Мур-мур, МЯУ!

Эпилог. На двух ногах и на четырёх лапах

Хрустнув едва ли не всеми суставами, генерал-лейтенант Наумов Николай Иванович покинул насиженное кресло и подошёл к широкому «французскому» окну. За тонкой прозрачной преградой, отделяющей человека от внешнего мира, кружились в хороводе крупные хлопья мартовского снега, за сплошной стеной которого едва-едва проглядывали колючие лапы соснового бора, заключённого сплошным глухим забором трёхметровой высоты. За этим забором был ещё один — чуть дальше, за ним ещё участок охраняемой территории и всё это богатство, как суп с клёцками, был напичкан различными камерами и следящими устройствами.

Погрузившись в себя, Николай Иванович упёрся лбом в холодную поверхность стекла. Программа вышла на финишную прямую и ему становилось страшно, если её плоды попадут не в те руки. Крипово, как говорила внучка. Отодвинувшись от стекла, седой, но моложавый генерал, не набравший к старости авторитетной грузности, скосил взгляд на отражение кабинета в окне, серо-белым бельмом в котором выделялось несколько лежащих на столе бумажных архивных папок. Документы подобного рода Наумов компьютерам не доверял, предпочитая хранить их в сейфе, а сейф в хранилище, а хранилище, как Кощей Бессмертный, в утке и далее по возрастающей.

Вернувшись к столу, генерал подхватил с него несколько распечаток. Как хорошо, что он привык доверять и прислушиваться к интуиции, выработанной за долгие годы работы в органах. Внутренний голос шептал умудрённому человеку, что кот является ключевым звеном, которое позволит сдвинуть застопорившиеся исследования с мёртвой точки. Тот же голос говорил о возможных положительных сдвигах, но произойти они могли намного позже, нежели с помощью хвостатого участника несанкционированного эксперимента.

Генерал вчитался в текст на листе. Всё правильно, человеческий разум в теле животного, как не прискорбно, сходил с ума из-за многих факторов. Ничего не помогало исправить ситуацию, если бы не риск и афера, на которую пошли один старый дурак и один молодой балбес, добившиеся положительного результата и упустившие плод эксперимента. Как выяснилось в последствие, разум донора не должен замещать инстинкты реципиента. С Котиком учёным сказочно повезло дважды: во-первых, характеристики его мозга оказались уникальными сами по себе, во-вторых, оцифрованная психоматрица легла поверх матрицы котёнка. Не стерев её, как во всех предыдущих случаях, а став главной личностью, эдакой управляющей программой в контролируемой шизофрении, когда человеческий разум по желанию уступал место животному, позволяя тому управлять телом. Человек не попадал сходу в кипящий котёл инстинктов, выработанных за миллионы лет эволюции, от этого сходя с ума, а вместе с животным играл роль лягушки в медленно нагреваемом котле. Фантастикой для всех заинтересованных лиц оказалась ментально-мысленная связь между обладателями психоматричных дублей, но и здесь Котик оказался уникумом, сумев наладить ментальный диалог с Бастет — одним из немногих ранних условно положительных результатов исследований, а позже и с другими реципиентами, причём не только с кошками. А это такие перспективы, что не только сердце замирает и дыхание в зобе спирается… Клондайк, Эльдорадо для понимающего человека и спецслужбы, владеющей подобным инструментом.

Котёнок Фима, а точнее снятые с него характеристики, сдвинули программу с мёртвой точки, вытолкнули застрявшую в грязи телегу на прямоезжую дорогу. Да, не было бы счастья, да несчастье помогло. Если бы не искреннее желание Фимы помочь Зиминой Лике, они бы до сих пор толклись на одном месте. И Зорин, протеже самого Николая Ивановича, чуть не запорол всё дело. Ничего, у полковника ещё всё впереди, времени научиться обходить острые углы у него навалом. Мягче надо с людьми и действовать гибче. Наломать дров всегда успеется. Не позвони генералу директор института, дров наломали бы не одну тележку и привлекли к себе ненужное внимание не только своих же «смежников», но и шустрых ребят из-за рубежа и из-за океана.

Николай Иванович тяжело вздохнул, вспоминая проклятые девяностые, когда он, будучи майором, спасал от назойливого внимания, не менее назойливых заклятых друзей, результаты исследований и экспериментов некоторых закрытых научных центров. Заокеанские «консультанты» тогда лезли во все щели и совали длинные носы везде, куда ни попадя. Наумову с коллегами, вопреки приказам кремлёвского алкоголика, удалось увести внимание бывших противников по «холодной войне» в сторону от подотчётных разработок. Не спрашивайте, чего и каких титанических усилий это стоило бывшим офицерам КГБ, когда за зелёные хрустящие фантики продавалось всё, даже родные матери и дети. Впрочем, и сейчас секреты торгуются направо и налево. Разинул рот, не успел захлопнуть, а современные цыгане от спецслужб у тебя уже добро увели.

Опустившись в кресло, генерал Наумов долго тарабанил пальцами по крышке стола, тщательно взвешивая и продумывая дальнейшие действия. Даже ему, дураку ни чёрта не понимающему в науке, понятно, что пришло время двигаться дальше. В современных условия любой застой гибелен, хотя заделов для будущих исследований они оставили немало — поле непаханное, если положить руку на сердце. Даже не поле, а целую гору, которую экскаватором не разгрести: работа мозга, биополе, биофизика, биоэнергетика, цифровое преобразование биоматриц, ментокопирование. Пахать от забора и до бесконечности, «рекрутёры» возглавляемого генералом «отдела» частым гребнем прошли по различного рода академиям, институтам и университетам, беря на карандаш и выгребая перспективную молодёжь под грядущее расширение исследовательской программы.

Генерал скрипнул креслом, подтягивая к себе тонкую картонную папку с верёвочными завязками. Прочитав несколько распечаток, он сделался ещё задумчивей, хотя казалось, куда уж дальше? Было куда. Аккуратно разложив листы по местам, Николай Иванович оттолкнулся ногой от пола, подкатываясь в кресле на колёсиках к уничтожителю бумаг. Сыто заурчавший «Шредер» голодным псом проглотил всё, попавшее в его нутро. Старчески кивая, генерал провожал взглядом тонкие белые ленточки, сыплющиеся на дно прозрачной пластиковой корзины под уничтожителем. Позже он лично проследит за уничтожением бумажной трухи в печи или в камине. Возможно его преследует паранойя, но жить ещё охота. За то, что сейчас принимало вид тонких обрезков телеграфных лент, убивают не раздумывая.

Тема переноса и копирование сознания разумного существа на неразумный бионоситель позволила сдвинуть с мертвой точки ещё одну программу, с которой работала другая группа исследователей в совершенно другом, закрытом от посторонних глаз, центре. «Клонеры», как их про себя называл генерал, вооружённые плодами работ «копирайтеров», вплотную приблизились к бессмертию, а это… Это уже совершенно другой уровень и совершенно другие деньги, на порядки, превосходящие всё, что выделяется сейчас. Начинается «игра» совершенно иного уровня, и любая ошибка грозит фатальными последствиями с тотальными зачистками. Да, бессмертие не абсолютное, но уже сейчас Наумов мог, не напрягаясь, перечислить десятки имён и фамилий тех, кто отдаст немыслимые средства, чтобы перенестись в молодое, здоровое тело, не страдающее старческими болячками и плевать им на то, что оное выращено с помощью биоинженерии в маточном репликаторе. Полная перепись памяти и сознания в молодом клоне самого себя позволяет прожить новую полноценную жизнь. Главное обеспечить контроль за джинном, чтобы он не вырвался из бутылки, и контроль за воспользовавшимися его услугами, но этим вопросом занимаются другие люди и разговор у них зачастую очень короткий.

Проследив взглядом за последним «съеденным» документом, генерал уложил в папочку остатки былой роскоши, состоящие из трёх куцых листочков. Осталось отработать один из заключительных этапов, проверив возможность переписи в человека «на кошках». Неугомонные исследователи в белых халатах давно обивают порог подполковника Речкунова, нового куратора программы, им не даёт спать проверка теории «обратного реверса» с полным переносом памяти и сознания из неразумного бионосителя в разумного представителя вида «Homo sapiens sapiens». Лишь одно препятствие смущает умников, для чистоты эксперимента им требуется «чистый лист» сознания, но где такой найти, не на младенцах же тренироваться, право дело, так и до славы докторов Йозефа Менгеле и Сиро Иссии, командира «отряда 731»* недалеко.

Впрочем, генерал в уме обыгрывал один вариант, который подойдёт под условия эксперимента по всем статьям. Его задумка не слишком согласовывалась с моральными принципами и постоянно подвергалась укусам ощерившейся клыками совести, но так он сможет вернуть сына безутешным родителям. Тридцатиоднолетний Владислав Огнёв, сын бывшего однокурсника генерала, с которым он делил тяготы и невзгоды в училище, попал в ДТП, выдернув из-под колёс грузовика незнакомую ему девочку. На ребёнке ни царапины, чего нельзя было сказать о Владе, диагноз и перечень полученных им повреждений и травм занимал не одну страницу в истории болезни. Переломы, ушибы, черепно-мозговая травма, без содрогания эти сухие строки читать не мог и сам генерал, жалея о судьбе капитана — сына бывшего друга, который второй месяц живым овощем лежал подключенный к системе жизнеобеспечения. Врачи не давали никаких прогнозов, а подчинённые генерала, получив доступ к телу, проверили мозговую активность с помощью разработанного учёными переносного психоматричного анализатора, эдакого супернавороченного электроэнцефалографа, снимающего характеристики деятельности мозга. Чистый лист. Тело живо, а разум и душа, которые его наполняли до ДТП, отправились на свидание с апостолом Пётром, дежурящим у врат святого Рая. Что ж, с совестью генерал как-нибудь договорится. Жаль Влад дальше не будет пригоден к оперативной работе, но провалы в памяти легко объяснятся амнезией, под последствия аварии спишется также изменившееся поведение. Зато рады будут многие, Огнёвы, сотрудники научного центра, Фима.

Генерал непроизвольно улыбнулся, вспоминая разговор с котом. Здоровенный пушистый котяра с кисточками на ушах, печатающий на специальной клавиатуре, навевал умиление, но Наумов не обманывался няшным внешним видом хвостатого милашки. Старый аппаратчик чувствовал внутри животного железный стержень и несгибаемый характер, даже оригинальный Котик не обладал подобным стальным ломом в глубине души. Это так чужая шкура на энимал-копию подействовала? Фима согласился на эксперимент, выдвинув несколько встречных условий, одним из которых была передача ему кота в полное личное владение, если разделение сознаний и перенос окажутся удачными. Привык он к Котеичу, душой прикипел, да и тот не желал расставаться с человеком насовсем. В любом случае кот останется очень умным, общий язык они давно нашли, а общение, как Фима подозревает, не станет для них проблемой. Немного подумав, генерал согласился, тем более ему ничего не стило пойти навстречу будущему сотруднику «зверинца», тем самым получив полностью лояльного и обязанного ему человека. Несколько зайцев одним выстрелом, так сказать — изящное решение при минимуме затрат.

Семнадцатого марта Николай Зимин в окружении дочери Лики и золовки Вери стоял в небольшом холле родильного отделения в ожидании супруги с долгожданным пополнением в семье Зиминых.

— Подержи цветы, доча, — почему-то нервничая, хотя при выписке Валентины с Ликой подобного не было, и руки не дрожали, и дыхание не сбивалось от волнения, Николай в сотый раз за последние двадцать минут расстегнул молнию куртки.

— А кому цветы, маме? — Лика зарылась носом в ароматные букеты.

— Врачам и санитаркам, — дёрнул замок вверх Николай. — Как их там — акушеркам.

— А конфеты?

— И конфеты, — Зимин сцепил руки в замок, чтобы они не жили собственной жизнью.

— Успокойся, папаша, — постучала его по плечу Вера. — Давай я тебе шампанское открою или коньяка из фляжки хлебни.

— А кто за руль сядет? — обернулся к Золовке Николай.

— Я сяду, — ничуть не смутилась девушка. — Я в твою страховку не вписана, но уж как-нибудь доедем.

— Дома выпьем. О, идут, наконец!

На лестнице, ведущей на второй этаж родильного отделения городской больницы, показалась целая процессия. Две акушерки — молоденькая девчонка и пожилая круглолицая матрона со свертком в руках, перемотанным голубой ленточкой, врач и Валентина, улыбающаяся во все «тридцать два».

— Так, папаша, чего стоим, кого ждём? — густым контральто выдала матрона, протягивая Николаю свёрток со спящим младенцем. Ей бы в опере выступать, «Ла Скала» бы рукоплескал сто процентов.

Николай осторожно перенял сына у акушерки.

— Папа, папа, покажи, — выплясывала за его спиной Лика. Улыбнувшись дочери, мужчина приподнял уголок «конверта», закрывающий личико младенца.

— Ой, он такой розовенький и сморщенный, — удивилась девочка.

— Ты такая же была, Кнопка и смотри, какая лошадка выросла. Лика, не тряси цветами, лучше передай их тетенькам акушеркам. Вера, ты тоже не тормози, отдай уважаемым дамам пакеты, — не отрывая взгляда от лица сына, принялся раздавать команды Николай. Улыбнувшись ещё раз, он шагнул к супруге, запечатав длинный поцелуй на её губах.

— Расти большим, сильным и послушным на радость папе и маме, — пожелала врач, передав свой пакет с презентом молоденькой акушерке, которая тут же испарилась в неизвестном направлении.

— Ждём вас к нам ещё не раз, — панибратски хохотнула матрона, провожая семейную чету с сопровождающими лицами в виде дочери и сестры жены к выходу на улицу.

— Всенепременно, — заверил Николай медицинского работника, — но можно не в этом году?

Аккуратно передав сынишку жене, устроившейся на заднем сиденье, Николай скользнул за рулевую баранку.

— Коля, Валя, как хоть решили сына назвать, — пристёгивая ремень, спросила Вера, севшая на место переднего пассажира.

— Ефим, — ответил Николай.

— Ефим Николаевич, — добавила Валентина, многозначительно переглянувшись с мужем через салонное зеркало заднего вида.

— Ну, подруженька, рассказывай, что ты последнее время вся такая загадочная ходишь и в край воодушевлённая, — заговорщицким голосом потребовал Николай у гостьи, открывая кухонное окно настежь и впуская в квартиру свежий воздух, наполненный воробьиным гвалтом, голубиным курлыканьем и запахом цветов с приподъездных клумб, политых дождём. — Вот и июнь наступил, не верится даже, что Фимке скоро три месяца. Растёт, бутуз.

— Ничего от вас не скроешь, глазастые, — присаживаясь на отодвинутый хозяином стул, сказала Вера, скромно опустив взор долу и покраснев щеками. — Дождёмся Валю.

— Она наследника кормит. Давай, колись, Верунчик.

— Хитрый какой, гляди, пожалуюсь твоей половине, она из тебя отбивную сделает.

— По больному бьёшь, — усмехнулся Зимин, выставляя на стол тарелки с закусками и бутылку шампанского. — Вале нельзя, а мы с тобой, пожалуй, приголубим. Ведь есть повод, а?

— Есть, — по-детски радостно улыбнулась Вера. — А вы, Коля, так и держите Фимины миски у холодильника? Почему не уберёте?

Тяжело вздохнув, Николай отвернулся к окну.

— Лика по-прежнему ждёт его. У меня не хватило духу… пусть он будет потерявшимся, чем так…

— Зимин, что вы с Валентиной скрываете? — подалась вперёд девушка.

— Кто тут моего мужа пытает? — показалась в дверях хозяйка квартиры. — Потише орите, иначе Фиму сами утрясать будете, всё понятно?

— Не ругайся, Валечка, мы осознали, больше не повторится, — встав со стула, Вера чмокнула сестру в щёку.

— А ты, девица блудная, рассказывай, с кем это ты по кафешантам шляешься. Я дома сижу, но руку на пульсе держу.

— А ты откуда знаешь, где я была? — брови Веры поползли вверх.

— Докладывали люди добрые, — старшая сестра снисходительно погладила младшую по голове. — Город у нас такой, все всё видят, всё знают, всем звонят, а старшей сестре, вообще, грех не позвонить. Кто такой, откуда, как звать-величать?

— Так, значит? — будто дикобраз иголками ощетинилась Вера, в глазах которой зажглись мстительно-предвкушающие огоньки. — Тогда до завтра потерпите.

— Как это до завтра? — слитно выдали супруги удивлённым тоном.

— Молча, — ехидно отстрелялась взглядом Вера, — знакомить вас буду. Всё, я побежала, мне пора.

Тихо рассмеявшись, Вера ускользнула в прихожую.

— Ну, проходите, гости дорогие только сильно не шумите, младшее поколение почивать изволит. Вера, ты чего своего кавалера на пороге держишь, не бойся, не покусаем мы его. Николай, — Зимин протянул руку высокому широкоплечему парню с короткой причёской «ёжиком», держащему в одной руке торт, во второй пакет с коробкой конфет и парой бутылок чего-то горячительного.

— Владислав Огнёв, можно просто Влад, — поставив торт на банкетку, парень крепко пожал ладонь хозяина.

— Вот и познакомились, не стойте на пороге, проходите.

Не снимая лёгкой летней ветровки, Влад прошёл на кухню, где женская половина семьи Зиминых заканчивала сервировать стол.

— Здравствуйте, леди и принцесса. Позвольте представиться — Владислав, молодой человек и, надеюсь, будущий муж вашей несравненной тёти, сестры и золовки в одном божественном лице!

— Валентина, — добро улыбнулась гостю хозяйка.

— Лика, — смущённо булькнула красная помидорка из-за спины матери, исподтишка разглядывая голубоглазого брюнета с брутальной щетиной на щеках с подбородком и косым шрамом, пересекающим лоб через внешний кончик правой брови, висок, и оканчивающимся у мочки правого уха. Впрочем, шрам нисколько не портил молодого человека, наоборот, делал его мужественнее.

— Очень приятно, — обезоруживающе улыбнулся брюнет открытой детской улыбкой, протягивая Лике торт. — Принцесса Лика, не будете ли вы столь любезны убрать это произведение кондитеров и шоколатье в холодильник. Спасибо.

Убрав торт в холодильник, Лика обернулась к Владу, который со странным выражением лица разглядывал две миски на полу у холодильника.

— Скажите, принцесса, у вас есть кот? — с хрипотцой спросил он.

— Он потерялся, — вместо дочери ответила Валентина, притянув Лику к себе. — Давно, ещё в прошлом году, но мы надеемся, что он вернётся. Один раз Фима вернулся…

Между тем во взгляде женщины читалось обратное, скорее всего она прекрасно знала судьбу животного.

— Очень печальная история, — Влад сочувствующе присел на корточки перед Ликой, а я сегодня перед тем, как ехать к вам, подобрал на улице котёнка. Он мне на туфлю кинулся, представляете?

Лика вздрогнула, разглядывая мордочку пушистого котёнка, высунувшегося из-под отворота ветровки гостя. Стало понятно, почему он не снял её в прихожей.

— Грязный, как чёрт был, но видно, что домашний, с ошейником, а на ошейнике кличка написана.

— А цифры были? — спросила Лика.

— Нет, чего не было, того не было, только кличка — Фи…

— Фима? — выкрикнула девочка.

— Филя, как пёсика из передачи «Спокойной ночи малыши». Дома отмыл бедолагу, дал таблетку от гельминтов, блох вроде у него нет, а оставить у себя не могу. У меня у самого большой кот, мейн-кун, он не очень других котов и конкурентов привечает. Думаю, после вас к друзьям Филю отвезти, к тому же он тоже мейн-кун, как ни странно. Да, Филя-Филимон? Месяца три где-то ему, окрас «табби». У кого рука поднялась выкинуть такое чудо, не представляю. Уроды, наверное, какие-то. Он у меня с час в ванной с удовольствием кругами плавал и сразу на унитаз сходил.

— В лоток, вы имели в виду? — из-за спины Влада спросил Николай.

— На унитаз, — настоял на своём гость, извлекая котёнка на свет божий и опуская его на пол.

— Гау, гау, — подойдя к девочке, Филя потёрся щеками о её ноги.

Присев на корточки, Лика начала гладить пушистого мурлыку, так похожего на её Фиму. Кухню затопило довольное тарахтенье моторчика маленького тракторишки. О пол разбилось несколько слезинок, скатившихся из глаз девочки.

— Дядя Влад, а мож…, а можно…

— Да, принцесса?

— Можно вы его оставите у нас? — робко спросила Лика, одной рукой вытирая слёзы, а другой прижимая урчащего зверя к себе.

— Мы не против, — опередил возможный вопрос Николай, понимая, что вырвать котёнка из рук дочери можно только вместе с руками.

— Да, я тоже вижу, что Филя нашёл свою хозяйку, — улыбнулся Влад, вставая. — Хорошо, я рад, что у Фили всё так хорошо разрешилось и не надо искать ему новый дом.

— Так, мальчики и девочки, давайте за стол, — скомандовала Валентина, — а тебе, хвостатый, я сейчас чуть-чуть курочки положу.

— Значит, Влад, планы на нашу недотрогу у вас самые что ни на есть матримониальные? — подпустив ехидцы, запустил пробную стрелу Николай после того, как мужчины пригубили по стопарику «беленькой», Вера шампанского, а Валентина с Ликой довольствовались соком.

— Дабы избавиться от пересудов раз и навсегда, отвечу прямо. Да. Познакомившись с Верой, я, как истинный пещерный неандерталец, принял решение хватать это несравненное совершенство и вязать узами брака, пока другие не повязали. Пещера и телега с каменными колёсами у меня свои. Работа, динозавров на охоте не валю, но мамонтов притаскиваю. Так что есть куда привести хозяйку и развести огонь в семейном очаге и с голоду мы не помрём.

— Ого, у вас, Влад, в роду все такие скорые на решения? — рассмеялась Валентина, ногой пихая под столом сестру. — Может стоило подумать, часика так два или три?

— Все. Раз и на всю жизнь, — серьёзно кивнул парень, прижимая Веру к себе. Положив голову на плечо жениха, Вера показала Валентине язык. — Тут и думать нечего.

— Что ж, совет вам да любовь, — разливая по второй, сказал Николай.

Через полтора часа Николай через окно наблюдал за молодой и красивой парой, садящейся в вызванное такси. В голове мужчины царил некоторый сумбур. Влада он видел впервые, познакомившись с ним всего несколько часов назад, но его не отпускало чувство, будто знакомы они давно.

— Он тебе не показался странным? — Зимин покосился на вставшую у окна супругу, которая помахала рукой Вере.

— Что ты имеешь в виду?

— Знаешь, дорогой, мне показалось, будто он был у нас или даже жил. Он всё время бродил взглядом по нашей квартире, будто высматривал что-то знакомое. А как он смотрел на кошачьи миски. Б-р-р!

— Да? — задумчиво обронил Николай, с каким-то интересом разглядывая собственную ногу и вспоминая пушистый комок, вцепившийся в лакированную туфлю. — Какие интересные подробности и намёки!

Прильнув к стеклу, Зимин проводил взглядом красные огни отъехавшей от подъезда машины, увозящей гостей. Нашёлся, потеряшка.

— Ну, привет, Фима!

Октябрь 2020 — июль 2021.