Муза

Перевод: https://t.me/justbooks18

Просим при выкладывании книги в своих группах указывать ссылку на перевод. Уважайте чужой труд. Спасибо)

Предупреждение о содержании

«Муза» содержит материалы зрелого содержания, которые могут вызвать у некоторых раздражение, такие как психические заболевания (суицидальные мысли, депрессия, паника), употребление наркотиков и алкоголя, графическое насилие, пытки и жестокое обращение с детьми (вне страницы). Чувствительные читатели, пожалуйста, будьте осторожны. Для получения дополнительной информации, пожалуйста, пишите на emmascottpromo@gmail.com.

Плейлист:

Hell // Squirrel Nut Zippers (opening credits)

Hey Man, Nice Shot // Filter

El Tango de Roxanne // Ewan McGregor, Jose Feliciano, Jacek Koman (Moulin Rouge)

American Boy // Years & Years

everything i wanted // Billie Eilish

Heathens // twenty øne piløts

Pain // Jimmy Eat World

Wrecked // Imagine Dragons

Walkin’ in the Sun // Fink

Devil Inside // INXS (closing credits)

Примечание автора

Эту книгу можно читать как самостоятельную, однако в "Музе" упоминаются происшествия и спойлеры из "Грешника". В интересах отказа от излишней информации (для тех, кто не хочет читать "Грешника") или пересказа (для тех, кто ее прочитал) я настоятельно рекомендую прочитать приведенный ниже глоссарий для краткого изложения событий "Грешника" и знакомства с этим миром ангелов и демонов. Все значимые термины и имена выделены жирным шрифтом до тех пор, пока они не будут определены.

Глоссарий

Амбри: Амброзиус Эдвард Мид-Финч (1762-1786), демон похоти, тщеславия и излишеств. Бывший слуга демона Кассиэля. Создан Астаротом.

Ангел: Душа, проявляющая благожелательную энергию.

Аникорпус: Животная форма, которую демон принимает для того, чтобы свободнее перемещаться по этой стороне. Примерами аникорпов являются вороны, жуки, змеи или мухи.

Адский эрцгерцог: демон высокого ранга.

Астарот: Демон капитуляции, эрцгерцог ада, принц обвинителей. Астарот был сеньором Кассиэля и Амбри и отвечал за то, чтобы привести их в демоническое царство.

Асмодей: Эрцгерцог Ада, Отец Гнева, Пожиратель Душ.

Кассиэль Абисаре: Ранее известный как Король Юга, Принц Демонов, Повелитель Ночи. Человеческий воин, живший в древнем Шумере и ставший демоном в рабстве Астарота после убийства своей жены Ли'или. Он воссоединился с ней в наши дни (Люси Деннингс) и вернулся в человеческий облик.

Переход: Перемещение между этой и другой сторонами. Люди могут перейти на другую сторону только после смерти. Могущественные демоны могут перемещаться туда и обратно по своему желанию, в то время как другие приходят, когда их вызывают.

Демон: Душа, проявляющая злобную энергию.

Эйшет: Суккуб, второй по старшинству после Асмодея.

Забвение: Стирание всей памяти о Другой Стороне и всех предыдущих жизнях перед началом новой жизни на Этой Стороне, чтобы облегчить обучение. Память восстанавливается при Переходе и стирается снова, как только начинается новая жизнь.

Бог: Благожелательный Неизвестный.

Гримуар: книга заклинаний, которая также может содержать заклинания для вызова духов или демонов.

Небеса: Собирательный термин для всех ангелов на Другой Стороне. Не является реальным местом.

Ад: Собирательный термин для всех демонов на Другой Стороне. Не является реальным местом.

Инкуб: Демон мужского пола, который стремится вступить в половую связь со спящими людьми.

Время жизни: Циклы жизни, смерти и возрождения человека. Человек может прожить сотни жизней, возвращаясь на Эту сторону снова и снова. Другие остаются на Другой стороне в виде демона или ангела. Люди не помнят о Другой стороне между жизнями из-за Забвения.

Забвение: Полное прекращение существования. Окончательное и постоянное несуществование души. "Смерть для мертвых".

Другая сторона: Царство, в которое душа возвращается после смерти, между жизнями. Царство ангелов и демонов. Человеческий разум не может полностью постичь потусторонний мир, а знание или память о нем лишают жизнь смысла. (см.: Забвение)

Слуга: Любой демон, находящийся на службе у более могущественного демона. У демонов высокого ранга могут быть легионы слуг.

Суккуб: Демон женского пола, который стремится вступить в половую связь со спящими людьми.

Вызов: ритуал, с помощью которого человек вызывает демона с Другой стороны.

Эта сторона: Жизнь на Земле. Человеческое существование.

Близнецы: Дебер и Киб, сестры-близнецы демоны. Дебер заражает людей постоянными негативными, ненавистными к себе мыслями. Киб изматывает людей страхом неудачи, когда они пытаются преодолеть шепот Дебер. Близнецы - самые успешные из всех демонов, не дающие людям полностью раскрыть свой потенциал.

Завеса: Барьер между этой и другой стороной.

Каждый художник, творец или рассказчик,

который когда-либо сомневался в себе,

пожалуйста, не переставайте делиться

своими дарами с миром. Это для вас.

Часть 1

Эта история о любви. – Мулен Руж

Пролог

Париж, 1786 год

Пот струйками стекал из-под парика, и я одергивал взъерошенный воротник, направляясь к Бастилии. Майский полдень был не по сезону теплым, а в тюрьме было еще хуже.

У входа я расправил свой прекрасный красный плащ и сказал главному тюремщику, что пришел повидаться с месье Армандом Рето де Виллеттом. Меня провели по каменистым коридорам в набитую соломой камеру, где пахло мочой и дерьмом. Арманд собирал свои скудные пожитки в рюкзак. Его запах был таким же мерзким, но ничего такого, что не смогла бы вылечить ароматизированная ванна в моей квартире.

"Минутку, пожалуйста", - сказал я охранникам.

Они оценили мое благородство и сделали несколько шагов по коридору. По другую сторону решетки Арманд опустился на единственную скамью в камере, спиной ко мне.

"Что тебе нужно, Амбри?" - устало спросил он.

Мои безупречные брови нахмурились от глупого вопроса. Я хотел только одного - его.

"Я знаю, что это предложение трудно принять", - начал я. "Особенно учитывая, что твоя роль в ограблении была настолько тривиальной..."

"Тривиальной? Я подделал письма, написанные рукой королевы. Вряд ли это можно назвать пустяком".

"Конечно, это не так", - быстро поправил я. "Твой талант исключителен. Я просто имел в виду, что ты не сделал ничего плохого! Несколько писем... ну и что? Но считай свое изгнание подарком. Шанс начать все сначала. Ты и я, мы можем построить новую жизнь вместе..."

"Жизнь?" Арманд повернулся ко мне, его голубые глаза пылали недоверием. "Какую жизнь? Мою милую любовь будут пытать и держать в тюрьме, а я должен попрощаться с Парижем".

Я вздрогнул, вспомнив о моей милой любви. Я был его любовью, а не эта блудница Жанна де ла Мотт, вдохновительница нашей маленькой авантюры, в результате которой всех посадили в тюрьму и отдали под суд за подлог, измену и заговор с целью обмана Ее Величества королевы Марии Антуанетты.

Всех, то есть, кроме меня.

Жанна была причиной того, что Арманд был осужден и приговорен к изгнанию; неужели он этого не видит? Последние несколько месяцев заключения, должно быть, были для него более тяжелыми, чем я предполагал.

"Я поеду с вами", - сказал я, слыша, как отчаяние закрадывается в мой голос. "У меня есть все деньги в мире. Ты ни в чем не будешь нуждаться".

Он фыркнул, казалось, не услышав. "Они с таким же успехом могли бы приговорить меня к смерти за все, что они у меня отняли. У меня ничего нет. Ничего."

"У тебя нет ничего". Я сглотнул. "У тебя есть я".

Арманд напряженно смотрел на меня, а потом начал смеяться. Резкий, режущий смех, который резанул меня как нож. Он протиснул свое грязное лицо между грязными прутьями.

"А кто ты, Амбри? Пироженка. Игрушка. Мы повеселились, но давай не будем смеяться".

Я наклонил подбородок, хотя каждое слово было еще одним ударом. "Это было нечто большее. То, что у нас есть..."

"Секс, Амбри. Это все, чем ты когда-либо был для меня. Хорошей лежанкой. Одной из лучших, если это тебя утешит".

Я уставился на него, теряя слова.

Это все, чем ты когда-либо был для меня.

Арманд ухмыльнулся и осмотрел меня. "Не выгляди таким расстроенным. Отчаянный и жалкий вид тебе не идет".

Он жестом подозвал охранников. Они отпихнули меня в сторону, взяли Арманда под стражу и повели его по коридору. Тысяча слов, чтобы позвать его обратно - умолять, просить - прозвучали на моих губах, но все было бесполезно. Вердикт был вынесен. Я избежал обвинения в нашем грандиозном плане, но, тем не менее, был наказан. Изгнан из моей любви. Я смотрел, как он уходит, повернувшись спиной, его сердце было закрыто для меня.

Нет, только не это! Только не снова!

На протяжении всех моих двадцати четырех лет со мной обращались как с чем-то второстепенным. Неважно. Игрушка, которую использовали, а потом бросили... как это сделал мой дядя, когда я был ребенком.

Я зажмурил глаза от воспоминаний, которые нахлынули на меня с приливом стыда и страха. Мой дядя совершил неописуемое, и все же мои родители отбросили меня в сторону. Та же боль отдавалась эхом в шагах Арманда, когда он уходил. Он тоже использовал меня, а потом выбросил, как тряпку.

Я поправил воротничок и вышел из Бастилии с гордо поднятой головой, а внутри у меня все рушилось. Я снова был брошен. Жанна де ла Мотт, по крайней мере, была приговорена к публичному бичеванию и пожизненному заключению. Я подумал о том, чтобы присутствовать на ее порке для поднятия настроения, но вместо этого решил напиться.

Наступила ночь, а я бродил по изменчивым улицам Парижа, спотыкаясь, пьяный, и пытался утопить свою душевную боль в бутылке вина. Протесты, начавшиеся ранее в тот день, переросли в полноценные беспорядки. Новости о приговорах распространились; пасквили уже печатались и циркулировали. Дело об ожерелье королевы - так называли это дело. Они утверждали, что Мария Антуанетта заказала изысканное бриллиантовое ожерелье в то время, когда народ находился на грани голода, и обвинила невиновную Жанну, когда ее уловка была раскрыта. То, что Антуанетта не имела ничего общего с заговором Жанны и дважды отказывалась от ожерелья, не имело особого значения.

Толпы грязных крестьян, как я убедился, не позволяли таким мелочам, как факты, мешать хорошему возмущению.

Я проклинал и злобно протискивался сквозь толпы неотесанных дворняг, воняющих горшком, требующих головы короля и королевы, требующих снижения налогов и еды для своих детей. Кучка хнычущих сопляков... и я, оказавшийся среди них.

Я мрачно вглядывался в улицу в поисках указателя, но видел только кричащие, разъяренные лица. Я пожалел, что не дождался возвращения в свою квартиру, чтобы утопить свои печали. На высоком шесте горело чучело королевы, освещая темную ночь и отбрасывая пляшущие тени, что добавляло хаоса. Руки толкались. Я был форелью, плывущей по течению, толпа отталкивала меня назад и пачкала мой богатый красный плащ своей грязью.

Затем одна группа поймала меня в свою сеть, и я оказался в окружении.

"Среди нас есть повелитель", - сказал один из мужчин своим товарищам, от каждого из которых несло кислым потом, когда они сомкнули вокруг меня кольцо. "Ты один из людей королевы?"

"Отвали", - прошипел я и попытался протиснуться мимо.

"Он из двора, точно", - сказал другой, и круг вокруг меня сомкнулся еще теснее. "А вы, месье Денди, не так ли?"

Он осмелился положить на меня свои грязные пальцы, толкнул меня. Слишком пьяный, чтобы удержаться на ногах, я попятился назад. Грубые руки подхватили меня сзади и толкнули вперед. В течение нескольких ужасающих мгновений меня швыряли среди них, как тряпичную куклу. Бутылку с вином вырвали у меня из рук, взъерошенный воротник сорвали с шеи, парик сорвали с головы.

"Ах, золотой мальчик", - прорычал один из мужчин, схватив в кулак мои светлые волосы и больно дернув меня за голову. "Херувим он и есть".

"Будьте вы все прокляты!" закричал я, страх сжег алкоголь, и паника пронеслась сквозь меня, как огонь. "Убери от меня свои грязные руки. Ты знаешь, кто я?"

Мужчина притянул мое лицо к своему.

"Мы знаем, кто ты", - прорычал он. "Ты один из них".

Его мясистый палец ткнул в горящее чучело, которое теперь дико раскачивалось. Пока я смотрел, оно коснулось крыши винокурни. Раздался удивленный возглас, и огонь быстро вспыхнул на соломе и сухом дереве.

"Пусть горит!" - крикнул кто-то, и крик был подхвачен. "Пусть горит! Пусть горит!"

Грубиян, державший меня, обернулся ко мне, глаза были достаточно широкими, чтобы показать белки. "Да, пусть горит. И ты вместе с ним!"

"Что? Нет!"

Мужчина тащил меня к двери винокурни, в то время как другие толкали ее плечами, чтобы выбить. Все строение уже горело, дым заполнил улицы.

"Нет! Я не принадлежу к этому двору! Я даже не француз!" кричал я, скребя каблуками по булыжникам, пока они тащили меня в ад. "Я королевская особа, вы, животные!"

Плохой выбор слов, если подумать.

Глаза мужчины сверкнули, губы скривились, и тут же был вынесен еще один вердикт - смерть. Он втолкнул меня внутрь горящей винокурни, и дверь захлопнулась за мной.

Кашляя, глаза слезились, я закрыл рот рукой и стал колотить в дверь. Безрезультатно: они заблокировали ее снаружи. Крыша винокурни была охвачена оранжево-красным пламенем, угли падали и поджигали пучки сена, в которых лежали бутылки с вином. Я спотыкался о ящики со спиртным, ища другой выход. Я дошел до угла - тупика - и повернулся, чтобы вернуться назад, когда пылающая балка опустилась, преграждая мне путь.

"Нет", - хныкал я, прижимаясь спиной к стене и сползая на грязный пол. "Не так. Я не заслуживаю этого. Я не сделал ничего плохого!"

"Действительно, ты не сделал", - раздался голос в хаосе. Гладкий, изысканный английский. Как прохладная вода.

Моргая сквозь сгущающийся дым, я оглянулся и увидел человека, непринужденно сидящего на ящике. Он был одет в странный белый костюм, девственно чистый и не тронутый копотью. Его темные волосы струились по плечам из-под белой бархатной шляпы, а на носу сидели странные очки.

"Так несправедливо, как эти крестьяне обошлись с вами", - сказал он. "Ты, сын британского лорда".

"Кто ты?"

"Я - Астарот", - сказал мужчина, хотя даже в этой наполненной дымом комнате, где смерть лизала меня со всех сторон, я знал, что он не совсем человек.

Он был... чем-то другим.

"Эти грязные свиньи посмели прикоснуться к тебе, не так ли?" прорычал Астарот. "Они наложили на тебя свои руки и обрекли тебя на смерть. Тебя, который бесконечно превосходит их во всех отношениях".

"Да. Помоги мне... пожалуйста", - закричал я. Дым душил меня безжалостной хваткой.

"Как они смеют!" - закричал человек-существо, Астарот, его лицо внезапно - невероятно - оказалось в дюйме от моего, от него исходило такое сильное зловоние, что оно проникало в дым, пока мне не захотелось захлебнуться.

Смерть. Он создан из смерти.

"Я давно наблюдаю за тобой, Амброзиус Эдвард Мид-Финч".

"Наблюдал за мной...?"

"За твоими друзьями - преступниками и мошенниками, всеми. Но нам нужен именно ты".

Несмотря на жару, от этих слов у меня по позвоночнику пробежала дрожь. "Мы?"

"Твои плотские аппетиты восхитительны. Вы могущественны. Великолепный. Мы видим это, когда другие предпочитают этого не замечать. Не твои родители, которые отправили тебя вместо твоего злодейского дяди. Не те бродяги, которые осмелились обидеть тебя". Он улыбнулся, показав гнилые зубы. "Не тот жестокий Арман, который разбил твое сердце".

Мое горло сжалось, а слезы в глазах появились не от дыма. "Как они могли так поступить со мной?"

"Действительно", - согласился Астарот. "Скажи слово, и я заберу тебя от всего этого. Я могу сделать так, чтобы все это исчезло".

"Тогда сделай это!" воскликнул я, скребя каблуками, так как огонь лизал все ближе. "Помоги мне!"

"Я дам тебе новое существование", - невозмутимо продолжал Астарот. "Существование без сожалений. Без отказа. Ты будешь командовать. Люди будут танцевать на концах твоих струн. Ты будешь вечно молодым и красивым, и смерть никогда не коснется тебя".

Я кивнул, слезы текли по моим щекам. "Больше не надо... хотеть".

"Больше никаких желаний", - согласился он. "Это они будут хотеть тебя. Ты будешь питаться их желанием. Тебя невозможно будет отрицать, тебя невозможно будет стереть, как и тех, кто должен был любить тебя".

Во мне бушевал гнев на несправедливость всего этого. Несправедливость. Мои родители изгнали меня из нашего дома, притворившись, что меня больше не существует, потому что это было легче, чем нести позор за действия моего дяди. Мой официальный портрет отсутствовал в семейной галерее. Никогда не нарисованный. Как будто я перестал существовать.

Я был обречен на жизнь в поисках принадлежности и любви в постели сотни незнакомцев и так и не нашел их. Насколько проще было бы ненавидеть их вместо этого?

"Сдашься ли ты, Амбри?" В словах Астарота сквозило нетерпение. "Сдашься ли ты мне?"

Я едва мог разглядеть его в дыму и пламени. Но его рука, украшенная драгоценными камнями и манящая, была спасательным кругом. Мне нужно было только сказать слово. Тоненький голосок говорил мне, что не стоит сдаваться, что я заключаю нечестивую сделку за свою душу с одним из порождений Ада.

Потому что он демон. А я...

Я стану таким же, как он. Могущественным. Неприкасаемым. Бессмертным.

"Я сдаюсь", - прошептал я. "Я твой".

"Превосходно".

Он улыбнулся в триумфе, затем отступил в дым, оставив мою руку сжатой.

"Подожди! Не уходи! Ты сказал, что спасешь меня!"

"Так я и сделаю", - произнес он. "Но сначала, мой милый мальчик... ты должен сгореть".

Я задыхался, а затем корчился, когда меня настигла первая настоящая агония. Мои ноги горели внутри туфель. Затем пламя нашло мои чулки, прогрызая шелк и кожу зубами пламени. Огонь поднимался все выше и выше, в нос ударила вонь моей собственной паленой плоти. Я поднял руки вверх и смотрел, как они чернеют и скручиваются. Агония становилась настолько сильной и полной, что стала отдельной от меня. Каким-то образом я смог закричать, когда огонь поглотил меня...

...и я рассеялся, как пепел на ветру. Я разлетелся на осколки, дезориентированный ощущением, что меня разорвало на части и в то же время на целое. Вокруг меня роились черные жуки размером с человеческую руку - гладкие и блестящие.

Но это было неправильно.

Жуки были не вокруг меня, они были... мной.

Я был роем. Я был сотней порхающих насекомых.

Боже милосердный!

Но я отвернулся от всего милосердного и святого. В этом я был уверен.

Жуки слились вместе и стали телом. Мое новое тело. Из моей спины выросли огромные крылья из черных перьев, и потусторонняя сила, которую я только начал ощущать, затопила меня. Меня тошнило и бодрило одновременно.

Что я наделал?

В мгновение ока я больше не находился в горящем здании, я был... в другом месте, целый и невредимый, наблюдая, как распадается последняя часть моего человеческого тела. Мое изысканное лицо обуглилось и почернело до костей. Астарот стоял рядом со мной, улыбаясь, и боли не было. Не здесь, по ту сторону Завесы. Ни огненной агонии, ни ноющего голода по любви, которой я никогда не знал.

Я упал на колени у ног демона, исполненный непоколебимой преданности. Астарот избавил меня от мук жизни и вместо этого наполнил меня прекрасной местью.

Я почувствовал его руку на своей голове, он гладил меня. Успокаивает меня.

"Мой милый, милый Амбри", - прошептал он, когда мое тело сгорело в пепел. "Добро пожаловать в ад".

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 1

Лондон, наши дни

"А потом парень говорит, что хочет купить всю мою серию "Ночи в Корнуолле", и мне пришлось сказать ему, что она распродана. Тогда он говорит: "Да пошел я, нарисуй этот чертов цветок на салфетке для коктейлей, чтобы жена меня не убила"".

Вон Риттер, мой бывший сосед по квартире в Королевской академии искусств, с усмешкой покачал головой. Я слабо улыбнулся, потягивая пинту пива в переполненной таверне "Маллиганс", где я работал и где сейчас был небольшой перерыв.

"Черт возьми, Вон, похоже, дела идут отлично", - сказал я, и мой желудок скрутило от зависти. Это было похоже на голод. А может, это и был голод; мне еще не заплатили, и гарниры в баре были моим обеденным салат-баром.

Вон махнул рукой. "Боже, послушай меня. Я говорю как высокомерный мудак, продолжая нести свою глупую чушь. Расскажи мне о себе, Коул. Как тебе живется после Академии?".

Я опустил взгляд. "Все может быть лучше".

"Нет, у тебя просто трудный период".

Вон скрестил ноги, положив лодыжку на колено, и протянул одну руку по потертой обивке кабинки. В своем шерстяном блейзере и джинсах он выглядел свободным, расслабленным и абсолютно уверенным в себе. Его темные волосы были уложены и аккуратно подстрижены. Отполированные. В отличие от него, мои лохматые светло-каштановые волосы падали мне на глаза, когда я сгорбился над своим напитком в рваных джинсах и куртке. Напряжение и стресс сковали все мышцы моего тела, так что я едва мог пошевелиться.

"Этот тяжелый период длится с момента окончания школы", - сказал я, осознавая, что нахожусь на грани нытья. "Я знаю, что диплом Академии - это не золотой билет к мгновенной славе и успеху, но я думал, что я, по крайней мере...".

Не тону.

"Немного лучше", - закончил я.

Вон одарил меня широкой улыбкой с белыми зубами. "Взбодрись, приятель! Ты выглядишь так, будто готов прыгнуть с Тауэрского моста. Неужели все так плохо, как все это?"

"Это было нелегко". Я сделал длинный глоток своего эля. "Моя бабушка умерла на прошлой неделе. Я только что вернулся с ее похорон в Штатах".

"Черт возьми, когда идет дождь, он льется, не так ли?" Вон наклонился, чтобы взять меня за руку. "Прости, приятель. Вы были близки, да?"

Я кивнул. "Она была практически последней семьей, которая у меня была. Но с ее слабоумием я не мог..." Я прочистил горло, благодарный за то, что мои черные очки в квадратной оправе помогли скрыть слезы. "Я не мог заботиться о ней. Но я был с ней в конце".

"Это тяжело. Но ты знаешь, что мы делаем как художники. Мы направляем все это в нужное русло". Вон сделал руками движение погружения. "Боль, горе, триумфы и радости - выливаем это прямо в работу".

Я снова кивнул, задаваясь вопросом, какую боль или горе Вон Риттер направляет в свои картины. Диплом Академии был его билетом к мгновенной славе и успеху. Его схватил крупный агент - Джейн Оксли - еще до того, как он успел поставить диплом в рамку, и только за последний год у него было две выставки. Я был искренне рад за него, но мне до боли хотелось хотя бы частички того, что было у него. Если не успеха, то хотя бы избавления от беспокойства и неуверенности в себе.

Не помешала бы и большая продажа.

"Есть что-то еще?" сказал Вон, читая мое лицо. "Ты можешь сказать мне".

"Нет, все в порядке".

"Коул Мэтисон", - укорил он, подняв бровь. "Мы заключили договор в универе. Ты и я, помнишь? Янки и британец. Два мушкетера: один за всех и все такое". Он наклонился. "Тебе нужны деньги? Потому что я..."

"Нет, нет", - сказал я, быстро размахивая руками. "Мне не нужны деньги, мне нужно..."

Мне нужно было, чтобы кто-то увидел мою работу и поверил в нее. Мне нужно было выйти из собственной головы и просто рисовать, а не тонуть в хоре голосов, которые шептали, что я никуда не гожусь, что я никогда ничего не добьюсь. Мне нужен был хоть маленький проблеск надежды на то, что борьба за существование художника стоит того.

Я заставил себя улыбнуться. "Мне нужно было выпить с тобой пинту пива. Прошло слишком много времени".

Темные брови Вона нахмурились, когда он облокотился на стол в переполненном пабе. По телевизору в углу показывали футбольный матч - "Ричмонд" против "Мен Сити". Судя по парням в красно-синей форме у барной стойки, которые в равных долях ликовали и ругались, игра была напряженной.

"Я знаю, что в последнее время я был занят с шоу", - сказал Вон. "И Джейн хочет, чтобы я был в Париже на следующей неделе, но я не забыл о тебе, приятель".

"Ты мне ничего не должен, Вон. Я просто жалею себя и..."

"Неправильно." Он стукнул кулаком по столу. "Мы вместе в этом деле. И у тебя, мой друг, есть талант. Настоящий талант".

"Спасибо, чувак. Иногда я удивляюсь".

"Ну, не надо. Все сложно, я понимаю. Но я не собираюсь оставлять тебя позади, Коул. Есть небольшая галерея в Челси, которой нужна свежая кровь. Я поговорю с Джейн, может, она сможет потянуть за ниточки с директором. Они же друзья".

"Черт, Вон... Правда? Я не знаю, что сказать".

"Не надо ничего говорить, приятель". Вон поднес свой бокал к моему. "Мы поднялись вместе. Давай полетим вместе".

"Хорошо."

Крошечный зонтик надежды против потопа сомнений раскрылся надо мной и продержался ровно двадцать минут - время, которое мне потребовалось, чтобы добраться до моей обшарпанной квартиры в Плейстоу, которую я делил с тремя соседями.

Они все были в гостиной, смотрели Грэма Нортона в приподнятом настроении. Бутылки пива стояли на журнальном столике.

"Коул!" сказал Стюарт, увидев меня. "Присоединяйся к нам".

"Похоже на праздник", - сказал я, занимая место рядом с Малкольмом на диване.

"Так и есть. Мы празднуем наше освобождение", - сказал Калеб. Он протянул мне конверт. Внутри было 300 фунтов стерлингов в хрустящих купюрах.

"Для чего это?" спросил я, надежда наполняла меня и улетучивалась так же быстро, как Малькольм говорил.

"Плата от мистера Портера. Он хочет выгнать нас всех и сделать из этого дома нормальную квартиру".

"Где жильцы подписывают настоящий договор аренды", - сказал Калеб с ухмылкой.

Стюарт кивнул. "Портеру надоела ситуация со сменяющимися жильцами, поэтому он платит нам, чтобы мы освободили квартиру. Никакой арендной платы за этот месяц, плюс триста фунтов в придачу".

Он звякнул бутылками пива с остальными, а я уселся обратно на старый прохудившийся диван. Мои соседи по квартире, казалось, думали, что предстоящее выселение - это хорошо, в то время как мой желудок был похож на железный шар из свинца.

"И все согласились?" спросил я. "Не спросив меня?"

"Это должны были быть все мы", - сказал Стюарт, нахмурившись на мое выражение лица. "Эй, это же хорошо, правда? Переезд - это боль в заднице, но это место - дерьмо".

Он был прав, но это была доступная дыра. Когда мои сбережения закончились, 300 фунтов на моих коленях были всеми деньгами, которые у меня были. И их не хватало на залог за новую квартиру.

Что теперь? Какого хрена теперь?

Изнутри моей дешевой куртки зазвонил мобильный телефон.

"Звонок из Штатов", - пробормотал я, поднимаясь на ноги. "Надо ответить..."

У меня не было никакого желания разговаривать со своей лучшей подругой и волновать ее, но мы с Люси Деннингс знали друг друга еще со времен учебы в Нью-Йоркском университете. Я натянул улыбку и нажал на кнопку ответа.

"Привет, Люс. Как дела?"

"Просто проверяю, как ты. Как дела?"

Люси была на похоронах моей бабушки и знала, что это сильно ударило по мне. Я ничего ей не сказал, но я был благодарен, что это был не один из наших обычных звонков по FaceTime; она могла бы увидеть, как отчаяние обвивает меня своими щупальцами.

"Я в порядке", - сказал я, - "Как ты? Как Кас?"

"Он замечательный", - сказала она, и я услышал улыбку в ее голосе. "Да, он..."

"Сбывшаяся мечта?" поддразнил я.

"Что-то вроде этого".

Моя лучшая подруга была такой же одинокой и одинокой, как и я, пока в ее жизни не появился загадочный Кас Абисаре. Я не знал от нее всей истории - она была нехарактерно загадочна в некоторых деталях - но она казалась безумно счастливой с ним. По ее словам, это было похоже на восстановление какой-то недостающей части себя.

"А что насчет тебя?" - спросила она негромко. "Есть ли на горизонте новые потенциальные любовные интересы?"

"Нет, я завязал с мужчинами, помнишь?"

"Но прошло уже три года. Он действительно причинил тебе боль, не так ли?".

Тот, о ком говорила Люси, был Скотт Лауднер, мой первый парень после приезда в Лондон из Нью-Йорка. Как дурак, я влюбился в него сильно и быстро, хотя он прямо сказал мне, что не верит в "гетеронормативную конструкцию моногамии". Я пытался идти на компромисс, но когда он захотел секса втроем с другим парнем, с которым он встречался, я не смог пойти на это.

"Это была моя вина", - сказал я Люси, сидя на краю своей односпальной кровати в крошечной комнате в моей квартире. "Скотт с самого начала сказал мне, что он может дать. Глупо с моей стороны было хотеть большего. Я старомоден, наверное".

"Это не старомодно", - сказала Люси. "Ты хочешь, чтобы один человек был для тебя единственным. В этом нет ничего плохого".

"Да, но у меня есть проблемы посерьезнее, чем моя личная жизнь, - сказал я.

Например, надвигающаяся бездомность.

Но прежде чем Люси успела спросить и забеспокоиться еще больше, я прервал ее. "Но мой друг Вон хочет свести меня со своим агентом. В Челси есть новая галерея. Это может быть что-то".

Я посмотрела на картины, сложенные у стены моей крошечной комнаты, все они были написаны во время учебы в Академии. Я был портретистом, стремящимся запечатлеть интимное сходство со своим объектом. Лицо каждого человека рассказывает свою историю, и я хотел быть тем, кто расскажет ее. Но заказы было трудно получить. Я устроился барменом в Mulligan's, чтобы у меня было время рисовать и заниматься всем этим дерьмовым "нетворкингом", который я ненавидел - и который так хорошо умел делать Вон Риттер. Выставить свои работы на всеобщее обозрение - это было все равно что закинуть удочку в бескрайний океан.

Пока ничего не клюнуло.

Я потирал грудь, которая была напряжена, пока Люси визжала мне в ухо.

"Коул, это фантастика! Ты должен сказать мне, когда покажут твою выставку, и я буду там".

"Я не знаю, дойдет ли она так далеко..."

"Дойдет. Ты гениален. Но выставка или нет, я думала приехать к тебе в гости. Кас и я. Или, может, только я, если ты предпочитаешь. Я очень хочу тебя увидеть. Я скучаю по тебе."

"Я тоже по тебе скучаю, но сейчас не самое подходящее время. Я собираюсь найти новое место. Начать все сначала", - сказал я, желая, чтобы у меня была хоть капля оптимизма в моем заявлении.

"Ага. Коул, ты в порядке? Скажи мне правду. Ты вообще спишь?"

Я и ругался, и восхищался тем, что мой друг так хорошо меня знает.

"Не совсем", - признался я. "Просто сейчас много всего происходит. Но как только я устроюсь, я бы хотел, чтобы вы с Касом были здесь. Мне нужно встретиться с этим таинственным незнакомцем. У меня еще не было возможности проверить его, убедиться, что он достаточно хорош для тебя".

"Я хочу, чтобы ты тоже с ним познакомился".

В голосе Люси звучала любовь к этому парню, который ворвался в ее жизнь и спас ее от одиночества, которое начинало беспокоить меня. Тогда я учился в Академии, редактировал журнал по искусству, мое будущее казалось светлым и насыщенным. Сейчас я смотрел в окно на пасмурный лондонский полдень. Осень быстро уступала место зиме. Метафора, подумал я. Моя жизнь была по-летнему зеленой и солнечной и быстро превращалась в холодную, бесплодную и серую.

Ты в ударе, грустный мальчик.

"В любом случае, мне пора идти, Люс. Много дел".

"Хорошо", - сказала она, нотка беспокойства снова закралась в ее тон. "Но звони мне в любое время. Буквально, в любое время".

"Позвоню. Люблю тебя".

"Люблю тебя, Коул. Правда люблю. И если тебе что-нибудь понадобится..."

"Хорошо, спасибо. Пока, Люс", - сказал я и повесил трубку.

Я отбросил телефон в сторону. Тишина была гнетущей, и я вдруг почувствовал себя оторванным от всех и всего. Я никогда не знал своего отца, а моя мать уехала, когда мне было тринадцать. Моя бабушка, Маргарет-Энн, была моей единственной семьей, а теперь ее не стало. Даже Люси, которая жила в Нью-Йорке, могла находиться за миллион миль отсюда.

Я смотрел на холодный серый свет, соседние здания окружали меня. Окружающие меня. Нет денег. Нет места, где жить. Ни семьи. Картины, прислоненные к стене, были единственным, чем я мог похвастаться за образование в Лондонской королевской академии. Недостаточно.

Я недостаточно хорош.

Мои мысли мчались вот так, по кругу отчаяния и неуверенности в себе, закручиваясь все туже и туже, пока сердце не начало колотиться в груди, как молот. Через несколько секунд удары стали слишком быстрыми, чтобы отличить один от другого. Я вцепился в свою рубашку, которая была мокрой от пота.

"Черт, не сейчас".

Я откинулся на подушки и сосредоточился на потрескавшемся потолке. Мой бешеный пульс медленно успокаивался, по одному вдоху за раз. Я найду новое жилье и новую работу. Лучшую работу. И Вон будет помогать мне. Все было так, как он сказал - у меня был тяжелый период. Вот и все.

Через несколько часов паническая атака прошла, оставив меня опустошенным. Было только шесть часов вечера, но я забрался под одеяло, чтобы попытаться погрузиться в сон, который не давал мне покоя уже несколько месяцев.

Завтра будет лучше. Обязательно будет.

Я держался за эту мысль, пока милосердно дрейфовал, ухватившись за нее обеими руками, в то время как другая, казалось, ехидно улыбалась.

Ты уверен в этом?

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 2

"На колени, мальчик!"

Я делаю, как приказано, и вздрагиваю. Забрызганный кровью камень неумолим к моей обнаженной человеческой плоти. Но если я отделаюсь лишь несколькими синяками, то буду считать, что мне повезло.

Асмодей, эрцгерцог ада, восседает на троне из костей, вокруг пылают костры, возникающие ниоткуда и отовсюду сразу. На него страшно смотреть. Хуже того, когда его видят. Три пары глаз с трех его голов - барана, человека, быка - устремлены на меня, и каждый горит едва сдерживаемой яростью.

Он кажется веселым.

"Ты знаешь, почему ты здесь", - говорит Асмодей своей средней человеческой головой.

Он ползает в моих мыслях; я должен быть осторожен.

"Я догадываюсь, мой господин".

"Астарот - твой создатель - мертв. Отправлен в Забвение".

"Ужасный позор. Он был мне как отец".

Отец, сделанный из змей и чье дыхание могло убить мелких животных, но нельзя быть слишком придирчивым.

"Кассиэль, Повелитель Ночи и твой непосредственный начальник, сбежал от нас". Он пристально смотрит на меня. "Вы были близки с ним".

Это не вопрос.

"Я служил Кассиэлю более двухсот человеческих лет", - осторожно отвечаю я. "За это время у меня появилась определенная... привязанность к нему".

На левой стороне его массивной шеи бычья голова фыркает дымом.

"Кассиэль живет как человек с женщиной, Люси Деннингс, свободный от своих обязанностей перед нами. Астарота больше нет. Это существенные потери для нашей иерархии, и ты был единственным свидетелем того, что произошло". Асмодей наклоняется вперед, все три пары глаз устремлены на меня, его когтистые руки вцепились в подлокотники черепа. "Вы не сделали ничего, чтобы подорвать наши планы? Хорошо подумай над своим ответом, Амбри".

Я тяжело сглатываю, жалея, что мне не разрешили сохранить свою демоническую форму. В своем человеческом теле я слаб и хрупок... именно поэтому Асмодей так распорядился. Он может отправить меня в Забвение одним взмахом кулака.

Но я не совсем беспомощен. У меня есть свой арсенал оружия, так сказать. Чтобы быть правдоподобным, хорошая ложь должна быть дополнена фактами. Эти маленькие крупинки правды приправляют ложь так, что она становится легкой. Вкусной.

А я - мастер кулинарии.

Быстро соображая, я состряпал небольшое блюдо, в котором в основном правда, опустив неприятные кусочки, из-за которых меня, скорее всего, убьют.

"Кассиэль устал от бессмертия и искал Забвения. Ужасная потеря. Но он любил Люси Деннингс. Я решил, что если она станет одной из нас, Кассиэль останется, поэтому я снабдил Люси средствами для вызова Астарота, чтобы он обратил ее к нашему темному делу. Я не мог предвидеть вмешательства ангела. Этот святой призрак уничтожил Астарота и освободил Кассиэля из наших рядов. Я сделал все возможное, чтобы спасти их обоих". Я изобразил свою самую победоносную улыбку. "Если посмотреть на это с другой стороны, то я в некотором роде герой".

Баран, бык и человеческая голова смотрят на меня черными глазами, а я только и могу, что держать подбородок поднятым и взгляд непоколебимым. Секунды тикают, отсчитываемые моим пульсом, пока я жду, проглотит ли повелитель демонов мою историю или выплюнет ее обратно.

"Я слышал, ты умный", - наконец говорит Асмодей. "Хитрый, как таракан. Умеешь ускользать от неприятностей. Выживаешь, пока все остальные погибают".

Я обижаюсь на инсинуацию. "Очень мило с твоей стороны, но я больше жук, чем..."

"Астарот был небрежен. Он позволил Кассиэлю слишком долго пребывать в увлечении человеческой девушкой и не присматривал за тобой. Как твой новый сеньор, я не допущу той же ошибки".

Отлично.

Асмодей снова сел на свой трон. "Я чувствую, как ложь срывается с твоего умного языка, Амбри. Я должен вырвать его из твоего рта и скормить тебе обратно. Я должен содрать плоть с твоей человеческой шкуры". Он задумчиво покачал головой. "Или, возможно, я сожгу ее, дюйм за дюймом. Как в старые времена...?"

"Клянусь, мой господин, я ничего..."

"Да, ты ничего не сделал. Ты потерпел неудачу. Или, что еще хуже, ты предал нас. Ты - таракан своего аникорпуса, жук под моим сапогом".

"Жук", - бормочу я себе под нос.

"Если ты хочешь спасти себя от тысячелетней боли, Амбри, ты должен доказать свою преданность Тьме".

"Все, что ты пожелаешь от меня, повелитель. Все, что угодно. Скажи слово, и я..."

"Я хочу человека", - говорит он. "Свежий. Чистый. Человек, который ярко сияет сквозь Завесу".

"Считай, что это сделано", - говорю я с облегчением. "Развращать людей - мое любимое занятие. Я могу делать это во сне. На самом деле, я предпочитаю именно так. Не нужно вставать с постели..."

"Меня не интересуют твои плотские подвиги, Амбри. Ты приведешь ко мне человека. Вот."

Я нахмурился. "Мы не можем убивать, лорд Асмодей".

"Ты принимаешь меня за дурака?" - гремит он в три голоса, и сам эфир дрожит от его ярости. "Ты станешь агентом их Перехода. Уговаривать. Шептать. Соблазнять. Это твоя сильная сторона, не так ли?"

"Я склоняю их к грехам похоти, мой господин. А не... на собственную смерть". Я нахмурился. "Могу я предложить Маммону? Он гораздо лучше подходит для такой задачи. Или, может быть, Кали? Кровожадная маленькая гадюка. Однажды она соблазнила человека съесть его собственный член..."

"Молчать!"

Я падаю назад, когда Асмодей внезапно становится размером с гору, затмевая свой трон. Позади него небо кипит черными тучами, пронизанными пурпурными молниями. Огонь извергается огромными рвотными потоками из всех трех его ртов, но я слышу его слова, исходящие из земли, неба, изнутри моей собственной головы, угрожая разорвать ее на части.

"Докажи мне, Амбри. Докажи, что ты верный слуга ада. Доведи человека до полного отчаяния. Убеди их прекратить свое жалкое существование, а затем направь их ко мне. Не справишься, и ты познаешь вечную агонию".

Я падаю на колени, боль сжимает мою голову в тисках с такой силой, что слезы темными каплями текут по щекам и падают на камень подо мной.

Не слезы, а кровь.

Кровь течет из моих глаз, носа, ушей. Я держу голову, как будто могу удержать ее от взрыва. Я зажмуриваю глаза, чтобы они не выскочили из черепа. Агония продолжается до тех пор, пока мое тело не прижимает к окровавленным камням невидимая сила Асмодея. Словно рука придавила меня к земле.

"Мой господин..." прохрипел я. "П-пожалуйста..."

В тот самый момент, когда я чувствую, что мои кости вот-вот треснут, давление ослабевает. Воздух снова поступает в мои легкие, и мои кишки разжимаются. Медленно я заставляю себя встать, дрожа, обнаженный и недостойный.

"Спасибо, мой господин", - говорю я, вытирая лицо, и тыльная сторона моей руки становится пунцовой. "Я не подведу тебя".

"Астарот был вялым", - говорит Асмодей, мгновенно возвращаясь к своему нормальному размеру. "Кассиэль был влюбленным дураком. Я не такой".

"Конечно, нет, мой господин", - говорю я, кланяясь. "Ты - Асмодей, Отец Гнева. Асмодей, Пожиратель Душ". Я тяжело сглатываю. "Асмодей, милосердный..."

"Милосердный". Голова быка фыркает. "Подведи меня, Амбри, и ты забудешь, что когда-либо знал значение этого слова".

Я выхожу из разрушающейся крепости из костей и крови Асмодея и сразу же перехожу на другую сторону. В течение человеческой секунды я оказываюсь в своей роскошной квартире в Нью-Йорке. Вокруг меня возвышается полуночный город, небоскребы сверкают в моих окнах.

Я тащусь в ванную и смотрю на свое отражение в стекле.

"Чертовы демоны".

Я смываю с себя грязь, кровь и копоть потустороннего мира, и с еще влажными золотистыми локонами закутываюсь в шелковый халат и падаю на свою кровать королевских размеров. Демоны не спят, но я должен ждать, пока усталость от Перехода не покинет меня. Я делаю это достаточно часто, чтобы долго не ждать, а ночь только начинается.

Я встаю и иду к своему шкафу, чтобы просмотреть дизайнерскую одежду и дорогие одеколоны для сегодняшнего веселья. Возможно, я найду бедную душу, которую мне предстоит завлечь на верную смерть, в одном из секс-клубов или тайных баров, которые я часто посещаю для своих ночных завоеваний. Асмодей был, так сказать, в тумане по поводу сроков. Нет смысла лишать себя возможности сначала немного развлечься с моей жертвой.

Моей жертвой...

Мысль о том, чтобы подтолкнуть человека к лишению жизни, оставляет у меня неприятный привкус во рту. Конечно, я презираю людей. Эти паразиты причиняли мне только боль, когда я был одним из них. Теперь я мщу им, выжимаю из них удовольствие, пока они не изнемогают, но умоляют о большем. Больше меня. Моего внимания, моих прикосновений, моего языка на их коже. Я повелеваю их телами, контролирую, искушаю, дразню. Я подталкиваю их к разрядке, но даю ее только тогда, когда хочу.

Восхитительно.

Это все, чем ты для меня являешься...

Воспоминание укололо меня; рана, которую Арманд нанес мне в конце моей человеческой жизни.

Я не обращаю на это внимания, надеваю черный костюм и рассматриваю себя в зеркале. Если человек хочет умереть и возродиться к бессмертной жизни, то двадцать четыре года - идеальный возраст. Я почти два метра ростом (шесть футов для янки) и покрыт тонкими мышцами. Мои волосы цвета золота, густые и объемные. Мои человеческие глаза сине-зеленого цвета и окаймлены длинными темными ресницами. Полные губы, прямой нос, скулы на несколько дней...

Воистину, я красивый дьявол.

Я выхожу в нью-йоркскую ночь, в воздухе витает ноябрьская прохлада. Но вместо того, чтобы направиться в одно из своих обычных мест, я сразу же обнаруживаю, что разбиваюсь на сотню кусочков, крылья трепещут. Я поднимаюсь в воздух жучиным роем и взлетаю в сторону района Адской кухни, как будто меня тянут за воображаемую ниточку.

Будь ты проклят, Кассиэль.

Я лечу среди зданий, пока не нахожу маленькую квартирку, спрятанную за другим зданием. Та, что с пустым участком сзади и шаткой лестницей, ведущей к двери. Пентаграммы, которую Люси Деннингс нарисовала в грязи, больше нет. Черная свеча, которую я поставил для нее, давно погасла. Как и моего создателя, Астарота, вызванного девушкой, а затем уничтоженного ее ангелом. Отправленный в Забвение.

Я не оплакиваю его, но Кассиэль...

Я подлетаю к теплому желтому свету окна второго этажа - пресловутый мотылек на пламя - и смотрю сотней пар глаз. Кассиэль и его любовь, Люси, обнявшись на диване, смотрят телевизор. Время от времени, незаметно для нее, его взгляд переходит на нее. Его любовь к ней ощутима, как запах на ветру, который я чувствую даже в своем проклятии.

Сотня крошечных сердец в сотне моих крошечных тел замирают одновременно.

Телефон на столе рядом с Люси звонит. Она целует Кассиэля в щеку и выходит наружу, чтобы присесть на задней лестнице.

Я быстро скрываюсь из виду и массово пристраиваюсь сбоку здания. Люси разговаривает с Коулом Мэтисоном, своим американским другом, проживающим в Лондоне. Я видел, как она разговаривала с ним раньше. Затем функция FaceTime показывает мне молодого человека с копной песочно-каштановых волос и угловатыми чертами лица. Красивый, но не чрезмерно. Уникальный. Глубокий голос, глубокие карие глаза за очками в черной оправе.

Судя по беспокойству Люси и гулу страдания, доносящемуся со стороны Коула, он недоволен и пытается это скрыть.

Потенциальный кандидат в команду Асмодея?

Он живет в Лондоне, на месте преступлений дорогого дядюшки...

Я поклялся вернуться в Британию только в случае крайней необходимости, но у меня было несколько миллионов фунтов в лондонском банке и прекрасная квартира в Челси, которую я не видел десять лет.

И я больше не тот испуганный мальчик в дядиной карете. Если бы он мог видеть меня сейчас...

Я отделяюсь от стены и снова взлетаю вверх, чтобы в последний раз взглянуть на Кассиэля. Он заснул на диване, его красивое лицо в профиль, глаза закрыты, на губах играет улыбка.

"Спит", - насмехаюсь я. Мне это не нужно. Но свернуться калачиком на диване с кем-то... Быть обнятым...

Мои сто жучиных крыльев подрагивают при этой мысли. Это слабость. Его слабость. Кассиэль был адским эрцгерцогом и все же позволил себе стать жертвой простой человеческой женщины. Да еще и ничем не примечательной. Я никогда не буду таким глупцом. Никогда не позволю никому поднять на меня руку, если только это не для того, чтобы удовлетворить мое собственное желание. Теперь я могущественен и ни за что не откажусь от этого.

На улице я превращаюсь в человека, иду и думаю. Я вернусь в Лондон, найду Коула Мэтисона и...

"Уничтожить его?"

Мои слова словно зависли, застыв, в прохладной нью-йоркской ночи.

Для Кассиэля и Люси будет мучительно, если я отправлю Коула на Другую Сторону. Асмодей будет доволен, что я не только выполнил его приказ, но и наказал демона, сбежавшего от него, и его человеческую возлюбленную одновременно. В общем, удовлетворительный результат.

Особенно для меня.

И все же...

Почему ты колеблешься? Люди жестоко убили тебя. Кассиэль забыл тебя. Они все заслуживают немного боли, которой тебя кормили всю жизнь.

Я смахнул последние капли нерешительности.

"Коул Мэтисон, так и есть".

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 3

"Никакого шума после восьми вечера, никаких вечеринок, никаких девушек".

Я ухмыльнулся за спиной женщины, пока мы осматривали крошечную квартиру в подвале в Уайтчепеле. "А как насчет мальчиков?"

Велма Томас, моя потенциальная новая квартирная хозяйка, повернулась и прищурила на меня глаза, покрытые морщинами. На ней был поношенный домашний костюм, тапочки и вечная хмурость, вытравленная в ее щеках.

"Что ты сказал?"

"Ничего".

"Хмф. Арендная плата - первого числа месяца, ни днем позже. Кроме того, никаких домашних животных, никакой громкой музыки, никакого курения...".

Пока она рассказывала обо всех вещах, которые мне запрещено делать, я огляделся. Тускло, пыльно, сквозняк. Вряд ли это больше, чем квадратная коробка со стенами, выкрашенными в черный цвет, как будто мисс Томас проводила здесь вечера открытых микрофонов или преподавала импровизацию. Из одного окна был виден тонкий прямоугольник улицы. Среди прочих удобств были плита, мини-холодильник и ванная комната с занавеской вместо двери. Но в квартиру был отдельный вход по ужасной узкой лестнице, и мне не пришлось бы ни с кем делить эту крошечную ванную. Это была коробка из-под обуви, но, если я запихну все свои вещи - а их было не так уж много - на одну сторону, у меня останется место для рисования.

Света для рисования не было, но я бы спрыгнул с моста, когда до него дойду.

"Ну?"

"Я возьму его."

Как будто у меня есть выбор.

Мисс Томас оставила меня распаковывать вещи - пятиминутное занятие - и я рухнул на кровать. Вокруг меня клубилась пыль, ветер свистел в окно, маленькие усики холодного воздуха пробирались внутрь через щели в замазке.

Зима предстояла долгая.

Ближе к полудню приятель из бара помог мне спустить мои портреты, каждый из которых был завернут в одеяла, по узкой лестнице и занести в квартиру. Я прислонил их к стене и потер подбородок, размышляя о работе всей моей жизни. Мой телефон молчал уже несколько дней - от Вона не было ни сообщений, ни смс. Я подумал о том, чтобы позвонить или написать обычное сообщение: "Привет, как дела?"

"Не будь таким жалким", - пробормотал я в своей крошечной квартире, но отчаяние было ближе к цели - Вон уезжал в Париж со дня на день.

Он обещал связаться с владельцем галереи через своего агента, но это не означало, что у меня не было работы. Я не мог полагаться на других людей, чтобы строить свое будущее. Я сняла пиджак и положила чистый холст на мольберт. Мои запасы были на исходе, но у меня было достаточно для новой работы. В Университете мои преподаватели всегда говорили мне, что я умею заглянуть внутрь портретируемого и увидеть его внутреннее "я". Мне нужно было лишь мельком взглянуть на человека, и он запечатлевался в моем сознании, позволяя мне рисовать его по памяти, если он не мог сесть за стол.

Казалось, это было миллион лет назад.

Мой карандаш на холсте застыл. У меня не было модели в голове. Ни одной идеи. Мои мысли были переполнены беспокойством, стрессом и неуверенностью в себе. Похвала профессоров должна была случиться с кем-то другим. Литературный журнал должен был редактировать кто-то гораздо более уверенный в себе, чем я. Одна моя версия поступила в Академию, а другая закончила ее. Которую я не узнал.

Я опустил руку. "Черт".

Ладно, сегодня был не день рисования. Но я все равно могу выйти и попытаться найти возможность. Выставку где-нибудь. Что угодно.

Я снова надел куртку и вышел.

"Не дайте двери захлопнуться!" крикнула мисс Томас из своего окна надо мной.

"Да, мэм", - пробормотал я.

Я сел на автобус до Гайд-парка. Хотя было почти четыре часа дня и грозил дождь, художники сидели за холстами, рисуя арку Веллингтона, город или платящего клиента, сидящего перед ними. Места для еще одного было предостаточно. Я мог бы вернуться завтра и открыть магазин.

Неужели до этого дошло?

Это была честная работа, но последние, предсмертные вздохи моего эго заставили меня достать телефон и позвонить Вону. Я приложил трубку к уху, дрожа в своей поношенной куртке.

Голосовая почта.

Приветствую! Вы позвонили Вону Риттеру. Пожалуйста, оставьте сообщение. По вопросам бизнеса, пожалуйста, свяжитесь с моим агентом, Джейн Оксли.

Я повесил трубку.

"Черт".

Я засунул холодные руки в карманы и начала переходить улицу, когда на углу увидел парня - невероятно красивого парня, который пристально наблюдал за мной. Он был одет в длинное черное пальто, воротник задрался под подбородком. Густые светлые волосы мягко развевались на ледяном ветру, а его глаза неотрывно смотрели на меня. Ленивая ухмылка тронула его губы, как будто он ждал, что я узнаю его. Или оценит его; он явно осознавал, насколько невероятно великолепен. Он носил это как пальто.

Даже если бы я не зарекся от мужчин в обозримом будущем, я был не в том положении, чтобы вступать в контакт с таким парнем. Все в нем кричало о деньгах и уверенности - двух вещах, которые у меня были в дефиците.

Я отвел взгляд и поймала такси до Шордича, маленького художественного района. В течение часа я бродил мимо дырявых галерей, клубов и магазинов, которые выстроились вдоль узкой улицы. Кроме баров, все было закрыто. Я осмотрел витрины галерей - иногда на стеклах висели объявления о наборе художников. Ничего. Дома я лучше поищу в Интернете, подумал я. Ночь быстро опускалась, принося с собой зимний холод.

На автобусе - больше никаких такси для меня - я вернулся в свой район и зашел в винный погреб за пакетом рамена и бананом.

"Ужин чемпионов".

В своей квартире в подвале я разогрел еду и ел ее медленно, чтобы хватило надолго. Мой желудок все еще урчал, когда я включил ноутбук. Я искал галереи с открытыми вакансиями. В черте города их не было. Запросы отнимали душу, но такова была игра. По глупости, я думал, что играть в нее будет намного легче.

Мой мозг грозился начать свое ночное кружение, разгоняясь от ненужных негативных мыслей. Я закрыл ноутбук и лег в кровать, надеясь так же быстро погрузиться в сон.

Я сгорбился под тонким одеялом, пахнущим пылью, и задрожал. Холодный воздух проникал в комнату, как длинные пальцы, полз по моей коже и пробирался под одеяло. С проклятием раздражения я приподнялся, чтобы проверить, не оставила ли я окно незакрытым, и от неожиданности отдернула руку от подоконника.

"Вот черт!"

На карнизе окна рядом с кроватью, залитый лунным светом, сидел жук. Он был гладкий, черный и размером с мою ладонь. Мягкие подкрылья жука трепетали под жесткими внешними крыльями. Его усики мерцали.

Все еще лежа в кровати, я вслепую потянулся и схватился за ближайшее оружие - одну из моих книг по истории искусств из стопки на полу. В твердой обложке. Медленно, с колотящимся сердцем, я поднял книгу и приготовился к предстоящему удару.

"Лучше бы ты этого не делал", - раздался голос от двери.

"Господи!" Я уронил книгу - один уголок ударил меня по бедру - и помотал головой.

Тот самый красивый мужчина, которого я видел на улице, теперь находился в моей комнате. Даже в полумраке я сразу узнал его; его голова с богатыми золотыми волосами была похожа на маяк. Небрежно прислонившись к стене, он наблюдал за мной, забавляясь и совершенно не обращая внимания на мою панику. Он вяло протянул руку. Жук на карнизе прожужжал через всю комнату и приземлился на его протянутую ладонь. Я уставился. Словно какой-то невозможный фокус, он слился с его кожей и исчез.

Ленивая улыбка искривила губы мужчины. "Как видите, я довольно привязан".

Какого черта...

Я попятился назад на кровати, вжавшись в угол, не в силах оторвать взгляд, когда мужчина сделал шаг вперед в косой лунный свет. Когда он перешел из тени в свет, его одежда изменилась. Он изменился. Элегантная одежда каким-то образом превратилась в бархатное пальто кроваво-красного цвета, черные брюки и белую рубашку с взъерошенным воротником.

Восемнадцатый век... - бесполезно подсказал мой мозг.

Он подошел ближе. Лунный свет поднимался по его груди, по острому подбородку, который теперь был бледным, бескровно белым. Как фарфор. Свет поднимался все выше, и вместе с ним в моем горле поднимался крик. Его сине-зеленые глаза теперь были чернее черного. Ни белков, ни радужки, только...

Смерть.

Как будто весь свет и надежда в мире были втянуты в них и сожжены в инферно, которое никогда не прекращало гореть. Вечная...

Мой рассудок был уже на пределе, когда по обе стороны от него, словно крылья, протянулись тени. Потому что это были крылья. Черные пернатые крылья, блестящие в лунном свете.

Мой взгляд встретился с этими невозможными черными ямами. "Как...?"

Это ужасное, прекрасное существо теперь стояло над моей кроватью. Страх парализовал меня, окаменил. Я был тверд как камень во всем, включая член. Как будто мое тело не знало, что делать с тем, что я видел, и замыкалось в себе.

"Не задавай глупых вопросов", - сказал человек-вещь.

Его акцент был британским, а голос - гладким, как черный обсидиан. Как и его глаза, в которых я оказался в ловушке. Черные глаза, в которых не было ни радужки, ни зрачков, но я чувствовал, как они вбирают в себя мою эрекцию, натянувшую простыни. Медленная, ленивая улыбка расширила его рот, делая его еще более ужасным на вид и одновременно прекрасным.

"Что происходит?"

"Отпусти, Коул Мэтисон", - сказало существо. "Эта жизнь... боль, неудачи, одиночество... Отпусти все это и иди со мной".

"Пойти с тобой... куда?"

Он наклонился, его неестественно белое лицо было в нескольких дюймах от моего. Я чувствовала себя пьяным, зрение расплывалось под интенсивностью его глаз, я сгорал в них. Я гадал, собирается ли он поцеловать меня или убить. В любом случае я был беспомощен, меня сковывали ужас, шок и даже похоть. Горячий пар его дыхания коснулся моих губ, и, Боже, помоги мне, я хотел попробовать его на вкус.

"Пойдем со мной, и я дам тебе новую жизнь. Ты станешь могущественным. Бесконечно прекрасным. Свободным..."

Я не мог перевести дыхание. Мое сердце бешено колотилось, быстрее, чем при любой панической атаке.

Я умираю. Я умру...

Черные крылья развернулись, кровь прилила к ушам, и темнота поглотила меня полностью.

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 4

Я рывком проснулся, сердце колотилось, а на коже выступил холодный пот. Паническая атака? Немного рановато для этого утра, но для меня это вполне нормально.

Затем все вернулось ко мне в порыве черных крыльев.

Я лихорадочно осмотрел свое маленькое жилище. Пусто. Из окна проникал водянистый утренний свет.

"Сон, дурачок", - пробормотал я. "Конечно, это был всего лишь сон".

Необычайно яркий сон, в котором мое воображение, ведомое темными и отчаянными мыслями, превратило красивого мужчину, которого я увидела в парке, в...

Падшего ангела? Демона?

Я вздрогнул от этого образа, а потом понял, что мне тяжело. Снова. Во сне я тоже был твердым - наверное, мое тело реагировало на страх. Я слышал, что такое может случиться. Но сейчас?

Я откинул одеяло и обнаружил, что не просто был твердым прошлой ночью, но и кончил во сне. С моих губ сорвалось проклятие, но я не удивилась. Я годами лишал себя мужского общества, и мое нынешнее психическое состояние не оставляло сил на то, чтобы взять дело в свои руки. Апатия отчаяния осела на мне, как тяжелый плащ. Каким бы страшным он ни был, сон прошлой ночи был самым захватывающим из того, что случалось со мной за последние сто лет.

"Захватывающим". Я насмехался. "Я думал, что умру".

В пустоте и тишине не было никакого ответа. Шепчущие обещания демонического существа заполнили мою голову, и мой пульс снова участился. Что именно пыталось сказать мне мое подсознание?

Меня снова прошиб холодный пот. Я придал своему отчаянию и неудаче физическую форму. Красивую и опасную, и я не мог выбросить ее из головы.

Отпусти...

Я схватил свой блокнот для набросков. Я должен была его вывести. Я рисовал и рисовал: пернатые крылья, тронутые лунным светом, алебастровая кожа, черные глаза с пламенем и смертью в их бесконечной глубине. Я пыталась запечатлеть его всего сразу и по частям: разные углы, разная степень падения света на него, линии его изящных, длинных пальцев, глянцевый блеск жука, изгиб его губ...

Когда руку свело судорогой от срочности наброска, я отложил ручку и понял, что заполнил демоном пять страниц. Память о нем - нет, образ, напомнил я себе, - все еще была со мной, но уже не так сильно; я чувствовал, что мне можно продолжать свой день.

"Что бы это ни влекло за собой".

Я отложил блокнот и взял телефон. От Вона ничего. Ни от кого.

Вставай. Выйти. Сделай что-нибудь.

Эти мысли были предупреждениями. Вспышки, пробивающиеся сквозь уныние тысячи других мыслей, которые задавались вопросом, какой смысл в чем-либо? Оставаться в постели или нет, какая разница?

Пойдем со мной...

"Нет".

Я не настолько далеко зашел, чтобы сидеть в своей постели весь день с собственными выделениями, сохнущими на моих пижамных штанах. Я встал с кровати и направился в ванную, проходя через пространство, где во сне стоял мой ночной гость.

Я почувствовал запах дыма. Нет, это был пепел. Мертвый огонь.

"Твое воображение", - сказал я себе. В конце концов, оно у меня было ярким. Я был художником. Или был им в другой жизни. Но теперь все кончено...

"Прекрати", - пробормотал я и прошел в крошечную ванную комнату.

Я разделся до пижамы, и моя кровь похолодела во всем теле. На моем бедре был синяк размером с четвертак.

Там, где угол художественного альбома ударил меня, когда я уронил его... во сне.

Раннее утро было люто холодным и серым. У меня был выходной в "Маллигане" - мой график работы в пабе становился тоньше с каждой минутой - и я ехал на автобусе в Гайд-парк, жонглируя маленьким табуретом, этюдником и кофе. Мне нужно было тепло, но от кофе меня мутило.

Вы могли получить синяк где угодно. При переносе портретов на новое место. Вы тогда не заметили этого, но сон дал объяснение. Вот и все.

Объяснение имело смысл; оно было гораздо более правдоподобным, чем альтернатива - что прошлой ночью меня посетило настоящее демоническое существо. Но его сверхъестественная реальность возражала больше, чем любой синяк, пока я не рассмеялся над собой.

Может быть, я схожу с ума. Это был самый правдоподобный аргумент из всех.

Я устроил магазин в Гайд-парке, повесил маленькую табличку с надписью, что я буду делать портреты за десять фунтов. Из своего рюкзака я достал кусок картона, на котором приклеил несколько портретов - в том числе моей подруги Люси - в качестве образца моего "таланта".

Чувство тревоги улетучилось под влиянием бессмысленности всего этого. Отчаяние проникало в каждое мое действие, делая мой мир еще более серым, чем небо. Кто будет сидеть на прохладном ветру ради портрета? Глупости. И неважно, что там были другие художники, обустроившие свои мини-студии. Неважно, что дорожки были оживлены пешеходами и туристами.

Меня даже напугало, насколько мало что имело значение. Кошмар начинал обретать смысл.

Я сидел, погрузившись в собственную апатию, и почти не заметил молодую пару, стоявшую передо мной, закутанную в тяжелые пальто и шарфы от холода, их руки были связаны. Американцы, судя по их акценту или его отсутствию.

"О, он хорош. Я хочу такой же", - сказала женщина.

"Давай", - сказал парень, слегка подтолкнув ее. "У нас есть время".

Она взволнованно повернулась ко мне. "Можно мне?"

"Да, конечно", - сказал я. "Вот."

Я отдала ей табурет и опустился на колени на твердый камень в нескольких футах от нее. Я положил этюдник на бедро, пролистал мимо бешеных рисунков демона - демона снов, настаивал я; думать иначе было монументально глупо - и начал делать наброски.

Когда я приступал к портретной съемке, точное сходство с объектом было не менее важно, чем уловить в них какое-то врожденное качество, которым обладали только они. Что бы ни делало их ими.

Я дул на руки и пытался передать глаза этой молодой женщины такими, какими я их видел - красивыми, с длинными ресницами, но с внутренним светом, который не был приглушен унылым лондонским утром. Но какой бы внутренний свет ни был у меня, который направлял мое искусство, он казался далеким. Завуалированным. Как будто я чувствовал, что он все еще есть, но притуплен. Я нарисовал женщину по заученным навыкам и не более того. Пара была в восторге от точности, когда я закончил, и хвалила меня снова и снова, но я знал правду.

Это было дерьмо.

"Это потрясающе! Спасибо!" - ворковала женщина.

Мужчина заглянул ей в глаза. "Я собираюсь взять его в офис, чтобы я мог пялиться на тебя, когда буду на работе".

Молодожены.

Парень достал десятифунтовую купюру и протянул ее мне. "Спасибо, парень. Отличная работа".

Я жонглировал своим этюдником и собирался закрыть его, когда порыв ветра сорвал страницы. Парень наклонил голову, мельком взглянув на набросок моего посетителя-демона.

"Святое дерьмо, что это?"

Холодными пальцами я пытался закрыть книгу. "А, это. Ничего. Мне приснился странный сон".

"Это удивительно", - сказал он, выглядя разочарованным, когда мне наконец удалось закрыть книгу. "Как... вау".

"Что это было?" Женщина заглянула ему через плечо.

"Это как... как вы это называете? Падший ангел? Он может видеть?"

"Конечно", - пробормотал я и снова открыл книгу. Я развернул ее, чтобы они могли просмотреть. С американской наглостью они без спросу перелистывали страницы, охали и ахали над рисунками.

"Это эпично, чувак", - сказал парень. "Сколько?"

Я моргнул. "Сколько...?"

"За большого. С крыльями и прочим".

"О, он не продается".

Это было смешно. Мне так же отчаянно не хватало денег, как и этому парню, чтобы заполучить мой эскиз. Необъяснимо, но я не был готов с ним расстаться.

"Может, это и к лучшему. Это немного пугает". Женщина вздрогнула. "Эти черные глаза..."

"Да, представьте себе это в полном цвете". Парень выпустил мой этюдник. "Спасибо, еще раз".

Они ушли, держась за руки. Я сгорбился на табурете, положив этюдник на колени, и ледяными пальцами обводил моего демона. Чтобы изобразить его в цвете, нужны были масла. Много черного, белого и насыщенного кроваво-красного цвета его шерсти. Жаркое золото его волос...

Мгновенная искра вдохновения погасла с очередным порывом холодного ветра. Масла были дорогими, а мое сомнение в себе, которое становилось все более свирепым с каждой неудачей, говорило мне, что все равно не удастся запечатлеть образ так, как он должен быть запечатлен.

"Господи, ну сколько можно себя жалеть?".

Но и эти слова унесло ветром. В этом и заключалась проблема депрессии - логика мало на что влияла. Прошлые победы и хорошие времена стали казаться все более далекими, как будто они произошли с кем-то другим. Серая унылость всего вокруг оседала все глубже, высасывая ту самую энергию, которая была мне нужна, чтобы вытащить себя из этого состояния и двигаться дальше. Замкнутый круг оцепенелого отчаяния, который подпитывал сам себя, пока я не почувствовал себя полым и пустым.

Я сделал еще несколько портретов, получил еще несколько фунтов и закончил работу. К последнему клиенту я уже почти не чувствовал своих пальцев. Я вернулся на автобусе в свой район, купил немного супа, еще один горячий кофе и направился обратно в свою квартиру, размышляя, стоит ли мне с кем-то поговорить.

С кем-то профессиональным.

"И что им сказать?" коварный голос шептал. "Ты грустишь, потому что мир не падает к твоим ногам за твое искусство? Бу-бу-бум.

В своей маленькой квартирке, с телевизором мисс Томас, гудящим надо мной, слышимым сквозь тонкие стены, я открыл свой ноутбук, намереваясь поискать еще открытые объявления. Комиссионные. Кто-то хочет портрет своего кота. Что угодно.

Ничего.

Попробую завтра, подумал я, забираясь в постель, хотя было уже почти семь часов вечера. Завтра будет новый день. Шанс начать все сначала.

Но я заснул под шепот другого голоса, который с ужасной уверенностью говорил, что завтра будет то же самое. И послезавтра. И послезавтра...

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 5

Я проснулся в черноте ночи, дезориентированный. Странное чувство, что я был не один. В моей маленькой комнате было какое-то присутствие, занимающее пространство. Какой-то груз лежал на кровати рядом с моими ногами. Я достал очки и включил маленькую прикроватную лампу.

"Привет, Коул".

"Господи!"

Я попятился назад на пятках, пока не ударился спиной о стену, мое сердце гулко стучало в грудной клетке, а кровь приливала к ушам.

Демон вернулся.

Только это был сон, а это было реальностью. Не было ни крыльев, ни черных глаз, а был человек из плоти и крови, одетый в черный костюм, пальто и шарф. Мужчина, которого я видел в Гайд-парке на днях. Он был красив издалека на улице, но вблизи... я не мог оторвать взгляд. Его лицо было мечтой художника - композиция противоречивых черт, которые гармонично сочетались в нечто захватывающее дух. Четкие и резкие щеки, но полный и мягкий рот. Сильный нос между сине-зелеными глазами, окаймленными длинными мягкими ресницами. Он был ослепителен. Красивый.

Красивый убийца. Черт возьми, вот как это бывает. Он последовал за мной сюда, и теперь меня собираются убить.

"Я не собираюсь тебя убивать", - спокойно сказал он. "Не совсем."

"Не совсем?" пролепетал я, нащупывая телефон на тумбочке. "Я видел тебя... на улице на днях", - настаивал я, хотя у него был тот же британский акцент, что и у демона. "Как вы сюда попали?"

"Эта комната необычайно ветхая, с многочисленными трещинами и разломами", - сказал он, оглядываясь вокруг с презрением, написанным на его необычайно красивых чертах лица. "Вы могли бы подумать о более гостеприимном жилье".

"Конечно, я так и сделаю", - сказал я, сжимая пальцами телефонную трубку. "Вы вломились. Я звоню в полицию".