Муравейник

Весны хорошая примета —

размер трехстопный красть у Фета,

заимствовать слегка.

Как отогревшиеся скворушки,

на нежном солнце чистим перышки, —

и счастливы пока.

Бог ближе, чем можно подумать, читая священные книги.

Он слышится в щебете птиц за окном,

ощутим в удлинившейся утренней неге,

весне, легкомысленно ткущей свои интриги,

одуряющем запахе леса с февральским лицом,

и солнце, сошедшем с ума, отразившись на тающем снеге.

В разрывах серых облаков

смеется февральское солнце,

чувствующее себя хозяином небосклона.

Снег ежится, как собака при виде волков,

понимает: скоро придется

принимать форму ручейного звона.

Последние дни февраля

зима проживает не зря,

к ночи берет свое:

сыплет сухим снежком,

стучит ледяным посошком,

наводит холода флер.

Весна томительно и хмуро

еще лишь только предстоит,

как неминуемое расставание

барана со своею шкурой.

Снег в лесу хранит неприступный вид

на грани мокрого покаяния.

Судьбы недремлющей уроки

приносит тающий февраль,

пронзительный и безнадежный.

Конца зимы нас учат боги

не ждать, смотреть не вблизь, а вдаль

и счет летам вести прилежный.

Утром солнце светит с востока,

шлет привет с Ангары и Амура,

дарит теплом Приморья;

днем — с Памира взирает строго,

играет тибетские партитуры

восточного Лукоморья;

а вечерами, лучась устало,

склоняется к западу за Уралом.

Март проявляет себя роскошными снегопадами,

светом, идущим сквозь низкие облака,

солнцем, окруженным пронзительной голубизной

неба, отрывающегося от земли, руладами

утренних птиц, проверяющих перышки на боках

под ксилофон капели божественно ранней весной.

Весна приносит с собой сумятицу

чувств, настроений, прыжков погоды

от Средиземного моря до Ледовитого океана.

Однако солнце видимо катится

к равноденствию в Овне, к началу года,

как его понимают астрологи и бараны.

Весной душа не озабочена прошедшим,

и будущее прозревает смутно

за контурами тающего снега

и домиками серыми скворешен,

и каждое подаренное утро

встречает, как пришедшее от века.

В марте зима неизбежно вернется,

сожмет ледяную руку на горле

робких надежд на тепло и солнце,

морозным ветром глаза наполнит,

ясными звездами улыбнется.

Мутное небо середины марта

свежим снегом смягчает твердыню наста.

Надежды солнечного февраля

не сбылись, вопреки обещаниям календаря.

Что с того, что день не намного короче ночи?

Душа пробуждения не пророчит.

День не может быть равным ночи.

Они несравнимы, особенно ранней весной,

когда жизнь обещает гораздо больше,

чем реально дает: надежду, любовь и прочие

свои атрибуты, которые этой порой

кажутся веселее, пышней и толще.

Зимой снежинки много толще,

сугробы больше, снег белее,

луна ночами серебрится;

а нынче март — весны настройщик,

зима болеет и хиреет,

на Север нехотя теснится.

Морозы, лютующие в середине марта

на фоне яркого солнца и снега

трудно воспринимать всерьез. Просто зима

беспокоится, чувствуя, что ее карта

больше не козырь, что конец ее века,

и, жестоко играя, красиво сводит с ума.

Со страхом жду весны. Подумать невозможно,

что все великолепие сугробов и снегов

поглотит неизвестный великан: ангины

ему не миновать. Как хорошо жить в прошлом

и ощущать, что к переменам не готов,

и жизни не менять вторую половину.

Солнце движется над горизонтом

дольше, чем это можно было представить

под Новый Год, и вечерние сумерки

приходят положенным вечером. За оконным

стеклом проступают деревья: береза, сосна и

ели, еще на снегу, но уже о весне задумавшись.

Стоит мороз, и середина марта

ему, как говорится, не указ.

Печальная судьба надежд на лето.

Лопата дворника скребет с азартом

под солнцем снег как бы в последний раз,

но жители по-зимнему одеты.

Сибирская природа любит зиму,

расстается с ней с видимой неохотой,

ночами купается в снеге и холоде

проводя таким образом половину

добрую года, ледовым оплотом

укрепляя озера, реки и бороды.

Солнечные лучи пронизывают сосновую рощу,

заставляя сиять коричневые стволы

и зеленые лапы над искрящимся снегом.

Света столько, что трудно представить больше;

взгляд растворяется в небе, пытаясь уплыть

за горизонт на север, к чукчам и печенегам.

… а весеннее равноденствие

обещает нам жизнь новую,

завершает зиму суровую,

сулит летнее благоденствие.

Солнце лучики да распахивает,

ветерок снежинки отряхивает;

улыбаются красные девицы:

на весну, похоже, надеются.

На исходе зимы даже страшно подумать об осени:

теперь человеку необходима весна.

Тепло ощущается как потребность души, а не тела.

Месяц в холодном небе как серп на покосе, и

только собачий лай мешает сказать: «Тишина».

Мысль почти родилась, замерзла и улетела.

В начале марта весна в Сибири

не слишком отличается от зимы. Четыре

времени года скорее тешат человеческий ум,

нежели его просвещают. Весенний костюм

надо, видимо, заслужить. А пока что снег

покрывает все то, о чем думает человек.

Предвкушаю таянье снегов,

жду весны отчаянной и нежной,

с теплым ветром, грозным ледоходом

и разливом рек. Из небывалых снов

светит солнце, греет безмятежно

обещает счастие народам.

Сегодня услышал журчанье ручья

и не поверил своим глазам:

небесной гармонии звук.

Неужели это весна? Моя

мечта обращается к облакам,

зеленую ждет листву.

Текущие по городку ручьи

уносят шубу канувшей зимы,

ландшафт преображают в одночасье.

Светила разноликие лучи

успешно отделяют свет от тьмы,

и к этому я словно бы причастен.

Слышать ночью шорохи дождя,

толстых капель звонкое паденье,

звук шагов по полноводным лужам.

Думать, что сказала, уходя

мне зима в последнем помраченье,

и гадать, кому еще ты нужен.

Снег выпадает из ясного неба,

поражает на миг своей белизной

и тает на удивление сразу,

как в голодном рту ломоть хлеба.

Что еще человеку нужно весной?

Солнца столько, что можно делать запасы.

Апрель, но зима не сдается:

морозит ночами лужи,

днем осыпает снегом,

недолговечным под солнцем,

но холод декабрьской стужи

помнится человеком.

В Сибири весна долго стоит на грани

своего наступления в мире; неестественно

много солнца и отраженного снегом света,

вселяющего надежду на выживание

после долгой зимы. Ели стоят не одетыми

снегом, но по колено в нем, и если б не это

да сильный мороз, то почти похоже на лето.

Конец апреля. Солнце уже в Тельце,

и зима, понимая, что смотрится анахронизмом

собирает свои приметы, уступая весне

место под солнцем. На ясном холодном лице

неба — белая тень облаков, и капризным

весенним ветром веет уже не во сне.

Из окна слышатся звонкие голоса

детворы, безразличной к закату, хотя бы

и бледно-пастельных тонов зефира.

Незаметно садится солнце, и нежная полоса

света сливается с небом, оставляя слабый

намек на возвращенье светила в пределы мира.

В апреле день настолько длиннее ночи,

что ее как-то жалко: приходит поздно,

под утро скрывается в одночасье,

как робкий любовник, потупив очи,

чувствуя приближенье мужа; звездна,

немного морозна, приносит счастье.

Весна-таки образумилась,

не спряталась, не обиделась,

с теплым ветром к нам прилетела.

Зима долго слезу лила,

в снегах тающих виделась,

уходить совсем не хотела.

Весна оказалась желанной, холодной и краткой.

Следом явилось лето, представ не просто сезоном

но, скорее, мировоззрением. Жаркое солнце

растопило остатки снега, сразив догадкой

о пребыванье мира в пределах своих законов,

подчиняться которым, несмотря ни на что, придется.

Оранжевое солнце за лесом

в светло-малиновом небе

склоняется к горизонту.

Смотрят за ним с интересом

зеленого цвета побеги:

пушистые, нежные, новые.