Мусорщики "Параллели" VII

Глава 3 «О превратностях семейных уз»

«Неужели это конец?» — с нескрываемым ужасом подумала Глициния, нервно оглядываясь по сторонам в поисках своих преследователей, но на призыв Чуви никто не отозвался. Глициния прикусила нижнюю губу и прикрыла глаза. Один глубокий вдох и выдох, и паника прошла, а мысли понеслись галопом:

«Нет, он блефует! Я от них оторвалась! Двоим не под силу найти меня, только ей! Но она глупа, как пробка! Да, Чуви смог меня найти! Только это его интуиция помноженная на таланты Чакайда и не более. Поэтому они не могут быть здесь!.. Однако если они и правда здесь, то я не сдамся не им, ни ему!»

Чуви, между тем, закурил и посмотрел налево от себя, хитро прищурясь. Затянувшись, он с издёвкой в голосе обратился в пустоту:

— Прекращайте цирк! Я знаю, что вы здесь. Я ведь прямо слышу, как у тебя зубы трещат от злости, младший братишка Белвесик!

В какой-то момент Глициния уверовала в то, что Чуви действительно блефует, но вот из пустоты, по правую руку от себя, послышался резкий скрипучий голос, а затем из ниоткуда появилась высокая фигура в балахоне:

— Не называй меня этим мерзким именем, данным слабаком, посмевшим так ничтожно погибнуть! Ты меня понял, жалкий предатель Бразэм?!

— Бразэм? — удивилась Глициния, устремив взгляд на Чуви, и тут она почувствовала, как сзади её шею сдавила рука, одетая во что-то металлическое с заострениями на пальцах, а ей в ухо промурлыкал женский томный и пробирающий до дрожи голос:

— Только пошевелись, и я тебя вмиг испепелю!

— О, ты это не сделаешь, если не хочешь навлечь на себя мой гнев, средняя сестричка Брэзия, — весело протянул Чуви, засунув руки в карманы, однако затем он указал пальцем направо от себя. — Я ведь уже сказал: я знаю, что вы здесь и лучше не вздумай хитрить, средний братец Нэббэд! Или тебе напомнить, что твои способности против меня бесполезны, ась? Все ваши способности против меня бесполезны.

Справа от мусорщика, из пустоты появилась третья фигура, покрытая пурпурным мерцанием, перебросив через плечо огромную косу. Он опустил оружие (остриё косы со звоном коснулось бетонного пола и проникло в него, как нож в масло) и осторожно поднял над собой руки в чёрных кожаных перчатках.

Все трое замерли, но Глициния отчётливо слышала, как Аджит злобно сопит и скрипит зубами, а Рашми неуверенно переступает с ноги на ногу.

«Они его и вправду бояться?» — чуть не рассмеявшись подумала Глициния, но при этом ей было совершенно не до веселья Все пути к отступлению теперь были перекрыты. Если только…

— Ну что вы, мои хорошие, — продолжал Чуви с неподдельным весельем, смотря на каждого из троих по очереди. — Мы же с вами давно не виделись. Знаете, как я по вам соскучился?

— Соскучился, говоришь? — проскрипел из-под капюшона Аджит. В его голосе послышалась плохо скрываемая злость. — Мы с тобой пересекались каждый раз, когда ты посещал отца в жалких попытках уговорить его пойти на сговор с этими чудовищами!

— Чудовищами? — удивлённо произнёс Чуви, приложив руку к правому уху. — Единственное их чудовище прозябает в Тартаре, и они не стремятся его оттуда выпускать, как и прочих там прозябающих. А вот с вашей стороны, таких чудовищ было, дай-ка посчитаю, эм… как минимум пятеро.

— Мы не чудовища! — взревел Аджит, взмахнув руками, туго обтянутых множеством, плотно прилегающих друг к другу ремешков. Что-то под потолком лопнуло, и Рашми испуганно охнула. — Не мы развязали Первую и Вторую Башенные войны! Не мы чуть не устроили ещё одну!

— Разве? — Чуви вновь хмыкнул и прищурил правый глаз, повернув голову к Аджиту. — А мне показалось, что вы очень даже были готовы устроить очередную полномасштабную войну. Разве не ради этого мы вынуждены были изолировать вас в Пустошах? И ведь не зря по итогу. Обидно лишь то, что ни мои доводы, ни доводы матери или дяди на вас так и не подействовали.

— И это мне говорит тот, кто умыл руки? Мы, в отличие от тебя, не только мечами пытались махать! — прервал молчание Ракеш. Голос его был эхом, будто исходившим из потусторонья. Сейчас он был напряжён, как натянутая струна.

— А поговорить по душам с Беном Гури вы тоже пробовали, ась? — глумливо обратился к среднему брату Чуви, — Что молчите? У всех руки испачканы! Но что мы всё воду льём из пустого в порожнее. Мне вот, что интересно: как там поживает мой старший братец Нетжкоэн? Судя по тому, как один из Авелийских фортов, удачно державший оборону несколько дней кряду, за считанные минуты был превращён в руины, стоило лишь старшему братцу там объявиться, то весьма неплохо! Значит, и с него сняли оковы?

— Откуда ты… — слабым голосом проскрипел Аджит.

— О, прадед Авель! — выкидывая окурок и возведя глаза к потолку, протянул Чуви. — Неужели вы думаете, что если мы не можем к вам отправить войска, то мы не способны направить к вам разведчиков? Инженеры за это дело не так уж и сильно деньги дерут. Правда, только за разведчиков, что обидно, ну да ладно. Что же насчёт оков, то ответ на эту загадку я и сам додумал. Это ведь ты украла генетический код — мой и её, любимая? Что молчишь? Эх… Кстати! А что это вы, мои милые родственнички, до сих пор носите эти скучные балахоны, ась? Зачем эта маскировка, когда вы и так себя выдали? Ну же, сбрасывайте их, или я сорву их силой.

Аджит угрожающе зашипел, но затем он сосредоточился на Ракеше. Тот медленно помотал головой. Аджит, издав что-то нечленораздельное, небрежно сбросил с головы капюшон и расстегнул защёлку на шее: балахон упал на землю. Ракеш и Рашми тоже сбросили свою маскировку. Чуви наблюдал за ними с нескрываемым любопытством, однако когда они сбросили свои походные одежды, на его лице появилось глумливое выражение, и он, указывая пальцем на каждого из них по очереди, начал смеяться, как умалишённый.

— Ха-ха, вы припёрлись сюда в этих клоунских нарядах, серьёзно, ха-ха?! Ой, не могу, вот рассмешили меня, так рассмешили, а ведь их маман для вас шила, ха-ха-ха. Самое нелепое было её увлечение в те годы, ха-ха-ха. Ой, сейчас желудок от смеха сведёт.

— Да иди ты к чёрту! — взревел покрасневший Аджит, сжав правую руку левой рукой, крепко стиснутую в кулак и с ненавистью уставившись на Чуви, что, присев на корточки, действительно схватился за живот.

Глициния, выжидавшая момент, чтобы сбежать, на мгновение забыла о побеге, так как её одолело любопытство. Она никогда не видела этих троих без балахонов, а их лица скрывал сумрак капюшонов. Теперь Глицинии представился шанс внимательно рассмотреть каждого из них. Она всмотрелась сначала в Ракеша. Затем аккуратно повернула голову на бок и, несмотря на то, что её надзирательница ещё сильнее сдавила ей шею, изучила Рашми. И в конце заострила своё внимание на их лидере — Аджите. Да, вид у них действительно был немного глуповатый, но, как посчитала Глициния, Чуви слишком их принижал. Было в их образах что-то и внушительное.

Их объединял одинаковый цвет и узор одежды: вертикальные полосы, чёрные и сизые. От этого простого рисунка немного рябило в глазах.

Ракеш был красивым молодым мужчиной с длинными, почти до поясницы, прямыми платиновыми волосами. Он слегка хмурился, сморщив брови над и ровным точёным носом и пепельной кожей а уголки его тонкого, изящного рта изогнулись в недовольной гримасе. Его ярко-алые раскосые глаза были сосредоточены на Чуви, а правая рука в любой момент готова была сомкнуться на оставленной им неподалёку косе. При этом он продолжал мерцать пурпуром, чуть просвечиваясь.

Ракеш был одет в плотно застёгнутый сюртук, доходивший ему до икр, подвязанный чёрным широким ремнём с бляшкой в форме двух прилегающих другу к другу треугольников (нижний раза в два меньше верхнего), и в чуть расширяющиеся к коленям штаны, заправленные в высокие чёрные сапоги.

Рашми, насупившись, смотрела на Чуви большими глазами, искрящиеся всеми цветами радуги, время от времени бросая нервозный взгляд на Глицинию. Её круглое лицо было обрамлено короткой стрижкой чуть изгибающихся наружу серых волос, лежавших несколько небрежно, оттого делая её ещё красивее, чем она есть. Её талия была затянута в чёрный корсет с белыми нитями, а под ним была застёгнутая под шею рубашка. Ниже корсета были видны чуть расширяющиеся штаны, переходящие в высокие сапоги на низкой платформе. Её руки были закованы в металлические когтистые перчатки до плеч, состоящие из множества сочленений и отливавшие серым и чем-то голубоватым.

Но куда впечатлительней выглядел высокий и очень худой Аджит. Его талия до самой груди, руки от кончиков пальцев до середины предплечья и ноги до колен были туго стянуты множеством ремней на застёжках. Ремни настолько плотно прилегали друг другу, что казались единым целым. Такие же ремни сдавливали и шею Аджита под самый подбородок. Грудь и свободные от ремней части рук и ног прикрывали рубашка и штаны схожего кроя, что и у сестры. Аджит казался совершенно безумным или даже диким, озлобленным. Его густые белые волосы были сильно растрёпаны и слегка завивались. Правый глаз — пурпурный, с сильным отливом алого, был выпучен, а рот искривлён в яростном оскале множества острых зубов, ещё более острых и тонких, чем у Чуви. Левую часть лица скрывала серая деревянная полумаска с круглым глазным отверстием, из тьмы которого неистово горело пурпурное пламя левого зрачка Аджита. Полумаска была украшена двумя красными, плотно прилегающими друг к другу треугольниками, а там, где маска скрывала рот Белвэса, была нарисована жуткая улыбка, обнажающая плотно прижатые друг к другу жёлтые клыки. Маска держалась за счёт двух крючков. Один цеплялся за переносицу курносого носа, а другая за основание уха, которое скрывалось за густыми лохматым локонами.

«Раньше этой маски на нём точно не было, хоть я и не видела его лица в полной мере — подумала Глициния. Она невольно злобно улыбнулась, когда заметила, что из-под маски проглядывали почти незаметные следы ожогов. — А вот значит как! Это из-за меня ты теперь носишь эту глупую маску?»

Этот факт не скрылся и от Чуви. Мусорщик перестал смеяться, достал из вспышки света сигарету и закурил. Всё это время он не убирал взгляда с тяжело дышавшего и до сих пор ничего не предпринявшего Аджита: его руки сильно дрожали. Лишь после того, как Чуви затянулся, он обратился к младшему брату:

— С чего это ты себе пол лица прикрыл, младший братишка, ась?

— Не твоё дело! — огрызнулся Аджит.

— Да нет, очень даже моё. Ну же поведай, что это ты там скрываешь? Когда недавно вас проверяли на вшивость, то твоё лицо было целёхоньким. Поэтому я вновь тебя спрашиваю: что ты скрываешь под этой маской?

— Хочешь, я тебе поведаю, что он там скрывает, Чуви? — едко улыбаясь, подала голос Глициния.

— Это ты ему оставила ожог, любовь моя, я это знаю, — отмахнулся Чуви, не смотря на Глицинию.

— Откуда? — одновременно воскликнули Глициния и Аджит. Оба быстро посмотрели друг на друга, широко раскрыв глаза и разинув от удивления рты. Ошеломлёнными выглядели Ракеш с Рашми.

— Я ведь тебе уже говорил, любовь моя. Недавно у меня появился очень удобный союзник. Сложный, со своими убеждениями и целями, но кто из моих союзников не сложный, ась? — ответил Чуви и медленно направился к столу, за которым поручитель Инженеров обычно вёл переговоры. — И я знаю, ради чего вы сюда припёрлись, мои сладенькие родственнички, но единственное, что я ещё не до конца понял, так это то, как вам вновь удалось напасть на след моей любимой после того, как вы провалили засаду, ась? Что молчите? Я жду от вас ответа!

Чуви сел на стол, перебросил сигарету из одного уголка рта в другой, а затем начал поочерёдно сверлить своими раскосыми глазами из-под кустистых бровей братьев и сестру. В них теперь не было лукавства, обычно там горевшего, сейчас там были власть и сила. Несмотря на своё положение, Глициния восхитилась тем, как Чуви манипулировал тремя Вечными, обладающими не меньшей силой, чем он. Они, продолжая стоять на месте, снова переглянулись. Аджит издал шипящий звук, в очередной раз сжал и разжал кулаки и неохотно, проскрипел, облизывая губы:

— Мы подумали, что ей остаётся ничего другого, кроме как бежать в Меркурий, и, наконец, нам улыбнулась удача. Впрочем, разве это удача, если мы встретили тебя, чёртов Бразэм?!

— Вот те раз! — Чуви посмотрел на младшего брата во все глаза, в которых вновь горели лукавые огни с отблеском издёвки. — Вот прям на это и уповали — на интуицию с удачей?

— Это был самый логически правильный ход, брат, — ответил Ракеш.

— Но моя любовь могла пойти совершенно другим путём, — мягко заметил Чуви, посмотрев на среднего брата. — Но это уже к тебе вопрос, любимая, так как ты действительно выбрала самый очевидный ход, и это не очень на тебя похоже. Кажется, тебя действительно загнали в угол.

Глициния промолчала. Она и сама прекрасно понимала во что угодила, но пока Чуви мило болтал с застывшими от страха родственниками, девушка смогла взвесить все за и против и пришла к выводу: у неё есть шанс на побег. Только нужно будет ещё в кое-чём убедиться, ну а потом!

Чуви докурил сигарету и проглотил окурок (Рашми вздрогнула от отвращения). Затем он выпрямился, оскалился и непринуждённо посмотрел на братьев и сестру, обращаясь к ним:

— Ну и что мне с вами, беднягами, делать?

— Делать? Что это значит? — выйдя из скрипучего оцепенения, ощерился Аджит и сделал неуверенный шаг вперёд. — Думаешь, ты справишься с нами тремя?

— Конечно, справлюсь, — спокойно ответил Чуви. — Иначе вы не стояли бы на месте, как вкопанные, и давно атаковали меня. Да что уж там, вы должны были атаковать меня ещё до того, как я вас раскрыл. Поэтому спрашиваю: сразу сдадитесь или будем сопротивляться?

Они снова переглянулись, а затем посмотрели на мусорщика с фатальной решительностью. Аджит выпрямился, а его кулаки сжались ещё сильнее. Послышался звук натягивающихся ремней. Рука Ракеша потянулась к косе. Не убирая с мусорщика напряжённого взгляда, он был готов в любой момент атаковать его. Рашми, всё ещё держа Глицинию за шею, сглотнула и ещё чуть сильнее сжала руку. Глициния почувствовала загривком неприятное тёплое покалывание и с ужасом подумала:

«Они забыли, что у меня с собой? Или они не бояться последствий? Нужно что-то делать!»

Но вот она посмотрела на Чуви, и тот, загадочно подмигнув ей, поднял над собой левую руку и посмотрел на Рашми. Вся троица, вздрогнув, вновь замерла.

— Сестрица, я ведь тебя предупреждал, чтобы ты не делала больно моей возлюбленной!

— Может, хватит мне угрожать, братец?! — ощетинилась девушка. На её лице застыла смесь страха и хрупкой решительности, которая кое-как была прикрыта нахальной ухмылкой. Глициния покосилась на свою надзирательницу. Увидев оскал Рашми, она окончательно уверовала: как минимум, она точно была родственницей Чуви. Тот, между тем, расплылся в умилительной улыбке, а его глаза издевательски засверкали.

— Сестрица Брэзия, это похвально, что ты не боишься меня. Точнее делаешь, вид, что тебя не страшат последствия, но, — мусорщик указал левой рукой на Глицинию и зловеще сверкнул глазами, — кажется, вы трое забыли зачем сюда пришли, как и забыли о том, насколько опасно потревожить то, что находиться внутри сумки моей любви. Ты же, моя милая сестрица, стоишь в прямой близости от этой вещицы — Пандорума. Или, может, ты хочешь приобрести такие же шрамы, как и глупый братец Белвэс, ась?

У Рашми отвисла челюсть, и она, испугано охнув, отступила назад, убрав руку с шеи Глицинии. Затем она вопросительно посмотрела на Аджита: тот по-прежнему злобно смотрел на Чуви, нервно облизывая губы.

— Этот Пандорум — слабейший!

— Может и так, — согласился Чуви, — Но ты ведь не хочешь выпустить наружу то, что там спрятано?

Аджит не ответил. Вместо этого он сделал шаг назад и поджал губы. Его глаза заметались из стороны в сторону.

— Вот поэтому у вас лишь два варианта. Либо попытаться сбежать, либо сдаться мне.

В этот момент Глициния, разминая шею после хватки Рашми, решила действовать. Она, ласково улыбаясь, обратилась к мусорщику одним из своих самых нежных и тёплых голосов:

— Чу-чу, ты не против, если я, перед тем как приму окончательное решение во всей этой ситуации, задам тебе несколько важных для меня вопросов?

— Конечно, конечно, любимая!! — просиял Чуви, заговорив нежным проникновенным голосом, от которого внутри Глицинии всё вновь перевернулось и перемешалось: лёд и пламя, неприязнь и близость. Девушка с трудом сдержала томящие её противоречия, надеясь, что никто их не заметил. Она, окончательно надев маску ласковой девушки, отбросив мужскую личину, превратилась в скромную рыжеволосую девушку с длинной косой. Образ, который она когда-то примерила на себя, устроившись в «Параллель»,

— Скажи, а что случилось с теми серёжками, которые я тебе подарила?

— Ох! — смущённо выпалил Чуви, отводя взгляд. Он дотронулся до левого уха, где раньше висели три прямоугольные пластины и теперь зияли небольшие отверстия. — Видишь ли, недавно они были уничтожены.

— Что ж, при твоей импульсивности, ты их долго хранил, — мягко ответила Глициния и слегка провела рукой по своему правому уху, грустно улыбнувшись. Но вот в её глазах появилось озорство. — И ты действительно пришёл сюда в одиночку?

— Сюда? — Чуви округлил глаза и указал пальцем вниз. Аджит, продолжая топтаться на месте и нервно оглядываться по сторонам, замер и подозрительно посмотрел на Чуви, а затем он переглянулся с Ракешом. Средний брат почти незаметно качнул головой и покосился на сестру. Та, продолжая не сводить взгляда с Глицинии, быстро моргнула.

— Конечно, я прибыл сюда один, — сказал Чуви.

— И это не смотря на то, что всё может пойти не по плану?

— Но пока всё ещё идёт по плану, так ведь? — Чуви хмыкнул, вернув своему голосу обычную нахальную манеру речи. — А если вдруг что-то пойдёт не так, то вот тогда и поговорим об этом. Так ведь, родственнички?

Чуви резко покосился на Аджита, что чуть ранее сделал незаметное, как ему казалось, движение. Он резко замер, нервно прошипел и прищурился. Глициния тоже бросила короткий взгляд на Аджита, а затем она украдкой посмотрела на сосредоточенного, слегка взмокшего от пота Ракеша и приняла в расчёт бдящую за ней Рашми. Однако куда больше она задумалась о последних словах мусорщика.

«Значит, ты на самом деле не один. Но кто они и где?» — мрачно подумала она, продолжая улыбаться.

— Тогда у меня к тебе последняя цепочка вопросов, Чу-чу, — произнесла она вслух, ласково обращаясь к Чуви. Тот вновь просиял, как ребёнок и в его голосе вновь появилась несвойственная ему мягкость:

— Конечно, любимая, задавай.

— Ты ведь, не просто так вцепился в меня со столь безвкусным поцелуем?

— Конечно не только ради этого, моя любимая, — глаза Чуви блеснули лукавыми огоньками. — Я проверял тебя на уловки. И кстати, меня поражает твоя беспечность. Никаких! Никаких игрушек я не нашёл! И поэтому мне интересно: как же ты рассчитываешь сбежать? А бежать тебе осталось лишь, — мусорщику указал пальцем вверх, — на крышу.

Глициния побледнела, перестав улыбаться, но затем засияла тёплой улыбкой и, чуть изогнувшись, положила правую руку на бедро и приняла образ страстной пышногрудой брюнетки. Она обратилась к Чуви, при этом бросив короткие взгляды по сторонам:

— Чу-чу, я очень огорчена, что мой неприглядный настоящий облик стал тебе известен. При этом я рада, что ты увидел лишь меня, а не то, что я особенно тщательно скрываю. — Девушка на мгновение стала нечёткой, а потом все увидели на Глицинии обтягивающее трико, но не это хотела показать девушка. Она легкомысленно провела левой рукой вдоль левого уха: на каждом её пальце находилось по кольцу, а за мочку уха крепилась большая, усыпанная рубинами, круглая серьга. Затем Глициния подняла правую руку и помахала ею. В ней, между указательным и большим пальцем, была зажата ещё такая же серьга. С лица мусорщика сползла улыбка, и он стал очень серьёзным. Аджит издал пронзительный хриплый визг, полный разочарования и проклятий, и направил сжатые руки в стороны: везде задрожали контейнеры и начали выдвигаться из стеллажей, замирая в воздухе. Ракеш выругался и нырнул в подпространство, захватив по пути косу. Рашми растерянно захлопала ресницами, а потом взвизгнула: в её левой руке загорелось яркое оранжевое пламя, и она набросилась на Глицинию.

Всё это произошло за считанные секунды, в конце которых Чуви вновь усмехнулся и пожал плечами, но с места так и не сдвинулся, лишь подмигнул воровке. И вот, когда Рашми почти дотронулась до Глицинии, слегка опалив ей волосы, воровка закрыла глаза, крылья её носа сжались, и она бросила серёжку себе под ноги.

Раздался звонкий хлопок и почти всё свободное пространство за считанные мгновения заполнилось тошнотворным густым желтоватым дымом. Тот раздражал глаза и глотку, исторгая запах гнилых яиц.

Рашми резко отпрыгнула назад и закашляла. У неё заслезились глаза, а нос мгновенно опух и воспалился. Пламя она была вынуждена затушить, чтобы не устроить ещё больших проблем. Кое-как протерев глаза, продолжая откашливаться и прикрывая рот рукой, Рашми осмотрелась по сторонам. Глицинии нигде не было. Это привело девушку в неописуемый ужас, а ведь она была так близка!

«Старший брат будет мною недоволен!» — подавив в себе нахлынувшую тошноту, никак не связанную с сероводородом, истерически подумала Рашми. Теперь ей нужно было срочно выбираться из ядовитого облака. Рашми посмотрела налево, где должен был находиться Аджит, и тут краем глаза заметила движение. Она резко повернулась и увидела перед собой Глицинию. Воровка усмехнулась (её лицо было скрыто за прозрачной маской с респиратором), а затем ударила преследовательницу кулаком под дых. Всё, что Рашми сдерживала после отравления газом, выплеснулась наружу, с хрипом и неприятным бульканьем, и девушка согнулась пополам. Глициния отпрыгнула назад и нанесла удар ногой с разворота в висок Рашми. Вечная болезненно охнула, а её глаза закатились. Она отлетела в густую ядовитую дымку, потеряв по пути сознание: послышался мощный удар об что-то металлическое.

Глициния выпрямилась и нажала на широкое кольцо на указательном пальце. Из кольца вырвалась тонкая блестящая нить и устремилась вверх: вскоре раздался звук, будто что-то прилипло. Девушка уже собиралась подняться на нити к крыше, как вдруг, справа от неё, к жёлтым всполохам дыма примешался мерцающий пурпур. Она обернулась и увидела, как дымовую завесу прорезала чёрная коса, а за ней появился Ракеш. Глициния замерла, округлила глаза, и было отчего. Враг летел на воровку без головы. Лишь призрачно мерцали алые сосредоточенные глаза, паря над тонкими и гибкими плечами. Это замешательство стоило бы девушки жизни, но тут между ними появился Чуви, окутанный лоскутами тающего жёлтого дыма. Он остановил косу левой рукой, схватив её у основания лезвия. Ещё чуть-чуть, и та проткнула бы девушку насквозь.

Сосредоточенность в парящем взгляде исчезла, и глаза Ракеша расширились от страха. Он попытался вырвать косу, но та даже не пошевелилась. Мусорщик, почти в такой же маске с респиратором, что и Глициния, подмигнул брату, а затем правой рукой перерубил рукоятку косы, словно она была тростинкой. Ракеш выругался и отпрянул назад. Он почти скрылся в пурпуре, но Чуви рванул к нему и нанёс сокрушительный удар правым кулаком ниже глаз Нэббэда. Кулак мусорщика словно исчезла за невидимой завесой, но вот, вспыхнув, он появился вновь, вдавившись в передние зубы Ракеша, чьи глаза вылезли из орбит, а лицо искривилось в гримасе сильнейшей боли. Ракеш прохрипел, изо рта брызнула кровь со слюной, вылетело несколько выбитых зубов. Он на долю секунды замер, а затем с него слез пурпур, будто тонкая плёнка, и Ракеш со свистом отлетел далеко назад, образовав в жёлтом дыме узкий туннель. Где-то далеко послышался звук, будто снаряд пробил танковую броню, и всё стихло.

Чуви повернулся к Глицинии, и его рот растянулся в недоброй ухмылке. Она ему улыбнулась в ответ, а затем помахала на прощание рукой, и тонкая металлическая нить утянула её вверх. Чуви было последовал за ней, как вдруг, одно за другим, произошли три события.

Не успела Глициния полностью скрыться в жёлтом токсичном тумане, как на неё сбоку налетел огромный контейнер с мукой. Девушка охнула, кольцо с нитью неожиданно соскользнуло с её пальца и самостоятельно продолжило свой путь наверх. Глициния кое-как ухватилась за край ящика и взобралась на него. Контейнер замер, и в этот момент ядовитый дым на краткий миг застыл и, разделившись на две половины, разошёлся в разные стороны.

Поднятые вверх и разведённые в стороны руки Аджита ужасающе вздулись: ремни были настолько натянуты, что в любой момент могли лопнуть. На его виске угрожающе пульсировали вены, и ручьями струился пот. Белвэс, с огромным напряжением на лице, потемнев и сжав зубы, поймал взгляд Чуви, а затем посмотрел вверх и хмыкнул. Мусорщик тоже туда посмотрел и невольно присвистнул. В небе парили и кружились сотни ящиков и мешков. Глициния, стоя на коленях, на вершине контейнера, что чуть было её не сшиб, удручённо огляделась по сторонам. Но вот она вздохнула, поднялась на ноги, посмотрела на Аджита и, мило ему улыбнувшись, показала средний палец.

— Думаешь, что снова уйдёшь от меня, СУКА?!! — проскрипел во всю глотку Аджит, ещё сильнее выпучив глаза. Его руки с пальцами пришли в движение, как пришли в движение и ящики. Тот, на котором стояла Глициния, резко поднялся вверх навстречу другому контейнеру. Ящики столкнулись и разломались на куски, выпуская наружу мешки с мукой и рисом. Однако Глициния успела спрыгнуть на другой ящик. Но не успела она встать на него, как конструкция перевернулась и девушка полетела бы вниз, но в последний момент ей удалось ухватиться за выступ перекрутившегося ящика и спрыгнуть на другой контейнер. И как раз вовремя, так как на сбросивший её ящик налетел другой контейнер. Столкнувшись, они тоже треснули и лопнули, опорожнив своё содержимое. Не успела Глициния уйти от прошлой атаки, как увидела, что на неё несутся со всех сторон сразу несколько новых ящиков. Ситуация была патовой, но именно в этот момент она поняла: ей удастся выкрутиться, и именно благодаря Аджиту. Глициния, подобно обезьянке, успела прыгнуть на один из ящиков. Затем она, до того как контейнеры успели разбиться, ухватилась за край другого контейнера, расположенного ровно под ней, и вскарабкалась на него. Потом Глициния прыгнула и вскарабкалась на другой ящик, а затем на следующий, поднимаясь всё выше и выше.

Чуви, что некоторое время ласково наблюдал за Глицинией, уворачиваясь от падающих на него мешков, кусков пластмассы и покорёженного металла, хотел было устремиться к младшему брату, как произошло третье событие.

Слева от него вспыхнул пурпур, блеснул чёрный металл, свист и что-то упало рядом с мусорщиком. Чуви почувствовал неприятную лёгкость и жжение в левой руке. Почти сразу что-то холодное коснулось его шеи и рассекло её. Чуви прохрипел, на мгновение потеряв равновесие. Он сделал пару неловких шагов назад, но устоял на ногах. Мусорщик схватился за кровоточащую шею правой рукой и поднял перед собой левую руку, всмотревшись в неё: кисти не было, а из обрубка хлестала кровь. Покрываясь дымом регенерации, Чуви вновь увидел всполох пурпура, но теперь справа! Он резко повернулся и узрел множество, быстро появляющихся и исчезающих, одна за другой, призрачных нечётких фигур. Каждая из них держала в руках парные изогнутые кинжалы. И таких цепочек фигур было несколько, и каждая из них двигалась в разных направлениях. Мусорщик начал быстро уклоняться от опасных, даже для него, клинков из редкого сплава прозерпина и платины — чёрной стали. Чуви приходилось туго. Ему мешала серьёзная рана на шее, заживающая медленней обычного, временная невозможность воспользоваться левой рукой и то, что сверху продолжала падать провизия.

Тем временем Глициния медленно, но уверенно поднималась к крыше. С каждым её подъёмом мусорщик слышал, как громко и истерически всхлипывал Аджит, иногда переходя на брань и визги, но сейчас ему было не до этого.

Его глаза бегали из стороны в сторону в попытках уследить хотя бы за одним из призрачных образов Ракеша, но до поры до времени ему это не удавалось, отчего он пропустил ещё несколько атак. На его теле то тут, то там, теперь зияли длинные и глубокие раны. Они медленно, непривычно медленно заживали. Но вот Чуви увидел, как к нему сбоку приближалась фигура, что была чуть плотнее прочих. Он резко направил к ней целую правую руку с согнутыми пальцами: большой палец упирался в изгиб указательного пальца. Чуви прицелился и чиркнул пальцем. Что-то просвистело и разорвало фигуру в клочья, но в то же время мусорщик почувствовал, как его плоть со спины рассёк холодный металл: сверху вниз по диагонали. Чуви ждал этого. Он молниеносно обернулся и успел схватить Ракеша за шею. Его красивое сосредоточенное лицо всё ещё было изуродовано первой атакой Чуви: там, где был рот, зияла медленно зарастающая дыра, оголяя треснувшие зубы и дёсны.

Ракеш, попав в ловушку, на мгновение испугался, но потом вновь сосредоточился на мусорщике и занёс над ним оба клинка. Однако Чуви лишь оскалился и направил в среднего брата скопленную и усиленную энергию из самого своего нутра. Кинжалы Ракеша замерли на полпути к руке Чуви, но затем он задрожал, словно через него пропустили электрический заряд. Его кожа во множестве мест треснула, и из ран хлынула кровь. Ракеш хрипло выдохнул и, понурив голову, потерял сознание. Чуви небрежно бросил бессознательное тело среднего брата в сторону и уже собирался броситься на Аджита, как вдруг почувствовал, что падает вниз.

«Вот ведь чёртов Нэббэд — подумал Чуви, кое-как устояв на ногах и тут же достав правой рукой из кармашка на поясе комбинезона регенератор — Он по-прежнему неприятный противник! Слишком сильно меня покоцал, мерзавец»

Вдруг Чуви услышал хлопок, будто из ружья, а следом визг Аджита, полный разочарования и гнева. Далее мусорщик заметил, как сжимаются и взрываются, один за другим, уцелевшие контейнеры с продовольствием, и как на землю стало падать ещё больше мешков и ящиков.

Чуви кое-как выпрямился, посмотрел вверх, увернувшись от очередного мешка и успел увидеть исчезающую ногу Глицинии за широкой перекладиной под самой крышей. Там сияла дыра, которой здесь до этого не было. Чуви выдохнул и посмотрел на младшего брата. Тот тяжело дышал, опустив руки. Его здоровый глаз, готов был вот-вот вылезти из орбиты, а из уголка рта и из-под полумаски струилась кровь, охваченная лёгкими алыми испарениями.

— Кажется, остались только мы с тобой, младший братец, — тихо произнёс Чуви, почти перестав источать дым регенерации. Регенератор сработал лучше некуда, и когда с уст Чуви был брошен последний вопрос, его левая ладонь почти полностью восстановилась.

Аджит вздрогнул и посмотрел на мусорщика. Его лицо, серо-красное, дикое, с взъерошенными, полными статического электричества, волосами, в этот момент ещё сильнее искривилось в ярости, а из целого глаза прыснули слёзы. Со словами: «Ненавижу тебя!» Аджит направил обе руки на брата. Чуви хмыкнул и приготовился проучить нерадивого младшего брата. О Глицинии он не беспокоился, так как о ней должны были позаботиться и без него.