Мужские союзы в дорийских городах-государствах (Спарта и Крит)

Предисловие редактора

Предлагаемая вниманию читателя книга является подготовленным к печати текстом кандидатской диссертации Юрия Викторовича Андреева, защищенной им в 1967 г. на историческом факультете Санкт-Петербургского (тогда - Ленинградского) Государственного Университета (по Кафедре истории древней Греции и Рима). Тема работы, возможно, была выбрана Ю. В. не без влияния его учителя, Ксении Михайловны Колобовой, которая сама углубленно занималась архаическим периодом и становлением греческого полиса и, между прочим, писала об аналогичном феномене на Родосе [1]. Проблема мужских союзов продолжала занимать его всю жизнь, о чем свидетельствуют появлявшиеся в 1970-80-е гг. в ряде научных изданий статьи по теме диссертации; кроме того, материал второй ее главы был использован Ю. В. в книге «Раннегреческий полис»[2]. Не следует думать, что эти работы как бы перекрывают текст, остававшийся до сих пор в машинописи: внимательный читатель лишь с трудом отыщет даже естественные, вообще говоря, текстуальные совпадения. То, как ответственно относился Ю. В. к делу своей жизни, может послужить образцом для всякого представителя нашей науки: везде яркие признаки энергичной работы мысли, стремящейся проникнуть в самую суть предмета - и никак не довольствующейся достигнутым. Поэтому профессионально заинтересованный читатель должен непременно обращаться к этим позднейшим работам Ю. В., перечень которых приведен ниже, но также и к его библиографии, составленной В. Ю. Зуевым и Л. В. Шадричевой и опубликованной в сборнике статей, который посвящен памяти замечательного человека и исследователя [3].

Незадолго перед кончиной, Ю. В. выражал сожаление, что «Мужские союзы» продолжают оставаться в рукописи. Поскольку у самого автора не нашлось времени даже начать работу по подготовке книги к печати, у редакции закономерно возник вопрос: а стоит ли сейчас, спустя тридцать с лишним лет, издавать сочинение, безусловно, в чем- то устаревшее, не только из-за упомянутых работ самого Ю. В., но и из-за появления множества других научных публикаций и новых изданий источников? Апелляции к тому, что в отечественной литературе аналогичных работ нет, пожалуй, прозвучали бы неуместно по отношению к книге ученого, никогда не сомневавшегося в интернациональной сущности науки; впрочем, учитывая обидную общую скудость нашей антиковедческой литературы, и они имеют известный резон. Важнее, однако, другое. Во-первых, насколько мне известно, после книги Анри Жанмэра «Couroi et courètes», изданной в Лилле в 1939 г., никаких специальных исследований на эту тему так и не появилось, во-вторых, понятно, что и сам Ю. В. своим детищем, над которым трудился семь лет, дорожил. Наконец, труд Ю. В. даже при самом беглом просмотре вовсе не производит впечатления вчерашнего дня науки, да и вообще не выглядит сочинением новичка в науке, каковым он, тем не менее, тогда, являлся: уже вполне отчетливо просматривается столь знакомая по трудам зрелых его лет вдохновенная прямота и мощь речи, которую так и хочется обозначить древним термином δεινότης, та же впечатляющая меткость и точность оценок мнений предшественников - без оглядки на авторитеты, но в то же время и уважительная взвешенность, безо всякого задора; то же завидное умение в немногих словах сформулировать суть обсуждаемой концепции. Прекрасные страницы историографического обзора в первой главе являются в своем роде образцовыми; впечатляют и бесстрашие, с которым цитируются и обсуждаются отреченные в советские времена труды Карла Поппера и Питирима Сорокина, а с другой стороны, по-академически бесстрастное отношение к сочинениям Маркса и Энгельса. Отношение Ю. В. и к тем, и к другим было совершенно таким же, как, например, к Гроту, Виламовицу или Эд. Мейеру, т.е. просто как к выдающимся фигурам в науке. Я усматриваю здесь проявление внутренней свободы, полную чашу которой он испил в истории с нашим студенческим научным кружком, который он курировал, который регулярно навещали, например, А. И. Зайцев и А. К. Гаврилов, - с собственными выступлениями (выступал и заведующий кафедрой, Э. Д. Фролов), и который прославился свободомыслием и выплеском в самиздат столь широко, что Ю. В., был, наконец, громко отставлен от руководства (кружок незамедлительно увял). Несомненно, Ю. В. не был «советским историком» и не смог бы им стать.

Однако и это всё, конечно, не главное, решающим критерием является научная значимость публикуемого исследования, а она, насколько я могу судить, не подлежит сомнению. Работа Ю. В. во многих отношениях, - как методически, так и в основных выводах, - на голову выше фундаментального труда Жанмэра (при этом вовсе не заменяя последний); да ведь и защита диссертационного сочинения, в обсуждении которого плодотворно принимали участие такие ученые, как А. И. Доватур и А. И. Зайцев, насколько известно, прошла блестяще. Юрию Викторовичу и в жизни, и в науке была присуща скромность, гармонично сочетавшаяся с уверенностью в себе, поскольку основывалась на предельной к себе требовательности и на осознании своей внутренней силы; изложив задачи диссертации, он, ссылаясь прежде всего на состояние источников, счел необходимым прямо сказать, что «окончательное решение стоящей перед нами проблемы в настоящее время едва ли возможно» и что «каковы бы ни были наши конечные выводы, они в значительной степени будут носить гипотетический характер». Так оно и есть, примерно то же самое мог бы сказать любой исследователь, отдающий себе отчет в природе научного познания. Ю. В., как видим, понимал это с самого начала, поэтому для оценки его творчества процитированные слова стоят немало. Вспомним всё же о возрасте и темпераменте их автора. Дело, собственно, в таком научном уровне, обладание которым даже в ситуации, когда основные выводы ненадежны а priori, всё равно позволяет исследователю внести существенный вклад в разработку проблемы, не говоря уже о неизбежном шлейфе выводов и гипотез по частным вопросам. На мой взгляд, самый взыскательный и вдумчивый читатель, вне зависимости от отношения к принципиальным заключениям Ю. В., признает, что в целом работа проделана мастерски.

Тема диссертационного сочинения Ю. В. с необходимостью предполагала рассмотрение едва ли не всех общественных институтов Спарты и критских полисов, коль скоро институт мужских союзов был фундаментальным для их политических организаций; мало того, в поисках истоков мужских союзов классического времени Ю. В. обращается к гомеровским поэмам с их специфическими проблемами отражения исторической действительности. Поэтому «Мужские союзы» заведомо объемлют более широкий круг тем и вопросов, нежели можно заключить из заглавия диссертации, при том, что Ю. В. никогда не забывает о главной задаче, не позволяя себе увлечься попутными сюжетами; если иногда и может создаться такое впечатление, то оно оказывается ложным, - Ю. В. на каждом шагу демонстрирует присущее лучшим представителям нашей науки искусство обнаружения, так сказать, обходных путей к решению проблемы, извлекая нужную информацию оттуда, где ее на первый взгляд и не должно быть; такого рода, например, экскурс о Фениксе, сыне Аминтора, или целый раздел о критских ремесленниках (они важны и сами по себе). Целенаправленность проявилась, по-видимому, и в том, что Ю. В. не произвел сопоставления греческих мужских союзов с аналогичными объединениями у других индоевропейских народов, и мы не найдем у него ни слова о праиндоевропейском институте мужских союзов, а соответствующая литература в очень неполном объеме упомянута лишь мимоходом [4]. Наверное, кто-то поставит это в упрек автору; действительно, можно было бы хоть в какой-то форме обозначить свое отношение к вопросу (см. ниже, замечания В. Г. Боруховича). Но насколько я знал Ю. В., индоевропейская проблематика, базирующаяся практически исключительно на данных языка, была ему вообще чужда, как собственно и всё относящееся к лингвистике. Не слишком увлекал его и филологический анализ древних авторов, что, уже точно, достойно сожаления, и в чем, помимо личных наклонностей Ю. В., ощущается наследие alma mater, где прискорбным образом попирается принцип: una est scientia nostra. (Вспоминаю увлекательные по-существу семинарские чтения авторов, особенно, - Плутархова «Ликурга»; мне досталась «Большая ретра», я отказывался читать, ссылаясь на неисправность текста, снабженного в издании Конрата Циглера cruces interpretum и обширнейшим перечнем конъектур в критическом аппарате, ведущий же грозно настаивал, ссылаясь, в свою очередь, на то, что в его издании - Зинтениса, без аппарата и с собственной конъектурой, - ничего такого нет, и текст - удобопонятный). В этой связи обращает на себя внимание, например, глава II, в которой доля внутренней критики источника решительно уступает доле критики внешней (впрочем, без особого ущерба для дела), или явно неудовлетворительный раздел «Термины», открывающий главу III: немедленно бросается в глаза беспочвенность предположения, что у Алкмана (fr. 98 PMG) подразумеваются не τά ανδρεία, а ανδρείοι, т. е. якобы просто «группы сотрапезников», - ведь Эфор привел цитату из него, говоря именно об институте мужских домов (впрочем, ниже, стр. 204, а также в одной из позднейших статей Ю. В.[5] находим уже правильный взгляд на вещи); ссылка же на так наз. «завещание Эпиктеты» с острова Фера (IG ΧΙΙ/3, 330) начала II в. до н. э., учреждающее ανδρείος των συγγενών при святилище Муз, собирающийся один раз в год (!) в месяце Дельфиний (стк. 61), неуместна тем более, что речь идет, несомненно, о частном религиозном союзе ближайших родственников мужского пола, вовсе не имеющем отношения ни к древним мужским союзам, ни к заядлым симпосиастам. Тому, кто хочет составить себе представление об истории терминов сисситии, фидитии (филитии), андрейон и их взаимоотношениях, стоит начать со словаря Лиддела - Скотта - Джонса и краткой, но, как всегда, блестящей статьи φιδίτοα в этимологическом словаре Шантрена, а затем обратиться к соответствующим страницам у Кихле, «Lakonien und Sparta» (стр. 204 слл.), где найдется и прочая литература.

Зато он был не просто историком по-преимуществу - κατ' εξοχήν, но первоклассным историком и другого такого у нас больше нет. Филологии научиться у Ю. В. было нельзя, но никак нельзя зачислить его и в представители «исторического живописания» («Geschichtsmalerei»), противостоящего «историописанию» («Geschichtsschreibung»), его наука была строгой и лишь романтический склад души придавал некоторым его трудам субъективный облик (особенно ставшей уже знаменитой книге «Цена свободы и гармонии»). Как никому другому я обязан ему тем, что стал именно историком, а его пристрастие к Греции способствовало тому, что мне так часто приходят на ум слова великого востоковеда Теодора Нёльдеке: «Чем больше я занимаюсь азиатами (Orientalen), тем больше любви вызывают у меня греки».

Нет особого смысла останавливаться на тех или иных частных недостатках работы, имеющей такую судьбу, просто надо иметь в виду (но - без унижающей снисходительности, которая вызвала бы негодование Ю. В.), что дитя не было выпестовано родителем. Подготовить книгу к печати так, как это мог бы сделать один Ю. В., всё равно невозможно, но это еще не основание навсегда оставить ее в рукописи; убежден, что вот это как раз и было бы безответственным. Ясно во всяком случае, что речь идет о труде, без внимательного изучения которого дальнейшая работа в этой и смежных сферах во многом утрачивает смысл.

Годы идут и, помимо актуального интереса, в данных обстоятельствах, книга представляет уже объект и для истории науки: нетрудно заметить, хотя бы сопоставляя ее оглавление со списком трудов Ю. В., сколь многие из них выросли из нее: это все его работы о Спарте, о греческом полисе, о Гомере как историческом источнике; от Гомера - прямой путь к микенской Греции (но также и к «Поэзии мифа и прозе истории» [Л., 1990]), а оттуда- и к минойскому Криту и предыстории Эгеиды, вдруг вновь выводящих его к проблематике полиса в «Островных поселениях эгейского мира в эпоху бронзы» (Л., 1989) и в последней книге «От Евразии к Европе. Крит и Эгейский мир в эпоху бронзы и раннего железа» (СПб., 2002).

Ю. В. работал как в «старые добрые времена»: брал лист бумаги и сразу - набело - крупным уверенным почерком писал, вместе с примечаниями, сразу прикидывая их объем, а если не помещалось - продолжал писать их на обороте; выплывавшие по ходу дела и не учтенные вовремя ссылки на литературу находили себе место на полях. Наутро он перечитывал написанное и если находил его неудовлетворительным - смятый комок бумаги беспощадно отправлялся в мусорную корзину; потом все писалось наново. Получавшийся в итоге манускрипт передавался машинистке, своей пишущей машинки в доме не держали (предложение завести компьютер, думаю, вызвало бы у него недоумение). Машинопись вычитывалась и передавалась жене, она вписывала греческие тексты.

Таким образом, все опечатки и прочие огрехи подобного рода, которые обнаружит читатель, будут целиком на совести редакции. Редакция старалась насколько возможно бережно относиться к авторскому тексту и прибегала лишь к самым очевидным коррективам. Некоторые поправки и дополнения оформлены в виде подстрочных примечаний (или продолжений авторских). В личном экземпляре Ю. В. имеются немногочисленные маргинальные пометки преимущественно библиографического характера; они включены в тексты соответствующих примечаний. Редакция проделала необходимую техническую работу над машинописным текстом, затем - над его компьютерной версией; кроме того были обновлены ссылки на ряд древних авторов, сочинения которых дошли во фрагментах, выверена большая часть текстов и переводов, несколько детализировано оглавление (Глава V) и, наконец, составлены указатели.

В распоряжении редакции имеется рукопись отзыва одного из официальных оппонентов диссертации Ю. В., профессора Саратовского Университета В. Г. Боруховича[6]. Считая доказанными основные положения диссертации, он выражал уверенность, что «после некоторой редакционной доработки монографию Ю. В. Андреева следовало бы издать; эта книга, без всякого сомнения, привлечет внимание широких кругов научной общественности как в нашей стране, так и за рубежом». Отзыв содержит и немало конкретных критических замечаний. С любезного согласия автора редакция в той или иной форме использовала наиболее существенные из них при подготовке книги к печати. Так, Борухович совершенно справедливо упрекает Ю. В. в недостаточном использовании данных античных источников о совместных (мужских, конечно) трапезах у других древних народов, что способствовало бы «более глубокой аргументации выдвигаемых положений» в разделе о мужских союзах в поэмах Гомера. Сомнения вызывает также «смелая и оригинальная гипотеза» Ю. В. о женихах Пенелопы как о примере мужского союза у Гомера: «Дело в том, что эти женихи происходят не только с острова Итаки, и сборище их не характеризуется ни племенным, ни территориальным единством. Да и сам этот союз - с целью сватовства к одной невесте - выглядит как-то странно. Этнографические параллели, как кажется, мы не найдем. Было бы правильнее сказать, что быт женихов «Одиссеи» может воспроизводить черты, характерные для мужских союзов». Ю. В. «несколько сгущает краски», когда он пишет, что цари у Гомера «изображаются живущими за счет народа»: на самом деле выражение δημοβόροι βασνλήες, «цари-мироеды», на которое ссылается Ю. В., встречается у него лишь раз (Il. I, 231), причем это слова разгневанного Ахилла, который и сам басилевс, брошенные им Агамемнону, и, таким образом, «носят в контексте отнюдь не социальный, а личный характер».

Еще в то время, когда издание данного труда только задумывалось, А. И. Зайцев, с глубочайшим уважением относившийся к Ю. В. и ценивший его научное творчество, охотно согласился написать краткий, но как и следовало ожидать, емкий отзыв на рукопись «Мужских союзов»; он публикуется здесь в приложении.

Здесь уместно привести список наиболее важных статей Ю. В., тематически и/или генетически смыкающихся с публикуемой книгой (обе первые его статьи, предшествующие завершению диссертации и вошедшие в нее составными частями, не учитываются).

• Спартанские «всадники». ВДИ, 1969, № 4, стр. 24-36.

• К вопросу об организации критских сисситий. В кн.: Античный мир и археология. Саратов, 1972, 1, стр. 56-65.

• Спарта как тип полиса. «Вестник ЛГУ», 1973, № 8, стр. 48-56; то же в переводах: Sparta als Typ einer Polis. «Klio», 57/1, 1975; Sparta come tipo di polis. «Rassegna sovietica». 1975, № 6, стр. 25-35. Ср. под тем же заголовком главу 4 в кн.: Античная Греция, I, М., 1983, стр. 194-216 и статьи:

• К проблеме Ликургова законодательства в малотиражном университетском сборнике «Проблемы античной государственности». Л., 1982, стр. 33-59;

• Архаическая Спарта: культура и политика. ВДИ, 1987, № 4, стр. 70-85, которая, за исключением незначительных дополнений, практически повторяет текст предыдущей статьи. В этих статьях, в частности, с учетом новейшей литературы и более подробно и глубоко, нежели в приложении к диссертации под заглавием «Переворот середины VI века в Спарте. Датировка "ликурговых" реформ», рассматривается «теория переворота», т. е. реформ, приписывавшихся Ликургу; редакция сочла возможным опустить этот полностью устаревший раздел.

• Мужские союзы в структуре дорийского полиса. В кн.: Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества. Л., 1984, стр. 4-20: статью можно рассматривать в качестве квинтэссенции публикуемого труда и одну из самых значительных работ по проблеме вообще.

• Кто изобрел греческую фалангу? «Петербургский археологический вестник», 7, 1993, стр. 36-42: к проблеме реформирования спартанской армии в связи с «законодательством Ликурга».

• Греческий полис без бюрократии и литературы (Письменность в жизни спартанского общества). «Hyperboreus. Studia classica», Vol. I, fasc. 1, 1994, стр. 9-18.

• Спартанская гинекократия. В кн.: Женщина в античном мире. М., 1995, стр 44-62.

Весь круг проблем, связанных с архаической Спартой, не говоря уже о гомеровских поэмах, в последние годы исследуется весьма интенсивно и плодотворно. Хотя, как отмечалось выше, труд Ю. В. остается в своем роде непревзойденным, а о мужских союзах у греков, по-видимому, и вовсе не пишут (см., впрочем, статью H.-W. Signor'a), всё же имеет смысл дать здесь краткий перечень наиболее важных новейших публикаций, имеющих отношение к поднятым в нем вопросам:

M. T. W. Arnheim. Aristocracy in Greek Society. Ν. Y., 1977: специально о Спарте - стр. 72-120.

M. Bilé. De quelques termes dits «spécifiques» aux Lois de Gortyne. В кн.: Studies Greek Linguistics. Proceedings of the 9th Annual Meeting of the Department of Linguistics, Faculty of Philosophy, Aristotelian University of Thessaloniki, 18-20 April 1988, Thessaloniki, 1989, стр. 43-65: о терминах άλλοπολία, άλλοπολιάτας, άπέταιρος.

Ed. Lévy. Libres et non-libres dans le code de Gortyne. В кн.: Esclavage, guerre, économie en Grèce ancienne. Hommages à Yvon Garlan. Univ. de Rennes, 1977, стр. 25-41 (non vidi, ep. Ph. Gauthier. Bul. ep. 1998, c. 323).

P. Oliva. Sparta and her social Problems. Prague, 1971.

P. Cartledge. Sparta and Laconia. A Regional History 1300-362 B.C. London, 1979 (см. рецензию Ю. В. на эту книгу в ВДИ, 1981, № 2, стр. 200-206).

J. Rundin. A Politics of Eating: Feasting in Early Greek Society. AJA. 117, 1996,

стр. 179-215.

H. Van Wees. Princes at Dinner: Social Event and Social Structure in Homer. В кн.: Homeric Questions. Amsterdam, 1995, стр. 147-182.

M. Clauss. Sparta. Einfuhrung in seine Geschichte und Zivilisation. München,

1983.

N. L. Thommer. Lakedaimonion Politeia. Die Entstehung der spartanischen

Verfassung. Stuttgart, 1996.

S. Hodkinson. The Development of Spartan Society and Institutions in the Archaic Period. В кн.: The Development of the polis in Archaic Greece. London, 1997, стр. 83-102.

J. F. Lazenby. The Spartan Army. Warminster, 1985.

N. G. Kennell. The Gymnasium of Virtue. Education and Culture in Ancient Sparta. Chapell Hill -L., 1995.

K. J. Dover. Greek Homosexuality and Initiations. В кн.: idem. The Greeks and their Legacy. L., 1988, стр. 115-134.

D. Ogden. Homosexuality and Warfare in Ancient Greece. В кн.: Battle in Antiquity. L., 1996, стр. 111-119.

N. Richer. Les éphores. Etudes sur l'histoire et sur l'image de Sparte (VII - III siècles av. J.-Ch.). P., 1998: обширный труд, в котором в той или иной мере рассмотрены все вопросы, касающиеся ранней истории Спарты (кроме мужских союзов).

H. W. Signer. Nine against Troy. On Epic φάλαγγες, πρόμαχοι and an Old Structure in the Story of the Iliad. «Mnemosyne», 44, 1991, стр. 17-62: φάλαγγες, κούροι (Αχαιών), συσσίτια (в Спарте) - рефлексы индоевропейских мужских союзов.

Sparta: New Perspectives. L., 1999: материалы симпозиума в Hay-on-Wye 1997 г.; сборник содержит статьи по важнейшим аспектам истории Спарты: «Большая ретра» и Тиртей, спартанская αγωγή, атлетика, илотия, хронология архаического периода, положение женщин и др.; к теме публикуемого труда наиболее близка статья: H. W. Singor. Admission to the syssitia in Fifth-Century Sparta, стр. 67-89 (в частности, в связи с организацией армии).

Одновременно вышел другой сборник статей о Спарте: Sparta in Laconia, L., 1999 (non vidi).

P. P. Рахимов. «Мужские дома» в традиционной культуре таджиков. Л., 1990.

P. P. Рахимов. Очерк быта традиционных «мужских домов» у таджиков. В кн. Этническая и этносоциальная история Кавказа, Средней Азии и Казахстана СПб 1994, стр. 105-139.

Л. Г. Печатнова. История Спарты. Период архаики и классики. СПб., 2001. В этом основательном труде автор, в частности, суммирует свои ранее изданные исследования по истории архаической Спарты.

Н. van Effenterre, Fr. Ruzé. ΝΟΜΙΜΑ. Recueil d'inscriptions politiques et juridiques de l'archaïsme grec, I—II, Rome, 1994-1995: в этой полезнейшей хрестоматии собраны, снабжены комментариями и переводами почти все эпиграфические тексты, которые использовал в своем труде Ю. В.

Аналогичная и не менее полезная подборка - R. Koerner. Inschriftliche Gesetztexte der frühen griechischen Polis, Köln etc, 1993. Имеется конкорданс к обоим книгам, другим хрестоматиям, а также IG, 1С:

M. Fell. Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik. 118,1997, стр. 183-196.

Последние по времени издания Гортинских законов: R. F. Willetts. The Law Code of Gortyn («Kadmos», Suppl. 1). Berlin, 1967; Koerner. Ук. соч., стр. 454-555.

Издавать рукописное наследие учителя - благодарный труд не только из-за конечного результата. Непроходящая печаль по человеку, забыть которого нельзя, пробуждает воспоминания и превращается в тревожащее и благотворное осознание ответственности уже и к своей собственной работе. ... θνήσκειν μή λέγε τους αγαθούς[7], это написано о подобных ему.

Вспоминается первое впечатление: в тесной каморке, где размещалась Кафедра истории древней Греции и Рима, появляется человек, в котором сразу угадывается какая-то значительность, такая, что всем понятно (взволнованное перешептывание, пока он снимает плащ и водружает на стол портфель): вот он, настоящий ученый. Человек еще и колоритный, с необычной дикцией и манерой речи, с острым, порой язвительным языком, отчего его побаивались, особенно -студентки (но всегда прощали). Настоящий мужчина - и внешне, и внутренне, даже фамилия соответствующая, поэтому его увлечение Спартой (до которой он в свое путешествие по Греции 1994 года так и не добрался) и занятия теми же мужскими союзами воспринимались нами как нечто естественное.

С. Р. Тохтасьев