Моя жизнь, майор Козлов. Книга первая - Доигрался до лейтенанта

На свадьбе моего друга Славки Капшука новоиспеченный тесть приложил тещу о чугунную батарею прямо во время гулянья. Чуть не убил. Тоже плохая примета — через несколько лет, кончилось всё разводом.

Вечером, наплясавшись и нацеловавшись под крики "Горько!", мы собрались ехать домой. Такси решили не заказывать, поехали на электричке — до Белорусского вокзала рукой подать. Было очень прикольно — молодожены и в электричке!

И вот она — первая брачная ночь, а тут проблема — у молодой жены, "день красной армии". Вот тебе и вторая смена, вот тебе, бабушка и Юрьев день. А эта примета к чему?

На второй день мы с друзьями уехали гулять в Парк культуры и отдыха имени Горького. А родственники со всех сторон остались дома и продолжали гулять дома. В парке я в первый раз попал на аттракцион "Американские горки", очень захватывает дух. Целый день катались и развлекались на аттракционах. Приехав домой родственников уже не застали — пить и есть они уже больше не могли, поэтому разъехались по домам.

Гулять по Москве нам осталось меньше недели — на 20 августа мы купили билеты на самолет в Алма-Ату. Нужно лететь к новому месту службы. Неделя прошла в подготовке к отлету. Вещей у нас набралось очень много: одна военная амуниция весила больше пятидесяти килограммов. В доме нашлась пара парашютных мешков, от грузовых парашютов, отец у меня тогда ещё был десантником. К моменту отлета в эти парашютные мешки влезло 70 килограммов багажа (при моем весе 75 кг!), который нужно взять с собой. В багаж добавились подушки, одеяла, кастрюли и сковородки и другой домашний скарб. Я же стал женатым человеком!

* * *

Ну а теперь о той ситуации, которая сложилась вокруг меня к моменту нашего отлета в Алма-Ату.

Отец ни на выпуск, ни свадьбу так и не приехал. Сославшись на занятость по работе и невозможность на несколько дней прибыть в Москву, так он сделал свой выбор в наших с ним отношениях. В это время он занимался своим переводом в Москву. Через друзей решался вопрос о назначении его на службу в генеральный штаб ВС СССР. С этим назначением заканчивалась его служба в Воздушно-десантных войсках. Спросить его, почему он так поступил со мной, у меня не получилось. Спросить, почему он не протянул мне руку отцовской помощи, я так и не смог — ни тогда, ни потом. Он прибыл в Москву через неделю после моего отлета.

Мать каким-то немыслимым образом сначала созвонилась, а потом и встретилась с АП. Было это до свадьбы или после свадьбы, теперь уже неважно, но ещё один кирпич ненависти по отношению ко мне она положила себе за пазуху. Ее отношение ко мне стало меняться прямо на глазах. Как она пережила мою свадьбу, я не знаю, но шиза косанула ее здорово. Свои мысли она держала при себе, но по её настрою чувствовалось, что она готова сорваться в любой момент. Сдержанностью в эмоциях и в поступках она никогда не отличалась. Прощались мы достаточно холодно. Причину этого холода я тогда не знал.

А я был счастлив — меня ждала новая жизнь в неизведанных краях. Я был женат, у жены кончились "праздники", и это тоже радовало — и это было прекрасно. Денег, подаренных на свадьбу, набралось рублей 600; это хорошие деньги. На медовый месяц и до следующей получки их должно хватить.

Моя бабушка соблюдала спокойный нейтралитет, и свои чувства никак не выражала. Только благодаря ее щедрости и умению решать сложные жизненные проблемы, и состоялась моя свадьба.

Бабушка оказалась единственным человеком во всем мире, кому я был не безразличен. Её беззаветная любовь ко мне в последующие годы заменила мне моих родителей. Что бы я делал в этой жизни без неё — без своего ангела-хранителя! Она всегда готова встать мне на помощь, жертвуя всем ради меня, даже жизнью и здоровьем. Тогда ещё я не был в состоянии оценить и понять это — я всё принимал как должное. Теперь мне грустно от того, что я не смог при жизни сказать ей слов признательности и благодарности. Но я её любил и уважал как сильного и умного человека. Она могла давать свое душевное тепло и помогать. В последующие годы она доказала это и не раз по отношению ко мне.

20 августа в назначенное время пришло заказанное такси. Холодно попрощавшись с матерью и с сестрой, мы с Ларисой уехали в аэропорт "Внуково", и далее на Алма-Ату.

Это был последний раз, когда я был дома в Кунцево. Выйдя от туда, я так больше туда не вошёл.

Начинался новый период моей жизни, но об этом в следующей книге.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Прошло 30 лет с момента выпуска. Это был 2006 год и это уже другая страна. Благодаря усилиям и стараниям нашего однокашника генерал-майора Андрея Тригука и его инициативной группы, была организована встреча выпускников училища образца 1976 года. Это была уже вторая встреча курсантов — выпускников 12-й роты Московского ВОКУ, первая встреча была в 2001 году, но, в силу сложившихся обстоятельств, я не смог туда попасть, а жаль!

Собралось процентов шестьдесят выпускников роты. Народ приехал из разных мест нашего постсоветского пространства. Приехала команда из дружественной нам Беларуси, теперь это отдельное государство. Встречу выпускников назначили у второго КПП родного училища. Я приехал на встречу на своей машине, хотя можно было и не брать машину. Нам были заказаны автобусы из гаража Министерства обороны, чтобы после посещения училища на них прибыть в гарнизонный Дом офицеров Московского военного округа на торжественный обед.

Припарковав машину на обочине, я увидел стоящих группками людей. Посмотрел на них и понял, что с этими людьми я когда-то встречался. Они все были на кого-то похожи, но что-то изменилось, просто так назвать кого-то по фамилии — язык не поворачивался. Пришлось подходить, представляться сначала самому, а потом спрашивать фамилии тех, с кем здоровался. Нужно было срочно менять систему координат и вносить поправку в свои воспоминания на тридцать лет.

Я говорил: "Козлов Виктор Алексеевич, а Ваша фамилия, извините, как?" Фамилии за это время уж точно позабылись, хотя раньше список вечерних проверок помнили наизусть. Кто-то изменился, но не очень и был узнаваем, а кого-то стало просто не узнать, что сделали с нами какие-то тридцать лет. Первое мое впечатление, что собрались чуть ли не участники Великой Отечественной войны. Толстые, пузатые, лысые, беззубые, седые, с непонятными лицами и притухшими глазами. Это всё, что осталось от тех молодцов, которые выпускались на Красной площади тридцать лет тому назад. Конечно, я немного сгустил краски — не все так плохо выглядели. Наш командир роты — Николай Воронов — в отличной физической форме и узнаваемый, он закончил службу в звании полковника, командовал курсантским батальоном в нашем родном училище.

Многие выглядели достойно. Про меня сказали: "Узнаваем полностью — одеть курсантскую форму и можно опять идти служить Родине!" Только той Родины, которой мы присягали, уже нет, и больше никогда не будет!

Выпускники собирались группками, здоровались, обнимались, радовались встрече, расходились и собирались другими группками. Наш старшина роты Федя Гладской провел проверку прибывших на встречу, согласно заявленного списка — прежде он это делал четыре года, каждый день, у него это хорошо получалось; службу он закончил полковником в Москве. Первым мероприятием стало посещение нашей казармы и фотографирование на ступеньках у входа. Поднялись на свой четвертый этаж, нашли свои кровати и сфотографировались на них, вспомнили, кто с кем рядом спал. В казарме мало что поменялось, даже паркетный пол, который мы по выходным дням циклевали стеклом, не поменяли. Курсантов в это время не было, они находились на полевом выезде в Ногинске. (Прямо как мы, в те славные времена).

Далее посетили построенную на территории училища часовню. Зашли в новый учебный корпус. Посетили музей училища, он находится в клубе. Музей нам открыл бывший командир — 3-го батальона полковник Янгорев, замечательная личность, ныне — властитель училищного музея. Всю жизнь в училище и возле училища и никуда от училища. Ну, и общая фотография на память у главного корпуса.

А далее по машинам и — на банкет в Дом офицеров Московского военного округа, в Лефортово. Тут начали происходить интересные события. У кого-то на этом встреча с однокашниками и закончилась, они поехали по домам. Нашлись какие-то неотложные дела, что их нужно было срочно решать. И если их не решить сегодня и сейчас, именно в этот день, то жизнь возможно остановится?

Наш лучший друг Тёпа — Толя Демин — сел в машину и уехал. А так хотелось пообщаться и поговорить, а не получилось! Один генерал прибыл на встречу выпускников в спортивном костюме — надеть, наверное, больше было нечего. А на вопрос: "Что так?" Я получил хороший ответ: "А чего на вас, дураков, смотреть. Я так, на пять минут заскочил".

Неинтересно стало общение? Что за тридцать лет — двух часов не смогли выделить? Этого я никогда понять не смогу!

Заказанный обед был приготовлен на славу, инициативная группа поработала с оценкой отлично. И выпить, и закусить — всё было! Поскольку я не пью уже скоро двадцать лет (с этой вредной привычкой пришлось расстаться, так же, как и со службой в армии), чтобы не выделяться, налил воды в большую рюмку и в маленькую — чокался маленькой рюмкой и запивал из большой, никто ничего не понял.

Выпили за здравие, выпили за училище, помянули умерших и погибших. Самым первым из нашей роты погиб Худой — Валерка Худяков; сразу по прибытии к месту службы во время купания утонул в реке Кандалакша! Умер наш первый ротный, Володя Каверный, — сердце. Афганистан тоже собрал свою дань!

До шестого тоста ситуация была еще управляемая, народ еще друг друга как — то слушал и реагировал правильно. И в этой, еще чуть контролируемой обстановке встал, СБ (назовем его так) и сказал: "А я Каверному не прощу, что он меня на втором курсе в увольнение не отпустил, он так сидел и улыбался, и так мерзко мне отказал, а мне так нужно было! И поминать его не буду!" Зал затих! Во как СБ торкнуло, тридцать два года прошло, а он забыть не может, что его в увольнение не отпустили! Видно, он в жизни так ничего и не понял. Болваном он был всегда, об этом знали все. А в академию поступил одним из первых, но это ему ни в чем не помогло. Высоцкий пел: "А если туп, как дерево, родишься баобабом и будешь баобабом тысячу лет, пока помрешь". Это, верно, про него было сказано. После таких слов нужно было принимать решение. К нему кто-то подошел и сказал: "Мудак, у тебя пять минут и если не успеешь убраться за это время как можно дальше, то свою рожу ты будешь лечить очень долго!" И такое случается! А я даже за него рад, он столько лет носил это в себе и тут выдал. Эта невысказанность, столько лет мешала ему жить, и тут он лишился этого. Живи… счастливо!

После шестой рюмки ситуация стала выходить из-под контроля. Все как-то разом заговорили, уже не слушая никого. Народ разбился на какие-то группки. Дальнейшие тосты произносились уже во вновь образовавшихся компаниях. Помещение наполнилось гомоном говорящих, тостующих, тостуемых и выпивающих. Я продолжал пить воду из одной рюмки и запивать водой из другой, но всем уже было все равно, что я пью и сколько.

Зал немного оживился, когда запел Сид. У всех лежали листочки со словами ротных песен — тех песен, которые мы пели во время торжественных прохождений на строевых смотрах и на вечерних прогулках. Наша первая песня, которую мы начали петь еще на курсе молодого бойца, начиналась словами: "Прожектор шарит осторожно по пригорку, и ночь от этого нам кажется темней, который месяц не снимал я гимнастерку, который месяц не расстегивал ремень…". Да, это была наша строевая песня, и она была про нас. Про тяготы и лишения, которые мы преодолевали сначала в училище, а потом служа Родине. Зал подхватил слова песни, через столько лет она все равно оставалась у каждого в памяти.

Пришло время заканчивать нашу встречу. Хорошее заканчивается быстро. И эта встреча, организованная через тридцать лет после выпуска, подошла к концу. Разбившись на компании, те, кому не хватило, пошли продолжать праздник, кто в ближайший сквер, а кто в ресторан. Я забрал с собой Фрола и Гогу, приехавшего из Беларуси. Фрола подвезли к дому, а Гога поехал ночевать ко мне. С Гогой мы просидели и проговорили часов до трех ночи. Желание было обоюдное, хотелось поговорить и рассказать, что с нами было за эти годы и чем занимаемся сейчас. Хотелось просто выговориться. Запас спиртного для друзей я держу всегда, так что сидели не на сухую.

От Гоги я узнал про Хэнка (Колю Яковлева), это наш товарищ, Гогин земляк из Можайска. Училище он закончил с красным дипломом, благодаря своему усердию и настойчивости, закончил академию имени М.В.Фрунзе, дослужился до старшего научного сотрудника в институте военной истории. А сейчас находится в секте у Виссариона, где-то в Красноярском крае.

Истинно, пути Господни неисповедимы!

У каждого в жизни свой путь!

Времени более значимого и более насыщенного, событиями и получаемыми знаниями, чем годы учебы в Московском ВОКУ, у меня, больше не было. Дальнейшая служба тоже насыщенна событиями, но это уже другое. Эти яркие воспоминания тех событий, когда каждый новый прожитый тобой день, давал тебе что-то новое и важное для жизни — останутся в нашей памяти навсегда.

Нас ломали и гнули, вертели и крутили, а мы становились все крепче. У русского народа это называется — нас ебли, а мы крепчали!

10 марта 2011 года.

1