Мой сладкий грех

Глава 27

Назар

Осколки памяти ранят больно. Время не лечит, дни сливаются в один безумный, нескончаемый период тупой монотонной боли с привкусом отчаянья.

Понимал, что увижу ее, понимал, что будет тяжело находится с ней в одном пространстве, заранее готовился минимизировать контакт. Но что увижу и из затянувшейся раны бурным потоком хлынет кровь, никак не ожидал.

Я видел Нику лишь на кладбище, когда перекинулись парой дежурных фраз и из окна гардеробной ресторана перед началом поминок, всего пять минут. Она припарковалась, вышла с Дашкой из машины, о чем-то поговорили несколько минут и вошли внутрь.

Пока они беседовали возле БМВ, я стоял и смотрел, не отрываясь. Ника, такая серьезная и далекая, в сером, расстегнутом на все пуговки, пальто, за каких-то несколько минут разбередила все, что задвинул так далеко, как только смог. Какого хр*на?

Черешневые глаза скользнули по окну. Дернулся. Она ведь меня не видит, но пробивает в самую душу. Еще через минуту она улыбается на реплику сестры и эта улыбка поджигает фитиль — меня рвет на части. Люблю ее, так тошно от этого, но контролировать эти чувства не способен. Могу не показывать, делать вид, что по барабану, но себе не соврешь. Как с этим справиться и возможно ли это вообще?

Они заходят в ресторан, я остаюсь и пялюсь в окно. Снова наваливается привычно гнетущее состояние, вдыхаю глубоко, справляюсь. Выхожу в зал, занимаю место подальше от нее, чтобы не было возможности смотреть, хватит кромсать и без того истерзанное сердце. Завтра улечу и все встанет на свои места.

Ну как на свои? Буду привычно терпеть боль и, сцепив зубы, продолжать жить. У меня нет других вариантов, должно же когда-то отпустить.

Вечером встречаюсь с Полянским, на похоронах договорились, что сходим в наш бар. Заранее бронируем наш столик, где будем скрыты от посторонних глаз, иначе не дадут посидеть. Проезжаю мимо квартала с торговым центром, скоплением бутиков и офисов и натыкаюсь взглядом на знакомую вывеску над студией Ники. Когда-то мы вместе выбирали это помещение, у нее были грандиозные планы, и я купил ей два этажа. Сейчас такая же татуха прижилась на моем предплечье. Сначала хотел свести, видеть ее каждый день было невыносимо, а потом рука не поднялась, сам не понимаю, почему дал слабину. Видимо, это для меня единственная нить, которая связывает меня со мной живым, там и тогда происходило все лучшее в моей жизни, я был счастлив, я был собой.

В баре сегодня немного народу, наш постоянный официант рекомендует нам несколько блюд из обновленного меню.

— Пить будешь? — спрашивает Серый.

— Давай что-то легкое, мне завтра днем лететь, послезавтра должен быть на тренировке.

Заказываем вино и рыбу, Серега разливает:

— Про успехи твои не спрашиваю, и так все понятно, пресса сошла с ума, — ржет он.

— Устал я от этой известности, там не могу спокойно выйти куда-то, все лезут наперебой, здесь уже в аэропорту атаковали. Мамы подводят детей сфотографироваться, девчонки подходят, не спрашивая, селфи щелкают — дурдом.

— Да уж, у всего есть обратная сторона. Но знаешь, мне нужно несколько лет плодотворно работать, чтобы получить столько бабла, как тебе за один бой прилетает. Так что грех жаловаться, а девчонки к тебе всегда липли, как мухи на мед.

— Как надоедливые мухи, — отшучиваюсь, — у тебя как жизнь?

— Женюсь.

— Ого! Еще пару недель назад говорил, что собираешься на Бали.

— А теперь собрался в ЗАГС.

— По любви? — издеваюсь, знаю, что Полянский не сторонник официальных браков.

— По залету. Алена беременна. Сказала, если не распишемся, запишет ребенка на свою фамилию.

— Браво, Краснова!

— Угу, знает, мать твою, чем за яйца взять.

Ржем, нам приносят еду, выпиваем очередную порцию белого, желаю им счастья.

— На свадьбу приедешь?

— Смотря какая дата, нужно будет свериться со своим графиком.

— Подстроюсь под твой график, дату еще не назначили точную.

— Тогда приеду.

Разговариваем о его работе, общих знакомых, последних новостях города.

— Богданович машину у меня в салоне взял с нуля.

— Разбогател?

— В кредит. БМВ, такую, как ты Калининой своей купил.

— Хорошая тачка.

— Хорошая… Ты, кстати, не общался с ней сегодня?

Стопорюсь, не нравится мне в какое русло зашел разговор.

— Нет. И в планах не было.

— С тех пор, как ты уехал, ее вообще не видно и не слышно. На работе пропадает, Алена у нее дизайн-проект заказывала для нашей квартиры, говорит, что даже в семь вечера можно было смело заехать, она точно будет в офисе.

— Ты сейчас в роли адвоката решил выступить? Серый, я не спрашивал о ней, зачем ты мне эту информацию толкаешь?

— Мне все больше кажется, что ты ошибся. Нет, не кажется, я уверен.

Он наливает еще вина, молча выпиваем.

— Я не уверен. И меньше всего я сейчас хочу говорить на эту тему.

— На свадьбе будет Климов. И я хочу, чтобы вы наконец, закрыли непонятки между вами. Он сейчас придет сюда.

— Бл*дь, Серый, что за подстава? Кто так делает?

— Ты предпочитаешь и дальше спотыкаться в тумане, не за*бался еще? Дойди до истины, там смотри и Нику вернешь.

— После Дубровской?

— М-да… Тут ты маху дал, конечно.

— Сам в шоке. Не перевариваю эту с*ку на дух, что тогда на меня нашло, по сей день не понимаю.

По взгляду Сереги понимаю, что Климов зашел в бар. Не оборачиваюсь, меня захлестывает неприятие. Не хочу это все ворошить, не готов, совсем.

— Я пойду, я тут лишний, Назар, — выдвигает Полянский.

Встает, смотрит на меня, мол, не бузи. Стратег, бля. Он уходит, боковым зрением вижу, как пересекается посреди зала с Климовым, здороваются за руку и Климов идет сюда. Грудь вспарывает злость и раздражение, перед глазами мелькает картинка, как он обнимал и гладил по мокрым волосам Нику на моей кухне. Делаю над собой усилие, чтобы не сорваться. Вдох-выдох.

— Привет, — он садится напротив на место Серого.

— Привет, — отвечаю сухо, руки не подаю, конечно.

— Давай сначала, — сходу по делу начинает он. — Сказать, что она мне никогда не нравилась или, что не в моем вкусе — не скажу, ты меня, как облупленного знаешь. Красивая девчонка, с изюминкой. Но никогда я бы не замахнулся на твое, а то, что она твоя по уши, никто не сомневался. Она смотрела на тебя так, что дух захватывало, дышать забывала, когда ты что-то говорил, в рот тебе заглядывала. А меня всегда воспринимала, как близкого тебе человека, потому и доверяла, знала, что может положиться.

В ту ночь она набрала меня из кутузки, испуганная в смерть, сказала, что не смогла до тебя дозвониться. Я, естественно, помчался выручать. По дороге позвонил дядьке, попросил решить вопрос. Сказал, что ты отвалишь кому и сколько надо. Он связался с отделением, я забрал ее оттуда, оставалось дождаться ответа по протоколу задержания. Слезно просил, чтобы она оттуда исчезла. Хотел везти ее домой, но она попросила отвезти к тебе. По дороге не трогал, дал прийти в себя. Но дядька попросил полный расклад откуда у нее взялся порошок. Пошел с ней в дом только, чтобы выяснить. Времени не было, информация нужна была сразу. Она сказала, что ей нужно в душ, сделала мне кофе и ушла. Когда спустилась, стала рассказывать, что и как. К ни го ед. нет

Оказалось, что этот Ярик недоделанный приставал к ней, сначала на танцполе, а потом поймал где-то возле туалета, зажимал там ее, подсунул этот порошок и свалил. Она так горевала, что подвела всех — отца, тебя, что, если история выйдет наружу, у всех будет подмочена репутация. Она действительно очень переживала, начала плакать. Я просто хотел ее успокоить, не мог уйти, бросив ее в таком состоянии. Но тут пришел ты и нафантазировал х*р знает что.

Он умолкает, я перевариваю сказанное. Вроде все складно, но есть то, что не стыкуется.

— Почему тогда ты поспешил уйти, почему не рассказал это тогда, сразу?

— Я, бл*дь, не мог даже предположить, что ты ей не поверишь! — в сердцах выдает он.

— После твоего ухода я обнаружил у нее на шее огромный засос.

Он удивляется.

— Это не ко мне, я не ставил ей засосов.

— Тогда откуда? Она не стала отрицать, что это ты.

— Идите вы на х*р со своими скандалами! Я не при делах, и она это прекрасно знает. Хочешь, при ней скажу все то же самое?

Наливаю себе остатки вина, выпиваю залпом, охреневаю от того, что услышал.

Климов понимает мое замешательство.

— Это мог быть Ярик…

— Тогда почему она не сказала?

— Назар, ты себя видел в гневе? Ты хоть понимаешь, что чувствовала девчонка под твоим напором? Она звонила мне, просила все рассказать. Я обрывал твой телефон много раз, ты не отвечал, потом и вовсе забанил. Я даже приезжал к тебе как-то вечером, но тебя не оказалось дома. А потом подумал — а нах*ра оно мне, если тебе не нужна твоя Калинина, зачем я ж*пу рву?

Отравляющая правда заполняет меня до краев, все раскладывается по полочкам, но от этого не становится легче. Сердце замирает, потом заходится и принимается выдавать бешенный ритм. Неужели я так ошибался? Неужели она и правда боялась мне сказать?

— Не хочу никого винить, сам во всем виноват, — выдавливаю я, — но бл*дь, Клим, ты же не барышня. Ладно она боялась или у нее были какие-то причины. Но ты! Ты тоже боялся? Я бухал, как проклятый, я был не в состоянии даже по морде кому-то дать качественно. Ты же мог приехать, и все рассказать, даже если бы буянил, в таком состоянии мог меня скрутить в бараний рог и заставить слушать.

— Мог, но злился на тебя. Не ожидал, что так легко поверишь в мое предательство. Потом узнал, что ты уехал. Ее отец отдал мне деньги, которые я заплатил ментам, и я отошел в сторону. Решил, что время все расставит на свои места.

— Ни х*ра оно уже не расставит. Я наделал столько всего непоправимого, что до конца дней не разгрести…

— Вы виделись сегодня?

— Почти не виделись.

— Мне нужно идти, у меня утренний рейс на Питер по работе, хочу выспаться. Мир? — встает из-за стола, протягивает мне руку.

— Мир, — пожимаю в ответ.

— Тогда увидимся на свадьбе у Сереги, он сказал, ты завтра летишь.

— Подожди. Где найти этого Ярика?

— Он сейчас на лечении, в частной клинике. Туда не пустят.

— Дай адрес, дальше разберусь.

— Я не знаю. Спрошу у Юльки, скину смс-кой. Разблокируй меня только.

— Хорошо.

Машину оставляю у входа, прохожу на закрытую территорию частного центра для лечения наркозависимых. Доктор выслушивает меня внимательно, на контакт идет лишь потому, что узнает, поскольку хоть и не фанат бокса, только слепой не видел по всем каналам и в соцсетях громкое возвращение в спорт Стального Волка.

Меня проводят в небольшой зимний сад, присаживаюсь на лавочку, осматриваюсь и жду. Жуткое место, несмотря на комфортабельность, шикарную обстановку и обустроенность территории.

Ярик в спортивном костюме, похудевший, с запавшими щеками, подходит и опускается рядом со мной.

— Не думал, что увижу здесь тебя, — говорит он тусклым голосом, судя по всему, ему тут не совсем комфортно.

— Ты помнишь вечер, когда подкинул Нике порошок?

— Моментами, в конце совсем смутно.

— Знаешь, чем это закончилось?

— Да, ко мне Климов приезжал, тоже хотел информацию. Я две недели жевать не мог, так он мне в челюсть зарядил.

— Повезло.

— Повезло?

— Если бы приехал я, ты бы и ходить не смог. А тогда я Нике не поверил, поэтому тебе повезло.

— Я не хотел ее подставить, просто угашенный был, не соображал.

— У нее на шее засос был в тот вечер. Твоя работа?

— Не знаю, я плохо помню.

— Я сейчас не посмотрю, что мы в клинике, могу освежить тебе память.

— Я правда не помню, теоретически мог, прижал ее возле туалета к стене, подружка что-то вопила, я накинулся на нее, она отбиваться пыталась.

— Гнида! — хватаю за шею, сжимаю мертвой хваткой. Мгновенно прибегают два охранника и оттягивают меня от него. Извиняюсь, очнувшись от помутнения и ухожу прочь.

Поднимаю глаза на знакомую до боли надпись над входом, прохожу в стильно отделанный офис. С порога меня встречают услужливые улыбки сотрудников студии, парень интересуется, чем может помочь, отвечаю, что к руководителю. После чего меня провожают заинтересованными взглядами на второй этаж — узнали. Стучу и открываю дверь.

— Привет.

Ника, стоявшая лицом к окну, выходит из задумчивости и поворачивается на голос.

— Привет, — несколько секунд на лице растерянность, затем она берет себя в руки, подходит к столу, присаживается на краешек, скрещивает руки на груди и смотрит деловито-серьезно, прямо как с клиентом.

— Ты не улетел?

Она в синем брючном костюме, туфли на шпильке делают ее образ по-настоящему деловым и взрослым. Я впервые вижу ее такой и нужно признаться, мне безумно нравится то, что я вижу.

— Поменял билеты, завтра лечу.

— М-м, чем обязана? — тон спокойный, пришла в себя.

— Просто пришел поговорить, — мой вид, видимо, не обещает беспечного разговора.

Присаживаюсь на другой торец стола, так мы часто беседовали в кабинете дома. Ника тоже это вспоминает, вижу по глазам. Сглатывает, разрывает замок рук, и они безвольно опускаются вдоль туловища.

— У меня был разговор с Климовым. И с этим… Яриком, — последнее не могу сказать без злости. — Я все знаю.

— Я рада… Но это ничего не изменит теперь.

— Понимаю…

— Ты помирился с Ильей?

— Да.

— Ну хоть что-то встало на свои места.

— Почему ты тогда не рассказала все?

— Ты не поверил ни одному слову, стоило ли дальше закапываться в объяснения, если ты уже все для себя решил?

— Я мог тогда разобраться во всем.

— Значит, не захотел разбираться.

— Согласен, мудак…

— Это уже не важно, Назар.

Меня штормит, оттого, как она произносит мое имя. Это всегда выходило у нее с любовью, вот и сейчас, при всей напускной выдержке, она его говорит так бережно, что внутри что-то сжимается и трепещет.

— Знаю, что накосячил неслабо, что не простишь. Но хочу, чтобы ты знала, я все равно считаю тебя родным человеком. И если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь или поддержка, просто позвони.

Ее глаза увлажняются, а губы начинают дрожать. Ника сжимает их крепко-крепко, вдыхает глубоко и задавливает в себе эту нахлынувшую эмоцию.

— Назар, тебе пора…

Подхожу вплотную, сгребаю ее в охапку, прижимаю к груди, целую в висок.

— Прости…

Она не обнимает в ответ. Я ощущаю ее навылет бахающее сердце и мелкую дрожь. Отпускаю и ухожу, не могу больше находится рядом. Мозг разрывает на частицы, и они хаотично разлетаются. Как пьяный, выхожу из офиса, прыгаю в машину и еду домой.

Завтра я улечу и снова моя жизнь превратится в калейдоскоп бесцветных дней и ночей, где нет ни стимулов, ни ориентиров. Существует болезненная форма человеческого падения — потеря цели. С той злополучной ночи я существую в этом состоянии круглосуточно и больше не понимаю, для чего мне нужен этот гребаный мир. Я не просто дезориентирован, меня затягивает в болото беспросветности и, возможно, в скором времени накроет с головой.