Муха против ЦРУ

Глава XIX Что-то с большими глазами

Маше постелили спать на диване в кабинете Сергейчика. После гостиницы квартира в старом доме казалась особенно уютной, почти как их с мамой домик в Укрополе. Уют получается из ненужных вещей, вроде африканских фигурок Сергейчика. Свет уличного фонаря, пробиваясь через ветки клена под окном, падал неровными пятнами. Где-то из тьмы проступала жуткая маска колдуна, где-то рука, сжимающая копье, или одно женское лицо, вытянутое, губастое, но все равно красивое. Листва клена шевелилась под ветром, свет мерцал, и казалось, что фигурки движутся и гримасничают. На них можно было смотреть без конца. От них не хотелось уходить, а это и есть уют.

Не нагулявшийся за день Эдик устроил в коридоре лошадиные скачки. Тяжело топая, он разгонялся в галоп и тормозил когтями по паркету. За окном женский голос тал с приторной ласковостью: «Клеопатра! Клёпочка! Иди, мама рыбки даст!» Звуки были домашние. Не то что в гостинице, населенной крикливыми торговцами с вещевого рынка. Днем они орут за стеной: «терминал», «контейнер», «тонна грин», вечером крутят блатные песни и время от времени дерутся. От них ждешь неприятностей. А здесь, вон, приготовили Клёпочке рыбку. Здесь Кэтрин кричит щенку: «Эдька, нельзя! Коготь сорвешь!» И все друг друга любят.

Маша заснула легко, как будто с разбега бросилась в душистое сено.

Ночью разразилась буря. Ветер выл в оконных щелях и пригоршнями швырял в стекла тяжелые, как дробь, дождевые капли. Скреблись по ржавому подоконнику ветки клена. Неслышно полыхали далекие молнии, и чуть погодя слышался грозовой треск, словно в небе рвали гигантский брезент.

Шумы бури поначалу разбудили Машу, но тем приятнее было засыпать под них за надежными старыми стенами.

Во второй раз она проснулась из-за того, что молния ударила совсем близко. Гром даванул так, что хрустнули стекла, а у Маши заложило уши.

В комнату заглянула растрепанная Кэт в пижаме:

— Не спишь?

— Проснулась, — ответила Маша.

— А мама спит… Тебе не страшно?

— Нет, я привычная. У нас часто бывают штормы.

— А мне страшно, — призналась Кэт. — Мы раз поехали отдыхать во Флориду. Мне четыре года было. А ночью вдруг потоп, торнадо! С нашего домика в кемпинге сорвало крышу. Папа несет меня в машину, а улица как река, вода ему по пояс!

— У нас такого не бывает, — сказала Маша и подвинулась на диване. — Иди ко мне, поболтаем.

Кэт с готовностью нырнула к ней под одеяло и улеглась валетом, положив голову на диванный валик.

— Конечно, у вас не бывает, — свысока заметила она. — Самые страшные ураганы возникают над океанами, как во Флориде, а у вас всего-навсего море.

«Флориду» она произносила по-американски, с ударением на «о». Маша подумала, что Кэт сама не осознает, что говорит. Нашла, чем хвастаться: ураганы в Америке страшнее! Ссориться не хотелось, и она перевела разговор на безопасную тему:

— Ты «Золотого сокола» нашла?

— Не успела. Знаешь, как в Интернете искать? «По вашему запросу найдено две тысячи документов»… Есть «Сокол» — велосипед, «Сокол» — артист Хоук Хоган, «Сокол» — моторная лодка. Я поищу попозже, когда гроза кончится, — пообещала Кэтрин. — А то вдруг молния по проводам грохнет! Страшно.

— Страшно, — согласилась Маша. — Завтра надо идти по соседом, ложечки показывать.

— Думаешь, они ворованные? — заинтересовалась Кэт.

— Твой папа тоже так думает. Поэтому он их и выкупил у Вити.

— Мама сходит, пока мы в школе.

— А она у тебя не работает?

— Завтра же суббота, почти никто не работает. А так она переводчица в торговой фирме. Если приезжает какой-нибудь важный иностранец, мама с ним с утра до вечера. А если не приезжает, она дома переводит деловые письма и отправляет по электронной почте.

— Хорошая работа. Скучноватая, зато много времени остается, — оценила Маша.

— Хорошая. И получает она раза в четыре больше, чем папа. — Кэтрин помолчала и сказала, глядя в сторону: — Думаешь, если папу выгонят из разведки, он много потеряет? Ха! Его еще когда хозяин маминой фирмы звал в начальники охраны. Он бы мог получать тысячи баксов и ездить на «мерсе».

— Но ведь не согласился же, — заметила Маша.

— Привык, — пожала плечами Кэтрин. — Ему пятьдесят лет, подумать страшно! В таком возрасте уже ничего не меняют. Сколько я себя помню, он бреется одним задрипанным станочком и душится «Тройным» одеколоном. И Америке жили — и то «Тройным». Специально просил знакомых привезти из России.

— Чем эта фирма торгует? — спросила Маша.

— Мамина? Нижним бельем. Есть совершенно обалденное. Представляешь, трусики за пятьсот баксов? Резинка, тесемка и вот такусенький кусочек кружев, — двумя пальцами показала Кэтрин.

— Я, кажется, понимаю, почему твой папа туда не пошел, — сказала Маша. — Сейчас он Родину защищает, а там бы стерег кружевные трусики.

Кэт не заметила иронии:

— Вот-вот, он так и говорит: «Есть такая профессия — Родину защищать». Только это из кино, а по жизни каждая работа стоит столько, сколько за нее платят. Если платят мало, значит, и работа не очень нужна.

— А если наоборот? — спросила Маша. — Если умным и честным людям стыдно караулить женские трусы? Хозяин фирмы и так старается, и сяк, уже и зарплату взвинтил до небес, а умные и честные все равно не идут?

— Это почему?

— И правда, почему бы это? Дураки! Счастья своего не понимают, — делано удивилась Маша.

Кэтрин запыхтела и наморщила лоб, готовя достойный ответ. И вдруг что-то мокро шлепнуло по стеклу, как будто с улицы запустили в окно тряпкой. У Кэтрин задрожали губы.

— Алентьева, ты будешь смеяться, — дребезжащим голосом выдавила она, — НО ТОЛЬКО ЧТО В ОКНО КТО-ТО ЗАГЛЯНУЛ!

Маша сразу ей поверила. Такой испуг не сыграешь.

— А сейчас? Смотрит еще? — боясь обернуться, спросила она.

— Уже нет, — прошептала Кэтрин. — Он заглянул, шлепнул по стеклу и пропал. Я только глаза рассмотрела. Вот такие, — показала она, сложив пальцы кружком.

— Третий этаж, — сказала Маша, прекрасно понимая, что вора это не остановит. Не остановило же днем, когда он украл ноутбук. — Ну что, посмотрим?

Кэтрин мялась:

— А может, маму позовем? И Эдика…

Маша даже не улыбнулась, ей самой было жутко.

«Три-четыре!» — скомандовала она себе и кинулась к окну.

Небо было черным-черно. В синюшном свете фонаря метался под напорами ветра старый клен. Сорванные листья с него летели фонтаном. А ветер нажимал так, что клену некуда было деться. Казалось, еще немного, и он убежит прятаться в тихое место, перебирая вырванными из земли корнями. Маша прислонилась лбом к холодному стеклу, стараясь заглянуть под самое окно.

— Никого. Это, наверное, листья ветром швырнуло.

Ветер ненадолго ослабил напор, клен выпрямился, и вдруг…

Шмяк! С тем же мокрым звуком что-то шлепнулось в стекло.

— Ты видела?! — охнула Кэтрин.

— Не успела рассмотреть, — призналась Маша. — Белое что-то. И маленькое. Точно не человек… Сейчас поймаем, — решила она и стала открывать окно.

— Страшно, — вздохнула Кэт.

— Все равно надо поймать эту штуку, — сказала Маша. — Слышала, как бьется? Ветер дунет посильнее, и она стекла раскокает.

Маша распахнула окно, и лицо ей обдало дождем, как из шланга. Подоконник сразу же залило, с него закапало на пол.

— Неси тряпки, — скомандовала она сопернице. Кэтрин, получив задание, перестала бояться. Порхая вокруг Маши, она вытирала, выжимала, сооружала тряпочный барьер, чтобы не лило на пол.

— Маш, ты что-нибудь видишь?

— Пока нет.

Щурясь от дождя, Маша всматривалась в крону согнутого ветром клена. Листья кипели. Иногда в их желто-зеленой массе мелькало что-то постороннее. Один раз Маша ясно разглядела натянутую белую веревку. Кажется, она поняла, в чем дело: ветер сгибал дерево, а в момент затишья оно распрямлялось и как на удочке забрасывало непонятную штуку в окно.

Оставалось ждать, когда ветер ослабит напор. По направлению веревки Маша прикинула, что штука прилетит слева, и встала поудобнее.

И все-таки она прозевала нужный момент. Из темноты вдруг возникло белое пятно. Самое жуткое — Кэт не обозналась, на нем действительно блестели остекленевшие круглые глаза. Но это Маша осознала позже, а тогда вскинула руки, защищая лицо, почувствовала удар и что-то схватила. На ощупь это напоминало выстиранный шарф. Секунду Маша удерживала это, но клен опять согнулся и вырвал добычу.

— Я видела! — упавшим голосом прошептала Кэтрин. — Я видела!

Маша разжала мокрые пальцы. К ним прилипло несколько волосков белой шерсти.

— Клёпочка! — догадалась она.