Моя любимая куколка (СИ)

Глава 9

Когда угасли первые — острые и яркие — впечатления после возвращения, колесо жизни покатилось прежней колеей, входя в привычное русло. Отшумели мои рассказы, заняли почетные места на полках мамины сувениры, слегка стерлись, заветрились эмоции, даже немного отмылось мочалкой золото американского загара. А как-то однажды, за обедом в кафе, подружки вдруг огорошили меня, когда дружно решили закатить… вечеринку по случаю моего возвращения. Спустя, собственно, две с половиной недели после моего приезда в город.

Скорее всего, им просто нужен был повод, чтобы собраться. Да я не особо сопротивлялась. Учеба — учебой, но всем хотелось отдохнуть, точнее, взять и оторваться — и чтоб на полную катушку, и чтоб совсем не думать о последствиях, ошибки молодости никто не отменял. А ведь моя копилка все еще пустовала, и этот пробел я собиралась скоро восполнить.

Именно с такими мыслями я натягивала джинсы, застегивала мелкие пуговицы на блузе, вставая на каблуки, пристально разглядывая себя в зеркало. Мне нравилось то, что видела. Но если я и изменилась, то совсем незаметно, чуть. Я так и не поняла, что именно Макс тогда имел в виду. А понять ведь очень хотелось. Но мы не часто виделись. Теперь — нечасто. Да и спросить его об этом я бы никогда не решилась, опасаясь нарваться на привычную насмешку в глубине серых глаз.

Макс где-то пропадал вечерами. И так изо дня в день. Изо дня в день. Я не знала, где он… не знала, с кем. Прислушивалась к звукам в коридоре, потом мне это надоело. Ведь коридор оставался пуст независимо от времени суток, независимо от моего внимания, вопреки моим желаниям или капризам. Утром, когда спускалась в столовую, Макс снова мистическим образом исчезал. Словно… избегал меня, моего общества. А может, ему было на меня плевать. Откровенно плевать. Однажды даже дядя не выдержал, спросил за ужином у тети, где ее непутевый сын. А та не смогла ответить.

Я делала вид, что меня все это не касается. Посещала репетитора, который усердно ставил мне правильное произношение. Преуспевала. Досконально выполняла домашние задания, даже внепланово клепала рефераты или эссе. Сначала себе, потом и другим. Так со временем выбилась в лидеры среди однокурсников. Эдакая отличница-зубрилка. Просто супер. Конечно, искала себе новых друзей. Находила. Я общалась с разными ребятами, перебирая их, перелистывая, и мессенджеры порой фонтанировали, забрасывая личку сообщениями, на которые мне почему-то не хотелось отвечать…

Вот и сейчас, когда крутилась перед зеркалом в ванной, Макса не было дома, и я нарочно позволила себе чуть больше: косметики на лице, кудряшек в волосах, соблазнительности в одежде. Была мысль пригласить его на вечеринку, правда была, да и девчонки советовали, но удобного случая это сделать так и не представилось. Пришлось солгать, что Макс отказался… занят… у него другие дела… Пусть просто выберут нужный вариант, поставят галочку, где пожелают.

Прямо в такси наши планы внезапно поменялись, и место дислокации было успешно перенесено. Такая спонтанность была всеми встречена на ура, проголосовав единодушно, мы отправились в новый ночной клуб, где прежде никогда еще не бывали. Ехать пришлось долго, загадочно петляя по незнакомым улицам. Передавая по кругу фляжку с каким-то горячительным, мы оглушительно смеялись всю дорогу, настраиваясь на мажорный лад, ужасно расстраивая водителя.

Потеплело, и снег немного подтаял, тревожа утрамбованный настил. Дружно вывалившись из машины, скинувшись и оставив Маринку расплачиваться, мяли сапожками слякоть и лужи, торопясь войти внутрь, приплясывая от нетерпения. Вышибалы все это время сканировали нас суровыми взглядами, но, когда подошли, препятствовать не стали, так что двери перед нашей веселой возбужденной стайкой оказались распахнуты.

Перешагивая через порог, уже будучи слегка навеселе, подняла глаза на мерцающую неоновую вывеску — размашисто, сверху вниз по всему фасаду. Клуб назывался незамысловато, но емко: «Нора». Выглядел соответственно. И находился в правильном месте. Не знаю, каким чудом мы сразу умудрились попасть в нужный тупик, ни разу не промахнувшись, но выбираться отсюда таксисту, должно быть, будет нелегко.

Нас было пятеро, разместились за шикарным столиком с диванами у стены, стреляя глазами в сторону танцпола. А потанцевать хотелось, атмосфера располагала к отдыху. Много людей, полутьма и взрывные ритмы — все это помогало размагнититься, забыть обо всем. Скоро запасы спиртного подошли к концу, с первым заказом мы разделались весьма успешно, а публика жаждала продолжения. Юльку уже прилично вело в сторону, когда она отправилась попытать счастья к приглянувшемуся парню под наши подбадривающие выкрики за спиной.

Меня, как самую трезвую и рассудительную, после недолгих обсуждений, снарядили к бару. Бармен пододвинул два наполненных стакана и отвернулся, чтобы обслужить следующего клиента. Дело за малым. Донести это добро до столика, не расплескав содержимое. Держа по коктейлю в каждой руке, не дыша, развернулась. И как нарочно, стоило оторваться от барной стойки, едва с кем-то не столкнулась.

— Осторожнее! — вскрикнула, в последнюю секунду уходя от нежелательного контакта. Выдохнула с облегчением, восстанавливая равновесие. Кажется, пронесло. Только собралась двинуться дальше, как меня придержали за руку.

— Вероника? Вот так встреча! Не ожидал тебя здесь увидеть…

Я подняла глаза. Прищурилась, собрав складки на лбу, судорожно копаясь в памяти, пытаясь извлечь оттуда хоть какую-то полезную информацию. Копаться уже было трудно: сплошные буреломы, заросли сорной травы в глубоких теснинах.

— Женя, — напомнил парень, так и не дождавшись ответа. И я сразу все вспомнила: и первый день в универе, и старшекурсников, и Джона, и Руслана и… Макса… И — Макса… И — Макса… — идем, я провожу. А ты с кем здесь отдыхаешь?

Сморгнула болезненные сентябрьские воспоминания, усилием воли возвращая себя в сегодняшний день.

— С девчонками, — вздохнула, — ну, пойдем, что ли… поможешь донести.

Джон нашему цветнику пришелся ко двору — общительный, веселый парень. С ним были еще двое ребят — все из той же тусовки, они к нам тоже вскоре присоединились. И понеслось. Атмосфера стала дружелюбнее, жизнерадостней и, конечно, развязней. Много шутили, смеялись до слез. Пили тоже много. Не помню, почему разговор зашел о Максе. Может, кто-то из девчонок в очередной раз посетовал, что его с нами нет. А Джон обронил:

— Макс? Видел его на днях в «Апогее». Вместе с Ланой.

— Они что, помирились? — Маринка посмотрела на меня. Они все на меня уставились. Я обиделась.

— Мне-то откуда знать? Летопись его личной жизни я вести не собираюсь.

Залпом допила стакан до дна, грянула о столик. За малым не разбила. Взгляд Джона чуть дольше, острее задержался на моем лице. А дальше он снова принес мне выпивку.

Потом мы уже сидели на диване. Сидели с ним в обнимку, глубоко утонув, кажется, мне это даже нравилось. Точно не помню. Но стеснения не было. А Джон вдруг вытянул руку, медленно раскрыл ладонь — с интригой отгибая палец за пальцем. Посмотрел в глаза, гипнотизируя, точно заправский змей-искуситель.

— Хочешь расслабиться? Я же вижу, ты — хочешь, Ника. А я могу тебе помочь.

Да, я хотела расслабиться. Я, действительно, хотела — расслабиться, развлечься, насладиться музыкой и непринужденной атмосферой. Только почему-то не могла. Поколебавшись, аккуратно обхватила пальцами белоснежную таблетку, коснувшись подушечками гладкой кожи. Может, завтра я об этом пожалею? А впрочем, может быть, и нет. Ведь если не попробую — это навсегда останется секретом. Послушно открыла рот…

— Умница, — выдохнули в ухо.

Запила коктейлем.

Женя одобрительно поднял палец кверху. Я и сама уже чувствовала себя храброй маленькой девочкой.

А скоро — Алисой в стране чудес. А может, Буратино в стране дураков. А Джон не отходил от меня, смотрел, не отрываясь, потом — уже не отлипал. Все время шептал что-то, уговаривал, склоняясь все ниже, почти укладывая на диван, наваливаясь, пытаясь поцеловать, как-то отметиться, запатентовать что ли. Мне не хотелось. Мне ничего не хотелось. Но как ему помешать?

— Поднимемся в вип-зал? Тебе хорошо, Ника? Хорошо? Сейчас будет еще лучше. Какая же ты красивая… ты так приятно пахнешь… так вкусно… ммм… мне хочется тебя съесть, всю… целиком. Ну, пойдем?..

Сделала слабую попытку высвободиться. Мало-помалу получилось. Мне не хотелось быть съеденной. Не им. Отпечаток жадных торопливых губ остался на моей шее. Липкий неприятный след. Загорелось немедленно пойти умыться. Вот же он… выход. Пусти…

— Мне нужно в туалет. Мне нужно…

Тогда, наконец, он отпустил меня.

— Возвращайся скорее. Я жду тебя здесь.

Нашла нужный коридор. Почти без усилий. Хотя уже плохо ориентировалась в пространстве. Пройдя сквозь людей, мимо парочек, что зажимались по углам, нашла свободный угол, куда музыка почти не доставала. Это было непросто, но я — нашла. Забилась. Уперлась лбом в стенку. Закрыла глаза. Хотелось плакать. Хотелось сделать себе больно. Очень больно. Чтобы потом стало хорошо. Потому что потом обязательно будет хорошо. Ведь так?..

— Слушаю, — отрывисто произносит кто-то. Кто-то, кто способен без мата снять трубку после второго гудка в полпервого ночи, чтобы ответить на мой вызов.

И я с удивлением узнаю голос Макса в трубке. Только вот зачем я ему звоню, из головы выветрилось напрочь. Почему именно ему? Сейчас? Мысли плывут по воле сумбурных волн… с абсолютно обвисшими парусами. Зюйд-вест, что был подвластен мне когда-то, исчез, иссяк, и ног коснулось дно…

Макс устал ждать.

— Ну, говори, я тебя слушаю.… Ника, я знаю, что это ты, у меня забит твой номер. И твое молчание, конечно, загадочно и даже поэтично, но со мной это не прокатит… Скажи, что ошиблась, повесь трубку. Я пойму.

— А если я не ошиблась?

— А если не ошиблась, скажи, зачем звонишь мне.

— А если… просто поболтать?

— Поболтать? — удивленно переспрашивает Макс. На заднем плане — приглушенная музыка, ласковый женский голос вновь окликнул его по имени, но Макс не отозвался, только стукнула дверь, и все звуки стихли. Я узнала этот голос. Значит, он действительно сейчас с Ланой.

— Ты хочешь поболтать со мной? Сейчас? Что за детские выходки? Ты, случаем, берега не попутала?

— Ничего я не попутала. Почему ты всегда такой невыносимо грубый со мной? Что я тебе сделала? — смертельно оскорбилась, — и я давно уже не ребенок, вот так. Если ты еще не заметил… И у меня вообще-то есть мысли… и чувства… у меня есть свои собственные личные чувства, Макс. Но знать тебе об этом необязательно. И я тебе никогда не скажу. Никогда и ничего… потому что тебе все это па-па-ра-ллель-но… ты понял?

— Понял я, понял. Ты где?

— А тебе-то что? Завидуешь, что мне весело? Без тебя? — противно хихикаю, — вот и не суй свой нос, куда попало.

— Чего?? Это ты меня набрала, помнишь? Где ты находишься, чудила?

— Я не чудила, — снова обиделась, — и я ничего тебе не скажу. Ничего!

Макс молчит. Точнее, недовольно пыхтит в трубку.

— Ника, ты лучше не зли меня сейчас. Откуда ты звонишь? Говори. Я приеду и заберу тебя… пока ты не натворила глупостей. Если уже не натворила…

— Я не… да не знаю я, где…

— В смысле не знаешь? Але. Ты на приколе? Где ты, Ника? С кем? А родители в курсе? — все больше распаляется Макс.

— В курсе. Конечно, в курсе. С друзьями. Я — с друзьями в… клубе. Мы, кажется… в каком-то новом клубе. В какой-то мрачной темной… дыре…

— С какими еще друзьями? Диктуй адрес клуба.

— Я не знаю адреса. Не знаю я никакого адреса! Ну, до чего ты приставучий… в самом деле…

— Это я приставучий?? А ну-ка, кидай геолокацию. Живо, — на заднем плане слышится какая-то суета, возня, посторонние звуки, что-то упало, и Макс выругался, кажется, он собирается в спешке. — Я все еще жду, Ника. Черт, или мне самому тебя отыскать? Но тогда тебе не поздоровится, куколка, это я тебе обещаю… В этом можешь даже не сомневаться… влетит по самое не хочу… и совсем скоро…

— Ой, да сейчас скину… тоже мне нашел проблему… И чего ты такой нервный, Макс… расслабься…

Все происходящее кажется сном, видится грезой наяву, будто не со мной происходит…

Я отняла трубку от уха, наморщила лоб, прикрыв один глаз, чтобы лучше сфокусироваться, пытаясь сообразить, как определить геолокацию. Но едва мои пальцы пустились в пляс по кнопкам, экран вдруг погас. Это я так сделала? Кажется, нет. Выходит, батарейка все же села. Как водится и как назло, в самый неподходящий момент.

— Нет, нет. Только не это… ну, не сейчас же… — я продолжала нажимать, пытаясь реанимировать телефон, еще не понимая, что без питания это невозможно. Надо найти зарядку, спросить…

Почувствовала чужое присутствие. В моем закутке, действительно, появился Женя.

— Ты звонила Максу? Это был Макс? Ты же с ним сейчас разговаривала? Я слышал…

Кивнула, с тихой грустью в ожидании чуда продолжая глядеть на вырубившийся экран. А Джон вдруг заволновался.

— Что он сказал? — я не ответила, и он настойчиво потрепал меня по плечу, — Ника, что сказал Макс?

Я удивленно воззрилась на него.

— Что такое? А почему ты нервничаешь? Не любишь Макса? Ты почему не любишь Макса… ааа?

Он усмехнулся, а потом вдруг вкрадчиво спросил, одновременно пытая взглядом:

— А ты, Ника? Ты его любишь? Скажи… ты, что ли… ты влюблена в Макса?

Наверное, я глубоко задумалась над услышанным, подвисла, потому что он даже немного меня потормошил, пытаясь вернуть в чувство. Ну, нет, так просто я ему не сдамся.

— Тссс… не шуми. Это же тайна, — засмеялась, — а ты что, не знал? Все любят Макса. Здесь все любят Макса. Любую девчонку спроси… любую. Как его можно не любить? Это же Макс… Это же…

Женя поморщился, быстро останавливая поток моего сознания. Видимо, не готов был к таким откровениям.

— Так что он тебе ответил, Ника? Он приедет? Макс едет сюда?

Я хотела, чтобы этот коварный человек, наконец, отвязался, оставил меня наедине с моими мыслями. Поэтому убежденно сказала, снова нехотя отрывая глаза от выключенного экрана.

— Конечно. Макс приедет за мной. Он обязательно приедет. Обязательно. Вот увидишь.

Даже не заметила, в какую из следующих минут осталась совершенно одна.

Вернуться назад, к девчонкам, оказалось непростой задачей. Практически непосильной. Судя по всему, наркотик, помноженный на алкоголь, уже начал действовать, по-свойски хозяйничать в моем организме, совершенно не заботясь о том, что испытывает при этом его владелица. В глазах двоилось, потом начало троиться. Кажется, я зацепилась пальцами за чье-то незнакомое плечо, и люди сочувственно расступились. Благо, никто из них не воспользовался ситуацией, а может, они сами были под дозой. Скорее почувствовала, чем увидела: меня куда-то усадили. Мне было все равно куда. Немного напрягши зрение, поняла, что сижу за барной стойкой. Сижу мертво, лицом к танцполу, блаженно прикрыв глаза. До столика мне не добраться. Ни за что не добраться. А вокруг нет никого. Никого, кто хоть отдаленно был похож на знакомого. Старого или нового. Неважно. Это все ерунда. Я же хотела остаться одна… мне хорошо одной…

Не знаю, сколько времени провела, сидя там без движения. Точно кукла в красивом платье на полке магазина. Вот только я не кукла, а куколка, платья на мне нет, да и покупатели проходят мимо, даже не пытаясь прицениться. Яркая вспышка. И я в новой фазе. Она мне нравится больше. Я хотя бы могу шевелиться. Вдруг резко захотелось двигаться, руки и ноги начали понемногу отмирать, шевелиться, как и губы. Невероятно, жгуче, до рези в горле захотелось пить. Ничтоже сумняшеся развернулась, хлебнула из чужого стакана, беспрепятственно утоляя возникшую жажду. Поглощенный флиртом с соседкой хозяин даже не заметил. Снова повернулась лицом к диско-шару, как к солнцу подсолнух. Допинг был засчитан, мне уже просто до одури хотелось танцевать.

Глаза открылись и… неверяще, а потом восхищенно расширились. Там, по ту сторону танцпола… стоял Макс. Провела руками перед носом, будто липкую паутину желая снять. Новый пас в другую сторону. Нет, не помогло.

— Ты нашел меня… — прошептала, глядя, как он решительно пробирается ко мне сквозь толпу, видит в толпе только меня. Благодарность и теплота… до нестерпимо острой, разрывающей душу боли разлились по сердцу. Все остальные чувства отступили, неизбежно, как морские волны с отливом. Только Макс. Совсем близко… Но почему мне хочется сбежать?

Хочу уйти. Не могу сделать ни шага, и накрывает слепая паника: ноги будто свинцом налились, да и он держит взглядом. Вспышки света, яркие всполохи неоновых огней, колдовские ритмы музыки. Я не здесь, я — в капкане, будто в одной альпинистской связке. Только если он успеет в последнюю секунду оттолкнуться от склона, меня по нему просто размажет. Кажется, он об этом догадывается. А может, знает наверняка: губы чуть вздрагивают в едва заметной усмешке, угадываю вибрацию тихого дразнящего смеха. Он смеется над моей беспомощностью, упиваясь собственной властью. Делает шаг ко мне… перед глазами плывет, и я теряю точку опоры, больше не чувствую почвы под ногами… и я падаю…

В последний момент чувствую его руки, сомкнувшиеся на предплечьях, они шелком скользят по локтям, оглаживают плечи. Он не дает мне упасть, держит твердо, уверенно. Расслабляясь, оседаю глубже, позволяя обнимать меня, управлять мною, смело отвечаю на его улыбку. Но, увы, улыбка Макса стерлась без следа, его жесткий голос опускает меня на землю.

— Дай сюда свой телефон.

Улыбаясь, протягиваю ему севший аппарат. Наблюдаю, как Макс проводит с ним несколько нехитрых, но бессмысленных манипуляций, потом раздраженно запихивает в свой карман. Все это кажется мне очень забавным. И я не сдерживаю себя, смеюсь.

Сердито хмурится от своей догадки, склоняясь к самому моему уху:

— Смешно тебе? Смешно, да?! Ты что нахрен под кайфом?

В ответ расплываюсь в глуповатой улыбке, набираюсь храбрости, сегодня я смелая, как никогда, потому что он так близко… тянусь, чтобы поцеловать его. Промазываю, не успеваю коснуться даже щеки, Макс не обращает внимания на эти мои нежности, резко встряхивает меня, так же резко отпускает. Щелкает пальцами перед глазами, а когда я не реагирую, его большой и указательный вдруг обхватывают скулы, впиваются цепко, сдавливают, заставляя широко распахнуть глаза. Наблюдая за выражением моего лица, хмурится все сильнее. Злится.

— Я спрашиваю. Ты — отвечаешь. Под чем ты? Что приняла? Отвечай! Не слышу.

— Таб… таблетку.

— Где взяла? — почти рычит в лицо, — кто тебе дал таблетку? Кто?!

Мне так трудно сосредоточиться, неужели он не понимает? Сейчас не время для глупых ребусов. Сейчас не детское время. Ноги не могут остановиться, воля и разум спят беспробудным сном, тело продолжает топтаться под ритмичную музыку, покачиваясь, я таю в этих волшебных ритмах, утекаю, совершенно теряясь в незнакомых дурманящих ощущениях. Напряжение потрескивает, искрится в кончиках волос, отдается в бедрах. Почему Макс не может просто расслабиться, как я?

— Потанцуй со мной. Давай же… Маакс…

И он, действительно, берет меня за руку. Еще мгновение — закружимся в танце. Что будет после, я не знаю… Мы будем танцевать всю ночь или…? Но вместо этого хватка становится крепче, я морщусь, разочарованно хныкая, пока он тащит меня куда-то на буксире. Тащит в пустоту. Танцпол остается позади, я с сожалением провожаю глазами его призывные огни, веселая музыка больше не будоражит кровь, стены давят, коридор никак не хочет заканчиваться. О, нет, он заканчивается внезапно — ослепительным светом. Значит, это тоннель? Кручу головой по сторонам. Мы на станции? А где же поезд?

Здесь кто-то визжит, будто по живому режет. Скрежет, грохот и медь… Платформа? Едет состав? Я устала угадывать, прикрываю глаза, прислоняюсь к холодной стене. Чего-то жду. Тук-тук… тук-тук… стучит сердце и пульс в ушах. Где-то бьются тарелки, их становится все больше — на кухне настоящее побоище. А может, это бьют в литавры. Если это оркестр, я хочу сидеть в первых рядах.

— Все вон! На выход! Пошли вон отсюда!

Свирепый голос Макса не дает мне насладиться музыкой, женский визг уже прекратился, хлопают двери. Или это аплодисменты? Спохватившись, тоже начинаю хлопать в ладоши. Не хочу стоять белой вороной.

Руки бессильно опускаются. Что-то неуловимо изменилось. Нас двое. Мы стоим перед огромным зеркалом. Я замерла, как кролик перед удавом. Вижу только его отражение в своих расширенных зрачках. Полумрак. Тенью падшего ангела Макс за моей спиной, распростер свои крылья, лопатками чувствую их тепло… как от печки. Он хочет покарать меня, я это знаю, по его красивому лицу разливается ярость, затапливает глаза. Еще немного, и он не сможет сдержаться, но Макс молчит.

В полнейшей тишине разворачивает меня к себе, осторожно убирает спутанные волосы с лица. Я думаю, он, наконец, решится меня поцеловать, и не сопротивляюсь, не дышу. Он стягивает волосы в хвост, действует осторожно, прибавляет волосок к волоску, как заботливая мать, моя голова покорно, непроизвольно запрокидывается. Макс может сейчас сделать со мной все, что захочет, и я позволю. Он это знает, я читаю это в его сумрачных глазах. Я знаю, что он это тоже знает. И он делает. Требовательно нажимает на подбородок, заставляя приоткрыть рот, и… уверенно вводит два пальца прямо в глотку. Глубоко. Непозволительно глубоко.

Тошнота затапливает неожиданно и моментально, ударяет, как таран. Горло сжимается от спазмов, в желудке просыпается спящий клубок недовольных змей, он шевелится, растет, что-то подскакивает прямо к гландам, едва успеваю крутнуться — и меня выворачивает наизнанку прямо в раковину. Макс включает воду.

Не знаю, как долго я стою, низко склонившись над сливом, кашляя, пытаюсь отдышаться. Пальцы, вцепившиеся в края раковины, совсем онемели. Звонким ручейком журчит вода, медленно закручиваясь по спирали. Это единственный звук, что меня окружает. Уже все?

Едва рвота прекращается, Макс умывает меня. Его руки грубые и мстительные, он хочет, чтобы я захлебнулась, хочет заставить меня страдать. Начинаю потихоньку сопротивляться, но он снова разворачивает меня к себе. Вижу горлышко прозрачной бутылки. Из нее льется вода. В меня. Насильно. Безжалостно. Я не хочу пить, мой желудок итак расстроен, в горле саднит, желчь раздирает трахею. Мне холодно. Мне муторно и больно. Я начинаю мелко дрожать, пытаюсь оттолкнуть его руки… Сколько же у него рук?

Ненавистная вода продолжает литься, заливает нос, подбородок, топит воротник и блузу, попадает даже на рукава его свитера, и он закатывает их до локтя. Мы оба мокрые и злые. Мы дрожим. Или дрожу только я, а Макс просто злится? Он матерится сквозь зубы, но попытки меня напоить не прекращаются, и пытка продолжается… Конечно, Макс побеждает. Он всегда побеждает. Как только бутылка пустеет, меня снова немилосердно рвет перед ним. Это неизбежная реакция организма. Но как же это унизительно.

В дверь неустанно стучат, молотят, точно гвозди в голову вколачивают. Там кричат, ругаются, они нас ненавидят, и меня пробивает озноб. Теперь меня бьет крупная дрожь, точно пойманного в силок зайца. Я потеряна. Сломлена. Что я делаю в этом ужасном месте? Хочу отсюда уйти. Кажется, произношу это вслух, потому что мы сразу уходим.

Лица вокруг… сколько же вокруг людей, целые колонны, полчища. Фигуры сливаются в единую размазанную массу, наступают, уродливо кривляются, растягиваются, извиваются. Я теряю его руку… испуганно отступаю за его плечо, хочу забыться, исчезнуть, затеряться в толпе, но он снова ловит мои пальцы, жестко стискивает, выдергивая из-за спины, ловко, точно с грядки морковку. Земля воздушным шариком уплывает из-под ног, а когда я понимаю, что он несет меня на руках, вжимаюсь в плечо, теперь боюсь отпустить, сминаю свитер на его груди, растягиваю, до одурения сжимая в кулаке. Больше не отпущу. Если кто-то способен спасти меня сейчас, только Макс.

— Не бросай меня, — прошу, мой голос звучит так жалко, но я повторяю снова и снова, — пожалуйста, только не бросай. Не бросай…

— Не брошу, — покосившись, криво усмехается Макс, — мощно же тебя накрыло.

Я прихожу в себя только в машине. Озноб не прекращается, но Макс уверяет, это скоро пройдет, накрывает плечи своей курткой. Я ему верю. Я верю этому запаху. Это надежный запах.

Он наклоняется ко мне, спокойно смотрит прямо в глаза, а потом с его губ слетает только одно слово:

— Кто?

Как ни странно, я его понимаю. Опустив глаза, нехотя называю имя. Если он не дурак, должен был уже успеть потеряться из клуба. Навсегда.

Получив ответ, Макс сразу уходит, предусмотрительно заблокировав двери в машине. Но мне итак некуда идти. На берегу больше ничего не держит. Оставшись одна, отчаливаю, уплываю. Перед глазами пелена, я расслабляюсь, будто в лодке покачиваюсь. На рассвете. В камышах. Здесь мне тепло и комфортно.

Когда туман рассеивается, вижу, что Макс сидит рядом. Давно он вернулся? Его руки расслабленно лежат на руле. Окровавленные руки… Между пальцев одной — тлеющая сигарета, дым тонкой струйкой вьется, просачиваясь через щелку в окне.

Он замечает, что я открыла глаза. Поворачивает голову. Его взгляд ничего не выражает. Совсем ничего. Там, внутри — только пугающая пустота.

— Ты его наказал? — тихо спрашиваю, заранее зная, каким будет ответ.

Подумав, он кивает головой. Я изучаю каждую намечающуюся морщинку на его лице. Запоминаю.

— Меня ты тоже наказал, — слова даются с борьбой, — теперь мы можем ехать домой?

Не соглашается, медленно мотает головой.

— Ты обдолбанная. Домой сейчас нельзя.

Я выворачиваю шею, скольжу рассеянным взглядом по окнам, пытаясь разглядеть, что за вид снаружи. Напрасно, кругом глубокая ночь, мрак. Ничего не вижу, только темные силуэты домов, что нас стражами окружают, машина стоит в каком-то глухом проулке, здесь даже фонари не горят.

— Тогда давай спать?

Сидение давно разложено, осталось улечься поудобнее. Я это и делаю, сворачиваюсь уютным клубочком, прижимаюсь щекой к тканевой обивке. Смотрю на него. Я долго на него смотрю. Слишком долго. Подозрительно долго. Я все еще не в порядке, не могу себя контролировать. Макс больше не злится, откинувшись на сидении, смотрит в ответ. Смотрит с какой-то необъяснимой нежностью, смотрит так, словно внутри прячет еще много недосказанного, невысказанного. Внутри его молчания целый ящик Пандоры.

— А ты итак спишь, Ника. Осталось только закрыть глаза. Ну же, закрывай.

И я послушно смеживаю веки. В ушах мгновенно появляется шум. Морской. Ракушечный. А в нем — приливы и отливы, и вой прибоя, и шелест ласковых волн. Меня качает… уносит… нянчит…

— Мы уже на море? — бормочу какую-то нелепицу под нос сквозь эту баюкающую полудрему, — уже здесь?

— Ты хочешь на море, куколка? — спрашивает Макс, а может, его нежный голос мне только снится, но все равно отвечаю. Не знаю, вслух ли?

— Очень хочу. Макс, отвези меня на море…

Не успеваю договорить: мгновенно, как в омут с моста, падаю в объятия Морфея.

***

Я открыла глаза, и взгляд непонимающе задержался на потолке. Машина. Я до сих пор в машине Макса. Значит, мне все это не приснилось. Поморщилась. Так и есть. Какой ужас. Вчерашние события хотелось стереть из памяти, раз за разом безжалостно пропуская через шредер. Вплоть до полного уничтожения.

В голове гудело, будто волна за волной на берег накатывала. Таким и бывает отходняк? И вот я стала наркоманкой. Сомнительное достижение. Гул не проходил. Но ведь я уже проснулась, и я трезва, как стеклышко, тогда откуда этот неясный рокочущий звук. Он вроде бы в голове… или снаружи? Не понимаю. Осторожно пошевелилась, села, раздраженно сбрасывая с плеч куртку Макса, под которой умудрилась вспотеть. Сидение рядом пустовало, двигатель не работал, хотя, могу поклясться, всю ночь я слышала его тихое урчание. В машине я была совершенно одна. Выпрямилась, с любопытством взглянула вдаль сквозь лобовое стекло, и… обомлела.

Занимался суровый рассвет. Прямо перед капотом раскинулось серо-зеленое, безбрежное, не сразу и взглядом окинешь, море. В первую секунду захотелось протереть глаза с мылом. Море штормило, шипели сердитые волны, перекатываясь ртутью, а пляж был совершенно пустынен, вот только… взгляд не сразу зацепился за одинокую фигуру. Макс. Он стоял спиной ко мне, рядом с машиной, неподвижно, почти сливаясь с облачно-дымным горизонтом, заложив руки за голову, глубоко вдыхая свежесть морского воздуха. На капоте — пара стаканчиков, такие обычно продаются на заправках.

Я нервно сглотнула. Опять нестерпимая жажда. Пить хотелось страшно. Выбралась из машины. Макс не обернулся, даже когда хлопнула дверь. Встала рядом, молча, по-деловому протянула его куртку, он так же молча принял ее из моих рук, нырнул в рукава. Здесь было очень холодно, сыро, свирепо сыро. Наверняка он замерз невероятно, пока ждал моего пробуждения в одном тонком свитере. Холодный ветер усиленно трепал волосы, развеивая поземкой песка под ногами остатки сна и сонного тепла.

Где-то над волной пронзительно-огорченно закричали чайки, стоило мне заговорить:

— Ты сумасшедший. Тебе же пришлось столько ехать, чтобы… и только из-за того, что я ляпнула, не соображая…

Макс не ответил, не оглянулся на меня, а я вдруг со всей полнотой осознала, какая я дура, что зря я набрасываюсь на него с этими нелепыми обвинениями, что почтительного молчания между нами сейчас было бы достаточно, а все эти слова… Это никому из нас не нужно, все это наносное, лишнее. Как обрывок вчерашней газеты. Как надтреснутая тарелка. Как скомканный конфетный фантик. И сдавленно произнесла:

— Спасибо, Макс. Я этого не забуду.

И он эхом отозвался.

— Не забывай.

Протянул руку, а когда я приблизилась, присел на капот, поставил меня перед собой, осторожно обнял. Ладони грел бумажный стаканчик, я осмелела, позволила себе доверчиво облокотиться на Макса спиной, а он только прижал меня крепче, дыша в затылок, соединил перед собой руки в замок. Я не сбегу. И мы надолго так застыли, восхищенно наблюдая, как над могучей древней стихией лениво разгорается новый день. Ненастный. Мглистый. Ворчливый. Наш.

Я не отводила глаз от сердито вздыхающего левиафана, вышедшего из первозданного хаоса, тонула в нем, погружалась все глубже, растворялась, становилась его маленькой капризной песчинкой, и это чувство поглотило меня с головой, полностью. Я ушла в него, меня затянуло, как в стремительный пенный водоворот. А может, дело вовсе не в опьяняющей близости моря, а в том, кто внимал его далекому зову вместе со мной.

Когда стаканчик опустел, я повернулась к Максу, чтобы прижаться щекой к груди, слушая, как умиротворенно, размеренно стучит его сердце. Так же, как мое собственное. Он не пошевелился, не оторвал взгляда от горизонта, только улыбнулся самым краешком губ, согревая своим теплом мои руки.

Наконец, когда в моем животе неожиданно громко и ультимативно заурчало, я услышала его вздох. Нехотя отлепилась, потому что он уже завозился подо мной, поднимаясь.

— Пора ехать. Придется тебя еще и накормить. Так и быть, по пути где-нибудь остановимся, перекусим.

Перед тем, как опуститься на сидение, я замялась, не зная, как он отреагирует на мое предложение. Все-таки решила озвучить.

— Давай я сяду за руль, — он молча смотрел, слушал, — хотя бы часть пути, Макс… ну, хотя бы до города… я поведу… ты же устал… Я умею водить, ты не думай… меня папа научил…

Он отреагировал предсказуемо, в своей неподражаемой максовской манере.

— Минуточку. Хочешь, чтобы я пустил тебя за руль моей машины? Моей. Машины? — уточнил, а когда я кивнула, обидно рассмеялся, — губу закатай, куколка. Я что, похож на сказочного джинна? Я не собираюсь исполнять ВСЕ твои желания. Так что сядь на свое место и постарайся не отсвечивать… не то, чего доброго, еще начну припоминать твои вчерашние чудачества. А мне ведь есть, что вспомнить, дорогая…