Мученик англичан

VII

Здоровье Шарля снова ухудшилось. В течение нескольких дней он не приходил в сознание, мучаясь жесточайшей лихорадкой, в бреду которой имена Люси и Лидии как-то странно перепутывались. Когда же он очнулся, то первое, что он увидал, было лицо молодой женщины, с тревогой склонившейся над ним. Вся ее фигура, улыбка, тихая речь – все было полно такой нежности, такой ласки, что Шарль снова закрыл глаза, боясь, как бы прекрасное видение не скрылось подобно лихорадочно бредовой картине. Но она была с ним, она не отходила от него во все время его более долгого, чем в первый раз, выздоровления, и опять благодаря ее заботам болезнь стала отступать.

Однажды, когда Шарль чувствовал себя довольно сносно, Лидия сказала ему виноватым голосом:

– Не браните меня, мой друг, но ваше положение одно время было настолько опасным, что я должна была известить вашу матушку.

– Мою маму? Что же она сказала? – воскликнул Шарль, подумав, как должна была рассердиться герцогиня, узнав о дуэли и о его нахождении у неизвестной женщины.

Но Лидия поспешила рассеять его беспокойство, которое она сразу угадала. Она сообщила ему, что герцогиня целыми днями просиживала у его кровати и неоднократно выражала удовольствие по поводу хорошего ухода за больным. Затем Лидия заговорила:

– Мой дорогой друг, я знаю, кто вы, но вы еще до сих пор не знаете, кто я. Теперь наступил момент открыться вам. Но сперва ответьте мне совершенно откровенно, так как, смотря по вашему ответу, я скажу вам или всю правду, или только часть.

– Что вы хотите сказать? Вы постоянно говорите загадками.

– Я хочу просить вас, Шарль, ответить мне откровенно, предполагаете ли вы, когда поправитесь, повторить мне, что любите только меня и никого более?

– Неужели вы в этом сомневаетесь? – воскликнул Шарль.

– Да, я сомневаюсь, так как этот самый домик в Пасси, вызвавший у вас такое явное волнение, мне кажется, хранит часть, а может быть, и все ваше сердце.

– О нет! – горячо воскликнул Шарль. – Вы не так истолковали мое удивление и волнение, вызвавшее возврат болезни. Я просто слишком верил той, которая так жестоко обманула меня. Я не мог понять, за что она так поступила со мной. А потом она взяла с собой и моего сына, моего дорогого Андрэ! Неужели я никогда не увижу его? Ведь я так люблю его!

– Не волнуйтесь, Шарль! Я помогу вам найти сына! Ведь это будет не трудно, так как эта женщина, наверное, постаралась отделаться от живого свидетеля мертвой любви. И мы вместе будем любить его… Шарль! Вы сказали, что любите меня, так позвольте мне заменить вашему сыну мать, позвольте мне окружить вас лаской и заботами преданной подруги. Шарль, позвольте мне стать вашей женой!

Больной ответил не сразу. Сильный румянец набежал на его бледные щеки.

– Лидия, милая Лидия! – заговорил он наконец. – Не истолкуйте в дурную сторону мою нерешительность. О, я с восторгом соединил бы наши судьбы в одну, но от нас ли одних зависит это?

– Разве вы связаны с той женщиной более серьезно, чем я думала? – быстро спросила Лидия.

– Нет, дело не в этом, – ответил Шарль. – Правда, мы обвенчаны с ней, но в Англии, по местным законам, и во Франции наш брак считается недействительным. Нет, не ее имел я в виду. Но моя мать? Согласится ли она?

Лидия улыбнулась с торжеством. Она подошла к маленькой двери, замаскированной портьерой, открыла ее и сказала кому-то, кто, очевидно, ждал в соседней комнате: – Не соблаговолите ли, ваша светлость, оказать нам честь пожаловать сюда! Ваш сын хочет обратиться к вам с большой просьбой!

К большому удивлению Шарля Лефевра влетела, как вихрь, герцогиня, шурша длинными юбками. Радость видеть сына почти здоровым она выразила тем, что поправила сильным толчком свою высокую прическу, увенчанную громадной шляпой в форме кабриолета, отделанной на верхушке целой птицей с распущенными крыльями, и воскликнула:

– Ах плутишка! Вот ты и спасен! Поцелуй меня скорее!

Взволнованная и растроганная, она бросилась к молодому человеку, но при этом птица упала на пол.

Герцогиня отбросила ее ударом ноги и, поправив свой шлейф, обратилась к Лидии:

– А вы разве не обнимете меня? Я так довольна теперь, что готова расцеловать целый полк!

Она прижала к своей могучей груди покрасневшую, обрадованную Лидию.

Шарль смотрел, вытаращив глаза, на эту сцену, стараясь понять отношения этих двух женщин друг к другу.

Лидия тихо освободилась из горячего объятия герцогини и сказала Шарлю.

– Друг мой, герцогиня знает, как я сочувствую вам. Я не скрыла от нее наших взаимных чувств. Хотя и не принято, чтобы женщины первые предлагали свою руку жениху, я все-таки откровенно высказала вам свое расположение, на которое вы мне ответили взаимностью. Вы сказали мне, что между нами могло возникнуть единственное препятствие в виде несогласия ваших родителей. Вот теперь вы можете спросить об этом герцогиню. Надеюсь, что ее ответ удовлетворит нас обоих.

– К чему столько разговоров! – воскликнула герцогиня. – Вот все дело в двух словах: когда ты был ранен, гадкий мальчишка… я не знаю даже кем: кажется, при тебе неуважительно отозвались об императоре и твоем отце. Ты хорошо сделал, что дрался, но жаль, что ты не дал хорошего урока своему противнику. Вот если бы на твоем месте был отец! Но теперь все вырождается, с тех пор как у нас нет императора! Теперь не умеют драться! Так вот что я хотела сказать тебе, дружок: когда ты был ранен, маркиза…

Шарль, удивленный еще более, схватил руку Лидии и воскликнул:

– Так вы маркиза?

– Значит, вы ему не сказали, кто вы? – удивилась герцогиня. – Как, Шарль, разве ты не знал маркизы Люперкати? В самом деле, ведь ты был ранен именно в тот вечер, когда я хотела представить ей тебя. Я вижу, что это знакомство состоялось теперь и вы пришли к соглашению.

– О, вполне! – сказала Лидия. – Но позвольте мне объяснить Шарлю положение вещей, которое может показаться ему странным. Вы пожелали, герцогиня, иметь меня своей невесткой и должны были познакомить меня с Шарлем в день дуэли, на данном для этого балу. К несчастью, он не пришел, и, устав ждать, я уехала довольно опечаленная. Когда Шарль был ранен, его перенесли в ближайший к месту поединка дом, а доктор, осмотрев там его рану, разрешил перевезти его к вам. И вот, выходя из вашего дома, я случайно встретила это печальное шествие. Еще раньше я несколько раз видела вашего сына не будучи замечена им, и меня радовала мысль, что когда-нибудь мы будем принадлежать друг другу. Когда я увидела его раненым, мне пришла в голову сумасбродная идея. Я решила избавить вас от горя видеть его умирающим и вернуть его вам только совершенно здоровым. По моему настоянию, благодаря данным мною ложным сведениям Шарля перенесли в этот старый дом, принадлежащий моему отсутствующему родственнику, окружили его здесь необходимой заботой и как только он пришел в сознание, я стала ходить за ним, не называя себя. О, я хорошо ухаживала за ним, уверяю вас!

– Вы были моим ангелом-хранителем! – горячо сказал Шарль, пожимая руку Лидии.

– Да, – сказала герцогиня, – я вижу, что вы отлично поняли друг друга. Но все-таки это была странная мысль: запереть и спрятать моего сына, когда его отлично можно было видеть у меня в доме! Я не совсем понимаю вашу цель, но раз все так удалось – он здоров и влюблен, значит, не о чем и говорить, – закончила герцогиня, от удовольствия хлопнув себя руками по бокам.

– Я не хотела, чтобы Шарль был вынужден называть меня своей невестой. Я хотела, чтобы он стал моим не зная того, что вы предназначаете меня ему в жены. Мне хотелось покорить его сердце, и, кажется, это удалось!

– Да, да! Моя дорогая Лидия, – сказал Шарль. – Я благословляю теперь вашу хитрость!

Герцогиня, очень довольная таким оборотом дела, обратилась к обоим молодым людям:

– Теперь, когда все объяснилось, и маркиза Люперкати, ухаживая за тобой как сестра милосердия, покорила тебя, нужно только сказать отцу и назначить день свадьбы. Мне уже давно хотелось пристроить тебя, сын мой. Имея около себя такую прелестную подругу, ты, должно быть, перестанешь делать глупости. Я буду спокойна на старости лет, что твоей женой будет такая чудная женщина, которая сумела заставить полюбить себя, будучи сестрой милосердия. Ваш поступок, дорогая невестка, наверное, принесет вам счастье.

Все трое решили после этого разговора как можно скорее перевезти Шарля в дом на Вандомской площади, так как теперь ему было уже неудобно оставаться здесь, зная, кто такая маркиза Люперкати: ведь лучше было скрывать все это приключение, чтобы не дать повода к злословию. Было решено говорить, что Шарль, раненный на дуэли и нуждающийся в уходе, оставался это время в одном знакомом семействе. Назначили день перевозки Шарля домой, и радостная герцогиня отправилась к себе, чтобы сообщить мужу об окончательном выздоровлении сына и о его предстоящей свадьбе.