Мусорщики "Параллели" VII

Глава 2 "Путь к отступлению"

Глициния незаметно проскользнула в узкий и тёмный переулок между двух складов. Тяжело дыша, уставшая, потная и грязная, она уселась на какие-то мешки, запрокинула голову и закрыла глаза, сдвинув на лицо шляпу. Глициния в последние дни мало спала и была очень голодна, очень. Девушка надеялась, что затесавшись в толпу Рудничного бульвара, где в этот жаркий послеполуденный час шла торговля, ей удастся сбить преследователей со следа, но до конца она не была в этом уверена. Глициния внимательно прислушалась к окружавшему её миру.

Торговля достигла своего пика, и возбуждённые голоса людей, выкрикивающие более выгодные цены на золотую или адамантиевую руду, были слышны даже через четыре улицы. Сложно было распознать в этой какофонии что-либо подозрительное. Так думали обычные люди, но Глициния знала: чем больше шум, тем опасней затесавшаяся среди неё тишина. Однако ничего подозрительного она не услышала.

Сегодня она носила маску худосочного мужчины, одетого в робу грузчика. Глициния ненавидела притворяться мужчиной. Она презирала их! Единственный мужчина, которого Глициния уважала, умер три дня назад. Когда она добралась до места их встречи, вокруг его убежища столпилось множество людей и везде шастали подчинённые местного шерифа. В тот момент, когда врачи выносили из дома тело, случайно упала прикрывавшая его ткань, и Глициния узнала убитого. Она узнала его! И она поняла, кто это с ним сделал. С осознанием пришло ощущение, что за ней кто-то следит. Решение пришло мгновенно, и в течение часа она покинула тот городок. Теперь ей нужно было бежать. Снова бежать. Она ненавидела его!

«Чёртов Монгус! — ненависть Глицинии к умершему человеку с каждым вздохом наполняло её уставшее тело. — Взял и так легко помер! Да как он посмел себя раскрыть! Неужели он не заметил слежки?! И это спустя столько лет, как он залёг на дно, скрываясь ото всех? Бред! Бред!!»

Глициния в сердцах стукнула по мешку, на котором сидела. Он порвался, выпустив наружу белые гранулы удобрений. Гнев, достигнув токи кипения, постепенно пошёл на спад, и ненависть начала сменяться жалостью. И всё-таки она его любила. Он был единственным человеком, кто не только не пользовался ею, но уважал и защищал. Именно Монгус научил её выживать, раскрыл её потенциал в полной мере и обучил тонкостям воровства и мошенничества. По щекам девушки потекли слезы, и она шмыгнула носом.

«Но он уже был стар и смертен, в отличие от них. Вот ведь я дура! Наверное, это Тчи! Он как-то смог выяснить о моей связи с Монгусом. Но как? Впрочем, у меня и без этого проблемы, и куда серьёзней слежки мстительного Вечного»

Что-то неподалёку лопнуло. Глициния подскочила и осмотрелась по сторонам. В проулке по-прежнему никого не было, но это её не убедило. Девушка снова пришла в движение, постоянно оглядываясь по сторонам.

Да, у неё были куда более большие неприятности, чем преследование неуравновешенного Вечного. Ей теперь необходимо было как-то избавиться от этого чёртового куба. Нет, она не жалела о том, что украла его. Глициния прекрасно понимала, как его хотят использовать, и ей это было не по душе. А то, что произошло в последние дни по всей Башни! То, что ей позволило, наконец, попасть во Фронтир, а теперь не даёт ей его покинуть! То, что, по слухам, происходит в Авеле и произошло в «Параллели»! Всё это говорило о том, что она поступила правильно.

Сколько бы не был чёрств и грязен мир в котором она родилась и жила, но Глициния за столько лет умудрилась найти в нём свои светлые пятна. А ещё в последнее время она стала замечать: всё вокруг медленно и уверенно стало меняться в лучшую сторону.

«И на это глаза открыл мне он! — неожиданно подумала Глициния и почувствовала, как внутри неё всё похолодело. Она вздрогнула и огляделась. — Глупости! Откуда он может здесь взяться?!»

В то же время, она вновь задумалась над тем, что Пандорум можно было вернуть в «Параллель», тем самым прекратив всю эту беготню с высунутым языком. Она устала, очень устала и хотела остепениться, как когда-то это сделал Монгус, но в тоже время в её голове всплывал хриплый смех учителя, полный презрения. Он бы никогда не пошёл на поводу у трёхполосочников, как он называл людей работающих на «Параллель», а значит, и она не пойдёт. Особенно, когда это означало, что ей придётся встретиться с ним!

Глициния резко остановилась и нахмурилась. Она, собственно говоря, не понимала, почему чурается его. Он не был с ней жесток. Наоборот: был с ней очень мил и учтив. Но она не хотела с ним встречаться. Было в Чуви что-то такое, что её пугало до смерти. То, что навсегда лишит её мироощущения, в которое она с остервенением верила всю свою сознательную жизнь и не хотела от него отказываться.

«Нет… Я просто боюсь, что стану обычной девушкой, которую… любят, и при этом… признают равной себе!»

Глициния яростно сжала кулаки и ещё уверенней зашагала вперёд. Висевшая на её плече сумка забилась об бедро, а в голове девушки вновь закипели мрачные мысли.

«Вот ведь дурак! Гиена-романтик! Наивный бессмертный идиот! Да что он обо мне знает?! А если бы узнал? Говорил бы он со мною также? Нет! Я в этом уверенна! Меня не примут, если узнают о моём прошлом. О том, кем я была до встречи с Монгусом. Никто!»

Она прикусила себе нижнюю губу и очень тихо зашипела. Встряхнув головой, не забывая прислушиваться даже к мышиной возне и шуршанию насекомых, Глициния вернулась к размышлению о своём нынешнем положении.

Она прекрасно понимала на что идёт, однако Глициния не ожидала, что её настолько быстро выследят. Но что тогда ей делать, если ни с «Параллелью», ни с Советом, ни с Конгломератом она на сговор не пойдёт? Оставалось лишь одно: связаться с Гильгамешем. Глициния, как и прочие, не знает, где он скрывался, однако об этом должны были знать Инженеры. Она, конечно, насолила им, когда работала на Блеза, но тогда она исполняла роль мелкой сошкой. И когда она явиться к ним с Пандорумом, они запоют по-другому. Нет, она не будет требовать денег. Ей нужна защита и шанс начать новую жизнь с нуля. Она устала…

Почему Гильгамеш? Глициния сама до конца не понимала, почему считала именно его тем единственным, кто не воспользуются Пандорумом во зло. Возможно из-за того, что о нём с большим уважением отзывался Монгус, а это для неё многое значило. Как бы ни было, именно сейчас Глициния направлялась на встречу с посредником Инженеров. Вчера ей удалось с ним связаться, и он согласился встретиться с ней. Глициния была почти на месте.

Высокие, с почти гладкими стенами, склады химических королей Лавуазье, сменились другими складами этой же семьи: с ещё более высокими стенами, увешанными множеством охладительных труб и систем вентиляции.

Осторожно заглянув в перекрёстный переулок, ещё более узкий и тёмный, и ничего там не заметив, Глициния быстро проскочила в него. Пробежав ещё с пятьдесят метров, она остановилась. Её привлекла бетонная стена на которой серебристой краской на сером камне был нарисован почти не заметный символ — глаз Гильгамеша. Повернувшись к стене спиною и в последний раз осмотревшись по сторонам, она достала из сумки небольшую медную пластину и дотронулась ею до рисунка. Изображение поначалу никак не отреагировало на прикосновение, но три секунды спустя знак медленно засветился зелёным. Часть стены за ней растворилась и на этом месте образовалась арка, настолько высокая, чтобы через неё мог пройти среднестатистический осирисиец. Девушка в последний раз бросила взгляд по сторонам и нырнула во тьму проёма спиною вперёд. Мгновение спустя, арка исчезла, будто её здесь и не было.

Глициния обернулась и огляделась. По бокам от неё нависали массивные стеллажи, возвышаясь до самого потолка. На них, вплотную друг к другу, стояли контейнеры с зерном. Высоко под потолком горело множество ламп, испускающих холодный, но очень яркий свет, отчего здесь, где должна была быть непроглядная тьма, царствовал рассеянный сумрак. Воздух был сухим и в меру тёплым. Время от времени он приходил в движение, становясь чуть более прохладным. Глициния вздохнула и медленно направилась вперёд.

Несмотря на то, что здесь её шаги раздавались гулким эхом, она не боялась быть кем-либо замеченной, ведь место было выбрано для встречи неспроста. До начала посевной сюда никто из живых людей не придёт, а молчаливую охрану не волновало, кто сюда проникал, до тех пор, пока они не трогали то, что у них здесь хранилось, чем многие и пользовались. Да и сами семьи Конгломерата часто использовали свои же склады для тайных переговоров и встреч, в том числе и с Инженерами. Да что уж там, Сильвийский союз предпринимателей был настолько богат, что мог обеспечить содержание собственных грузовых лифтов или даже арендовать ковчеги Инженеров. Идя по лабиринту склада, Глициния, вспомнила: когда она выполняла задание в «Параллели», старик Гарибальди постоянно жаловался на то, что из-за такого своевольного отношения конгломерата к безопасности всей Башни, однажды они плохо кончат.

«Всё-таки он был прав» — усмехаясь, подумала девушка. И если она хорошо усвоила уроки Блеза, то именно из-за нежелания конгломерата сотрудничать без выгоды для себя, почти никогда не прибегая к помощи гильгамешцев, лучших программистов реальности, их система защиты была до безобразия дырявой. Однако события последних дней заставили их резко пересмотреть свои принципы. И если под общий переполох ей кое-как удалось просочиться во Фронтир, то теперь выбраться отсюда было практически невозможно.

При этом выбор Глицинии именно Лавуазье был не случаен: они были самой богатой семьёй в Конгломерате. Она не только контролировала всю химическую промышленность Фронтира, но и владела всеми её аграрными секторами. А ещё они единственные, если не считать Беретта, кто соглашался сотрудничать с «Параллелью» и Советом, несмотря на нерентабельность, по мнению прочих из Конгломерата, подобных союзов. По этой же причине Лавуазье больше других платили Инженерам и поэтому связаться с ними им было легче других.

«Что ж, война войной, а есть каждому хочется» — с мрачным сарказмом подумала Глициния, украдкой всматриваясь в контейнеры — пшеница сменилась рисом. При этом она вспомнила, что главная житница Башни, Джитуку, как раз из-за постоянных внутренних войн и распрей последних нескольких десятилетий, не могла экспортировать ни зерно, ни прочие сельскохозяйственные продукты в достаточных количествах, чем до сих пор и пользуются Лавуазье. Она также была уверенна в том, что они сами, время от времени, подстрекали того или иного джитукуанского князька на очередной конфликт, если в их выдавались богатые урожаи и мирная жизнь…

Спустя долгие минуты блуждания среди стеллажей, Глициния вышла на просторный, хорошо освещённый, ничем не занятый, участок склада. Лишь его центре стоял длинный железный стол и нескольких стульев.

Постояв в нерешительности, на границе между коридором из стеллажей и открытым пространством, нервно оглянувшись через плечо, девушка осторожно двинулась к столу.

Чем ближе она была к месту встречи, тем тревожней и тревожней ей становилось. Да, здесь было непривычно тихо, лишь где-то высоко под потолком шумела вентиляция и система климат-контроля, но для складов сильвийцев это было обычным делом. Глицинии не нравилось другое: посредника до сих пор не было. Это было пугающим предзнаменованием. Посредники Инженеров никогда не опаздывают, а она, если верить времени на её часах (подарок Монгуса), пришла с небольшим опозданием.

Её рука автоматически потянулась к висевшему на поясе плазменному пистолету, как вдруг сзади неё что-то беззвучно приземлилось. Она круто обернулась, направив пистолет туда, где краем зрения уловила движение подозрительной тени, но ничего не увидела. Тишина давила на неё всё сильней и сильней, и она непроизвольно сглотнула, а под ложечкой засосало сильнее обычного. Пандорум, что до этого лишь слегка вибрировал, лежа в своей металлической скорлупе, ожил и начал поддёргиваться. И тут затылок Глицинии обдал тёплый воздух, пропахший дешёвым табаком. Усамого уха она услышала голос, который никогда в своей жизни больше не хотела слышать.

— Любовь моя! Сколько ж я тебя не видел, — томно замурлыкал Чуви.

Внутрь Глицинии будто хлынул мощный поток ледяной воды с разбавленной в ней соляной кислотой, начав медленно разъедать ей органы. Тот, кого она боялась встретить! Тот, которого здесь не должно быть! Фривольно вдыхал запах её волос!

Она резко обернулась и направила на мусорщика пистолет. Тот небрежно выбил оружие из её рук и схватил девушку за запястье. Другой рукой он обнял Глицинию за талию, наклонил почти до земли и страстно поцеловал её.

Девушка сопротивлялась изо всех сил. Она царапала мусорщика, била ногами, насквозь прокусила ему губу, но тот и не думал её отпускать. Глициния испытывала тошнотворное отвращение от этого акта, при этом она стыдилась поднимавшиеся из глубины её души чувства, которые испытывала к Чуви, презирая их ещё больше, чем мужчин. Глициния не хотела испытывать это к кому-либо. Однако чувства взяли вверх над её разумом, и она, сама того не ведая, тоже обняла мусорщика.

Это страстное соитие продолжалось, как посчитала Глициния, целую вечность и ей, к её стыду, не хотелось, чтобы оно не заканчивалась, не развивалось во что-то более иное, глубинное. Но вот мусорщик отлип от неё и Глициния, опомнившись, отскочила назад, уставившись на Чуви зверем.

— Мужик, ты что творишь?! Я не из этих! — прорычала Глициния, тяжело дыша, вспоминая, что сейчас должна видится людям, как худосочный немолодой мужчина.

— О, так значит ты у нас по девочкам, любовь моя? — усмехнулся Чуви, утирая кровь с губы, рана на которой уже успела затянуться. — Даже, если и так, тебе ведь это понравилось, ась? Если судить по тому, как, в конце концов, ты мне страстно ответила… Глициния!

— Ты, кажется, не понял меня, мужик, я… — было начала она, но затем испуганно замерла!

«Откуда он знает это имя? Когда и где!? — в ужасе подумала она. — Если мне удастся отсюда сбежать, тогда придётся забыть о нём, пусть это и было моим самым любимым именем»

Отбросив этот разочаровывающий факт, она вынуждена принять другой: она в ловушке. Впрочем, она попала в неё ещё тогда — около пяти лет назад.

Чуви усмехнулся, оскалив острые зубы, и оборвал неловкую тишину:

— Скажи мне, моя любовь: почему ты скрывала столь прекрасное имя и еще более прекрасный облик? Свой настоящий облик! Он ведь прелесть какой милый. Ты такая щупленькая, беленькая, почти светишься лунным серебристым светом. Зачем ты тогда приняла столь опустелый и скучный облик?

Глициния округлила глаза, чуть покраснев, а затем выдохнула и, помотав головой, хитро улыбнулась мусорщику.

— Я могу предположить, как ты смог меня найти и даже узнать это имя, но как ты увидел меня сквозь маску?

— А ты думаешь, что это невозможно: увидеть тебя, ась? — хмыкнул Чуви, начав двигаться боком, слева направо. — Думаешь, лишь Хане было под силу увидеть настоящую тебя, так как она наполовину каинитка? Хотя, тогда у тебя действительно были все шансы обвести нас вокруг пальца, но это было до того, как среди нас появился один из лучших джитукуанских следопытов — Чакайд Абрафо. Ведь именно он и лично им отобранный отряд всё это время сидел у тебя на хвосте.

— Ах, вот оно что! — холодно произнесла Глициния, тоже начав двигаться боком, стараясь сохранять дистанцию между собой и мусорщиком. — Следопыты. Но почему они?

— Ну не с Нерет-Мехтет сотрудничать нам, ась? — Мусорщик растянулся в хищной улыбке, пожав плечами.

— А вот за них я и не боялась, так как приходилось иметь с ними дело, — злорадно сверкнув глазами, самодовольно ответила Глициния. — Но разве я не сбросила их с хвоста года, этак, два назад.

— Да, было дело, только вот ты выдала себя некоторое время назад, — продолжая скалиться и двигаться по кругу, не отрывая взгляда от девушки, нежно верещал Чуви.

— Каким образом? — Глициния нахмурилась, а внутри у неё в очередной раз всё похолодело: «Он знает!»

— Ну,… ты кое-что украла недавно у нас, — растягивая каждое слово, словно кот играющий с мышью, ответил Чуви.

— Я не настолько глупа, чтобы вернуться в Пагоды и что-либо там украсть. Особенно когда мою текущую жизнь можно было назвать чудесной и умиротворяющей.

— Да, но ты же прекрасно знаешь, что «Параллель» имеет арендуемые территории и вне Пагод. В общем, будь хорошей девочкой, любовь моя, и верни Пандорум который сейчас находиться в твоей чудесной сумке.

Мусорщик остановился, остановилась и Глициния. Чуви, продолжая скалиться, протянул руку ладонью вверх, а вот девушке было не до улыбок: Глициния умудрилась загнать себя в ловушку

«Но как Чуви узнал об моём участии в краже Пандорума? Они не могли пойти на союз с «Параллелью»! Это бред! Абсурд!»

Чуви, угадав терзавшие девушку сомнения, сменил оскал на более тёплую ухмылку и ответил ей:

— Нет, я не с теми, о ком ты думаешь. Неужели ты уверена в том, что с тех пор, как ты меня покинула, у нас ничего не поменялось? Видишь ли в чём дельце, недавно у меня появился весьма строптивый союзник с весьма интересными талантами.

— И всё же на встречу со мной ты пришёл один, — едко заметила девушка. Её глаза метались из угла в угол в надежде уйти от столь жуткого противника.

— Совершенно верно, сюда я пришёл один. Я не хочу, чтобы нам кто-либо помешал.

— Я всё равно не понимаю: откуда ты узнал, что я приду именно сюда?

— Милая моя, я ведь тебе уже сказал, что мы вновь взяли твой след. И не мы одни, если учесть, что твоего старого подельника недавно укокошили. Кстати, именно от него я и узнал твоё чудесное имя — Глициния!

— Что? — Глициния перестала искать пути к отступлению и удивлённо уставилась на мусорщика. — Это невозможно! Как ты узнал о моём учителе?

— Когда-то Монгус был одним из нас, однако затем он разочаровался в «Параллели»? — мрачно ответил Чуви. — А то, что ты связана с ним, мне поведали твои часы. Точнее его часы. Монгус любил дарить подобные часы своим лучшим ученикам — будущим разведчикам.

— Впрочем, — Чуви горько хмыкнул и пожал плечами, — имя — это единственное, что мне удалось узнать у него о тебе, а потом он послал меня куда подальше.

Глициния испытала новую волну разочарования — к себе и Монгусу, а Чуви, внимательно всматриваясь в неё, с серьёзным выражением на лице продолжил:

— Но ты не отвлекайся на излишние сантименты. И так, хоть следопыты и смогли снова напасть на твой след, они всё же умудрились потерять его вновь, однако Абрафо хорошо умеет работать головой. Поэтому он сделал вывод: ты не захочешь сотрудничать ни с кем! Ни с кем, кроме Инженеров. И поэтому, прошу тебя, в последний раз: отдай мне Пандорум! И я вновь прошу тебя, моя любимая: выходи за меня.

— Что?! — Глициния, начав двигаться спиной туда, откуда пришла, остановилась и ошалело посмотрела на мусорщика, покрывшись густым румянцем, который, ей хотелось в это верить, никто не мог увидеть, а затем звонко рассмеялась.

— Ха-ха-ха!! Ты всё ещё не отбросил эту глупую идею?! Я ведь тебе сказала, что это невозможно.

— Почему? — с невинным выражением на лице спросил Чуви.

— Да как ты можешь мне такое говорить, после всего, что я натворила?! — разозлившись, вскрикнула Глициния, всплеснув руками. — Ты не знаешь меня!!

— Так расскажи о себе.

— Что?! — девушка чуть было не задохнулась от возмущения. — Я не собираюсь рассказывать о себе тому, кто только и умеет, что домогаться до девушки!

— Разве только это? — в старчески-детском голосе Чуви, впервые с их встречи, появился оттенок обиды и сожаления. — Но я ведь и правду тебя люблю. И поэтому пришёл тебя защитить.

— Защитить? — Глициния, успев снова залиться румянцев, ощетинилась и сквозь холодный смех прошипела. — Это от кого же?

— От самой себя, от силы Пандорума, и от тех, кому ты насолила. Я ведь прав, глупый младший братец Белвэс?