Моя чужая. (не)вернуть любовь

Глава 15

В кабинете тихо так, что в ушах звенит.

Я силюсь вчитаться в бланк, лежавший передо мной, но буквы расползаются уродливыми кляксами.

С усилием тру виски, но это не помогает собраться. Кабинет Артура уютный и светлый, но все равно я чувствую себя в клетке. От желания вскочить и бежать в больницу немеют кончики пальцев, но какой смысл?

В реанимацию меня никто не пустит. Даже за деньги… Мои неумелые попытки выторговать у врача свидание с мужем с треском провалились. Доктор не стал ругаться. Сообщил, что я не первая, да и не последняя, но пускать к мужу отказался.

А ведь лечение не помогало! И вчера вечером у Артура опять останавливалось сердце.

Я до боли прикусываю губу. Ужасно хочется плакать и кричать, а слез нет. Засели под веками, словно льдинки, никак не выплакать. Но и после истерики мне вряд ли стало бы легче…

Селектор на столе осторожно кашляет:

- Елена Николаевна, - почти шепотом произносит Марьяна. – К вам Оболенский.

От нахлынувшей злости я едва нахожу сил ответить. Оболенский мне не понравился с первой секунды знакомства. Похожий на угря, с липким взглядом и неискренней улыбкой, мужчина вызывал стойкое желание обойти его по широкой дуге и больше никогда не встречаться.

Возможно, это реакция вызвана пониманием, что именно он – отец девушки, которой заменил меня Ястребовский, но это же не повод крутить носом. И все же я не могла избавится от чувства брезгливости и отторжения.

Вот и сейчас я едва удерживалась от гримасы, наблюдая за просочившимся в кабинет мужчиной.

- Елена Николаевна, доброе утро, - мурлычет Оболенский, а в карих глазах лед. – Как вы? Как здоровье Артура Романовича?

Не верю, что он не знает. Такой типаж на каждом углу имеет уши и глаза. Но приходится играть в вежливость.

- Пока без изменений, - отвечаю сдержанно. И сразу перехожу в наступление. – Вы что-то хотели? Документы передали еще утром. Проверенные.

На породистом лице мелькает тень. На девяносто девять процентов уверена – мужчина недоволен, но продолжает давить из себя радушие и внимание.

- Да, все нормально. Приятно удивлен вашей пунктуальностью и быстрой работой. На самом деле, я по другому вопросу, - барабанит пальцами по столешнице. На одном из них – массивный перстень-печатка. Это невольно вызывает ассоциацию с братками из девяностых. – Мне в Москву надо. Тоже по состоянию здоровья…

Молчу, не совсем понимая, к чему клонит Оболенский. Если надо – пусть едет, плакать не стану.

- … Врач сказал, в стационар лечь придётся. Так что мое место снова займёт Демьян Викторович.

Крепко сжимаю губы, только чтобы не застонать. Ястребовский?! Только не он…

- Совсем замов не осталось? – интересуюсь, с трудом сохраняя равнодушие.

Но Оболенского не проведешь:

- Неужели есть претензии к его работе? И потом, вы же друг друга знаете…

Стул подо мной превращается в раскаленную сковородку. Оболенский что-то пронюхал о моем прошлом? Ястребовский проболтался? Не удивлюсь - он мог.

А мужчина смотрит внимательно так. Реакцию отслеживает. И это помогает прийти в себя.

- Ну да, - жму плечами. – Но вообще я много кого знаю. Так что же теперь, готовить особое отношение каждому из знакомых?

Мужчина раздраженно щурится. Или он не услышал того, чего хотел, или пронюхал гораздо больше. Последняя мысль приводит в ужас.

Не хочу, чтобы мое прошлое вытаскивали и мусолили перед всеми. А Оболенский на это способен. И если сейчас он начнет угрожать…

- Демьян сказал мне тоже самое, - скалится, а улыбка насквозь фальшивая. – Но позвольте, Елена Николаевна, вы жили в, м-м-м…

- Деревне, - подсказываю зло.

Спектакль Оболенского напрягает. А перспектива вновь работать с Демьяном не вызывает восторга.

- Поселке городского типа, - дипломатично виляет Оболенский. – Неужели нет каких-то общих воспоминаний, дружеских чувств…

Общих воспоминаний? Сколько угодно! Только дружбой там не пахло.

- Мое прошлое умерло вместе с бабушкой, которую я считала единственным близким человеком, уважаемый Георгий Георгиевич. Все Демьяны, Ольги, Саши, Нади – давно меня не интересуют. На этом предлагаю закончить. Присылайте кого угодно. Мне одинаково все равно.

Вру и не краснею. Но это единственный шанс отделаться от Ястребовского, не зря же его так упорно сюда подсовывают.

Оболенский медленно кивает и встает из-за стола.

- Очень надеюсь, что Артур Романович скоро придет в себя, - желает на прощание, а мне до дрожи в пальцах хочется запустить в мерзавца фарфоровой чернильницей. Она увесистая и наверняка больно ударит.

Но я делаю вид, что возвращаюсь к чтению документации. Не поднимаю головы до тех пор, пока умница-Марьяша так же шепотом сообщает что все – ушел.

- Может, вам травяного чаю? – щебечет заботливо.

Такая юная и мила девушка… Артур ее буквально спас. Как-то обмолвился, что ей грозила опасность от повернутого на голову мажора.

Дела завести на мальчишку не получилось – не было улик, а вот помочь девушке с переездом и работой – это легко.

Марьяна в совершенстве знала два языка, учила третий и была отличным секретарем.

- Принеси, пожалуйста, - соглашаюсь с предложением.

Девушка тут же входит с чашкой – готовилась, значит.

- Мне он тоже не нравится, - морщит аккуратненький носик с россыпью веснушек. – Скользкий, словно жаб…

Впервые за долгое время мне хочется улыбнуться.

- Угря напоминает. В деревне, где я жила, речка текла, илистая очень. Мальчишки там угрей ловили. Толстых и темных, словно пиявки. Мерзкие такие.

Девушка робко улыбается. А я в который раз отмечаю, насколько у нее необычная внешность: волосы светлые, глаза темные еще и забавные пятнышки на белоснежной коже. И пусть черты лица не идеально гармоничны, но все равно красивы. Марьяна легко могла идти в модельное агентство. С изюминкой внешность, ничего не скажешь. Но девушка вела на удивление скрытный образ жизни. Наверное, все еще боялась того мажора, который к ней приставал.

- Вы зовите, если что-то понадобится. И… я очень надеюсь, что Артур Романович поправится. Мы все надеемся.

Девушка тоже выскользнула за дверь. Но долго одной мне быть не пришлось – мобильник опять ожил.

Липкий страх сдавил горло. Я боялась сообщений от врача. И ждала их. В прошлый раз мне рассказали об ухудшениях, а в этот…

«Елена Николаевна, приезжайте в больницу. Требуется ваше присутствие»

***

Писк приборов действовал на нервы.

Я сидела около кровати мужа и изо всех сил пыталась найти слова, чтобы хоть как-то заглушить эти ужасные звуки.

- На работе все вроде бы не плохо, - шептала, поглаживая руку мужа. Такая прохладная! – Замы хорошо справляются, ты правильно сделала, что Витко повысил. Он прямо кипит энергией. И тоже ждет, что ты скорее поправишься.

Артур не отвечает, конечно.

Мои надежды оказались преждевременными – муж лишь на краткое мгновение пришел в себя и тут же распорядился позвать жену. Что врач и сделал. Артуру оплачивалась отдельная палата, в которую его перевели не так давно. И все же меня не пускали, пока не услышали прямой просьбы мужа. Уж не знаю, как и о чем он разговаривал с доктором… Разве это важно?

Меня не было в этот момент рядом! А теперь Артур снова без сознания.

- Оболенский опять в Москву лыжи навострил, - продолжаю тихо. – И хочет прислать вместо себя Ястребовского. Цирк-шапито какой-то. Но ты не переживай. Натравлю на него Витко, пусть работают. Я теперь вроде как тоже твой зам… ну, ты знаешь…

Еще год назад Артур завел разговор про наследство. Что стало причиной – до сих пор не знаю. Хотя… Муж не слишком радовался своему юбилею в пятьдесят лет.

Он и раньше слегка комплексовал, что стар для меня… Но после праздника на некоторое время даже отстранился. А потом огорошил, что к нотариусу заглядывал. Бумаги оформил, по которым фирма доставалась мне.

Нет, я не обрадовалась. Мы даже поспорили… Но в итоге Артур настоял на своем. Близких родственников все равно не было. Марьяна – седьмая вода на киселе, да и вряд ли захочет становится бизнес-леди – не та натура.

Но я тоже не хотела! И все же понимала, как важен для Артура проект всей его жизни.

И вот теперь приходится сидеть в кабинете, периодически выставляя подписи. Совсем не мое! Это должен делать Артур!

Запястье под моими пальцами слабо дрогнуло.

- Артур! – вскочила на ноги.

Очнулся! Надо позвать врача! Где медсестры?! Где…

- Сонеч-ка…

Тихий шепот сковывает каждую мышцу. Артур… Он видит не меня, а свою погибшую жену! Зовет ее!

Сердце тяжело ворочается в груди, но я размыкаю губы.

- Да? – и, лишь секунду помедлив, добавляю: - Любимый.

Артур слабо улыбается. Его глаза устремлены куда-то поверх моей головы. Взгляд расфокусирован.

- Ты со мной, - выдыхает на грани слышимости.

В воздухе гремит истошный писк аппаратуры. И мой крик.