Мой сладкий грех

Глава 29

Ника

Дождливое утро располагает поспать подольше и понежиться после чудесной ночи, но звук будильника Назара вырывает нас из этой неги. Он встает с кровати и его кидает в сторону, он хватается для равновесия за шкаф, а я вскакиваю и в два шага оказываюсь рядом.

— Тебе плохо?! — пытаюсь удержать, но он отодвигает мои руки.

— Все нормально, не паникуй — он моргает, недовольно кривит губы и восстанавливает равновесие.

А я не знаю, что с этим делать, не вести же за руку в душ.

Он приходит в норму и направляется в ванную комнату. Я больше не в состоянии не то, что уснуть, мне хочется куда-то бежать и что-то с этим делать, поговорить с лечащим врачом, посмотреть его карту. Но кто мне это позволит? Вместе с утром возвращаются тревожные душераздирающие мысли. Поднимаюсь и спешу на кухню. Заглядываю по шкафчикам, нахожу пачку овсянки, вспоминаю, что в холодильнике есть молоко.

Снимаю с плиты готовую кашу, включаю кофемашину, и рассеянно рассматриваю пейзаж за окном. Назар заходит побритый и одетый в джинсы и легкое серое худи.

— Доброе утро, — он снова угрюмый, не осталось и следа от моего настоящего Волкова.

— Привет, — делаю вид, что не замечаю этого, стараюсь звучать оптимистично, но сама понимаю, что жалею его и он тоже это понимает, не дурак ведь, — завтракать будешь?

— Нет, мне кровь натощак сдавать. Я в клинику, — собирается выходить.

— Назар! — он задерживается.

— Где здесь ближайший супермаркет? Я хочу купить продукты.

— Выходишь из подъезда и метров триста влево.

Выходит, но через минуту возвращается.

— Вот, запасные ключи от квартиры, — кладет на стол их и банковскую карту, — а это на продукты и на все, что понадобится.

Прямо дежавю, киваю, выхожу за ним в прихожую.

— Что приготовить? Ты надолго?

— Не знаю, как пойдет. Сегодня должны прийти анализы, узнаем мой вердикт, — невесело, но спокойно говорит он.

— Назар,…почему ты не пьешь таблетки? Почему так и лежат запечатанные?

— Ника, не начинай! Пожалуйста, не нужно меня нянчить.

— Я просто пытаюсь понять.

— Я чувствую себя нормально, нафига мне горстями таблетки?

— Я видела только что твое нормально.

— Все, закрыли тему. Пока не узнаю окончательный диагноз, ничего принимать не буду.

— То есть, когда узнаешь, начнешь принимать?

— Будет зависеть от результата.

— В смысле? — смотрю оторопевшим взглядом. Улавливаю ход его мыслей и мне становится дурно.

— Мне пора.

— Назар!

Но он выходит. Бью отчаянно ладонью по двери, как это понимать? Если прогнозы будут неутешительные, он не будет лечиться? Просто сложит руки и все? Господи, дай мне сил! Такого я совсем не ожидала.

Сползаю спиной к двери на пол, словно парализованная. Ноги, как будто, отказывают. Голова разрывается от ощущения безысходности. Если все будет плохо, я не смогу его заставить, ни слезами, ни манипуляциями, он непрошибаемый, я же это знаю не понаслышке. Конечно же, буду пытаться, как смогу, вывернусь наизнанку, но ответ я знаю заранее. Меня начинает трясти, плачу, сидя на полу, почти до истерики. Когда слезы и силы заканчиваются, поднимаюсь и, шатаясь, бреду на кухню. Звоню Оле, рассказываю обо всем, минуя только секс.

— Ника, возьми себя в руки, немедленно! Тебе нельзя сейчас раскисать. Я сейчас попрошу Виктора, чтобы он разузнал как там и что у него в клинике. И исходя из результата, подумаем, как дальше быть.

— Хорошо, спасибо, — шмыгаю носом, с поддержкой как-то легче, даже со словесной.

Беру себя в руки, покупаю продукты, готовлю обед, убираюсь в квартире, а Назара все нет.

Он приходит после трех, замираю, когда слышу звук хлопнувшей двери в коридоре. С какими он новостями? Выхожу навстречу, сталкиваемся в гостиной. Просто смотрю и жду.

— Нечего сказать, — выглядит измотанным и напряженным. — Сегодня все сдавал по новой. Одно и то же по кругу, достали!

— Почему?

— Снимки не стыкуются с МРТ. По онкомаркерам тоже ничего не озвучили. Сказали прийти завтра за результатом. Хочется разнести уже эту богадельню.

Назар скрывается за дверью своей комнаты, а я не знаю, что мне делать. Не хочется сейчас быть навязчивой, но развернуться и уйти в свою спальню тоже не могу. Заглядываю к нему, он переодевается в домашнее.

— Будешь обедать?

— Да, — звучит сухо и безучастно.

Ест на автомате, без аппетита, хотя всегда любил утку с яблоками.

— Спасибо, — встает, кладет тарелку в мойку.

— На здоровье, — говорю и сразу спохватываюсь. Блин. Он видит мой дискомфорт.

— Ника, не надо каждую минуту думать, что сказать, чтобы меня не ранить. Я взрослый мужик, меня не задеть таким. Будь собой, прошу. Ты меня такая напрягаешь.

— Я стараюсь, но я никогда не была в подобной ситуации. Мне сложно притворяться, но мне также сложно быть собой. Потому что мне настоящей тебя жаль, мне больно и хочется помочь, а чем тут поможешь? И ты просишь не жалеть. А мне жалко… И еще безумно обидно, что так произошло, что мы потеряли столько времени, что не нашли ресурсов и стимулов бороться за свою любовь. Ни ты, ни я. Мы просто бросили все, что между нами было в огонь и сожгли, как будто не о чем жалеть. После того, как ты уехал, время остановилось, я не жила, а плыла по течению. Включила гордость, самолюбие, хотела, чтобы ты тоже страдал. А теперь, оказалось, что все это настолько ничтожно, настолько глупо. Почему, чтобы понять как дорог человек, должно произойти что-то вопиющее? Скажи!

Я завожусь, эмоции берут верх, из меня потоком льется все, что накопилось за это время. Мне нужно выговориться, я осознаю, что Назару сейчас не до моих истерик, но больше не могу сдерживаться.

— Ника, успокойся, уже не вернешь.

— Почему ты не попытался меня вернуть, когда уже узнал правду?

— Потому что был виноват перед тобой, потому что в последнюю нашу встречу ты четко дала понять, что больше не хочешь со мной отношений. Ника, сейчас не время думать о том, чего у нас не было. Давай думать о том, что у нас есть сейчас.

— А что у нас есть?

— У нас есть время до завтрашнего утра, — я застываю, меня пугают нотки обреченности в его голосе. — А завтра — либо у нас будет возможность все исправить, либо…

— Нет! Не надо этого озвучивать, Назар, пожалуйста, пообещай, что ты будешь бороться при любом раскладе, — подхожу, хватаю руками за футболку, сминаю, тяну его на себя, хочется вытрясти из него это обещание.

Но он спокойно снимает мои руки, фиксирует их вдоль моего туловища.

— Я не могу обещать того, что возможно, не выполню. И я тебя очень прошу, давай жить здесь и сейчас. Ни вчера, ни завтра, а сегодня, прямо сейчас.

Мне становится стыдно за свое поведение, у него сколько проблем, а я еще истерики добавляю.

— Извини, — повисаю у него на шее, мне хочется рыдать, но я держусь. Он крепко сжимает меня в объятиях, вдыхает запах волос, трется носом о висок.

— Нас Ждановы на ужин пригласили. Пойдем?

— Пойдем.

Это лучший из возможных вариантов. Невыносимо сидеть в квартире и ждать неизвестно чего.

Вечером нам, неожиданно, удается расслабиться. В гости, кроме нас, хозяева пригласили еще одну русскоязычную пару. Они давно знакомы с Назаром, но не знают о его нынешней ситуации. Оля с Витей тоже не упоминают об этом, поэтому проводим время на позитиве, с шутками, смехом, как и должно быть. Назар тоже на время переключается и становится веселым,

как в старые добрые времена, его глаза светятся, он охотно поддерживает беседу. Смотрю на него весь вечер, радуюсь даже этому мимолетному кусочку счастья, выпавшему нам сегодня.

Когда помогаю Оле отнести грязную посуду на кухню, чтобы поменять на чистую для десерта, Виктор приходит за вином. Открывает холодильник, достает бутылку, подмигивает мне. Я не удерживаюсь.

— Вить, расскажи мне, что у Назара за диагноз? Ты же уже знаешь? Ему голову морочат, или он мне… А я хочу знать.

Он останавливается, смотрит на жену, она, берет тарелки и выходит из кухни, закрывая за собой дверь.

— Снимок показал страшный диагноз, я даже боюсь его озвучивать, — мне становится дурно, в руках появляется дрожь, — а по результатам МРТ — это Менингиома, причем доброкачественная. Предполагают, что результаты перепутали. Хотя в этой клинике такое — нонсенс. У меня там знакомый работает, он говорит, что помнит такой случай лишь единожды, лет десять назад. Но я просто молюсь Богу, в которого, как любой врач, не верю, чтобы это было действительно так, и снимок оказался не его. Сегодня попросили еще трех пациентов, которые делали снимки в тот же день, пройти все заново. К вечеру должны были уже выяснить все. Так что завтра утром будет понятно.

— А Назару говорили про диагноз после снимка?

— Конечно. Здесь ни с кем не церемонятся, пациента сразу информируют.

— Теперь понятно почему он так духом упал…

— Ника, поверь, он еще держится. Носит все в себе и всех щадит от этих новостей.

— Да, родителям до сих пор не с казал.

Домой мы попадаем после одиннадцати. После разговора с Виктором, у меня появилась малюсенькая надежда, я немного воспряла духом. Поэтому, когда мы оказываемся в квартире и Волков, после того, как помогает мне снять ветровку, снимает через голову мой свитер, и я остаюсь в одном белье, улыбаюсь, и тяну вверх его бомбер. Освободившись от верха, он голым торсом прижимает меня к стене прямо в коридоре и набрасывается с поцелуями. Одной рукой держит меня за талию, другой расстегивает ширинку моих джинсов.

— Назар, может, все-таки доберемся до кровати, здесь недалеко, — шучу я.

— Мы сегодня не только до кровати доберемся, Солнышко. Прости, но сегодня я включаю мудака и буду трахать тебя как и куда захочу.

От его грязных слов меня мгновенно сводит от желания. Его животная похоть передается мне через кожу, через запах, через невидимые флюиды, что трещат между нами. Я загораюсь от предвкушения, кусаю его за подбородок и тяну собачку молнии на его брюках вниз.

— Я согласна, трахай.

Назар перекидывает меня через плечо и несет в спальню. Бросает меня на кровать, сдирает мои джинсы и отбрасывает в сторону. А дальше у нас происходит не просто бурный секс, это ураган. Он, словно тронутый умом, доводит и меня до состояния полоумия и потери связи с миром.

— Это космос, детка, я уже и забыл, что бывают такие ощущения.

Назар лежит, уткнувшись мне в плечо, положив на меня руку, а я попросту не в силах пошевелиться — полное истощение и релакс.

— Разбудишь меня утром, я приготовлю тебе завтрак.

— Хорошо.

— Что ты хочешь?

— Блинчики с творожным сыром и лососем, — улыбается он.

— В холодильник заглядывал, пока я в душе была? — тоже расплываюсь в улыбке.

— Угу, по продуктам понял, для чего купила.

— Помнишь еще мои завтраки? — беру руку, провожу указательным пальцем по наколке с моим именем.

— Все помню, каждую минуту. С тех пор, как вернулся, мою пустую жизнь, наполняли светом только эти воспоминания.

— А я хотела забыть тебя, но не было ночи, чтобы ты не всплывал в моей памяти. Со временем я даже привыкла к этому.

— Ты лучшее, что было в моей жизни, хочу, чтобы ты это помнила всегда.

Он стреляет прямо в душу, и она разлетается на части, и каждая эта часть отдает немыслимой болью, в сердце, в мозг, по всему телу.

— Назар, можно я завтра поеду с тобой? Пожалуйста.

— Мы же уже говорили. Тебе не место в таких учреждениях.

— А где мне место? — вскипаю я. — В твоей постели? Меня можно только трахать, а когда касается чего-то серьезного в твоей жизни, там для меня места нет?

Взбрыкиваю, показательно отстраняюсь, выключаю бра над изголовьем кровати и отворачиваюсь от Назара в другую сторону. Лежу в полной тишине и перевариваю свою обиду. Вот как с ним говорить? Как достучаться? Он не отвечает, так и лежит, уставившись в потолок.

Сплю я плохо, часто просыпаюсь, ворочаюсь и только под утро удается отключиться.

Открываю глаза, когда Назар поднимается с кровати. Сначала задерживается сидя, концентрируется, понимаю, что у него кружится голова и он пережидает пока координация восстановится. Неприятный ком сдавливает в который раз мою грудь, мысли о нашем несчастье врываются в сознание. Я делаю вид, что сплю, Назар медленно встает и уходит в душ. Я иду на кухню, на автомате готовлю завтрак.

Нет ничего хуже ожидания. Особенно, когда есть шанс услышать, что твоя жизнь летит в бездну и ты ничего не можешь изменить. Так тяжело на душе, как сейчас, мне еще не было. Этот день может стать моим кошмаром на ближайшие… Сколько? От этой мысли холодеет все внутри.

Назар заходит в халате, мокрые волосы пахнут шикарным мужским шампунем. Целует меня.

— Привет, — садится за стол.

— Привет.

— Кофе сделаешь?

— Угу, — ставлю чашку под аппарат.

Завтракаем в молчании. Надпивая кофе, ловлю воздушный поцелуй и ободряющую улыбку своего красавца. Лишний раз отмечаю силу воли этого мужчины. У него судьба решается, а он пытается поднять дух мне.

— Я выезжаю в девять, — смотрит на настенные часы, — тебе хватит полчаса собраться?

Что? Он приглашает меня с собой? Не верю своим ушам.

— Хватит, — говорю в изумлении.

— Хорошо, собирайся, — и уходит одеваться.

Быстро закидываю посуду в мойку, спешу в душ. Мне только голову помыть и просушить, про макияж даже не вспоминала, с тех пор как приехала, да и одежды выбор невелик.

Впрыгиваю в джинсы, натягиваю водолазку, собираю волосы в хвост и спешно выхожу на коридор.

В клинике меня прибивает неприятными ощущениями прямо с порога. Дорогущая, современная, специализированная клиника, здесь все идеально с точки зрения оснащенности и обслуживания. Персонал приветливо улыбается, услужливо обращается с клиентами. Только пациенты здесь все невеселые, стоит какая-то гнетущая тишина, разговоры в полголоса. Здесь только от атмосферы можно сойти с ума, бедный Назар.

Нас проводят к лечащему врачу в кабинет, располагаемся в удобных креслах по другую сторону стола. Он берет папку с документами и снимками в руки и начинает что-то рассказывать. Я ничего не понимаю на немецком, не понимаю реакцию обоих. В какой-то момент доктор улыбается, что-то показывает на снимке, потом вставляет диск и поворачивает к нам монитор компьютера. Я впервые вижу эту дрянь воочию и чувствую слабость в конечностях. Боже, помоги! Что он ему говорит? Разговор длится минут пятнадцать, Назар кивает, лицо его серьезно, губы сжаты, а мне хочется остановить их и услышать на русском хоть пару фраз, но я держусь и не перебиваю.

Наконец, мы прощаемся, они жмут друг другу руки, и мы выходим. Назар молчит, пока идем по коридору, и останавливается, только оказавшись на улице. Смотрю с надеждой в любимые карие глаза, сердце чуть не выскочит.

— Доброкачественная Менингиома, снимок оказался чужой, кому-то не повезло… Предлагают удаление гамма-ножом.

— Ты согласился?

— Да.

— Это не опасно?

— Самый безопасный способ. Рецидивы бывают крайне редко.

— Слава Богу! — выдыхаю радостно.

— Минимум год нельзя заниматься спортом, летать на самолете… И еще много чего нельзя… — невесело говорит он.

— Это все такие пустяки! Доберемся домой и на поезде. И без бокса твоего проживем, главное, что излечимо.

От моих же слов мое настроение резко подпрыгивает до уровня радости, а следом и огромного счастья. Крылья враз вырастают за спиной, я уже не могу сдержать жизнерадостную улыбку на лице.

— Ты не представляешь, как я счастлива, Назар!

— А ты не представляешь, как я тебя люблю!

Он крепко прижимает меня к себе, я отрываюсь от земли, взлетаю и парю.