Мой спаситель

Глава 18

— Ты уверен, что он еще жив?

Вопрос Гарта был невинным, но Холден вспыхнул от гнева.

— Конечно, он жив! — рявкнул он, с размаху ударив кулаком по запертой калитке, ведущей в сад, и, прищурившись, посмотрел на своего брата. — Как ты смеешь даже предполагать…

— Холден! — крикнул Роберт. Затем, удостоверившись, что поблизости в залитом лунным светом саду никто не сможет их подслушать, предложил:

— Если ты не можешь вести себя прилично…

Холден закатил глаза и начал обрывать цветы с куста жасмина, росшего поблизости.

Роберт обратился к Гарту со словами утешения.

— Дункан просто обязан быть жив. Я в этом уверен. Но твой отец…

— Он начинает задавать вопросы, Роберт, — сквозь стиснутые зубы произнес Холден, разжимая кулак, из которого на землю посыпались сорванные лепестки. — Ты плавал в Испанию, ты вернулся обратно, не узнав ничего, что оправдало бы тебя. — Он сплюнул на землю. — Ничего, лишь привез испанскую шлюху, чтобы согревать свою постель.

У Роберта в жилах закипела кровь.

— Ты… жалкий… — зарычал он и набросился на Холдена, прижав его к стене сада. — Не смей гак говорить о моей невесте, ты, вонючий…

— Твоей невесте! — завопил Холден, толкая его в грудь. — Это действительно так? И это в то время, пока мой брат томится…

Роберт, выругавшись, отпустил его.

— Прекратите! — воскликнул Гарт, становясь между товарищами. — Ваши взаимные оскорбления ничем не помогут Дункану!

Холден, пробормотав грязное ругательство, оттолкнул Гарта, потом со злобой пнул ни в чем не повинный дерн.

Роберт опустил глаза и покачал головой. Он не мог понять, что на него нашло. Успокоившись, он буркнул:

— Я был уверен, что Дункан уже будет дома, когда мы вернемся.

— В общем, теперь дело обстоит еще хуже, — сказал Холден, небрежно отламывая веточку с персикового дерева. — Король пригласил меня принять участие в шотландской кампании.

— В шотландской кампании? — воскликнул Роберт. Его гнев мгновенно сменился восторгом. — Это замечательно! Это то, о чем ты мечтал, Холден!

Холден мрачно улыбнулся:

— А теперь я не могу ехать.

— Что ты имеешь в виду?

— Я — следующий… в роду, Роберт. — Он устало провел рукой по волосам. — Пока Дункана нет, и, где он, одному Богу известно, гоняется за последней любовницей…

— Она не его последняя любовница. — Глаза Гарта блестели, как серебро в призрачном свете луны. — Я думаю, он собирается жениться на ней.

— Что? — переспросил Холден.

— Лине де Монфор. Я видел это по его глазам, прежде чем он… уехал. Я не удивлюсь, если они уже поженились.

— Что?! — взорвался Холден. — Это абсурд! Он не может жениться! Для этого нужно позволение короля! — Его смех походил на лай. — И я сомневаюсь, что Эдуард благосклонно отнесется к тому, что один из его лучших рыцарей хочет взять в жены торговку шерстью!

— Она — настоящая де Монфор. Это возможно, — произнес Роберт и задумчиво погладил подбородок. Холден поднял руки к небесам.

— Вы не можете даже найти моего брата, а уже поженили его! А я тем временем должен изобретать уважительную причину, чтобы отклонить предложение короля, да еще такую, из-за которой меня не вздернут на виселицу как предателя!

Пока молодые люди продолжали препираться, леди Алиса, которая сажала поблизости мяту и огуречник после наступления сумерек, подавила усталый вздох и вышла из глубокой тени. Она услышала достаточно. Пришло время вмешаться.

— Никого из моих сыновей не вздернут на виселице как предателя. И убери свой меч, Холден.

Холден, смутившись, сунул обратно в ножны меч, который он выхватил секунду назад, услышав шорох.

Леди Алиса покачала головой и воткнула в землю посадочный колышек. Еще никогда, подумала она, эти трое не выглядели такими виноватыми. Холден в волнении переминался с ноги на ногу. Гарт низко опустил голову, словно кающийся грешник. А Роберт покраснел, как ее розы, — она не видела его лица в лунном свете, но была уверена, что это так.

Она отряхнула землю с перепачканных ладоней.

— Вы ничего не хотите мне сообщить, джентльмены? Что-либо кроме того, о чем вы кричали на всю округу? — Возможно, она не хотела услышать остальное. Того, что она уже услышала, было достаточно, чтобы ее сердце заныло от боли. Но было также очевидно и то, что мужчины сами не смогут найти какого-либо определенного решения.

Троица обменялась взглядами. Наконец Гарт сделал шаг вперед.

— Мы дали клятву молчать об этом, мама, — храбро заявил он, глядя на нее так, словно он был Галахадом, говорящим о Святом Граале.

— Вы дали обет молчания? — Она постаралась не рассмеяться — они так орали, что можно было разбудить и мертвого. Но, сохраняя суровое выражение лица, продолжила:

— Если моему сыну угрожает опасность…

Роберт бросил взгляд на Гарта.

— У нас есть причины полагать, что он в опасности.

— Ну, хорошо, — произнесла она, пытаясь унять дрожь. — Хорошо. — Она постаралась успокоиться. — Куда он направлялся?

Роберт откашлялся. Холден упрямо сжал губы. Гарт закрыл глаза. Боже милостивый, как же она презирала эту игру в угадывание, играть в которую ее вынуждало несносное рыцарство мужчин из рода де Ваэров.

Она побарабанила пальцами по подбородку.

— Тогда по крайней мере отвечайте на мои вопросы. Он поехал в деревню, где живет торговка шерстью, как вы меня уверяли?

— Нет, — виновато откликнулся Гарт.

— Он отправился в лес?

— Нет, — молвил Гарт.

— Он… находится на землях вашего отца?

— Нет.

— Он…

— На корабле, — выпалил Роберт, за что удостоился яростного взгляда и тычка под ребра от Гарта.

— На корабле? — выдохнула она.

Гарт по-прежнему не сводил с Роберта гневного взгляда.

— Ради Бога, Гарт, — пробормотал Роберт, — он — наследник твоего отца.

Гарт нахмурился: для него клятва оставалась клятвой.

— И этот корабль направляется… — начала она, в волнении прижав руку к груди.

— Мы не знаем, — ответил Холден, выпрямляясь.

Роберт нахмурился и произнес:

— Зато у нас есть достаточно правдоподобная догадка.

Братья с неодобрением взглянули на него.

— Эта девчонка-торговка, Лине де Монфор, — сказал Роберт, — ее похитили.

— И, естественно, Дункан не мог спокойно пройти мимо, — закончила она, качая головой. Она уже давно поняла, что бесполезно пытаться исправить Дункана. — И кто похититель?

— Эль Галло. — Гарт прошептал эти слова так тихо, что она едва расслышала его.

— Эль Галло! — Леди Алиса перекрестилась. Дело оказало более серьезным, чем она ожидала. — Дункан тайком пробрался на пиратский корабль? — Она сняла запачканный фартук, продолжая размышлять вслух. — Эль Галло. Готова поспорить, все дело в этих каперских свидетельствах. — Она скомкала фартук грязной стороной внутрь. — Мы должны известить ее семейство. Возможно, они смогут помочь.

— Семейство? — спросил Холден. — Какое семейство?

— Семейство Лине де Монфор. У нее есть родственники во Фландрии, влиятельные знатные люди.

— Во Фландрии? — спросил Холден.

— Она оттуда родом. Как и все лучшие торговцы шерстью. И она приходится родственницей тамошним де Монфорам.

— Но откуда…

— Откуда я знаю? — поинтересовалась она, подбирая свой посадочный колышек. — Немного сплетен. Много расспросов. Не каждый день встречаются женщины, имеющие при себе королевские каперские свидетельства, и я заинтересовалась. — Она прижала колышек к виску. — Кроме того, мудрая женщина должна знать историю торговцев, с которыми она имеет дело, и прислушиваться к тому, что делается у них дома. Да, де Монфоры могут нам помочь.

Холден нервно теребил свою перевязь.

— Тогда мы отправляемся во Фландрию. Роберт, готовь экипаж…

— Подождите! — запротестовала леди Алиса, положив ладонь на мощную грудь Холдена. — Разве у вас нет короля, которому вы присягали служить?

Холден нахмурился. На его лице отразилась внутренняя борьба. У него были обязательства перед братом, моральные и эмоциональные. Но король давал ему возможность, ради которой многие мужчины, не задумываясь, совершили бы убийство, — шанс заработать богатство и поместье.

— Я не могу бросить Дункана, — пробормотал он наконец. Боль в его глазах испугала мать.

— Не беспокойся. Дункан в безопасности… пока что. Ты знаешь, что нет такого пирата, который не любил бы серебро больше всего на свете. Эль Галло повредит лишь собственному кошельку, если поднимет руку на Дункана де Ваэра.

Ободряющая улыбка, которой она одарила Холдена, была вымученной, но она не могла видеть его терзаний. Она протянула руку и бережно поправила у него выбившийся локон.

Как она гордилась своими сыновьями, пусть даже не она выносила двоих старших. Холден и Дункан были точной копией своего отца, только волосы у Дункана были черными как смоль, тогда как у Холдена под лучами солнца их цвет напоминал красное дерево, глаза Дункана были синими, а у Холдена — изменчиво зелеными. Но оба отличались верностью данному слову и лояльностью, чем могла бы гордиться любая мать. И чего могла бы опасаться.

Холден вечно вел какую-нибудь битву. Но вот кто мог создать кучу неприятностей на пустом месте, так это Дункан.

Она смахнула нежданную слезинку, прежде чем та успела скатиться по щеке. Мысль о том, что она может потерять одного из своих сыновей, была невыносимой. Если только Дункан вернется к ней целым и невредимым, пообещает в будущем больше не впутываться в неприятности, она даст ему все, чего он только пожелает. Дюжину новых жеребцов. Собственный большой зал для всех тех беспризорников, которых он приводил с собой. Невесту…

Ее ум внезапно оживился, обретя свойственную ему остроту и тонкость, отличавшую ее во время игры в шахматы. Ее храбрый сын попал в беду из-за Лине де Монфор. Он последовал за ней на пиратский корабль, рисковал своей жизнью. Совершенно очевидно, что Дункан влюбился в девушку. Вероятно, Гарт был прав.

У Лине де Монфор было много достоинств. Она была красивой, умной и храброй, то есть хорошей парой для остроумного и доброго Дункана.

Леди Алиса почувствовала, как губы ее тронула улыбка. Когда Гийом де Монфор выкупит девушку у Эль Галло, а в том, что он так поступит, она не сомневалась — о богатстве семьи ходили самые невероятные слухи, — леди Алиса обратится к нему с предложением поженить Дункана и Лине. Де Монфор, конечно же, согласится. Союз с де Ваэрами сулит ему немалые политически выгоды.

Что же касается Эль Галло, то, как поступит с ним ее супруг, — повесит на рее его собственного корабля или позволит ему беспрепятственно отплыть в Испанию, — ее не волновало. Она всего лишь хотела, чтобы Дункан вернулся домой целым и невредимым, с женой, о которой он будет заботиться, а она будет оберегать его от неприятностей.

Превосходное решение.

На пути к тому, чтобы приступить к его немедленному выполнению, было всего одно препятствие — король. А вот с этим ей поможет справиться Холден.

— Мы даем тебе наше благословение, Холден, отправляйся к королю. Скажи Эдуарду, что он может рассчитывать на тебя. — Она поджала губы. — Но за это он должен будет оказать нам услугу. Я хочу немедленно организовать помолвку.

— Мою? — Холден едва не поперхнулся при этом.

— Нет, нет, Дункана.

«Давненько я не видела столь явного облегчения на лице Холдена», — подумала леди Алиса, проходя мимо мужчин, чтобы отпереть садовую калитку. Но ей нельзя было терять времени: нужно приказать, чтобы приготовили ванну, и пусть в воду добавят сухие лепестки фиалки. Она наденет красное шелковое платье, которое Джеймс привез ей из Турции, и еще она посмотрит, не осталось ли на кухне пирожных с вишней. Ей предстояла нелегкая задача — убедить своего супруга в том, что союз де Монфоров и де Ваэров будет выгодным решением, и она с нетерпением ожидала этого разговора, намереваясь сполна насладиться каждой его минутой.

Сомбра посмотрел на дело своих рук, но ничего не почувствовал. Никакого удовлетворения, никакого торжества справедливости. Только пустота и холодный ветер, налетевший на вершину утеса и взъерошивший светлые волосы девушки.

Ее остекленелые глаза были широко открыты. Кожа была белой, как алебастр. Кровь уже перестала сочиться из аккуратной раны на шее. Осталась только тоненькая струйка, которую ее дешевая шерстяная сорочка впитывала, как губка — воду. Даже ее раскинутые в стороны руки, даже ее юбки, задравшиеся выше колен в момент смерти, — ничто не вдохновляло его.

Ему нужно было нечто большее, чем просто смерть шлюхи, чтобы найти утешение после всего, чего он лишился. Собственно говоря, в том не было ее вины. Несмотря на то что у него был медальон, несмотря на драматическую сцену, в результате которой Лине де Монфор лишилась надежды обрести родовой титул, лорд Гийом де Монфор так до конца и не поверил в историю Сомбры. С того момента, как он неохотно взял руку самозванки и запечатлел на ней поцелуй, в его глазах прочно поселилась меланхолия. И, несмотря на все попытки Сомбры очаровать его дочерей, те тоже вели себя очень сдержанно.

Судьба сыграла с ним злую шутку. На один день она позволила ему поверить, что он держит в своих руках счастье. На него свалилось долгожданное богатство. Его осыпали бесценными подарками — тканями, специями и драгоценными камнями — в знак благодарности за то, что он собственноручно и благополучно доставил домой наследницу титула де Монфоров в целости и сохранности. Один день он купался в лучах славы. Один день он мечтал о собственном поместье в Испании и о том, как славно он отомстит своим недругам.

А потом все рухнуло. Какая-то жалкая швея из соседней деревушки, наслушавшись сплетен и решив добиться вознаграждения за свои хлопоты, приползла к лорду с тяжелым серебряным перстнем, который она получила от женщины, назвавшейся Лине де Монфор. И та Лине де Монфор разительно отличалась от девушки, присвоившей сейчас этот титул. Та леди, рассказывала она, расставалась с перстнем со слезами на глазах, а потом столь тщательно и со знанием дела выбирала нужную ей одежду, что швея буквально вывернулась наизнанку, чтобы угодить ей.

Сама по себе эта история еще ничего не доказывала. Перстень с волчьей головой мог быть украден. Но де Монфор узнал герб и вспомнил, что монах называл себя наследником титула де Ваэров. Де Ваэры были древним и могущественным семейством.

Никто не рисковал затевать с ними ссору. Если только он действительно был родственником де Ваэров…

Сомбре не хотелось вспоминать о последовавшем затем унижении — о том, как его лишили всех знаков отличия, отобрали дорогую одежду, заковали в кандалы его и самозванку, о том, как их вели по сочащимся влагой вонючим ступеням в подземелье.

Он сбежал через час. Тюремщики оказалась недоумками, а замок представлял собой оживленное местечко. Вместе с девушкой он бежал через лес, бежал, не останавливаясь, чтобы передохнуть, пока не добрался до моря. Разумеется, он не мог отпустить девчонку, иначе она сдала бы его властям за вознаграждение. Поэтому он убил ее.

Сомбра несильно ткнул ее ногой, чтобы удостовериться, что она мертва, — никакой реакции не последовало. Разозлившись на то, что его одежда запачкалась в крови, он ногой перевернул тело девушки несколько раз, пока оно не свалилось с утеса вниз, на покрытые белопенной шапкой камни.

Солнце уже скрылось за горизонтом, когда, шатаясь от усталости, Сомбра добрался до гавани Кале. Он провел рукой по гладким волосам и разгладил коричневую шерстяную накидку, ругаясь про себя. Это была лучшая одежда, которую ему удалось стащить в этой отсталой стране. Но очень скоро, сказал он себе, он вновь нарядится в черный бархат — черный бархат и вытканную золотом одежду с Востока…

Как только он встретится с Эль Галло.

Удача сопутствовала ему. В самом конце пристани, на макушке самой высокой мачты в гавани развевался флаг Эль Галло — ярко-красный петушок, гордо расхаживающий по усыпанной золотом земле. На глаза у Сомбры навернулись слезы благодарности. Он смахнул рукой недостойное свидетельство своего отчаяния и устремился вперед.

На последних милях он репетировал речь, после которой Эль Галло снова начнет кормиться с его рук. При условии что у него хватит сил, он собирался вложить в нее раскаяние и хитрость, рассчитывая вызвать интерес капитана. Эль Галло никогда не мог противостоять зову золотого тельца. Если Сомбре удастся пробудить в нем интерес к какому-либо новому и прибыльному делу — и не важно, окажется ли оно таковым в действительности, — он снова сможет оказаться на коне: получить обратно свою каюту на «Черной короне», работать в тени огромного морского пирата.

Сомбра быстро пробирался вперед сквозь толпу, и глаза его затуманились от долго сдерживаемых чувств. Он уже видел членов экипажа «Черной короны» — Диего, промокшего до нитки, с обмотанной окровавленной тряпкой головой; Роберто, хромающего и которого почти нес на руках бледный как смерть Диас; потерявшего сознание Фелипе несли двое других пиратов.

Произошло что-то очень нехорошее.

Сомбра пробрался сквозь толпу и широкими шагами направился к кораблю. Сердце билось у него в груди, словно мотылек в кулаке у мальчишки. У подножия сходней он схватил Диего за руку.

— В чем дело? — требовательно спросил он. — Что случилось?

— Сомбра! — с присвистом выдохнул Диего. — Это капитан. Эль Галло мертв.

Сомбра почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

— Нет, — прошептал он, — нет. — Он упал на колени перед «Черной короной». — Нет! — хрипло выкрикнул он и закрыл лицо руками, скорчившись на деревянной пристани, не обращая внимания на снующий вокруг люд. Все его планы, все надежды — все рухнуло в одно мгновение. Теперь он не сомневался, что фортуна жестоко посмеялась над ним.

К полудню гавань Дорвича кишела торговцами, путешественниками и молодыми людьми, горящими желанием попасть на палубы стоящих на якоре парусных судов. После того как им два дня пришлось вдыхать вонь ужасного груза, пассажиры корабля, прибывшего из Фландрии, с энтузиазмом спешили сойти на берег. Они с нетерпением ожидали возможности рассказать о поражении Эль Галло, и кое-кто уже предвкушал, как он приукрасит свою роль в этой истории. Некоторые отчаянные головы даже забрались на борт судна, чтобы взглянуть на разлагающийся труп печально известного капитана пиратов.

Лине все еще пребывала в оцепенении, несмотря на все усилия, которые приложил Дункан, чтобы утешить ее. А теперь он не хотел, чтобы ей пришлось отвечать на множество вопросов. При данных обстоятельствах ее вряд ли можно было обвинить в убийстве. Эль Галло был известным преступником, и многие свидетели происшедшего помогут оправдать ее. Но если суда не избежать он не видел смысла усугублять душевные страдания Лине, заставляя ее предстать перед любопытными наблюдателями.

— Мне нужно вымыть руки, — сказала она.

Дункан с грустью посмотрел на ее пальцы, с которых она чуть ли не содрала кожу, пытаясь отмыть кровь. Хотя, честно говоря, гораздо больше ее беспокоило большое пятно на накидке.

Он поспешил исполнить ее желание, прежде чем она успеет привлечь к себе нежелательное внимание. Они спустились с палубы в каюту капитана. Дункан налил воды в таз из оловянного кувшина, стоявшего на столике рядом с соломенным тюфяком капитана.

— Давайте ваши руки, — приказал он и бережно стал смывать следы крови.

Похоже, это успокоило ее. Когда он протянул ей льняное полотенце, она пробормотала:

— Сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

— Простить вас? — Что она имеет в виду? Она спасла ему жизнь. Если бы она не начала действовать быстро и, с неохотой вынужден был он добавить, с типичной для де Монфоров дерзостью, то сейчас на досках палубы могла бы быть его кровь.

— Я… ошибалась, — сказала она. — Я ошибалась, когда судила вас, ошибалась, когда… предала вас.

Он нервно потер большим пальцем тыльную сторону ее ладони. Она поколебала его решимость. Это было последнее, чего ему хотелось. Да, он выслушает ее — уж это-то она заслужила. И хотя он, ни на мгновение не засомневавшись, вновь предложил ей свою защиту, позволить ей опять завладеть его сердцем Дункан не собирался.

Лине судорожно вздохнула и принялась теребить складки своей юбки.

— Мой отец научил меня никогда не доверять простолюдинам, — негромко сказала она. — Видите ли… — В глазах у нее появилось отсутствующее выражение. — Моя мать была крестьянкой. И поскольку мой отец очень сильно любил ее, он отказался от всего, что связывало его с де Монфорами, чтобы жениться на ней. Он бросил… все — свой титул, состояние, землю, семью. — Она нахмурилась. — После того как она обнаружила, что ему больше нечего предложить ей, она сбежала, оставив ему новорожденную девочку. — Она слабо улыбнулась. — Отец говорил, что я была еще мокрая после родов, когда он услышал мой крик под дверью.

Дункан проглотил комок в горле. Однажды он вот так же нашел ребенка в куче мусора. Сейчас маленькая девочка жила в замке де Ваэров.

Лине закрыла глаза.

— Мой отец учил меня, что простолюдины — низкие и коварные. Он говорил, что я никогда не должна верить им. Вы должны понять…

— Я понимаю, — отрывисто бросил он.

— Но вы, — начала она, наморщив лоб, — ситуация была парадоксальна для нее. — Вы — исключение. Вы были добры и храбры и… и… проявили больше благородства, чем любой знатный господин, которого я знаю.

Дункан замер. Ему не хотелось слышать этого. Он не был готов простить ее. Но когда Лине взглянула на него своими большими глазами ангела, он почувствовал, что его самообладание понемногу испаряется.

— Если вы все еще хотите, — шепотом произнесла она, — я согласна стать вашей женой.

Дункан перестал дышать. Внезапно он почувствовал себя так, словно Лине держит его сердце в своих ладонях над глубокой пропастью. В его голове пронеслись тысячи мыслей и эмоций.

Она спасла ему жизнь. Он — ее должник хотя бы только за это. Но она уже однажды оставила его, как ненужный хлам, его врагам. Она была самой красивой, самой умной и самой очаровательной женщиной, которую он когда-либо встречал. Но она же бессердечно украла его фамильный перстень. Она занималась с ним любовью со страстью и пылом, которых он не знал раньше. Но она предала его, когда его семя было еще теплым в ней.

Однажды он уже предлагал ей замужество. Она наотрез отказалась. Он не был склонен повторять собственные ошибки. Но вот сейчас она смотрела на него, затаив дыхание, и восхищение на ее лице постепенно сменялось недоумением, пока он не спешил с ответом.

— Почему? — прямо спросил он.

— По-потому что я вижу, что вы не такой, каким я вас себе представляла, — запинаясь, произнесла она. — Вы честный и… достойны доверия…

— Достоин доверия?

Она в недоумении уставилась на него.

— Теперь я понимаю, — с горечью сказал он. — Вы ничем не лучше своей матери. Теперь вы знаете, что я — Дункан де Ваэр. Теперь я вас достоин — с моим состоянием и положением.

— Дункан де Ваэр? — воскликнула она. — Это абсурд! Вы смогли одурачить Эль Галло и его экипаж, но я не так доверчива!

Он покачал головой, не веря своим ушам.

— Вы мне не верите?

— Что вы — сэр Дункан де Ваэр? Конечно, нет.

— Тогда почему вы хотите стать моей женой? — требовательно настаивал он.

— Я сказала вам…

— Я всегда был честен и достоин доверия, — решительно отрубил он. — Почему сейчас? Почему не раньше?

Она поежилась под его взглядом.

— Потому что…

— Потому что? — настаивал он, пытаясь заглянуть в ее душу.

И внезапно его глаза стали пустыми, и он многозначительно перевел взгляд на ее живот.

— Вы боитесь, что могли зачать ребенка, — догадался он, — и не хотите, чтобы он оказался незаконнорожденным.

— Нет! — вскричала она, но румянец на ее щеках подсказал ему, что он был близок к правде. Да, два дня назад замужество представлялось ей вполне приемлемым решением, но с тех пор она прошла через все круги ада. У нее было два дня, чтобы поразмыслить над всем, через что им пришлось пройти, над достоинствами цыгана, над своим предательством, над всем тем, что действительно имело значение. Она стала другой женщиной.

— Вам не о чем беспокоиться, леди, — буквально выплюнул он, и его глаза метали молнии. — Я всегда забочусь о своих отпрысках.

— Вы не понимаете. Я… — Лине уставилась на него, не веря своим ушам. — А сколько их у вас?

— Девятнадцать. — На его лицо набежала легкая тень задумчивости. — Или двадцать.

Сначала она подумала, что он просто шутит. Но он был серьезен, как никогда. Ей стало трудно дышать — он говорил серьезно.

— И если я женюсь, — сказал он сквозь сжатые зубы, — то по более веским причинам, чем необходимость дать свое имя ребенку, которого я зачал.

Лине отчаянно запротестовала.

— Пожалуйста, не торопитесь с ответом. — Святой Боже, лучше бы она вообще не спрашивала. Она все еще не могла смириться с тем, что у их любви не будет другого шанса. — Пожалуйста, подумайте над этим.

Он в нерешительности пожевал губами, прежде чем ответить.

— Я… подумаю об этом.

Он снял накидку с деревянного крючка и закутал ее, чтобы скрыть перепачканную кровью юбку. Потом он быстро увел ее с корабля, подальше от любопытствующей толпы, задержавшись на мгновение только для того, чтобы отправить какого-то парнишку в замок с сообщением об их благополучном возвращении.

На следующий день старая повозка, запряженная измученными пони, медленно тащилась по южной дороге. Обычно у Лине на поездку уходило всего несколько часов. При таких темпах им потребуется целый день. Слава Богу, подумала она, что капитан Кемпбелл оказался настолько любезен, что дал им денег на дорогу, в противном случае им пришлось бы идти пешком поскольку у троих путешественников — Гарольда, цыгана и ее самой — не было ни фартинга.

Она не знала, каким образом им удалось переночевать в гостинице прошлой ночью. В сущности, она почти ничего не помнила из происшедшего после того, как они сошли на берег. Но она проснулась отдохнувшей после благословенной ночи без сновидений на удобном соломенном тюфяке и обнаружила, что кто-то оставил для нее чистое нижнее белье и юбку.

Когда явился цыган с лошадью и повозкой и настоял, что должен сопроводить ее в Аведон, она едва не расплакалась от облегчения. Наконец она ехала домой.

И вот теперь путешествие подходило к концу. Янтарное солнце пряталось за горами, когда они взобрались на вершину холма, у подножия которого приютился Аведон.

Лине гордо вскинула голову. Прекрасную, поросшую густой травой долину, где паслись овцы, пересекала серебряная лента реки, огибая стены небольшого городка. Вдалеке виднелись поля пшеницы и ячменя, овса и ржи, распростершиеся на плодородной почве, подобно плащу с разноцветными заплатками. С вершины холма крытые соломой домики деревушки казались соседями, собравшимися посплетничать.

Когда они въехали в городские ворота и оказались на вымощенной булыжником улице, Лине вдохнула знакомый запах дома — свежескошенного корма для скота, выдержанного эля, резкий запах красильни, вечерней похлебки, разогреваемой в сотнях домашних очагов. Большинство купцов уже закрыли свои лавки и отправились по домам. Скоро наступят сумерки и городские ворота закроют на ночь.

В глазах у Лине появилась предательская влага, когда она подумала о том, как изменилась ее жизнь с тех пор, как она последний раз была здесь.

Дункан, прищурившись, рассматривал дома, мимо которых они проезжали. Он по привычке выискивал беспризорников, забившихся в щели между домами, и жалел, что у него нет с собой серебра.

Они приблизились к внушительному строению, обнесенному стеной, и Гарольд с гордостью указал на него рукой, что означало, что они прибыли к дому де Монфоров.

Над соломенной крышей высокого дома курился легкий дымок, хотя в закрытых ставнями окнах света не было видно. Двор был чистым и ухоженным, а его каменные плиты чисто подметены. Но никто не выбежал из дома, чтобы поприветствовать свою хозяйку. Дункан забеспокоился.

Лине, забыв о всякой осторожности в своем стремлении как можно быстрее оказаться дома, спрыгнула с повозки и побежала к деревянным воротам, готовясь распахнуть их створки, чтобы телега могла въехать внутрь. Не успела она коснуться деревянных панелей, как Дункан схватил ее за плечи и отстранил.

— Позвольте мне войти первым, — пробормотал он, всматриваясь во внешний двор перед домом, потом перевел взгляд на надворные постройки, но не заметил ничего подозрительного. — Подождите здесь. Я иду внутрь.

— Но вы… — запротестовал Гарольд.

— Подождите здесь. Я не хочу, чтобы вы попали в ловушку.

— Мне кажется, вам лучше… — начала Лине.

Он отошел, прежде чем она успела закончить. Вытащив кинжал, он приблизился к двери с величайшей осторожностью, словно охотник, выслеживающий оленя. Он медленно приоткрыл дверь.

Внутри дом освещал только огонь в очаге. На оштукатуренных стенах танцевали тени, отбрасываемые мебелью. Он напряг слух, стараясь расслышать хоть малейший звук, и сделал неуверенный шаг внутрь.

Быстрое движение воздуха должно было насторожить его, но оно было слишком кратким, чтобы он успел отреагировать. Темнота внезапно расцветилась мириадами звезд, когда его сбил с ног сильнейший удар по лбу.