Моя жизнь со старцем Иосифом

Глава четырнадцатая. Послушание

Старец Иосиф подвизался крайне сурово, лишь в житиях великих святых можно встретить такие подвиги. Однако этот великий подвижник подчеркивал, что послушание имеет для нас большее значение, чем любой иной подвиг.

Он говорил: «Молитва проистекает от послушания, а не послушание от молитвы. Оказывай послушание теперь, и тогда к тебе придет благодать».

Старец нам объяснял и подлинный смысл послушания, говоря так: «Святые отцы учат пребывать в высочайшей из добродетелей – послушании, чтобы мы стали подражателями Иисуса. В этом цель их учения. То есть они хотят, чтобы послушанием мы очистили ум от различных страстей, очистили себя от страсти угождения собственной воле и через это получили Божественную благодать. Главная цель ученика, с которой он идет к Старцу и оказывает ему совершенное послушание, состоит в том, чтобы Старец, горя любовью Христовой, передал ему богатство своей добродетели».

Сказал он мне и следующее: «Знай, что ни умная молитва, ни Божественное Причащение, ни бдение, ни иной какой-либо подвиг не спасает монаха так, как послушание. Если ты оказываешь послушание, то годишься для рая. Если не оказываешь послушания, то, хотя бы ты и причащался, и служил литургию, и творил умную молитву, тебе уготован ад. Здесь не существует среднего. Оказываешь послушание? Даже если ничего другого ты не сделаешь, будешь в раю, ибо подражаешь Христу, Который оказал послушание Своему Отцу. Все, что делается по своей воле, без послушания, забирает себе диавол». Вот что он мне сказал. И я сохранил это как догмат. И теперь я передаю это моей общине.

И еще он нам говорил: «Если монах не берется крепко за послушание и Иисусову молитву с самого начала, то восплачь о нем. Слепым он родился – слепым умрет. Жаль только денег, потраченных на проезд до Святой Горы. Тот, кто примешивает свою волю к воле Старца, – прелюбодей. Одним словом, непослушный монах – это сын диавола».

И он нам объяснял, что только когда человек сокрушит свою гордость, он сможет заложить основание для своего духовного здания. Ибо присутствие гордости не дает Божией благодати оставаться в человеке. И единственный способ искоренить зверя гордыни – это послушание, отсекающее своеволие.

Еще он меня учил, что тот, кто не оказывает послушания, требует его от других.

Также он говорил:

– Если мы не оказываем послушания одному Старцу, значит, будем его оказывать многим старцам.

– Старче, что ты имеешь в виду? – спросил я его.

Он ответил:

– Вот что я имею в виду, дитя мое. Если мы не оказываем послушания своему Старцу, мы будем его оказывать многим старцам: многим желаниям, многим бесам, многим страстям. И во всем этом мы совершенно запутаемся. Оказывая послушание одному Старцу, мы оказываем его Богу. Ибо без послушания ради любви Христовой, без послушания с жертвенностью не может человек проявить самоотречения и своей любви к Богу. Когда мы начинаем жить по своей воле, каждое желание и каждое послушание какой-нибудь страсти становится для нас старцем, и тогда нами руководит уже он. Поэтому мы и видим сейчас послушников, которые не почитают своих Старцев.

Как-то раз, дитя мое, я возвращался на корабле из Дафни в наш скит. Со мной плыл игумен одной обители, которого я знал. И я видел, как его послушник говорил, говорил, говорил своему Старцу, а тот, бедный, выслушивал все молча. Послушник делал ему замечания, обличал его и противоречил, а тот, будучи опытным, молчал.

Печалился, но молчал. Конечно, он не хотел опозорить своего послушника перед множеством отцов, бывших на корабле, и поэтому молчал. Я смотрел на него, огорчался и думал: «Ох, что приходится переносить сейчас этому Старцу от своего послушника!»

И я сам, дитя мое, однажды плыл из скита в Дафни со своим послушником. Его рот ни на минуту не закрывался: он говорил то с одним, то с другим. Когда мы высадились в Дафни, я ему сказал: «Ты совершенно не закрывал рта». – «Прости, Старче». – «Какой толк теперь от этого „прости“? Твой язык столько сказал в присутствии твоего Старца, что можешь принять мои поздравления за свое послушание».

Таковы награды непослушных послушников. Добрый же послушник экспрессом добирается до Престола Божия. Он не останавливается даже на мытарствах. Они далеко отступают от его пути, потому что им не за что в нем зацепиться. И правда, за что можно было бы его ухватить?

Хотя Старец сам был исихастом, он говорил:

– Хорошего послушника я ставлю выше, чем пустынников и исихастов.

– Почему, Старче? – спросил я как-то.

– Потому что исихаст исполняет свою волю, живет, как сам хочет. Кто ставит ему препятствия? В чем его затруднения? Ни в чем. А хороший послушник пришел исполнять не свою волю, а волю своего Старца. Все затруднение состоит в своей воле, ибо послушанием ограничивается, стесняется ее свобода. Свобода – это царство человека. Отними у него свободу – и он становится животным, становится пленником, становится узником. Но послушник, становясь узником здесь, на земле, узником в смысле отсечения своей воли, становится свободным душой и свободно пройдет узкие врата, вход для него открыт. Это видели и святые отцы в видениях: чин послушников, этих славных подвижников, был увенчан дважды. Авва Моисей Мурин сказал: «Бегите, чада, туда, где есть послушание. Туда, где существует свобода, где дорога открыта, где любовь, согласие, мир, благодать, милость».

Это и многое другое, сказанное Старцем нам, молодым монахам, жившим у него, служило краеугольным камнем, прочным основанием для всего дальнейшего. Если бы у нас не было этих наставлений Старца и мы, со своей стороны, не следовали бы им, не осуществляли бы их на деле, у нас абсолютно ничего не получилось бы.

* * *

Когда человек не имеет самоотречения и не отрекся от своей воли, он страдает, все время на его пути возникают преткновения. То одно у него виновато, то другое его колет, то третье ему досаждает, то четвертое его задевает. И поэтому он всегда мучается. Когда же монах отречется от своей воли и исполняет волю Божию – тем, что оказывает послушание Старцу, – тогда он живет счастливо. Он делается подобным малому ребенку, младенцу. Он становится духовным младенцем, нет у него никакого огорчения, никакой заботы о своем спасении, он ощущает большую легкость, чувствует себя очень счастливым. Он спит и просыпается, как малое дитя. Ребенок, конечно, ведет себя так из-за младенческого ума, в нашем же случае монах младенчествует злобой (см. 1Кор. 14:20).

Это мы познали на деле. Когда мы жили со Старцем, мы были сущими младенцами. Я был совершенно счастлив. После первого периода, после битвы за то, чтобы остаться и удержаться на монашеском пути, вся остальная жизнь была праздником. У нас были, конечно, телесные труды, но я все равно был очень счастлив, в душе у меня были радость и мир. Ни смерть меня не беспокоила, ни Суд Божий. И я так ощущал эту жизнь, что просил Бога о том, чтобы, если возможно, уйти мне сейчас. Просил, чтобы Он меня забрал теперь, пока я пребываю в послушании, пока я чувствую себя так. Потому что я знал: в будущем, когда уйдет Старец, начнутся заботы, своя воля, я буду жить по своим представлениям, со своей ответственностью, со своими мыслями, мне некого будет слушаться, и я буду за все отвечать сам. А сейчас, когда я все делаю по благословению Старца, какой будет с меня спрос? Все это означает несомненное, гарантированное спасение. И происходит так потому, что человек отрекся от своей воли и теперь воля Божия – это и его воля: он делает то, что хочет Бог.

Пребывая в этом состоянии, я однажды спросил Старца:

– Почему, Старче, я не озабочен своими грехами, мыслями о своем исходе, о прохождении мытарств? Когда я молюсь, я стараюсь представить себя во время Второго Пришествия слева от Судии, ибо я должен скорбеть о многих своих грехах. Но у меня не получается, меня как-то само собою, свободно и непринужденно влечет направо. Может быть, это прелесть?

– Ну ты даешь, дурень! Разве ты этого не понимаешь?

– Не понимаю.

– В тот момент, когда ты, послушник, переложил весь свой груз на мои плечи, тебе стало легко. За что же ты будешь оправдываться, если ты все возложил на меня, если все взял на себя я, а ты – свободен? Как тебе после этого не пойти направо? Что тебе может в этом воспрепятствовать? А если бы ты исполнял свою волю, то груз был бы на тебе и ты не чувствовал бы того, о чем говоришь.

– Да, Старче. Просто я знаю только то, что заслуживаю левой стороны, а правой не заслуживаю.

Но Старец был прав, потому что мы ничего не делали, не спросив его.

И была у меня радость. Благодаря послушанию у меня не было помыслов.

– Почему, Старче, у меня нет помыслов?

– Потому что свой груз ты отдал нам.

Мы жили как странники, ожидая, когда уйдем. Смерть мы вменили ни во что. От многих трудностей и телесной немощи у меня появились признаки туберкулеза: тяжесть в груди, сильный жар. Но меня совершенно не заботило мое здоровье. Я заботился лишь о том, как угодить Старцу и как я уйду из этой жизни. Когда послушник угождает Старцу, он угождает Богу. Какие еще могут быть вопросы? Послушник угождает Старцу своей духовной жизнью и чем больше преуспевает в духовном совершенствовании, тем больше угождает. И таким образом получает благословение Божие.

* * *

Как-то раз Старец намеренно грубо отправил одного своего послушника исполнить некую работу. Тот, как всегда, ответил «буди благословенно» и пошел выполнять. Тогда Старец сказал сидевшему рядом отцу Ефрему Катунакскому:

– Насколько же угодно Богу и насколько угодно Старцу, когда послушник говорит «буди благословенно»!

И произнеся это вполголоса, так, чтобы не услышал уходивший послушник, Старец перекрестил его и опять же тихо сказал ему вслед:

– Бог да благословит тебя!

Какой бы наказ ни давал мне Старец, я думал только о том, как его выполнить. В этом мы были очень внимательны.

Я оказывал послушание и старцу Арсению. Как-то, когда я был еще новоначальным, мы сажали с отцом Арсением лук. До этого мне никогда не приходилось его сажать, но я знал, как он растет. Вначале я сажал как положено: корешками вниз, а перышками вверх. Отец Арсений мне сказал:

– Разве так сажают лук, криворукий?

– А как, старче?

– Перышками вниз, а корешками вверх.

– Буди благословенно.

Я посадил лук корешками вверх. И когда он все-таки вырос, то оказался превосходным. За послушание он вырос как надо. Так отец Арсений воспитывал меня.

В другой раз Старец Иосиф послал меня с одним из братьев собирать виноград. Целый день мы срезали гроздья и, само собой, ни одной ягоды не положили себе в рот, поскольку Старец не дал на это благословения. Монах, хозяин виноградника, говорил нам:

– Кушайте, отцы, есть благословение.

Но мы отказались. Он восхищался нами и говорил:

– Вот это да! Какие послушники у Старца Иосифа!

И отцу Ефрему Катунакскому он позже с удивлением рассказывал:

– Слушай, отец Ефрем, какие послушники у Старца Иосифа! Целый день они резали виноград и ни одной ягоды не съели! Я им говорил: «Кушайте, отцы, есть благословение». А они отвечали: «Прости, старче, сейчас не время еды».

И действительно, мы ни на гран не отступали от наказов Старца.

* * *

Мы научились от нашего блаженного Старца не думать сверх того, что думает он, не помышлять иначе, чем помышляет он сам.

Этому он научил нас очень просто. Я, убогий, привил себе это и говорил: «Если я не осуществлю на деле то, чему учусь, – я проиграл. А если я проиграю, кто исправит положение? Если человек уйдет из жизни, кто сделает за него то, что мог сделать только он сам?»

Здесь требуется духовная находчивость. Здесь необходимо быть наготове. Я старался смиренно и просто следовать за Старцем, думая так же, как думает он, веруя в то, во что верует он, размышляя о том, о чем размышлял он, насколько это было для меня возможно. Я верил, что слова его – это золото и бриллианты. Я неуклонно придерживался его советов. И говорил себе: «Другого духовного наставника мне в моей жизни не надо».

Что такое возражать Старцу, мы не знали. Это нам было совершенно неизвестно. И еще я старался, чтобы кредо Старца было моим собственным кредо. Никогда я, по благодати Божией, не совершил преступления, возымев в своем помысле нечто отличающееся от кредо Старца. Ибо я чувствовал, что только так могу быть послушником. Я не хотел им быть только внешне, исполняя лишь различные послушания, работы и данные мне поручения. Такое послушание я считал только телесной необходимостью. Я хотел быть послушником душой, духом, всем своим существом. Я чувствовал, что только по молитвам Старца и по молитвам моей матери я смогу стать таким, каким должен быть подлинный послушник по Богу. Поэтому, когда Старец принимал какое-нибудь решение, я был с ним полностью согласен.

Когда в начале моей монашеской жизни диавол приводил мне на ум помыслы, воспоминания, любовь к родителям, я говорил: «Как я могу разделить свою любовь на две части – между Богом и родителями?» Я это считал прелюбодеянием по отношению к Богу, поскольку Старец нас учил, что прежде всего мы должны любить Бога и эта любовь должна быть неделимой. Ибо Он – наш единственный Отец, в самом глубоком смысле этого слова, Которого мы должны возлюбить. А мать наша – конечно, Пресвятая Богородица. Я чувствовал потребность быть искренним пред Богом, который знает мое сердце, чувствовал, что всю свою любовь без остатка должен отдать Ему.

* * *

Мы имели наставление от Старца быть искренними пред Богом и перед ним самим. Он имел в виду чистую и откровенную исповедь. Такой и была наша жизнь рядом с ним. Я старался, со своей стороны, быть совершенно открытым для его глаз, быть понятным для него, ничего от него не скрывать, даже мельчайшего помысла. Я знал, что если оставлю в себе что-то сокрытым, то буду чувствовать это как духовное прелюбодеяние.

Помыслы должны были быть совершенно чисты. Я старался не оставлять в себе ничего, что было бы неизвестно Старцу. Как у меня проходит бдение, как у меня с помыслами, каковы отношения с отцами, что с рукоделием – все это он должен был знать. «Ибо, – думал я, – если с первых дней своего послушания я не положу доброго начала, согласно совету Старца, то не буду иметь и доброго конца».

По молитве Старца, это способствовало тому, что я чувствовал сильную радость и совершенно не ощущал бремени вины и ответственности. Была такая душевная легкость, я так ясно видел все даже телесными глазами, что по неопытности задавал себе вопрос: «Что это со мной происходит?» Я спросил Старца:

– Старче, я все вижу очень ясно. Что это такое?

– Это – часть плода послушания.

Меня совершенно не заботило даже мое спасение, я чувствовал такое упокоение, что говорил себе: «Даже если я уйду прямо сейчас, что мне сказать Богу? Мои грехи? Я их исповедал. Все, что во мне, Старцу известно. Все, что я сделал, я сделал по послушанию». При этом я не чувствовал, чтобы у меня мелькнул помысл тщеславия, ведь я знал и верил безусловно, что все это – по молитвам Старца и нет в этом ничего моего. Я ложился спать и чувствовал такое спокойствие духа, что спрашивал себя: «Что со мной происходит?»

Если, однако, послушник не откровенен, не искренен, не обнажит всего себя полностью в чистой исповеди, не откроет перед Старцем всю душу, то он не сможет положить доброго начала и поэтому не может ожидать доброго конца.

Когда мы оставляем в себе все, что сеет диавол, все, что рождают страсти, все, что исходит от ветхого человека, и не выносим это наружу, чтобы очиститься, а без разбора сохраняем это в сердце, в душе и все это в себе перевариваем, тогда мы не способны правильно подвизаться. Не может тогда душа человека обладать драгоценным здоровьем. А когда мы говорим «здоровье души», то имеем в виду ее спасение.

Когда желудок не может переварить пищу, он испытывает потребность извергнуть ее вон. Если он ее не извергнет и при этом примет еще порцию, то и новая пища окажется испорченной, а болезненное состояние только ухудшится. Если же, однако, извергнуть нездоровую пищу и выпить, скажем, горячего чая, то желудок очистится и все, что мы в него поместим затем, пойдет нам на пользу. Когда человек исповедует все, что у него на душе, тогда он извергает из себя то нездоровое, что есть внутри. Затем душа очищается слезами покаяния. И после этого дается чистая пища: благодать Божия, просвещение Божие, светлые помыслы – и все это делает человека здоровым. Поэтому прежде всего надо зачать и родить страх Божий, и этот страх, как свет, приведет к доброму началу, духовно воспитает и просветит, как устроить своего внутреннего человека.

Старец нам говорил: «Ты видел монаха, которого постигло падение, который стал дезертиром? Это с ним случилось оттого, что он скрывал свои помыслы. Он не открывал их – и они его погубили, как губят змеи. Только что вылупившиеся змееныши – маленькие, но если ты не прогонишь их, они вырастут и у них появится яд. Один из них тебя ужалит, и ты умрешь. Видел человека в прелести? Это с ним произошло из-за помыслов».

Старец нам рассказывал о некоторых людях, которые скрывали свои помыслы и из-за этого пострадали, впали в прелесть. Нередко такие люди кончали жизнь самоубийством, потому что верили, что им является ангел, тогда как это был бес. А прелесть состояла вот в чем: «Не говори это Старцу».