Муравейник

Заканчивая жизненный сюжет,

никак его не подвожу итоги,

о старости совсем не хлопочу.

Я не умнею с протяженьем лет,

красоток искушаю на восторги

и менее обычного ворчу.

Впечатления раннего детства

стерла добрая память моя,

и теперь разыскиваю я

средство для успешнозабывания

отрочества мутного наследства,

юности позорного кокетства,

зрелости умелого злодейства,

старости бессильного раскаянья.

То, что меня в юности волновало

было скоро свергнуто с пьедестала,

а свершенья мои взрослые разные

оборачивались глупыми проказами;

и теперь на четырех своих конечностях

я смещаюсь в направлении Вечности.

Старость подкрадывается, как вечер,

сумерки жизни перестают быть метафорой,

в книгах пленяешься содержанием,

и вдруг понимаешь, что Бог человечен,

не предавая тебя анафеме

и не настаивая на расставании.

Старение это время, когда начинаешь любить природу,

ценишь в женщинах красоту, а не общедоступность,

не стремишься называть своими именами вещи,

головою не прыгнешь вниз ни в любовь, ни в воду,

присматриваешься к известной даме с косой или в ступе,

и смотришь на жизнь, как на поместье его помещик.

В зрелости время катится биллиардным шаром,

изредка попадая в лузу Большой Удачи,

хотя природа кия еще не вполне ясна;

уже не осталось надежд получить кое-что задаром,

виден удел, которому ты предназначен,

и снится ночами Божественная Тишина.

Подкравшаяся усталость

закрывает надежд горизонты,

приклеивает к подушке

голову по утрам. Умчалась

в прошлое юность, и дама с болонкой

снится гуляющей на опушке.

На стадии полуготовности

переверни котлету:

убавь отчасти огонь;

воспоминания молодости

поверяй по брегету,

а лучше вовсе не тронь.

Мудрость является не ко времени,

а к тому, кто ее неустанно ищет,

забывая про все остальное. Так рыба

ходит по океану с видом рассеянным,

в поисках свойственной ей пищи

Божественный исполняя верлибр.

Кипенье ума заменяется поиском смысла.

Кровь пока что течет, но с шампанским ее не сравнишь,

и сверканье удач головы уже не воскружит.

Необъятная память, что туча с громами, повисла,

но сознанье бежит ее, словно проворная мышь

и рисует, и грезит, и чудо себе ворожит.

Сковывая в области движений,

старость прибавляет нам сомнений

в смысле и достоинстве жизни.

Облетает клен широколистный,

властелин прощается с отчизной,

цепь колодезная вниз виснет.

Человек умнеет, не замечая того.

Собственные ошибки скорее выходят боком.

Поводы для печали выглядят легковесно.

Чудо узрев, скажешь себе: «Ого!»,

видишь места, где прорастаешь мохом,

но не стремишься ввысь по скале отвесной.

.. и по мере приближения старости

улетают от меня всякие разности;

вижу смыслы на месте радостей,

замечаю приход усталости,

умиляюсь природы шалостям,

и любовь уступаю жалости.