалось, разрасталось, пачкая своей чернотой, оскверняя.

Он помнил Гарри чудесным, светлым мальчиком, который с детским искренним восторгом смотрел на всё, что окружало его. Чистым, невинным ребёнком из пророчества. А потом появился Малфой, силой и хитростью вырвал его из рук. Забрал себе. Осквернил своей магией, своим звериным наследием. Превратил ребёнка в жалкое подобие человека, мага. Невозможно! Испортил мальчика!

- Гарри, я понимаю, ты устал с дороги. Прости старика, но мне необходимо поговорить с тобой. Летом не получилось. Мистер Малфой так поспешно и не обдуманно забрал тебя в свой дом. Подверг опасности…

Гарри делал вид, что слушает директора, разглядывая Фоукса. Он безмерно завидовал Дамблдору. Такой фамильяр! Феникс!

Когда директор умолк, Поттер несколько мгновений медлил, раздумывая, стоит или не стоит делать магу замечание, но всё-таки промолчал, решив не связываться.

- Итак, - Дамблдор продолжил, - я бы очень хотел в этом году позаниматься с тобой индивидуально.

- Заниматься индивидуально… с вами? - повторил Гарри, от удивления позабыв про феникса.

- Да. Думаю, настало время мне принять более активное участие в твоем обучении.

- А чему вы будете меня учить, сэр? - стараясь не слишком явно иронизировать, проговорил он. Человек собрался учить его чему-то? Точнее, какие знания не может дать ему Мастер, но может дать этот старик?

- О, всему понемножку, - беззаботно ответил Дамблдор.

- Прежде мне нужно поговорить с Мастером, если он одобрит, то и я буду не против. - Гарри вновь занялся разглядыванием феникса. Птица интересовала его больше, чем Дамблдор.

- Неужели ты и шагу не можешь ступить без мистера Малфоя? Он давит на тебя? Быть может, слишком строг и требователен?

«О, нет. Это вы слишком навязчивы. Строги и требовательны», - чуть не ответил Гарри.

- О, нет. Что вы, - Гарри улыбнулся, продолжая смотреть на Фоукса, - но я считаю, что мне стоит сначала поговорить с Мастером.

«Безголовый мальчишка! Они вдвоём с этим проклятым эльфом сведут меня в могилу раньше времени! Как можно терять столько времени на бестолковую возню. Его и так осталось у меня не так много, как хотелось бы! Хотя… у Малфоя - не многим больше!»

- Ты мудрый юноша, раз считаешь важным прислушиваться к мнению своего опекуна. Поговори с мистером Малфоем и извести меня о вашем совместном решении. Но всё же, стоит поторопиться, дело безотлагательное, - Дамблдор подошел к фениксу, чтобы Гарри хотя бы так посмотрел на него.

«Старый маразматик!»

- Мистер Дамблдор, мистер Малфой не мой опекун. Мистер Малфой - мой Мастер, - вкрадчиво поправил Гарри и безмятежно улыбнулся.

«Безмозглый юнец!»

- Да-да, Гарри. Для меня непривычно такое обращение. Я уж по-обычному, опекун, - Дамблдор вернул улыбку.

Распрощались они тепло. Гарри несколько минут искренне восхищался фениксом, Дамблдор с удовольствием принимал похвалу, словно феникс был его личной заслугой.

Школьные дни затянули в свою рутину, поглотив осень и выпустив из себя зиму, раскрашиваясь в яркие краски, лишь когда он на выходных возвращался домой к Цисси и Мастеру. Да еще волнительное разнообразие вносили наблюдения за Драко, который неожиданно стал волочиться за малолеткой Грингас, чем провоцировал Гарри на глумливые шуточки.

- Ну, и как ты с ней? Вот бы я хотел увидеть её личико, когда она поймёт, с кем связалась.

Драко хмуро смотрел на Поттера, стараясь молчать и не вестись на провокацию.

«Когда уже отец поймёт, с кем связался? Ты же просто шрамоголовый недоэльф!»

- Сколько ей? Одиннадцать? Двенадцать? Через год-другой, тебя могут посадить за совращение малолетней. Что ты с ней вообще делаешь? Всё шушукаетесь по углам?

«А ты - геронтофил* чертов! Он же старый! Ему же скоро сорок!»

Драко скрипнул зубами.

- Драко-о-о-о-о! Расскажи мне… - Гарри захлебнулся словами. Малфой-младший не выдержал и быстрым коротким ударом разбил ему нос.

- Еще раз что-нибудь услышу по поводу Астории, и запрет отца меня не остановит, а страна лишится своего героя! - прошипел он и вылетел из пустого класса.

Гарри не успокоился. На самом деле, зарождающиеся отношения между Драко и Асторией Грингас вызывали жгучую зависть. Драко повезло вдвойне. Он нашел своего партнёра и может быть вместе с ней, ни на кого не оглядываясь, не думая, как всё сложится. Он может быть с Асторией рядом каждый день. Наблюдая за тем, как блёклое, совершенно обычное личико девчонки меняется, становится почти красивым, стоит только Драко посмотреть на неё, улыбнуться… Гарри начинал злиться. Ему казалось несправедливым то, что названному брату всё даётся легко, без усилий. Он уже вступил в наследие. Он, казалось бы, без труда, добивался успеха в тренировках. Он нашел партнёра, с которым может быть не скрываясь… А у самого Гарри полный ступор в тренировках. Нет движения вперёд. Сложные, запутанные отношения с Мастером. Проклятое пророчество. Навязчивый Дамблдор, от которого приходится выслушивать запутанные истории и смотреть с ним идиотские воспоминания. Ведь можно просто и доходчиво объяснить, если бы не Мастер, то Гарри до сих пор не знал бы, что директор таким «интересным» образом пытается рассказать ему о крестражах.

Самозабвенно завидуя, Гарри и не замечал, что у Драко, не так всё прекрасно. Драко почти постоянно был хмур и задумчив, осунулся. Под его глазами залегли глубокие тени. Он то и дело бросал тоскливые, тревожные взгляды на Дамблдора. Часто пропадал на выходных из мэнора, а возвращаясь, выглядел измученным и уставшим. Стал о чем-то подолгу разговаривать с отцом. Гарри ничего этого не видел.

* * *

Люциус устало опустился на постель. Ничего не получалось. Вообще. Сверкнувшая было несколько месяцев назад надежда растаяла, как дым. Гоблины лишь бесконечно извинялись, низко кланялись, украдкой бросали взгляды полные ненависти и страха, но ничем не могли помочь. Оставался один выход, но и он не гарантировал успех.

Люциус закрыл глаза. Сколько осталось Дамблдору? Год? Да, год. На зельях Снейпа. Сколько осталось ему самому? При удачном стечении обстоятельств можно оттянуть до полутора лет. Чуть больше. Не утешительно…

Впервые за много лет Люциус вспомнил, что такое страх. Он укутывал его холодным, влажным покрывалом, пробирался под кожу, раздирая плоть, ввинчиваясь в кости. Впервые Люциус настолько боялся. Боялся за свою семью. За Цисси. За Гарри. За Драко. Непривычное, почти незнакомое чувство мучило, не отпуская. И в тоже время вызывало жажду деятельности. Не сидеть! Нельзя! Нужно обеспечить семье безопасность. Оставить для Гарри послания. При том сделать это так, чтобы не нарушить контракт. Что он мог?

«Не сообщать каким бы то ни было способом. Не писать. Не передавать через третьих лиц. Не рассказывать…»

«А как?»

Люциус закусил губу.

«Да. Задал ты мне задачу, Дамблдор!»

Люциус заворочался. Пролежал еще несколько минут, разглядывая потолок.

«Абрахас, как ты мне сейчас нужен! Как я жалею, что не пошел к тебе тогда.»

Поднялся. Начал мерить шагами спальню. Медленно поддаваясь собственному раздражению и страху.

«И ведь смертник же! Смертник! А всё не успокоится. Продолжает цепляться к Поттеру. Лезет. Напускает тумана, говорит загадками. Показывает ненужные воспоминания, пытаясь втереться в доверие… Воспоминания… Воспоминания… Воспоминания!»

Люциус замер. Невидящим взглядом уставился на собственные руки. Потом рассмеялся. Искренне. Не сдерживая радость.

«Нет, человек. Ты хитёр, а я хитрее! Он сам всё поймёт. Я ничего ему не буду рассказывать. Он сам дойдёт!»

Люциус спокойно вышел из спальни и направился в свой кабинет. Его ждала копотливая, многодневная работа. Собрать собственные вспоминания, проставить на них даты. Кое-какие подчистить, необязательно воспитаннику видеть всё. Необходимо, чтобы он уловил саму суть без лишних подробностей. И так многое вызовет ревность и обиду. Но Люциус надеялся, что Гарри всё же сможет увидеть, прочувствовать. Если не сгорит в первый год без поддержки Мастера. Ненависть и страх вновь вспыхнули в Люциусе.

«Прости меня…»

Он отогнал от себя эту мысль. Рано просить прощение. Есть еще время. Немного, но есть. Сейчас важнее всё успеть.

Первые попытки вытянуть воспоминания кончились неудачей. Образы путались, смешивались, и Люциус был вынужден обратиться к Снейпу. Тот молча выслушал закадычного друга, потом попытался проклясть, потом несколько часов с удовольствием разорялся по поводу «остроухих блондинок», «нежных и трепетных эльфийских педофилов: Поттеру, прости Мерлин, только шестнадцать, а кое-кому скоро стукнет сорок», «ископаемых, о которых даже достоверных упоминаний в летописях не осталось». Потом несколько поостыл и согласился помочь.

Выудив первые воспоминания и восстановив их точные даты, Снейп завёлся по-новой.

- Я рад, что твоя голова всегда работала. Вот только одна печаль, видимо, вы эльфы просто не знаете… - он немного помолчал, - думать нужно той головой, которая на плечах…

- Снейп! - Люциус не выдержал и прошипел на парселтанге, тут же добавив угрожающий рык.

Тот лишь скептически скривился:

- Не выпендривайся, Леголас. У Лорда получается эффектнее. Да, и у Поттера тоже, хотя у последнего - в силу возраста. Всё же шипение из уст двенадцатилетнего ребёнка слышать было фееричнее.

Люциус пропустил мимо себя смысл язвительной фразы, зацепившись за незнакомое имя:

- Кто такой Леголас?

Снейп одарил его фирменным взглядом «вы придурок, батенька», но соизволил ответить:

- Толкиена почитай на досуге. Эта книга должна стать твоей настольной, - и рассмеялся.

Флаконы с воспоминаниями постепенно, медленно, но верно заполняли деревянную, грубо обработанную коробку. Снейп немного смягчился. С интересом понаблюдал за несколькими люциевскими тренировками, пряча страх и восхищение за ироничной улыбкой. Как-то вечером, после очередного выматывающего сеанса легилеменции, он сказал Люциусу:

- Ты знаешь, Малфой, я даже несколько рад, что не один такой слизеринец, попавшийся на удочку гриффиндорца. Всё-таки старик в свое время намудрил что-то с собственным распределением.

Люциус ответил снисходительным:

- Человек! - его всегда забавляло то, как маги носятся с факультетской принадлежностью.

12. Паззл.

Гарри разглядывал очередной флакон с воспоминанием. Вот уже несколько недель он подглядывал за Мастером через призму его прошлого. Словно заново знакомился с тем, кто ушел в небытие, оставив после себя лишь горький дым, заключенный в дешевое стекло. Теперь все ночи напролёт проходили в думосбросе. В жизнь Гарри, только-только успокоившуюся, укрывшую, наконец, боль и безумие потери, ворвалось безумие иного толка. Поттер внимательно всматривался в события далекого прошлого, в растерянности замирая перед ними. Гарри любовался юным Люциусом. Каждый день он с нетерпением ожидал наступления ночи для того, чтобы вновь погрузится в миражи воспоминаний, туда, где тени прошлого оживали, приобретали объём и краски. И сейчас он следил за тем, как Мастер, живой, такой близкий и в тоже время недосягаемый, спешно собирается куда-то. Как знакомая, щемящая сердце складка пролегает между светлых бровей. Каждый жест, каждое движение, каждое слово Люциуса вызывали боль. Живой. Здесь он еще живой.

Гарри насторожился. Последние несколько недель просматривая воспоминания, он особо не концентрировался на смысле. Они и так приносили слишком много боли, чтобы еще и внимательно наблюдать за тем, как Люциус вопреки запретам отца продолжает свои встречи с Риддлом. Люциус, ведомый своими инстинктами, наплевал на прямой запрет Абрахаса и не оставил Риддла. Воспоминания прекрасно показывали, какого рода отношения связывали будущего Тёмного Лорда и Мастера. Их взгляды, разговоры, прикосновения… вначале они вызывали лишь глухую злость и обиду. Совершенно невозможно было видеть то, как Риддл очаровал Люциуса, приблизил к себе, клеймил. Воспользовался им, как пропуском в закрытое общество чистокровных. Стыдно. Невыносимо стыдно. Гарри понимал, что Мастеру только-только исполнится шестнадцать, что он бунтует, намеренно нарушая запреты отца, что он ведом инстинктами, которые всё с большей силой давлели в преддверии полного принятия. Но стыд горел в груди адовым пламенем, щедро, широкими мазками нанося ожоги. В тоже время, собственные детские, глупые обиды на излишнюю строгость, на многочисленные запреты таяли. Приходило понимание, почему Люциус следил за своими воспитанниками как Цербер, не давая совершить ошибки, подобные своим. И Гарри, защищаясь от лишних болевых ощущений, перестал вдаваться в смысл увиденного, довольствуясь лишь возможностью видеть живого Люциуса. Но сейчас… сейчас воспоминание состояло из череды беспорядочных, на первый взгляд, не слишком понятных, словно вырванных картинок. Вот Люциус с отвращением разглядывает покалеченного волшебника, переводит недоуменный взгляд на Риддла, тот лишь ласково улыбается в ответ. Следующая картина. Собрание. Люциус стоит рядом с Риддлом и со страхом во взгляде наблюдает за тем, как наказывают одного из провинившихся пожирателей… Яркие вспышки, крики, паника. И Люциус в центре с недоумением оглядывает развернувшееся сражение между аврорами и пожирателями. Секунда, и он аппарирует в

Хогвартс, где бездумно бродит у озера…

Груда кровавого тряпья. Инстинктивно отступив на шаг, Гарри вскинулся и встретился взглядом с глазами Мастера. Злоба, страх, разочарование…

- Пошли все вон! - голос Риддла громовым раскатом пронесся по залу, следом прошла волна магии, вызвавшая страх у магов.

Многие поспешили скрыться за тяжелыми дверями, Люциус же стоял, не шелохнувшись и не отводя взгляда ярко горящих серебром глаз от Риддла.

- Я запретил тебе появляться сегодня здесь, - теперь голос Тёмного Лорда звучал намного тише, почти ласково, скрывая в себе угрожающие нотки.

- Ты не можешь мне запрещать, - шипение парселтанга тяжело и презрительно срывалось с тонких губ.

- Сколько талантов еще скрывается в тебе, мой друг? - Риддл улыбнулся.

- Не много, - Люциус склонился над кровавым тряпьем, осторожно разворачивая к себе, и Гарри понял, что это человек.

- Зачем? - прозвучало горько.

- Ты так юн, боюсь, что не поймёшь… Просто поверь, - Риддл подошел совсем близко, ласково запустил ладонь в волосы Люциуса, - это была необходимость.

- Убивать? Так? - Люциус отшатнулся, грубо сбрасывая с себя руку и не скрывая презрения во взгляде, посмотрел на Лорда, - Так?

Лорд оценивающе смотрел на него:

- А что ты хотел? О чем ты думал? Поиграть немного и всё? Пощекотать себе нервы, а потом вернуться под теплоё крыло отца? Не выйдет, мой драгоценный мальчик.

Гарри с замиранием сердца смотрел, как кривятся губы Мастера, как серые глаза наполняются серебром и ему становилось страшно. Он вдруг понял, что Люциус балансирует на самой грани принятия наследия и вот-вот окончательно провалится прямо здесь и сейчас, полностью раскрывшись перед Риддлом.

- Я не твой! - гордо вздёрнутый подбородок.

- Ошибаешься. Мой. На тебе мой знак, - Риддл стремительно привлёк его к себе, прижал, надежно удерживая, а Гарри задохнулся, видя, как мертвенная бледность разливается по коже Люциуса, - Мой!

- Пошел к дьяволу! - Люциус с силой оттолкнул его от себя.

Гарри увидел, как прошла слабая рябь в воздухе между ними.

- Даже не пытайся, - Риддл рассмеялся, - я закрыл аппарационные каналы. Отсюда ты уйдёшь только тогда, когда я разрешу.

- Зубы обломаешь, - Мастер отступил еще на шаг, и Гарри почувствовал, что его тянет в сторону, вслед за ним.

- Силен, паршивец, но далеко не уёдешь, мой хороший, - это было последнее, что он услышал. Перед глазами широкими лентами небытия разворачивался мост.

Видимо, Люциус, чувствуя, что не выдерживает, сбежал через межпространство.

- Идиот! - Гарри с ужасом разглядывал подземелья Слизерина в Хогвартсе. - Идиот! Домой! В мэнор! К Абрахасу!

Люциус тяжело привалился к стене, трансформируясь.

- Ты что! Домой! - с отчаянием выкрикнул Гарри, наблюдая за тем, как Люциус принимает полную силу наследия. - Ты же не мог не понимать, что близок к принятию! Какого черта вообще потащился к Риддлу!? Какого черта ты здесь!

Гарри замер, внезапно понимая, что магия замка тревожно восприняла столь бесцеремонное вторжение, её возмущение, казалось, можно было увидеть.

Люциус сполз на пол, закрыл глаза и замер, словно превратившись в каменную статую.

- Каким же ты на самом деле был идотом… - Гарри устало сел рядом. - Вот зачем ты вообще во всё это влез?

- Мистер Малфой? - Гарри обреченно застонал. Перед ними возвышался Дамблдор. - Ночью ученикам запрещено находится вне спален…

- Таким ученикам вообще под круглосуточным конвоем нужно находиться. Что еще ты мне покажешь, Мастер? - Гарри поднялся и отошел на пару шагов, чтобы лучше видеть происходящее.

- С вами всё в порядке, мистер Малфой? - беспокойства в голосе не было ни капли, зато прорывался интерес.

- О! С ним всё в порядке! - Гарри горько усмехнулся. - И теперь я понимаю твою трепетную любовь к Дамблдору.

Люциус открыл глаза и с трудом выдавил из себя:

- Всё в порядке.

- Я сомневаюсь, мистер Малфой, - Дамблдор совершенно перестал скрывать своё откровенное любопытство.

Люциус поднялся, что-то рыкнул и, осторожно ступая, стараясь держаться в тени, подальше от света факелов, направился в сторону гостиной Слизерина.

- Мистер Малфой, я не отпускал вас.

- Еще один, - хмыкнул Гарри, - ну, давай, Люциус, что ты еще умудрился натворить?

- Я сам себя отпустил, - послышался ответ, и Гарри понял, до какой степени сейчас тяжело даётся ему человеческая речь.

- Стойте! - голос Дамблдора стал строже.

Гарри нервно рассмеялся:

- Сейчас он остановится и вытворит что-нибудь еще! О, боги! Мастер, как я теперь вас понимаю! Неудивительно, что вы ограничивали нас во всём. На собственном опыте, так сказать, прочувствовали последствия вседозволенности и свободы.

Люциус замер, ссутулился.

- Мистер Малфой…

Договорить Дамблдор не успел. Серая тень с силой швырнула его к стене, прижала и зашипела:

- Оставь меня, старик, если хочешь жить.

Гарри прислонился к стене рядом, сложил руки на груди и скептически протянул:

- Ну, да. Вполне логичное продолжение. Жаль, что ты не убил его сейчас. Жаль. И место-то какое выбрал. Прямо под факелом. Теперь он имеет удовольствие видеть твои паленые глазки, клыки и татуировки мечника.

Дамблдор скорее с удивлением, чем со страхом разглядывал Люциуса. Тот же, очнувшись от вспышки агрессии, отпустил его и побрёл в глубь коридора…

В эту ночь Гарри лежал без сна. Так глупо. Просто смешно. Мастер… Мастер всегда был для него непререкаемым авторитетом. Идеалом. А теперь… теперь было просто дико осознавать, что Мастер совершил столько нелепых, глупых ошибок… Риддл… Дамблдор…

Наконец, не выдержав, Гарри наплевал на ранний утренний подъём и снова достал думосброс, выбрал следующую дату.

- Я уже боюсь смотреть, - выдохнул он, наблюдая за тем, как туман складывается в четкие яркие образы.

Кабинет. Яркое весенние солнце заливает всё вокруг тёплым желтым светом, отражается в стекле алхимических приборов, рисует хитрый узор на стене.

- Мистер Малфой, так что же всё-таки произошло прошлой ночью?

- Ничего, - Люциус очень внимательно разглядывал собственную ученическую сумку, поправлял ремешок, ногтем царапал её дорогую, красивую ткань, вслушиваясь в неприятный зудящий звук и, казалось, ничуть не заинтересован разговором с директором.

- И всё же. Я хочу вам помочь, мистер Малфой.

- Я не нуждаюсь в вашей помощи. - Люцуис раскрыл сумку и стал перебирать её содержимое.

- Вы странно выглядели.

- Что в темноте только не померещится сослепу, - меланхолично отозвался Люциус, не поднимая головы.

- Хамите, Мастер, однако, - Гарри покачал головой.

- Вы можете говорить на парселтанге?

- С чего вы взяли? - Люциус пожал плечами, по-прежнему уделяя больше внимания своей сумке.

- Можно посмотреть мои воспоминания, - Дамблдор был терпелив и мягко улыбался.

- Субъективно.

- Можно посмотреть ваши воспоминания, - улыбка директора стала еще теплее.

- Незаконно. - Люциус оставался меланхоличен и предан сумке.

- Можно…

- Нельзя, мистер Дамблдор. Если у вас есть ко мне какие-то вопросы, то прошу вызвать поверенного в делах Малфоев или нашего семейного нотариуса. Или, на худой конец, представителя из отдела по надзору за несовершеннолетними. - Пробубнил Люциус, не переставая копаться в собственной сумке и не поднимая глаз.

- Почему не отца? Проще было бы вызвать отца.

- Вызывайте отца, - кивнул головой.

Гарри подошел вплотную к сидящему Люциусу, опустился перед ним на колени, стал вглядываться в его лицо.

- Живой. Ты сейчас живой, - он поднёс пальцы к его щеке, замер на мгновенье, попытался дотронуться, но пальцы прошли сквозь неё. Гарри скривился, переживая приступ удушливой боли в груди. - Живой… - Все же взял себя в руки и посмотрел внимательно в глаза Люциуса, - Действительно, а почему не отца?…

* * *

Утром, не выспавшийся, злой, как черт, Гарри отправился на занятия. Но там был крайне невнимателен и рассеян. Наконец, дождавшись перерыва, он банально сбежал в Малфой-мэнор не в силах больше терпеть собственные мысли, которые ядовитым пчелиным роем жалили, принося боль и тихую, и от того еще более невыносимую панику.

Драко встретил его прохладно, узнав, что Гарри срочно нужна Нарцисса, немного смягчился и даже не язвил, провожая в комнаты матери.

- Расскажи мне о молодом Люциусе. Каким он был?

Цисси тяжело вздохнула, тоскливо посмотрела на Гарри:

- Оставь его. Перестань мучить себя.

Гарри, как в детстве, опустился перед ней на пол, уткнулся в её колени и прошептал:

- Пожалуйста. Мне важно выяснить некоторые детали.

- Я не знаю, каким он был, - начала она, нежно перебирая его волосы, - мы тогда были… мы не были так близки, как в последние его годы. Я помню только, что он беспрекословно подчинялся отцу. Во всем. Мне иногда казалось, что Люциус специально задавливал себя. Он как-то сказал, что ему слишком дорого обошлось неповиновение старшему в роду. Наверное, от того он был излишне строг с вами.

- Ты не помнишь, каким он был в школе? - Гарри с наслаждением вдыхал родной запах, поймал тонкую, фарфоровую кисть матери и стал целовать её.

- В школе… на старших курсах он вечно где-то пропадал. Теперь я понимаю, что именно тогда он связался с пожирателями. О чем потом жалел. Говорил, что эта ошибка, результат непомерной гордости и непослушания.

- А что у них было с Абрахасом?

- Не знаю… - Нарцисса задумалась, - хотя… Однажды Люциус признался, что чуть не ушел из дома. Да-да, - начала вспоминать она, - это как раз случилось, когда Абрахас запретил мне продолжить обучение. Я так хотела пойти в гильдию зельеваров. Мне всегда нравилась эта наука. И Снейп тогда пообещал помочь. Но Абрахас запретил, и Люциус поддержал его. Мне тогда было так обидно. А Люциус сказал, что понимает меня, но мы сделаем так, как говорит старший в роду. Что он уже раз ослушался отца, и это привело к страшным последствиям. И… и добавил, что не хочет больше подвергать сомнению авторитет Абрахаса. Я спросила, что значит больше, а он ответил, что был момент, когда он чуть не ушел из дома, полностью перестав не только подчиняться отцу, но и вообще разговаривать с ним.